Текст книги "Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Тогда он вывел ее из хоровода, и они пошли вдоль Волхова.

Шум гуляния постепенно стихал за спиной, одурманивающе пахла полынь, цеплялся репейник, а они шли и молчали.

Наконец Мстислав выдавил:

– Ну?

Она как-то обиженно:

– Что – «ну?»

– В чем дело?

– Что – «в чем дело?»

Получалось глупо, но Мстислав не мог придумать нужных слов.

Наконец нашелся:

– За что обижаешься на меня?

– Ни за что...

– Я же вижу.

– И ничего ты не видишь...

Мстислав не знал, что говорить, помолчал и нерешительно взял ее за руку, и вдруг увидел, что грудь ее часто-часто подымается, а на глаза навертываются слезы.

– Росава, – позвал он, – Росава...

Она обернулась, полными слез большими глазами смотрела на него и вдруг упала ему на грудь, и зарыдала, а он в беспамятстве гладил ее по волосам и повторял: «Росава, Росава...», а она смеялась и плакала на его груди радостными слезами. А потом спросила, стеснительно заглядывая в лицо Мстислава:

– И ты больше не будешь ухаживать за Даренкой?

– Я, за Даренкой?

– Да.

– За какой Даренкой?

– За Ярия...

Только тут Мстислав понял все.

– Росава, какие мы глупые, Росава, – говорил он, целуя ее солоноватые от слез щеки, глаза, губы, – какой я глупый, Росава, какие мы оба глупые!..

В ту ночь они до рассвета просидели на скамеечке возле какого-то дома. Сидели, тесно прижавшись друг к другу. Росава полностью доверилась Мстиславу и, обычно замкнутая и сдержанная, рассказала всю свою жизнь. В каком-то сражении, которых на Руси было много за последние годы, потеряла отца, мать вышла за другого, а ее отдала на воспитание тете. Тетя ее обучила многому – и шитью, и кружевоплетению и даже научила читать и писать [1]1
  Многочисленные берестяные грамоты, найденные в Новгороде, указывают на то, что грамотность не была привилегией только правящих кругов; ею владели многие ремесленники и крестьяне, и в этом Русь далеко опережала Западную Европу, где порой герцоги и графы были неграмотными.


[Закрыть], но часто попрекала, что «вырастила» и «выкормила» ее.

Однажды Росава сильно заболела, тетя уже не верила, что выздоровеет, попросила мать прийти, но та даже не ответила.

– Я поняла, что должна сама пробивать себе дорогу в жизни, – говорила она, и ее глаза сухо блестели в ночи. – Никто мне в этом не поможет, никто на всем белом свете!

– А я? – возражал ей Мстислав. – Я люблю тебя и буду твоей защитой; что бы ни случилось.

– Ты – князь! Это пока за тебя правят другие, и у тебя полная свобода. А вот пройдет какое-то время, женят тебя на княжне или заморской принцессе, и ты забудешь про меня, – говорила она, прижимаясь теснее к нему.

– Никто на Руси не может притеснить своего дитя к насильственному браку! – уверенно отвечал Мстислав. – На этот счет издан Устав великого князя Ярослава Мудрого, деда моего, не препятствовать воле юноши или девушки.

– Мало ли чего написано...

– Ты мне веришь? Нет, Росава, ни на ком я не женюсь, а только на тебе!

– А Вавула говорит, что нам никогда не быть вместе. Погуляешь и бросишь.

– Почему?

– Потому что ты княжич.

– Ну и что – княжич? Разве мало князей женятся на любимых девушках из простых семей!

– Кто, например?

– Ольга была сельской жительницей. Ее князь Игорь во время прогулок возле Пскова увидел и влюбился. А потом какой она великой княгиней стала! Мудрая управительница, каких бы побольше на Руси!.. Или Малуша, мать князя Владимира Святого!

– И что, я тоже могу стать княгиней?

– Конечно, станешь. Кто нам может помешать?

– А вот Вавула сказал...

– Вечно он недовольный ходит, этот Вавула. У него вид такой, будто все ему чего-то должны. Слова доброго от него не услышишь. А с чего у вас разговор зашел про нас с тобой? Он ухаживает за тобой?

Росава немного помялась, ответила неохотно:

– Есть немного.

– И давно?

– Давно. Года два уже. Скучно мне с ним. Говорить не о чем. Молчит он все больше.

