Текст книги "Зеленая папка. Никита. Давным давно была война (СИ)"

Автор книги: Василий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Зеленая папка. Никита. Давным давно была война

Глава 1

Зеленая папка. Никита. Давным давно была война…

Зозулин Никита Петрович, он же – Кукушкин Никита Петрович, он же – Корнев Никита Петрович, он же – Каплич Никита Петрович… Про него известно менее всего…

1928 года рождения???

Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 г.

Участник подпольного и партизанского движения в г. Барановичи БССР.

Находился в распоряжении разведывательного управления Генерального Штаба РККА (РУ ГШ РККА).

Июль 1942 г. краснофлотец разведроты 154 ОМСБр (отдельной морской стрелковой бригады)

Январь 1942 г. орден «Красная звезда»

Июль 1942 г. орден «Красная звезда»

С апреля 1943 г. данные засекречены РУ ГШ РККА

В парке у фонтана.

Май. Небывалая жарища. Недалеко от фонтана, в тенечке, сидели с книжками два любителя попаданческой фантастики и ожесточенно спорили…

– Лажа все это! – чуть не брызгал слюной парнишка лет 14-ти. – Не бывает никаких параллельных миров! Все как должно быть, так и будет!

– Да ладно! – уверенно ему ответил такой же по возрасту «боец». -Представь только: ты попал прошлое, грохнул Гитлера и никакой войны! Ну… Или как-то сделал, чтоб он стал художником… И все! Это же так просто!

– Я же сказал, что это – лажа! Не бывает так. Все случится так, как должно случиться. Если не Гитлер, то другой появится… Мне старший брат рассказывал, что у любого события есть предпосылки, причины и еще какая-то хрень… Короче – философия, в институте будем изучать…

– О! – прервал «философа» «боец». – Да ты, этот, как его – психолог, разные «буржуйские» слова знаешь!

– А ты насмотрелся всякой хрени, типа «Неуловимых мстителей», и мечтаешь о том, чего не бывает… Вот во сне… А вот во сне может быть что угодно!

Это странная и очень хитрая штука – сон… Присниться может всё что угодно: друзья и враги, море и пустыня, черти с колдуньей, война и космос, Фредди Крюгер и родители, разъярённый носорог, который пытается тебя раздавить…Где грань между реальным и нереальным? Как её заметить? Когда просыпаешься в холодном поту или от собственного крика? А если проснуться не удаётся… А если это – не сон?

Спишь ты или нет, всё равно, приходится что-то делать, действовать, а действовать так, как этого требуют обстоятельства и, как поступил бы на самом деле.

– Точно – «псих…олог»… Лечиться не пробовал, а, Макс? – «Боец» был явно в легком экстазе от тирады друга.

– Конечно, я псих, сам знаешь, – "психолог" Макс помассировал правой рукой затылок…

Кабинет психиатра.

– Ну, что ж, это радует! – сказал врач, закончив осмотр. – Одевайтесь, молодой человек.

– Доктор, что Вы мне скажете? – спросила находящаяся рядом с мальчиком женщина.

– Не волнуйтесь так, мамочка. Мальчик – как мальчик! – он попытался взъерошить коротко стриженные волосы на голове парнишки, но тот недовольно мотнул головой, и рука врача повисла в воздухе. – Ну и что, что кричит во сне, командует и пытается стрелять? Нормальный мальчишка, с нормальной психикой. Просто начитался книг о пионерах-героях, фильмов насмотрелся, плюс школьные перегрузки, ещё и растёт мальчик, вот и пошаливают нервишки. Самое интересное, это шрамы… очень интересные шрамы, как будто от пулевых ранений или шрапнели… И Вы, мамочка, не в курсе, откуда они у него… и в медицинской карте – ни слова… Самолечение? Вряд ли… – будто сам с собой разговаривал врач. – По каким стройкам – помойкам лазаем? Что за шрамы на груди и спине? А, Никита?

Никитка, сосредоточенно одевался, не говоря ни слова, то ли не услышав вопрос, то ли не желая отвечать…

Врач не мог понять, как у такого обычного, среднестатистического по развитию, 13-тилетнего мальчишки может быть такой пронизывающий взгляд – взгляд человека, видевшего смерть… Такие он видел у солдат, которых лечил после ранений в Афганистане

– Доктор, помогите! – взмолилась женщина, слёзы вновь потекли у неё по щекам. – Я вам ещё не всё рассказала!

