Текст книги "Ты можешь идти один (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Частные уроки

– Привет! – вырвал меня из задумчивости знакомый голос.

Я поднял голову, и сердце замерло. Жанна стояла рядом с моей партой, смотрела на меня своими ярко-синими глазами и улыбалась.

– Привет, – шепнул я, потеряв власть над голосом. В который раз она заговорила со мной? Кажется... в первый.

– Как дела? – Жанна то ли не замечала моего смущения, то ли попросту игнорировала его.

– Нормально... А у тебя?

– Так себе, – она поморщилась. – Слушай, хотела попросить об одолжении.

– Да, конечно! – воскликнул я, наверное, даже громче, чем следовало.

Жанна от неожиданности моргнула, потом опять улыбнулась. Только ее улыбка уже не казалась такой беззаботной.

– Ты прямо так сразу соглашаешься?

– Ну... а чего ты хочешь? – совершенно смутился я.

Она вздохнула и провела рукой по волосам, отбрасывая с лица самые непослушные пряди.

– Понимаешь, я тут на контрольной схватила «двойку». Училка хочет ко мне кого-то «прикрепить». Ну, как у пионеров. Чтобы, типа, помог подтянуться и так далее. В общем, я не хочу, чтобы меня муштровал какой-нибудь нудный ботан, типа Дрокина. А с Ленкой Сайко мы поссорились. Ты же, вроде, в геометрии соображаешь?

Я не раздумывал ни секунды. Если бы она спросила, разбираюсь ли я в устройстве фотонных двигателей, ответ был бы таким же:

– Да!

– Круто. Так ты не против? Зайдешь ко мне пару раз на часик после уроков?

– Нет-нет, конечно, не против!

– Чудненько. Буду должна. Сегодня тогда скажу Михайловне, что ты со мной занимаешься.

Этого момента мне бы хватило на всю оставшуюся жизнь. В свой внутренний словарь я поместил бы его в качестве иллюстрации к слову «счастье». Да, меня просто цинично используют. Да, ей на самом деле плевать на меня. Но какая разница? Ведь я буду находиться рядом с ней как минимум два часа! Она же так сказала: «пару раз на часик»! И попросила она не Петю, а меня!

Подумав о Пете, я посмотрел в его сторону и содрогнулся: он, усмехаясь, глядел на меня. Тут же возникла параноидальная мысль: а что если они вдвоем просто хотят меня высмеять?

Жанна уже отошла от моей парты, но внезапно вернулась. Села напротив, развернув стул, и уставилась на меня.

– Ты же не думаешь, что я тебя использую? – спросила она.

– Что? – Я покраснел. Она будто прочитала мои мысли. – Нет, конечно!

– Да ладно тебе. – Жанна внезапно стала грустной. – Наверное, я не так начала разговор. Может, и не стоило его начинать.

– Ну почему же? – Теперь я изо всех сил старался переубедить ее. – Мне вовсе не сложно, я с удовольствием...

– В том-то и проблема.

Как будто бревном по голове огрели. Я сижу в абсолютном вакууме и все, что вижу – эти пронзительно-синие глаза.

– Ты когда-нибудь видел мою маму?

Я покачал головой. Отца – видел, да. А вот мама, кажется, в школе не появлялась.

– Знаешь, почему? – напирала Жанна.

– Почему?

– Потому что у нее нет на меня времени. Где она сейчас – я не знаю. Дома уже две недели не появляется. И это вполне нормально. Даже отец привык, хотя, когда я маленькой была, они постоянно ссорились по этому поводу.

Я никак не мог понять, что она пытается до меня донести. Мать, отец... К чему это все?

– Я такая же, понимаешь? – Жанна внимательно смотрела мне в глаза. – Если ты захочешь помочь мне, потому что... Ну, ты понял. Тогда все закончится плохо, ведь меня не удержишь. Может, не стоит начинать? Извини, что я думаю об этом только теперь, когда уже подошла к тебе. Но я вообще всегда сначала делаю, а уже потом думаю.

