Текст книги "Капабланка"

Автор книги: Василий Панов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава третья. ПРЕТЕНДЕНТ НА МИРОВОЕ ПЕРВЕНСТВО

ВЫХОД НА МЕЖДУНАРОДНУЮ АРЕНУ

Великолепная победа Капабланки над Маршаллом произвела сильное впечатление на шахматный мир, а для европейских шахматных кругов, которые еще не были знакомы с игрой кубинца, прозвучала подлинной сенсацией.

Американские же поклонники Капабланки уже завели было с ним разговор об устройстве матча на мировое первенство с Ласкером, но Капабланка заявил, что думать об этом рано, поскольку пока что Ласкер играет гораздо лучше его. Это было правильное решение, тем более что для успеха в матче с чемпионом мира нужен не только талант, но и опыт борьбы против сильнейших маэстро разных стран, а его у Капабланки не было. Опыт надо было еще приобрести!

Кроме того, после длительного и напряженного матча с Маршаллом Капабланка нуждался в отдыхе. Как триумфатор он вернулся на Кубу, где не был уже пять лет.

Но Капабланке не сиделось дома, как и Наполеону после его первой, итальянской, кампании было бы скучно на Корсике. На Кубе не было для молодого маэстро подходящих по силе игры партнеров, и трудно было совершенствоваться, не говоря уже о жажде новых лавров, томящей каждого шахматного бойца.

Уже сказывалась двойственность жизни шахматного маэстро, которому, подобно капитану дальнего плавания, почти не остается времени для спокойной, мирной, будничной личной жизни. Маэстро тоже почти всегда «в дальнем плавании».

Капабланка не смог бы, даже если бы и хотел, постоянно жить на горячо любимой им родине – острове Кубе, хотя проводил там немало времени. На Кубе он вырос, впервые ощутил там неистребимую любовь к шахматам, вкусил первые сладкие плоды спортивной известности. Он женился на кубинке, и у молодой четы родились дочь и сын – тоже Хосе-Рауль Капабланка.

Но когда Капабланка-старший достиг в десятых годах текущего столетия всемирной славы, он большую часть жизни проводил в Соединенных Штатах. Молодая, быстро растущая страна в то время манила многих пылких мечтателей, суля воображению якобы безграничные возможности творческого роста и щедрое вознаграждение за успехи. И отделяло ее от Кубы всего несколько часов морского пути.

Капабланка избрал своей «штаб-квартирой» Нью-Йорк, где жили многие его знакомые – кубинцы и, главное, находится известный Манхэттенский шахматный клуб, членами которого были и меценатствующие нью-йоркские богачи, и сильнейшие шахматисты Америки.

Из Нью-Йорка были открыты пути-дороги во все концы мира, и Капабланка, с безумной щедростью молодости расходовавший свои духовные и физические силы, как Чацкий, все время попадал «с корабля на бал», с турнира на сеанс, из страны в страну. Он разошелся с кубинской подругой жизни и несколько лет спустя женился на американке, подпав под влияние американского образа мыслей и преклонения перед культом доллара, что самым неблагоприятным образом, как увидит читатель, отразилось и на его шахматном творчестве. Из пылкого, романтичного, страстного юноши постепенно стал вырабатываться практичный и расчетливый спортсмен.

И все же Капабланка никогда не забывал родного острова, проводил на нем месяцы и годы, отдыхая от соревнований и предаваясь плодотворным размышлениям о тонкостях шахматного искусства. Характерно для Капабланки, кубинца и патриота, что он незадолго до смерти – в 1941 г. – прочитал в Гаванском шахматном клубе серию лекций, оставив таким образом молодому поколению кубинских шахматистов своего рода творческое завещание. Немудрено, что кубинцы видят в Капабланке не только земляка, прославившего своим гением маленький остров, но и верного сына своей родины.

Вернемся к началу шахматной карьеры гениального кубинца.

Пробыв лето и осень 1909 г. дома, Капабланка снова отправился гастролировать по США и провел там два зимних сезона, давая сеансы одновременной игры, побеждая местных чемпионов и приняв участие в двух турнирах в Нью-Йорке.

Первый из них – чемпионат штата – закончился легкой победой кубинца, выигравшего все семь партий. Это было в 1910 г.