– Да? И что же он ещё вытворяет? Становится Кинг-Конгом или Терминатором? – улыбнулся врач.

– Да! То есть – нет! Я ведь и сама не какая-нибудь дурочка! Одно дело кричать во сне, а другое дело….

– Ну, Мам!! – попросил Никита, сделав обиженное лицо.

– Всё! Я решила, я расскажу! – Никитина мама быстрым движением вытерла слезы. – Так вот, доктор, проснулась вчера ночью от того, что на кухне кто-то разговаривал. Прихожу на кухню, а там стоит ко мне спиной Никита, что-то бурчит и отрезает хлеб. Это в два – то часа ночи!!

– Ну, пожевать захотелось, Ма…

– Никита, не перебивай! Извините, доктор, – женщина продолжила свой рассказ. – Я его и спрашиваю: «Никита, что ты здесь делаешь? Ты чего-нибудь хочешь поесть?». А он в меня ножом кинул! Понимаете, развернулся и кинул ножом! Нож – в дверь, в косяк! В 10 сантиметрах от головы! Я стою – ни жива, ни мертва. Боюсь шелохнуться. А Никита схватился за плечо, сжался весь как-то… Потом выпрямился, спокойно прошёл мимо меня и лег спать. На меня ноль внимания – будто меня и нет. Я еле-еле нож вынула… А сын всё твердит, что это мне приснилось!

– На кухне я действительно был, а вот тебя там не видел. Приснилось тебе, мам…

– Что! Приснилось!? А как еле – еле нож из косяка вытаскивала, мне тоже приснилось?

– Да уж, – врач поправил очки и ручку в кармане халата. – Это очень занимательный случай. Посттравматический синдром… Это радует, очень интересно, очень радует! И, все же, где тебя так угораздило, а, Никита?

– А меня, доктор, это совсем не радует! Мальчика надо лечить, а не радоваться! – ответила за сына, вскипев мама Никитки.

Через несколько минут, Никита, с кислой физиономией, а также его мама с нецензурным выражением лица «а-ля Бармалей» (ненавижу всех докторишек) вышли из кабинета психиатра и стремительно двинулись к выходу. Загорелась лампочка вызова. Со стульев поднялись и направились в кабинет женщина и мальчик.

– Проходи, Серёжа, не бойся, – сказала женщина.

Никитка почувствовал на себе удивлённый взгляд замешкавшегося в дверях кабинета мальчишки и обернулся.

«Так это все – правда? Это было?»– в голове у Никиты всё перемешалось: где – правда, где – сон…

Но мамы упорно разводили их в разные стороны. Вот бы остаться, поговорить с Серёжкой, может быть хоть что-то станет понятно, но… Спорить с мамой в её теперешнем состоянии бесполезно – это Никита знал давно, а Серого он теперь найдет по любому …

Поход на капище.

Доблестный 8 «К» класс всё-таки ушёл в поход! Несмотря на все попытки директора школы поход «зарезать», ей это не удалось. Самый мальчишечий (всего 4 девчонки и 25 ребят) класс школы под чутким классным (и в прямом, и в переносном смысле) руководством учителя трудов Михал Михалыча (Метал Металыча или просто Металыча) выполнил все её требования: нашли палатки, спальные мешки, короче, всё снаряжение по первому разряду (чтоб кто-то вдруг не заболел); в поход пошёл папа Витальки Афанасьева – капитан полиции и ещё два его сослуживца (чтоб вдруг на детей не напал маньяк). Металыч обещал, что затупит все ножи и топоры (чтоб дети вдруг не порезались), что возьмёт с собой акваланг, а дети будут заходить в воду не глубже, чем по колено (вдруг кто-то утонет), подписал кипу бумаг, разрешений и постановлений…

И вот они в походе. Никитка был в полном экстазе – сбылась мечта (идиота, добавит кто-то). Да – ноги «гудят», да – за плечами в рюкзаке, кроме личных вещей, ещё продукты (всего, наверно, килограммов под 20), до очередного привала минут 30, а до славянского капища (цели краеведческого похода) ещё километров 10! Много это или нет? Идиоты или нет? Пусть это обсуждают те, кто ни разу в поход не ходил.