– Любопытно! – Как ножом по стеклу визгнул этот голос.

Мы с Жанной одновременно вздрогнули. Ни я, ни она не заметили, как рядом оказался Брик. Он же, не смущаясь, продолжил:

– А тебе это нравится?

– Что «это»? – переспросила Жанна. В ее голосе сквозило раздражение.

– Такая жизнь. Постоянное стремление к новому, нежелание ни на чем останавливаться.

Жанна пожала плечами. Кажется, ей становилось скучно, и я страдал, принимая это на свой счет. К тому же, я злился на Брика за то, что он испортил наш первый серьезный разговор, перетянув одеяло на себя.

– Когда как, – ответила Жанна, глядя в окно. – В основном – нравится. Но иногда очень устаешь, хочется дома и уюта. Правда, это не так часто случается, к сожалению.

– Все равно ведь понимаешь, что поступаешь правильно, – поддержал ее Брик. – Что ничто не заменит этого удовольствия – каждый день окунаться во что-то новое, неизведанное. Понимаешь, что это и есть жизнь!

– Ну да, именно так. – Жанна улыбнулась ему, не догадываясь, что мое сердце обливается кровью.

– Что последнее ты узнала?

– Что, прости? – Жанна наморщила лоб.

– Из всех вещей, которые ты познала, какая была последней?

Жанна на мгновение задумалась, а потом на ее лице появилось мечтательное выражение.

– Возвращение домой, – сказала она. – Этим всегда все заканчивается, и это – самое прекрасное, что может быть. В конце ты всегда возвращаешься домой.

Она ушла. Я проводил ее взглядом, затаив дыхание.

– На редкость бесполезная девица, – констатировал Брик.

– Чего? – Я повернулся к нему. Только что так мило беседовал с девушкой, которую я люблю, а теперь еще жалуется!

– И за что она тебе нравится? У нее нет ничего, кроме пафоса и эпатажа. Под ними же – маленькая напуганная девочка, которая боится всего нового.

– И с чего ты это взял?

– Она сама только что об этом сказала. Я спросил, что она узнала в своих странствиях, а она рассказала про возвращение домой. Вот и все. Боится ограничить себя четырьмя стенами, а сбежать из них боится еще более. Вся Жанна: непрерывное бегство от себя. «Меня не удержишь» – надо же было такое сказать! Заметь, делала вид, что говорит искренне. На самом же деле ты беседовал с ее маской. Потому что саму ее удержать очень легко. Достаточно только отбросить все то, что она вокруг себя намотала, разбудить в ней страсть к истинному познанию.

Я подавил в себе желание разбить Борису нос. Не в последнюю очередь меня остановило осознание того, что он совершенно не расстроится от этого.

– Вижу, я тебя задел, – заметил Боря. – Извини. Я не испытываю никаких эмоций, кроме радости познания и огорчения от отсутствия предмета изучения. То есть, обидеть тебя я не хотел. И к Жанне никаких отрицательных чувств не питаю. Просто она мне безынтересна, вот и все.

– Вот и говори тогда про что-нибудь интересное, – посоветовал я.

– Без проблем. – Боря вытащил из своей ужасной сумки блокнот и раскрыл его. – Я вчера смотрел телевизор и выписывал непонятные слова. Можешь мне объяснить, что такое «чумовая секс-комедия»?

***

Боря настоял на том, чтобы мы с ним пошли на заседание литературного клуба. Я долго отказывался, сослался на голод, но хитрый Брик вытащил из сумки гигантский бутерброд и заставил меня его съесть. Пришлось согласиться.

Встречи проводились в том же кабинете, что и занятия по литературе. Софья Николаевна, увидев нас с Борисом, обрадовалась.

– Ну вот, молодцы, что пришли! – сказала она, улыбаясь своей неотразимой улыбкой. – Садитесь!

В клубе были иные порядки. Стремясь уйти от традиционной для урока формы работы, Софья Николаевна просила сдвинуть все парты в угол класса, стулья выстроить полукругом, в центре которого садилась сама. Мне это всегда напоминало киношные сеансы коллективной психотерапии или встречи анонимных алкоголиков.

