Текст книги "Гневное небо Тавриды"

Автор книги: Василий Минаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

При повторном заходе штурмовиков в атаку два «мессера» взяли в клещи крайний самолет. Командир звена старший лейтенант Николай Кладинога и штурман капитан Олег Смирнов отбивались огнем, не сходя с курса. Вражеские трассы впились в их машину, она круто взмыла вверх, перевернулась, упала в воду. Куполов парашютов не появилось…

Остальные штурмовики вихрем пронеслись над верткими посудинами, обстреливая их из пушек и пулеметов. Две баржи подожгли…

На отходе воздушный бой продолжался. Еще один штурмовик упал в море. Погибли лейтенант Самоил Чернега и воздушный стрелок старший сержант Василий Ермаков. Николаев скомандовал: "Стать в круг!" Выстраиваться пришлось, не выходя из боя. «Мессеры» сбили самолет младшего лейтенанта Виктора Петрашина. Воздушным стрелком с ним летел краснофлотец Сергей Иванов…

Штурмовики в карусели, в свою очередь, сбили еще один Me-109. Горючего в баках осталось только до аэродрома. Николаев расчетливо прижал группу к воде, на бреющем повел в сторону своего берега. Вражеские истребители тоже, очевидно, израсходовали запас горючего и, видя бесполезность дальнейших атак, отстали.

Четыре «ила» вернулись на свой аэродром, два из них имели серьезные повреждения.

Спрыгнув с плоскости на землю, Челноков смахнул катившийся на глаза пот, подошел к Николаеву и молча обнял его…

Комэск Николаев был специалистом не только по баржам. Признанный мастер ударов по «точечным» целям, подлинный истребитель вражеских плавсредств, он и в штурмовках на суше проявлял ту же изобретательность, смелость, точный и хладнокровный расчет.

В день освобождения Новороссийска, 16 сентября 1943 года, шестерка штурмовиков вылетела на удар по колонне врага, отходящей по дороге на Абрау-Дюрсо. Прошли линию фронта, углубились во вражеский тыл.

– Район цели оставим слева, – напомнил Николаев ведомым.

Развернулись над вершинами гор и вышли на дорогу со стороны тыла. Расчет был точным: прямо по курсу, в узком ущелье, зажатом с обеих сторон горами, показалась колонна.

– Выходим на цель!

Пара Сергея Вашебабина вышла вперед, ударила из пулеметов и пушек по голове колонны, остановив ее движение. Гитлеровцы заметались, но деться было некуда. Основная четверка вышла на удар, когда машины гитлеровцев уже налезали друг на друга…

Атака следовала за атакой. На дороге творилось невообразимое. Горели бензозаправщики, поджигая соседние грузовики, рвались боеприпасы… Зенитчики покинули свои посты и не оказывали никакого сопротивления…

Колонна была разбита вдребезги. Одним налетом гвардейцы уничтожили десятки автомашин, более сотни гитлеровцев.

На другой день Николаев и Вашебабин с утра водили группу на удар по вражеской батарее, сильно досаждавшей нашей морской пехоте в районе Владимировки. Батарею нашли, разбили и – «попутно» – уничтожили пяток «эрликонов» и более полусотни гитлеровцев.

Это был «артиллерийский» день. После обеда поступил «заказ» командующего 18-й армией генерал-лейтенанта Леселидзе – уничтожить батареи в районе Волчьи Ворота. Семерку «илов» вновь возглавили Николаев и Вашебабин.

Налета фашисты ждали. Еще на подходе штурмовиков встретил плотный огневой заслон. Но у Николаева был отлично отработан противозенитный маневр. Летчики вслед за ведущим бросали свои машины то вниз, то вверх, маневрировали по курсу…

У Волчьих Ворот – «эрликоны». Пробили и эту завесу зловещих трасс.

Батареи стояли на открытых позициях, били по нашей пехоте. Штурмовики разделились: на одну батарею пошел с четверкой «илов» Николаев, на вторую Вашебабин во главе тройки.

