Текст книги "Богатыри и витязи Русской земли. Образцовые сказки русских писателей"

Автор книги: Василий Авенариус

Повесть о горе-злосчастье

Зародилось горюшко от сырой земли, вышло из-под серого камушка, из-под ракитова кустика, в шелковые лапотки горе обулось, в рогожу горе нарядилось, лыком подпоясалось, пришло горе к доброму молодцу.

Едет добрый молодец в дальние страны людей посмотреть, себя показать; снаряжают его отец с матерью в дальний путь, наказывают доброму молодцу:

– Дитя наше любимое, как будешь на чужой стороне, не ходи в царев кабак, а как будешь на людях – не садись на большее место, выберешь место похуже – на лучшее тебя сами хозяева попросят, а как сядешь на большее место – станут над тобой смеяться добрые люди.

Не послушал добрый молодец родительского наказа, зашел по дороге в царев кабак, крестится молодец по писаному, поклон отдает по-ученому; выходит к нему хозяин, наливает чару зелена вина, говорит ласковые речи:

– Выпей, молодец, добрую чару, развесели свою душу.

Взял молодец чару: от края до края огнем кипит, посреди чары дым стоит.

Выпил молодец чару и заснул крепким сном.

Проснулся – глядь: нет на нем дорогой шубы, сапожек сафьяновых, шапки черного соболя, пропали и денежки его, оставили ему воры одну старую рогожу прикрыть грешное тело.

Закручинился тут добрый молодец, а горе на подмогу из-за печки выскакивает, пляшет горюшко по горнице, само приговаривает:

– Не кручинься, добрый молодец; в горе жить – некручинну быть!

Научило его горе надеть кафтан из рогожи, лыком подпоясаться, да так и идти на пир.

Увидели на пиру доброго молодца – не знают хозяева, что с ним делать: по одеже – надо бы посадить его на малое место, там бы и кусочек ему какой-нибудь перепал из милости, а по роду-племени надо бы посадить его на место большое – так другим гостям обидно покажется… и посадили его на среднее место; тут поел и попил добрый молодец досыта, после пира тут же и выспался.

Наутро говорят ему добрые люди:

– Послушай-ка добрых советов: наймись служить к богатому купцу на двенадцать лет – наживешь и шубу бархатную, и сапожки сафьяновые, и денег пятьдесят рублей.

Послушался добрый молодец, прослужил у купца двенадцать лет, воротил назад все, что порастерял.

Опять советуют молодцу добрые люди:

– Не ходи, молодец, в царев кабак, не пируй, не гуляй, женись лучше – выбери себе по сердцу красную девицу, будешь жить-поживать, от горя навек избавишься.

А горе молодцу свое толкует:

– Эх, не живи чужим разумом – не женись, не продавай своей волюшки, пойдем лучше разопьем добрую чару вина, потешим молодецкую душу.

И послушался опять горя добрый молодец, прогулял все свое имущество, нажил себе неизбываемой беды, и связалось с ним горе с той поры на целый век: некуда молодцу от горя укрыться; молодец от горя в чистое поле, а горе за ним тенета[15]15
  Тенёта – сеть, путы.


[Закрыть] несет – стой, не уйдешь, добрый молодец; молодец от горя в быструю речку, а горе за ним невода тащит; молодец от горя в постель укрывается, а горе в ногах сидит:

– Не на час я к тебе, горе, привязалось – на целый век! Молодец от горя в сырую землю, в гробовые доски, а горе за ним вслед лопату несет, тележку везет.

Положили молодца в сырую землю – сидит горе на могиле, присказывает:

– Хорош ты был, добрый молодец, ладно мы с тобой век прожили, а пойду по свету, найду и другого – получше тебя!