Кроме нас с Борей на заседание явилось еще четверо человек. Двое из нашего класса: Маша Шибаева и Ирина Ульина. И еще два парня, кажется, из десятого класса. Я их не знал.

В пять минут пятого Софья Николаевна поглядела на часы.

– Ну, больше, наверное, никто не придет, – сказала она. – Давайте начинать!

Меня всегда поражал ее энтузиазм. Пришло всего шесть человек, а она не унывает! Кажется, приди один человек, она и глазом не моргнет.

– Сегодня у нас новенький. – Софья Николаевна посмотрела на Борю. – Его зовут Борис. Остальные более-менее в курсе, но для тебя, Боря, я поясню: в клубе мы говорим о произведениях, не включенных в школьную программу, но, тем не менее, очень интересных. В конце заседания мы обычно решаем, какое произведение будем обсуждать во время следующей встречи. Я ничего не навязываю, только иногда рекомендую. Вы же совершенно спокойно можете игнорировать мои рекомендации. Обещаю, что на ваши оценки это не повлияет.

Десятиклассники хихикнули, Маша улыбнулась и склонилась над блокнотом. На лице Бори было написано свирепое любопытство.

– Сегодня мы говорим о романе Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери», – продолжала Софья Николаевна. – Борис, Дмитрий, вы читали это произведение?

Я отрицательно качнул головой, а Боря неожиданно кивнул.

– Хорошо. Боря, я думаю, ты примешь участие в обсуждении. Ну и ты, Дима, наверное, тоже найдешь что сказать. Сюжет-то ведь достаточно известный, сколько фильмов снято. Не говоря уже о знаменитом мюзикле. Кстати, я приготовила вам маленький сюрприз!

Софья Николаевна встала и подошла к стоящему на подоконнике китайскому магнитофончику.

– Вы, наверное, знаете такую группу «Smash»? – спросила она.

Часть аудитории дала понять, что группа ей известна.

– Не так давно я увидела по телевизору клип этой группы. Они исполняют самую известную арию из мюзикла «Нотр дам де Пари». Группа русская, но поют они на французском. На мой вкус – очень красиво получилось. Давайте послушаем!

Она нажала клавишу «Play», и из единственного динамика полились красивые и печальные звуки. Будь на заседании больше людей, неизбежно бы возник шум, обсуждения, смех и прочее. Но сейчас мы просто сидели и внимательно слушали песню с непонятными словами. Только один десятиклассник пытался втайне от всех ковырять в носу.

Когда песня закончилась, Софья Николаевна выключила магнитофон и начала вступительную речь. Она рассказала вкратце о Викторе Гюго, об эпохе романтизма и о выдающейся роли в истории литературы, которую сыграл лучший его роман: «Собор Парижской богоматери».

А потом началось обсуждение. У меня от всех этих Гренгуаров, Фебов и Эсмеральд голова кругом пошла. Произведение на поверку оказалось сложнее, чем я предполагал. Речь, оказывается, вовсе не шла о любви несчастного уродца Квазимодо и красавицы Эсмеральды. Вернее, это была далеко не единственная сюжетная линия романа. Я поставил себе мысленную галочку напротив этого романа. Обязательно взять в библиотеке и прочитать!

Боря не принимал участия в обсуждении, но внимательно слушал. Ближе к концу заседания Софья Николаевна обратилась к нему.

– Ну что же ты все молчишь, Боря? Ты давно читал роман?

– Два дня назад, – отозвался Брик.

– Какое великолепное совпадение! Тогда тем более не понимаю причин твоего молчания!

– Дело в том, что у людей многое завязано на чувство общности и эмоции. В частности – на эмоции, испытываемые большинством. Если индивид не разделяет этих эмоций и заявляет об этом, он автоматически становится в оппозицию к большинству, становится объектом негативных эмоций. Общность, в то же время, перестает стремиться к познанию и зацикливается на собственных эмоциях, возводя их в абсолют. Поэтому лучше я промолчу.

