Текст книги "Ты можешь идти один (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Между двух огней

Ночью я спал плохо. Мне постоянно снилось искаженное ужасом лицо настоящего Брика. Каково это – очнуться после долгого забытья и найти в своей памяти убитую маму? Может ли рассудок выдержать такое? Проснувшись утром, я решил задать этот вопрос Принцу.

На большой перемене ко мне подошла Жанна, источая приторный запах духов, и сказала:

– Ну что, зайдешь сегодня?

Как будто и не было того разговора. А может, она просто о нем забыла?

– Сегодня? – переспросил я.

– Ну да. Есть время?

– Есть! Конечно же есть!

– Ну и хорошо. Ты домой заходить не будешь?

– Нет.

– Тогда сразу после уроков пойдем! – улыбнулась она.

Огромных трудов мне стоило успокоить бешено колотящееся сердце. В немалой степени этому поспособствовал Брик, все еще бледный и хмурый с похмелья. Он принялся доканывать меня расспросами о назначении алкогольных напитков.

– Я все еще не могу понять, – причитал он, – какой в этом смысл? Сначала ты полностью теряешь познавательные способности, а потом и весь следующий день оказывается безвозвратно потерянным. Голова болит, работоспособности никакой. Зачем люди пьют?

– Чтобы не думать, – отозвался я, все еще мысленно перебирая произнесенные Жанной слова.

– Чтобы не думать? – поразился Брик. – Люди добровольно отрекаются от самого дорогого, что у них есть?

– Выходит, так. Большинство людей живет не очень-то хорошо. У них куча проблем, их мучают всякие мысли. Чтобы на какое-то время забыть обо всем этом, они пьют.

– Ужасно, – сказал Брик, и его изможденное бледное лицо придало этому слову поистине устрашающую окраску. – Пообещай мне, что никогда не будешь пить.

– Чего?

– Пообещай, что не станешь таким. Когда я тебя оставлю... В общем, я хочу быть спокойным за тебя. Если у тебя будут проблемы – решай их, а не забывай. Хорошо?

– Обещаю, – улыбнулся я.

Тогда мне было очень легко дать такое обещание.

Перед уроком русского языка Софья Николаевна поделилась с нами новостью: через две недели в школе будет осенний бал.

– Я очень надеюсь, что вы все придете, – сказала она. – Ведь это последний год, когда вы вместе. Будет профессиональный оператор. Представляете, какая прекрасная память останется?

Я представлял. Одноклассники и одноклассницы кружатся в вальсе посреди огромного зала, а я сижу за столом, делая вид, что мне все равно. Великолепная память. Надо обязательно будет купить видеокассету с этим торжеством.

– Можете уже сейчас искать себе пару! – Софья Николаевна с улыбкой забила последний гвоздь в крышку моего гроба.

Но вот, наконец, уроки закончились. Я видел, как Петя подошел к Жанне и что-то сказал. Она покачала головой. После этого Петя окинул меня презрительным взглядом и, вскинув голову, удалился.

– Готов? – Жанна повернулась ко мне.

Я распрощался с Бриком и вместе с Жанной отправился к раздевалке. Там на меня всем своим весом обрушились вопросы, ответов на которые я не знал. Идти рядом с Жанной, или чуть поодаль? Подать ей куртку? Если да, то как найти куртку в гардеробе быстрее нее? Как, открыв перед ней первую дверь, успеть подбежать и открыть вторую? Как поступить с дверью, если она открывается от себя? И, наконец, о чем говорить по пути?

– А по какой теме нужно заниматься? – выдавил я, когда мы прошли уже половину дороги.

– А, черт ее знает, – поморщилась Жанна. – Там эти плоскости какие-то, прямые... Вообще этого не понимаю.

– Ясно. Попробуем.

От дальнейших переживаний меня спас телефонный звонок. Жанна достала из сумочки телефон и принялась разговаривать с какой-то своей подругой. Я плелся рядом и украдкой бросал взгляды на ее смеющееся лицо.

Квартира, в которой жила Жанна, встретила меня легким беспорядком. Ее отец, вышедший нам навстречу, поприветствовал меня рукопожатием и обратился к дочери:

– Ты бы прибралась, что ли. Знала ведь, что человек придет.

– Я забыла, – откликнулась Жанна и за руку потащила меня в свою комнату.