Ермак Тимофеевич

В славных степях саратовских, пониже города Саратова, повыше Камышина, собрались в круг вольные казаки с атаманом своим Ермаком Тимофеевичем. Стали они раздумывать великую, глубокую думушку. Говорит Ермак:

– Проходит красное лето, наступает суровая зимушка, где будем зимовать? Немало мы нашутили недобрых шуток, немало пограбили богатых кораблей, послов царских перебили, какой будем ответ держать? Будем жить на Волге – прослывем целый век ворами-разбойниками; уйти на Урал – переход слишком долог; под Казанью стоять – не рука: стоит под Казанью Грозный царь Иван Васильевич с ратной силой; всех нас, товарищи, переловят царские слуги, засадят в глубокие погреба в наказание за наши разбои и дурные дела. Уйдем-ка зимовать к славным купцам Строгановым, возьмем с собой хлеба про запас, захватим казну свою, а как наступит весна – пойдем походом на татар: заслужим своими подвигами себе прощенье у царя Ивана Васильевича.

Стали казаки по весне строить себе лодочки-коломенки, ставить уключины еловые, строгать сосновые весла.

– Поедем вверх по реке Чусовой, – говорит Ермак, – проберемся к басурманскому сибирскому царству; возьмем в плен царя Кучума – вымолим себе милость Ивана Васильевича, Грозного царя.

Долог и труден был поход: шли казаки вверх по Чусовой реке, а оттуда по Серебряной, а потом пришлось по земле им тащить на себе лодки – утомились казаки, оставили лодки по дороге.

Добрались казаки и до реки Баранчи и опять начали рубить себе сосновые боты, сколачивать наскоро новые лодки. У Медведя-камня жила дружина Ермака с весны до Троицы; поплыли они потом по Туре-реке и на Епанче остановились до Петрова дня; тут понаделали они соломенных людей, нарядили их в цветное платье; было у Ермака всего триста человек дружины, а тут стало более тысячи.

Поплыли казаки все вперед и вперед до татарских селений; взяли с собою в плен татарского князька, чтобы дорогу им указывал.

Собрали казаки еще раз думу и порешили, чтобы ехал Ермак вверх по реке к самому устью, а сами остались внизу. И загорелся тут под горой великий бой между казаками и татарами: как дождь сеются татарские стрелы, и выставили казаки вперед своих соломенных дружинников; видят татары, что сколько ни стреляют они – живы и целы казаки. Диву дались татары.

А Ермак Тимофеевич был уже на реке Сибири, дошел до малого устья, взял в плен самого царя сибирского и послал сказать татарам:

– Сдавайтесь, уже царь ваш у меня в руках.

Смирились татары, пришли к Ермаку с поклоном, принесли дары: куниц и соболей, и жил Ермак в Сибири до самой зимы, а зимой послал в Москву белокаменную своего верного есаула и казаков с богатыми подарками к Грозному царю.

Тихонечко подвигался есаул Кольцо к Москве, пришел в Москву в день святой Пасхи; поднялся он с товарищами на Красное крыльцо, упал на колени перед Грозным царем.

– Надежа, православный царь! Не вели казнить, позволь речь держать: принесли мы тебе повинную голову; кланяется тебе атаман Ермак Тимофеевич богатым сибирским царством, что добыли для тебя казаки, верные твои слуги – прости же нам наши великие вины перед тобою!

Ласково принял Иван Васильевич послов Ермака:

– Спасибо лихому казаку, Ермаку Тимофеевичу, за его верную службу, отпускаю я ему и товарищам его их прежние вины!..

Но не пришлось Ермаку попасть обратно на Тихий Дон, где бы можно было жить старому казаку: напали темной ночью на его малый стан изменники-татаровья, перебили всех его товарищей, а сам Ермак, спасаясь от них, прыгнул в Иртыш-реку и нашел могилу себе на дне его.

ОБРАЗЦОВЫЕ СКАЗКИ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

А. С. Пушкин
Пролог

 
У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том;
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Идет направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег пустынный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит;
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою-Ягой
Идет-бредет сама собой;
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух… там Русью пахнет!
И там я был; и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый,
Под ним сидел; и кот ученый
Свои мне сказки говорил…
 

Императрица Екатерина II
Сказка о царевиче Хлоре[16]16
  В обработке В. П. Авенариуса.


