Текст книги "Мыс Доброй Надежды"

Автор книги: Василий Клёпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ
Первые жители птичьего городка. Кибиточка под туей. Силок. Что узнал Петя у Звездиных. Кто украл яйца?

В один из солнечных апрельских дней братья Улыбины услышали птичьи крики В них было столько радости и ликования, что ребята, задрав головы, стали искать виновников этого торжества. Но в сверкающем небе не было никого, и они поняли, что крики иду с мыса.

Братья спустились к реке и пошли тропкой вдоль берега. Утро было чудесным. Отблески от воды плясали на кустах. На выступающих ветках сидели зимородки и терпеливо ждали добычу. Когда ребята приближались к ним, они срывались и быстро улетали над водой, оставляя за собой светящийся синий след.

Братья прошли под мостом, и перед ними открылся вид на мыс. До чего же хорошо! Весь мыс оделся в зелёное. На той стороне реки могучие дубы, стоявшие всю зиму, как неживые, гордо раскинули зелёные кроны. Вавилонские ивы мели землю космами. Алыча прикрывала мелкими листьями уже заметную завязь плодов. Даже акации и те, наконец, покрылись резной бледно-зелёной листвой и зацвели белыми пахучими серёжками. И над всем этим царствовали катальпы: их, как снег, покрывали большие белые шапки цветов.

Ребята присвистнули и помчались между деревьев. Они бежали до тех пор, пока у них из-под нот не выскочила небольшая жёлто-зеленая птичка. Раскрыв крылья, она кувыркалась, словно не могла лететь. Братья погнались за птичкой, а она через несколько шагов взвилась и полетела, как ни в чём не бывало.

– Это что же она? – улыбнулся Петя. – То лететь не может, а то полетела…

– У неё, наверно, здесь гнездо… – сказал Юра и, нагнувшись, поискал в траве.

Солнце поднялось. Тень, которая всё время шла перед Юрой, стала короткой. На цветах летали нарядные шмели.

– А как поют-то? – сказал Петя, прислушиваясь к разноголосому пению птиц.

– Это они утром только так, – сказал Юра. – А потом замолчат до вечера.

Петя не видел птиц, а Юра замечал их на каждом дереве. Маленькие и большие, серые и яркие с остренькими носиками и огромными толстыми клювами, птицы кричали, ссорились, переговаривались, болтали о чём-то своём.

– Смотри, Петя, недаром мы построили птичий городок.

– А ты думал… – улыбнулся довольный Петя.

Снова у них из-под ног выскочила та самая птичка, за которой гонялся Петя. Она так же волочила крыло, так же кувыркалась. Петя устремился за ней, а Юра стал обыскивать под туей каждый сантиметр. Скоро он нашёл гнездо. Оно было сделано в небольшом углублении и сверху прикрыто прошлогодней травой. Как кибиточка. Сбоку в домик вёл крохотный вход, через который Юра увидел пять белых яичек с красноватыми пятнышками на тупых концах.

– Петя, смотри! Ты за ней погнался, а она нарочно тебя от гнезда уводит.

На другой стороне реки, из кустов, показался Валя. Он шёл один и, задрав голову, смотрел на деревья.

– Моргунок, иди сюда! – крикнул Петя.

Валя перебежал через мост и спустился к ним. Ребята показали ему гнездо. Валя сказал, что это пеночка, но какая, весничка или трещотка, он не знает, надо посмотреть на хозяйку гнезда.

Они отошли немного в сторону и уселись на траве, глядя на место, где ютился маленький птичий домик.

– Это пеночка-трещотка, – прошептал Валя. – Зелёная и над глазом жёлтая бровь. Потому её и называют ещё пеночкой-желтобровкой.

На цыпочках, так чтобы не потревожить больше желтобровку, они поднялись с земли и направились дальше.

– А это кто? – спросил Петя, уже забыв про ссору из-за вороньих яиц и признавая превосходство Вали в знании птиц, – Смотри сюда, Моргунок! – он показал на небольшую птичку, которая сидела на оголённой ветке и заливалась громкой песней.

– Ты что, не узнал? – засмеялся Юра. – Это же зорянка? Помнишь, она была с зябликами?

Зорянка перелетела на другое дерево, повернулась к солнцу и, приподняв хвост и опустив крылья, снова самозабвенно запела свою серебристую песенку.

Вдруг Валя остановился и начал рассматривать что-то на кусте акации.

– Ты что, Моргунок? – спросил Юра.