У Никитки, как говорил по телевизору Кашпировский (про него мама рассказывала), прозвенел «звонок», и он решил остановиться и «позвонить». Как назло, девчонки шли в завершении цепочки, «грязно домогались» и тиранили глупыми вопросами типа: «А работать в милиции страшно?» замыкающего – Виталькиного отца, Сергея Ивановича…

– Ты, чего остановился, Никитос? Устал? Давай подсоблю.

– Не, Сергей Иванович, "позвонить" надо….

– А что, по ходу, без остановки – не судьба?

– Ой, Сергей Иванович, не слушайте его, он Вам такого наплетёт! Это так мальчишки говорят, когда им в туалет надо. Ну, совсем ещё дети! – прояснила ситуацию Светка Самойлова, староста классного значения.

– А, – улыбнулся Виталькин отец. – Ну, давай, звякни «по-мобильному» и догоняй! Метров через 400 развилка будет. Если что, то по правой тропке иди.

– Я быстро, догоню…

Но этому не суждено было сбыться. Никита рассчитывал догнать очень быстро, но сначала он дошёл до развилки, свернул на право, а потом тропка привела к деревне.

«Ну и куда теперь?» – подумал он.

У крайнего дома, на завалинке, сидел дедуля «ровесник последнего царя – батюшки» и грелся на солнышке.

– Дедуль, куда наши ребята пошли, а??

– А? Да ты не нашенский! Ты чей будешь-то, откель такой, а?

«Повезло, – подумал Никита. – Дедушка воспринимает слова, как дореволюционный телеграфный аппарат!»

– Из Покровска я, дедушка, из Покровска!

– Откель? Это где?

– Из Покровска, 43 километра и – МОСКВА!!! – почти кричал Никита…

– А! Москвич! Значит, соседом будешь!

– Москвич, дедушка, москвич. – «Фольксваген с Мерседесом!» – мысленно произнёс Никитка.

– Да, долго ты добирался. Да и путь не близкий.

– ДЕДУШКА, ГДЕ ЗДЕСЬ У ВАС НАХОДИТСЯ КАПИЩЕ?

– А он тебя, видать, встречать поехал. В Барановичи. В райцентр.

– КУДА? – не въехал Никита.

– В Барановичи.

«Ага, я за 10 минут на своих двоих до Белоруссии добрался. Шиза косит наши ряды, а ряды всё гуще и плотнее».

– КТО ПОЕХАЛ??

– Кто-кто, вот не понятливый! Дед твой, Иван Каплич! – старичок уже начал выходить из себя, разговаривая с этим непонятливым мальчишкой.

– КАПЛИЧ?

– Тебя-то Никитой кличут?

– Да, Никита.

– Ну, вот я и говорю – сосед! Ох, малый, уморил ты меня совсем. Иди вон в ту хату, что рядышком с моей стоит, там тебя Васильевна ждёт-дожидается.

Никита пошёл, но не к дому, а дальше по тропинке. Тропинка привела к грунтовке, грунтовка к бетонке с указателем, направленным туда, откуда он пришёл: «с. Ямично -2,5 км». Чуть выше располагались ещё две стрелки, указывающие в разные стороны: «г. Барановичи – 28 км» и «г. Ивацевичи -22 км». Под этим столбом Никита и сел…

– Эй, малец, тебе куда? – рядом с мальчишкой затормозила полуторка, груженная досками, приоткрыв дверцу, из кабины приветливо улыбался шофёр.

Вид остановившейся рядом с ним довоенной машины окончательно запутал Никиту.

– Теперь не знаю… – честно признался он.

– Ну, как знаешь, а то подброшу…

– Это Белоруссия? – решил попытать счастья и всё же разобраться во всём Никита.

– Белоруссия.

– Сейчас 14 часов 27 минут?

– Да, где-то так, – согласился шофёр, посмотрев на солнце.

– 5 июня?

– С утра было пятое.

– Год 20…?

– 5030!

– Нет, серьёзно! – взмолился, чуть не плача Никита.

– Я с ним серьёзно, а он шутки шутить! 41! 1941! Что, сам не знаешь, что ли? – шофёр хлопнул дверцей и уехал, оставив Никиту на обочине дороги в состоянии нокаута. Слёзы из глаз потекли сами собой.

– Ой, дитятко, заплутал! Не плачь! – К Никитке подошла какая-то бабушка и стала передником вытирать ему лицо. Не плачь, вон какой уже хлопец! Что ж ты Ермолаича не послушал, в хату не зашёл? Ушёл куда-то, а, Никита?

