Текст книги "Гневное небо Тавриды"

Автор книги: Василий Минаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Какой симпатичнейший, черт побери, человек! – призвал он меня на помощь. – И как топит, как топит! Ну-ка придержи его, Минаков, а то убежит. А у меня к нему не одни комплименты…

Я придержал, и темпераментный наш замполит смог по порядку поздравить скромного штурмана и с потоплением транспорта, и с двести тридцать седьмым боевым вылетом, и… с представлением к третьему ордену Красного Знамени.

Пятнадцать вылетов Дмитрия Старикова

В небе над Эльтигеном особенно отличился однополчанин Литвинчука командир звена Дмитрий Стариков. Только за один день 6 ноября сорок третьего года, прикрывая десантников с воздуха, он уничтожил четыре вражеских самолета.

Диму я знал давно, еще по Ставрополью. Простой рабочий паренек, по комсомольской путевке попал в аэроклуб в Черкесске, затем в Ейское военно-морское авиационное училище. Окончил его накануне войны летчиком-истребителем. В июле сорок первого включился в боевые действия в составе 32-го истребительного авиаполка – будущего 11-го гвардейского. Вылетал на штурмовку вражеских колонн, смело вступал в бои с «мессерами».

"У Старикова рука сильного человека и глаз снайпеpa. В бою не подведет". Так охарактеризовал молодого пилота замкомэск Владимир Снесарев.

Дмитрий был невысок, коренаст, курнос. Сведенные в линию брови над светло-серыми глазами, твердые скулы, твердая черточка губ – результат постоянных предельных нагрузок. В деле сурово сосредоточен, в часы отдыха мягок и незлобив.

В июле сорок второго был назначен командиром звена. Это совпало с удивительным взлетом личного мастерства Димы. За короткий срок, с 17 июля по 10 сентября, он сбил десять самолетов противника! Бесстрашно навязывал бой, бил напористо, метко. Надежным щитом его был ведомый Сурен Тащиев.

17 июля истребители прикрывали наши корабли на переходе в Новороссийск. Пара Старикова барражировала поодаль от конвоя – гитлеровские бомбардировщики ожидались со стороны моря. Дмитрий первый заметил вырисовывающиеся в дымке силуэты – девять Ю-88 под прикрытием восьмерки «мессеров». По четыре на каждого? Но медлить нельзя. Когда их увидят, будет еще труднее.

– Сурен, прикрой, бью ведущего бомбера! Преимущество в высоте было за ними. Диме хватило мгновения, чтобы с близкой дистанции поразить «юнкерс». Тот взорвался в воздухе. Остальные бомбардировщики нарушили строй, начали метаться, пытаясь маневрировать в одиночку.

– Теперь будем драться, Сурен!

Противником Дмитрия оказался ведущий группы «мессеров». По его почерку Стариков понял: противник тяжелый, искусный боец и отличный пилотажник. Тащиев маневрировал за хвостом друга, отвлекая на себя других фашистов. Стариков попытался набрать высоту, враг опередил его. Стариков вышел из горки мертвой петлей, стараясь зайти ему в хвост, гитлеровец четкой полубочкой обошел его слева. Стариков почувствовал преимущество врага в технике пилотирования. Явственно представил его волчью усмешку: победа над молодым советским пилотом была для него несомненной. Можно, мол, и позволить себе поиграться, как кошка с мышкой. Тем более, что и со стороны ничего не грозило: там метался одинокий «як» в окружении семи «мессеров».

"Ну, ну… поразвлекайся", – каменно сжал челюсти Стариков, давая немцу зайти с задней полусферы. И тут же, крутым разворотом, бросил свою машину в лобовую атаку. Секунда, вторая, третья… На бешеных скоростях двое мчались навстречу друг другу. Исход поединка решала отчаянность. Оказалось, что немец ценил себя дороже: в последний момент рванул вверх. В более удобной позиции оказался Сурен. Ударил из всех точек. Трассы уткнулись в желтое брюхо «мессера».

– Спасибо, дружище! – крикнул Стариков. – Ныряй в сторону, наши идут!

Подоспела подмога – группа «яков», вызванная с аэродрома. Гитлеровцы, не приняв боя, поспешили ретироваться…

…6 августа группа, в которую входил Стариков, прикрывала транспорты, идущие в Геленджик. Истребители, маневрируя, вели круговой обзор.

