Текст книги "Зеленая папка. Никита. Давным давно была война (СИ)"

Автор книги: Василий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Знаю, все знаем, что холуй фашистский выдал… Ладно, не грусти, слава Богу, ты живой остался. А за деда мы этим гадам здорово отомстили…. Да – Герои… Но тебя, Серёнька, леший тебя раздери, сперва ремнем выпорю по заду, как сидорову козу!

Серега с серьезным видом расстегнул ремень и стал снимать штаны…

– Серёнька? Ты чего это? Зачем?

Серега подтянул штаны и застегнул ремень:

– Товарищ командир, вот так всегда! Вы только обещаете! – то ли шутя, то ли серьёзно ответил ему Серёжка.

– Ах ты, засранец, шуткует он с Николаичем! Ну, подожди до бани! Я Соколову передам, чтоб для тебя он приготовил веничек, да чтоб листиков на нем было поменьше!

Все, кто видел и слышал этот «цирк», от души посмеялись.

– Шутки шутками, но если бы не ты, то неизвестно, были бы мы сейчас живы. Мальчишки, дорогие мои, если бы не вы… – командир прижал их к себе, взлохматил им волосы на головах. – Молодцы, что выжили, а за погибших мы им ещё покажем! Эх, если было можно обойтись без вас – я бы с радостью… Не воевать бы вам, а за девчонками бегать, но вы ведь там можете пройти, где ни один взрослый не пройдёт… А девчонки-то, говорят, на вас уже и глаз положили, а, женихи?

Сашка после этой фразы засмущался и покраснел.

– Ладно, не буду вам мешать, мне еще с командирами отрядов надо переговорить, но… не прощаемся! Я вам еще кое-что привез!

Когда командир отряда «Борец» скрылся из виду, друзья начали подкалывать Сашку:

– Никитос, ты знаешь, а ведь сегодня борщ будет! – очень серьезно начал Серый.

– Да, с клюквенным морсом! – поддержал его Никитка, сделав умное лицо, дергая головой как Муссолини.

– Не … ребят, вы чего-то попутали… Суп перловый и чуток картошки вареной…

Серега с Никитой переглянулись и начали дико ржать.

– Вы чего? – не понял Сашка.

– Ты свое лицо видел, когда про девчонок говорили? – плакал Серега. – Чистый буряк!

– Нет, клюква! – Никита обхватил руками грудь, видимо, стало больно смеяться.

– Че вы ржёте, как кони! Вам что, ни одна девчонка в отряде не нравятся? А мне нравится! – выдал секрет Сашка.

А вот смех у ребят, как отрезало. Серега очень серьезно посмотрел на Сашку. Какой «аист» приносит детей и из какой «капусты» Серега знал не только из интернета: папа ему, по-мужски, объяснил, что и для чего создано природой.

Только вот о девчонках, как-то Сереге не мечталось. Отец рассказывал, когда начнется гормональный всплеск, начнется и серьезное влечение, лет в 15–16. Поэтому надо усиленно заняться физподготовкой – спортом, чтоб «дурью не маяться». В это время самый рост начнется – белки – гормоны на мышечный рост нужны…

«А ведь Сашка вырос! Почти 2 года прошло, он вырос, а я – нет. Он же был ниже меня, когда встретились, а сейчас он на полголовы выше. У него тоже питание не суперское, воюет, без сил с заданий приходит, но он – вырос! А ты… – каким ты был, таким ты и остался… «Орел степной, казак лихой!» Вот и разгадка: как говорится, полная французская машина «Пе Жо» … наоборот!»

– Серый, что случилось? – Сашка понял, что с другом что-то происходит. За десяток секунд Серега побледнел «не по-детски». – Тебе плохо? Раны?

– Все нормалек, Саш, просто в голову пришла мысль: «навеки тринадцатилетние». Просто я тебе завидую.

А вот теперь на Серегу странно посмотрел Никита.

«Как-будто что-то про меня знает», – подумал Серый.

– Да ладно, вам, ребята! Про вас тоже девушки спрашивали – интересовались. Мне Настя, говорила…

Начальник разведки.

