Текст книги "Пророчество: Пророчество. Враг моего врага. Понять пророка. Аз воздам."

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 77 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

Заметно побледневший от потери крови воин с разрубленной крестообразной связкой на колене плюнул на свою рану и, сделав два неуклюжих прыжка в мою сторону, метнул в меня свой топор, очень надеясь попасть… Ему не повезло: мало того, что топор пролетел мимо меня, так я, повернувшись спиной к совершенно озверевшему от скорости моих ответов здоровяка и атаковала раненого! Его слабые попытки защищаться щитом и продержаться секунд пять до прихода помощи лишь ускорили его конец: недостаточно быстро вскинутый щит не успел прикрыть его голову, и лезвие меча, скользнув между краем щита и щелью шлема, укололо его через глазницу в мозг… Следующим умер настырный шустрый здоровяк, никак не желающий перестать материться и бегать за мной по всей арене: поймав его на противоходе, я просто сломала ему колено ногой, а потом, выбив из его рук топор, перехватила мечом его яремную вену… А четвертый боец, видя, что из всех его друзей остался в живых только он, к моему удивлению, вдруг сорвал с себя нагрудник, приставил к груди мой метательный нож и бросился на него сам!!!

Разочарованный рев трибун заглушил приветственные крики в мой адрес! Мало того, в сторону бесславно ушедшего из жизни бойца полетели пустые кувшинчики из–под вина, кости и тому подобный мусор, в достаточном количестве скопившийся на трибунах за бесконечно длинный день… А я, вдруг поняв, что снова осталась жива, устало бросила меч в ножны и поплелась в сторону выступивших из Алых ворот вооруженных копьями стражников, ожидающих, когда я сдам им свое оружие и доспехи, чтобы иметь возможность отправиться на опостылевшую церемонию Клеймения, потом в термы и в свою келью…

Довольную физиономию Распорядителя Хлорта надо было видеть: судя по всему, выигранный мною бой принес ему немалый выигрыш.

«Странно! – подумала я, скидывая с себя тунику и без помощи рук стражников, обязанных удержать меня в случае, если я попытаюсь сбежать, усевшись в церемониальное кресло. – Столько желчи перед боем, а сейчас просто вселенская любовь и уважение!»

– Молодец, девочка! Я в тебе не разочаровался! – воскликнул Распорядитель, поглаживая свой выдающийся из–под хламиды живот. – И немножечко на тебе подзаработал… А сейчас мы сделаем тебе больно! Ты готова?

Презрительно скривившись, я вытянула правую руку и, откинувшись в кресле, постаралась расслабиться, чтобы не дать этой мрази порадоваться от созерцания моих страданий. Маленький, кругленький, похожий на сдобную булочку толстячок по кличке Игла уже был готов: его инструменты – сотни маленьких и не очень иголок, которые использовались им в процессе изготовления очередного клейма, стройными рядами покрывали разноцветные бархатные подушечки, а плошки со свежеприготовленной краской немного парили на сквозняке. Окинув мою грудь масленым взглядом, палач вцепился в угольный карандаш, легкими движениями, свидетельствующими о большом опыте, нанес на нее очередные штрихи и, немного полюбовавшись на дело своих рук, взял первую иглу и обмакнул ее в алую краску…

– Поздравляю тебя с переходом в новую касту – теперь ты стала Алой! Каково тебе сейчас, а? – ехидно поинтересовался Хлорт, заглядывая мне в глаза, чтобы увидеть хотя бы отголосок боли, которую я должна была испытывать благодаря одержимо работающему над моей кожей палачу.