– Ну и пусть молчит. Нам-то с тобой какое дело?

Не прошло и недели после этого разговора, как в Новгород явилось посольство во главе с боярином Яромиром. Мстислав был приглашен в гридницу, где проходил торжественный прием доверенных Владимира Мономаха.

Яромир, большой, пузатый, с ласковыми глазами, обнял князя новгородского, шумно дыша, говорил растроганно:

– Мальцом, малым совсем видел тебя в последнюю встречу. А теперь гляди какой вымахал! И на отца стал похож, ну прямо вылитый Владимир Ярославич! Привык, освоился в Новом Городе? Не скучаешь по Чернигову?

– Иногда вспоминаю, – с запинкой отвечал Мстислав, смущенный таким напором чувств со стороны боярина, которого успел позабыть.

– У тебя и мать, и отец там. А мать как скучает! За крепостные ворота провожала нас, все наказывала хорошенько разглядеть тебя да передать, как теперь выглядишь, как чувствуешь себя, не болен ли?

– Не болел княжич, – удовлетворенно рокотал Скрынь, любовно глядя на своего воспитанника. – Здоровьем Бог не обидел, так и передай матери.

– Но мы теперь не скоро в Чернигове будем, – продолжал Яромир, не отпуская от себя Мстислава. – Сначала посетим Швецию. Туда нас направил князь черниговский Владимир Мономах. И знаешь за чем? Сватать для тебя невесту! У самого шведского короля! Такую принцессу заморскую привезем, все лопнут от зависти!

– Не надо мне заморских невест, – насупившись, ответил Мстислав. – И не следует никуда ехать. На Руси много красавиц.

– Аль уже подыскал себе зазнобу? – с улыбкой отстранил боярин от себя княжича и заглянул ему в глаза. – Ну-ка признавайся, нашел, что ли?

– Нашел. Ну и что? – с вызовом ответил Мстислав.

– А то, что придется забыть о ней. Всегда помни: ты – будущий великий князь Руси, и на первом месте у тебя должны быть государственные интересы. Слышал о династических браках? Ради спокойствия страны ты должен отречься от своих мечтаний. Как поступил твой прадед Владимир Святой? Он женился на византийской принцессе Анне и тем самым обеспечил не только мир на Руси, но и содействие византийского патриархата в крещении нашего народа. Ярослав Мудрый женил своего сына Всеволода на византийской принцессе. Его дочь, Елизавета, была выдана за норвежского короля Гаральда, а другая дочь, Анна – за французского короля Генриха Первого. Кто твоя мать? Твоя мать не кто иная, как английская принцесса. А возьмем сестру отца и твою тетю Евпраксию. Она за германским императором... Ну да ладно перечислять! Без этого все понятно: другой судьбы, как соединить свою жизнь со шведской принцессой, у тебя нет!

– Плевать мне на ваш династический брак! – выкрикнул Мстислав, вырвался из рук Яромира и убежал на улицу.

В тот же вечер он встретился с Росавой.

– Весь Новгород говорит, что тебя будут сватать за шведскую принцессу, – отвернувшись, сказала она.

– Не огорчайся, – взяв ее за руку, просто сказал Мстислав. – Я все продумал. Мы с тобой обвенчаемся. А церковный брак никто разрушить не в состоянии. Знаешь, как написано в Священном Писании: «Кого Бог соединил, человек да не разделит».

Она с надеждой взглянула на него повлажневшими глазами.

– Нас никто не станет венчать без разрешения родителей. Тем более твоих.

– А мы не в Новгороде обвенчаемся. У меня есть на примете одна церквушка в глухой лесной деревне, я туда с охотниками забредал. Там батюшка добрый служит. Он нам поможет.

– А он не побоится тайно венчать нас?

– А кого ему бояться? Я – князь новгородский! Притом он не за так обвенчает. Я уже приготовил сорок гривен. На них можно целых двадцать коней купить!

– А когда мы к нему поедем?

– Завтра. Я сегодня же прикажу приготовить возок для тебя.

– Я могу и верхом!

– Невесте не пристало верхом. Только надо какой-нибудь предлог придумать, за чем мы поедем в глухие леса?..

– По грибы!

– Пусть будет так – по грибы! – охотно согласился Мстислав.

– Завтра будешь готова?

– Конечно!

– Только нужны свидетели. От меня Ярий...

