Текст книги "Гневное небо Тавриды"

Автор книги: Василий Минаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Эскадрилья сражалась до приказа на последний взлет и покинула Херсонесский аэродром только за четыре дня до оставления Севастополя последними нашими частями.

По два ордена Красного Знамени заслужили в этих памятных боях командир эскадрильи Иван Егорович Корзунов и его штурман Иван Иванович Филатов.

Летом и осенью сорок второго отважный экипаж водил эскадрилью на скопления вражеских войск в кубанских степях, под Новороссийском, на перевалах Главного Кавказского хребта…

Как-то во второй половине августа командир полка, вызвав друзей, молча обвел кружком отдельный домик на Клухарском перевале. Карта была крупномасштабная, но и на ней синий карандаш едва не залез за красную черту, обозначающую позицию нашей обороняющейся пехоты.

– Ваша цель, друзья! Севастопольская!

Глаза Филатова заблестели: соскучился по ювелирной работе.

– А карту свою дадите?

Карту дали. Корзунов отобрал три лучших экипажа. Филатов тщательно проинструктировал штурманов.

Пикировать в теснине между гор – само по себе дело нелегкое. А тут точечная цель, близость своих позиций…

Однако спикировали. Бомбы угодили точно в указанное строение, разнесли в щепки командный пункт гитлеровских горноегерей. И тут наблюдающие результат штурманы и стрелки в один голос закричали своим командирам:

– Смотрите, смотрите!..

Огромная толпа каких-то людей, выскочив из-под нависающих над дорогой скал, на бегу рассыпаясь, устремилась к нашей передовой…

Загадка разъяснилась только к вечеру. Из штаба наземных войск передали в дивизию благодарность: ваши летчики освободили из фашистского плена шестьсот советских граждан. Оказалось, гитлеровцы заставили этих людей таскать к перевалу грузы, используя их как вьючных животных. По этому случаю в полку были проведены беседы, летчики выражали свой гнев и ненависть к бесчеловечному врагу.

Филатов же, сверх всего, сделал свой вывод в беседе со штурманами:

– Вот, братцы, как важна точность в нашем деле…

Через несколько дней в штаб поступило тревожное сообщение: противник просачивается на южные склоны перевала.

Основную дорогу надежно защищали наши войска. Преодолеть их сопротивление врагу не удавалось, но, как доносила разведка, гитлеровские егеря нашли обходную тропинку. По словам разведчиков выходило, что она защищена не только от налетов, но и от наблюдения с воздуха нависшими над ней скалами. В то же время немедленно остановить врага могла только авиация. Необходимо было в кратчайший срок разыскать тропу. Эту задачу Корзунов поставил перед лучшим пикировщиком эскадрильи капитаном Андреем Кондрашиным. Тот взял себе в напарники лейтенанта Михаила Плохого из своего звена – летчика, не раз отличавшегося в разведке.

О Кондрашине я уже кое-что рассказывал в предыдущем очерке. Всего о нем не расскажешь. Удивительный был человек! Вот и на этот раз он двумя экипажами сумел решить такую задачу, которая и целому полку едва ли была под силу.

Обнаружив тропу и двигавшихся по ней вражеских автоматчиков, Кондрашин и его штурман Анатолий Коваленко решили обрушить на них скалу, нависшую над склоном. Сброшенные ими бомбы сделали дело так, как сумели бы разве что опытные подрывники. Оказавшиеся в западне гитлеровцы были уничтожены нашей пехотой. А имя Кондрашина стало чуть ли не самым популярным в частях 46-й армии, защищавших этот труднейший рубеж…

В сорок третьем, во время изгнания немцев с Кавказа, действия полка в основном были направлены на порты Феодосия, Керчь, Тамань. Через них осуществлялось снабжение обороняющихся вражеских войск. Постоянно держать под контролем эту важнейшую морскую коммуникацию противника было главной задачей всей авиации Черноморского флота.

Особенно трудными целями являлись быстроходные десантные баржи, которые стал широко использовать противник.

Первая встреча с ними обескуражила даже таких бывалых воздушных бойцов, как Корзунов с Филатовым.