Но на второй, всеамериканский, турнир 1911 г. Капабланка прибыл переутомленный длительными гастролями. Проведя 27 часов в поезде, он уже два часа спустя сидел за шахматной доской. Немудрено, что турнир начался для кубинского маэстро плохо, и лишь одержав на финише пять побед подряд, он все же вышел на второе место (позади Маршалла). В полном отсутствии отдыха и подготовки к такому ответственному соревнованию, как чемпионат США, впервые проявилась характерная отрицательная черта Капабланки-спортсмена: пренебрежение к собственному физическому состоянию и недооценка вследствие излишней уверенности в себе менее сильных противников. И в следующие годы, как мы увидим, Капабланка даже в крупнейших международных турнирах проявлял удивительное легкомыслие и форменную беспечность.

Все же нью-йоркский турнир 1911 г. оказался для Капабланки очень полезной тренировкой, так как проходил как раз накануне его первого выступления в одном из сильнейших международных турниров начала века – в Сан-Себастьяне.

До этого кубинец получил было приглашение играть в международном турнире в Гамбурге в 1910 г., но по болезни в последнюю минуту отказался от участия. В связи с его отказом начались толки, будто Капабланка боится встреч с искушенными европейскими маэстро, предпочитая завоевывать легче дающиеся лавры на американских турнирах. Поэтому Капабланке было очень важно добиться в Сан-Себастьяне такого яркого успеха, чтобы заставить замолчать злые языки, реабилитировать себя за сравнительную неудачу во всеамериканском турнире и показать чванным европейским профессионалам, что он тоже не лыком шит!

Сан-Себастьян – испанский курорт, расположенный на живописном берегу Бискайского залива и привлекавший богатых туристов не только чудесной природой, но и игорным домом. Рулетка приносила курорту огромные доходы. В поисках добавочной рекламы руководители курорта решили организовать с 20 февраля по 16 марта 1911 г. международный турнир, сообщения о котором с автоматическим упоминанием Сан-Себастьянского курорта замелькали бы на страницах газет всех стран.

Сама идея была не нова: устройство турниров в Монте-Карло, Остенде и на других модных курортах было в девятисотых годах обычным явлением. Ново было то, что для турнира в Сан-Себастьяне решили подобрать исключительно сильный состав участников. Ставка была на «имена» – на состав без аутсайдеров. В турнир допускались только маэстро, которые в международных турнирах последнего десятилетия взяли по меньшей мере два четвертых приза. В турнир были приглашены следующие победители и призеры международных соревнований: Рубинштейн, Бернштейн и Нимцович (Россия), Яновский (Франция), Тарраш, Тейхман и Леонгардт (Германия), Шлехтер, Мароци, Шпильман и Дурас (Австро-Венгрия), Видмар (Сербия), Берн (Англия), Маршалл (США). Капабланка же был приглашен в виде исключения, против чего возражали Бернштейн и Нимцович, считавшие, что кубинец еще не доказал свои права играть в их авторитетной компании.

Хотя их протест был оргкомитетом отклонен и Капабланка прибыл па турнир, но дело дошло до того, что когда кубинец, наблюдая за легкой партией, которую играли в часы отдыха Бернштейн с Нимцовичем, сделал замечание о создавшейся позиции, Нимцович надменно заявил, что Капабланке не следует вмешиваться не в свое дело. Капабланка в ответ вежливо предложил Нимцовичу сыграть на ставку несколько легких партий и, по его воспоминанию, «до смешного легко» все выиграл.

Еще более убедительное возмездие постигло Бернштейна. Капабланка играл с ним в первом же туре и, начав смелую атаку, красивой жертвой коня настолько деморализовал противника, что Бернштейн проиграл, в сущности, без борьбы (см. партию №5). Да и в дальнейших соревнованиях Бернштейн и Нимцович были постоянными «клиентами» кубинца («клиентом» в те времена называли шахматиста, который регулярно проигрывает одному и тому же противнику). Партия Капабланка – Бернштейн получила первый приз за красоту. Как писал Капабланка, «до этой партии сильнейшие участники смотрели на меня как на легкую добычу, учитывая свой огромный опыт, но после этой встречи они больше были склонны трепетать передо мною и, во всяком случае, испытывали чувство глубокого уважения к моему мастерству».