В землянке, где расположились бойцы из отряда «Борец», обмывали Никитину и Серёжкину награды:

– Да, мужики, «Красная звезда» Это тебе не хухры-мухры! А ты чего скис, Сашок? А? – поинтересовался командир «Борца» Игорь Николаевич. – Медаль «За отвагу» тоже не за поедание пирожков дают! Не журысь, хлопче! Да, Серенький, это тебе за трофейные документы, так что жди ещё награду! А ты чего загрустил, «начальник разведки»? А, Никита Батькович?

– Игорь Николаевич, – перебил его Серёжка. – А почему Вы называете Никитку то – начальником разведки, то – соседом. Ведь начальник разведки у нас в отряде Илья Соколов?

– Почему, говоришь? Да это долго рассказывать… – командир немного помолчал. – Ведь я, Шадренко и Андреев были пограничниками. На вторые сутки после начала войны нас осталось семеро. Патроны, гранаты кончились, сами еле живые были от усталости… Тут старшина Ляпунов и говорит, мол надо пробираться к его родной деревне, там поднабраться сил, кое-что узнать у соседского мальчишки и идти догонять фронт. По дороге попали в перестрелку, потратили последние 12 патронов и потеряли ещё четверых, в том числе и старшину. Что делать? Куда идти? И тут в лесу рядышком с деревенькой Ляпунова натыкаемся на мальчишку у костерка.

– На Никиту?

– Ага, на Никиту. Разговорились. Никита и говорит: «За фронтом не угонитесь, а давайте лучше партизанить, как во время Гражданской войны. Товарищ Сталин наверняка примет такое решение, ведь надо же кому-то бить врага в тылу». Я и пошутил, типа, я – командир (Всё-таки лейтенант), комиссар – Андреев (он у нас дольше всех в партии состоит), начальник штаба – Шадренко, ну, а Никита – начальник разведки. Шутки шутками, а ведь Никита и стал у нас начальником разведки. Сперва он привёл нас в уже оборудованную землянку, да так замаскированную, что я на ней стоял и даже не догадывался, что подо мной землянка. А в землянке и продукты, и медикаменты, и оружие: все припасено. Даже радиоприемник.

– Это я из управления колхоза уволок, перед тем, как немцы пришли. – сообщил Никита.

– А потом его дед Иван, но нашей настоятельной просьбе, стал Старостой в селе, как его баба Катя умерла. Потом, его с внуком перевели на повышение, за хорошую службу, из Ямично в Святицу…

– Хоть я и шутил, что Никитка будет начальником разведки, но он им стал, он им остался до сих пор. Много он крови немчурам попортил… Не зря же у него орден и медаль есть, теперь два ордена. И что самое интересное, Никита и был тем самым соседом, с которым хотел поговорить старшина Ляпунов. Только вот о чём хотел поговорить – уже не узнаем… А Никита говорит, что не знает.

– Да, он много дел натворил, – поддержал разговор командир разведчиков Илья Соколов. – Многие из нашего отряда ему жизнью обязаны. Половина отряда в открытую плакало, когда сказали, что вас с дедом убили…

– И я жизнью обязан: бабуля Кузьминична нашла и как-то, с того света, вытащила, а потом и в отряд отдала. Век её помнить буду. Полицаи не убили, то ли повезло, то ли солнце слепило, то ли я дрожал так сильно, то ли снежинка, малая соринка в глаз лютому врагу попала, что с двух метров стрелял… И добивать не стали… Как просто не замерз – когда в овраге валялся, уже ничего не помню… Но не забуду! Много чего не забуду!

Кулачище твой, Илья, тоже не забуду. Ох и ревел я… Как дитё малое…

– Да, кулачок мой просто так не забывается! – согласился с Никиткой Илья.

– Никита, Илья, – взмолился Серёжка. – Ну что вы всё загадками, расскажите по-человечески.