– Достал, – прокомментировала она, закрыв дверь.

Я с любопытством осматривался. Впервые в жизни довелось побывать в спальне девушки. Пусть и не в том качестве, о котором все мечтают, но все же. Обстановка была такой необычной. Разбросанные повсюду журналы «Космополитен» и им подобные, бретелька лифчика, свисающая из неплотно задвинутого ящика комода, открытый шкаф с кучей нарядов, большое зеркало и целая батарея разнообразных баночек и флаконов на полочке под ним. Ну и, разумеется, аккуратно застеленная кровать. Та самая кровать, в которую Жанна ложится каждую ночь. Я не решался даже на метр приблизиться к этому святилищу.

– Блин, стул забыла! – обескуражено сказала Жанна. – Погоди!

Она убежала в кухню, успела по дороге поругаться с папой и вернулась, толкая перед собой стул. Я бросился ей помогать.

– Может, чаю? – предложила Жанна. – Или, вообще, пообедать? Там есть какая-то фигня.

– Нет, спасибо.

– А чаю?

– Не знаю. Можно.

– Щас! – Она снова упорхнула в кухню. Зашипел чайник, зазвенели чашки.

Я внезапно понял, что Жанна – Жанна! – тоже смущена не меньше моего. Это несколько меня обнадежило. Значит, какие-то чувства она ко мне все же испытывает. Я лихорадочно пытался придумать какую-то фразу, которая одновременно была бы и совершенно нейтральной, но и несла бы в себе некую информацию, способную натолкнуть разговор на лирическую тематику. Но в голову, как на зло, лез только Петя.

Жанна вернулась с посеребренным подносом, на котором стояли две чашки с чаем, сахарница и вазочка с печеньем. Все это она поставила на письменный стол. Сесть пришлось очень близко друг к другу, потому что иначе коленки упирались бы в ящики стола. Наши бедра почти соприкасались, и меня бросило в жар. Чай был горячим, как адское пламя, пожиравшее меня изнутри.

– Не трясись, чай разольешь! – заметила Жанна.

– Не могу, – я нервно рассмеялся.

– Слушай, ну серьезно! – она улыбнулась, дуя на чашку. – Ты же должен быть типа учителя! А ты рядом со мной дышать боишься. Ну-ка, дай мне подзатыльник?

– Чего?

– Того! Дай мне подзатыльник и обзови бестолочью, как Екатерина Михайловна!

Я смотрел в ее смеющиеся глаза, и не мог сдержать глупой улыбки.

– Ладно, – махнула она рукой. – Что с тебя взять.

Некоторое время мы пили чай молча. Жанна совсем не брала печенья, и я тоже не решался, пока она строго не сказала:

– Ну-ка возьми печеньку!

– А ты?

– А я на диете. Давай-давай, чтобы все съел. А то я потом грызть начну, стану толстой и некрасивой.

– Да это невозможно, – заверил я ее, взяв печенье.

Жанна смотрела на меня. Я понял, что краснею под ее взглядом.

– А я знаю, о чем ты хочешь попросить, – сказала она внезапно.

– О чем?

– Чтобы я с тобой пошла на осенний бал. Так?

Я о таком даже не думал, но теперь, когда Жанна сказала про бал, я понял, к чему стремиться. Если она согласится со мной пойти, то ближайшие две недели я буду верить и надеяться. Целых четырнадцать дней я буду жить!

– Ну да, так, – признался я.

– Ну, проси.

Я покосился на нее. Глаза сверкали, и было непонятно, хочет ли она говорить серьезно или просто развлекается.

– А ты согласишься?

– Откуда я знаю? Ты же еще не спрашивал.

– Но ведь... Ты не можешь не знать.

– А тебе нужно, чтобы все наверняка, да? Чтобы все по полочкам? Я ни секунды времени не потрачу на человека, который боится сказать несколько слов. Это же просто слова. Я не напишу их на бумаге и не расклею по всей школе.

Набрав полную грудь воздуха, я повернулся к Жанне и спросил:

– Ты согласишься пойти со мной на осенний бал?

Она задумалась, посмотрела в окно, отхлебнула чай.

– Да, – внезапно сказала она, разом подняв меня из глубин преисподней на самые вершины рая. – Но при одном условии.

– Каком?