Воздушной разведкой был обнаружен караван, состоящий из двенадцати судов. Пятерка пикировщиков, вылетевшая на удар по тревоге, нашла в указанном районе дюжину незнакомых по силуэту судов, идущих в двухкильватерной колонне.

– Зайдем под углом тридцать – сорок градусов, – предложил Корзунов. – В какую-нибудь да попадем. Будто не знал своего штурмана.

– Зачем торопиться, командир? Сейчас разберемся. И с целью, и с ветерком, чтобы точненько снос рассчитать. Может, сбросим одну для пристрелки?

Сбросили сотку. И тут с посудин открылся бешеный огонь. Особенно неистовствовали «эрликоны».

– Педант чокнутый… – выругал друга Корзунов, закладывая противозенитный маневр.

Но тут же услышал восторженный крик стрелка-радиста:

– Попала! Тонет!

Филатов, однако, молчал. Потом не то удивленно, не то смущенно:

– Да нет, в том-то и дело… Даже и крена не видно… И тут началось самое поразительное. Все суда с проворностью юрких букашек рассредоточились, повиляли и вдруг стали в правильный круг. Огонь с них достиг такой силы, словно это были хорошо вооруженные военные корабли.

– Ложимся на боевой! – безоговорочно приказал Корзунов.

Филатов сбросил серию. Одна из бомб опять угодила прямо в судно. И опять тот же результат…

Так состоялось первое знакомство пикировщиков с этой новинкой немецкой морской техники. Вскоре в полку были получены данные о БДБ – быстроходных десантных баржах. Их необычайная живучесть объяснялась наличием в корпусе множества отсеков, разделенных водонепроницаемыми переборками. Три сильных двигателя обеспечивали отличную маневренность: БДБ успевала отвильнуть с курса за время падения бомбы с небольшой высоты, то есть за шесть-семь секунд. Вооружение – четыре автоматические пушки «эрликон».

Необходимо было разработать соответствующую тактику. Корзунов, Кондрашин, Филатов принялись за дело с охотничьим азартом. Все жизненно важные механизмы и емкости с горючим у БДБ располагались в кормовой части. Но длина баржи сорок семь метров, ширина – восемь. Вот тут и выбирай, куда попасть…

Выбрали. Подобрали соответствующие бомбы, разработали метод ведения прицельного огня, тактику групповых ударов. Сорок три БДБ, потопленные эскадрильей со времени появления этих посудин на Черном море и до окончания боев за Крым, – лучшее свидетельство того, что для подлинных мастеров воздушных атак неуязвимых целей не существует.

24 июля 1943 года майору Корзунову присваивается звание Героя Советского Союза. В августе его назначают командиром 40-го бомбардировочного авиаполка. Капитан Филатов становится соответственно штурманом полка. А эскадрилью имени Героя Советского Союза Александра Цурцумии принимает капитан Кондрашин.

Осенью все трое друзей награждаются за отвагу и мастерство, проявленные в боях за освобождение Тамани. Корзунов и Кондрашин – орденом Красного Знамени, Филатов – Отечественной войны I степени.

На новой должности Корзунов продолжал лично водить группы пикирующих бомбардировщиков на корабли противника в море и в базах. Мастер снайперских бомбоударов Филатов был примером для всех штурманов полка, неустанно совершенствовал их боевую выучку.

В феврале 1944 года Ивану Корзунову присвоили звание подполковника и назначили командиром 13-й авиационной дивизии пикирующих бомбардировщиков. Майор Иван Филатов стал соответственно флаг-штурманом вновь созданного соединения.

Флагманский экипаж по-прежнему водил группы пикировщиков на удары, собственным примером вдохновляя молодых воздушных бойцов.

Шло победное наступление на фронтах. Войска 4-го Украинского освободили большую часть Крыма, подошли к Севастополю. Каждый летчик, штурман, воздушный стрелок дивизии стремился внести свой достойный вклад в дело победы, у каждого были личные счеты с ненавистным врагом.