– Я? – словно опомнился Валя. – Ничего… Интересно, как расцвела акация…

Слова Вали показались подозрительными Пете. Подумаешь, акация расцвела! Нет, тут что-то не то. Петя вернулся к акации. С неё сорвалась и упала в траву птица. Петя увидел на кусте гнездо, протянул к нему руку и нащупал в тёплом гнёздышке четыре яйца. Он махнул ребятам, и они тотчас же подбежали к нему.

– Четыре яйца, – громко прошептал он.

– Неужели четыре? – спросил Валя и полез на куст. – Да, четыре. Это, знаете, кто? Коноплянка или реполов. Очень интересная птичка! Весёлая, весёлая! А поёт так, что заслушаешься. У меня была одна, весной ловил на клей. И даже запела она, но потом почему-то сдохла.

– Эх ты, сдохла! – проговорил Юра. – А ты бы её выпустил. Мы с Петей перепёлок и то выпустили.

– Ты смотри, Моргунок! – пригрозил Петя. – Если только сунешься сюда за яйцами, да! Тебе такое будет, что не обрадуешься.

– Больно они мне нужны… Если надо будет, я яйцо реполова где хочешь найду.

– Смотри, я тебя предупредил!

– А я вижу ещё гнездо! – пропел Юра и бросился к катальпе. Он забрался на дерево и остолбенел: на ветвях лежала какая-то дощечка, а на ней – мёртвая зорянка. Он взял птичку, но вместе с ней к нему потянулась и дощечка.

– Это что такое? – пробормотал он, разглядывая птичку, которая была задушена тонкой волосяной петлёй. – Ребята, смотрите!

У него в руках был силок, или оселок. Это дощечка, в которой деревянными клинышками держатся волосяные петли. На силок насыпается пшено или семечки конопли, и птицы летят и запутываются в петлях.

Разглядывая простой и жестокий снаряд, Петя сказал:

– Силок поставили! Кто же это? Не ты, Моргунок?

– Нет, что ты!

– Так кто же душит здесь птиц? – Юра изумлённо посмотрел на Петю: у него в голосе звучали слёзы. И тут Петя вспомнил про Николая Звездина. Схватив силок, он побежал к посёлку.

– Петя, куда ты? – закричал Юра.

– Я сейчас…

Петя бежал и думал, как он придёт сейчас к Николаю и скажет: «Ты долго ещё будешь душить птиц?» Не доходя до Звездиных, он увидел на калитке Григорьевых такой же плакат, какой они вывешивали с Юрой. Остановившись, он прочитал:

Через один двор от вас живёт известный тунеядец

Николай Звездин.

Позор тунеядцам!

Улыбка всё шире расползалась по Петиному лицу. Кто же это вместе с ними начал преследовать тунеядца? Он прошёл ещё несколько шагов и снова увидел плакат:

Рядом с вами живёт известный тунеядец

Николай Звездин.

Петя решительно толкнул калитку к Звездиным. В саду было чисто и уютно. Вдоль дорожки тянулись кустики роз и пионов. Нину он нашёл в маленькой баньке. Одетая в какой-то старый халатик и прикрывшая голову платком, она сейчас совсем не походила на ту чопорную девчонку, какой была в школе.

– Николай вот такими силками пользуется или нет? – спросил Петя.

Нина взяла силок, посмотрела, перевернула обратной стороной и сказала:

– Должно быть, его. Он и силками ловит, и сетями, и на клей, – всем, чем угодно. Со стыда сгореть можно…

Петя открыл дверь бани и замер: она была полна птиц. Они сидели в клетках, летали по полкам, и Петя никак не мог их сосчитать.

– Это что такое?

– Я же тебе говорю, Николай наловил. А я вот теперь должна за ними ухаживать.

– А ты не ухаживай.

– Скажешь тоже! – возразила Нина. – А Николай возьмёт да надерёт уши, вот тогда и узнаешь!

– Эх ты! Да я на твоём месте давно бы отучил его от ловли птиц.

– Как? – подняла на него красивые глаза Нина.

– Выпустить их надо.

Петя схватил самую большую клетку, вытащил её в сад и открыл. Нина, бледная, выскочила за ним и захлопнула клетку.

– Не дури! Ты что это? Да Коля с ума сойдёт!

Птицы сбились в кучу и, отчаянно пища, бились о проволоку. Петя снова открыл клетку, но Нина сердито захлопнула её и крикнула:

– Уйди! Ты что здесь, хозяин, что ли?