Капабланка одержал еще несколько побед подряд, а затем, сделав несколько ничьих и понеся единственное поражение от Рубинштейна, вышел на первое место. Второй и третий призы поделили Видмар и Рубинштейн, а четвертый достался Маршаллу, доказавшему этим, что его неуспех в матче с Капабланкой вовсе не объясняется снижением шахматной силы.

ТВОРЧЕСКИЙ РАСЦВЕТ КАПАБЛАНКИ

Капабланка в 1911 г. был в расцвете молодости и верил в свои силы. Вообще этим годом начался двенадцатилетний период, который можно считать зенитом спортивного и творческого взлета кубинца, временем максимального проявления его шахматного гения.

Шпильман восемнадцать лет спустя после турнира в Сан-Себастьяне так вспоминал о своем знакомстве с двадцатидвухлетним дебютантом на международной арене: «В личной жизни Капабланки нет ничего, что позволило бы угадать, что он – шахматный маэстро. Его любимые занятия – политика и дипломатия... Кроме того, Капабланка любит всякие виды светского спорта, в особенности теннис. Во всем остальном он – элегантный светский человек, хотя и свободный от соответствующих „элегантных“ пороков. Он не курит, не пьет и вообще строго придерживается правил гигиены. Он производит впечатление, будто занимается шахматами лишь для развлечения – между прочим».

Надо разъяснить читателю слова Шпильмана о «политике и дипломатии». Министерство иностранных дел Кубы, желая материально поддержать многообещающего соотечественника, зачислило молодого Капабланку па службу (что, конечно, являлось чистейшей синекурой) и время от времени давало ему дипломатические поручения.

Сам Капабланка так охарактеризовал свою игру на турнире в Сан-Себастьяне: «Я уже вникал в возможности данной позиции не хуже любого другого маэстро. Я мог точно рассчитать многоходовую комбинацию и найти лучший путь к успешной атаке. Атаки же на моего короля я отражал безошибочно. В эндшпиле я достиг высшего предела. Многие считали, что я разыгрываю окончания лучше самого Ласкера, который до сего времени не имел себе равных в этой области. Не думаю, что я играл эндшпили лучше Ласкера, но, во всяком случае, не хуже. Но мне предстояло еще многому научиться в области дебютов, кое-чему в отношении позиционного маневрирования в середине партии, когда нет почвы для комбинации, а также в создании позиции, равно пригодной и для атаки и для защиты. И еще мне нужно было приобрести спокойствие и выдержку, которые являются следствием многих и постоянных побед».

Как видим, Капабланка в 1911 г. был достаточно самокритичен, что всегда является залогом дальнейшей успешной работы над собой. Ценно и его финальное замечание. Шпильман в цитированных воспоминаниях отметил, что Капабланка «необыкновенно впечатлителен и чувствует себя спокойно лишь тогда, когда противник подавлен перевесом его техники». Именно поэтому кубинец очень болезненно переживал (правда, крайне редкие!) неожиданные поражения и после них очередную партию играл неуверенно и вяло, а на спаде своей шахматной карьеры стал избегать риска и слишком часто и быстро соглашаться на ничью.

НОВАТОР ТЕОРИИ И ВИРТУОЗ ПРАКТИКИ

Рассмотрим теперь, что нового внес Капабланка в понимание игры, в шахматное творчество и что, кроме блестящего природного дарования, обеспечило ему почетное место среди великих шахматистов всех времен и народов.

Но перед этим надо описать обстановку в шахматном спорте начала нашего века. В нем господствовали рационалистические, деляческие установки западноевропейской шахматной школы и сухой, маневренно-выжидательный стиль игры. Смелая комбинационная игра в духе Чигорина и творческий риск были не в почете. К оценке позиции подходили статически, подсчитывая, кто больше затратил темпов на развитие, кто больше вывел в дебюте фигур и у кого поэтому должна быть худшая или лучшая позиция, но не учитывали конкретных особенностей положения. Ведущий теоретик того времени Тарраш ставил целью достижение выигрыша путем лишь медлительного маневрирования и «зажима» противника и принципиально отрицал комбинационную борьбу, смелые атаки.

«Я всегда держусь того мнения, – писал Тарраш, – что жертва фигуры или пешки почти никогда не является непременным условием правильной и, так сказать, нормальной атаки и что жертва для получения или сохранения атаки нужна лишь в тех случаях, когда при естественном продолжении атаки были допущены ошибки».