Только теперь Никита понял, что эта бабушка и есть Васильевна.

Всё наладилось само собой. Капличи особо Никиту не донимали расспросами, тем более, что внучок заплутал и перепугался (как считали дед Иван и баба Катя). Оказалось, что Никита очень похож на их сына в детстве и на настоящего внука, который должен был приехать в гости из Москвы: невысокий, жилистый, русоволосый, с любознательными глазами на скуластом лице и немного лопоухий («За уши оттянули, когда с днём рождения поздравляли» – объяснял Никита).

И всё же дед был очень удивлён и огорчён поведением внука: соседские мальчишки звали Никитку купаться, а тот ответил, что не умеет плавать, и боится воды; звали в ночное – коней пасти, а внук ответил, что у него на коней какая-то «аблергия». Сеню, что через дом живёт, извалял в грязи, за то, что дразнил «Никитяй – Хиляй», да ещё досталось двоим парнишкам, пытавшимся помочь Сеньке выбраться из грязи. Все трое были известными на улице драчунами и не чахлыми ребятами, но после этого случая ближе, чем на расстояние вытянутой руки, к Никитке не подходили.

Парни постарше смеялись над Сенькой и его компанией:

– Что, Сенька, москвич такой маленький и худенький попался, что втроём в него кулаками попасть не смогли?

– Ага, попади в него! – отвечал Сенька. – Вёрткий, как бесёнок, а толкается, как кабан! А еще он дерется не по правилам, цепляется за одежду и подножки ставит!

Дед Иван чуть-чуть был горд внуком, хотя и не показывал вида. Зато Никита очень любил ходить в лес за грибами (любимый внук упросил показать окрестные леса, овраги и болота на следующий день после приезда). Пришлось деду показывать и речку Мышанку, и речку Шару, и Выгонощанское озеро (слава богу, Погоню – болото не упросил показать). Стоило ему показать место один раз, как оно становилось внуку знакомым.

Но всё же старый Каплич волновался, и было из-за чего: уходил Никита за грибами ни свет – ни заря, взяв с собой перекус, а приходил затемно. Лес– то внук любил, да вот грибов, что-то мало приносил. И что самое странное: все чаще брал в лес лопату, пилу, гвозди, молоток… Дед как-то спросил про это внука, но тот пробурчал себе под нос что-то совсем непонятное: «Да уж… лохонулся… Как сказал почтальон Печкин – еще бы с сундуком за грибами пошел!»

21 июня в село приехал с попутной машиной на побывку к родителям старшина Андрей Ляпунов. На границе конечно же усиление, но начальник заставы отпустил его по поощрению, на сутки, тем более – рядом.

Мальчишки, да и девушки стали потихоньку собираться у хаты Ляпуновых: всем хотелось посмотреть на героя – пограничника.

– Дядя Андрей! Можно я надену фуражку…

– А это у Вас знак «Ворошиловский стрелок»?

– А шпионов Вы ловили…

Всё было хорошо, пока не пришёл Никита… Никита попросил старшину отойти в сторонку… Они о чём-то говорили, пограничник сначала смеялся, потом перестал… Через полчаса старшина Ляпунов голосовал на дороге, пытаясь как можно быстрее вернуться на заставу.

Любой ценой.

Зима… Однажды Лёшка пришел на рынок раньше обычного.

– Дедуль, я с Лёхой пошел! – крикнул одевая телогрейку Илья.

– Хорошо, только к полудню вернитесь. Валерий Дмитрич велел быть…

Мальчишки пришли на «базу». Там их ждали четверо ребят.

После того случая, с немцем, пришлось переждать больше месяца и стараться узнавать, что там в округе творилось. Немца конечно, в подъезде нашли, искали кто его убил – искали с собакой, только собаки по балкам лазать не умеют, а на нормальную дорогу, Илья и Лешка, вышли далеко от места нападения. Можно считать, что повезло.

– Это – Илюха. Если что – не подведет. – Лёха хлопнул Илью по плечу.

– Как Максим? – спросил белобрысый парнишка. Все неловко замолчали.

– Да. Такой же. А ты, Валерка, не трепись, а бери гранаты.

Все было сделано быстро и четко. Один из мальчишек стал что-то выпрашивать у немцев, сидевших к кабине грузовика, надоел водителю, и тот угостил попрошайку крепким подзатыльником. За это время Лёха слазил в кузов грузовика и вылез обратно. Еще несколько ребят наблюдали за улицей и домами.