Не знаю уж, как Софья Николаевна ухитрилась понять слова Бори. Наверно, взрослый человек все же может быть умнее подростка. Во всяком случае, она не потеряла достоинства и спросила:

– Ты хочешь сказать, что твоя трактовка романа не совпадает с нашей?

– Именно так.

– Это прекрасно, Борис. Ведь суть клуба – ведение дискуссий. Если ты можешь показать нам другую сторону этого произведения, мы будем только рады. Конечно, мы с тобой поспорим, но ни о каких негативных эмоциях не может быть и речи.

Боря долго смотрел на нее, словно оценивая. Потом пожал плечами.

– Кажется, вы понимаете, о чем говорите. Я могу воспользоваться доской?

– Конечно, ради бога.

– Отлично. – Брик подошел к доске и взял мел. – Итак, начнем с персонажей. Пьер Гренгуар.

Он вывел на доске имя и обвел кружочком.

– Бездарный литератор, отвергнутый обществом. Не осуществляет никаких попыток добиться совершенства в избранной стезе. Становится асоциальным элементом. Несостоятелен на всех уровнях. Влюбляется в Эсмеральду, но выражает это лишь желанием вступить с ней в интимный контакт. При первых трудностях отступает. В конечном итоге отдает предпочтение козе, видимо, символизируя абсолютную животную сущность псевдоинтеллигенции.

Заседающие зашумели. Софья Николаевна хранила молчание. Боря продолжал рисовать. На доске уже было немало кружочков, обозначающих персонажей и ключевые события.

– Феб, – говорил Боря. – Самовлюбленный военный. Соблазняет Эсмеральду, не испытывая к ней особых чувств. Никаких планов на дальнейшую совместную жизнь не строит. Женится на другой. Тем не менее, постоянно ставит под удар свою репутацию и даже жизнь ради встреч с ней. Логика в действиях отсутствует. Очевидно, символизирует собой совершенный распад и безумие действующей армии.

Доска уже просто пестрила кружочками. Схема перегоняла произносимые Бриком слова.

– Священник Клод Фролло. Находится в состоянии внутренней борьбы. С одной стороны – навязанная церковная догматика, с другой – животная страсть к Эсмеральде. Со страстью он борется путем умерщвления плоти. В конечном итоге он делает выбор в пользу догматики, при этом идя против нее. Использует клевету, в частности. Эсмеральда погибает при живейшем его участии. Действия священника также не поддаются логическому осмыслению. Единственное объяснение – опять-таки, сумасшествие. Видимо, символизирует собой отмирающие и раздираемые противоречиями церковные устои.

Схема на доске приблизилась к финалу, и, глядя на нее, я вдруг понял, что вижу весь роман, как на ладони. Несколько дней спустя я взял книгу в библиотеке и прочел ее, но не открыл для себя ничего нового. На небольшой доске Боря изобразил все.

– Эсмеральда, – произнес он, постучав мелом по соответствующему кружку. – Камень преткновения для всех персонажей романа. Все персонажи, так или иначе, любят ее, в то время как ничего о ней не знают, видят лишь красивое тело. Ну, некоторые еще замечают козу. Поражает полная алогичность этого персонажа. Ее вырастили бродяги и преступники. В самом начале Эсмеральда и выглядит, как типичный продукт такой среды: хитрая, подозрительная, расчетливая. Но потом она вдруг превращается в изнеженную принцессу, ничего не знающую о жизни вообще. Ее поступки нелепы. Каждое ее действие вступает в противоречие с тем, что она должна из себя представлять. При этом целостной, законченной личности не получается. Ее финальная встреча с матерью не несет никакого смысла и ничего не меняет. По итогу, в Эсмеральде нет ничего, кроме красивой оболочки.