– Если ты будешь со мной танцевать. Весь вечер. Каждый танец, какой мне захочется.

– Конечно! – пообещал я, упуская из виду тот факт, что танцевать не умею совсем.

– Я не очень-то люблю эти школьные сборища. В ДК на дискотеке будет гораздо веселее. Поэтому твоя задача – не дать мне скучать. Если справишься – обещаю тебе маленький сюрприз.

– Сюрприз? Какой?

– Много просишь! Если скажу – какой же это будет сюрприз?

Она засмеялась и толкнула меня плечом. Прядь ее волос скользнула по моей щеке.

– Ладно, давай заниматься, – сказала она. – Если Михайловна от меня не отстанет, я вместо осеннего бала буду дома геометрию учить.

– А я буду тебе помогать, – с неожиданной смелостью заявил я.

– Размечтался! – фыркнула Жанна.

***

Самое опасное, что может сделать человек, это впасть в эйфорию. Когда ты идешь по улице, на твоем лице расцветает глупая улыбка, а в душе поют ангелы, ты представляешь собой идеальную мишень. Такому не учат в школах и институтах. Об этом не скажут родители. Но это – истина, которую необходимо знать.

Путь от дома Жанны до моего дома занимал пять минут. Я не ждал ничего плохого, в мыслях я перебирал, как четки, все услышанные от своей возлюбленной слова. Я пытался проникнуть в их тайный смысл, разгадать все полунамеки, когда розовую пелену разорвал громкий свист.

Остановившись, как вкопанный, я повернул голову, и всю романтику смыло в унитаз. Ко мне бежали шестеро. Я успел заметить налитые кровью глаза Рыбы, синюю спортивную куртку Семена. Остальных я не знал. Казалось, прошло не больше секунды, прежде чем меня свалили с ног, бросили в грязную лужу и принялись пинать.

В этот момент я даже не чувствовал боли – все пожрал липкий, противный, бесконечно расползающийся страх. Я не воспринимал их вопли, страшные ругательства. В голове колотилась лишь одна мысль: «Этого не может быть!» Да, я до последнего не верил, что происходящее реально.

Внезапно избиение закончилось. Я поднял голову, и Рыба плюнул мне в лицо. Я почувствовал, что пла?чу и, наверное, уже давно.

– Гомик, нюни распустил! – мерзким визгливым голосом произнес один из нападавших.

Потом они ушли. Я остался лежать в грязи, сотрясаясь от рыданий. Вставать не хотелось. Не хотелось даже дышать. Пределом моих мечтаний стала смерть. Почему бы мне просто не умереть здесь? Как можно жить после этого?

Я закрыл глаза. Представлял, как приду завтра в класс. А там будет Рыба, там будет Семен. Они будут смеяться и показывать пальцами. Может быть, на перемене или после уроков все повторится, снова и снова. Зачем им это нужно? Почему они хотят лишить меня света? Тот робкий огонек, что всколыхнулся у меня в душе, погас. Его втоптали в ту же самую грязь. Не было больше света в целом мире.

– Жив? – послышался голос.

Я нехотя открыл глаза и увидел присевшего рядом пожилого мужчину.

– Вижу, жив, – сказал тот, не дождавшись ответа. – Вставай.

– Не хочу, – всхлипнул я.

– А ты через «не хочу». Жить иногда приходится через «не хочу».

Я поднялся, скрипя зубами от боли. Болело все – голова, руки, ребра, грудь, живот, ноги – не было такого места, куда бы меня не ударили. Кроме того, было мерзкое ощущение на лице, залитом кровью, слезами и слюнями Рыбы.

– На вот, держи. – Мужчина протянул платок. – Вытри лицо. До дома доберешься?

– Доберусь, – сказал я. – Спасибо.

Ноги дрожали от пережитого кошмара, но идти я был вполне способен. Машинально протянул мужчине обратно окровавленный платок.

– Оставь себе или выброси, – махнул тот рукой. – И запомни: когда тебя бьют – это не стыдно. Стыдно, когда ты бьешь слабого.

Может быть, в его мире так оно и было. А в моем мире все наоборот. Никто не осудит поступка Рыбы. Так, пожурят немного, если узнают. А вот я для всех теперь стану ничтожеством. Кроме, может быть, Маши. И Брика.