Я промолчала, не отрывая взгляда от неутомимых рук, глубоко прокалывающих кожу и втирающих в образовавшиеся отверстия густую, похожую на кровь, краску. Если не обращать внимания на боль, то зрелище завораживало само по себе: на моих глазах рождалось очередное чудо: картина, начатая после моего первого боя на арене, обретала завершенность и смысл. Теперь, когда в рисунке появился красный цвет, задуманная картина приобрела зловещий смысл: прекрасная воительница, вооруженная окровавленным топором, стоящая на заснеженной вершине на фоне заходящего в тучи алого, как кровь, солнца, разрубает пополам голову испуганного, беззащитного ребенка! Забрызганная кровью зелень травы под ногами воительницы; металлический блеск первых звезд над ее головой; небо, меняющее цвет от синего к фиолетовому; отблески зари на доспехах; обреченный взгляд жертвы – картина, нарисованная рукой талантливого художника, вызвала у меня чувство отвращения. Казалось, что девушка на моей груди и плече уничтожает все самое светлое и чистое, что есть в окружающем меня мире…

Глава 47

– Алло! Что значит ушли? – неожиданно тоненьким голосом заорал в трубку лысоватый, чем–то похожий на Карлсона человечек в дорогом, безупречно сидящем на нем костюме и грязно выругался. – Вы там что, совсем охренели? У вас был весь расклад, маршруты, время, машины, оружие; и вы мне говорите, что они ушли? Куда? Почему?.. Я повторяю, почему?!

Невидимый собеседник в телефонной трубке пытался что–то объяснить, но только взбесил чересчур полного для своих лет мужчину.

– Найти!!! Немедленно!!! У вас два… нет, три часа времени!!! Не найдет – пеняйте на себя! Понятно?! Что – «да»? Так точно, понял??? – Метнув трубку в стену, он тяжело плюхнулся в скрипнувшее под его тушей кожаное кресло и, ткнув пальцем в кнопку стоящего на столе селектора, заорал: – Минина ко мне!!! Срочно!!! Расстреляю на хер!!!

Минин, высокий, немного нескладный мужчина лет сорока, в слегка потрепанном сером костюме и съехавшем набок от быстрого бега галстуке влетел в кабинет буквально через пять минут. Однако даже такая оперативность не спасла его от разноса начальства.

– Где тебя черти носят, Слава? Почему я должен ждать, пока ты оторвешь свою тощую задницу от стула и чинно притащишь ее ко мне, а? Почему провалилась операция в Жуковском? Почему вы не смогли взять какого–то дряхлого старика и двух телок на Остоженке? Я что–то не врубаюсь – вы у меня спецы или сосунки из яслей? Может, вам можно только в детсадах работать, а? Ладно, я еще могу понять, что Ремезов и компания могли оказать вам сопротивление, но дед? Но–но! Жаловаться только не надо! – заметив, что Минин попытался что–то сказать, взвился из–за стола Бергер. – Ма–а–алчать, когда я говорю! Слышал уже! Двух человек в капусту!!! А не вдвоем надо ездить на операции, майор! И не втроем! Что, вам боевых побольше захотелось? А хрен вам по всей морде, понятно? Никаких премий!!! Разжалую на хер дармоедов!!! Че встал, недоумок! Поднимай четвертую роту и вперед, с песнями! И чтобы с утра изолятор был полон!!! Понятно?

– Так точно! – только и смог выдавить из себя майор.

– Тогда вон!!!

…Глядя, как выскакивающие из двух «Уралов» бойцы в бронежилетах и сферах споро занимают все подступы к «Балтийской», я судорожно пытался просчитать все возможные варианты спасения Деда и, к сожалению, не находил ни одного мало–мальски приемлемого: не считая двух милицейских «Блейзеров» и одного «Форда», по моим подсчетам, около «лукойловского» комплекса собралось более сорока вооруженных до зубов спецназовцев. Щепкин, присевший рядом со мной на вытащенную из машины сумку с оружием, хмуро набрасывал на лист бумаги примерное расположение уже занявших свои места противников и, периодически отогревая замерзающие на морозе руки дыханием, вполголоса матерился… Гарик и Сема молча распихивали магазины и гранаты по разгрузкам и тоже довольно мрачно посматривали в сторону подсвеченного лампами здания гостиницы…

– Короче, шансов почти нет! – неожиданно буркнул Глаз. – Но, исходя из того, что мы в Москве и вокруг все–таки не война, взрывать все здание со всеми постояльцами они не будут… Тем более что у входа куча машин с «флагами» – значит большие дяди с телками отдыхают… В номерах или в сауне в подвале… Короче, у меня тут мыслишка промелькнула неплохая!!! Сема, Гарик! Берите тачку и дуйте на МКАД! Мне нужно пару машин с «флагами» или хотя бы с тремя «Семенами» или «Ольгами»… Будем тупить…

