Текст книги "Зимняя охота короля"

Автор книги: Василий Доконт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

А любимчикам и дела до баронских огорчений нет. Своими делами заняты – обсуждают проблемы, связанные с Хафеларским походом. Очень неприятные проблемы. Котах со своими сержантами – все пять капралов слегка подросли в чинах – подчистил леса, окружающие Скирону, от всякой погани, вроде людоловов. Да мало для этого было у капитана сил: всего лишь один эскадрон. Обеспечить безопасность на дорогах пока не получалось. Вот и вестника не уберегли… Не разбойники нападали – какая с вестника пожива? Пустоголовые, явно. По следу с двумя взводами ушли Хорь со Звоном, и Котах теперь ожидал от них известий. Астар тоже ждал: дороги соединяют королевство в единый организм, и их безопасность – главная задача любой власти. Ну, одна из главных.

– Что думаешь делать дальше, капитан? – вице-король, наконец, остановился перед Котахом. – Пусть в письмах и не было ничего важного, но сам факт… Сам факт! Спасибо гномам, что секреты и важные сведения мы больше не доверяем бумаге. Но это не значит, что на дороги можно наплевать. Что молчишь, Котах?

– Люди нужны. Дорожных патрулей сколько было, и то еле справлялись. А у меня людей – кот наплакал. Нужно ещё два-три эскадрона формировать. Хотя бы два-три… Лучше было бы пять…

– Под своих сержантов стараешься? Каждому – по эскадрону? И по чину лейтенанта – каждому? Так?

– Примерно, так.

– А справятся? Два месяца назад они даже рядовыми не были.

– А – я? Меня тоже в капитаны практически с улицы затащили. Справляюсь, вроде… Справятся и они. Выбора-то… нет его, выбора. На такой работе справятся – опыт по лесам скрываться у всех имеется. Потому и находят пустоголовых, что знают – где, и знают – как…

– Это я понимаю, Котах. Понимаю и то, что умом и смекалкой их боги не обделили. Выжили же они там, на поле Славы, против лысых стояли и – выжили… Вот, только без Готама я ни эскадронов твоих увеличить, ни чинов присваивать не стану. Нельзя через голову военного министра такие вопросы решать. То есть, приказы всякие Готам, когда приедет, сам наиздаёт. А ты пока, потихоньку, будто бы от себя, и людей набирай, и оружие, и лошадей… Денег я тебе на это дам, только не сильно шикуй, официальных бумаг дождись. Но уже сейчас, давай, действуй в полную силу. Дороги во время войны… сам знаешь…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1. Хафелар. Седобородый.

Успех Готама не мог не радовать. Сокращение вражеской армии больше, чем на треть, плюс отсутствие на поле боя такого рода войск, как пехота – облегчали Василию выполнение его замысла. Разбить, разогнать имеющуюся у наместника конницу, окружить и перебить лысых, и вот он – Безликий. Бери хоть голыми руками, коли сумеешь.

Следовало, правда, учитывать, что Маски имеют свойства взрываться с огненной вспышкой, а попадать ещё раз под пламя и светить потом обожжённой красной рожей не очень-то и хотелось. Это – если уцелеет. А может и не уцелеть: два раза, говорят, в одну и ту же воду не войдёшь. А идти на Безликого, хочешь, не хочешь, придётся самому – у короля слишком много преимуществ, в сравнении с любым соргонцем. Тут тебе и приданная богами сила, и невесть во что превратившаяся «чешуя» – под ней же не было в прошлый раз ни одного ожога, и скорость реакции – благодаря Капе и неким свойствам, полученным от Материнского Камня. Один раз эта реакция уже спасла жизнь и ему, и невесть какому числу цветных повязок Бушира и стражей Клонмела у выхода из Железной Горы.

И с таким набором полезных для безопасности качеств посылать кого-то другого? Нет, брат, шалишь. Ты здесь главный, тебе и отвечать за всё. И за всех. И без того кем-то жертвовать надо: одному с пленением не управится. Лучше уж при взрыве погибнуть, с теми, кто Безликого пойдёт брать, чем потом стыдливо прятать глаза, погубив задаром сколько-то там солдат. Это ему нужен Безликий для изучения, не им. Для солдат уничтожить Маску и проще, и – понятнее.

В разгроме вражеской пехоты имелся ещё один «плюсик», как назвала его Капа. Конница Готама, поджимая наместника с тыла, лишала его возможности уклониться от сражения с войсками короля на открытой местности. Что значительно облегчало доступ к Безликому. И обещало меньшие потери среди солдат Седобородого: Василий, по-прежнему, страдал от гибели каждого своего воина.

План сражения снова строился по принципу ловли «на живца», только приманкой Василий выставил на этот раз себя. Он задумал биться в центре, в первых рядах, завлекая врага сиянием Короны. Никакие возражения командиров на военном совете оказались не способны повлиять на решение короля.