– Я-то хозяин, – сердито заговорил Петя, – а вот ты прислуга. Приставили тебя убирать за птицами, да? Вот ты и стережёшь их, как собака. Николая обвиняешь, а сама – такой же Николай. Николай в юбке! Эх ты, а ещё пионерка!

– Ах, ты ещё и обвинять меня будешь!

Она со стуком открыла клетку, и птицы начали выпархивать одна за другой. Нина провожала их взглядом, потом махнула рукой и вытащила из бани другую клетку.

– Выпускай! – прошептала она. – Будь что будет!

Птицы садились на ближайшие деревья, встряхивались и улетали. Нина открыла в бане окно и стала выгонять птиц и оттуда. Петя помогал ей.

– А это что за баре сидят здесь по одному? – спросил он, показывая на маленькие клетки.

– Это заманки. На их крик и летят птицы в ловушки. Такие провокаторы, что просто ужас! Сами сидят в клетке, так надо, чтобы и другие попались.

Один из зябликов в клетке пропел свою коротенькую песенку.

– Ах, ты ещё и заманивать будешь? – засмеялся Петя и – вынес заманку на улицу. – Ну, давай лети, нечего провокациями заниматься. Зяблик полетел, а через несколько минут Петя уже слышал, как он звенел где-то в саду.

– Ну вот и всё, – с улыбкой произнёс он. – А ты знаешь, кто вам плакат на дверь нарисовал? Мы с Юркой.

– Да? То-то там твоя ошибка была. «Занимаемся» вместо «занимается».

– Честное пионерское?

– Ага, – кивнула Нина. – Хорошо, хоть Антонина Тихоновна не видела, а то бы было тебе на орехи…

Выходя от Звездиных, Петя в самой калитке столкнулся с Николаем. Тот, угрюмый и мрачный, глянул на Петю и прошёл к дому.

– Ну что, Коленька? – встретила его на крыльце Евдокия Афанасьевна.

– Ничего… – буркнул он, потом, словно спохватившись, добавил: – Дали три дня сроку… Сказали, если не устроишься на работу, судить будем…

– Выслать ведь могут, – забеспокоилась мать. – Теперь всех, кто не работает, высылают куда-то… Ты уж устраивайся на работу, Коленька.

– Ладно, устроюсь, – сказал тот и зашагал к бане.

Когда Петя увидел, что Николай двинулся к бане, он так и замер, прижавшись к забору. Что-то будет сейчас?

В глубине двора раздался тонкий девичий визг, потом послышалась ругань, и на дорожке показалась бегущая Нина. Вслед ей со свистом пронеслась маленькая проволочная клетка и ударилась о забор.

– Сюда, Нина! – крикнул Петя и распахнул калитку.

Он схватил девочку за горячую руку и увлек за собой под гору…

У птичьего городка они встретили Юру, Валю и Артёмку.

– Силки Николай ставил, – сказал Петя. – Ну мы ему сейчас с Ниной устроили штучку, да? Всех птиц выпустили! А вот кто же это плакаты на калитке у Григорьевых и Ковшовых наклеил?

– Я, – со смехом сказал Артёмка и, вдруг погрустнев, взял Петю за руку. – Не знаю, что и будет, Петух. Пока я плакаты наклеивал, Паша взял рогатку да ка-ак стрельнет! И попал Серёже в глаз. Вот такой, – приложил он ладонь ко лбу, – глаз сделался. Даже страшно! Серёжа и видеть этим глазом перестал.

Пока Петя разговаривал с Артёмкой, Валя, оглянувшись назад, шепнул Юре:

– Тебе яйца реполова и желтобровки нужны?

– Конечно, нужны… – ответил Юра, но тут же добавил – Только не из птичьего городка.

– С ума сошли вы с этим городком! Мы же не будем разорять гнёзд, а только возьмём два яйца. Птицы ещё снесут.

– А Петя? – опасливо проговорил Юра.

– Петух и не узнает.

– Тогда давай действуй, – улыбнулся Юра, и они с видом заговорщиков пошли вместе с ребятами.

На проводах сидела какая-то птица. Валя поднял камень и, размахнувшись, швырнул в неё.

– Зачем? – вскрикнули сразу Петя и Нина.

– Это же сорокопут! Такой вредный, что и не говори. Он сидит сейчас и высматривает, где гнездо какой-нибудь птицы. А потом полетит и потаскает и яйца и птенцов. Это такой разоритель гнёзд, что вы и не представляете!

– Выходит, что он даже хуже вас с Юркой, – серьёзно проговорил Артёмка.