Это высказывание ярко характеризует ограниченность и сухость теории и практики той эпохи. Второстепенные шахматные профессионалы, переезжавшие с турнира на турнир, из страны в страну, сделали отрицание творческого риска и выжидание ошибок противника своей основной установкой, гарантирующей им своего рода прожиточный минимум.

Не будем за это бросать зря камень в среднего маэстро того времени, а вдумаемся в причины такого отношения к игре. Ведь это были люди, страстно влюбленные в шахматы, жившие только ими, пожертвовавшие удобствами обеспеченного буржуазного существования коммерсанта, инженера, чиновника ради таинственного очарования игры, – интеллигентный пролетариат, типичные представители международной богемы. Играя на ставку в кафе против богатого, но слабого любителя, проводя сеансы одновременной игры и даже играя друг с другом просто так, для удовольствия, они проводили и красивые комбинации, и рисковали, и жертвовали.

Но в турнирах – дело другое! Зарплаты за участие в них не существовало. На призы – и то скромные – могли претендовать только сильнейшие маэстро, которые были наперечет. Остальные участники кроме содержания в отеле получали жалкий гонорар, и то в зависимости от количества набранных очков или полуочков, то есть оплачивался только выигрыш и в половинном его размере – ничья. Проигрыш не приносил ничего! Часто случалось, что маэстро, хорошо проведший трудную, многочасовую борьбу с равным противником и неуклонно стремившийся к победе, в результате заключительного цейтнотного промаха терял не только очко, но и вознаграждение, тогда как рядом два других участника, быстро делавших после осторожной игры ничью под девизом «лучше синица в руках, чем журавль в небе!», получали гонорар. Все это привело к тому, что игра на ничью в турнирах девятисотых годов стала типичным явлением, а борьба «до последней капли крови» начиналась лишь к концу турнира между маэстро, имевшими шансы на призы.

Для более обеспеченного и полного веры в себя Капабланки таких деляческих соображений и мелкотравчатых расчетов не существовало! Он даже не считал себя шахматным профессионалом, а новым Лоэнгрином, спустившимся в низменный мир международного шахматного спорта, чтобы, очаровав соперников своей сверхъестественной силой, снова уплыть в таинственную тропическую даль, правда не на лебеде, а на комфортабельном трансатлантическом лайнере. И Капабланка играл подобно тому, как играл Паганини или пел Шаляпин – думая только об искусстве, о том, чтобы с предельной полнотой выразить себя в шахматах. А высокие гонорары и первые призы были лишь естественным следствием неизбежного успеха, данью преклонения толпы перед гением.

«Сверхъестественная сила» Капабланки заключалась в его феноменальной интуиции, которая позволяла ему предвидеть положение, возникающее много ходов спустя, и в поразительной быстроте и точности мышления. Благодаря им Капабланка моментально схватывал все комбинационные и маневренные возможности позиции. Эта динамичность игры, молниеносное нахождение сложного и единственного пути к победе под лозунгом «Быстрота и натиск!» казались чем-то чудесным на фоне рационалистически-ограниченной и медлительной игры противников кубинца. Вызывали восхищение также филигранная техника реализации Капабланкой малейшего материального или позиционного преимущества и непревзойденное искусство эндшпиля.

Весной 1927 г. Капабланка изложил свое «кредо» в одном уругвайском журнале:

"Идеальное ведение игры заключается в следующем: быстрое развитие фигур на выгодные стратегические пункты для атаки или защиты, исходя из того, что двумя основными принципами являются «Время» и «Позиция».

Хладнокровие и решительность в атаке! Не увлекаться возможностями приобрести любой материальный перевес: ведь в соблюдении этой заповеди часто и заключается победа. Только в исключительных случаях идти на осложнения, но и не избегать их. Одним словом, надо быть готовым вести борьбу любого рода и в любой фазе партии: дебюте, миттельшпиле или эндшпиле – сложную или простую, но всегда стремясь к последней, насколько это позволяют два основных элемента: «время и позиция».

В конце книги «Моя шахматная карьера» Капабланка дал ряд ценных творческих и спортивных установок. Хотя они адресованы начинающим шахматистам, но столь же дидактичны и важны для шахматиста любого разряда, потому я их здесь и привожу.

«Основной принцип дебюта – быстрое и деятельное развитие. Каждая выведенная фигура должна занять надлежащее место».