Дома с моим приходом началась паника. Мама кинулась промывать мои ссадины и заклеивать их лейкопластырем, а папа требовал назвать имена виновников. Почему они не желали понимать, что этим делают мне только больнее? Своей заботой заставляют меня чувствовать себя еще более маленьким и несчастным.

***

Суббота – день особенный. Из каких-то непонятных соображений его в прошлом году сделали учебным, но примерно половина учеников продолжала привычно его игнорировать. Да и уроки-то были такие, пропустить которые можно без особого вреда здоровью: литература и английский язык.

Соблазн пропустить субботу и залечить раны был велик, но я преодолел его. Во-первых, мама по субботам была дома и продолжала бы кудахтать надо мной весь день, а во-вторых, я должен был предупредить Борю о грозящей ему опасности. Ведь я отнюдь не был главной мишенью гнева Рыбы. Я – лишь побочный эффект Бориса в его глазах. Была еще и третья причина: я хотел попросить у Маши помощи.

Говорят, что шрамы украшают мужчину. Но, входя субботним утром в класс и ловя на себе внимательные взгляды одноклассников, я отнюдь не ощущал себя красавцем. Губа распухла, один глаз основательно заплыл, щека рассечена ударом ботинка. Хорошо хоть Жанна не пришла.

– Что с тобой случилось? – полюбопытствовал Брик, когда я сел на свое место рядом с ним.

– Повстречался с Рыбой. И с его друзьями.

– Они тебя избили?

– Нет, погладили! – Я почувствовал, как в глазах собираются слезы, и резким движением вытер их.

Боря, хмурясь, глядел на меня.

– Понял, – сказал он. – Сарказм. Как мы им отомстим? У тебя есть план?

– Отомстим? – Я повернулся к Брику. – Боря, я, вообще-то, хотел тебя предупредить: будь осторожнее. Рыба явно на мне не остановится.

– Я осторожен настолько, насколько это необходимо. Но ты – мой друг, и я не могу оставить это дело без внимания. Мы должны отомстить! Я что-нибудь придумаю.

Возразить я не успел – начался урок литературы. Софья Николаевна, помимо всех своих достоинств, была женщиной тактичной. Заметив мою боевую раскраску, она не стала ахать и расспрашивать – ограничилась сочувственным взглядом. Урок немного увлек меня, и я перестал размышлять о своей чудовищной судьбе.

Лишь только прозвенел звонок, Маша поймала мой взгляд и, как это у нее получалось, без слов позвала меня отойти. Мы вновь стояли у подоконника в самом углу класса.

– Что с тобой произошло? – Маша не глядела на меня, рисовала пальцем на стекле невидимые узоры.

– Да так...

– Подрался?

– Хотел бы сказать «да». Скорее меня избили.

– Рыбин?

– Угу...

– Я ведь тебя предупреждала. Маленький Принц уже втравил тебя в неприятности.

– Принц-то здесь с какого боку? – Несмотря на удивление, мне было приятно знать, что Маша обо мне беспокоится. – Он, кстати, жаждет отомстить.

Я поглядел в сторону Брика и увидел, как тот оживленно что-то пишет или рисует на листе бумаги. Я живо вообразил военную карту со множеством стрелочек и пометок.

– Достойно, – сказала Маша.

– Ты это одобряешь? – удивился я.

– Не то чтобы... Месть может быть разной. Если вы просто как-то подгадите Рыбе, все станет только хуже. Но если сделаете что-то такое, в результате чего он посчитает вас за равных – это хорошо. Но это уже война, Дима. Победа или смерть.

Я внимательно смотрел на безупречно очерченный профиль этой загадочной девушки. Она повернулась ко мне, и улыбка осветила ее вечно печальное лицо.

– Не могу понять, серьезно ты говоришь или шутишь, – признался я.

– А какая разница? Слова-то правильные. И ты все равно подчинишься Брику. Пока что ты ищешь покровителей.

– В смысле? Я?

– Ты. Не отпирайся, я ни в чем тебя не упрекаю. Но ты боишься сам взять на себя ответственность за что-либо. Хотя ты очень сильный и умный. Со временем это пройдет, и ты станешь прекрасным человеком. Если только не собьешься с пути.

Мы немного постояли в относительной тишине школьной перемены. Я размышлял о тех словах, которые должен был сказать сейчас, перебирал в голове тысячи формулировок.