Через несколько шагов ребята оглянулись. Сорокопут снова сидел на проволоке. Петя заметил, что у него пепельно-серая голова с чёрной полоской у рта и белая грудь.

– У, сорокопут! – сказал он и метнул в него камнем.

Низко, над самой землёй птица улетела в кусты.

В тот же вечер, приготовив уроки, Улыбины пошли за водой. На длинную палку повесили два ведра, и так, с вёдрами посередине, Петя – впереди, Юра – сзади, шли сейчас мимо домиков посёлка. Они миновали усадьбу Бочкарёвых, длинный огород Звездиных, в конце которого выглядывал их дом, крытый черепицей домик Артюнянцев и поравнялись с огородом Лары Кузнецовой. Бабушка Лары, нагнувшись, полола что-то, а Лара поливала помидоры.

Петя поставил вёдра на землю и позвал:

– Лариса! Лара!

Девочка положила ковш в ведро и подошла к забору.

– Ты долго ещё поливать будешь?

– Последнее ведро…

– Тогда иди сейчас на мыс. Мы только воду отнесём. Я тебе что-то покажу…

Братья торопливо, расплёскивая воду, принесли вёдра, как вдруг Юра схватился за живот и сморщился:

– Ты иди, я полежу немного.

Петя побежал по дорожке, где впереди уже белела кофточка Лары.

– Ты всё-таки скажи, Петя, что ты хочешь мне показать? – спросила девочка.

– Сейчас узнаешь, – загадочно улыбнулся Петя.

Солнце быстро опускалось в море. Они торопились и не заметили, как дошли до гнезда пеночки, но та сама выскочила из домика.

– У неё здесь гнездо! – вскричала Лара.

– А ты откуда знаешь? – насторожился Петя.

– Они всегда так притворяются, – Лара изобразила, как притворяется пеночка: она опустила одну руку и побежала, прихрамывая. – Вот и тащит за собой крыло, и тащит, как будто лететь не может.

Тогда Петя показал ей пеночкину кибитку. Лара нагнулась и сказала с улыбкой:

– Ой, да здесь три яйца!

– Пять, – поправил Петя.

– Нет, три…

– Нет, пять…

– Да что я, до пяти считать не умею? Вон видишь – три.

– Как же так? Тут совсем недавно мы с Моргунком видели пять яиц.

– Нашёл мне тоже на кого ссылаться? – засмеялась Лара. – С Моргунком!

Петя повёл её к гнезду реполова, но и там не было двух яиц.

– Ну погоди, Моргунок! – пригрозил Петя. – Я тебе покажу! – и только сейчас ему стало понятно, почему Юра так себя вёл. – Ишь ты, у него животик заболел! Юрке я тоже задам, – добавил он.

– Нет, надо обсудить Валин поступок сборе отряда, – сказала Лара. – Может, хоть голос товарищей на него подействует.

На том они и решили.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Новый Пржевальский. Юра перепуган. Врать или не врать

А Валя в это самое время, разложив на столе свою коллекцию, определял, куда положить яйца реполова и пеночки. У него был много всяких коробочек, даже спичечных. И все они были настолько переполненными, что новые яйца уже некуда было класть.

– Мам, – сказал он, – может, ты освободишь мне пару коробочек.

– А откуда я их возьму?

– Да у тебя же есть одна от духов, а потом ещё в шифоньере лежит… Из-под печенья… Там у тебя всякие нитки да иголки собраны.

Марфа Петровна отложила нож, которым чистила картошку, вытерла руки и подошла сыну.

– Что опять нашёл, сыночек?

– Два яйца вот: пеночки-желтобровки и реполова. А положить их некуда. Да и потом, что это у меня за коробки – один стыд!

– Ох, горе ты моё, горюшко! Сколько у нас в посёлке ребят, и ни один ведь не собирает яйца. Только ты! Днём тебя нет, всё по лесу рыщешь, приходишь исцарапанный, грязный, рваный, только успевай зашивать. И ночь сидишь и колдуешь над этими яйцами.

– Мама, ты же знаешь, что я буду учёным. Орнитологом, то есть, учёным по птицам.

– Учёным! Ты бы хоть в школе-то учился, а то…

– Что? Что? – вскочил Валя. – Скажешь, плохо учусь? Посмотри отметки!

Он достал из сумки дневник и, перелистав его, положил перед матерью.

– Смотри! Ни одной тройки за весь год! Одни пятёрки! Чего тебе ещё надо?