Николай перевел самолет в пикирование, когда вышел на курс вдоль фронта батареи. За ним, как с горы, – Александр Данилов, Виктор Глухарев, Борис Морозов. Через полминуты на месте орудий взметнулись кусты разрывов. Еще, еще…

Отлично сработала и тройка Вашебабина. Он и его ведомые Степан Бабенко и Павел Богдан положили бомбы также вдоль фронта вражеской батареи.

На втором заходе штурмовики, умело уклоняясь от трасс зениток, отыскали орудия, еще оставшиеся невредимыми. Выпустили по ним реактивные снаряды. Затем полили разбегавшихся во все стороны гитлеровцев пушечно-пулеметным огнем.

Группа еще не вернулась на аэродром, а на столе у командира 8-го гвардейского авиаполка уже лежала телеграмма от командующего армией. Генерал Леселидзе благодарил летчиков за помощь.

Вечером гвардейцы узнали: войска 18-й армии прорвали оборону противника у Волчьих Ворот. Эта весть была лучшей наградой "воздушным танкистам". В течение двух суток велись ожесточенные бои за этот перевал; 11-я штурмовая авиадивизия подполковника Губрия оказала большую помощь сухопутным войскам в боях на этом важном участке фронта.

В период боев за освобождение Крыма Николай Николаев водил в бой уже не только свою эскадрилью, но большие штурмовые группы, составляемые в масштабе полка. Наносил массированные удары по морским базам противника, по конвоям в открытом море, на важных коммуникациях. К этому времени штурмовики дивизии освоили новый метод атаки кораблей – топмачтовое бомбометание.

…22 апреля 1944 года в полк поступил приказ уничтожить два транспорта противника на подходе к Севастополю. Груженые суда шли под сильным охранением. Для нанесения удара было выделено восемнадцать самолетов. Действовать было решено тремя шестерками, ведущий всей группы – капитан Николаев.

Взлетела первая шестерка Николаева. За ней вторая и третья, возглавляемые старшими лейтенантами Николаем Пысиным и Александром Гургенидзе.

Видимость была отличная. Шли в плотном строю. На подходе к району цели увеличили дистанции между машинами до пятидесяти метров, чтобы улучшить обзор.

На горизонте показались дымы. Николаев доворачивает вправо, занимая наиболее выгодное положение для штурмового удара. Дает команду ведущему топмачтовиков Пысину. Тот начинает снижаться.

В воздухе появляются первые шапки разрывов. Видны силуэты кораблей, можно определить состав конвоя: два транспорта, эскадренный миноносец, два сторожевых катера. Прикрытие с воздуха – восемь Me-109. Принимается решение на действия штурмовиков: группа Гургенидзе наносит удар с правого борта, с траверзных курсовых углов, Николаева – с носовых. Это осложнит кораблям маневрирование.

Задача штурмовиков в комбинированной атаке – подавить зенитные средства кораблей, обеспечить топмачтовикам возможность удара с близкого расстояния.

Николаев вводит свою шестерку в пикирование. К штурмовикам тянутся белые, красные, желтые трассы: заработали зенитные автоматы – «эрликоны». Доворот на сторожевик, огонь из пушек и пулеметов. Затем сброс бомб. Прямое попадание! Катер разломился. Окутался дымом эскадренный миноносец…

Топмачтовики Пысина, разделившись на тройки, атакуют транспорты с высоты тридцать метров. Штурмовики ведут огонь из всех стволов по всем кораблям. Подойдя на двести – триста метров, топмачтовики сбрасывают бомбы, они рикошетируют от воды, вздымая фонтаны брызг…

Николаев выводит штурмовиков на повторную атаку. Маневрируя под разрывами, видит: бомбы рвутся на палубах транспортов…

– Командир, "мессеры"! – в наушниках голос стрелка.