Судя по выражениям их лиц, ребята не врубились, что же именно пришло ему в голову, но без разговоров тут же сорвались с места и исчезли в салоне джипа. Рыкнул двигатель, и машина, развернувшись практически на месте, прямо по встречной полосе рванула в сторону города…

Не обращая на меня внимания, Володя дорисовал свой план, что–то прикинул в голове, потом спокойно переоделся в покрывшийся на морозе инеем камуфляж, вытащенный со дна сумки, и, повесив на плечо автомат, весело посмотрел на меня:

– Короче, слушай сюда…

…Минут через двадцать, когда возле здания гостиницы уже вовсю горели переносные прожектора и чей–то голос в матюгальник предлагал «гражданину Тимофееву» и его спутницам выходить с поднятыми руками, к милицейскому оцеплению подлетели два джипа с включенными стробоскопами, и, не обращая внимания на истерически машущего палочкой инспектора, снесли в сторону пластмассовую изгородь.

– Пошел на хер, урод! – донеслось из салона.

Испуганный мент на всякий случай отдал честь прямо затонированным стеклам машин и отскочил в сторону, от греха подальше… А машины, прибавив ходу, долетели до крыльца гостиницы и, не обращая внимания на бегущих наперерез военных, замерли у стеклянных дверей. Из правой передней двери вылетел Глаз и, пропустив мимо себя влетевших в здание Сему и Олега, начал орать на опешивших от такой наглости вояк:

– Вы что, совсем охренели? Какие, на хер, операции без согласования с нами? У меня тут три клиента! Замминистра и выше! Они в истерике! Кто старший? Ко мне его, быстро!

– Ну ты, уймись! – рявкнул оказавшийся рядом боец. – Полковник Мартынов! Я тут старший! Предъяви документы!

Щепкин пошел пятнами, словно от злости, рванул нагрудный карман, отчего тот с треском оторвался, на лету подхватил падающую ксиву и сунул ее под нос подполковнику, сместившись чуть в сторону и вправо от него…

Пробежав глазами удостоверение, полковник радостно вскинул глаза, попытался было вскрикнуть, но почувствовал, что не может пошевелиться: левая рука капитана обхватила его горло, не давая дышать, а правая – уткнула ему в горло ствол АПСа …

– Капитан! – прохрипел полковник. – На что ты надеешься? Вы все в федеральном розыске! У меня тут штатная рота… У вас нет шансов!!!

– Заткнись и слушай меня! – рявкнул Щепкин, и по его кивку из салона выметнулся Гарик, мгновенно преодолел разделяющее их расстояние и избавил полковника от огнестрельного и холодного оружия. – Прикажи своим бойцам положить оружие и построиться около машин. У вас есть три минуты…

– Не могу, капитан! У меня отделение уже внутри…

– О них можешь забыть! – буркнул Гарик, вспомнив, как выглядел возле его клетки в джунглях Коренев…

– Что значит… – Мартынов, получив удар в пах, сквозь зубы захрипел, но не сказал ни слова…

– Понятно… Играем в героя! – хмыкнул капитан и, не раздумывая, вдруг убрал ствол пистолета от горла жертвы и выстрелил полковнику в стопу… – Итак, бойцы, как видите, мы не шутим… Убедительная просьба всем построиться около машин, предварительно сложив оружие, ну, скажем, вон под этим окном… И не тормозим, не тормозим! – добавил слегка развеселившийся Щепкин, глядя, как первые два бойца нехотя двинулись в сторону указанного места…