После тридцати минут барражирования, когда им на смену должна была подойти другая группа, увидели около сорока бомбардировщиков Хе-111 в сопровождении «мессеров». Гитлеровцы шли четырьмя группами. Первым на одну из них ринулся Стариков. Сбил ведущего, внес растерянность в строй остальных. Но три группы продолжали идти на наши корабли. Стариков атаковал еще одну и вновь поразил ведущего.

Вдохновленные его удачей ястребки за несколько минут расстроили боевой порядок «хейнкелей», не дав им возможности отбомбиться прицельно, а затем вступили в бой с «мессерами». Схватка была ожесточенной. Стариков с Тащиевым связали боем шесть истребителей противника. Пользуясь преимуществом в числе, те несколько раз пытались зайти в хвост «якам». Стариков каждый раз успевал развернуться и ринуться в лобовую. Тогда «мессеры» стали в круг, прижимая пару «яков» к воде. Горючее у наших было на исходе, это, кажется, поняли немцы. Ждали, что «яки» будут вырываться вверх и окажутся в «вилке». Стариков и Тащиев не торопились. Немцы увеличили радиус круга, стремясь заманить их в него. Стариков принял их «предложение», другого выхода не было. Еще на вираже выбрал цель, открыл огонь. Атака оказалась успешной: гитлеровец задымил и скрылся, снижаясь. Круг на какое-то время разомкнулся, затем сомкнулся вновь. Стариков резко развернулся и снова устремился в атаку. Фашисты, видя решимость советских летчиков драться до конца, выпустили их из круга. Стариков и Тащиев вернулись на свой аэродром с совершенно сухими бензобаками…

…8 августа. День клонился к закату. На аэродром, затерявшийся среди прибрежных гор, возвращались «яки», ходившие на прикрытие кораблей.

– Нам лететь на смену, – предупредил Сурена Стариков.

– Есть, командир! – готовно откозырял Тащиев и обнял за плечи друга. После драки поужинаем, да? Угощу шашлычком тебя. Собственного приготовления! С поваром договорился: если, говорит, фрица собьете, пущу к плите.

– Не мало берешь за фрица?

– Что ты! Едва сторговался, он требовал двух! Трудно, казалось, найти столь различных людей, как эти двое. Стариков серьезен, сдержан, молчалив. Тащиев – веселый, темпераментный южанин. А может быть, различие в характерах и сделало их неразлучными друзьями? Как бы то ни было, но в бою они понимали друг друга без слов.

Корабли шли в Цемесскую бухту. Едва развернувшись в сторону моря, друзья увидели группу «хейнкелей». Бомбардировщики охранялись восьмеркой «мессеров».

– Атакуем, пока нас не видят, – как всегда, решил Дмитрий, заходя со стороны солнца.

Вечернее небо прочертили молнии. Две из очередей вонзились в крыло и фюзеляж фашистского бомбардировщика. Разваливаясь, он рухнул в море. Остальные начали сбрасывать бомбы в воду. «Мессершмитты», разделившись на две группы, набросились на дерзких советских летчиков.

В кабине Тащиева раздался хлопок, в лицо брызнули осколки плексигласа. К счастью, в глаза не попали. Через несколько секунд от его меткой очереди задымил один из «мессеров». Третью вражескую машину сбила подоспевшая четверка «яков», возглавляемая комэском Борисом Литвинчуком. Гитлеровцам пришлось отступить обратно в море.

В этот день Тащиев сбил свой второй самолет, Стариков – шестой.

– Зря торговался с поваром, – посетовал Сурен, когда друзья направлялись в столовую.

…9 августа. В полуоткрытую дверь землянки заглянул солнечный луч, закружил золотые пылинки. На аэродроме заработали моторы.

– Подъем, Сурен! Опоздаешь на завтрак.

– Будь добр, захвати сюда, Дима…

Через час летчики собрались у КП уточнить задание. Последним появился Тащиев. На смуглом небритом лице – густо-зеленые пятачки.

– Что с тобой, Сурен? – посыпались вопросы.

– Решил воздействовать на фрица психически. Ведь непременно хоть на секунду реакцию потеряет, правда? Тут я ему и влеплю!