Корзунов и Филатов вспоминали погибшего в январе Андрея Кондрашина, первого командира их родной эскадрильи Александра Пеховича Цурцумию…

Счет за гибель друзей был предъявлен такой: всякий фашистский корабль, вышедший из крымского порта, должен погибнуть в пути!

Молодые летчики равнялись на ветеранов. В каждом полку появилось по нескольку экипажей, для которых не существовало слишком мелких или слишком подвижных целей. Их девизом было уметь уничтожить любой объект. Застрельщиками и в этом деле оставались старые, прославленные экипажи эскадрильи имени Цурцумии. Они были боевым ядром дивизии, ее гордостью, ее совестью. Летали без устали, разили врага беспощадно и метко. Летчики Александр Гнедой, Сергей Тарарин, Анатолий Бриллиантов, Казимир Казаковский, Михаил Плохой, штурманы Александр Борисов, Виктор Гриша… Эти имена были известны не только каждому бойцу дивизии, но и всем авиаторам Черноморского флота.

Когда наши войска прижали немцев к Южному Бугу у города Николаева, пикировщикам было приказано разбить мост – единственный возможный путь их отхода.

Мосты для бомбардировщиков – одна из труднейших целей. По обычным нормативам на такой объект требуется посылать около тридцати самолетов. Сильное противодействие зенитных средств соответственно увеличивает эту норму.

Замкомэск капитан Гнедой и его штурман лейтенант Гриша (кстати, только что вернувшиеся из полета в море, где потопили транспорт) решили, что хватит одной шестерки. Той же, с которой летали на конвой. Тем более, что враг ждет не менее тридцати самолетов – немцы порядок любят.

Обманным маневром вышли к мосту, спикировали с тысячи двухсот метров, бомбы сбросили с минимальной высоты. В мост попали из них три, две фермы были разрушены. Больше ничего и не требовалось. "Скромность украшает героя", – говорил в таких случаях Корзунов. В эти напряженнейшие дни комдив и его неизменный штурман использовали каждую возможность, чтобы лично возглавить группу пикировщиков, направляемую на ответственный массированный удар.

За успешное руководство боевыми действиями дивизии в операции по освобождению Крыма и проявленную при этом личную отвагу Иван Егорович Корзунов был награжден орденами Нахимова I степени и Отечественной войны I степени. Штурман дивизии Иван Иванович Филатов – орденом Нахимова II степени.

Друзья не разлучались до конца войны. Водили воздушные армады дивизии с той же скромной самоотверженностью и отвагой, как вместе когда-то водили звено. И теми же маршрутами, что и в сорок первом – на Констанцу, Плоешти, Сулину… Только, если тогда это были глубокие вражеские тылы, то теперь города, которые вот-вот будут освобождены из-под гитлеровского ига…

Комэск Николай Николаев

С Николаем мы подружились в училище. Вместе учились летать, вместе мечтали о будущем. Завидовали героям боев в Испании, на Хасане и Халхин-Голе, на Карельском перешейке. Хотели быть похожими на них.

И вот декабрь 1940 года. Торжественное построение выпускников училища. Николаева направляли служить на Балтику, меня на Тихоокеанский флот. Коля написал на обороте своей маленькой – для командирского удостоверения фотокарточки: "Дороги наши обязательно встретятся". Я на своей: "Будущему герою небесных просторов".

Что ж, юность есть юность. Впрочем, и то и другое сбылось. Дороги наши встречались не раз. Встречались и расходились. Пока… Сколько таких же вот памятных карточек с такими же наивными пожеланиями сгорело в небе, на суше и потонуло в водах – Балтийского, Баренцева, Черного морей…

На всех на них были запечатлены такие же молодые, открытые, смелые лица. Лица героев…

…30 июня 1941 года эскадрилья ВВС Балтфлота одна за другой уходили на бомбоудар по скоплению противника в районе Двинска. Туда же повел свою девятку бомбардировщиков капитан Челноков. Погода стояла скверная. Темные тучи низко нависали над землей, пошел дождь. Летели под облаками. Рядом с комэском Николаев и Мазуренко, справа Уваров, Абраменко, Новицкий, слева Тальянов с ведомыми Игашевым и Копыловым. Почти все – выпускники нашего Ейского военно-морского…

Противник, конечно, их ждал. Заслон огня зениток, пулеметов, скорострельных пушек «эрликон».