Марфа Петровна знала, конечно, что сын учится хорошо. Уж сколько раз она ходила в школу, и Антонина Тихоновна всегда хвалила её сына. Первый ученик! Но вот эта его страсть к собиранию яиц не нравилась матери.

– Я знаю, Валя, учишься ты хорошо, – обняла она сына. – Но вот то, что ты такой жестокий и с птичками воюешь – это очень плохо! Брось ты, сынок, это дело!

– Пржевальский и Северцов тоже были жестокие люди… А смотри, какие дела сделали для Отечества.

– Это кто же такие твои Пржевальский и Северцов?

– И ты не знаешь, мама! – удивился Валя. – Это же величайшие учёные! Сколько они перебили птиц, сколько насобирали яиц! Или взять того же Брэма, – он снял с полки огромный том великого естествоиспытателя, – вот смотри! Эта книга издана в 1900 году. Шестьдесят четыре года прошло. А я, да и много других будем её читать и изучать. А он тоже собирал яйца!

– Зачем же тебе их собирать, если Брэм написал всё об этих птицах?

– Зачем, зачем? Я тоже хочу быть учёным.

Он положил Брэма на полку и снова сказал:

– Мам, а ты всё же дай мне коробочки.

Мать невесело улыбнулась и стала вытаскивать из коробочек маленькие флакончики из-под духов, нитки, иголки.

– Ты молодец, мама! – вскричал Валя, подбежал к матери и чмокнул её в щёку.

В дверях показался Юра Улыбин. Он был чем-то встревожен, поманил Валю пальцем и, выйдя в сени, прошептал:

– Ты взял яйца у пеночки и этого, как его, реполова?

– Взял. А что?

– Ох, и будет мне сегодня на орехи! Ты знаешь, что сегодня случилось?

Он рассказал про то, как они с Петей ходили за водой и как Петя повёл Лару показывать гнёзда, и даже про то, как он прикинулся больным.

– Ну и что?

– Нет, ты погоди! А если Петя увидит, что в гнёздах нет яиц?

У Вали впервые дрогнуло что-то внутри, но он храбро сказал:

– Не увидит. А если и увидит, то… Я же там следов не оставлял.

– Значит, врать будешь? – горячо прошептал Юра. – Скажешь, что не брал?

Открылась дверь, и мать выглянула в сени.

– Вы что тут секретничаете? Идите домой! Юра, ты заходи, заходи!

Юра пошёл. Взглянув на коллекцию, он спросил:

– А это ты когда нашёл? – и показал на большое белое яйцо.

– Недавно, в верховьях Гобзы. Гляжу – дупло. Залез кое-как на дерево, а из дупла как зашипит на меня кто-то… Думал, змея! А это оказалась сова. И под ней всего лишь одно, вот это яйцо.

– А какая это сова, ты знаешь? – опросил Юра, который знал, что есть много видов сов.

– По Брэму выходит, что это серая сова.

– Можно посмотреть?

Юра взял шереховатое яйцо, и по его блестящим глазам можно было догадаться, что он очень завидует Вале.

– Я бы достал и для тебя, – извиняясь, сказал Валя. – Но больше не было.

– А это чьё? – спросил Юра, увидев небольшое яичко с фиолетовыми и красными крапинками.

– Вот этого я не знаю, – оживился Валя. – Смотрел и по Брэму и по «Определителю птичьих гнёзд», но так и не узнал. Думаю, что лесная канарейка. Смотри, что о ней у Брэма написано: «Гнездо располагается на деревьях или высоких живых изгородях, между разветвлением сучьев или около ствола». А в «Определителе» сказано: «Свои гнезда зеленушка устраивает на ветвях деревьев, чаще всего молодых ёлочек, на высоте не более двух-двух с половиной метров. Отличительной чертой гнёзд является чрезвычайная их загрязнённость. До рождения птенцов гнездо чистое, но с появлением последних оно обрастает по краям бордюром помёта, который родители не уносят, как это делают другие птицы». А у этой гнездо было совершенно чистое.

– Эх, ты – чистое! Да оно же бывает грязное, только когда появляются в нём птенцы. Ты смотрел его после, когда птенцы уже вывелись?

– Нет, не смотрел…

– А ещё говоришь, что будешь учёным! – ехидно сказал Юра. – Какой же ты учёный, если таких простых вещей не понимаешь?

– Ну, это мы ещё посмотрим! – сказал Валя и стал укладывать яйца в покрытую ватой коробочку.

– А ты всё же дай мне яйца пеночки и реполова, – попросил Юра и, взяв их, добавил: – Ну, я пойду, а то, чего доброго, Петя будет меня разыскивать.