«Основной принцип середины игры – координирование действий фигур, и как раз в этом большинство шахматистов проявляет слабость. Многие пытаются атаковать, когда их фигуры разбросаны по всей доске без всякого согласования их действий, а в конце концов с удивлением ищут, в чем была их ошибка».

"В эндшпиле, – указывал далее Капабланка, – необходимо играть точно и не теряя темпов: каждый ход, выигрывающий или сберегающий время, должен быть учтен немедленно.

Владеть инициативой – значит иметь определенное преимущество.

Поэтому, захватив инициативу, надо ее удерживать. Если шахматист, владеющий инициативой, почему-либо выпускает ее, вы должны ее перехватить. Сильный шахматист может иногда оставаться пассивным и позволить атаковать себя в расчете, что его противник рано или поздно сделает плохой ход, но для шахматиста начинающего или средней силы пассивная игра подобна смерти! Он должен атаковать, потому что только так он сможет развить свою изобретательность.

Другим важным моментом является экономия сил при защите. Есть шахматисты, которые очень пугаются, когда нападают на их пешку, фигуру и особенно на короля. На его защиту они подтягивают все свои фигуры. Это ошибка. Надо защищать своего короля возможно меньшим количеством фигур. Использовать возможно большее количество фигур нужно лишь при атаке короля противника. Нападая же на фигуру, пользуйтесь лишь тем количеством сил, которые нужны для достижения успеха.

Разыгрывая дебют, вы можете встретиться с ответным ходом, который вам незнаком. Как же играть? Играйте так, как подсказывает здравый смысл. Выводите быстро фигуры и ставьте их на безопасные места. Быть может, вы не сделаете сильнейшего хода, но это послужит вам уроком для следующей партии.

Те, кто хотят совершенствоваться, должны смотреть на свои проигрыши как на уроки и учиться по ним: чего избегать в будущем. Надо также быть решительным! Если вы считаете, что ход хорош, делайте его! Опыт – лучший учитель. Многие, задумав маневр и считая его хорошим, боятся проводить его в жизнь. Напрасно! Надо без колебаний делать то, что кажется хорошим и правильным".

Капабланка подчеркивал: «Если задумали определенный план, надо проводить его неукоснительно».

О новаторстве и плановости игры Капабланки Рихард Рети писал в своей известной книжечке «Новые идеи в шахматной игре»: «Вдумываясь в партии Капабланки, я наконец понял, что он... следует принципу: в каждом положении руководиться планом, соответствующим данной позиции. Каждый ход, который не способствует плану, есть потеря темпа, даже в том случае, если он развивает фигуру».

Практическое приложение всех этих творческих и спортивных принципов к конкретной стратегической обстановке читатель найдет в приводимых ниже избранных партиях Капабланки.

Взгляды на шахматное искусство, творческие установки Капабланки, его замечательные партии и в наше время нисколько не устарели и ныне являются ценнейшим пособием для работы шахматиста любой силы над самосовершенствованием.

Экс-чемпионы мира Смыслов и Петросян и многие другие советские гроссмейстеры, сильнейшие зарубежные шахматисты – многократный чемпион США Роберт Фишер и «звезда венгерских шахмат» Лайош Портиш и другие, чемпион мира среди юношей Анатолий Карпов, двадцатилетний чемпион Москвы 1970 г. Юрий Балашов, «надежда» бразильских шахматистов Энрико Мекинг – испытали сильнейшее творческое влияние игры Капабланки и в какой-то степени являются учениками и последователями гениального кубинца.

Но нельзя обойти молчанием одну ошибочную спортивную установку Капабланки, которая была мало ощутима в зените его славы, но потом все больше и больше давала себя знать. Он явно недооценивал роль психологического элемента в шахматной борьбе – в противоположность великому спортивному психологу Ласкеру. В одном выступлении в Ленинграде Капабланка заявил: «Когда садишься за партию, надо думать только о позиции, но не о противнике. Рассматривать ли шахматы как науку, или искусство, или спорт, все равно психология к ним не имеет никакого отношения и только стоит на пути к настоящим шахматам».

Это, конечно, неправильно. Творческая личность противника, его вкусы, теоретические взгляды, дебютный репертуар уже давно учитываются мастерами и гроссмейстерами при подготовке к встрече на турнире или в матче с тем или иным противником. Да и сам Капабланка не раз становился жертвой такой психологической подготовки коварного партнера.