Прорвавшись к цели. Челноков сбросил бомбы, за ним – остальные. И тут навалились истребители. Комэск сомкнул строй.

Отбили первую атаку, вторую, третью… Но силы были неравны. Взорвалась в воздухе машина Абраменко. Врезался в землю самолет Копылова – видимо, летчик был убит. Загорелась машина Игашева. Он направил ее на вражеский истребитель, таранил его, а затем огромным факелом обрушился на вражеские танки, скопившиеся на дороге…

На аэродром Челноков привел пятерых. Шестой уцелевший, Новицкий, на подожженной машине перетянул через Западную Двину и сел на своей территории…

Первые дни войны, первые победы, первые потери – самые тяжелые, как ни готовь себя к ним.

В августе группу летчиков с Балтики направили в Воронеж – переучиваться на штурмовиков. Срок был короткий. Переучились. Получили приказ лететь на Черное море.

Десятка Ил-2 под командой капитана Челнокова взяла курс на юг. На одном из промежуточных аэродромов, в Богодухове, Челнокову передали приказание самого главнокомандующего войсками Юго-Западного направления Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного: нанести бомбоштурмовой удар по танковой и моторизованной колонне противника, движущейся в сторону Кременчуга.

Челноков повел группу к цели. Спикировали на дорогу, на придорожный кустарник. В движение пришли танки, машины, тягачи с орудиями… Николаев, Степанян, Виноградов, Евсеев, прицельно отбомбившись, принялись косить фашистов пулеметным огнем. Колонна была разгромлена, первая атака неожиданно вошедших в боевой строй штурмовиков увенчалась блестящим успехом.

Такие же вылеты последовали с кременчугского, с полтавского аэродромов. Помогая нашим войскам сдерживать наступление врага на суше, морские штурмовики получили боевую закалку еще в пути к новому месту службы. Двое из десяти погибли смертью храбрых – летчики Евсеев и Виноградов. Большинство из остальных были представлены к наградам. Николаев, с учетом прошлых его боевых заслуг, – к ордену Красного Знамени.

Сдав семерку обученных и испытанных в бою штурмовиков командованию ВВС Черноморского флота, комэск Челноков вернулся в Воронеж, где его ждала новая группа курсантов.

Николай Николаев стал летчиком 18-го штурмового авиаполка, в котором и воевал до конца.

Героическая оборона Одессы, бои у Перекопа… В один из осенних дней сорок первого года Николаев вылетел на очередное боевое задание и не вернулся. Подбитый «ил» упал в штормовое море, у летчика была сломана правая рука, три ребра. Целые сутки боролся он со стихией, плывя к своему берегу в маленькой надувной лодке. Больше всего боялся встречи с вражескими сторожевиками. Держал наготове пистолет: лучше смерть, чем… Трудно представить, каких усилий стоило ему добраться до земли. Но он добрался. Быстро подлечился, и снова в бой…

Потом – оборона Севастополя.

Боевой опыт Николаева, его личная отвага снискали ему авторитет одного из лучших летчиков в полку. В боях за Севастополь Николай стал коммунистом, командиром звена, ему поручали водить на удары группы штурмовиков эскадрильи.

…4 ноября самолеты-разведчики выявили скопление самолетов противника на аэродроме в районе Симферополя. Командир эскадрильи Герой Советского Союза капитан Алексей Губрий вызвал к себе старшего лейтенанта Николаева.

– Даю вам шесть экипажей…

Удар был неожиданным и точным. Николаев видел, как полыхали внизу самолеты, как взвился черный клуб дыма над складом горючего. Для верности решил удар повторить. Вторую атаку гитлеровцы встретили сильным зенитным огнем. Однако штурмовики не свернули с боевого курса. Закончив штурмовку, увидели, что к аэродрому подходит бомбардировщик До-215. Первым атаковал его командир второго звена Виктор Куликов. Вражеская машина задымила. Николаев докончил дело. Пушечная очередь отбила крыло, огромный бомбардировщик перевернулся и через минуту врезался в землю…

Два звена штурмовиков уничтожили около десятка вражеских самолетов, многим нанесли повреждения и без потерь вернулись на свой аэродром.