Валя разложил яйца по коробочкам и улёгся спать. Но ему не спалось. Он всё время думал о том, как объяснит Пете исчезновение яиц из гнёзд пеночки и реполова. Врать ему не хотелось, а как же не врать?

Он забылся сном только перед самым утром.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На сборе отряда. Доклад Нины Звездиной. Исключить сорокопута! Профессор осматривает птичий городок

Когда назначался сбор отряда, Лара долго воображала, как он будет проходить. Она всё обдумывала, всё предусматривала. На этот раз взволнованная тем, что у них в птичьем городке завёлся вор, она переговорила почти со всем отрядом, кроме Вали Бочкарёва и Миши Григорьева. На большой перемене она попросила Валю принести в школу коллекцию яиц. Валя, не зная, зачем понадобилась его коллекция, принёс сразу две коробки.

– А зачем, Лара?

– Скоро узнаешь. На сборе отряда.

Валя ухватил Петю Улыбина за руку и как ни в чём не бывало заговорил.

– Ты знаешь, Петух, трясогузка вьёт гнезда даже в старых валенках.

– Ну и что? – угрюмо глянул на него Петя.

– Да ничего, – растерянно улыбнулся Валя. – Просто интересно.

Петя сердито выдернул руку, отвернулся и заговорил с Артёмкой. Тот стоял у окна и выводил на стекле какие-то узоры.

– Ну как Серёжкин глаз? – спросил его Петя.

– Плохо. Глаз всё ещё вот такой, – показал Артёмка, приложив ко лбу кулак.

– А Паша что?

– Я ему вчера как дал дрозда, так он на всю жизнь запомнит. Даже рогатку сам отдал, – усмехнулся Артёмка.

– Шестой «А», заходите! – раздался в коридоре голос Лары.

В большой пионерской комнате начался сбор отряда. Докладчиком была лучшая ученица класса Нина Звездина. «О пользе птиц» – назывался её доклад.

– Ребята! – начала говорить Нина. – Птицы полезны тем, что уничтожают всяких насекомых. Возьмите желтоголового королька. Эта птичка живёт на очень высоких деревьях. Так вот, желтоголовый королёк съедает за год до десяти миллионов мелких насекомых. Вы подумайте только – десять миллионов! А ласточка, которую вы все очень хорошо знаете, ловит за лето от пятисот тысяч до миллиона мелких мошек, комаров и тлей.

Но и это ещё не всё. Есть птицы, которые питаются саранчой и мышами. Например, болотная сова. Она за лето ловит до тысячи мышей. А ведь каждая мышь пожирает до килограмма зерна. Это сколько же одна сова экономит – хлеба? Целую тонну! Поэтому, ребята, умные люди птиц всячески охраняют. В Калитвенском колхозе, Ростовской области, были такие жуки-пилильщики, которые очень вредили деревьям. Работники лесхоза привезли к себе дятлов и синиц. И вот эти птицы полностью уничтожили все гнёзда пилильщиков.

Всем вам, ребята, я советую прочесть вот эту книгу профессора Благосклонова. Между прочим, он пишет: «Кое-где среди школьников можно найти коллекционеров птичьих яиц. Нужно ли говорить, что сбор такого рода коллекций никому, кроме самих коллекционеров, не нужен. Научная ценность этих коллекций равна нулю и обходится слишком дорого для наших колхозов». Мы, пионеры, должны очень беречь птиц, помогать им, как только можно, и разъяснять пользу птиц каждому, кто этого не понимает.

– Вопросы есть? – спросила Лара.

– Есть вопрос, – поднял руку Миша Григорьев, – Нина сказала, что надо разъяснять пользу птиц каждому, кто не понимает. Но кто же не понимает пользы птиц?

– Это что, вопрос? – спросила, тряхнув кудряшками, Нина.

– Ну да, вопрос! – вспыхнул Миша. – Я спрашиваю: кто у нас не понимает пользы птиц?

Петя думал, что сейчас Нина назовёт Валю Бочкарёва, но она ловко увернулась:

– Может быть, и есть такие, вот им и надо разъяснять…

– Не уходи от вопроса, Звездина! – закричал с места взъерошенный Артёмка. – Миша у тебя конкретно спрашивает: «Кто у нас не понимает пользы птиц?» А ты – «может, может!»

– Ну я не знаю, как вам ещё говорить надо, – засмеялась Нина, тщательно избегая встречаться с горящим взглядом Пети.