– Чего тут рассказывать-то, а? – Почесал затылок Соколов. – 41-ый год, конец лета, концлагерь. Никита работал на кухне в лагере военнопленных, выслуживался перед немцами. Мы плевали, как только видели его. Думали, как только земля носит таких сволочей, ведь он был единственным, кто даже огрызок брюквы нам не подал. В общем, сволочь из сволочей, гад из гадов. И вот, в один прекрасный для нас дней, мы входили в ворота лагеря после работы. Охрана обычная. Побег был уже подготовлен, все знали, что сигналом к побегу будет громко произнесённая фраза: «Вот, чертова телега!». Так вот, мы входим, сзади раздаётся жуткий грохот: Никитка опрокидывает за последними охранниками тележку с дровами, охрана резко оборачивается и в полном не понятии застывает. Потом испытывает облегчение, ведь нет ничего страшного – это просто мальчишка рассыпал дрова, и тут кто-то произносит: «Вот, чёртова телега!». Дальше всё было делом техники: отвлекшихся на грохот охранников валим, автоматы у нас в руках, двоих на вышке у пулемёта косим очередями первыми. Главное, что ворота открыты! Потом прикрываем отход наших, со всех сторон сбегаются немцы. И тут я не отказал себе в удовольствии – от всей души вмазал Никите по морде! Я же не знал, что он наш! Я только потом, в лесу понял, что сигнал к атаке подал именно Никитка!

– Как я тогда ревел, как ревел! – выражение лица у Никиты стало обиженным. – Я… я… А мне за это… всё лицо в кровище! Но ничего, когда были разборки, то меня это и спасло. Меня даже похвалили: "за попытку задержать заключенных тележкой"!

Никита и телега.

Никита ещё не раз доказал, что не зря его называют начальником разведки.

Однажды, когда Кутин подошел к мальчишкам, чистившим коней с каким – то вопросом, но Никита его опередил.

– Товарищ командир, – обратился Никита. Да, командир. Отряд «Борец», после тяжелых боев с карателями сменил место базирования и было принято решение: мальчишек оставить в отряде Кутина. Ни Никита, ни Серый спорить не стали. – У нас сколько есть комплектов немецкой формы?

– Штук 20–30 наберется. Можно у соседей занять. А тебе какая и зачем нужна?

– Василий Иванович! Ну так полицаи изображают из себя партизан, мы – изображаем полицаев. Почему бы не изобразить немцев?

– Так мы изображали… И не раз. Один товарищ Букса, чего стоит, со своим немецким! Такие сведения добывал!

– Нет, Василий Иванович, а что, если создать подвижный отряд из немцев? Ведь отряд в 20–30 немцев, плюс 5–6 полицаев на телегах с «добром» подозрения не вызовут.

– Понял, ну пару раз получится, а потом немцы узнают, что к чему и … все!

– А как немцы узнают, если сказать будет некому? А когда поймут, что – почем, пусть ловят! Им это понравится!

– Интересную штуку ты придумал, интересную. Надо будет помозговать!

Оберштурмбанфюрер СС Лернер рвали метал! Унтерштурмфюрер СС Амелунг первый раз за всю службу получал такой разнос от начальника.

– Унтерштурмфюрер! Что за Saustall творится вверенном вам районе? Что за бордель и проходной двор? Немецких солдат режут, как лисы кур! Погибают отделения и даже взвода солдат!

– Герр оберштурмбанфюрер, вы же знаете, на что способны эти бандиты: засады, минирование, даже отравления…

– Амелунг, не надо мне рассказывать прописные истины! Как днем взвод солдат погиб на совершенно открытом месте? На шоссейной дороге! Где засады быть не может!!! Вот послушайте заключение врача, который обследовал погибших: «Все 30 человек застрелены с близкого расстояния, некоторые в упор. На многих лицах безмятежность: погибшие не подозревали о нападении». Они до последней секунды не подозревали об опасности. Они подпустили на отрытой местности врага ближе, чем на пистолетный выстрел! Все убиты из нашего оружия 9 миллиметров или 7,92 мм! Во всех наши пули! Врач считает, что это Maschinenpistole (МП-38/40) и Maschinengewehr (МГ-42)! Командир взвода – первого взвода – лейтенант Шульц исчез! Как??? Бандиты стали невидимыми или на их стороне воюют призраки леса? Вы же сами понимаете, что это просто бред!

По шоссейной дороге четко и слаженно, за двумя телегами с полицаями, двигался взвод фашистов. Несмотря на весну и уже начинающее серьезно припекать солнце одеты они были в шинели. Одна телега была груженой различными вещами и мешками, на ней ехал немец, обер-лейтенант, и еще сидело и лежало пятеро полицаев. На второй телеге, спереди – двое и сзади – двое, на соломе, лежал связанный парнишка – партизан. Лицо и порванная рубашка парнишки было в запекшейся крови.

– Митрич, ты этого партизана хорошо связал? А то, не ровен час – в рукопашную полезет!