[Закрыть]

До времен Кия, князя киевского, жил да был на Руси царь – добрый человек, любивший правду и желавший всем людям добра; он часто объезжал свои области, чтобы видеть, каково жить людям, и везде разведывал, живут ли по правде.

У царя была царица. Царь и царица жили согласно, царица езжала с царем и не любила быть с ним в разлуке.

Приехал царь с царицею в один город, построенный на высокой горе посреди леса. Тут родился царю сын дивной красоты; ему дали имя Хлор. Но посреди этой радости и трехдневного празднества царь получил неприятное известие, что соседи его неспокойно живут, в его землю въезжают и разные обиды пограничным жителям творят. Царь взял войско, что стояло поблизости в лагере, и пошел с ним для защиты границы. Царица поехала с царем. Царевич остался в том городе и доме, где родился. Царь приставил к нему семерых нянек разумных и в детском воспитании искусных. Город же царь велел укрепить стеною из дикого камня, по углам с башнями; по старинному обычаю на башнях пушек не поставили, так как тогда еще нигде не было пушек. Дом, в котором остался царевич Хлор, хотя и не был построен из сибирского мрамора и порфира[17]17
  Порфир – горный камень.


[Закрыть], но был очень хорош и покойно расположен.

Позади палат были сады с плодовыми деревьями, а в садах – пруды с рыбами и беседки во вкусе разных народов, откуда имелся обширный вид на окружные поля и долины.

Когда царевич стал подрастать, кормилица и няни начали примечать, что он делается все красивей, а еще того умней и живей; и разнесся повсюду слух о красоте, уме и больших дарованиях царевича. Услышал о том и какой-то хан киргизский, кочевавший с кибитками по дикой степи; полюбопытствовал увидеть столь дивное дитя, а увидев, пожелал увезти его с собою; начал просить нянь, чтоб поехали с царевичем к нему в степь. Няни сказали со всякою учтивостью, что им того без дозволения царя делать нельзя, что они не имеют чести знать господина хана и с царевичем не ездят к незнакомым людям в гости. Хан не был доволен тем учтивым ответом, пристал пуще прежнего, как голодный к тесту; но, получив твердый отказ, наконец понял, что просьбами не успеет в своем намерении, и прислал к ним подарок. Они, поблагодарив, отослали дары обратно и велели сказать, что ни в чем нужды не имеют. Хан был упрям и, не оставляя своего намерения, стал раздумывать, как быть? Придумал, нарядился в изодранную одежду и, сев у ворот сада, будто человек старый и больной, стал просить милостыни у проходящих. Царевич прогуливался в тот день по саду, увидев, что у ворот сидит какой-то старик, послал спросить: что за старик? Побежали, спросили: что за человек? Возвратились с ответом, что больной нищий. Хлор, как любопытное дитя, просился посмотреть больного нищего. Няни, унимая Хлора, сказали, что смотреть нечего и чтоб послал к нему милостыню. Хлор захотел сам отдать деньги, побежал вперед. Няни побежали за ним, но чем няни скорее бежали, тем младенец шибче бежал; выбежав же за ворота и подбежав к мнимому нищему, зацепился ножкою за камешек и упал на личико. Нищий вскочил, поднял дитя под руки и пустился с ним под гору. Тут стояли вызолоченные роспуски[18]18
  Роспуски – повозка, сани.


[Закрыть], бархатом обитые. Сел хан на роспуски и ускакал с царевичем в степь.

Няни, как добежали до ворот, не нашли уже ни нищего, ни дитяти, ни следа их не видали, и дороги тут не было, где хан с горы спустился. Сидя, держал он царевича перед собою одною рукою, как будто курочку за крылышко, другою же рукою махнул шапкою через голову и крикнул три раза «ура!». На голос его няни прибежали к косогору, но поздно, догнать не могли.