– Чем питаются вороны? – снова задал вопрос Миша, который очень любил задавать вопросы.

– Вороны? – и, не моргнув глазом, Нина ответила: – Вороны питаются насекомыми.

Валя решил дать отпор Нине Звездиной. Он упрямо тянул руку, желая высказаться.

Наконец. Лара дала ему слово. Он начал с критики докладчика.

– Что же у нас сегодня за докладчик, если он не знает, чем питаются вороны? А ещё взялась говорить о пользе птиц! О том, что птицы полезны, знает всякий.

– Кроме тебя, – выкрикнул Артёмка.

– Нет, я знаю, что птицы полезны. И знаю, почему здесь Артёмка шумит. Ему не нравится, что я собираю птичьи яйца. Ну что ж, мало ли кому что не нравится. А вот мне нравится! Вы знаете, что у нас были такие учёные, как Пржевальский и Северцов! Они тоже собирали птичьи яйца. А ведь учёные! И они прославили нашу родину…

– Так ты что, хочешь прославить родину? – под общий смех выкрикнул Артёмка.

– Я хочу быть учёным…

– Смотрите на него: учёный.

Ребята зашумели. Из разных концов послышались выкрики:

– Профессор!

– Академик!

– Лауреат с мировым именем!

Лара застучала карандашом по столу.

– Ребята, давайте не будем мешать выступающим. Артёмка, я тебя предупреждаю. Говори, Валя.

– Не буду я говорить… – красный и сердитый, Валя отмахнулся от неё рукой и пошёл на место.

Тогда Лара дала слово Пете Улыбину.

– Ребята, вы знаете, что мы недавно собирали гусениц… Мы всех не собрали. Очень много гусениц выползло, и многие ребята видели, как они начали уничтожать на деревьях почки. А ещё раньше мы с младшим братом насчитали на одном дереве больше пятисот гусениц. Когда они вырастут и превратятся в бабочек, то каждая отложит до пятисот яиц, и вы представляете себе, сколько, да? Сколько их тогда будет? Двести пятьдесят тысяч.

Приезжал к нам в колхоз профессор Букавин. Так он сказал нашему председателю: «Всё ваше счастье – в птицах». И вот наши пионеры, да? заложили птичий городок. В нём появились первые птицы. И что же делает наш уважаемый учёный Валя Бочкарёв? Он начинает красть у нас птичьи яйца! Вот они, – схватил он со стола коробочку и показал два яичка: – Вот они, эти яйца. Это яйцо пеночки, а это – коноплянки. Это хорошо, да? Это по-пионерски? Нет, это по-хулигански! Мы будем разводить птиц, а Моргунок будет у нас под носом их уничтожать? Так дело не пойдет! Он и в колхозном саду бывает лишь затем, чтобы разорять птичьи гнёзда. Недавно я видел, как он лез на дерево за гнездом синицы, а ведь синица, да? уничтожает боярышницу.

– Давай не ври! – покраснев, выкрикнул Валя.

– А зачем же ты от меня побежал? Кто честный, тот не бегает от людей.

– Птица есть такая, называется сорокопут, – поднялся с места Артёмка. – Она всё время сидит на проволоке и смотрит, где и кто свил гнездо. А когда появятся там дети, сорокопут начинает таскать их из гнезда. Вот и наш Бочкарёв такой же сорокопут.

– Исключить из пионеров! – выкрикнул кто-то.

Поднялся шум.

– Исключить, исключить!

– С ума сошли! Зачем исключать? – слышался визгливый голос Миши Григорьева.

– Правильно!

– Исключить сорокопута!

Лара никогда не думала, что дело зайдёт так далеко и Валю исключат из пионеров. Она раскраснелась и смотрела то на Валю, который сидел бледный, с трясущимися губами, то на Нину: она стучала кулаком в стол и кричала: «Исключить!»

– Нина, ты не кричи! – наклонилась к ней Лара. – Сходи, пожалуйста, к Антонине Тихоновне и скажи ей, чтобы пришла. Только поскорее.

Нина пожала плечиками и вышла.

– Зачем же исключать? – выскочил на трибуну Миша. – Вы что, с ума посходили, что ли? Да кто у нас учится лучше Вали? Кто? Молчите? Да никто!

– Ну это положим, – выкрикнул Артёмка. – Нина Звездина даст ему три очка вперед.

– А из мальчиков кто? Молчите? Так как же его можно исключать?