– А что, братцы, идея! – одобрительно подхватили летчики. – Хитер Сурен!

– Доктор и вовсе хотел замотать башку, как горшок с кашей. Пожалуй, еще бы страшней было, а?

– Не горюй, в следующий раз попробуешь!

– Нет уж, в следующий раз – твоя очередь. Мне еще, может, жениться придется.

– Ну так тоже рябую бери.

Стариков в этом вылете шел ведущим четверки. Задача – обеспечение действий группы лейтенанта Виктора Щербакова, назначенной на практике кораблей в районе Туапсе.

Но через несколько минут после взлета поступил новый приказ:

– Следуйте в район Анапы на перехват бомбардировщиков противника. Идут на Новороссийск!

– Вас понял, – голос Щербакова.

– И возможно скорей!

Необычное напоминание. Командир полка Наум Захарович Павлов своих летчиков знал…

Видимость прекрасная, чистая голубизна неба пронизана лучами уже поднявшегося над горизонтом солнца. Внизу просверкала серебром Цемесская бухта, в дымах проплыл Новороссийск. Над Абрау-Дюрсо высоко кружились, поблескивая, четыре «мессера». Бомбардировщиков не видно. Однако «мессеры» сразу пошли навстречу. Неспроста!

Стариков развернулся, передал Щербакову:

– Витя, не отвлекайся, хитрят! Уже в ходе схватки заметил на небольшой высоте в стороне группу «хейнкелей». Так и есть!

– Атакуй, не оглядывайся! Прикрою!

– Понял, – спокойно прозвучал ответ друга.

Ударная четверка обрушилась на «хейнкели» сверху. Стремительная атака ошеломила врага. Только два бомбардировщика сбросили бомбы на порт, остальные – куда попало. Два Хе-111 загорелись.

В разгаре боя Стариков заметил еще одну группу бомбардировщиков – они уже подходили к Цемесской бухте. Что делать? Резким рывком он выводит машину из боевой «карусели». Оставив троих ведомых связывать боем «мессеры», в одиночку устремляется на перехват.

Атака, вторая… Один бомбардировщик задымил, остальные развернулись в сторону Анапы. «Мессеры», выйдя из боя, последовали за ними.

Стариков быстро собрал свою четверку, бросился вдогон. На подходе к Анапе прошил фюзеляж еще одного из бомбардировщиков. Стрелок из горящего «хейнкеля» успел послать в него очередь. Мотор продолжал работать, машина хорошо слушалась рулей. Однако горючего оставалось лишь на обратный путь. Подал команду на сбор…

Подходя к аэродрому, проверил шасси. Заклинило! Приказал ведомым садиться, сам начал выполнять каскад фигур, стараясь высвободить колеса силой инерции. Тщетно. Тогда приземлил машину на фюзеляж…

…10 августа. Стариков с Тащиевым вылетели на патрулирование. Перехватили шестерку Хе-111, направляющуюся на удар по нашим кораблям. Заставили противника сбросить бомбы в воду далеко от транспортов. Дмитрий пристроился в хвост к одному из уходящих на запад «хейнкелей» и с короткой дистанции поджег его. Опытный фашист сумел скольжением сбить пламя. Стариков вновь зашел ему в хвост и поливал огнем из всего бортового оружия до тех пор, пока бомбардировщик не перешел в крутое пикирование и не врезался в воду. Убедившись, что кораблям больше ничего не угрожает, друзья взяли курс на восток. Неожиданно со стороны солнца на них свалилась пятерка «мессеров». Завязался жаркий воздушный бой. Одному из гитлеровцев удалось незамеченным зайти в хвост Старикову. Тащиев бросился на выручку, не обращая внимания на то, что в тот миг ему самому в хвост нацелились два фашиста. Подойдя вплотную, выпустил длинную очередь. «Мессер» стал на крыло и рухнул вниз, как сорвавшийся со скалы камень. Должно быть, только это и спасло Сурена: фашисты, уже поймавшие его в прицел, от неожиданности запоздали нажать на гашетки…

Стариков никогда не уставал в полете. На аэродроме, шагая своей легкой походкой несколько впереди Сурена, не оборачиваясь заметил:

– Между прочим, учти. Если бы тебя срезали…

Горячий Сурен попытался что-то возразить, но вдруг увидел окаменевшие скулы друга.