Противоистребительный маневр. Воздушные стрелки ведут дружный огонь. Атака отбита, но одна из очередей повредила мотор и рули машины Алексея Штоколова…

Алексей в воздушном бою прикрывал Николаева и, хотя машина плохо слушалась рулей, продолжал держаться позади командира. В какой-то момент, когда «илы» уже легли на обратный курс, вдруг увидел: на машину ведущего сверху пикирует «мессер». Фашист рассчитывал, что летчику на подбитом «иле» не до него. Алексей, напрягая все силы, сумел сманеврировать и поразить врага меткой очередью. С густым хвостом дыма фашист провалился под строй штурмовиков…

Штоколов посадил свой самолет с убранным шасси на берегу озера Саки, немного не дотянув до аэродрома. Другая подбитая машина – Михаила Казакова села на фюзеляж на своем летном поле. Оба «ила» остались целы, задача была выполнена без потерь…

Близился полный разгром вражеской группировки в Крыму. Гитлеровцы пытались спасти, что возможно. Авиаторы-черноморцы в эти последние дни работали с предельным напряжением. По нескольку боевых вылетов в день делали бомбардировщики, торпедоносцы, штурмовики, истребители…

К вечеру 9 мая, когда войска 4-го Украинского фронта уже вели бои на улицах Севастополя, 8-й гвардейский штурмовой авиаполк получил приказ нанести удар по шести быстроходным десантным баржам противника в районе мыса Херсонес. Группу из восемнадцати «илов» повел комэск Николаев, он же – ведущий первой шестерки. Вторую и третью возглавили Николай Пысин и Александр Гургенидзе. На прикрытие вылетела восьмерка «яков» 6-го Краснознаменного гвардейского истребительного авиаполка.

В указанном районе десантных барж не оказалось. Николаев принял решение идти на запасную цель – корабли в Казачьей бухте, близ оконечности Херсонесского полуострова, откуда пытались эвакуироваться последние остатки разгромленной группировки врага.

В бухте стояли под погрузкой три транспорта, две быстроходные десантные баржи; на воде находились также три гидросамолета «Гамбург-138». Подойти незамеченными было невозможно. С земли и с кораблей ударили зенитные орудия, «эрликоны». Николаев меняет курс, высоту, но транспорты из виду не выпускает. Переводит машину в пикирование на самый большой из них – три с половиной тысячи тонн. Группы, поняв командира без слов, распределяются по двум остальным. На подходе бьют из пушек и пулеметов, затем прицельно сбрасывают бомбы. Прямые попадания, разрывы на трех транспортах и одной барже. Часть штурмовиков отделяется, поджигает два огромных гидросамолета…

Выйдя из атаки, обнаружили в километре южнее мыса Херсонес три сторожевых катера, до отказа забитых гитлеровцами. Решили проштурмовать их. Пушки и пулеметы смели с палуб все живое. Два сторожевика загорелись. Взлетевшие с аэродрома Херсонесский маяк «мессершмитты» были немедленно скованы «яками». Все восемнадцать машин благополучно возвратились на свой аэродром.

Штурмовка была настолько результативной, что на следующий день о ней сообщило Совинформбюро.

Утром 10 мая тринадцать штурмовиков под прикрытием пяти Як-9 вылетели на уничтожение плавсредств, вышедших из оставленного противником Севастополя. Три группы штурмовиков вели капитаны Николай Николаев, Алексей Покалихин и старший лейтенант Александр Гургенидзе. Два «ила» шли в варианте топмачтовиков.

Конвой обнаружили недалеко от Херсонесского маяка. В атаку вышли с ходу, врага застали врасплох. В развернутом пеленге открыли шквальный огонь.

Второй заход фашисты встретили бешеным огнем с берега и с кораблей. Приходилось маневрировать с такими нагрузками, что летчики опасались за машины. «Илы» выдержали и крены, и град осколков. Выдержали и сами летчики.

Третий, четвертый, пятый, шестой заход… В результате прямых попаданий бомб – пожары на транспорте в три тысячи тонн, быстроходной десантной барже и понтоне. Один понтон типа «зибель» пошел на дно вместе с вражеской солдатней. На палубах остальных кораблей нашли свою гибель до трехсот гитлеровцев…

При возвращении с полностью израсходованным боезапасом встретили караван судов с пустыми дымящимися палубами и горящий транспорт без хода. Это поработала восьмерка штурмовиков, которых водил в бой старший лейтенант Николай Пысин. В результате их вылета были потоплены транспорт водоизмещением четыре тысячи тонн, три понтона и поврежден один транспорт.