Гарибальди, не сводя взгляда с основной массы офицеров, сместился к машине и, приоткрыв на мгновение водительскую дверь, коротко нажал на клаксон… Тут же в здании раздались дикие крики. Потом еще несколько. Зазвенело разбитое стекло, несколько раз сухо щелкнули выстрелы из пистолета, потом снова кто–то взвыл, и в наступившей тишине до ошеломленно глядящих на двери здания офицеров донеслось цоканье каблучков: на крыльцо походкой от бедра вышли две по–вечернему одетые девушки и, помахав ручками обалдевшим воякам, чинно уселись в салон переднего джипа. Вслед за ними неторопливо вышел Олег, волокущий по земле здоровенные спортивные сумки и зажав под мышками странные черных клинка. Легко закинув сумки в багажное отделение, он запрыгнул на переднее сиденье и, не закрывая дверь, свистнул. Тотчас же из холла выбежал Сема, а за ним, тоже довольно спокойно, странным скользящим шагом выбрался окровавленный старик в деловом костюме, но без галстука, с оторванным рукавом пиджака, и, забросив в салон второй машины еще несколько мечей и шест, в мгновение ока оказался в салоне…

Сема, вместо того чтобы занять свое место в машине, к моему удивлению, подошел к груде сваленного у стены оружия, покопался в ней, нахмурив брови, потом выбрал две винтовки «Винторез», кучу снаряженных магазинов к ним, два АКМСа, все гранаты, МОНку и только после этого юркнул во вторую машину…

Через несколько секунд оба джипа сдали назад и, повернув колеса вправо, выбрались на шоссе… Полковник Мартынов, как живой щит, стоял на подножке второго «лексуса» и, чувствуя затылком ствол пистолета, с ужасом смотрел на убегающую в сторону ленту дороги: прыгать на такой скорости ему почему–то не хотелось…

…Через десять минут бешеной гонки оба джипа съехали с дороги и, включив пониженную передачу, съехали с дороги на маленькую просеку и скрылись в лесу…

– Ну что я вам могу сказать, братцы–кролики? – хмыкнул сидящий за рулем первой машины Щепкин. – Мы попали… Причем не по–детски! Дороги уже наверняка перекрыты, и даже если мы будем скакать по лесу, аки зайцы, до морковкина заговенья, далеко нам не уйти… С рассветом поднимут вертолеты…

– Не пугай девушек, Глаз! – усмехнулся Олег. – У тебя оказался хороший план около «Балтийской», а тут, в лесу, план не хуже есть у меня!

Недоверчиво покосившись на чему–то грустно улыбающегося Коренева, Щепкин хмыкнул и, не отрывая взгляда от несущегося навстречу бездорожья, ехидно поинтересовался:

– Ну и в чем он заключается? Быстренько прорубить просеку до границы с Израилем?

– Минут двадцать потерпеть сможешь?

– Ну только если меня об этом очень попросить…

– Считай, что попросил… – Олег достал мобилу, набрал номер, дождался ответа абонента и сухо, словно бы делая над собой усилие, буркнул:

– Ольгерд. Две машины. Будет преследование… До вас три минуты…

Потом выслушал своего собеседника и, вздохнув, подтвердил:

– Другого выхода не было… Да… Да… Объясню сам… До встречи…

Глава 48

…Плита наружной двери, как и много лет назад, повернулась вокруг своей оси, и в лабиринт хлынул свет заходящего солнца… Сощурившись, я пропустил вперед всю нашу маленькую процессию и, закрыв за собой проход, наконец улыбнулся от осознания того, что снова вернулся домой… А потом, глядя, как веселится, глядя на обалдевшие лица землян Мерион, расхохотался вместе с ним: испуганными выглядели все, но темные, почти черные лица Гарика и Семы, посеревшие от какого–то безумного ужаса, смотрелись на редкость потешно. Увернувшись от тычка в печень обиженного смехом Гарибальди, я быстренько рванул вперед, во главу отряда: любое неловкое движение здесь, на узенькой тропе, вьющейся по отвесной скале, могло кончиться падением в пропасть… Прицепив к своему поясу карабин с веревкой, идущей от меня к Маше и далее связывающей весь отряд в одно целое, я дал команду двигаться вперед. Более–менее оклемавшиеся от новых впечатлений ребята двинулись за мной следом, согласно полученным ранее инструкциям стараясь ступать след в след… Я шел вперед, легко перепрыгивая с камня на камень, то и дело помогая идущей за мной Маше перебираться через сложные для нее места, и понемногу сходил с ума от узнавания: вот здесь, у этого поворота скалы мы отбивались от Черной сотни; вот здесь я, кажется, чуть не поскользнулся тогда, шесть лет назад; а тут, остановившись, перегибался через камень, пытаясь разглядеть там, внизу, идущих по нашему следу преследователей… Сердце то и дело пыталось выскочить у меня из груди, а теплый летний, безумно чистый горный воздух пьянил покруче, чем русская водка… Судя по тому, как двигался в конце отряда Мерион, и по ощущаемым всплескам его чувств, он переживал то же самое…