– Я могу пригласить Вавулу...

– Только не его!.. Давай так: у тебя свидетелем будет Ярий, а я попрошу Вячеслава. Он меня ни разу нигде не предал, не выдаст и на сей раз. Только о нашем сговоре, кроме свидетелей, никому!

От Росавы Мстислав направился к Вячеславу. Выслушав его, дядька стал говорить сокрушенно:

– И чего же ты задумал, ну? Отец твой, Владимир Мономах, только что в Швецию посольство отправил, чтобы сосватать тебе принцессу, а ты решил по-своему поступить? Это же международный скандал! Король шведский может оскорбиться и объявить нам войну...

– Пусть объявляет! Впервой, что ли, отбивать ворогов от границ русских? Отобьемся и на этот раз!

– Глупенькие мысли! Глупенькие разговоры! Когда ты повзрослеешь и станешь рассуждать по-государственному? Ну?

– Я и решаю и поступаю, как настоящий князь! Мне уже семнадцать лет! В моем княжестве не будет места бракам по расчету, никакого насилия не допущу! Так ответь мне прямо, будешь моим свидетелем при венчании или откажешься?

– Куда я от тебя денусь? Конечно, согласен. Ох, попадет мне, ох попадет! Ну?

В конюшне Мстислав приказал приготовить к поездке возок: проверить, все ли исправно, смазать оси, да и коня чтобы выделили лучшего.

– Головой отвечаешь, Клуд! – наказал он старшему конюху. – Завтра утром сам лично все проверю!

– Исполню, как ты сказал, князь, – заверил его тот.

Ложился спать Мстислав с чувством выполненного долга. А под утро его разбудил Вячеслав:

– Вставай, беда, князь!

– Что, уже возок подогнали?

– Какой возок! Князь смоленский Давыд Святославич с войсками ворвался в Новгород, крушит все подряд! Спасаться надо!

– А Росава где?

– Не до Росавы! Потом заберем! Самим ноги уносить надо! Садимся на коней и скорее на Ростовскую дорогу, пока она свободна!

– Без Росавы я никуда не поеду!

– Хочешь, чтобы тебя убили? Святославичи ненавидят ваш род! Не приведи Господь попасться им на глаза, приколют и не моргнут!

– Но как же Росава?

– Беру на себя твою Росаву! Мои люди найдут и привезут ее к тебе!

– Обещаешь?

– Обещаю, ну?

Они выскочили из княжеского дворца. По улицам мчались конники, бежали пешие воины, кое-где происходили схватки вооруженных людей, в ряде мест вспыхнули пожары, черный дым поднимался в небо, застилая белесое предутреннее небо. А над городом плыл тягучий звон вечевого колокола...

Возле дворца стояли запряженные кони. Мстислав и дядька вскочили на них и помчались к восточной башне, через нее дорога вела на Ростов, где сидел младший брат Мстислава Язяслав.

VII

Захвату Новгорода Давыдом Святославичем в 1093 году предшествовали такие события. 13 апреля 1093 года умер великий князь Всеволод, отец Владимира Мономаха. В Киеве собрались бояре мономаховой дружины. Настроение было подавленное. Все чувствовали, что на Русь надвигаются тяжкие испытания.

Первым говорил Володарь, ведавший разведкой в половецкой степи:

– В «Дикой степи» происходит что-то страшное для Руси. Пришли в движение все половецкие роды. Всегда «Черная Кумань», что обитает на Левобережье Днепра, кочевала отдельно от «Белой Кумани». «Белая Кумань» прочно оседлала Правобережье. Нападали они на нас всегда поодиночке, и нам легко было с ними справиться. А теперь поступили сообщения, что вытоптали они места своих кочевий, и скоту нечем питаться. Впервые объединились обе орды, чтобы найти новые места проживания. А такое место они видят только на Руси. Забыты прежние распри и обиды, их ханы Шарукан и Боняк заключили союз и ждут удобного случая, чтобы напасть на нас. Мы должны встретить половцев объединенным войском. Это может сделать только великий князь.

– Но кто заступит на киевский престол? – задал вопрос боярин Иван Войтиш. – Князья сидят по своим городам, готовые вцепиться в горло друг другу, чтобы начать новый передел Руси.