– Всё, что вы можете, господа, сделать для моей безопасности – это обеспечить центр солдатами, которые не дрогнут и не отступят под бешеным натиском лысого табуна. Стоять центру надо на месте, как вкопанным – чтобы ни шагу назад, пока не будет разбита конница наместника, и табун не окажется полностью окружённым. Только тогда, и ни мгновением раньше, центр немного отступит назад, за преграду из пик, что позволит держать табун на дистанции. Ещё дальше, за спинами центра, мы поставим сани и настелем на них помост для лучников. Эта позиция будет у нас единственная стационарная…

– Простите, сир, какая!? – Эрин выразил общее недоумение. – Опять новое слово, и мы не знаем его значения…

– Да, конечно, генерал. Стационарная – это неподвижная и заранее подготовленная позиция. По бокам и позади табуна мы устроим такую же преграду из пик и такие же помосты для лучников, только передвижные. Но есть одно «но»… Если я уверен, что в центре табун не прорвётся – мы не пропустим, то все прочие преграды, передвижные, вызывают у меня сомнения. Не успеем, например, замкнуть кольцо окружения. Или солдаты, защищающие передвижные преграды, не смогут удержать натиска лысых…

– За гномов я спокоен, сир. Эти удержат, куда их не поставь, – Паджеро склонился над схемой сражения, нарисованной Василием. – Роты Тусона тоже подготовлены достаточно хорошо, чтобы не дрогнуть под ударом табуна. Ополчение Ларнака…

– Что – ополчение Ларнака? – Ларнак упёрся недобрым взглядом в макушку полковника. – Что – ополчение Ларнака?

– Не подведёт ополчение Ларнака, – успокоил того Паджеро, когда поднял голову и перехватил недовольный взгляд Ларнака. – После пополнения заградителями ополченцы уже почти не отличаются от регулярных войск. Да, и различия эти незначительны – так, больше дисциплинарного свойства… Окружение лысых, я думаю, завершить успеем, если достаточно быстро расставим по нужным местам сани с пиками и помостами для лучников. Я бы на вашем, господа, месте, немного потренировался в скорости установки заграждений – время ещё есть…

– Что значит: «Куда их не поставь»!? Я не понял, полковник! Что значит: «Куда их не поставь»!? – неожиданно вспыхнул Эрин. – И что значит: «На вашем месте немного потренировался»? Никаких сомнений нет, что гномы займут позицию в центре, вокруг Его Величества, и ни один пустоголовый даже коснуться нашего короля не сможет! Нет, вы все только посмотрите на него! Он генералу место на поле боя указывать будет!

Все, то есть, Тусон с Ларнаком, дружно посмотрели на Паджеро одинаково осуждающим взглядом. Но точно так же посмотрели потом и на Эрина.

– Центр, безусловно, будут держать мои роты, – Тусон нимало не сомневался в правильности того, что говорил. – У меня людей почти столько же, что и в табуне – остановим лысых запросто.

– Ага, а ополченцы будут в тылу кашу есть, – вмешался Ларнак. – Я для того и бросил свой «Костёр ветерана», чтобы за вами мусор убирать. И ребятки мои в поход увязались только из желания услужить прочим бравым воякам!

Василий смотрел на своих командиров, и глаза короля светились смесью уважения и жалости. Нельзя было не уважать этот порыв, этот детский энтузиазм, с которым рвались его командиры на самое опасное в сражении место – рядом с ним, с королём. Предвкушение долгожданного боя переполняло участников военного совета, и Василий чувствовал, что и в нём самом, внутри, закипает ответное ликование от предстоящей схватки с врагом.

От него-то, от ликования, и оставался горький привкус жалости – если сложится всё удачно, в соответствии с планом, то мало останется от ожидаемого. Схватки, сражения, долгожданного боя – не достанет на всех, не получится столько, как хочется им. Потому что планировал король не бой, а избиение. Расстрелять табун, окружённый пиками. Перебить лысых с расстояния, не подвергая риску жизни своих солдат, которых даже в этом, относительно безопасном, случае, погибнет немало – до полного окружения табуна драться придётся всерьёз. Насмерть драться. И, пока не будет окружён табун, каждая смерть его – ЕГО! – солдат, будет ложиться на совесть короля, увеличивая и без того немалый счёт ЕГО вины за тех, кого не уберёг от гибели.

А самое скверное было то, что ни один из радостно ждущих сражения командиров НИКОГДА НЕ ПРОСТИТ ЕМУ РАССТРЕЛА ЛЫСЫХ. Они подчинятся, они выполнят любой приказ короля – Василий знал это наверное – но никогда не забудут избиения табуна. Никогда. Поэтому жалость король испытывал не только в отношении по-детски наивных соратников – из-за ожидающего их разочарования, но и в отношении самого себя. Подобная смерть табуна ляжет несмываемым пятном на репутацию Седобородого, и в подчинении подданных будет таиться едва скрываемое презрение. И никто не вспомнит о тех жизнях, которые король спасёт таким непопулярным поступком. По меркам Соргона, пожалуй, что и – поступком бесчестным.

Спор – кому центр в сражении держать – разгорелся не на шутку, и Василий отвлёкся, наконец, от нерадостных мыслей.