Сразу после посадки новое задание: нанести удар по плавсредствам западнее мыса Херсонес.

В воздух поднялось четырнадцать самолетов. Первую группу вел Николаев, вторую – комэск капитан Алексей Покалихин. Прикрытие – девять «яков» 6-го гвардейского авиаполка.

Хорошая видимость позволила обнаружить цель еще на дальнем подходе. Николаев принял решение атаковать баржи с пикирования в строю пеленг, с высоты восемьсот метров. Встретив сильный заградительный огонь, подал команду рассредоточиться. Внезапно огонь прекратился. Это могло означать лишь одно: в атаку заходят истребители противника. Группа снова сомкнулась в плотный боевой порядок. Воздушные стрелки отражали атаку «мессеров», летчики заходили на удар. Затем фашистские истребители были атакованы «яками» прикрытия, и «илы» беспрепятственно легли на боевой курс. Посыпались бомбы…

Снова забили зенитки. Под огнем «эрликонов» Николаев повел группу в новую атаку. Поймав в прицел одну из барж, нажал на кнопку, затем на гашетки пушек и пулеметов. Из-под крыльев шипящими огненными струями вырвались реактивные снаряды, за ними устремились трассы. Баржа противника скрылась в клубах дыма…

Пять заходов под ураганным огнем произвели штурмовики, обрушивая смертельные шквалы на палубы барж, до отказа заполненные гитлеровцами. Когда группа выходила из предпоследней атаки, были замечены два нагруженных сборных плота у берега. Николаев приказал Пысину проштурмовать их. Огненные струи пушек и пулеметов буквально смели гитлеровцев с плотов…

Несколько Ме-110 пытались атаковать штурмовик. Пысин маневрировал. Истребитель Стефан Войтенко меткой очередью сбил один «мессершмитт», остальные поспешили ретироваться…

В результате удара были сильно повреждены две баржи, уничтожено до двухсот вражеских солдат. В бою получил тяжелое ранение штурман эскадрильи капитан Иван Эктов. Все самолеты благополучно вернулись на свой аэродром.

На третий вылет Николаев повел десятку «илов». Опять двумя группами, вторую возглавлял лейтенант Георгий Кузнецов. Снова – заградительный огонь, затем «эрликоны» и пулеметы…

Николай выбрал головную баржу. Когда перекрестие прицела легло точно на цель, нажал кнопку бомбосбрасывания. Внизу рвануло так, что выходившую из пикирования машину подбросило вверх. Метко отбомбилась и группа Кузнецова. Две самоходки окутались дымом.

Заходя на новую атаку, Николаев обнаружил в конвое транспорт. Спикировал, за ним устремились ведомые. Судно было забито гитлеровцами, огонь штурмовиков косил их на палубе, доставал в трюме.

Во время захода в очередную атаку в самолет ведущего попал снаряд. Нечеловеческими усилиями Николаю удалось вывести его из пикирования, дотянуть до своего аэродрома. Когда комэск приземлился, однополчане были поражены: вместо хвостового оперения в конце машины дыбились бесформенные клочья металла…

Так воевал комэск капитан Николаев на последнем этапе боев за освобождение Крыма.

Сто двадцать семь боевых вылетов числилось к этому времени в его летной книжке. На личном боевом счету – четырнадцать различных кораблей противника, семь самолетов, уничтоженных на земле, один – в воздухе, тринадцать танков, четыре бронемашины, двадцать полевых и зенитных орудий, тридцать один миномет, более сотни автомашин…

16 мая 1944 года за боевые подвиги Николаю Ивановичу Николаеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

После разгрома гитлеровских войск в Крыму 8-й гвардейский, дважды Краснознаменный Феодосийский штурмовой авиаполк был перебазирован на Балтику и принял участие в наступлении наших войск на Карельском перешейке.

За восемь дней пребывания на Балтфлоте Николаев успел сделать еще восемь боевых вылетов на уничтожение живой силы и техники противника, его артиллерийских батарей и плавсредств.