– Нельзя пускать на престол Святополка! Ни в коем случае! – частил словами солидный, с брюшком, Дмитра Иворович. – Ходил я с ним пару раз в походы. Никчемный человек! Характером слабый. Но самовлюбленный и самовольный. Чтобы было только по его. Как он решит, так и делай. А решает он из рук вон плохо!

– Был я у тестя в Новгороде, когда он правил, – вмешался пухленький, с большими живыми глазами Иван Войтиш. – Давно, правда, это было, но до сих пор новгородцы его не забыли. Плохую память о себе оставил. Святополк любит деньги, роскошь, веселую жизнь. Узнали о его слабинке иностранные купцы, дали в долг большие деньги. А чем ему отдавать? Нечем! А кредиторы давят! Вот он и предоставил большие льготы иностранным гостям. Ропот поднялся среди торговых людей. Чуть до бунта не дошло. Сбежал из Новгорода Святополк...

– Теперь он в Турове, поближе к Киеву. Метит на великокняжеский престол.

– Беда в том, – сказал Буривой, порывисто откинув на спинку кресла свое упругое мускулистое тело, – что, согласно порядку наследования, этой самой лествице, у него все права на Киев.

Было Буривому лишь двадцать лет, поэтому к его словам особо не прислушивались.

– Какие права? Не больше, чем у Мономаха или Олега Святославича! – горячо возразил ему Дмитра Иворович.

– Не скажи! Во-первых, он старше Мономаха на три года. К тому же отец был великим князем прежде отца Мономаха.

– Подкрепить бы нам, черниговцам, своими силами Мономаха, – встрял в разговор Иван Войтиш.

– А киевляне что, в стороне будут стоять? – тотчас откликнулся Дмитра Иворович. – Их надо ждать в первых рядах. За ними решающее слово. А им хорошо известна тяжелая рука Мономаха. Своевольничать не даст. Это при Всеволоде они чувствовали себя вольготно. Так что едва ли киевляне захотят нашего князя.

– Наплачутся они со Святополком, – убежденно проговорил Иван Войтиш. – Бездарный и жадный правитель. Куда еще хуже?

– Киевлянам он неведом. Правил где-то на севере. Теперь перебрался в Туров. Это опять в глухих припятских болотах.

– Да-а-а, дела, – вздохнул Буеслав Буривой. – Ну, а сам Мономах-то как? Он-то на что решился?

– Не пойдет на войну за престол Мономах. Мир и покой на Руси – главное для него.

– Вот и будет вам и мир, и покой, если в Киеве сядет Святополк, – обреченно проговорил Дмитра Иворович...

Владимир Мономах от притязании на великокняжеский престол отказался, во главе Руси встал Святополк. И сразу нагрянула на Русь половецкая беда. К Святополку прибыла делегация от половцев с предложением возобновления мира. Это означало, что новый великий князь должен был передать им золото, ткани, скот и одежду. Так поступали все князья до него, покупая мир и покой для Руси. Но недалекий и жадный до богатства Святополк решил запугать степняков и бросил послов в темницу. И тогда полчища кочевников двинулись на Русь. Святополк растерялся окончательно. Он приказал отпустить послов, но разбойники дорвались до желанной добычи, и остановить их было невозможно. Великий князь обратился за помощью к удельным князьям.

Черниговская дружина собралась быстро. Никогда Буривой не видел Мономаха таким. Он был бледен от ярости и негодования, кидал коня то в одну, то в другую сторону, отдавал короткие приказы, распекал нерадивых. Воины боялись попадаться ему на глаза.

Из Чернигова дружина двинулась на юг. Под Киевом соединились рати Святополка, Мономаха и переяславского князя Ростислава, младшего брата Мономаха. Святополк и Мономах пошли в Печерский монастырь помолиться и попросить благословления игумена, а Ростислав остался на берегу Днепра. Стоял весенний солнечный денек. В воинах бродила молодая кровь, хотелось чего-то необыкновенного. Первым не выдержал князь, которому не было еще и двадцати лет. Он отстегнул от пояса баклажку с вином и стал пить, подавая пример остальным. Началось повальное пьянство.

В это время с горки стал спускаться какой-то старик в монашеской одежде. Одни из воинов окликнул его:

– Эй, дедушка, откуда бредешь?

– Из монастыря, юноша, – спокойно ответил старец.

– Как зовут тебя?

– Инок Григорий, чадо.

– Смотри, споткнешься, нос разобьешь! – юродствовал воин.