– Учту, командир. Спасибо…

…12 августа. В летную книжку Старикова вносится запись об уничтоженном «юнкерсе».

Утром он вылетел во главе четверки на прикрытие кораблей, идущих в Новороссийск. В районе мыса Идокопас встретил большую группу «мессершмиттов»: фашисты намеревались расчистить воздушное пространство для беспрепятственных действий своих бомбардировщиков. Молниеносно оценив обстановку, скомандовал:

– Атакуем с ходу!

Четверка плотным строем понеслась в лобовую.

– Беру ведущего!

"Мессер" быстро увеличивался в размерах. Дмитрий шел как на таран. Нервы фашиста не выдержали, он взял ручку на себя. Этого мгновения оказалось достаточно: в сетке прицела возникло желтое брюхо, последовал разящий залп…

В стороне падал еще один сбитый самолет противника.

– Молодцы, ребята! – крикнул Стариков, разворачиваясь для новой атаки.

Строй вражеских истребителей рассыпался. Вскоре, разбившись на мелкие группы, фашисты уже удирали.

– Не отвлекаться на преследование!

И в самом деле, не успел он собрать свою группу, как в наушниках прозвучал голос одного из товарищей:

– Командир, слева девятка «юнкерсов»!

Фашисты шли стороной, словно давая понять, что бомбить корабли в их задачу не входит.

– Извиняются, видел? – ехидно заметил Сурен. – Еще бы крылышками помахали.

– Разговоры! Рассредоточиться!

Фашисты развернулись, строем устремились на корабли. Шесть «мессеров» прикрытия пытались навязать бой четверке Старикова. Но в этот момент неожиданно для всех сверху спикировала еще одна пара «яков» – подтянулась с аэродрома – и с ходу сбила двух фашистов.

Воспользовавшись замешательством врага, Стариков увернулся от боя, направил свою группу на «юнкерсы». Несколькими очередями прошил хвостовую часть ведущего, его кормовой пулемет захлебнулся. Потянулись трассы с соседних «юнкерсов». Дмитрий пробил левый мотор бомбардировщика, показался дым. Опытный гитлеровец попытался спастись пикированием. Снизившись до бреющего, змейкой уходил в сторону моря. Но Стариков и Тащиев не теряли его из виду. Группа вражеских бомбардировщиков, лишившись вожака, стала расползаться.

– Сурен, добей гада! – крикнул Стариков, решив вернуться к охраняемым кораблям.

Догнав противника, Тащиев нажал на гашетки. Оружие молчало: кончились боеприпасы! Стариков успел это понять, вышел из разворота и, прижав «юнкерс» к воде, поливал его огнем до тех пор, пока тот не врезался в море…

Трудные это были дни. Кровопролитные бои шли южнее Краснодара, Майкопа, на перевалах Главного Кавказского хребта. И особенно – на новороссийском направлении. Враг бросал в бой все новые и новые силы, нашим войскам приходилось беспрерывно восполнять потери. Большое значение приобрели морские коммуникации: по ним осуществлялся подвоз живой силы, техники, боеприпасов, горючего. Удары по нашим плавсредствам стали едва не основной задачей фашистской авиации. Флотские истребители самоотверженно защищали свои корабли.

Два дня у побережья стоял густой туман. К утру 15 августа погода улучшилась. Полк подполковника Павлова начал свой очередной боевой день.

Первой ушла в воздух эскадрилья капитана Литвинчука. Ее «дежурство» прошло спокойно: над морем еще висела голубоватая дымка, бомбометание по точечным целям было фашистам затруднено.

Двум звеньям второй эскадрильи «повезло» больше: видимость улучшилась, встречи с противником надо было ждать с минуты на минуту.

Стариков первым заметил двенадцать «хейнкелей» – двумя группами они заходили на удар по нашим транспортам.

– Атакуем! – скомандовал своему звену.

Вдвоем с Тащиевым свалились на ведущего: «хейнкель» загорелся. Затем Сурен на резком снижении догнал второго. Очередью с тридцати метров сбил и его. Подоспевшее другое звено решило участь третьего фашиста. Остальные девять, беспорядочно сбросив бомбы и не нанеся никакого урона нашим кораблям, поспешно ушли на запад…

Снабжение наших войск, сражающихся в районе Новороссийска, производилось почти исключительно морем.