Постепенно войдя в ритм, я заставил себя войти в боевой транс. Прислушавшись к окрестностям обострившимися чувствами и не обнаружив поблизости ничего крупнее пары горных козлов и притаившегося невдалеке снежного барса, я позволил себе немножечко расслабиться… А потом погрузился в воспоминания…

…Как только оба джипа оказались на маленькой, освещенной только светом фар поляне, не имеющей второго выезда, Вовка, сидящий за рулем, выругался сквозь зубы и, не обращая внимания на девушек на заднем сиденье, повернулся ко мне и ехидно спросил, как там поживает мой план… Как раз в это время вокруг машин начал закручиваться кокон снежного бурана, и мне, вместо того чтобы что–то отвечать, пришлось попросить Машу и Евгению зажмуриться: вспышка, неизбежная при открытии Врат, могла серьезно повредить зрение… А когда, досчитав про себя до десяти, мы открыли глаза, все вопросы отпали сами собой: каменные своды пещеры, в которой оказались заснеженные, покрытые сосульками машины, говорили сами за себя… Вот тут выматерились все – даже обычно такая спокойная и выдержанная Женя выдала что–то многоэтажное и забористое, видимо из арсенала практикующих хирургов… А я облегченно засмеялся: до самой последней минуты мне не верилось, что Врата Эола действительно не разряжены, готовы к работе и перенесут именно нас и именно к нему… Но глядя на его ничуть не изменившееся за три года, минувших с момента нашей последней встречи, лицо, я понял, что могу наконец расслабиться… Увы, это мне только показалось: заглушив машины, ребята нервно потребовали от меня объяснений.

В общем, попросив несколько минут подождать, я выбрался из салона, сняв с себя совершенно ненужный в довольно теплой пещере пуховик, приветственно поклонился Хранителю и, дождавшись Мериона, вслед за Наставником почтительно коснулся лбом холодной, морщинистой ладони Эола.

– Ну, что скажете теперь? – чуть прищурившись, отчего в уголках его глаз проявились легкие смешинки, поинтересовался Хранитель.

– Вы были правы, мастер! – Дед, поклонившись еще раз, сокрушенно вздохнул и пробормотал: – Действительно, еще одна часть Пророчества начинает проясняться!

– Какая? – поинтересовался Эол, но, оглянувшись на наших спутников, внезапно изменил решение. – Так! Давайте–ка вы отведете своих друзей в гостевые комнаты, разместите их там, дадите требуемые объяснения, а потом я жду вас у себя…

…Разговор с ребятами выдался тяжелым: сидя кто на чем в одной из довольно–таки небольших келий лабиринта, они мрачно слушали мои объяснения и молчали. Молчали даже Маша и Евгения, имеющие представление о том, что мы, собственно, не совсем земляне… Положение спас Наставник – он просто поставил всех в известность о своем разговоре с Кирилловым, состоявшемся буквально за час до появления у гостиницы грузовиков со спецназом. Как оказалось, война началась одновременно и против Конторы, и против Кириллова и его людей. Первые же действия противника принесли результат: погибли Приходько с семьей, два водителя Кириллова. Его бухгалтер пропала без вести – судя по всему, захвачена вместе с частью документации и инкассируемой, довольно большой суммой денег. Погибли Гришанин, какие–то Сафронов, Киселев, Будников, еще десятка полтора бойцов Конторы… Короче, почти все, задействованные в проекте. Оставшиеся – в федеральном розыске… Кириллов и Кормухин – в бегах… Генерал Крутицкий – отправлен в отставку и, по непроверенным данным, умер в «Кремлевке» от инфаркта… В общем, куда ни кинь, всюду клин…

После этого зашевелился Гарибальди: зачем–то растрепав довольно короткий «ежик» на голове, он злобно усмехнулся и спросил, известно ли, кто за этим стоит, так как у него к этим людям появился нехилый счет…

Дед отрицательно покачал головой.

