Текст книги "Гневное небо Тавриды"

Автор книги: Василий Минаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

К строкам летной книжки

Это книжка моего земляка и давнего друга – Героя Советского Союза полковника Александра Дмитриевича Карпова. Она у него до сих пор сохранилась, хоть и несет на себе следы лет – четырех военных и сорока послевоенных. Цифры неравные, но неизвестно, которая больше. Хоть и по тем же следам судя.

С Сашей мы вместе учились и в Пятигорском аэроклубе, и в Ейском училище, вместе и воевали, в одном небе над Черным морем. В воздухе, наверняка, и встречались, друг друга не узнавая и разлетаясь: у каждого свои дела. Теперь вместе живем в одном городе, в Ленинграде. И тоже встречаемся редко и походя, хоть вообще-то и было б что вспомнить. Дела, дела…

Служил он в 30-м разведывательном полку, который нам чаще других поставлял разведданные. Однако летал не на бомбардировщике А-20, способном в течение многих часов бороздить пространства, а в эскадрилье, что между своими именовалась то истребительной, то ближней, а в документах и вовсе двузначно истребительной эскадрильей ближней разведки, кажется, так. Отсюда ее и задачи…

Не будем перечислять. Лучше полистаем страницы книжки. Не выбирая почти, наугад.

Оговоримся еще перед этим. Младший лейтенант Карпов до фронта освоил ЛаГГ-3 и Як-1. Здесь же пришлось пересесть на заокеанский «киттихаук», не только кой в чем уступавший им как истребитель, но и вдобавок отягощенный оборудованием для аэрофотосъемки.

Со съемки приходится и начать.

"26 июня 1943 года. Полет на прикрытие транспорта. Воздушный бой".

Памятная запись. Не из-за сбитого «юнкерса» только. В тот вечер младший лейтенант Карпов впервые вылетел на задание в должности командира звена. Вылетел, чувствуя в душе неудобство: почему, в самом деле, назначен он, а не Алеша Гавриш, не Коля Крайний, отличные летчики, его земляки и друзья? Вместе с тем и, конечно, гордость, необходимость доверие оправдать.

С рассвета звенья эскадрильи поочередно сопровождали наш транспорт, идущий в составе конвоя в порт Туапсе. Все пока обходилось благополучно.

Вот и в этот, четвертый свой вылет Саша быстро нашел конвой, подал команду ведомым разобраться по секторам. Выбрал себе наиболее вероятный – на запад. Сумерки уже сгущались, когда принял с земли предупреждение: в вашу сторону направляется группа бомбардировщиков противника. "Усилить наблюдение, приготовиться к бою!" – передал подчиненным. Усилил и приготовился сам.

Видимость ухудшалась с каждой минутой, со светлой, западной стороны, как назло, наплывала густая дымка. Решил набрать высоту, откуда закат хоть виден. Виден-то виден, но "юнкерсы"– две девятки – успели уже миновать горизонт. Выскочили из дымки. Пока передавал о них на землю – новая его обязанность, первый нацелился клюнуть в пике. "Матушки, ведь упустишь!" – сам себе ужаснулся Саша. Камнем метнулся сверху, ударил из пулеметов. Пучок трасс промелькнул перед клюнувшим носом, фриц оказался послушным, быстренько выровнялся, с разворотом исчез во тьме.

Появился второй – ничего не понял. Этому Саша врезал уже прицельно, из всех шести пулеметов сразу. «Лапотник» вспыхнул, потянул черный хвост к закату. На густо-синей поверхности моря стали вспухать белесые фурункулы – не выдержали враги. Обе потрепанные девятки принялись сбрасывать бомбы куда попало: ребятки работают тоже, не спят. Вспомнив о них, сам себя одернул: нельзя увлекаться преследованием…

– Объекта не оставлять!

Немцев за горизонт проводили крупнокалиберные зенитки конвоя…

На другой день в полк пришел приказ. Командующий Черноморским флотом объявлял благодарность всем летчикам звена, а их командира младшего лейтенанта Карпова ставил в пример особо.

"6 августа 1943 года. Ведение воздушной разведки на морских коммуникациях Анапа – Керчь".