– Не волнуйся, Колян, хорошо! Видишь, понял, что к чему и дергаться перестал?

– Гады вы, – не выдержал мальчишка. – Вот развяжете мне руки…

– Митрич! Ты глянь, ругается! Может ему добавить, а то что-то крови на лице мало? – Колян, улыбаясь, похлопал правой ладонью по прикладу пулемета.

Никита замолчал. Толку – то зубоскалить? А связали действительно – крепко. «Вот только развяжите! – подумал Никитка. – Я вам все припомню!»

– Ты, Митрич, лучше за мальцом смотри. Сам знаешь, приказано, чтоб живой был и ни царапины! А то вдруг, партизаны нападут, прям на этой дороге, отбить попытаются, говорят, он у них – «начальник разведки»! Говорят, придумал, чтоб партизан в немцев переодевать…

– Кто его знает, может, партизаны, и нападут, – ухмыльнулся Митрич.

Никита крепко зажмурился и мысленно вспомнил про собак женского рода…

Вдалеке, навстречу, появился еще один отряд немцев. Офицер на телеге произнес: «Хальт!» – поднял вверх руку. Колонна остановилась. Офицер посмотрел вперед, посмотрел назад. Видимо, его все устроило на дороге.

– Вайтерфарен! – махнул рукой по ходу движения.

Когда две колонны встретились, лейтенант «козырнул», поприветствовал обер-лейтенанта. Обер-лейтенант лениво поприветствовал в ответ.

– Герр обер-лейтенант! Вы, я смотрю, с уловом!

– Не поверите, лейтенант, главный улов в соседней телеге! Хотите посмотреть?

– Конечно! Ефрейтор! Ведите дальше взвод, я догоню! – крикнул лейтенант. А через несколько шагов, во второй телеге увидел связанного мальчишку. Удивленно посмотрел на обер-лейтенанта. – И это главный улов?

– О, лейтенант! Это особенный бандит! Это целый начальник разведки бандитского формирования! Маленький, а уже матерый бандит, награжден двумя орденами! Хотите его рассмотреть поближе? – обер-лейтенант посмотрел на дорогу: для отряда почти поравнялись друг с другом. Обер-лейтенант схватил связанного мальчишку за ворот рубахи.

– Гады!!! – изо всех сил закричал Никита. Обер-лейтенант отпустил рубаху, на шею лейтенанту были наброшены возжи, на Никиту сверху упал Митрич, застрочили автоматы, а Колян дал несколько очередей из пулемета. Несколько секунд и все… взвод врага ликвидирован, быстро были собраны трофеи, документы. Тела фашистов снесли в кювет и, на сколько позволяло, замаскировали. С потерявшего сознание лейтенанта сняли форму. Надели на него какие-то обноски, связали и вставили кляп. После этого положили на телегу рядом с Никитой.

– Гады вы! Ну, развяжите!

– Не-е-е, не получится. Я тебя знаю! Только так тебя можно удержать на месте. А Кутин сказал, чтоб ни царапины! Так что – терпи! – обер-лейтенант похлопал Никиту по груди. – У тебя хорошо получается с заданием. Хорошо сигнал даешь!

Мальчишки в этой операции участвовали по очереди: 2–3 дня один, отдых «немцев», 2–3 дня следующий… Так продолжалось почти 2 месяца. Уже в конце мая, во время очередной операции, один фашист, с отличным чувством самосохранения, при первых выстрелах, прыгнул в сторону кювета и заполз в трубу под дорогой, по которой отводилась дождевая вода, и просидел там несколько часом и выбежал только на встречу едущей колонне автомашин. Наши его проворонили…

– Герр Оберштурмбанфюрер! К вам с докладом унтерштурмфюрер Амелунг! – доложил адьютант.

Лернер посмотрел на часы. 11-ый час по полуночи. Неужели опять?

– Пусть заходит.

– Герр оберштурмбанфюрер, еще одно нападение, 32 убитых! – сообщил Амелунг.

– Унтерштурмфюрер! Мне не послышалось? У вас довольный голос?

– Да, герр оберштурмбанфюрер, довольный! Есть уцелевший!

– Где он? Немедленно ко мне!

– Он здесь! Унтершарфюрер открыл дверь, кивком головы позвал солдата.

В кабинет к Лернеру зашел перепуганный вусмерть, весь в грязи, солдат. Поприветствовал офицеров.