Через два дня был нанесен удар по самолетам противника на аэродроме Сарабуз.

Группу возглавил комэск Губрий. С ним шли Николаев, Голубев, Куликов, Тургенев, Евграфов. Прикрытие – два звена «яков». Успех зависел от внезапности. Ведущий избрал маршрут трудный, но надежный: над самыми вершинами Крымских гор.

На подходе к Сарабузу штурмовики были замечены барражирующими «мессерами». «Яки» вступили с ними в бой, «илы» устремились к аэродрому. Первый заход оказался внезапным, вражеские зенитки не успели открыть огонь. Для обеспечения второго два «ила», оторвавшись от группы, штурмовали позиции зенитных батарей, обстреляли их реактивными снарядами. Во время штурмовки с аэродрома попытался взлететь бомбардировщик «Хе-111». Евграфов сбил его, едва он оторвался от полосы. На поле горели девять вражеских самолетов…

На отходе группу перехватили восемь «мессершмиттов», взлетевших с другого аэродрома. Штурмовики шли уже без прикрытия.

– Круг! – скомандовал Губрий.

Летчики быстро перестроились. Видя свое превосходство, враги наседали. Один зашел в хвост Губрию. Комэск положил машину на крыло и с разворотом ушел вниз. «Мессер» оказался в прицеле Николаева. Меткая трасса прошила серое тело стервятника. В ту же минуту подоспели «яки». Штурмовики вернулись на свою базу без потерь.

23 ноября удар по Сарабузскому аэродрому был повторен. На поле было уничтожено пятнадцать вражеских бомбардировщиков, взорваны боеприпасы, заправочные цистерны. Особенно отличился в этом бою Николаев. На сильно поврежденной машине он оставался в боевом строю до конца.

На обратном пути израненная машина разворачивалась, кренилась на бок. Николай стал отставать. Для его прикрытия остался Евгений Лобанов. Дважды они отбивались вдвоем от атак «мессершмиттов», пока на помощь не подоспели истребители прикрытия. Один «мессер» был сбит, остальные отстали. Николаев благополучно дотянул до Севастополя и произвел посадку на площадке Херсонесского маяка…

В эскадрилье существовал железный закон: один за всех, все за одного. Лететь в бой, зная, что товарищи в случае беды приложат все усилия, чтобы тебя выручить, намного легче, чем надеясь только на себя.

Николай штурмовал дерзко, без оглядки, заботясь только о том, чтобы нанести врагу наибольший урон, и потому не раз попадал в безвыходные, казалось бы, положения.

Однажды, после штурмовки автоколонны в районе Перекопа, он посадил охваченную пламенем машину на занятом немцами поле. Старший лейтенант Михаил Талалаев заметил, что друг в беде. Спросив разрешение у ведущего, вышел из строя, вернулся. Поле вокруг было изрыто разрывами бомб и снарядов. Но выбора не было. Михаил выпустил шасси и повел самолет на посадку. Николай, все поняв, побежал к нему. Едва машина остановилась, открыл ножом люк и влез в него. Два вражеских тягача с солдатами, спешащие к месту катастрофы, опоздали, немцы успели только выпалить несколько бесполезных очередей из пулемета.

Однако на этом не кончилось. При пересечении береговой черты в районе Саки штурмовик был атакован «мессершмиттами». Михаил снизился над морем до бреющего, взял курс к Севастополю. Воздушный стрелок отбивался от наседающих стервятников. Николай, сидя в бомболюке, досадовал на свою беспомощность. Вскоре подоспели два «яка», вызванные Талалаевым. Самолет благополучно приземлился на Херсонесском аэродроме…

На штурмовку аэродромов, войск и техники под Севастополем Николаев преимущественно летал ведущим. На личном его счету за этот период прибавилось семь уничтоженных на земле самолетов врага, семь танков, один сбитый в воздушном бою самолет. Плюс семнадцать самолетов, пятьдесят восемь автомашин и четыре миномета, уничтоженные совместно с товарищами. На груди отважного штурмовика было два ордена Красного Знамени, Военный совет Черноморского флота наградил его именным оружием и часами.