– Давай уже, – вздохнула Маша. – Чего ты хочешь?

– Ты пойдешь на осенний бал? – спросил я и немедленно проклял себя за то, что выбрал самый опасный путь. И пропасть не замедлила разверзнуться:

– Ты меня приглашаешь?

В этот момент лицо Маши утратило привычное загадочно-задумчивое выражение. Она широко раскрыла глаза и ждала ответа. Таяли мгновения, а я не мог остановить карусель мыслей у себя в голове. Дурак, безмозглый дурак!

– Я не умею танцевать, – выдавил я хриплым шепотом. – Научишь меня?

Ее лицо снова просияло улыбкой.

– Конечно, – сказала она. – Это совсем не сложно. Приходи ко мне как-нибудь после уроков. У меня есть пластинка с вальсом.

Меня спас звонок. К своему месту я шел, ощущая немыслимый жар в голове. Что я только что натворил? Она ведь ждет, что я пойду на бал с ней! Конечно, я не сказал «да», но ведь так она поняла. И что теперь? Брать у нее уроки танцев, а за день до бала сказать, что иду с Жанной?

Сев на стул, я в бешенстве рванул себя за волосы. Не сразу заметил бумажку, которую подсовывал мне Брик.

– Что? – Я посмотрел на него невидящим взглядом.

– Смотри, я все продумал, – зашептал Боря. – После уроков ты находишь Рыбу, провоцируешь его и убегаешь. Он гонится за тобой. Ты бежишь ко мне в дом, вернее, в сарай. Как только вы оказываетесь внутри, я закрываю дверь. А дальше я все сделаю сам.

Лист напоминал страницу из комикса. Вот первая картинка, где я что-то говорю Рыбе (оба, кстати, были изображены очень похоже), на следующей – сцена погони. Потом мы забегаем в дом, изображенный подробно, словно на эскизе к грядущему эпическому полотну.

– И зачем ты все это нарисовал?

– Для наглядности.

– Боря, это бред. Что ты с ним собрался делать? Убить?

– Нет, убивать я его не буду. Я изменю его сознание. Он станет другим.

– Это как?

– Доверься мне. Сегодня мы можем сходить в библиотеку?

– Куда?

– В библиотеку. Я хочу взять книгу «О дивный новый мир». У нас же в среду литературный клуб!

– Ах, да. Да, конечно, сходим. Только сразу после уроков. Библиотека до трех по субботам.

Тут в класс зашла Софья Николаевна, и начался второй урок литературы.

***

После уроков мы с Борей пошли в библиотеку. Помимо романа Хаксли, он взял еще добрый десяток книжек, среди которых был учебник по самбо, сборник лекций по психологии, несколько сомнительных эзотерических трудов и весьма потрепанное пособие по технике секса.

– Это тебе зачем? – удивился я.

– Насколько я успел понять, секс занимает очень существенное место в жизни людей. Я должен с этим разобраться! – заявил Брик и грохнул стопку книг перед библиотекаршей.

Пожилая женщина с волосами, окрашенными в голубоватый оттенок, добралась до «Техники секса» и, сдвинув очки на нос, посмотрела на Бориса. Он спокойно выдержал этот взгляд, а я не знал, куда деваться от смущения.

– Вам, молодой человек, не рановато? – проскрипела библиотекарша.

– Думаю, нет. В школе нас постоянно заставляют этим заниматься.

– В школе? – поразилась женщина. – Заставляют?

– Ну да, – пожал плечами Брик. – На всех уроках, в большей или меньшей степени. Наверное, это один из лучших способов обучения. Во всяком случае, более совершенного я не знаю.

– Ты сейчас о чем? – спросил я Борю, опасаясь, что женщину хватит удар.

– О чтении, о чем же еще!

– Ах, о чтении...

С грехом пополам нам удалось убедить библиотекаршу, что книга необходима для реферата по биологии.

– Не пойму, что в этом такого? – разорялся Брик, макушка которого еле виднелась из-за стопки книг. – Секс – точно такая же деятельность, как и любая другая. Наверняка есть какие-то тонкости, хитрости и приемы, которые следует знать. Почему же их изучение настолько предосудительно?