– Ты видел партизан, которые всех из твоего взвода убили?

Солдат часто – часто закивал.

– Почему их не видят другие?

– Герр офицер, они были одеты как наши солдаты и говорили по-немецки.

– Почему тебя не убили?

– Я спрятался в канаве…

На следующий день до всех подразделений вермахта, СС и полиции было доведено, что партизаны переодеты в немецкую форму. Инструкция почти сразу дала серьезные результаты.

Кутин вызвал к себе Никиту.

– Никита, вот скажи мне, как ты до такого докатился?

– Что я опять сделал? Связывать себя не дам!

– Да не нужно ничего. Разведчики докладывают, что немцы стреляют друг в друга. На одной проселочной дороге, две роты фрицев 4 часа вели бой друг с другом, пока к ним с разных сторон не подошло подкрепление в виде бронетранспортеров. Потом они, видать, разобрались. Сообщают о стычках и поменьше.

– Значит все, нас рассекретили. Кто-то улизнул. Эх, хорошая была идейка!

– Хорошая… Вот за эту идейку и полетишь в Москву.

– Зачем?

– А я откуда знаю? Медаль и здесь можно получить. Лично тебя – вызывают! Завтра самолет – готовься.

Вечером, у костра, мальчишки слушали рассказ вернувшихся с задания подрывников.

– Здорово мы вчера под откос эшелон пустили! – радовался Соколов. – Видел бы вы, как кувыркались вагоны… На повороте, под горочку – блеск…

– А с чем был эшелон – то?

– С боеприпасами – взрывов было много.

– Соколов, неправильно ты поезда под откос пускаешь! – сказал Никита.

А Серега, казалось, застыл не месте на несколько секунд, что – то обдумывая, уж больно знакомая интонация была у фразы.

– Это почему это? – возмутился Соколов.

После этого ответа, Серега заржал

– Да потому это! С техникой поезда надо так крушить, чтоб не только техника ломалась! Вот скажи, Илья, поезда по взорванному вами пути уже идут?

– Идут… Не пойму я тебя, Никит…

– Чего ты не поймёшь! – горячился Никита. – Один эшелон взорвал, фрицы пригнали народ – путь отремонтировали и опять гонят эшелоны! Такие поезда надо рвать между насыпей, чтоб вагон на вагон залезал, чтоб затор, чтоб дорогу парализовало! Во!

– Никита, да ты – голова! – понял его замысел Соколов. – Сегодня же всем всё объясню: что и как!

Утром ребята провожали друга в Москву.

– Давай, «голова», в Москве не умничай, а то быстро «загремишь, под фанфары!» – хлопнул по плечу Никиту Серега.

– Никита, ты там, в столице, нас не забывай! – пожал руку Сашка.

– Прощайте, не поминайте лихом. Может еще вернусь и встретимся! – Никита обнял друзей. Что его ждет в Москве? Зачем вызывают?

«Кукушонок»

Никита прилетел в Москву 21 апреля 1943 года. Его поместили в отдельном особнячке, под охраной. Отдохнул, привел себя в порядок. Зачем вызвали, к кому, куда – никто не отвечал. Никита плюнул на все переживания и тупо наслаждался жизнью. 28 апреля его повезли на легковой машине… вот только куда? Куда-то в центр Москвы. Заехали в просторную подворотню, Машина остановилась, ему предложили выйти и пройти за офицером. Его привели в комнату, скорее – кабинет, большой стол буквой Т, много стульев, кожаный диван, на котором уже сидело четверо ребят, чуть покрупнее Никиты. За столом сидел генерал – лейтенант, который поприветствовал Никиту и предложил присесть на место рядом справа, через стол. Сидя на этом месте, Никите было отлично видно лица ребят, а им – его.

– Вот, Никита, читаю твое представление к награде… герой. Столько подвигов, был расстрелян, но выжил, два ранения в грудь. Все подтверждают наши врачи, которые осматривали тебя по прибытию. Герой… Расскажи пожалуйста немного о себе?

– А что рассказывать, обычный мальчишка, родился, учился, поехал на каникулы к деду, ну и … попал. Стал помогать, деду партизанить. По заданию подпольного обкома дед стал старостой в деревне, я – понятно, его внук, мог спокойно передвигаться…

– Это понятно… Вот ты же из Москвы, а в какой школе учился, где жил, наверное, очень хочешь встретиться с мамой…

«А вот это попадос… Никитос…» – я же ничего про это не знаю.