5 сентября очередной караван транспортных судов совершал свой опасный рейс на прибрежной коммуникации. В воздухе появился «Фокке-Вульф-189» – наводчик вражеских бомбардировщиков. Этот отлично вооруженный, защищенный броней и исключительно маневренный самолет-разведчик считался у немцев неуязвимым и действовал без прикрытия.

Задача уничтожить «раму» была поручена Старикову и Тащиеву. Через две минуты друзья были в воздухе. Набрали высоту, пошли на сближение. Двухмоторный, двухфюзеляжный разведчик почти неподвижно висел над кораблями. Дмитрий с ходу устремился в атаку, Сурен, искусно маневрируя, стал отвлекать на себя огонь противника.

Нетрудно было представить, с каким волнением наблюдают за этим боем со всех корабельных палуб: ненавистную «раму» знал каждый боец и моряк, но едва ли кому довелось ее видеть сбитой.

Первая атака успеха не принесла: «рама» вильнула, хладнокровно отстреливаясь. Искусно сманеврировав, Стариков и Тащиев взяли ее в клещи. Одна очередь угодила в фюзеляж. Подбитый «фоккер» вывернулся, стал уходить. Стариков выбрал удачный угол: вражеский стрелок заслонен правой балкой фюзеляжа. «Рама» накренилась, открыла стрелку обзор. И фашист, и Стариков ударили одновременно. Дмитрию хорошо были видны трассы своих пулеметов. Мимо… мимо… Но вот попала одна. Стариков ударил из пушки. «Рама» описала нелепый полукруг, встала на крыло, дымя и кувыркаясь, обрушилась в море…

Враг рвался на приморское шоссе. Наши войска упорно держались в Новороссийске. Кровопролитные схватки происходили уже у цементных заводов.

10 сентября утром командир полка вызвал капитана Литвинчука.

– Погода – сами видите. Однако местами возможно, наверно, пошарить.

– "Свободная охота"?

– Кого в напарники возьмете?

– Старикова.

– Из второй эскадрильи? – Наум Захарович улыбнулся.

– Погода, сами видите, – его же словами пояснил свое решение самолюбивый комэск-один.

Старикова он нашел у хозяйственной землянки – тот самозабвенно рубил дрова. Кажется, из всех «земных» дел он больше всего любил эту работу.

– Сходим на охоту, дровосек?

– Со мной?

– Со мной.

Стариков оглядел небо, с сожалением вогнал топор в чурбак.

Кисея дымки висела низко, на взлете Литвинчук едва не задел за дерево. Стариков, взлетев вслед, поскромничал:

– Я привяжусь…

И весь полет держался как на буксире.

То и дело приходилось вести машины по приборам. Только опытнейших своих пилотов мог командир полка выпустить в воздух в такую погоду.

На подходе к Анапе разглядели колонну грузовиков. Проштурмовали с ходу. В районе Геленджика, у Цемесской бухты, на малой высоте встретили «Гамбург-138». Огромная четырехмоторная двухкилевая летающая лодка. Размах крыла тридцать метров. Экипаж из шести человек, отличный обзор, сильнейшая броня, три пулемета, пушка. Боевое применение: разведка на коммуникациях, поиск подводных лодок, наводка торпедных катеров и бомбардировщиков на обнаруженные цели, спасательные операции, прикрытие кораблей… Как-то этого крокодила видели у самого нашего приморского шоссе: лежа на воде, спокойно корректировал огонь с моря…

– Это тебе не дрова рубить!

– Не дрова.

– Атакуем?

– Атакуем.

Ринулись с ходу, без подготовки. Враг такой дерзости не ожидал. Но изготовился моментально! Ответные пушечные и пулеметные трассы прошили небо. Одна из очередей ударила в крыло Старикова.

– Видал, гад!

– Видал.

У самой воды вышли из атаки. «Гамбург» продолжал полет в том же направлении.

– Повреждение есть?

– Консоль крыла.

– Управление?

– Нормально.

– Повторяем?

– Есть. Разрешите мне первым? Литвинчук помедлил.

– Ладно, руби давай! Я отвлеку.