Затем лето и осень сорок второго, ожесточенные сражения за Кубань, за Новороссийск…

Капитан Николаев уже командовал эскадрильей. В эти труднейшие месяцы войны, когда на счету был каждый воздушный боец, каждый самолет, девизом эскадрильи стало суворовское "Бить врага не числом, а умением".

Однажды в сентябре Николаев во главе четверки вылетел на штурмовку аэродрома Анапа, где, по данным разведки, накануне приземлились «мессершмитты». Зашел не со стороны моря, как обычно, а с суши. На бреющем пересек линию фронта и углубился на территорию противника. Затем, круто развернувшись, взял курс на цель. Удар с тыла оказался настолько неожиданным, что даже вражеские пулеметчики не успели открыть огонь. В результате четверкой штурмовиков было уничтожено восемь «мессершмиттов».

Комэск воспитывал подчиненных личным примером. И это касалось не только летно-тактического мастерства.

В октябре он повел группу на удар по вражескому штабу, расположенному в станице Крымская. Через шквал огня штурмовики прорвались к цели. Но при первой же атаке в самолет ведущего попал снаряд. Пробит фюзеляж, поврежден фонарь кабины, сам Николай получил два ранения. Но не покинул группу, продолжал раз за разом заходить в атаку, увлекая за собой ведомых. Лишь после того, как помещение вражеского штаба было сверху донизу охвачено пламенем, взял курс на свой аэродром…

Прекрасный командир, прославленный воздушный боец, Николаев в полку пользовался всеобщим уважением и любовью. А в эскадрилье его буквально боготворили. В свободную минуту вокруг комэска неизменно собирались летчики, техники, младшие авиаспециалисты. Николай – признанный баянист еще в училище, не смущаясь своим командирским званием, играл по заказу ребят памятные довоенные мелодии и даже напевал негромким, задушевным голосом русские народные и фронтовые лирические песни. Землянка гостеприимного командира была желанным прибежищем для соскучившихся по домашнему уюту летчиков. Особенно когда наступила зима и знаменитый новороссийский ветер «бора» пронизывал на дежурстве до костей. А тут всегда тепло, светло, потрескивают в печурке сухие поленца, пыхтит большой медный чайник. Ребята делились впечатлениями о полете, откровенно рассказывали, что чувствовали в тот или иной момент боя, беспощадно критиковали себя и товарищей, высказывали соображения на будущее. Такие дружеские «вечёрки» не только укрепляли коллектив, помогали установить взаимопонимание, но порой и непосредственно для дела давали больше, чем самый строгий и подробный разбор.

Месяц за месяцем шла напряженная боевая работа. Николай Николаев участвовал почти во всех боевых вылетах полка. Исключением являлись лишь дни, когда требовалось сменить мотор или устранить серьезные повреждения самолета.

В марте 1943 года 18-й штурмовой авиаполк был преобразован в 8-й гвардейский. Этого почетного звания он удостоился за успешные действия при обороне Севастополя и Кавказа. Летчики под гвардейским знаменем поклялись бить врага, не щадя сил и жизни.

На Черном море противник широко использовал быстроходные десантные баржи БДБ. На них перевозились техника, оружие, войска. Они же служили прикрытием для крупных транспортных судов. Исключительно маневренные и хорошо вооруженные БДБ были очень трудной и опасной целью. Для успешного группового удара по ним от ведущего требовался большой опыт, бесстрашие, сосредоточенность, точность. Комэск Николаев стал признанным мастером штурмовых ударов по этим «точечным» морским целям.