– Что же ты перестал рассказывать? Или послушаем другого юношу? Да, чуть не забыл, а как зовут директора Школы ФЗС № 4? Той, что в Хамовниках? Как, ты не знаешь имя директора своей школы? Забыл? Ну, война… бывает, а как имя – отчество твоей мамы? Никита Петрович, подскажите, пожалуйста. – генерал посмотрел на диван.

С дивана поднялся парнишка года на два постарше Никиты.

– Мою маму зовут Нина Ивановна Каплич.

– Спасибо, Никита Петрович. Берите своих одноклассников и можете идти – вас отвезут к кинотеатру, где вы что…?

– Где мы смотрели кино. – сказал один из мальчишек.

– Пра – виль – но! – по слогам произнес генерал. Благодарю за помощь, всего хорошего!

Компания поднялась с дивана.

– Никита, постой, – обратился к настоящему Никите Капличу Никита, который сидел на стуле. – Передай своим, что баба Катя умерла в начале 42, а дед Иван погиб в декабре… если кто-то что-то будет про него говорить плохое – бей в морду – он был партизаном, делал все по приказу подпольного обкома. Не смогли мы уберечься…

Когда ребята вышли из комнаты, в комнату зашел худощавый, горбоносенький человек, с копной черных вьющихся волос и пронзительным взглядом, сел напротив Никиты и стал пристально его изучать. Генерал заговорил жестче:

– Значит так Никита, или как там Вас могут звать, юноша. Представьте удивление настоящего Никиты Каплича, когда его наградили третьим орденом! Молодец, здорово воюешь и фрицев бьешь. Только вот кто ты на самом деле? Советую рассказать все честно, маленькая ложь вызовет большие подозрения.

– А вы в мой бред поверите? Его же не получится проверить?

– Рассказывай, а мы на тебя посмотрим и решим – верить или нет.

И Никита рассказал… Генерал – лейтенант улыбался, но как только странный дядька кивал, улыбка слетала с лица военного. Некоторые вопросы были заданы по-немецки, Никита постарался на них ответить.

– Между прочим, Иван Иванович, юноша неплохо владеет немецким! Из него будет толк!

– Я это подметил, товарищ Волков.

Через 4 часа вопросов и ответов, худощавый задал очередной вопрос:

– Как понять, «дети – диверсанты, осень, 1943 год…»? Да, не задавай глупые вопросы, иногда читаю мысли. Да – гипнотизер! – ответил он на возникший у Никиты в голове вопрос.

– Дети – диверсанты, это…

Обер-лейтенант Шинык, толстый, лысый, с бегающими глазками, шел на доклад к прибывшему из Берлина высокому чину Абвера – Берндту. А что докладывать? Он требовал найти 30–40 мальчишек, а их нашлось только 11.

– Шинык, это не результат! Вы же понимаете, что не весь материал пройдет подготовку до конца! Подключите к работе завербованных русских. Пусть подберут еще кандидатов, отработают со старостами деревень, пусть проедут по детским домам… Неужели из района Орша – Смоленск нельзя найти 30 – 40 голов приличного материала? Особенно, пусть обращают внимание на обиженных прежней властью, другими детьми, их проще расположить к себе лично и нашему делу.

Мальчишек собрать за неделю! Желательно, возраста 13–15 лет, они уже что-то соображают и их легче обработать. Можно чуть старше, но, чтоб выглядели младше. Если справитесь – в Германию с ними отправитесь вы! За вашей карьерой слежу я и сам Господь Бог!

Староста деревни Мосолова гора Шатров низко поклонился Шиныку.

– Список мальчишек готов?

– Яволь, господин Шинык!

– Отлично, кандидатов отловить – в сарай, чтоб не сбежали, а послезавтра привезти в здание приюта, там сейчас готовятся помещения.

Бывший военнопленный, а теперь агент Абвера, бывший лейтенант Горохов, приехал в детский дом с группой немецких солдат и полицаев.

Перед ним построили мальчишек 12–14 лет.