Хан благополучно довез Хлора до своего кочевья и вошел с ним в кибитку, где встретили хана его вельможи. Хан приставил к царевичу лучшего из старшин. Тот взял Хлора на руки и отнес его в богато украшенную кибитку, устланную китайскою красною камкою[19]19
  Камка – старинная шелковая цветная ткань с узорами.


[Закрыть] и персидскими коврами; дитя же посадил на парчовую подушку и начал тешить его. Но Хлор очень плакал и жалел, что от нянь убежал вперед, и то и дело спрашивал: куда его везут? зачем? на что? где он? Старшина и находившиеся при нем киргизы насказали ему много басней: один говорил, будто по течению звезд так определено; другой – будто тут лучше жить, нежели дома; всего насказали, окроме правды; но, видя, что ничто не унимает слез Хлора, вздумали его стращать небывальщиною, говоря: «Перестань плакать! Или оборотим тебя летучею мышью или коршуном; а там волк или лягушка тебя съест». Царевич небоязлив был: посреди слез расхохотался над такою нелепостью. Старшина, увидя, что дитя перестало плакать, приказал накрыть стол. Накрыли и кушанья принесли. Царевич покушал. Потом подали варенье в сахаре и разные плоды, какие имели; после ужина раздели его и положили спать.

На другой день, рано до света, хан собрал своих вельмож и сказал им:

– Да будет известно вам, что я вчерашний день привез с собою царевича Хлора, дитя редкой красоты и ума. Хотелось мне доподлинно узнать, правда ли слышанное об нем? А чтобы узнать теперь, я намерен употребить разные способы.

Вельможи, услыша слова ханские, поклонились в пояс. Из них льстецы похвалили ханский поступок, что чужое-де и то еще соседнего царя дитя увез. Трусы потакали, говоря: «Так, надежа государь-хан! как и быть иначе, как тебе на сердце придет?» Немногие лишь, что действительно любили хана, покачали головою; на вопрос же хана: отчего не говорят? – сказали чистосердечно: «Дурно ты сделал, что у соседнего царя увез сына, и беды нам не миновать, коли не поправишь своего поступка». Хан же сказал: «Вот так вы всегда ропщете противу меня!» – и отошел от них; а когда царевич проснулся, то приказал принести его к себе. Дитя, видя, что нести его хотят, сказало: «Не трудитесь, я ходить умею, я сам пойду», – и, войдя в ханскую кибитку, всем поклонилось: сперва хану, потом около стоявшим направо и налево; после чего стало перед ханом с почтительным, учтивым и благопристойным таким видом, что всех киргизов и самого хана в удивление привело. Хан, однако, опомнясь, сказал так:

– Царевич Хлор! говорят про тебя, что ты дитя разумное. Сыщи же мне, пожалуйста, цветок розу без шипов, что не колется. Дядька тебе покажет большое поле, сроку же даю трое суток.

Царевич поклонился хану, сказал: «Слышу», – и вышел из кибитки, пошел к себе.

Дорогою попалась ему навстречу дочь ханская, что была замужем за Брюзгою-Султаном.

Этот никогда не смеялся и сердился на других за улыбку. Ханша же была нрава веселого и весьма любезна. Увидя Хлора, она сказала:

– Здравствуй, царевич! здорово ли живешь? куда изволишь идти?

Царевич сказал, что по приказанию хана, батюшки ее, идет искать розу без шипов, что не колется. Ханша Фелица (так ее звали) дивилась, что дитя посылают искать такой трудной вещи, и, полюбив младенца в сердце своем, сказала:

– Царевич! Подожди маленько: я с тобой пойду искать ту розу без шипов, коли батюшка хан позволит.