19 мая 1943 года четверка «илов» под прикрытием десяти истребителей Як-1 вылетела на штурмовку БДБ, идущих в Анапу. Николаев повел группу на малой высоте, вдали от побережья, чтобы исключить ее обнаружение вражескими постами ВНОС.

Обойдя Анапу с моря, обнаружил в районе Благовещенской четыре БДБ. На бреющем устремился к цели. Противник держался наготове и открыл сильный заградительный огонь.

– Атака! – не теряя ни секунды, скомандовал Николаев.

Сделав подскок до трехсот метров, первым нанес разящий удар. Огромный взрыв окутал баржу, обломки палубных надстроек взлетели вверх. Ведомые один за другим прорывались сквозь огонь, метали бомбы, вели огонь реактивными снарядами. Взорвалась вторая баржа.

При следующем заходе зенитным снарядом был сбит Алексей Колесник. Самолет упал в воду около атакуемой баржи, летчик и воздушный стрелок Алексей Ильченко погибли…

Враг отчаянно сопротивлялся. Вокруг штурмовиков рвались снаряды, перекрещивались трассы. Гвардейцы, умело маневрируя, бросали машины в очередные атаки. Третья баржа накренилась и стала быстро тонуть, с нее в воду прыгали гитлеровцы. Четвертая была повреждена и потеряла ход. Спаслась тем, что у штурмовиков кончились боеприпасы.

Тройка «илов» вернулась на свою базу. Самолеты имели повреждения, много пробоин. Но враг дорого заплатил за гибель одного экипажа. Как после стало известно, на двух взорвавшихся баржах транспортировался боезапас, на третьей в трюмах была техника, а на палубе около сотни солдат. Все они нашли свою гибель в море…

Капитана Николаева и его ведомых Сергея Нагаева и Самоила Чернегу командование представило к наградам. Награждены посмертно были Алексей Колесник и Алексей Ильченко.

Каждый удар по быстроходным десантным баржам был жесточайшим испытанием для летчиков, каждый был чреват тяжелыми потерями. Ветеран гвардейского полка капитан Николаев ходил на них чуть не ежедневно. Если цели в указанном разведчиками районе не удавалось обнаружить, вел группу на запасную цель и штурмовал ее с той же самоотверженностью.

25 июня. Тяжелый день. Утром шестерка «илов» вылетела на уничтожение шести БДБ противника в районе мыса Железный Рог. Прикрытие – десять «яков».

Барж на месте не оказалось. Очевидно, они, заметив наш самолет-разведчик, изменили курс. Продолжать поиск было бесполезно: запас топлива невелик. Николаев развернулся и взял курс на восток, к мысу Утриш: там были размещены армейские склады противника. Истребители прикрытия или не поняли его маневр, или рассчитали, что горючего у них не хватит, ушли на свой аэродром.

Штурмовики с ходу спикировали на цель, сбросили бомбы. Взрывы, очаги пожаров… На втором заходе выпустили реактивные снаряды, пушечно-пулеметным огнем обстреляли складские постройки, мечущихся вокруг них гитлеровцев. В этот момент появилась шестерка Me-109. Гитлеровцы разделились на пары, атаковали со всех сторон. Воздушные стрелки отбивались дружным огнем, летчики уклонялись от трасс противоистребительными маневрами…

Длинная очередь сержанта Эсауленко достала один из «мессеров», он врезался в воду у берега. Второго фашиста сбил краснофлотец Сергей Иванов. Враг еще больше ожесточился. После очередной атаки «мессеров» загорелся самолет Палуева, он и воздушный стрелок Иванов были ранены. Пылающая машина села в районе Марьиной рощи…

Штурмовик лейтенанта Чернеги был сильно покалечен, воздушный стрелок Константин Брилев убит. Заклинило мотор. Чернега посадил машину на воду у Мысхако, там его подобрал наш катер…

Еще один штурмовик упал в море, летчик сержант Давыд Жвания и воздушный стрелок-бомбардир младший лейтенант Андрей Матвейкин не смогли выбраться из него и погибли…

Два «мессера» повисли над хвостом «ила» Николаева. Он увернулся скольжением. Штурман младший лейтенант Яков Сериков поймал момент, всадил очередь в одного из фашистов. Одновременно ударила пушка. «Мессер» задымил и ушел в сторону берега…

На аэродром возвратились три штурмовика. Все машины имели повреждения…

Удары штурмовиков заставили гитлеровских моряков отказаться от компактных строев. При этом они проигрывали в организации огня, но распыляли и силы наших летчиков. Трудность новой тактики для Николаева состояла в том, что не хватало опытных ведущих для каждого звена, пары: из-за потерь эскадрилья то и дело пополнялась молодежью, приходилось учить ее в бою.