– Костей не соберешь, старый! – поддержал его другой.

Мучившиеся от безделья дружинники нашли себе потеху и стали выкрикивать потешные и срамные слова.

Старец остановился в печали, посмотрел на них и изрек:

– О чада мои! Вам бы нужно иметь умиление и многих молитв искать, а вы зло делаете. Не угодно это Богу. Плачьте о своей погибели и кайтесь в согрешениях своих, чтобы хоть в страшный день принять отраду. Суд уже настиг вас, все вы с князем вашим умрете в воде.

Слова старца вызвали приступ хохота. Многие хватались за животы, дурашливо катались по земле. Ростислав подошел к нему в упор и сказал:

– Врешь, старик! Сам ты умрешь от воды. А ну, вяжите его!

Несколько воинов подскочило к старику, они связали ему руки и ноги, повесили на шею камень и с хохотом кинули в Днепр.

– Пей досыта водицы, дед!

Киевская, черниговская и переяславская дружины двинулись на юг, на помощь осажденному половцами городу Торческу. Сил было немного: не откликнулись на призыв великого князя ни смоленский, ни тмутараканский, ни владимиро-волынский, ни другие князья.

Буривой подъехал к Владимиру Мономаху, спросил обеспокоенно:

– Идем малым числом. Почему пеших воинов не взяли? Как отражать конных половцев?

– Нам надо опередить половцев на Трипольском валу, – мимоходом ответил князь. – Это мы можем сделать только в конном строю. Половцы уткнутся в вал, а рядом река Стугна. Вал невелик, но конному половцу невозможно въехать на его крутые бока, да еще через реку надо перебираться. Волей-неволей степнякам придется спешиться, а это потеря быстроты и неожиданности натиска. Вот тут мы на них и навалимся!

После обеда небо заволокло тучами, заморосил дождичек, который вскоре перешел в ливень. Буривой накинул плащ, невольно прислушиваясь, как конь копытами шлепал по лужам. Стало зябко и неуютно.

Но вот впереди показалась река Стугна. И почти одновременно появились лавины половецкой конницы. Противники заняли оба берега реки, которая гнала мутные потоки воды. Из-за дождя пришлось обходиться без огня, ужинали солониной и хлебом, запивали вином и квасом.

Святополк в своем шатре собрал военный совет. Снаружи бушевала стихия, но под парусиной было сухо и светло, горело несколько свечей. Великий князь уселся на походный стульчик, правую руку упер в ремень, меч положил вдоль ноги, старался держаться уверенно и властно.

– Что ж, получилось так, как я и задумал, – начал он, разглаживая вислый ус. – Половцы в растерянности. Они не ожидали столь скорого подхода наших войск. Завтра мы первыми ударим и прогоним их в степь!

Бояре согласно закивали головами.

Святополк остановил взгляд на хмуром лице Мономаха, спросил:

– Я вижу, князь Черниговский со мной не согласен?

– Согласен, великий князь, – ответил Мономах. – По всем признакам, наше появление перед Стугной явилось совершенной неожиданностью для противника. Я бы попытался воспользоваться этим и предложил заключить с ним мир. Половцы значительно превосходят нас в силе. Чтобы их достать, нам надо преодолеть водный рубеж, а это связано с большим риском. К тому же каждая битва несет в себе много неожиданностей, надо готовиться ко всему. А отступать через быстрые потоки реки...

– Отступать мы не будем! – выкрикнул один из бояр Святополка, прибывший с ним из Турова.

– Вот-вот! – еще более приободрился Святополк. – Били степняков русские князья. Побьем и мы!

– И все же погибнут многие русские воины. Не лучше ли избежать крови и разойтись миром? – не унимался Мономах.

– Мы не трусы! – снова перебил его другой боярин. – Хотим биться! Перейдем на ту сторону!

Окружение великого князя одобрительно зашумело.

– Так тому и быть! – заключил Святополк, закрывая совет.

К утру дождь прекратился, выглянуло невеселое солнце. Святополк красиво проскакал вдоль строя русов, остановился перед Мономахом.

– Как видишь, Бог на нашей стороне! Продует ветерком, солнышко подсушит. Ударим во всю мочь на силу половецкую, только пух полетит!

Войско переправилось на ту сторону реки, встало на валу. В центре Святополк поставил переяславцев Ростислава, Мономаха расположил с левой стороны от него, сам встал справа.