«Да уж, – думал Горохов. – И кого здесь отбирать? Мелкие заморыши. Четверо, более– менее – крепкие. Правда, один из этих крепких был недавно (и частенько) бит – с фингалами свежими и уже позеленевшими. Интересно, за что? Правда и у остальных были отметины на лицах, но меньше. Дерутся, это – хорошо!»

Четверо остались стоять перед Гороховым, остальные были отпущены.

– Кто хочет закурить? – Горохов достал пачку сигарет. Проследил взгляды ребят, понял, кто без курева жить уже не может. – Тот, кто принесем мне эту пачку сигарет. В награду получит ее и еще буханку хлеба и банку тушенки!

После этого бросил пачку на землю в нескольких метрах от себя. Трое мальчишек бросились на пачку, вырывали устроили серьезное побоище. Только один, остался стоять с независимым видом, скрестив руки на груди, смотрел на драку, как на возню червяков в пыли, а потом произнес сквозь зубы:

– Was für eine Schweinerei… Scheiße! (Какое свинство… Дерьмо!)

«А малец-то не простой… Вон как на него немцы стали смотреть! Обер-ефрейтор подошел, спросил, поговорили… Так, эти еще мутузят друг друга, – отвлекся Горохов от мыслей о странном мальчишке. – Обер-ефрейтор похлопал пацана по плечу и дал плитку шоколада! Мальчишка сделал кивок – поклон, что-то сказал и спрятал шоколад в карман.»

В пыли, с расквашенными носами и наливающимися синевой фингалами, медленно поднимались с земли два неудачника.

Победитель протягивал помятую пачку сигарет Горохову.

– Молодец! Оставь себе! А вон тому слабаку, намнешь бока? – Горохов кивнул на не дравшегося мальчишку. – За 2 банки тушенки?

В борьбе жадности и разума – победил разум.

– Не-е-е… Мне хватит одной банки…

– Как тебя звать? – поинтересовался Горохов.

– Генка Сычев, пацаны «Сыч» кличут.

– «Сыч», так что, слабо пижона наказать? Он, смотрю, у вас тут постоянно огребает.

– Один на один не выйду на него, да и устал я, двоих бить, – придумал отмазу Сычев.

– Ладно… Подойди! – скомандовал Горохов стоящему в сторонке мальчишке.

– Кто такой, как звать и что ты там сказал?

– Никита Зозулин. Я сказал, что драться за пачку сигарет, это свинство и дерьмо!

– Как интересно получается… он – "Сыч", а ты "Кукушка– кукушонок"… А за что можно драться?

– За то, чтоб тебя уважали и боялись…

– Уважали и боялись? Хорошо! Покажи себя, делай, что хочешь, но за ограду детдома не выходишь. Вышел – получаешь пулю. Эй, хлопцы! – обратился агент Абвера к полицаям. – Кто хочет заработать 10 марок? Нужно снять с сопляка штаны и прописать 10 ремней за дерзость! Оружием не бить, смертным боем не бить – он мне может пригодиться, если останется без полос на заднице! Засекаю 3 минуты! Начали!

«И здесь дурацкие игры», – подумал Никита. Вспомнилось, как во дворе играли с мальчишками в футбол, на «зад»… – если проиграла команда, нужно было встать лицом в ворота, наклониться и ждать, когда тебе прилетит от победителей по заднице…

По команде 4 полицая бросились ловить мальчишку. Первую минуту Никита просто отыграл в салочки – неповоротливые дядьки не могли угнаться за вертким мальчишкой. Потом дядьки поняли, что 10 марок уплывают и сменили индивидуальную тактику на командную, а еще они сняли оружие… В начале третьей один из полицаев цапнул Никиту за рубаху, она хоть и затрещала, но выдержала.

– Попался! – закричал радостно полицай. Развернул мальчишку к себе лицом и … получил коленом так, что «колокольчики стали бубенчиками».

Тут подскочил второй полицай – мальчишка упал ему в ноги, полицай не успел затормозить – споткнулся и перелетел через Никиту.

Никита быстро поднялся, но сморщился, схватившись за бок – встреча «бок мальчишки» – «сапог полицая», завершилась в пользу сапога – сбил дыхание. 30 секунд – догнали повалили на спину.

– Добегался, гаденыш! – один из полицаев прижал руки Никите к земле над его головой и поставил колено на грудь. – Сидор, снимай с него штаны и бери ремень.