Уже возвратившись в подвал Лёшка поинтересовался у Ильи:

– Ну, что-нибудь понял??

– Что – то «свистнул»? Оружие? Патроны? – попытался угадать Илья.

– Не-а, я им кое-что оставил, на память, поздравительную лимонку: «С новым годом!», причем, в боевом положении.

– Так чего ж она не это…

– А я колечко – то вынул, а рычажок прижал ящиком, чтоб в городе не рванула. Где-нибудь в пути, на ухабах, ящик тряхнет, ну и… сам понимаешь. Или кто-то этот ящик сдвинет с места… Это за Максима… он до тебя у деда Матвея жил. Из-за него я тогда, в первый раз, на тебя наехал. Ты уж извини…

Илья с Лёшкой шли в Святицу. Это было сложное и важное задание, Валерий Дмитриевич не хотел посылать ребят, но лучше всех с ним могли справиться только они.

– Ребята, запомните хорошенько, эти сведения вы должны передать в Пинское соединение любой ценой. Через неделю должна начаться большая карательная операция.

– Валера, – посоветовал хозяин явки. – Мальчишки ведь, повторили бы еще раз что, как, куда, пароль.

– Да, верно. Ну-ка, ребятки, давайте пароль еще разок.

– Ну, запомнили мы все. Да, Леший?

– Ага. Зайти в третий дом справа от управы с зеленой крышей. Там должны спросить: «Что здесь делаешь?». Обзовут «Рыжий». Это значит, что все в порядке. Я или Илюха, смотря, кто пойдет, должен промолчать. Спросят второй раз: «Что молчишь, рыжий!». Передать что велели.

– А если…

– Если в Святице связного нет, – перебил Валерия Дмитриевича Илюшка. – То придется самим искать отряд между озерами, с другой стороны Выгонощанского озера.

– Только не вздумайте идти по льду – он слишком тонкий.

Им повезло: их подвезли на санях от городка Ляховичи до Залужья, что в 6-ти километрах до места встречи со связным. А вот здесь и начались проблемы. Их задержал полупьяный полицай, взяв Илью за грудки, за ворот телогрейки.

– Х-м, а ну, мальцы, стойте. Вы не здешние. Ну-ка пошли к комендатуре, а там разберутся: кто вы, откуда и что здесь делаете. Будем ваши аусвайсы смотреть!

– Дяденька, – начал канючить Лёшка. – Какие аусвайсы? Нам 14 лет нет… Мы из города, вещи меняем на продукты. Мамка послала. Не надо в комендатуру, мы же ничего не сделали…

– Пока не сделали. А может вы партизанские шпионы, а ты вообще похож по описанию на пацана, за которого 1000 марок дают! О, Петро, – позвал он появившегося из-за угла дома другого полицая. – Помоги-ка мне э…

– Леший, ноги! – крикнул Илья, одновременно выкрутив полицаю пальцы (от чего тот взвыл) и, ударив коленом в бедро, падая на спину, потянул за собой мужика (полицай этого совсем не ожидал), выставив вперед ногу, схватился за ремень автомата…

Лёшка не заставил себя просить дважды, нырнув в дыру в загородке, поднялся, побежал зигзагом к лесу. За его спиной раздались крики и выстрелы. Он понимал, что Илья будет его прикрывать, отвлекать внимание на себя, а ему остается только одно – передать сведения любой ценой.

Через полтора часа Лёха был в Святице, нашел дом с зеленой крышей, но решил сперва зайти в несколько близлежащих домов. Сердобольная старушка Кузьминична дала скитальцу несколько картофелин и охотно ответила на все вопросы мальчишки.

– Ой, есть, есть, окаянные. Ты уж поосторожней. Смотри к соседям не ходи, там раньше кузнец жил, но он уж полгода, как в партизаны подался, а теперь там староста живет. Внука его опасайся, всем мальчишкам в селе прохода не дает.

Получив всю нужную информацию, Лёшка должен был решить: рискнуть, пойти к старосте или сразу идти в лес?

– Эй, малый, стой. Чего тебе здесь надо? – остановил Лёху сидящий на крыльце полицай.

– Что, Миша, еще один побирушка? – прервал его расспросы, вышедший из дома, хорошо одетый мальчишка. – Ты иди, я сам разберусь, но – поглядывай.