18 июня 1944 года три группы «илов» вылетели на удар по кораблям противника в Выборгском заливе. Одна из них возвратилась из-за сложных метеоусловий. Несмотря на сильный дождь и ограниченную видимость, комэск Николаев привел свою группу к цели, прорвался сквозь заслон зенитного огня и нанес прицельный удар по самоходным баржам. Но в тот же момент его самолет был подбит огнем «эрликонов». Не выйдя из пикирования, он врезался в землю на берегу и взорвался. Командир и воздушный стрелок старший сержант Алексей Андреевич Черенков погибли…

Да, Николай Николаев стал героем. И – как герой – живет в памяти своих ровесников и друзей. И будет жить в памяти поколений.

Награжденный посмертно

Наградной лист на гвардии капитана Георгия Васильевича Москаленко. Подписан командующим ВВС Черноморского флота 17 мая 1944 года: орденом Отечественной войны I степени, посмертно…

Жора Москаленко? Давний товарищ по Пятигорскому аэроклубу, затем по училищу… Ну да, он. Комэск 6-го гвардейского, дважды Краснознаменного Севастопольского…

Вызываю Ростов-на-Дону. Георгий дома, чувствует себя «прилично». О награждении помнит, конечно, обещает рассказать при встрече.

– Сколько у тебя боевых вылетов, Жора? – уточняю попутно, хоть документам не верить нельзя.

– Пятьсот девятнадцать, браток, как и было. Прибавиться неоткуда, сам знаешь. Сто тридцать воздушных боев.

– Ну, брат!

– Так, брат!

– Бывай!

– Бывай!

Вот теперь и сиди, и думай. Легко сказать – отбирай. Из пятидесяти, из ста, из двухсот хотя бы. Но из пятисот девятнадцати…

…22 июня сорок первого года, перед рассветом, в районе Севастополя появились неизвестные самолеты. 8-й истребительный авиаполк – будущий 6-й гвардейский – был поднят по тревоге.

В полдень уверились точно: началась война,

В первый боевой вылет Георгий Москаленко пошел ведущим звена. Задача стояла простая: патрулировать над главной базой Черноморского флота. То есть над Севастополем. Оберегать его от налетов врага.

День был прекрасный, безоблачное небо, безукоризненная видимость. Только оберегай. Но враг не появлялся. Двадцать, десять минут до смены. Не появляется, хоть убей. Ясно, что и ведомые, Иван Кириченко и Гриша Гуриненко, мечтают о том же. Ну, не мечтают пусть, представляют. Представляют, как сядут, доложат: задание выполнено, встреч с вражескими самолетами не было. Им откозыряют, кивнут: «Отдыхайте». Каждому в летную книжку запишут первый боевой вылет. Первый, боевой! Но сами-то они не будут считать его ни боевым, ни первым…

И вдруг…

Не завершив очередной патрульной «восьмерки», машина Москаленко резко метнулась влево. С дрогнувшими сердцами ведомые повторили маневр. Щурясь, всмотрелись в слепящее небо. Ну да, «юнкерс»! Идет в одиночку, Ю-88, разведчик…

Немец летел на большой высоте. Георгий лихорадочно соображал. Идти на перехват звеном? А вдруг это обман, и следом появятся…

Подал сигнал: "Продолжать патрулирование. Атакую один!"

Ну вот. Сектор газа до упора вперед, ручку рулей высоты на себя. Легкая «чайка» послушно взмыла в голубизну. «Юнкерс» идет своим курсом, не замечает. Расстояние уменьшается. Неужели не видит? Спит у него стрелок?

Когда дистанция сократилась почти до выстрела, за моторами «юнкерса» рельсовой колеёй протянулись две сизые полосы. Он стал отдаляться, все так же идя своим курсом. Все так же, не замечая. На деле – дразня. Матерый фашист знал прекрасно: советский истребитель И-153, ласково прозванный в свое время «чайкой», уступает в скорости не только современным немецким истребителям, но и обоим «юнкерсам» – бомбардировщику и разведчику…

На аэродроме летчиков встретил замполит полка Иван Григорьевич Шевченко, сам отлично летающий и на «чайке», и даже на новом «яке».

– Товарищ батальонный комиссар, – четко отрапортовал ему Москаленко, задание выполнено. На мой личный боевой счет прошу записать минус один вражеский самолет!