10 июня восьмерка штурмовиков взяла курс к мысу Железный Рог: обнаружены семь БДБ и три сторожевых катера. По пути к «илам» присоединилось двенадцать «ЯКОВ».

Цель обнаружили юго-западнее озера Солёное: баржи рассредоточенно шли в сторону Анапы.

Самолеты разошлись, как было решено на земле. Под сильным зенитным огнем Николаев вывел свое звено в атаку. Бомбы легли на палубы барж. Второе звено атаковало другие две баржи. Часть бомб и реактивных снарядов попали в цель, остальные легли у бортов.

На втором заходе обстреляли палубы из пушек и пулеметов. Один сторожевой катер пошел на дно. При отходе от цели наблюдали пожары на четырех БДБ. Одна из них, объятая пламенем, уже тонула…

Три «ила» были повреждены огнем, больше всех – машина молодого летчика сержанта Полуэктова. Ее мотор давал перебои. Вблизи аэродрома он отказал совсем. Полуэктову пришлось садиться с убранным шасси на лес. Экипаж остался жив.

На разборе этот полет был признан в общем удачным. Все летчики действовали решительно, смело и грамотно. Молодые не отставали от ведущих, поэтому удары получились достаточно массированными. Недостаток – пренебрежение противозенитным маневрированием при выходе из атак.

Обучая летчиков совершенному владению техникой пилотирования, боевым приемам, настойчивости в достижении результата, Николаев каждую свою рекомендацию, каждый прием демонстрировал лично в боевых вылетах. "Храбрости тоже нужно обучать", – говорил своим командирам звеньев.

Памятным для Николая был вылет 16 июля сорок третьего года. В тот день в полк поступил приказ: уничтожить восемь БДБ противника, вышедших из порта Анапа курсом на Керчь.

Николаев вылетел во главе семерки, под прикрытием «яков». Ведомым с ним в паре шел его бывший учитель Герой Советского Союза подполковник Челноков. Николай Васильевич недавно прибыл с Балтики на должность помощника командира 8-го гвардейского штурмового авиаполка. Пока изучал обстановку на море, районы боевых действий. Этот боевой вылет был для него здесь первым.

Николай собрал группу, лег на курс. Бросил взгляд вправо: хорошо просматривались Цемесская бухта, Мысхако, Малая земля. Вчера он водил туда группу для удара по скоплению вражеских войск перед передним краем, сорвал очередную атаку гитлеровцев на плацдарм…

На траверзе Благовещенской обнаружили БДБ – точно, восемь. Идут рассредоточенно, в сопровождении четырех сторожевых катеров и под прикрытием шести истребителей Me-109. Последнее было неожиданностью.

– В атаку! – подал команду Николаев, не колеблясь ни минуты.

Штурмовики пикировали на баржи, на них самих пикировали «мессеры». Прикрывающую группу «яков» с ходу связали боем появившиеся со стороны суши четыре пары «фоккеров».

Умело сманеврировав, Николай развернул самолет так, что его штурман получил возможность прицельно ударить по одному из «мессеров». Сериков и штурман полка майор Филипп Новохатский, летящий с Челноковым, поймали гитлеровца на выходе из атаки и сбили его.

Разозленные потерей фашисты сосредоточили огонь на ведущем. Николаев не выпускал из виду основную цель – баржи. Штурмовики продолжали нестись на них. Прорвались сквозь зенитный огонь, сбросили бомбы. Два прямых попадания, одна из барж взорвалась. Реактивный снаряд разорвался на палубе третьей.