Тут этот мерзавец посмотрел на меня и подмигнул. Потом добавил:

– Возможно, данный персонаж символизирует абсолютную глупость, нелогичность и обреченность низших классов общества. Кажется, даже для автора она была всего лишь марионеткой, вокруг которой выплясывают все остальные герои. Ну и, наконец, Квазимодо. Моральный и физический урод. Также влюбляется в Эсмеральду. Умудряется подняться до весьма высоких степеней обобщения, предлагая своей избраннице выбор между красивым сосудом с мертвым цветком и некрасивым с живым. Единственное, что мешает Квазимодо стать полноценной движущей силой романа – его искалеченное сознание. Должно быть, символизирует общество, угнетенное отживающим свое авторитетом церкви.

Нина Федоровна уже открыла рот, чтобы сказать что-то, но Боря продолжил:

– Единственный персонаж, заслуживающий безоговорочного уважения – это Тристан-отшельник. Он не поддается эмоциям. Человек знает свое дело и делает его, несмотря ни на что, какое бы безумие ни творилось вокруг. Серьезный и ответственный человек. К сожалению, в художественном мире романа он ничего хорошего не символизирует. Видимо, реакционные силы, которые не желают видеть веяний нового времени.

Боря отвернулся от доски и окинул взглядом присутствующих.

– Теперь в целом о романе, – сказал он. – Возможны две трактовки. Первая. Нелепый роман о нелепой любви, не заслуживающий никакого внимания. Выдает скудоумие и поверхностность автора. И вторая. Сатирический роман о Средневековье. При такой трактовке все события романа должны восприниматься как комические, коими они, по здравом размышлении, и являются. Тем более что автор излагает по большей части в ироническом ключе. На этом у меня все. Пожалуй, больше я ничего не могу сказать по поводу романа Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери».

Боря сел на место. Софья Николаевна еще раз окинула взглядом нарисованную им схему и улыбнулась. Да уж, ее самообладание достойно восхищения.

– Ну, во-первых, Боря, я восхищена. Правда. Так внимательно прочесть роман, сохранить в памяти всю структуру, суметь это проанализировать... Ты просто молодец!

Боря остался равнодушен к похвале. Он, кажется, вообще потерял интерес к происходящему. Теперь он, не скрываясь, изучал взглядом лицо Маши. Она делала вид, что ничего не замечает.

– Но позволь тебе все же возразить, – продолжала Софья Николаевна. – Ты судишь с точки зрения современного читателя. Но ведь роман написан не вчера. Это произведение эпохи романтизма! Тогда общественное сознание было другим. И такая любовь не казалась нелепой. Не было еще понятия о том, что среда формирует человека, не было трудов Маркса и Энгельса, во многом определивших современную структуру общественной мысли. Поэтому целостное восприятие у тебя получилось немного однобоким...

– Мне кажется, вы ошибаетесь, – мягко возразил Боря, переводя взгляд с Маши на Софью Николаевну. – Произведение искусства, возводимое в ранг классического, должно быть универсальным и повествовать о вещах, которые будут понятны и актуальны даже через миллион лет. Об этом написано в нашем учебнике, рекомендованном министерством образования Российской Федерации. Если же роман повествует о таких вещах, которые могут быть интересны только в эпоху, современную ему, то такой текст не может быть классическим, то есть, образцовым. Интереса для современного читателя он представлять не должен. Если же интерес есть – это свидетельствует только о невежественности этого читателя. Данный роман может быть интересен только в рамках исторической психологии, если, конечно, такая дисциплина существует.

– Существует, – кивнула Софья Николаевна. – Культурно-историческая психология, эту дисциплину основал Лев Выготский. Я рассказывала о его деятельности на уроках русского языка.

– Как документ, отражающий общественную мысль определенной эпохи – роман, безусловно, являет собой ценность, – продолжал Боря. – Но для нынешней общественной мысли он попросту вреден и не несет ничего положительного. Кроме того, я ставлю под сомнение изначальный тезис о подобном застое в общественной мысли эпохи романтизма. Как я понимаю, это конец восемнадцатого – начало девятнадцатого века. Кажется, в это время развитие общества шло весьма бодрыми темпами. Чего не скажешь об описываемой в романе эпохе. Будь «Собор» написан в Средние века, это был бы мощный удар по церкви, пресекающей все поползновения к развитию. Но даже в восемнадцатом веке это уже анахронизм. Эти ваши «романтики», видимо, не были в большинстве. Скорее всего, речь идет о сравнительно небольшой группе людей, боящихся новых знаний и стремящихся насадить культ эмоций. Это чувствуется в романе. Единственный персонаж, действующий сообразно логике – явно отрицательный.