– Повторите, – не понял замполит.

– Минус один. «Юнкерс». Улизнул за счет скорости. Вот если бы «як»…

– Значит, не могли сбить на "чайке"? – нахмурился Шевченко.

Георгий подумал.

– Мог бы. Если бы находился в более выгодном положении. Есть предложение, товарищ батальонный комиссар. Над главной базой вести многоярусное патрулирование. На разных высотах. Конечно, это увеличит боевую нагрузку на экипажи. Но наше звено обязуется делать по пять-шесть вылетов в день!

Теперь задумался замполит. И вдруг широко улыбнулся.

– Не буду писать минус вам, лейтенант. За предложение – благодарность. Вот и выходит минус на плюс. Думаю, что и командир полка со мной согласится. А насчет «яка»… Придется пока подождать. Да и «чайку» сдавать в архив рано. Еще как пригодится, поверьте мне…

Пощурился, полюбовался стройной, подтянутой фигурой молодого командира, решительным, умным лицом.

– Пишите заявление в партию, товарищ Москаленко!

Принимали в начале июля. Георгий немногословно рассказывал о себе.

Родился в 1918 году в станице Пискуновское Краснодарского края, в бедной крестьянской семье. Родители умерли, оставив шестерых детей. Ему, младшему, было три года… Старший женился, чтобы растить остальных в семье, но было голодно. Братья стали один за другим умирать. Тогда решили отдать его в детдом. Там прижился, работал на огороде, в мастерских, стал активным пионером, вступил в комсомол. В 1936 году был определен на завод в Пятигорске. Работал, учился, поступил в аэроклуб, потом в Ейское военно-морское авиационное училище…

Закончил несколько неожиданно:

– Ну вот теперь, как сказать… воюю. На сегодняшний день имею двадцать два боевых вылета и ни одного сбитого самолета противника. Даром, можно сказать, потребляю летный паек.

Все рассмеялись, зашумели. Председательствующий постучал по столу:

– Тихо, товарищи! У кого есть вопросы? Но Иван Григорьевич его остановил.

– Не будем так строго придерживаться порядка. Кстати, хочу доложить собранию: товарищ Москаленко является в нашем полку инициатором тактики многоярусного патрулирования. Его звено почти не покидает аэродром, даже пищу им подвозят на летное поле…

– Да, но толку-то…

– Есть толк, Георгий Васильевич, – замполит подчеркнуто назвал его по имени-отчеству. – Сколько немцев вы встретили в воздухе над Севастополем?

– Близко только того одного…

– Ну вот. Разве это не толк?

– Толк, да не тот! Гитлеровские воздушные разведчики нас обманывают, товарищ батальонный комиссар. То ли перехватывают донесения постов ВНОС, то ли каждый раз меняют курс. Надо проследить, дать задание службе воздушного наблюдения…

Разговор подхватили другие. Председательствующий, забыв свои обязанности, сам страстно включился в спор.

Наконец, вспомнили о повестке дня.

– Поздравляю, Георгий Васильевич, – первым пожал ему руку замполит. – И с приемом, и с первым толковым выступлением на партсобрании!

– Так я же не выступал…

– А о чем же мы копья ломали? Спасибо, спасибо, брат! По-партийному подходишь к делу. Будут еще гитлеровцы у нас сыпаться с неба, как горох!

Иван Григорьевич сам летал наравне со всеми. И больше всех переживал, что боевой счет полка остается пока неоткрытым. Новые самолеты должны были вот-вот войти в строй, главной задачей сейчас являлось сохранить боевой дух летчиков, их уверенность в своей летно-тактической подготовке.

– Как горох! – рассмеялся своему сравнению замполит, еще раз пожимая руку молодому коммунисту.

Первым в полку открыл счет старший лейтенант Спиров. Его звено прикрывало транспортное судно, шедшее с грузом. Показались два «юнкерса», Николай Спиров и его ведомый Фрол Тюленин атаковали их в лоб. Гитлеровцы отвернули, сбросили бомбы в море и попытались уйти. Но меткая очередь Николая подожгла мотор на одном из бомбардировщиков, и он врезался в воду.