Половцы широкой лавиной подошли к валу, остановились на значительном расстоянии. Вот небольшой отряд выскочил на быстрых конях и помчался вдоль строя русов, осыпая их тучей стрел. Не успела эта группа всадников умчаться за линию основных сил, как вырвались новые степняки, и рой длинных тяжелых стрел устремился на неподвижный строй. За второй волной последовали третья, четвертая... Святополк нервничал, видя, как его воины несут большие потери. Бой начинался совсем не так, как он планировал. Наконец он не выдержал и бросился вперед, увлекая за собой киевлян. Половцы только этого и ждали. Их удар был настолько сильным, что правое крыло русов дрогнуло и стало подаваться к валу. И вот уже половцы на их плечах взобрались на вал. Ни Ростислав, ни Мономах не могли ничем помочь: на них навалились превосходящие силы противника.

Буривой оказался в самом центре сражения. Он дважды бросал своих конников на врага, отгонял от вала, но возвращался обратно, видя, что может быть окружен. Потом почувствовал, что наступил перелом. Кочевники лезли со всех сторон. Буривой понял, что врагам удалось разгромить киевлян, и теперь они всеми силами бросились на Мономаха и Ростислава. Русы стали медленно пятиться к реке, с остервенением отбиваясь от озверевшего врага.

Выскочив на берег, Буривой с ужасом увидел, что река вспухла желтыми потоками и вот-вот выйдет из берегов. Видно, в ее верховьях прошли еще более сильные дожди, и большая вода дошла до них. Выставив линию лучников, он приказал своим воинам переправляться на ту сторону.

Недалеко от него оказался Ростислав. Переяславский князь был растерян, шлем был сбит с его головы, мокрые волосы ниспадали на лицо, он что-то выкрикивал, пятясь к воде. Наконец его конь вошел в воду и поплыл, но сильный поток развернул лошадь, она завалилась на бок. К брату кинулся Мономах, за ним Буривой и еще несколько воинов, но железные доспехи потянули юношу на дно. Он несколько раз беспомощно взмахнул руками и исчез в бурлящем водовороте. Буривой услышал животный крик Мономаха, его безумные глаза. К нему кинулись дружинники, подхватили на руки и вытащили на берег. Там его усадили на коня, и он, мокрый, согнувшись, с потухшим, мертвым взглядом, не оглядываясь, поехал прочь от страшного места.

Вокруг Буривого сгрудились с полтора десятка оставшихся в живых воинов его сотни. Он некоторое время подождал, вглядываясь в кипевший от множества людей и лошадей бурный поток воды, откуда неслись дикие крики, ржанье коней и звон металла, и дал приказ на отступление. Они медленно двигались на север, отбивая наскоки отдельных отрядов половцев. Впрочем, долго их не преследовали: враг торжествовал небывалую победу и не стал испытывать судьбу в борьбе с вооруженными людьми, их ждала беззащитная Русь с ее богатствами и многочисленными пленными, которых можно было увести и продать в рабство.

«Это Бог напустил на нас поганых, не их милуя, а нас наказывая, чтобы мы воздержались от злых дел, – писал летописец. – Наказывает он нас нашествием поганых; это ведь бич его, чтобы мы, опомнившись, воздержались от злого пути своего...

И наказаны теперь. Как поступили, так и страдаем: города все опустели, села опустели; пройдем через поля, где паслись стада коней, овцы и волы, и все пусто – ныне увидим; нивы заросшие стали жилищем зверям. Но надеемся все же на милость Божью, справедливо наказывает нас благой Владыка, «не по беззаконию нашему соделал нам, но по грехам нашим воздал нам».

Половцы завоевали много и возвратились к Торческу, и изнемогли люди в городе от голода, и сдались врагам. Половцы же, взяв город, запалили его огнем, и людей поделили, и много христианского народа повели в вежи к семьям своим и сродникам своим; страждущие, печальные, замученные, стужей скованные, в голоде, жажде и беде, с осунувшимися лицами, почерневшими телами, в неведомой стране, с языком воспаленным, раздетые бродя и босые, с ногами, исколотыми тернием, со слезами отвечали они друг другу говоря: «Я был из этого города», а другой: «А я – из того села»; так вопрошали они друг друга со слезами, род свой называя и вздыхая, взоры возводя на небо к Вышнему, ведающему сокровенное».