Стариков развернулся на заход, Литвинчук сделал вид, что атакует. Гитлеровцы ударили по нему, он использовал дымку. Стариков приближался с другой стороны, держа в прицеле один из моторов «Гамбурга». Вот он, как на ладони! Пора… Огненные струи впились в капот. Перенося трассу на второй мотор, прошил бензобаки. Взрыв…

Когда последний пылающий обломок воткнулся в море, в наушниках прозвучало:

– …и вечная память! Большая была машина. В первую эскадрилью не перейдешь?

– Не стоит, пожалуй. Там и своих самоубийц хватает. К тому же не актуален вопрос…

– А что, не дотянешь, думаешь?

– Вообще-то надо бы дотянуть. Дровишки там не дорубленные остались. Повар, пока спохватится, задержит ребятам обед…

Прошел год. И какой! Разгром гитлеровцев под Сталинградом, грандиозная победа под Курском и Орлом…

Успешно развивались события и на юге. Большая часть Северного Кавказа была освобождена, наступление на Украине создало благоприятную обстановку для разгрома немецко-фашистских войск на Кубани и освобождения Таманского полуострова. Главный удар в районе Новороссийска было решено нанести с трех направлений: с моря, со стороны цементных заводов и с плацдарма Малой земли. Операция началась в ночь на 10 сентября сорок третьего года.

…После ночного вылета на поддержку морского десанта гвардии лейтенанты Стариков и Тащиев вновь заступили на дежурство на прифронтовом геленджикском аэродроме. Замаскированные ветками, их ястребки стояли под деревьями, винтами к взлетной полосе.

Сидя на крыле своей машины, Стариков беседовал со стажером, инструктором летного училища, прибывшим на боевую практику.

– Что нового в тактике вражеских истребителей? – спрашивал тот, с уважением глядя на скромного лейтенанта, на личном счету которого было больше сбитых самолетов, чем у командира эскадрильи.

– С тех пор как утратили господство в воздухе? Угощайся, – Дмитрий протянул собеседнику огромное спелое яблоко, сорванное в брошенном хозяевами саду. – Как сказать… Еще злее стали. Как мы в сорок первом, когда фриц нас одолевал. Ну и, конечно, хитрее. – Откусил яблоко, похрустел. – Много новичков. Как и у нас, впрочем. Поэтому надо стараться бить ведущего. Срежешь туза – успех обеспечен.

– Ну это для вас… – стажер невольно перешел на вы, незаметно оглядывая скромную фигуру прославленного морского аса – не богатырь, лицо простого крестьянского парня: чуть курносый, с шелушинкой от солнца нос, выгоревшие брови, простецкие скулы. Сидит, как на завалинке, жует, болтает ногами…

– Во, так и знал, – вдруг забросил недоеденное яблоко в куст.

– Что, товарищ гвардии…

– "Фокки"! Сейчас сыпанут, гады… Сурен, за мной!

Стажер удивленно оглядел совершенно чистое небо. Лишь через минуту с ветерком долетел до ушей обрывок гула. "И ведь жевал, с хрустом…"

Взвилась ракета. Тащиев замешкался с парашютом и едва не угодил под бомбы «фокке-вульфов», вывалившихся на большой скорости из-за гор…

Когда фашисты были отогнаны, с земли последовала команда:

– Отставить преследование! Идите на прикрытие войск в район Новороссийска.

Город увидели издали – он был весь в дыму. Пожары, разрывы снарядов, бомб… Приблизившись, осмотрелись, определили места самых ожесточенных схваток – у цементных заводов, возле Федотовки, в порту.

В районе Гайдука встретили два истребителя ФВ-190. Пошли на сближение. Немцы не рассчитали маневр, разделились. Стариков оказался выше ведомого, выпустил длинную очередь. «Фоккер» отвильнул и совсем оторвался от своего ведущего. Теперь его спасение только в глубоком, с максимальной перегрузкой, вираже или отвесном пикировании. Фашист выбрал первое: расчет на то, что русский не выдержит, сорвется в штопор.