Ну вот, и разведка. Полезнейшая работа. Карпов, как истребитель, вначале не очень ее уважал. Умом понимал ее важность, а сердцем… Сердцем нацелен был с первых полетов – на беспощадный воздушный бой! А обнаруживать цели для дяди…

Постепенно вошел во вкус. Немалую роль в этом деле сыграло расположение аэродрома – близ Геленджика, в пятнадцати километрах от знаменитой Малой земли. Когда ветер дул с той стороны, так не только артиллерийская канонада, а даже и пулеметные очереди по воде доносились, все напряжение боя испытывалось душой.

Из Керчи и Феодосии на Анапу шныряли БДБ – быстроходные десантные баржи. Днем и ночью шныряли. Подвозили подкрепления гитлеровским войскам, остервенело атаковавшим плацдарм.

Вовремя их обнаружить, навести на них наши ударные группы – значило оказать непосредственную помощь героям-десантникам.

В тот день погода выдалась, лучше не надо. Буквально не надо, у разведчиков пожелания к ней свои. Цель обнаружить – одна забота, другая – не обнаружить себя. Своих намерений, по крайней мере. Тем более с этими БДБ. Юркие, гадины, как букашки. Сменят курс – и ищи их опять свищи. Решили побольше набрать высоту, пройти сторонкой. По своим будто, их не касающимся делам. Ну и пораньше их обнаружить, пересчитать, не спугнув.

Так вроде и получилось. У мыса Железный Рог Саша первым увидел на воде белые полоски. Передал Гавришу, тот подтвердил. Осторожно приблизились, пересчитали «букашек» (длина сорок семь метров, ширина восемь, вооружение шесть «эрликонов», маневренность – сказано, как у древесных клопов). Сообщили на ВПУ – временный пункт управления ВВС флота. И, по возможности, прошли стороной.

Через час на аэродроме узнали: «илы» 8-го гвардейского штурмового полка три БДБ потопили, две подожгли эрэсами…

Такая работа. Весь август и весь сентябрь. По два, по три вылета в день, по десять, по сорок обнаруженных плавединиц ежедневно.

Зачастую задание само собой «наращивалось» воздушным боем, штурмовкой малых судов. Но по сравнению с главным это казалось лишь эпизодом. Главное не допустить врага к Малой земле…

И вдруг такая запись: "Поиск и уничтожение торпедных катеров". Вот уж задача так задача! То есть вторая-то ее часть. Истребитель против торпедного катера? Было, оказывается, и такое.

Вражеские катера совершали набеги на наши транспорты и корабли в малозащищенных местах между Новороссийском и Туапсе. Командование флотом чего ни предпринимало против ночных налетчиков. Дошла очередь и до разведчиков-истребителей. Сами отыщут, мол, сами и истребят…

29 августа в два часа ночи третью эскадрилью подняли по тревоге:

– Четверке капитана Богданова взлет через тридцать минут. Ей на смену в десятиминутную готовность заступить четверке капитана Марченко…

– Чем же их уничтожать? – раздались нерешительные вопросы.

– Пулеметным огнем! – решительно ответил комэск. А что еще мог он ответить?

– Надо бить по моторам, они в корме… – начали появляться соображения.

– А в носовой бензобаки…

– Там дело покажет…

Последнее, кажется, было вернее всего. Взлетели. Чтобы удерживать строй, держали включенными аэронавигационные огни. Потом стало чуть посветлее. Через час обнаружили три белесые полосы: катера двигались в сомкнутом пеленге в направлении на Феодосию.

– Атакуем одновременно! – подал команду Богданов.

Гитлеровские моряки были бдительны. Тут же рассредоточились, стали перестраиваться.

– Всем на головной!

Карпов заходил третьим. Заметил, что противник сосредоточивает огонь всех трех катеров по пикирующей впереди паре, передал своему ведомому:

– Атакуй крайний справа! Одновременно со мной! Сам зашел на головной. "Попробуем в носовую…" Спикировал до предела, прицелился, выпустил длинную очередь из всех пулеметов. Взрыв! От радости чуть не воткнулся в воду, вырвал машину метрах в пяти от нее. Вот бы доставил фрицам радость…

Вторая атака. Вместе с ведомым, по одной цели. Катер, приняв в себя трассы, резко замедлил ход. Хитрость, уловка? Сейчас проверим…

Но прозвучала команда "Домой!" На бензиномере, и правда, едва-едва на обратный…

– Значит, можно бить торпедные катера из пулеметов? – спросил на аэродроме комэск.