Софья Николаевна посмотрела на часы.

– Как мы засиделись! Уже почти шесть! – воскликнула она. – Так, ребята, пора закругляться. Боря, я поняла твою мысль. Не думай, что я ухожу от дискуссии. Просто твой уровень подготовки меня действительно поразил. Надеюсь увидеть тебя здесь через неделю. Может быть, я даже найду, что тебе возразить. А теперь давайте быстренько решим, какое произведение мы разберем на следующем заседании. Ну? Кто хочет?

Все, включая и Машу, молча покосились на Борю. Я внезапно понял причину их замешательства. Этот человек только что разнес в пух и прах произведение, которое они с таким восторгом читали. Причем, возразить ему толком не смогла даже Софья Николаевна. Кому же захочется отдать на съедение этому монстру еще одну дорогую сердцу книгу?

Я фыркнул, осененный этой догадкой. Софья Николаевна обратилась ко мне.

– Дима? Может, ты? Есть книга, которую тебе бы хотелось обсудить с нами?

– Пожалуй, – я улыбнулся. – Может быть, роман Олдоса Хаксли «О, дивный новый мир»?

– А что? По-моему, отличная идея! – просияла Софья Николаевна. – Вы не возражаете?

Никто не возразил. Вяло записали в блокноты название произведения.

– В таком случае, на этом все. До новых встреч, ребята. Мальчики, поможете мне расставить парты?

Пока мы таскали парты, я заметил, что Брик явно выбился из сил. Он тяжело дышал, еле отрывал парту от пола и несколько раз чуть не упал. Десятиклашки хихикали, глядя на него, и я поневоле почувствовал превосходство. В кои-то веки объектом насмешек оказался не я.

Когда мы вышли во двор, Боря внезапно пошатнулся и рухнул на колени. Я помог ему подняться.

– Ты чего? – спросил я.

– Так и не научился толком управляться с этим телом, – проворчал он. – Постоянно норовит умереть. Будто есть какой-то другой режим, на который я не могу переключиться.

Выглядел он, надо сказать, скверно. Бледный, глаза красные. Внезапно я вспомнил, что и вчера он был немногим лучше. Просто на фоне остальных странностей это не так бросалось в глаза.

– Ну, ты же научишься, да? – спросил я.

– Должен. Учусь. Вроде бы уже легче.

От моей злости на него не осталось и следа. Мне стало стыдно за свои чувства. Да, Брик был бестактным, но ведь это не со зла. К тому же, он, вроде как, не человек и ему многое можно простить.

– Может, зайдешь ко мне? – предложил я. – Выпьем чаю или кофе.

– Пошли. Ты живешь с родителями?

– Ага.

– Не говори им обо мне!

– Я понимаю.

– Да, прости... В голове все как-то путается...

– Немудрено. – Я поддерживал его под руку, надеясь, что никто этого не увидит. – Скажи, где ты успел столько всего узнать о литературе и истории? Ты же тут... Кстати, когда ты появился?

– В пятницу. Мы переехали в этот дом в пятницу. С тех пор я много читал. У меня было много разных книг. Я прочитал все.

– Ясно.

– В последнее время читать было тяжело. Тело пытается умереть, когда я читаю.

Я остановился, осененный внезапной догадкой. Повернулся к Брику.

– Боря, а ты вообще спишь?

– Что значит «спишь»?

– Ну, чем ты ночью занимаешься?

– Читаю. Вчерашней ночью я смотрел телевизор, потому что книги закончились. Там очень мало информации. Книги лучше. Нужно достать еще книг, и я многое узнаю.

– То есть, ты уже пять дней не спишь?