– Тогда я согласен с тем, что здесь, где бы мы ни оказались, мы можем отсидеться! – констатировал Гарик и вопросительно посмотрел на своих сослуживцев.

Вовка Глаз и Сема, подумав, утвердительно кивнули, а Маша неожиданно встала, подошла ко мне, уперлась пальчиком мне в грудь и, приподнявшись на цыпочках и заглянув мне в глаза, обреченно спросила:

– Я надеюсь, мы не все время будем в этой пещере?

Дед, успокоив всех, сказав, что буквально через пару дней, когда с ними проведут пару несложных процедур для адаптации к окружающему миру, мы все покинем этот лабиринт и выберемся под небо планеты под названием Элион, на которой мы, собственно, и находимся…

…Хранитель ждал нас в своей келье, удобно устроившись в массажном кресле – подарке Мериона, и пил горячий чай. Дождавшись, пока мы нальем себе по кружечке, он откусил кусочек печенья и, с улыбкой глядя на нас, поинтересовался:

– Ну что там у вас?

– Две тени в белой пелене мрак разорвут лучами света, Семь твердых духом дверь в стене пройдут, врага оставив где–то, и, молний жар зажав в руках, рассыплют искры по ущелью, – Тут шевельнется в мире страх, и стар, и млад его разделит… – продекламировал Мерион, глядя на старца. – Этот кусок, как понимаю, описывает наше бегство с земли и что–то, что ожидает нас в самые первые дни на Элионе!

– Похоже на то! – хмыкнул Хранитель. – А вот еще кусок:

Два темных демона с небес в теснину Ужаса нагрянут, там, где стоит могучий лес, с огнем и молниями встанут.

На Торжестве один лишь миг меж Вспышкой и Прибоем Силы… Не так уж мало – так велик тот, кто сведет Царя в могилу…

– Мда… Первая часть, похоже, про Сеню и Гарика, а вот вторая пока непонятна… – Я пару раз про себя пробормотал стих, стараясь, чтобы он не забылся, и снова прислушался к беседе…

А Эол тем временем цитировал еще одну часть, на этот раз, судя по всему, про Беату! У меня сразу заколотилось сердце и потеплело на душе.

Пробитой кожи кружева путь проторят туда, где Ложе. Увы, Кровиночка жива, без Ока выбраться не сможет.

Нежданным даром взрежет грудь того, кто хочет взять по праву им сохраненное… Но путь до Трона станет не по нраву …

– Понятно, что Око – это Глаз, то есть Володька Щепкин! – перебил я Эола и, наткнувшись на его удивленный взгляд, сконфуженно извинился. – А что значит остальное?

– Наверное, ты прав, мой мальчик! По моим подсчетам, если твоя сестра выжила в Палестре, то где–то через пару месяцев она должна будет биться на арене за право получить Белую ступень посвящения… Если она победит – то в ту же ночь взойдет на ложе Императора, став его Дщерью… Как тебе такая перспектива?

Я прикусил губу, но промолчал: представлять Беату одной из сотен наложниц императоришки мне что–то совершенно не улыбалось.

– Что за Нежданный дар – я не знаю! – Эол грустно улыбнулся и добавил: – А насчет сгоревшей кожи – мне кажется, тут что–то сказано о том, какое испытание ей предстоит в последнем бою на арене…

– В общем, понятно! – нахмурился я. – Если вы поможете адаптироваться к Элиону моим ребятам, то через пару дней мы, пожалуй, тронемся в путь: необходимо наконец вытащить Беату из этой чертовой Палестры… А уже потом подумать и о Пришествии Тьмы – до него тоже немного осталось, не так ли, мастер?