– Может, случайность… надо проверить, – повторял смущенный бурными поздравлениями Александр.

Проверить довелось только в мае будущего года, вблизи Севастополя. Карпов и его ведомый дважды, друг за другом, атаковали одну и ту же цель. На вражеском торпедном катере произошел взрыв, и он затонул на глазах у летчиков…

…Приближались бои за освобождение Новороссийска, Таманского полуострова. Очередная запись в летной книжке Карпова: "Прикрытие торпедных катеров".

Задание было обычным: найти наши катера, возвращавшиеся с ночного торпедного удара по вражеским кораблям в порту Анапа и сопроводить их до Геленджикской бухты.

Вылетели парой: ведущий – замкомэск капитан Иван Марченко, ведомый Карпов. В предрассветных сумерках не без труда отыскали катера по бурунам за кормой. Отсигналили огнями "Я – свой самолет", приступили к барражированию. На горизонте уже начали вырисовываться вершины гор, в море держалась темнота. Усилили внимание: излюбленный гитлеровцами час для нападения на наши плавсредства. Бдительность себя оправдала: спустя четверть часа Александр различил на фоне посветлевших облаков две размазанные черные точки.

– Вижу, – отозвался опытный Марченко. – Атакуем одновременно на встречных курсах. Бей правого!

Разошлись в стороны, стали набирать высоту. Александр досадовал, что не может определить тип неизвестного самолета: за ним снова встала темнота. Наконец различил – двухмоторный, двухкилевой. Выходит, Ме-110. А вдруг наш Пе-2? Минута колебания едва не стала дорого, враг скользнул в пике…

Александр с двойной скоростью спикировал наперерез, готовый подставить себя под бомбы. Пучок трасс и опасность внезапного столкновения заставили фашиста выровняться. "Не успел сбросить? А где второй?" – лихорадочно соображал Карпов, забыв, что несется на огромной скорости. Когда рванул ручку на себя, из глаз буквально посыпались искры. Преодолевая огромную тяжесть в руке, потянулся к рычагу, чтобы увеличить тягу мотора, и с ужасом почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. "Ну… ну, еще… немного… – командовал себе вслух. – Та-ак… теперь отжимай ручку…" Горизонт под углом уходил под крыло. "Сорвусь в штопор!" Двинул сектор газа до предела, самолет нехотя выровнялся…

Выдохнул из груди воздух, огляделся. Должно быть, прошло всего несколько секунд, вон он, фашист, уходит на форсаже. В наушниках – перекличка Марченко с ведущим пары, пришедшей на смену.

– Иван, разреши догнать фрица! Из-за него чуть не сковырнулся…

– Давай! Не забывай о горючем, – напомнил друг.

– Ну, держись, гад! – Это уже относилось к фашисту.

Догнать его было нелегко, скорость у «китти» совсем ненамного больше. Александр пожертвовал секундами, набрал высоту, пока фриц не подозревает о готовящейся погоне. Потом дал полный газ. Дистанция быстро сократилась, затем почти заморозилась. Штурман вражеской машины давал летчику довороты – держал преследователя в прицеле. Карпов повторял маневры, в свою очередь держа в прицеле его…

Небо на высоте уже было прозрачным, противники, зорко следя друг за другом, на предельных скоростях неслись на запад. "Эдак он меня на свой аэродром приведет", – с усмешкой подумал Карпов, сверяясь с бензиномером.

Но вот наступил момент, когда все решал огонь. Александр угадал его первым. Трасса крупнокалиберных прошла сквозь серое тело «мессера», левый мотор его задымил. Карпов чуть отвернул, и шнуры встречных трасс остались слева. Снова поймал врага в прицел, уверенно выпустил длинную очередь из всех стволов. «Мессер» круто скользнул вниз, пытаясь сбить пламя. Карпов спикировал за ним, но это уже было излишним. Самолет с черно-белыми крестами черкнул фюзеляжем воду, подпрыгнул, проглиссировал несколько метров и стал погружаться.

– Ур-ра! – вслух закричал Карпов, закладывая над ним круг.

Через минуту на месте «мессера» стояли, как поплавки, на спасательных поясах два гитлеровца.