В общении с Борей меня раздражал и радовал один момент: его непонимание привычных вещей. Чтобы ему объяснить что-либо, мне приходилось задумываться об этом самому и выстраивать логическую цепочку. С одной стороны, это очень нервировало, потому что я чувствовал себя идиотом. Но с другой стороны я ощущал, что и сам начинаю лучше понимать окружающий мир.

– Просто это очень личное дело, – начал я объяснять. – Для пожилых людей, например, секс – это нечто постыдное. Ну, вроде как, если очень надо, то можно быстренько. Раз – и забыл. А для молодых секс – повод для гордости. Считается, что каждый нормальный пацан должен сам все знать, а учиться – это для ботаников. Поэтому, наверное, мало кто может понять человека, берущего такую книгу в библиотеке.

– Судя по всему, ее брало уже немало людей, – заметил Брик.

– Ну да. Только они никому об этом не говорили.

Возле моего дома мы расстались. Брик пошел домой, а я отправился к себе.

– Как в школе? Чего наполучал? – спросила мама.

– Нормально. Ничего не получал.

– Почему?

– Не спрашивали.

– А сам почему не отвечал?

– Не знаю...

Папа тоже был дома. Сидел в комнате с бутылкой пива и смотрел «Бандитский Петербург». Подталкиваемый внезапным желанием осуществить контакт поколений, я сел на диван рядом с ним.

– Здравствуй, папа.

– Привет, – отозвался он. – Как дела?

– Да нормально. Слушай, я хотел с тобой поговорить.

Папа отхлебнул пива, взял пульт и убавил громкость телевизора.

– Что случилось? – негромко спросил он, покосившись на дверь.

В этот момент я почувствовал к нему расположение. Папа сразу понял, что я не хочу посвящать маму в свои проблемы. И он искренне хотел помочь.

– Да ничего особенного не случилось.

– Из-за этого? – он указал мне на лицо.

– Нет, другое. В общем, есть одна девочка, которая мне нравится, – выдавил я, чувствуя, что окончательно и бесповоротно заливаюсь краской. – И она согласилась пойти со мной на осенний бал.

– Так, – кивнул папа. – Презик дать?

– А? – Я поднял на него взгляд.

– Ну, презерватив есть у тебя? Могу дать.

Мне потребовалось время, чтобы осознать смысл услышанных слов. Смысл меня ошеломил. О сексе с Жанной я не мечтал даже в самых романтических своих фантазиях. Хотя эротические мысли меня порой и посещали, но они были очень абстрактными и Жанна в них не фигурировала. Она была чем-то вроде божества – эфемерной, воздушной, идеальной. Пределом мечтаний был поцелуй – нежное и едва ощутимое касание губ, не имеющее ничего общего с теми страстными засосами, которые частенько демонстрировались в кинофильмах.

– Пап, я не об этом.

– Хм... А о чем тогда?

– Понимаешь, я попросил другую девчонку научить меня танцевать. А она подумала, что я ее приглашаю на бал. Я не знаю, что теперь делать.

Папа на несколько секунд задумался, попутно опустошив бутылку.

– Вот что я тебе скажу, Дима, – отрыгнул он. – И рыбку съесть и на х... сесть у тебя не выйдет. Поэтому выбери ту, что тебе ближе к сердцу, и иди с ней. И презик возьми. У меня в тумбочке, в верхнем ящике.

– Но если я выберу Жанну, то кто же научит меня танцевать?

– Жанну? Львову, что ли?

– Ну, да.

– Вот уж она-то, по-моему, меньше всех будет страдать, если ты с другой пойдешь.

– Но ведь...

– Да без всяких «но». Я, конечно, не буду тебе на мозги капать. Через это каждый сам должен пройти: несчастная любовь, разбитое сердце, грустные стихи, бутылка водки и пачка сигарет... Только вот со временем ты поймешь, что рядом с тобой должен быть понимающий и близкий сердцу человек, который не бросит, не предаст. А все остальные – это так, для разнообразия. Когда жена уже совсем наскучит.

Я понял, что папу понесло на откровенность – видимо, бутылка пива была не первой. Меньше всего мне хотелось слышать, как он ходит «на сторону». Не то что бы я об этом не догадывался, но... все же он мой отец. Наверное, такие разговоры не очень правильны.

– Спасибо, пап, – сказал я, поднимаясь с дивана.

– Да пожалуйста, обращайся.

И он прибавил звук на телевизоре.