А 25 июля пришло известие о подвиге летчика-истребителя 32-го авиаполка лейтенанта Евграфа Рыжова. На поврежденном самолете МиГ-3 он первым на флоте совершил воздушный таран. Сбил «Хейнкель-111», совершил посадку на воду и был подобран нашим морским охотником…

Гоняться за одиночными воздушными разведчиками, пробиравшимися к нашим портам, аэродромам и железнодорожным узлам, черноморским истребителям пришлось недолго. Фронт приближался, вражеская авиация стала действовать активно.

В августе из полка была выделена группа истребителей для участия в обороне Одессы. Георгий попросился в нее, но получил решительный отказ.

Вскоре начались ожесточенные бои в районе Перекопа.

24 сентября звено получило задание прикрыть наши наземные войска на переднем крае и не допустить бомбардировки моста в их ближайшем тылу. Прилетев в район патрулирования, Москаленко сразу обнаружил идущую со стороны Каркинитского залива большую группу «юнкерсов». На принятие решения оставались считанные секунды. Атаковать с ходу или сманеврировать, зайти с удобного направления?

Выбрал второе. Оставаясь незамеченным, ушел вверх, в сторону солнца. Внизу строем клина шли четырнадцать Ю-87, прикрытия истребителей не было. "Пора!" – подал сигнал ведомым.

Тройка свалилась на «клин», как гром с ясного неба. Москаленко, Гуриненко, Тюленин первыми же очередями подожгли каждый по «юнкерсу». Развернулись, зашли повторно. Бомбардировщики сбросили свой груз в залив и перестроились в оборонительное кольцо. Ястребки атаковали раз за разом, «юнкерсы» отбивались огнем крупнокалиберных пулеметов и пушек, установленных в плоскостях. Наконец еще один фашист задымил и устремился вниз. Остальные стали отходить, с земли открыли бешеный огонь зенитки…

Москаленко огляделся. В левом пеленге шел Гуриненко, правого ведомого не было видно. Кончалось горючее, надо было возвращаться домой…

Тюленина они догнали на полпути. «Чайка» вся была залита маслом, из мотора валил дым, с плоскостей свисали клочья перкали. Друзья пристроились по сторонам, подбадривали летчика жестами. У того сил хватило ровно настолько, чтобы совершить посадку, – из кабины его вытащили уже без сознания. Тюленин был изранен не меньше, чем его «чайка»…

Командир эскадрильи майор Ион Гурьевич Чесноков, не дослушав доклад, спросил о состоянии остальных двух машин.

– Для ремонта потребуется часа три…

– Много! Полетите на самолетах звена Спирова. Вместо Тюленина возьмите младшего лейтенанта Петрова. Задача – подавить огневые точки вблизи переднего края…

За нашей траншеей их встретил заградогонь. Майор Чесноков, летевший во главе семерки, дал команду рассредоточиться. Но огонь вдруг прекратился. "Значит, истребители", – сообразил Москаленко. Увидел их первым, дал очередь трассирующими, чтобы предупредить товарищей. Комэск оставил звено Москаленко на прикрытие, сам во главе четверки устремился на штурмовку наземных целей.

Сверху хорошо были видны вражеские артиллерийские позиции. Из окопов вырывались язычки выстрелов. Вдруг немцев от орудий как ветром сдуло. Сотни огненных брызг осыпали хода сообщения, спины в панике разбегающихся артиллеристов…

Москаленко завязал бой с «мессерами». Затем роли переменились: разгрузившаяся четверка комэска набрала высоту, дала возможность звену выйти из боя и спикировать на батарею тяжелых минометов. И опять эрэсы сделали свое дело, а густые пулеметные трассы завершили его…

"Мессершмитты" с досады преследовали группу до самого Джанкоя. Перед тем как отстать, один из фашистов нерасчетливо набросился на Гуриненко и тут же попал под меткую очередь Михаила Петрова. Все «чайки» вернулись на свой аэродром, блестяще выполнив задание и сбив один вражеский истребитель.

В тот же день звено сделало еще три успешных боевых вылета на штурмовку войск противника.