Спустя полтора часа Александр вернулся, приведя с собой катер соседнего отряда. На борт был поднят только штурман сбитой машины, летчик умер от ранений…

После освобождения Новороссийска эскадрилья перебазировалась на еще не остывшую от боев землю Мысхако. Отсюда она продолжала вести неустанное наблюдение за передвижением вражеских плавсредств, наводила на них наши штурмовики и бомбардировщики.

"8 октября 1943 года. Воздушная разведка портов и коммуникаций".

Пара разведчиков вылетела ранним утром. Ведущий Богданов, ведомый Карпов. Константин Богданов был самым старшим по возрасту летчиком в эскадрилье, в прошлом инструктор аэроклуба, опытный, смелый пилот и умелый воздушный боец.

В небе висела белесая дымка, с восходом видимость улучшилась, и на очередном галсе Карпов разглядел впереди себя силуэт самолета, показавшегося огромным. Сердце старого истребителя дрогнуло от охотничьего азарта: «Гамбург-140»! Этой птицы еще не было на счету ни у кого в эскадрилье.

– Заходим с двух сторон, атакуем одновременно! – передал свое решение Богданов.

– Понял, захожу слева!

Для экипажа «Гамбурга» атака оказалась неожиданной, огня он открыть не успел. Оба пучка трасс истребителей потонули в его фюзеляже. Александр был много наслышан о неуязвимости и неприступности этого гидросамолета, приготовился ко второму заходу. Но «Гамбург» неуклюже накренился на крыло, «посыпался» и врезался в воду, как самый обыкновенный «сухопутчик». Должно быть, как и в случае с Ме-110, одна из очередей поразила пилота…

Только накануне командир полка подполковник Христофор Александрович Рождественский вручал младшему лейтенанту Карпову орден Красного Знамени. Вечером, после разбора полетов, он снова пожимал руку молодого летчика, благодаря его за успешно проведенную разведку и уничтожение самолета противника…

…Запись от 15 ноября 1943 года выглядит в книжке буднично:

"Воздушная разведка и аэрофотосъемка порта Камыш-Бурун в Керченском проливе".

Началось в самом деле с разведки. На задание вылетел по тревоге, один: у ведомого на взлете забарахлил мотор. Пришел в назначенный район, с ходу произвел съемку, передал по радио данные визуального наблюдения. Просто, быстро и хорошо.

Однако не тут-то было. Через две-три минуты с земли поступило приказание: "Проверьте данные".

Развернулся обратно на Камыш-Бурун, зашел на порт уже под огнем зениток. Снизился для верности на тысячу метров, пронесся над целью, подтвердил переданные сведения. "Радист, черт, наверно, напутал", – объяснил себе необычную придирчивость начальства.

Однако в наушниках снова, как гром:

– Проверьте еще раз!

Черт знает что! Больше ста боевых вылетов, награды, благодарности… Но приказ есть приказ.

Снизился еще, до двух с половиной, – как раз то, что нужно для зениток, прошел, чуть не руками ощупывая каждую из двенадцати БДБ, стоящих у причала. Для полной проверки, а больше со злости, спикировал, прошелся очередью из пулеметов. Ну? Не они?

Дымные гирлянды «эрликонов» мгновенно опутали машину зловещим серпантином. Вырвался, передал данные в третий раз. И лишь ожидая ответа, понял, что передал вхолостую. Рация отказала, в наушниках мертвая тишина…

Подвигал рычагом газа – не действует, мотор продолжает работать на полной мощности. Так и долетел до аэродрома. Посадку пришлось выполнять с выключением зажигания. Приземлился. Используя инерцию, стал заруливать на стоянку. И вдруг увидел, что нос машины круто задрался вверх…

Первым из капонира выскочил техник. Смотрит на Карпова и ничего не может сказать. Подбежали летчики, механики, мотористы…

– Ну и ну! Вот повезло, так повезло…

– В рубашке родился, Саша!..

Вылез, и сам удивился. Как только смог долететь? Еще и на полных оборотах…

В корпусе машины, сзади кабины, зияла огромная дырища, металл в этом месте переломился – очевидно, когда заруливал на стоянку…

В полной мере осознать свое «везение» не успел. Со стороны КП бежал замкомэск Марченко:

– Карпов! В «двадцатку», быстро! Поведешь «илы» на БДБ…

Час от часу не легче. Водить штурмовиков Александру не приходилось, а спрашивать, как это делается, ясно что некогда. Рации у истребителей и штурмовиков работают на разных частотах. Как дать знать, что ты лидер? Где идти на маршруте? Как указать цель? "Ладно, там дело покажет…"– вспомнил подходящую ко всем случаям жизни мудрость.