– Никита, ты, если что, свистни…

– Ага.

Внук старосты осмотрел Лёшку с ног до головы:

– Ну, чего тебе надо? Чего сюда припёрся? А? Ты мне родной или сосед? Вещи на хлеб меняешь или попрошайничаешь? Что молчишь? Ты что здесь делаешь…

– А что, надо было тебя спросить? – до Алёшки дошло, что он делает все не так. Илья, неизвестно, жив или нет, а тут еще и он вздумал выпендриваться на внука старосты, на глазах у полицая. Полицай схватился за винтовку, стал передергивать затвор… Оставалось только выскакивать за ворота и бежать.

К утру у берега озера Лёшку остановил партизанский секрет. Алексей оказался в партизанском отряде Пинского соединения, которым командовал старший лейтенант НКВД Кутин (поэтому бойцов отряда называли кутинцами).

Получив сведения, Кутин отправил Лёху обратно в Барановичи с донесением:

– Давай, Алёша, возвращайся в город и передай все, что я просил. Знаю, что будешь просить: наши уже давно ушли в Залужье… Если жив твой друг – бойцы найдут. А проводит тебя, чтоб ты не заплутал, Сашок.

Показывал дорогу парнишка помладше Лёхи:

– Лёш, а ты знаешь, что тебе здорово повезло?

– Что повезло?

– Тебе повезло, что ты пошел справа Выгонощанского озера. Пошел бы слева – попал бы на минное поле.

– Мать моя, а я ведь хотел слева от озера идти, да заплутал…

Подойдя к явке и проверив все условные знаки, Алёшка смело открыл дверь… и упал на пол, задыхаясь от боли, получив удар прикладом винтовки в живот.

«Как же так, – не мог понять Лёшка, жмурясь от направленного на него слепящего света лампы. – Почему никто не оставил сигнала, что на явке немцы? Я же всё проверил!»

Он сидел, со скованными наручниками, за высокой спинкой стула, руками, перед унтерштурмфюрером Амелунгом. Самому с такого стула не подняться.

– Мальчик, ты ходил к партизанам, ты нам покажешь, куда ты ходил…

– Господин офицер, я расскажу… Я ходил по деревням и менял вещи на….

– Шарфюрер Ляйер! В Вашем распоряжении два часа, потом мы выступаем. Потом мы выступаем!!! И мне нужен результат, а не труп! Мальчишка должен самостоятельно передвигаться и говорить!

– Дверной проем?

– А почему бы нет?

– Слушаюсь! – и шарфюрер кивнул своим подручным.

Через час сорок минут Алёшку привели в кабинет Амелунга. Уже без наручников.

– Я покажу дорогу в лес, – хрипло и еле слышно сказал Алексей. Лицо его было в крови, левый глаз заплыл, а пальцы раздроблены.

Под березкой.

Никитка проснулся от нарастающего шума моторов, выглянул в окно.

– Деда, каратели! Много! – крикнул он.

Староста понял внука. Карательная операция фашистов началась раньше ожидаемого срока и, хотя партизаны усилили посты, но ждут атаки только через неделю. Никита уже успел одеться:

– Я в лес!

Входная дверь слетела с петель от могучего удара, затопали тяжелые сапоги. Никитка хотел отрезать ломоть хлеба, но так и застыл с ножом в руке от прозвучавшего за спиной пароля, по которому должны были связаться с ним:

– Спрашивай, старик: «Что ты здесь делаешь?». Добавь: «Рыжий». Я промолчу.

Никита с разворота метнул нож на голос предателя. Чей-то предсмертный хрип, выстрел, командный окрик. Пуля попала Никите в левое плечо, отбросив его к стене. У предателя дергались губы, а у его ног лежало агонизирующее тело одного из немецких солдат, с ножом в груди. Нож попал, как надо – горизонтально, поэтому прошел между ребер.

Никита сидел, прислонившись к стене, зажимая правой рукой рану. Перед глазами у него все было, как в дымке, голоса слышны, словно в ушах вата.

«Как только люди могут воевать, когда их ранят», – думал он и, хотя был ранен, сумел многое понять из разговора немцев (не зря на «пятерку» знал английский и немецкий языки в школе и ещё занимался дополнительно).