Хлор пошел в свою кибитку обедать, ибо час был обеда; ханша же к хану – просить позволения идти с царевичем искать розу без шипов, что не колется. Хан не только не позволил, но и запретил ей накрепко, чтоб не шла с дитятею. Фелица, вышедши от хана, мужа своего Брюзгу-Султана уговорила остаться при отце ее, хане, сама же пошла к царевичу. Он обрадовался, как увидел ее; она же сказала ему:

– Хан мне не велит идти с тобою, царевич, искать розу без шипов, что не колется; но я тебе дам совет добрый; смотри не забудь! Слышишь ли, дитя? Не забудь, что тебе скажу.

Царевич обещал вспомнить.

– Отселе недалече, – продолжала она, – как пойдешь искать розу без шипов, что не колется, встретишься с людьми весьма приятного обхождения. Станут уговаривать тебя идти с ними, наскажут тебе про веселия многие, про несчетные забавы; не верь им – лгут: веселия их мнимые и ведут только к большей скуке. Затем придут другие; будут о том же еще сильнее тебя просить; откажи с твердостью – отстанут. Потом попадешь в лес; тут найдешь льстивых людей, что всячески стараться будут приятными разговорами отвести тебя от истинного пути. Но ты не забывай, что тебе один цветок, розу без шипов, что не колется, искать надо. Я тебя люблю и потому к тебе вышлю навстречу сына моего: он поможет тебе найти тот цветок.

Хлор, выслушав Фелицу, спросил:

– Разве так трудно сыскать розу без шипов, что не колется?

– Нет, – отвечала ханша, – не слишком трудно, коли кто прямодушен и тверд в добром намерении.

– А нашел ли уже кто тот цветок? – спросил Хлор.

– Я видала, – сказала Фелица, – людей простых, что успевали в том не хуже вельмож.

Сказав так, ханша простилась с царевичем; старшина же дядька повел дитя искать розу без шипов, что не колется, и впустил его затем сквозь калитку в огромный зверинец. Тут увидел Хлор перед собою множество дорог: одни были прямые, другие извивались вкривь и вкось, третьи были перепутаны между собой. Царевич не знал сначала, по которой идти; увидя же юношу, идущего ему навстречу, поспешил к нему спросить: кто он такой? Юноша отвечал:

– Я – Рассудок, сын Фелицын; меня мать моя прислала идти с тобою искать розу без шипов, что не колется.

Царевич, благодаря Фелицу в душе и на словах, взял его за руку и осведомился, по какой дороге идти. Рассудок с веселым и добрым видом сказал ему:

– Не бойся, царевич, пойдем по прямой дороге, по которой не все ходят, хотя она и лучше других.

– Отчего же по ней не ходят? – спросил царевич.

– Оттого, – сказал юноша, – что, останавливаясь, сбиваются на другие дороги.

Выйдя лесом к красивой долине, они увидели речку, прозрачной воды, и на берегу ее несколько молодых людей: одни из них сидели, другие лежали на траве и под деревьями. Как увидели царевича, встали и подошли к нему; один же из них сказал ему отменно учтиво и приветливо:

– Позвольте, сударь, спросить: куда вы идете? Нечаянно ли вы сюда зашли? И не можем ли мы иметь удовольствие чем-нибудь вам услужить? При одном виде вашем мы чувствуем уже к вам уважение и дружбу.

Царевич, вспомня слова Фелицы, улыбнулся и сказал:

– Я не имею чести вас знать, ни вы меня не знаете; поэтому ваши слова я приписываю обыкновенной светской учтивости, а не моим достоинствам; иду же я искать розу без шипов, что не колется.

Тут заговорил и другой:

– Намерение ваше прекрасно; но сделайте милость, останьтеся с нами хоть несколько дней; у нас тут превесело.

Хлор отвечал, что ему назначен срок и останавливаться недосуг: опасается ханского гнева. Они же старались его уверить, что ему отдых нужен для здоровья и что лучше и удобнее места не найдет, ни людей усерднее их. Наконец мужчины и женщины, взяв друг друга за руки, сделали около Хлора и его проводника круг и начали плясать и скакать, не пуская их далее. Но пока они вокруг вертелись, Хлора под руку ухватил Рассудок и выбежал с ним из круга так скоро, что те не могли их удержать.