Штурмовики уже подходили к аэродрому. Взлетел, с ходу пристроился к ведущему. Тот показывает рукой:

"Вперед и выше!" Оторвался, набрал высоту, оглянулся – строй послушно следует за ним.

Подойдя к Камыш-Буруну, качнулся с крыла на крыло. Сигнал, всем известный: "Внимание!" У траверза порта развернулся – ведущий повторил маневр. Делать нечего, спикировал. За ним – «илы»…

Когда оглянулся, весь причал был накрыт густым облаком пыли и дыма. На месте стоянки БДБ – роща белых водяных столбов. Вот это работа! Выходящие из пикирования штурмовики выстраивались для новой атаки. Кажется, все как надо, житейская мудрость не подвела…

Набрал две тысячи метров, произвел фотосъемку результата. Визуально убедившись, что отряд вражеских кораблей разгромлен, догнал отходящую группу, просигналил ведущему: "Иду домой". Тот поднял в ответ большой палец, приложил руку к сердцу. Во как!

На земле узнал, чем были вызваны повторные запросы насчет обнаруженной цели. Оказалось, что баржи вошли в порт как раз перед его прилетом, а незадолго до этого разведчики засняли на их месте лишь несколько сейнеров…

Но и на этом не кончилось, такой выдался день. Едва Карпов закончил доклад о полете, к комэску подбежал адъютант:

– Сообщение с ВПУ: над Керчью сбит наш истребитель! Летчик держится на воде в проливе. Это младший лейтенант Крайний, товарищ капитан! Моряки выслали катер, но…

Александр поднял с земли парашют, вернулся к комэску.

– Товарищ капитан…

О дружбе Карпова и Крайнего комэск, конечно, помнил, но… третий полет, без передышки…

– Очень прошу…

Комэск колебался какие-то секунды.

– Ладно, – махнул рукой. – Беру на свою ответственность. А-а, какая там ответственность… Друг в беде! Машину проверить не забудь только…

Таманский полуостров был недавно освобожден от врага. Керченский еще занят. Ширина пролива в том месте, где ориентировочно приводнился Николай, около десяти километров. Немало! Одно дело знать квадрат на карте, другое найти его в море, где нет никаких ориентиров. Да и в квадрате, среди осенних бушующих волн, отыскать крохотную точку…

Пройдя Тамань, обогнал катер, спешащий в том же направлении. Снизился, покачал крыльями: "Скоро вернусь!"

Первый галс сделал вдоль своего побережья – ничего. Сдвинулся к середине пролива, вернулся – безрезультатно…

Волнение на море усиливалось, близился вечер. Всматривался до боли в глазах в будто застывшие полосы волн, вздрагивал от мысли, что может оставить здесь друга на ночь…

Галс за галсом, все ближе к вражескому берегу. Теперь нельзя забывать и про воздух. И все равно забывал. Хоть понимал, что связаться с «мессерами» сейчас значило потерять уже всякую надежду…

Когда в пестрой свинцово-белой глади внизу мелькнула оранжевая искорка, не поверил глазам, решил, что от усталости. Но она показалась вновь. Александр осторожно, как бы боясь спугнуть ее, развернулся, снизился до бреющего. Николай лежал в спасательной лодке на спине, махал рукой с зажатым в ней шлемом.

– Держись, дружище! – изо всех сил закричал Александр. – Сейчас приведу катер!

Опомнился, сделал круг, покачал крыльями. Сколько раз в этот день ему пришлось пользоваться этим универсальным сигналом…

Катер нашел быстро, подал тот же знак, на этот раз говорящий: "Следуй за мной!" Казалось бы, все сделано, можно расслабиться. Но получилось наоборот. Вдруг охватила тревога, почудилось, что моряки не торопятся, а к другу в любую минуту может подойти вражеский катер: гитлеровцы наверняка проследили, где приводнился сбитый летчик. Снизился, увидел мощный бурун за кормой спасателя, это несколько успокоило. Чтобы не исчезать из виду и не отрываться далеко вперед, делал «горки» по курсу, то круто взмывая, то опускаясь к самой воде.