– Пока основные силы в треугольнике: Лида – Барановичи – Волковыск, работают боевой группой «Готтберг» и 10 специальными командами СД, согласно операции «Гамбург», мы проводим вспомогательную операцию южнее Барановичей, – распоряжался главный среди немцев. – Вы, обер-лейтенант, идёте с городским мальчишкой к отряду Кутина. Запомните главное: мальчишку держите около себя, ведь неизвестно, что он выкинет в лесу.

– Не беспокойтесь, господин штурмбанфюрер, держать буду на верёвке.

– Отлично. Мальчишка, скорее всего, знаю я этих русских, поведет вас так, чтобы попытаться удрать. Будьте готовы к засадам. Кравко поведёт третий батальон под командованием Зонмана к отряду «Борец». Да! Старика отправьте в город, а этого мальчишку… – штурмбанфюрер посмотрел на щупленького Никиту. – Не нужен… Он все равно мало что знает… Главное – старик! Нет, не сейчас и не здесь, где-нибудь там, позже.

Наступило утро. Село вымерло, все попрятались. Одна только бабулька Кузьминична шла к колодцу за водой. «А что мне бояться? Убьют? Так я уже пожила на свете, мне теперь помирать не страшно», – говорила она всем.

Никитка шел под конвоем нескольких полицаев, ехавших на санях, шатаясь из стороны в сторону, как пьяный, пытаясь удержаться на ногах и не упасть. Солнце уже встало, светило во всю силу – на небе было ни облачка, снег искрился и слепил глаза. Во рту у Никиты все пересохло, не смотря на мороз.

– Катерина Кузьминична, что же Вы меня с пустым ведром провожаете? – с наигранной веселостью поинтересовался Никитка и тут же получил удар прикладом винтовки в спину, сбивший его с ног.

Кузьминична еле признала в побледневшем и осунувшемся, в избитом, окровавленном мальчишке некогда холеного внука старосты.

– Да куда ж вы его бедного так ведёте-то? Совсем раздетого? – запричитала она.

– Купаться в проруби! – Полицаи заржали, над этой шуткой. – А может, правда, в прорубь макнем? Не… далековато и холодно… Не мешай, бабка! Зачем ему одежда? Стрелять ведём партизанского щенка!

Выехали за околицу.

– Все, хватит. Давайте здесь, у березки.

«Никитка сделал резкий рывок в сторону, прыгнул в овраг, кувырок, уход от выстрелов, пули свистят над головой, ныряет в густой кустарник, и, вот она – свобода!»

Но это только в мечтах. Бежать – нет сил, да и замерз… еще несколько минут и потеряет сознание от холода. Силы есть только на то, чтоб посмотреть полицаям в глаза. Два выстрела…

– Все, готов. Теперь кто хочет, тот пусть и хоронит, – рослый полицай сплюнул в овраг, куда скатилось тело мальчишки. – Под берёзкой ему захотелось…

Операция «Гамбург»

Совещание в Барановичах проводил бригадефюрер СС, генерал-майор полиции безопасности фон Готтберг.

– Итак, господа! Операция «Гамбург» была одной из наиболее успешных операций, проведенных до сих пор в Белоруссии. Данные разведывательной команды полиции безопасности и СД были такие точные, что удалось обнаружить каждый лагерь! На северном направлении по отчету группы «Готтберг»:

В многочисленных боях было убито 1 676 партизан.

Далее, было расстреляно по подозрению в связи с партизанами 1 510 чел.

Были захвачены многочисленные трофеи: 4 броневика и 8 противотанковых ружей, огромное количество скота и зерна.

В населенных пунктах, расположенных в районе операции, кроме того, было уничтожено

2 658 евреев и 30 цыган. Потери немцев составили 7 убитых и 18 раненых».

Общее число особо обработанных по остальным командам и отрядам:

особая команда 7 А – 6 788,

особая команда 7 Б – 3 816,

особая команда 7 Ц – 4 660,

оперативная команда 8 – 74 740,

оперативная команда 9 – 41 340,

отдельно действующий отряд «Смоленск» – 2 954,

итого 134 298 человек.

Захвачены значительные трофеи: скот и продовольствие.

Оружия и боеприпасов захвачено незначительное количество.

Да, скот, продовольствие… А где оружие, боеприпасы?

Вы должны были уничтожить партизан, а не просто так расходовать человеческий материал! Одно радует: политическое воздействие акции «Гамбург» на население в результате расстрела большого количества женщин и детей ужасающие.