Раз, два, три, четыре, пять… Подбежал Сидор с ремнем в руке, попытался сдернуть с Никиты штаны, но этому помешал ремень. Пытаясь расстегнуть ремень мальчишки Сидор забылся, посчитал, что дело сделано, приблизился и… заработал ногой в физиономию, схватился за нее и заорал гнусаво.

– А-а-а, убью, щенок! – из-под рук обильно текла кровь, видимо, был сломан нос.

– Сидор, ты что? – обернулся полицай на сослуживца, отпустив левую руку мальчишки, что позволило тому извернуться, схватиться уже за левую руку полицая и вцепится в нее зубами.

Полицай взвыл от боли, попытался стряхнуть с руки Никиту, ударил правой рукой мальчишку по ребрам, но тот не перестал кусать. Подбежал еще один полицай… Никита получил удар кулаком под дых – зубы разомкнулись сами собой – бах!!! Искры из глаз – его приложили лицом об землю, сознание покинуло мальчишку…

– Время! – крикнул Горохов, засунул 10 марок, что держал в руках, обратно в карман. – Мальчишку не трогать – привести в чувство! Отличный экземпляр!

К назначенному сроку, в палаточный лагерь на территории МТС (не «мобильные теле системы», а «машинно – тракторная станция») собрали 40 мальчишек. Сперва их привезли в старый приют, там осмотрели, и только после этого перевели в лагерь.

Все 7 дней кормили сытно, три раза в день. Многие уже просто забыли, что это такое… Каждый день ребят вызывали и вели беседы «по душам»: Горохов – бывший военнопленный, агент Абвера, Евтухович – похоже, из эмигрантов, постоянно рассказывал ребятам о скаутах, обер-лейтенант Шинык.

– Скажи, Никита, а откуда у тебя пулевые ранения на груди?

– Господин Шинык, я же уже рассказывал, что моя мама из поволжских немцев. Папа служил в полиции, мама работала переводчицей в комендатуре, в Осташкове, они служили Германии и фюреру, за что их убили партизаны, а меня ранили. Я помню, что меня лечили в госпитале, потом немецкие войска вынуждены были отступить, и я оказался под Смоленском… Меня отдали к этим… в приют…

Никита присматривался к ребятам. Ему понравились ребята из Мосоловой Горы: Петька Фролов, Митька Репухов, Витька Коршунов… Из одного детдома привезли ребят, которые, похоже, партизанили… Иногда ловил на себе их «особые» взгляды. Есть с кем заварить кашу!

Пришел день и их погрузили в машины и куда-то повезли. Привезли в Смоленск, там велели раздеваться и пройти дезинфекцию. Никиту это напрягло, он вспомнил, что «дезинфекция» могла быть и при помощи газа…

Кода увидел, что в моечном отделении пацаны брызгаются холодной водой, его «отпустило»…

Помытых и одетых в ношеную, но крепкую одежду, с чужого плеча (когда Никита задумался, с кого она могла быть – его передернуло), ребят погрузили в вагон, который прицепили последним к составу с немецкими ранеными.

Когда эшелон тронулся им объявили, что они едут на экскурсию в Германию…

– Там вы увидите, как живут цивилизованные люди, как живет немецкий народ, ваши ровесники. Там вас ждут ваши друзья!

Прибыли в Германию, в город Кассель. Там несколько часов проторчали на вокзале, потом всех построили и куда-то повели. Оказалось, на обед. После обеда снова куда-то повели…

Кассельский стадион. Футбольный матч двух городских команд. У ребят загорелись глаза – футбол! Между таймами прошел парад физкультурников из гитлерюгенда. Стройные колонны, крепкие, спортивные ребята, фашистские приветствия и отзывы…

После матча колонна ребят проследовала в местечко Гемфурт, где в июле 1943 г. начала работу по подготовке юных диверсантов АК-203 (Абверкоманда-203) или «Зондеркоманда «Гемфурт».

Салочки со смертью.

По прибытии в разведшколу, вновь была дезинфекция и переодевание в форму гитлерюгенда. Потом ребят по одному фотографировали и заводили в отдельную комнату.

Одним из первых в комнату зашел Никита, там был обер-лейтенант Шинык.

– С этого момента, ты не должен откликаться на свое имя, тебя зовут «Кукушонок», ты теперь солдат Великой Германии! Бери ручку, бумагу и пиши: «Я – Никита Зозулин…