– Да, сынок! Только вот ума не приложу, как ты собираешься удержать такую рать: Обители нет, вас, воинов – всего пятеро…

– В общем, я и сам не понимаю… – буркнул я. – Но остановить их надо все равно…

Глава 49

…Горы внушали уважение. Нет, не так: горы внушали УВАЖЕНИЕ! Бездонная пропасть слева, отвесная, иногда даже заслоняющая большую часть неба стена справа, еле доносящийся из глубокого ущелья шум горной речки, заснеженные вершины невдалеке – все это одновременно и пугало, и вызывало дикий восторг. Я безостановочно вертела головой, стараясь увидеть и запомнить буквально все, и если бы не постоянный контроль со стороны Олежки и идущего за мной мулата Гарика, я бы или сверзилась бы в пропасть, или что–нибудь себе сломала бы… А так мне удавалось довольно споро передвигаться по узкой, и, слава богу, сухой тропинке, и я старалась свыкнуться с мыслью, что это – не Земля.

Если спросить меня, то особых отличий было мало. Вернее, если не обращать внимания на то, что в лес под Истрой мы въехали в январе, а здесь, судя по ощущениям, стояло лето, то я бы подумала, что Олег нас всех разыграл… Но посидев два с лишним часа в странном, созданном явно не для людей кресле, а потом почти двое суток с перерывами на питание и сон отвечая на странные, порой даже тупые вопросы безумной машины, я вдруг поняла, что в моей памяти появился пласт совершенно неземных знаний. От нескольких языков этой самой планеты Элион до обычаев, оборотов речи, даже элементарных навыков кучи здешних народов и народцев; краткий курс истории Элиона, примитивная география, тексты и мелодии местных песен и даже фасоны платьев и брюк различных слоев общества! Казалось, что вся эта белиберда медленно проявляется в памяти, постепенно становясь неотъемлемой частью меня! Остальные ребята испытывали то же самое. Вернее, почти то же: кроме того, что получили мы с Женей, им от инопланетных щедрот отвалили еще тактику и стратегию боевых искусств разных уголков планеты, знания по местной металлургии и обработке стали, кое–что по прикладному использованию холодного оружия и т.д. – то, что тут нужно мужчине, чтобы иметь шанс выжить… Вот, например, Сева, где–то стырив кусок деревяшки, пытался на ходу изобразить что–то вроде тех движений, которым меня учил Марк Иванович, который, кстати, совсем не Марк, а Мерион! Может быть, именно поэтому отряд шел по тропинке крайне тихо: каждый из нас был погружен в себя. По самое не могу…

Спуск с перевала занял почти полдня, и, судя по тому, что к вечеру здорово потеплело, пещерный лабиринт Хранителя, как его называли Олег (или Ольгерд?) и Мерион, находился на значительной высоте, довольно близко к уровню вечных снегов…

В ущелье, по которому мы шли, постепенно стала появляться трава, потом я заметила первое кривое деревце, издалека немного похожее на нашу березу…

А перед тем как на горы внезапно рухнула темная летняя ночь, Олег, двигавшийся впереди, вдруг замер и, повернувшись к нам лицом, приложил палец к губам. Я замерла на месте. Дальнейшего мелькания его пальцев я не поняла, но, судя по тому, как задвигались Сема, Володя по кличке Глаз и Алонсо по кличке Гарик, там, впереди, за поворотом ущелья, нас ждало что–то неприятное… Или опасное… Через минуту, оставив меня с Евгенией на Деда, четверка ребят, увешанных оружием, легким, скользящим по камням шагом направились к скалам, чем–то похожим на нижнюю часть Эйфелевой башни, и исчезли… Еще через десять минут я начала нервно кусать губы, но двигаться не пыталась: впереди было тихо, и я боялась чем–нибудь навредить ребятам… Минут через двадцать я поняла, что они никогда больше не вернутся, и, поняв, что вот–вот зарыдаю, повернулась было к Деду, как почувствовала его прикосновение к плечу: наклонив голову поближе ко мне, он спокойным голосом сказал, что у ребят все в порядке и они минуты через две уже будут здесь…

Как ни странно, он оказался прав – Олег возник на повороте тропы именно через две минуты и, улыбнувшись, помахал нам рукой. Судя по его лицу, путь был свободен…