А вот по южному направлению, не все так замечательно!

Врасплох удалось захватить только ДВА отряда бандитского соединения из 17-ти! Это просто позор! При взаимодействии авиации, артиллерии и бронетехники – такие результаты! Ещё 15 бандитских отрядов продолжают действовать у нас в тылу!

На 10250 уничтоженных 12 пушек, 9 минометов, 28 автоматов и 492 винтовки! Я ещё могу поверить, что это вооружение для 1000! Хотя, скорее, для 520! Я тоже умею считать! Наши потери 181 убитый и 387 раненый! Наши потери 568 человек!

За что такие потери? За почти 10 тысяч убитых местных крестьян? Ведь об этом говорит колоссальная разница в трофеях и потерях. Особенно в карательной операции «отличилась» зондеркоманда Зонмана: ряд сел, с прилегающими деревнями, сожжены вместе с жителями. Зонман, 10000 человек я мог бы приказать уничтожить и в Минске, и с меньшими для нас потерями!

В партизанском отряде.

Самым трудным оказалось найти своих, ведь после карательной экспедиции отряды поменяли места базирования. На седьмой день Серёжке удалось выйти на партизанский маяк, откуда его переправили в один из лесных госпиталей Пинского соединения. Раны на голове и ноге загноились, но все обошлось, Серёжка быстро поправлялся.

Мир тесен: командиром отряда оказался старый Серёжкин знакомый – старший лейтенант НКВД Василий Кутин. А ещё здесь оказался Сашка и его родители. Сашок щеголял с новенькой медалью «За отвагу» на груди и немного задирал нос.

– Сидим, значит, в дозоре, а тут немцы. Много немцев! Ну, я как дам длинную из автомата. Они залегли и давай по нам лупашить! Я туда гранату и мотать! Тимофеич тоже… Потом смотрю – один остался. Потом не помню, как около лагеря, в окопчике оказался. Тут и началось… Сам понимаешь! Вдруг справа наш пулемёт накрыло, я туда, за «дегтярь» и давай чесать …

– Ну и горазд ты, Сашка, языком чесать!

– Серый, не веришь?

– Да верю, верю… погнали к Никитке заглянем.

Партизанский врач Петрович сначала не хотел пускать ребят к раненым, но потом решил, что Никите от этого хуже не станет, а наоборот он будет быстрее поправляться. Хоть раны и были тяжелые, но опасность уже миновала.

– Привет, Никита!

– Здорово, народ! Как дела? – хоть и через силу, с трудом, но радостно ответил Никита.

– Ол райт, Христофор Бонифатиевич! Ол райт!

– Чего-чего? Ну-ка, повтори, Серёжка?

– Ты чего, Никит? Это я так, дуркую…

– Ну, и чего вы друг на друга уставились, как на икону? – нарушил неловкую тишину Сашка. – На, тебе клюквы передали.

– Кто передал? Такой седой старик, который всё время молчит? Он что, немой? А, Саш?

– Ничего он не немой и не старик он. Это Алексеев. У него сын погиб, наш ровесник, чуть постарше был – Николай. Помнишь, Серенький, я про бой рассказывал? Так вот, их группа наш отход прикрывала. Ну, сами понимаете, почти все погибли. Отход они прикрыли, стали сами уходить болотом, а у его сына, Николая, две пули в груди… Заховались они посреди болота, на островке, немцы кругом, а у Николая горячка началась, стал он метаться, кричать. Фашисты, конечно же, в болото не попрутся, но у них ведь минометы…Что делать? Эти гады услышат – всем кранты! Ну, отец тогда своему сыну ушанку на рот… Ну, зажал. Николай и затих. С тех пор отец и ходит седой и молчит, слова вымолвить не может.

Гормоны.

Через три недели на базу Кутинцев прибыли командиры нескольких партизанских отрядов для координации совместных действий. К этому времени Сашка, Никита и Сергей уже ходили троицей и приставали к Кутину с требованием дать им задание. Командир быстро нашел им задание: помогать по кухне (приказав, чтоб Никита не напрягался). Там и нашел их командир отряда «Борец».

– Сергей, Никита! Что это вы своего командира не замечаете!? Ну, что, «начальник разведки», молчишь? – командир отряда присел на табурет. – Как же вы с дедом-то не убереглись?

– Так мы же …