Должно быть, эти маневры и привлекли внимание вражеских артиллерийских наблюдателей. С берега ударил залп, султаны воды поднялись на пути катера. Он замедлил ход и, показалось, начал разворачиваться. Неужели повернет обратно? Что делать, как дать знать морякам, что немцы их не видят, что залп случайный…

"Эх, не обидятся братишки!" Александр решился и выпустил очередь из всех стволов перед катером.

Такой сигнал был понят моментально. Через четверть часа основательно промокшего и продрогшего Николая благополучно подняли на борт…

Выручать из беды своего отчаянного друга Александру пришлось и еще раз, спустя примерно пять месяцев, уже при освобождении Крыма.

18 апреля сорок четвертого года, в разведывательном полете над вражескими кораблями, машина командира звена Николая Крайнего была сильно повреждена осколками зенитного снаряда. Мотор работал с перебоями, потом заклинился совсем. Николай возможно дальше отлетел от кораблей, искусно приводнился километрах в пятнадцати от мыса Тарханкут. Быстро вылез из кабины, соскользнул с плоскости, отплыл от тонущего самолета. Его ведомый Борис Крылов тщательно нанес место на карту и поспешил к своим. Кстати, и сам Крайний, планируя на воду, успел не только сообщить на аэродром, что подбит, но и кратко передать добытые разведданные.

– Карпов, у тебя уже есть опыт спасения своего земляка, – сказал капитан Новиков. – Как только сядет Крылов, уточни место и вылетай в паре с Гавришем. Катер выходит с мыса Тарханкут.

Море было спокойно, видимость отличная. Но и в этих условиях найти крохотную резиновую лодчонку – задача не из легких даже и для опытных воздушных разведчиков. Минут тридцать бороздили море впустую. И вдруг доклад Гавриша:

– Вижу «Гамбург», захожу в атаку! Помоги завалить каракатицу!

Каракатицей они прозвали Га-138 – огромный четырехмоторный, до зубов вооруженный гидросамолет. Это его «завалить». Ишь как просто! Но и характер друга был Александру известен: раз решил, не отстанет.

Алексей уже атаковал. Первые очереди не произвели на «Гамбург» никакого впечатления: продолжал лететь, как ни в чем не бывало, коротко отплевываясь из пушек и пулеметов. Попробуй подойди! Карпов представил себе лицо друга и чуть не расхохотался.

Однако в следующий момент не поверил своим глазам. «Гамбург» лежал на воде и горел. От него отходила большая шлюпка, в ней шестеро гитлеровцев…

– Саша! – услышал в наушниках еще хриплый от злости голос Гавриша. – У меня мотор… сильно трясет…

– Тяни домой! Пусть вышлют смену…

Оставшись один, продолжил поиск по курсу «Гамбурга»: вероятно, тот и летел, чтобы забрать сбитого советского летчика.

Так и оказалось.

Вернувшись к катеру, увидел, что моряки уже снимают со шлюпки экипаж каракатицы. Затем подняли на борт и Николая.

– Ну уж теперь-то тебя ни огонь, ни вода не возьмут! – поздравлял друга Карпов, когда они встретились вечером на аэродроме.

И в самом деле не взяли.

…Отдав многие годы жизни военной авиации, подполковник в отставке Николай Семенович Крайний перешел в гражданскую, где трудится и по сей день. Живет в Минводах, с нетерпением ждет каждой встречи со своим верным другом, дважды выручившим его из беды…

Вернемся, однако, к книжке.

…13 марта 1944 года. Это первый вылет из Северной Таврии, куда перебазировалась эскадрилья за месяц до начала решающего сражения за Крым. "Разведка по маршруту Очаков – Кабарга, Ярылчаг – Аккерман".

Марченко и Карпов. Небо безоблачно, внизу над водой полупрозрачная дымка. Карпов всматривается в нее, нажимает на кнопку передатчика, чтобы доложить ведущему: внизу самолет. Марченко опережает его: «Вижу».

До-24, в обиходе – «дора». Трехмоторный противолодочный гидросамолет. Используется и как разведчик. Сильное вооружение, бронезащита, живучесть. Поначалу даже легенды ходили о его неуязвимости…

Атака сверху затруднена: идет на высоте тридцать метров. Марченко снижается, бьет с той же высоты. За ним Карпов. Трассы не достигают цели – велика дистанция. Подойти сзади рискованно и бесполезно: мощная аэродинамическая струя огромной машины треплет легонький ястребок, как бабочку.