Стариков обернулся: Сурен уверенно следовал за ним. Перегрузка вдавила в сиденье, стало трудно дышать. Круг сужался. Немец оказался искусным пилотом. Менял высоту, надеясь, что русский запоздает с маневром и оторвется. Стариков, в свою очередь, усиливал давление на ручку, вламываясь внутрь виража. "Та-ак… – машинально выдавливал сквозь зубы. – Силен, силен… пять с плюсом… А ну-ка…"

Чуть спрямив вираж, нашел прицельный ракурс, Увидел, как враг втянул голову в плечи, уменьшил крен, резко вскинул тупой сизый нос машины. Смертельный рывок оттянул его конец на секунды. Едва «фоккер» сорвался в пике, Стариков хладнокровно поджег его.

Снял палец с гашетки, распрямился, покрутил головой, разминая одеревеневшую шею. Из-под шлема текло, во рту было солоно. То ли от пота, то ли от крови из прикушенной губы. Размякшей перчаткой вытер лицо, оглянулся.

– Здорово, Дима! Высший класс! – раздался в наушниках веселый голос Сурена.

Гигантскими зигзагами они продолжали ходить над городом. Искали бомбардировщики противника. Вот они – девятка «хейнкелей». За ней вторая. Прикрытие – дюжина «мессеров». Высота шесть тысяч, «хейнкели» идут гораздо ниже. Стариков собрался атаковать, но на врага уже свалилась восьмерка наших ястребков. Стариков и Тащиев получили указание с земли выполнять роль сковывающей группы.

Сковали. Ударная группа атаковала бомбардировщики. Строй «хейнкелей» рассыпался, ведущий их первой группы был сбит. Затем, после короткой схватки, рассеялись и вражеские истребители…

16 сентября Сурен Тащиев облетывал свой самолет над морем. Его прикрывал Дмитрий. Со стороны мыса Утриш появилась группа вражеских истребителей. Шла встречным курсом. У Сурена не было времени раздумывать. Поймав ведущего в прицел, дал очередь из 37-миллиметровой пушки. Встречные пушечно-пулеметные трассы понеслись к нему. Успел увидеть: у гитлеровца снесен фонарь кабины, машина потеряла управление. Строй фашистов мгновенно распался: как потом выяснилось, Тащиев сбил видного руководителя немецких авиационных частей в Крыму.

Очередь, выпущенная фашистом, тоже оказалась меткой: разбила верхнюю часть кабины, повредила стабилизатор. Сам Сурен был ранен в голову. Машина продолжала полет со снижением, ее неотлучно сопровождал Стариков. Под его прикрытием Тащиев долетел до своего аэродрома и чудом сумел посадить израненный самолет…

Наступление на земле продолжалось. Авиаторы флота, поддерживая сухопутные войска, громили врага за пределами Новороссийска, на перевале Волчьи Ворота, в Неберджаевской, Южной Озерейке, Верхне-Баканской. Срывали готовящиеся контратаки, уничтожали корабли с живой силой и техникой в портах Тамани и Керчи…

22 сентября эскадрилья Пе-2 40-го авиаполка под прикрытием двенадцати истребителей 11-го гвардейского вылетела на бомбоудар по плавсредствам в порту Тамань. Девятку пикировщиков вел комэск капитан Андрей Кузьмич Кондрашин, группу истребителей – сам командир 11-го полка подполковник Иван Степанович Любимов. Истребители рассредоточились по высоте в группах непосредственного прикрытия и ударной; группы возглавляли прославленные мастера воздушного боя Дмитрий Стариков, Владимир Снесарев, Владимир Наржимский.

Ястребки-гвардейцы беззаветно любили своего командира. Любимов был им примером во всем. И в первую очередь в том, чего больше всего не хватало им, молодым и горячим. "Нельзя увлекаться боем до безрассудства, – по-отечески наставлял их Иван Степанович. – Летчик-истребитель должен все видеть, все понимать, до конца сохранять ясную голову".

Сами по себе слова значат не много. Важно, кто говорит. А говорил человек, каждый боевой вылет которого являлся подвигом. И не было ни одного из его подчиненных, кто бы не слышал о его славных делах, не рассказывал бы о них с восторгом и восхищением.