Пройдя далее, нашли они Леньтяг-Мурзу, прогуливавшегося с своими домашними. Увидя Хлора с провожатым, тот принял их ласково и просил зайти в его избу. Они, устав маленько, зашли к нему. Он посадил их на диван, сам же лег возле них посреди пуховых подушек, покрытых старинною парчою; его же домашние сели около стены. Потом Леньтяг– Мурза приказал принести трубки и кофе. Услыша же от них, что табаку не курят, кофе не пьют, велел ковры опрыскать благовонными духами; после чего спросил Хлора о его приходе в зверинец. Царевич отвечал, что по приказанию хана он ищет розу без шипов, что не колется. Леньтяг-Мурза, дивясь, что в таких молодых летах предпринял такой труд, заметил:

– И старее тебя едва ли на то станет. Отдохните, не ходите далее! У меня здесь есть люди, что также найти старались, да, устав, бросили.

Один из сидевших тут же встал с места и сказал:

– Я сам не раз хотел дойти, да соскучился, а вместо того остался жить у моего благодетеля Леньтяг-Мурзы, который меня и кормит.

Среди этих разговоров Леньтяг-Мурза уткнул голову в подушку и заснул. Как сидевшие около стены услышали, что Леньтяг-Мурза храпит, то полегоньку встали; одни пошли наряжаться и украшаться, другие легли спать, третьи начали всякий вздор говорить, четвертые ухватились за карты и кости, и при всех этих занятиях одни сердились, другие радовались, и на лицах всех выражались волновавшие их разные чувства. Когда Леньтяг-Мурза проснулся, все опять собрались около него и внесли в горницу стол с фруктами. Леньтяг-Мурза, оставаясь посреди пуховых подушек, потчевал оттуда царевича, который весьма прилежно примечал все, что там ни делалось. Но лишь только Хлор принялся отведывать предлагаемое им Леньтяг-Мурзою, как проводник его Рассудок за рукав его дернул полегоньку. Кисть прекрасного винограда, которую царевич держал в руках, рассыпалась по полу; сам же он, опомнясь, тотчас встал, и оба вышли из хором Леньтяг-Мурзы.

Вскоре увидели они двор крестьянский с участком отлично обработанной земли, на которой был засеян всякий хлеб: и рожь, и овес, и ячмень, и гречиха; иной поспевал, другой лишь выходил из земли. Далее увидели луга, на которых паслись овцы, коровы и лошади. Хозяина они нашли с лейкою в руках: он обливал рассаживаемые женою его огурцы и капусту; дети же были заняты в другом месте: щипали сорную траву из овощей.

– Бог помочь, добрые люди! – сказал Рассудок.

– Спасибо, баричи! – отвечали они и, кланяясь царевичу незнакомо, просили Рассудок любезно: – Загляни к нам, милости просим! И матушка твоя, ханша, нас жалует, навещает и не оставляет.

Рассудок с Хлором зашли к ним на двор. Посреди двора стоял старый и высокий дуб, под ним широкая, чисто выскобленная лавка, а перед лавкою – стол. Гости сели на лавку; хозяйка с невесткою разостлали по столу скатерть и поставили на стол чашу с простоквашею, другую с яичницею, блюдо блинов горячих и яиц всмятку, а посредине ветчину добрую; положили тут же ситный хлеб да поставили возле каждого крынку молока, а после, вместо закусок, принесли сот и огурцов свежих, да клюквы с медом. Хозяин просил: «Кушайте, пожалуйста!» Путешественники, проголодавшись, ничем не брезгали и разговаривали между тем с хозяином и хозяйкою, которые им рассказывали, как они живут здорово, весело и спокойно, проводя век свой за работою и трудом. После ужина на той же лавке разостлали войлочки; Хлор и Рассудок на них положили свои плащи; хозяйка каждому принесла подушку с белою наволочкою, и тут они легли спать и заснули крепко, потому что устали.