– Рискнем сверху! – предлагает Карпов. Марченко снова заходит первым. Зажигает у «дорнье» правый мотор. Карпов бьет по левому. Вражеский пилот пытается приводниться, но в момент касания самолет взрывается…

…Тот же день, тринадцатое, вторая половина. Карпов вылетает ведущим в паре с Крыловым. Опять «дора», на этот раз под облаками.

– Не ваша ли утренняя воскресла? – ехидничает Борис.

– Наши не воскресают!

Пошли в набор, нырнули в облака. Несколько секунд летели по приборам. Пробили облачность, пошли над ней по курсу "доры"– поймать момент, когда она проглянется в просвете.

– Вон она!

Карпов стремительно переводит машину в пике, бьет с двухсот метров из всех стволов сквозь полупрозрачную дымку. Вражеские стрелки открыть ответный огонь не успевают, «дорнье» задирает нос вверх. Уйти в облака? Карпов спешит с разворотом, чтобы успеть еще врезать…

Но «дора» вдруг неуклюже встает на хвост, «сыплется» с переворотом и через минуту взрывается на воде.

– Везет тебе, Саша, опять угодил прямо в летчика! – Это им на меня везет! Избавляю от «хендехоха»…

Апрель, май… Последние бои за Крым, за Севастополь…

13 апреля – разведка конвоев. Потом съемка аэродромов в Евпатории и Саки. В Саки несколько транспортников Ю-52. Готовится драпать начальство? Или вывозить что-то ценное?

– Вот бы врезать, а, Боря?

– Врежут, Саша, без нас! Каждому своя работа.

– Да, но и мы ведь живые люди…

Во второй половине дня снова разведка с Крыловым. Гидроаэродром в Донузлаве пуст, в Евпатории – пара Ю-88. В Саки тоже два транспортника, возле них бензозаправщики: сейчас улизнут…

Решение приходит моментально. Карпов чуть не вертикально устремляется на распластавшиеся на земле громадины. За ним, со свистом, Крылов. Внизу переполох, никакого сопротивления. Карпов не отпускал гашетку до тех пор, пока не увидел пробоины от собственных пуль на крыльях «юнкерса»…

– Живые же люди, – пояснил Борису, через силу отпаявшись от спинки сиденья и прогнав черноту из глаз. – Мы-то.

– А я уж подумал, ты на таран… Решил заработать орден посмертно…

На аэродроме их встретил полковой фотограф. Так и заснял вместе – в летном, в шлемофонах с поднятыми очками, с ремешками планшетов поверх регланов. "И с искрами из глаз", – неизменно добавлял Александр, показывая друзьям этот снимок…

…И снова разведка.

В один из апрельских дней Карпов обнаружил конвой в составе двадцати четырех кораблей. Одиннадцать из них тут же были уничтожены штурмовой, бомбардировочной и торпедоносной авиацией флота…

…И снова Ю-52. Пару свалили их в воздухе, как доложили потом, "между делом". В праздник как раз, 1 Мая, вылетели с Борисом в район Севастополя на разведку плавсредств. Один конвой обнаружили на траверзе Евпатории, передали, пошли дальше. Вдруг навстречу армада – десяток Ю-52 под прикрытием нескольких «фокке-вульфов». Александр, не раздумывая, взмыл в сторону солнца, развернулся на головной. Борис прикрыл его сзади. «Фоккеры» не успели опомниться, как первый «юнкерс», вращаясь винтом, поволок хвост книзу. Остальные раздвинулись в стороны, вокруг пары разведчиков образовался простор. Крылов развернулся, нагнал уползающий вправо «юнкерс», хлестнул по мотору и бензобакам. Проводил взглядом падающие в море обломки. Затем догнал Александра, и они спокойно продолжили «свою» работу…

Так воевал Александр Карпов в боях за освобождение Крыма, в последующих боях. Разведчик по летной своей специальности, об этом и записи прежде всего. А самолеты уничтожал "между делом". Как и другие морские, наземные цели…

Двести пятьдесят боевых вылетов – двести пятьдесят записей. Каждая – две строки. И неизвестно, которая стоила ему больше. Как и не видно по книжке, что больше – четыре те года или же вся остальная жизнь…