Вечером Иван Григорьевич разыскал до смерти уставшего Москаленко под крылом замаскированной охапками сена машины.

– Ну что, Георгий, значит, можно воевать и на нашей птичке?

– По наземным целям…

– Но и воздушные поражать научились? Падают фрицы?

– Как горох, – усмехнулся Георгий.

– Ничего, ничего! Сейчас главное дело – помочь пехотке. Видел, что там творится? Вот то-то! Звездочками украсить машину еще успеешь…

Москаленко не удивился. Об Иване Григорьевиче в полку говорили: видит человека насквозь. Да он и сам не скрывал, что не чувствует вкуса к штурмовке. И «чайку» не ощущает как штурмовик. Не использует всю ее верткость, способность маневром пробиться к цели. Вот комэск чувствует! Такие восьмерки плетет у самой земли, что все огненные метели его стороной обходят. И поле боя видит, как ящик с песком. А тут в глазах одно мелькание. Только увертываться успевай. То ли дело высота! Противник видимый, открытый…

– Понятно, что установка у нас на воздушный бой, – продолжал комиссар (эта должность была вновь восстановлена в войсках и на флоте). – Психология истребителя! С училища только о том и мечтали – встретить врага, победить… Но ведь и пушки, и танки – противник. Еще и какой! Вот майор у вас понимает… Ты приглядись-ка получше к его работе, ребят своих нацель…

Этот разговор не прошел для Георгия даром. Комиссару он верил, как самому себе. Не такая война, чтобы думать о собственных вкусах…

27 сентября смешанной группе из десяти И-153, одного Ил-2, двух КОР-2 и двух И-16 была поставлена двойная задача: отбомбиться по танкам на выжидательных позициях, а затем реактивными снарядами и пулеметным огнем уничтожить кавалерию, сосредоточившуюся за линией фронта.

Комэск Чесноков уверенно вывел группу на боевой курс, спикировал первым. Бомбы рвались вблизи вражеских танков, с них слетали башни, многие из машин загорелись. Затем, рассредоточившись по фронту, вышли на кавалерию. Несмотря на плотный огонь зениток и крупнокалиберных пулеметов, снизились до предела, в упор ударили реактивными снарядами, развернулись, прошлись пулеметным огнем…

После нескольких заходов с земли было буквально сметено все живое. С усеянного трупами людей и лошадей поля в панике разбегались уцелевшие гитлеровцы, лошади волочили изуродованные упряжки, покалеченные орудия…

В этом вылете Москаленко впервые по-настоящему ощутил силу истребителя-штурмовика, почувствовал себя хозяином поля боя. Видеть небо – это еще не все, надо научиться как следует видеть и землю…

30 сентября 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приказала эвакуировать Одесский оборонительный район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова.

Истребительная авиация флота была подтянута как можно ближе к морским коммуникациям, по которым производилась эвакуация. Для этой цели пригодилась и Тендровская коса – узкий песчаный островок у северного побережья Черного моря. На низменной полоске земли, овеваемой всеми ветрами, в довоенные годы ютился лишь небольшой рыбачий поселок, покидаемый на период штормов, да многочисленные гнездовья чаек. Немцы беспечно смирились с тем, что в начале войны здесь обосновался наш батальон морской пехоты и зенитная батарея, снятая с корабля, выскочившего на мель…

И вдруг на импровизированную посадочную площадку косы опустились три «чайки» невиданных здесь размеров. Спустя несколько дней – еще три. Два звена истребителей-черноморцев стали устраиваться на бесприютном песчаном островке, осаждаемом штормовыми волнами. Старший лейтенант Николай Спиров и лейтенант Георгий Москаленко принялись деятельно готовиться к предстоящим полетам. Ведомыми у Спирова были Петр Максимов и Иван Басов, у Москаленко – его верные друзья Григорий Гуриненко и Иван Кириченко.

Редкий, чахлый кустарник, иссушенная ветрами и солнцем трава. Пытаться вырыть окоп бесполезно: на штык лопаты – вода. В случае налета одно спасение – воздух. Если, конечно, успеешь взлететь. А для этого – глаз не спускать с неба.