– Чья бы корова мычала, а твоя, Миша, молчала, – засмеялся Артёмка. – Ты сам вместе с Бочкарёвым яйца собираешь. Ведь собираешь?

– Собираю, ну так что? Я пока ни одного гнезда не разорил. А вот ты, наверно, столько гнёзд поразорял, что и сосчитать невозможно!

– А ты посчитай, посчитай, а потом говори!

– И посчитаю! А исключать только за то, что кто-то собирает яйца, нельзя!

– Было предложение исключить Бочкарёва из пионеров, так давайте голосовать! Голосование покажет! – кричал, сверкая глазами, Артёмка.

Лара стучала линейкой о стол, просила, чтобы высказался ещё кто-нибудь, а сама всё время посматривала на дверь, ожидая, что придёт Антонина Тихоновна, а её всё не было.

– Голосуй! Голосуй! – слышалось со всех сторон.

Лара вынуждена была проголосовать. За исключение были все, кроме Миши и Лары.

После этого решили организовать охрану птичьего городка и выбрали начальником охраны Петю Улыбина.

Валя сидел бледный и безучастный ко всему, когда Артёмка вдруг прошептал ему на ухо:

– Всё, Моргунок! Давай снимай пионерский галстук!

– Ещё что? – не глядя на него, сказал Валя.

– Снимай, говорю!

– Не сниму!

– Ах, ты не снимешь? – Артёмка вцепился в его галстук.

– Уйди! – прошептал Валя и попытался разжать цепкие пальцы Артёмки.

Артёмка бросился на Валю. Они покатились под парту, и оттуда слышалось их пыхтение. Ребята повскакали с мест, но в это время в дверях показалась Антонина Тихоновна.

– Это что такое? – спросила она.

Валя и Артёмка вылезли из-под парты. Нина пыталась отряхнуть пыль со спины у Вали, но он только повёл плечами:

– Уйди ты!

Он взял свои книги и пошёл из класса. Лара со слезами на глазах рассказывала учительнице о том, как прошёл сбор.

Петя, Нина и другие ребята окружили Артёмку и спрашивали, из-за чего началась драка. Вдруг Миша, глянув в окно, крикнул:

– Машина! Это кто же на «Волге» к нам приехал?

Все бросились к окнам. Петя узнал Николая Николаевича и молча выскочил на улицу. За ним хлынули остальные.

Из машины выходили Николай Николаевич, Дмитрий Феофанович и маленькая девочка лет семи-восьми с огромным голубым бантом в чёрных волосах. Николай Николаевич на этот раз был в простом белом костюме и панаме. Девочка, напуганная массой ребят, крепко схватила профессора за руку.

– Ну вот, Иринка, – сказал профессор, – знакомься! Это всё твои друзья. Да, да, друзья. Как, ребята, будете дружить с Иринкой?

– Конечно, будем, – живо подхватил Петя. Он нагнулся к ней и спросил: – Иринкой тебя зовут?

Она подняла на него большие карие глаза, и, словно убедившись, что с ним стоит разговаривать, сказала ему на ухо:

– Меня зовут Ира. Иринкой меня только дедушка зовёт.

– А меня зовут Петя. А вот этот черноголовый, да? Это Артёмка. А рядом с ним стоит Лара, – так же на ухо шепнул ей Петя.

И маленькая Ира отцепилась от руки дедушки и ходила теперь, держась за руки, только с Петей и Ларой.

На крыльцо вышла Антонина Тихоновна с Дмитрием Феофановичем.

– Ребята, вот Дмитрий Феофанович хочёт поговорить с вами. А может, и Николай Николаевич что-нибудь скажет. Где будем разговаривать, здесь или пойдём в класс?

Но на улице было до того хорошо, так ласково пригревало солнышко, до того приятный ветерок тянул с моря, что ребята закричали:

– Давайте здесь!

– Вот, ребята, какое дело, – заговорил, приглаживая свои непокорные волосы, председатель колхоза. – Вы знаете, нас совсем одолели вредители. Завелись разные златогузки, боярышницы. А вот Николай Николаевич говорит, что лучше всего в этом деле помогут птицы. К нам скоро привезут больше сотни синиц. Ну выпустим мы их, а они возьмут и улетят. Такое дело. Чтобы задержать их, нужно приготовить для них гнёзда. Вот наши колхозники и решили обратиться к вам: не поможете ли вы в этом деле? Завтра, говорят, День птиц, вот и хорошо, чтобы вы в этот день пришли к нам в сад. А что делать и как, об этом вам расскажет профессор Букавин Николай Николаевич.