Поутру встали на рассвете, поблагодарили хозяина, который за ночлег ничего с них взять не хотел, и собрались в путь. Отойдя с полверсты, услышали издали, что играют на волынке. Хлору захотелось подойти ближе; Рассудок заметил, что волынкою отведут их от пути; но Хлор, не устояв против любопытства, подошел к волынке. Тут, однако, увидя безобразия пьяных около волынщика, испугался и кинулся на руки Рассудку. Тот отнес его опять на прямую дорогу, где вскоре, пройдя рощу, увидели крутую гору. Рассудок сказал царевичу, что тут-то и растет роза без шипов, что не колется. Но Хлор от солнечного зноя изнемог; начал скучать, говоря, что конца нет той дороге; долго ли это будет, нельзя ли идти по другой дороге. Рассудок отвечал, что он ведет его ближним путем и что терпением одним можно преодолеть труд. Царевич с неудовольствием сказал: «Авось-либо сам сыщу дорогу!» – и, махнув рукою, удвоил шаг и удалился от провожатого.

Рассудок остался позади и пошел вслед за ним молча тихим шагом. Так забрел Хлор в село, где никому не было дела до дитяти, потому что был торговый день и весь народ был занят торгом на рынке. Царевич, ходя между телегами и посреди торгового шума, заплакал. Какой-то человек, который его не знал, проходил мимо и, увидя, что дитя плачет, сказал ему:

– Перестань, щенок, кричать! И без тебя здесь шума довольно.

В это самое время подошел Рассудок. Царевич стал жаловаться на того человека, что щенком его назвал. Рассудок, ни слова не говоря, вывел его оттуда. Когда же Хлор спросил, отчего он не говорит по-прежнему с ним, Рассудок отвечал:

– Ты моих советов не спрашиваешь, сам же забрел невесть куда; так не прогневайся, коли нашел людей не по себе…

Рассудок хотел еще продолжать, но им встретился человек, немолодой, но приятного вида, окруженный толпою юношей. Хлор, любопытствуя всегда обо всем, обратился к одному из них с вопросом: кто это с ними?

– Это наш учитель, – сказал юноша, – мы отучились и идем гулять. А вы куда идете?

На что царевич отвечал:

– Мы ищем розу без шипов, что не колется.

– Слыхал я, – сказал юноша, – от нашего учителя про розу без шипов, что не колется. Цветок этот не что иное, как добродетель. Иные думают достигнуть ее кривыми путями, но к ней ведет только прямая дорога. Вот гора у вас в виду, на которой растет роза без шипов, что не колется; но дорога крута и камениста.

С этими словами он простился с ними и пошел за своим учителем.

Хлор с провожатым пошли прямо к горе и нашли узкую и каменистую тропинку, по которой стали всходить с трудом. Тут попались им навстречу старик со старухою, в белом платье, одинаково почтенного вида; они протянули им свои посохи и сказали: «Упирайтесь на них – не спотыкнетесь». Другие прохожие объяснили, что имя первого – Честность, а другой – Правда.

Упираясь на те посохи, они стали взбираться вверх по тропинке, пока не добрались до вершины горы, где и нашли розу без шипов, что не колется. Лишь успели снять ее с куста, как в бывшем тут же храме заиграли на трубах и литаврах.

Повсюду разнесся слух, что царевич Хлор в таких молодых летах сыскал розу без шипов, что не колется. Он поспешил к хану с цветком; хан же Хлора и со цветком отослал к царю. Тот так обрадовался царевичу и его успехам, что забыл и про всю свою тоску и печаль. Царевича и царь, и царица, и все люди любили час от часу более, потому что час от часу добродетель его все более укреплялась.

Здесь сказке конец; а кто больше знает, пусть другую скажет.