– Слушай, я не понимаю, о чем ты! – Брик начал раздражаться. Как в тот раз, когда его «атаковал» лук.

– Неужели в книгах ты не встречал такого? – удивился я. – Люди спят, ложатся спать, засыпают. Уснули, заснули. Сон!

– Встречал. – Брик пожал плечами. – Так и не понял, что это за штука. Понятно, что сон – это какое-то бесполезное состояние, в котором человек не может думать и становится уязвимым для врагов.

Если у меня к этому моменту сохранились какие-либо сомнения, то теперь их не стало. Брик явно не валял дурака. Псих он, или какая-то внеземная сущность, но ему точно нужна моя помощь.

– Сон – это необходимо, – объяснил я. – Если ты не будешь спать, то твое тело реально умрет. То, что ты сейчас чувствуешь – это желание спать. Твое тело не умирает, оно просто хочет отдохнуть. Твой мозг хочет отдохнуть.

Боря задумался.

– Значит, если я позволю сознанию отключиться, я не умру? – спросил он.

– Нет.

– Ты можешь дать гарантию, что, уснув, я не потеряю это тело?

– Не могу. Но могу дать гарантию, что если ты не уснешь, то потеряешь это тело.

Брик, очевидно, взвешивал ситуацию. Наконец, он принял решение:

– Ладно. Пошли к тебе. Научи меня спать.

***

К счастью, дома никого не было. Мама, видимо, задержалась на работе, а отец редко возвращался раньше восьми. Я провел Бориса в свою комнату и уложил на кровать.

– Что я должен делать? – пробормотал он, с трудом разлепляя веки.

– Перестань концентрироваться. Полностью расслабься. Закрой глаза и не думай ни о чем.

Он вздохнул. Веки его спокойно сомкнулись.

– Если я «вылечу», – чуть слышно сказал он, – мир уничтожит себя...

Я подождал несколько минут.

– Боря?

Он молчал. Поразительно. Я когда-то пытался не спать целую ночь, но все же вырубился около четырех утра. Потом весь день ходил, как зомби, ничего не соображая. А он на ногах пять дней подряд, при этом постоянно что-то изучает, читает, спорит с учителями...

В замке повернулся ключ. Я поспешно вышел из комнаты и прикрыл дверь. Во входную тем временем постучали – я закрыл ее на задвижку.

– Иду-иду!

Мама с порога потянула ноздрями воздух и вздохнула. Я ощутил укол совести: опять ничего не приготовил.

– Я сам только что пришел, – сказал я, оправдываясь. – Был на заседании литературного клуба.

– Ты же вроде перестал туда ходить, – проворчала мама.

– Ну вот, начал.

– Ясно. Вместо того чтобы учебой заниматься, опять развлекушечки...

– Мам, ну это тоже важно...

– Чем? Нет такой профессии: «читатель», понимаешь? Нету!

– Может, я писателем буду, – улыбнулся я.

Мама не ответила на улыбку.

– И такой профессии тоже нету. Вот выучишься, устроишься на хорошую работу – тогда пожалуйста. Читай в свободное время, пиши. А пока тебе в первую очередь учиться надо.

Мы прошли в кухню. Мама устало опустилась на табурет. Я навалил в раковину картошки и принялся ее чистить.

– Я думала, у тебя гости, – сказала мама. – Чьи туфли в прихожей?

– А, да. Это Боря Брик, мой одноклассник, новенький. Ему плохо стало, я привел его домой. Он спит. Ничего, если до утра останется?

– Напился, что ли?

– Нет. Не спал несколько ночей, волновался из-за нового места, учил. Сегодня чуть в обморок не упал.

– Вот! – Мама подняла указательный палец. – Видишь, как люди учатся? Ночами не спят!

– Мам, перестань! – Я всего лишь пытался выгородить Брика и не ожидал, что мои слова могут быть так восприняты.

– Не перестану! – Мама повысила голос. – Вот начнешь своим умом жить – тогда вспомнишь мои слова, и не раз. Как в школе у тебя?

– Да нормально. Как обычно.

– Чего наполучал?