Если бы я знала, что ждет меня впереди, я бы, наверное, закрыла глаза или осталась на месте. В полукилометре около поворота ущелья, где рядом с беснующейся речкой еле–еле протискивалась сужающаяся сантиметров до двадцати тропа, и чуть дальше – возле двух строений, похожих на помесь вигвама и палатки, – я наткнулась на целые озера крови! Именно наткнулась: пытаясь не соскользнуть в воду, я очень внимательно смотрела себе под ноги и шага за два увидела, как в кристально чистую горную реку стекает бурая, почти черная в наступающей темноте кровь…

Меня затрясло от страха, а потом от бешенства! Отцепив от пояса карабин, сквозь который скользила страховочная веревка, я подошла к Олегу и неожиданно для себя самой врезала ему кулаком по груди. Вернее, почти попала – он, по–моему, не задумываясь, как–то сдвинулся корпусом, и моя рука, чуть не сломавшись в локте, пролетела мимо! От обиды я взбесилась еще больше и устроила форменную истерику… Что я там орала, не помню: что–то про то, что лишать жизни людей, ни в чем перед нами не виноватых, могут только такие бездушные убийцы, как он и его друзья…

Колбасило меня долго… По–моему, я даже плакала… Потом, заявив, что никуда больше не пойду и плевать мне на все, ввалилась в ближайшую постройку и, рухнув на местное подобие топчана, затряслась в рыданиях… Страдала я до тех пор, пока, незаметно для себя самой, не провалилась в сон…

А утром, стараясь не смотреть в глаза этому бессердечному болвану, я молча умылась в безумно холодной реке, накинула на плечи маленький рюкзачок, выделенный мне Хранителем, и, дождавшись, пока весь отряд двинется в путь, встала в конце колонны…

Никакое доброе дело никогда не остается безнаказанным: два дня, двигаясь по каким–то заброшенным тропам, я чувствовала себя нереально героической особой, отвергнувшей любовь недостойного мужчины, а наутро третьего дня наступила развязка – мы наконец добрались до небольшой горной деревеньки. Вернее, сначала я увидела шпиль, по форме смахивающий на самый обыкновенный топор, а вскоре после этого, вслед за идущим впереди Мерионом, добралась до вершины небольшого холма и онемела: в небольшой долине, окруженной поросшими лесом склонами гор, догорала маленькая, домов в двадцать, деревушка. Единственным строением, не задетым огнем, оказалось то самое здание со шпилем: при взгляде на него у меня возникла аналогия с нашими церквями…

Быстренько окинув взглядом дымящиеся развалины всех остальных домов, я рванула догонять продолжающих двигаться ребят и настигла их у самой околицы… Вернее, я наткнулась на Евгению, стоящую с бледным лицом возле раздолбанной и порядком закопченной изгороди и пытающуюся сдержать тошноту… Приподнявшись на цыпочки, я заглянула за нее и тут же почувствовала, что меня выворачивает наизнанку: метрах в десяти от меня, около небольшого колодца, насаженная на плохо оструганный кол, висела обнаженная, окровавленная с головы до ног молодая женщина! Зажмурившись, чтобы не видеть ужасного зрелища, я пыталась отогнать картину, стоящую перед глазами, но, как назло, память услужливо подчеркивала запечатленные подробности: торчащие из ствола не до конца отрубленные ветки; запекшиеся потеки крови на ее ногах с плохо обрезанными ногтями; порванный чем–то рот, кривящийся в посмертной судороге; страшное острие кола, торчащее из–за ключицы… Судороги в желудке заставили меня упасть на колени; по моим щекам ручьями текли слезы, а картина на сетчатке, четкая, словно фотография, забываться не собиралась!

– Евгения! Тут нужна ваша помощь! – донесся до меня голос, по–моему, Гарика, и я, на миг отвлекшись от воспоминаний, посмотрела на серую, похожую на зомби Женю, выпрямляющуюся на трясущихся ногах и делающую первые нетвердые шаги в сторону, откуда до меня донесся крик. Испугавшись, что останусь одна в этом безумном царстве смерти, я вскочила и, как сумасшедшая, рванула вслед за ней… Вернее, мне показалось, что побежала: я плелась ничуть не быстрее ее…