…Это случилось 9 октября сорок первого года. Истребители под командой комэска Любимова вылетели на прикрытие штурмовиков. На обратном пути встретились с большой группой Me-109. Силы были неравными: на каждый наш ястребок приходилось по пять фашистов. В ожесточенном бою самолет Любимова был поврежден, он сам тяжело ранен. Пара стервятников бросилась его добивать. Любимов развернулся и пошел в лобовую. Фашисты струсили. Истекающий кровью комэск сумел перетянуть за линию фронта и посадил машину в степи. Его продолжали обстреливать, ранили еще раз. Около года находился на излечении. Несмотря на все усилия врачей и самого пациента, пришлось расстаться со ступней левой ноги. В полк он вернулся на протезе, но добился разрешения летать. В октябре сорок второго его назначили командиром 32-го ИАП, в мае сорок третьего полк стал 11-м гвардейским. Много замечательных воздушных бойцов воспитал за это время Иван Степанович. И при каждой возможности выходил в воздух сам. Вот и сейчас…

При подходе пикировщиков к цели группа была встречена четверкой Me-109. За ними вдали «паслись» «фокке-вульфы». Пара «мессеров» пошла в атаку на левое звено Пе-2. Снесарев кинулся на выручку, открыл заградительный огонь. «Мессеры» отвернули. Им на смену пришла вторая пара. Снесарев спикировал на ведущего, ударил из пушки. «Мессершмитт» вспыхнул и завертелся, падая…

Яростно забили зенитки противника. Комэск Кондрашин перевел машину в почти отвесное пикирование, вслед ему заскользили его боевые друзья. Удар был разящим. В порту полыхнули взрывы: часть барж была нагружена горючим. Один из пикировщиков получил повреждения, к нему устремилась пара «фоккеров». Навстречу – Любимов и Наржимский. Первым успел Любимов. Сблизившись с ведущим до предела, ударил из всего бортового оружия. «Фоккер» взорвался. Наржимский круто взмыл вверх, нацелился и тремя очередями зажег второй.

Появилось еще четыре «фоккера». Бросились на тот же подбитый Пе-2, он уже снизился до пятисот метров. Стариков и Тащиев бросили машины в пике. Перехватили атаку фашистов в самый последний момент. Меткой пушечной очередью с ходу Дмитрий буквально развалил один из «фоккеров».

Итогом этого боя было три сбитых ФВ-190 и один Me-109. Все наши пикировщики и истребители благополучно вернулись на свой аэродром.

День 25 сентября сорок третьего года оказался для Дмитрия самым печальным во всей его фронтовой жизни. В полдень с аэродрома Геленджик на бомбоудар по порту Керчь взлетело девять Пе-2. Бомбардировщики вел Герой Советского Союза командир 40-го авиаполка майор Иван Егорович Корзунов со своим штурманом капитаном Иваном Ивановичем Филатовым. Группу прикрывали двенадцать истребителей. Две четверки, составлявшие непосредственное прикрытие, возглавляли капитан Литвинчук и лейтенант Стариков, ударную группу – капитан Карасев.

На подходе к Керчи, на высоте пять тысяч метров летчик-истребитель младший лейтенант Трофимов обнаружил позади себя четыре Me-109. Развернувшись влево, увидел еще два. Доложил своему ведущему младшему лейтенанту Шевцову и завязал бой на виражах. «Мессершмитты» ушли на высоту, Трофимов догнал свою группу. Ведущего пары Шевцова в ней не нашел…

Дмитрий Стариков, находясь в это время над целью, услышал по радио: "Я Шевцов, я подбит, на помощь…" Но своего места товарищ не указал. Экипажи бомбардировщиков наблюдали падение одного Me-109, сбитого им. Сам Шевцов с этого боевого задания не вернулся…

Пикировщики отбомбились успешно. Потопили три баржи, буксир, катер-тральщик и четыре моторных судна. После удара два Пе-2 оторвались от группы и пошли Керченским проливом в сторону мыса Такил. Стариков и Тащиев направились на их прикрытие. Отбили атаку четверки «мессеров». И почти тут же вступили в бой с шестеркой…

Виражи, боевые развороты, бочки, пикирование, горки, схватки на вертикалях. Одного за другим друзья сбили трех фашистов. Остальные обратились в бегство. Но снизу подкрались два «фоккера». Стариков заметил их, когда они уже сидели на хвосте Тащиева. "Не успею!" – пронзила мозг страшная мысль. Огненная струя уперлась в самолет друга, отбила хвост. Машина начала беспорядочно падать.