– Господа, – сказал он тихо, но его расслышали, не смотря на шум. – Господа, вы забываете, что слово, последнее слово, в этом вопросе принадлежит мне. Есть соображения, о которых вы не думаете сейчас, но которые в сражении могут сыграть роль решающую. Если не учитывать всех возможных вариантов развития событий, наша ловушка не захлопнется. И будем гоняться за Безликим по всему Хафелару. Мне бы этого не хотелось. Вам, я думаю, тоже.

Пристыженные спорщики замолкли. Паджеро сконфуженно и неловко протянул Эрину руку: мол, с кем не бывает, извини, дружище, погорячился. Эрин осторожно её пожал, соглашаясь, что всякое у друзей случается, на то и – друзья. Король же продолжил объяснять своё видение предстоящего боя – насколько он считал нужным его объяснять.

– Мы не знаем, какими сведениями о нашей армии располагает наместник. Но он не может не знать, что у нас есть сколько-то тысяч гномов. Я не сомневаюсь в доблести прочих солдат, но у гномов имеется вполне заслуженная репутация. Они дважды сражались с табуном – под Скироной и в Раттанаре – и судьба этих сражений оба раза была в руках гномов. Разрушитель вполне может ожидать, что гномов мы поставим на самое важное место, то есть – защищать короля. Если наместник не увидит гномов на поле боя, то заподозрит неладное. Если он не увидит гномов рядом с королём, то усомнится, что король – подлинный. Я не утверждаю, что будет именно так. Но одно только предположение, что наместник не станет атаковать центр табуном, заставляет меня нервничать. Вашим гномам, генерал, стоять в центре. В центре стоять и королевской сотне Клонмела – стражи должны быть подле короля. Теперь – фланги…

Василий отошёл от стола, заложив руки за спину. Решение только начинало складываться, и он задумался, взвешивая все «за» и «против». Для полной уверенности в успехе королю не хватало конницы. Две сотни спешенных стражей – прежняя сотня Клонмела и сотня, присланная королевой и включенная им в состав «королевской сотни» – довольно ощутимо влияли на расстановку сил на поле боя. Всего всадников, без учёта стражей Клонмела, оставалось около четырёх тысяч. Полторы тысячи – пятый заградотряд, триста конных ополченцев Ларнака, до пяти сотен входило в состав рот Тусона, да Паджеро привёл почти полторы тысячи всадников – дружинников, отобранных им у баронов, и собственных вассалов.

Для охвата и надёжного окружения табуна конницу следовало разделить и разместить в тылу фланговых построений пехоты. Но тогда наместник получал некоторое преимущество в случае удара своим конным войском по одному из флангов. Вероятность того, что шесть тысяч всадников врага сомнут неукрепленный фланг, была очень велика, и находящихся за спинами пехотинцев двух тысяч своих конников могло не хватить для выправления ситуации. Жёсткий центр не развернёшь, а перебросить помощь с другого фланга никак не успеть: подвижный табун лысых легко изменит направление удара и добьёт дрогнувший фланг. И тогда думать придётся уже не о поимке Безликого, а о спасении своей армии от разгрома.

Желание поймать Безликого начисто лишало королевскую армию манёвра и инициативы, предоставляя возможность противнику ударить первым и выбрать место для этого удара. Как бы ни была нужна Корона Разрушителю, Василий не смел надеяться, что из-за Короны наместник безнаказанно подставит своё войско под мечи королевских солдат. Не настолько же Разрушитель – тупой. Король и для себя имел в виду, что откажется от охоты за Безликим, если ситуация на поле боя сложится не в его пользу.

– Фланги, господа… Я боюсь за фланги… Не забывайте о коннице пустоголовых…

– Сир, мой полк выстоит и против конницы. Я буду среди своих пехотинцев, и они устоят – обещаю! – у Паджеро снова улучшилось настроение: среди пехотинцев его мечу будет вдоволь работы, и долг крови за смерть Фирсоффа, наконец-то, начнёт выплачиваться. – Лейтенант Хермон вполне управится с командой конными, – поспешил заверить полковник короля, пока тот не приказал иначе.

Тусон поддержал графа, выразив и со своей стороны желание провести сражение в пеших порядках своих рот. Подумав ещё немного, Василий согласился с разумностью такого решения. Командовать конницей он назначил Ларнака и Хермона.

После этого приступили к обсуждению вероятных действий наместника.

2. Раттанар. Мастер Фумбан.

Зима для Фумбана выдалась на редкость удачной: заказы на переписку книг посыпались на мастера со всех сторон. Исторический труд о Двенадцати королевствах профессора Морсона, который копировали для короля Фирсоффа, принёс мастерской славу лучшей в столице. Связано это было, прежде всего, с тем, что книгу Морсона, так вовремя подаренную Магдой Старейшему Блаффу, вдруг захотели приобрести многие.

Сначала к мастеру обратилась сама королева и попросила изготовить ещё один том – взамен подаренного, так как воля Фирсоффа осталась невыполненной: библиотека дворца не получила заказанной королём книги. Сделала Магда свой заказ в тот же день, когда представитель Железной Горы получил от неё такой щедрый дар. Просьбу королевы мастеру передала одна из её фрейлин.

Следующим заказчиком у Фумбана стал Василий. Вечером, часа чрез два после фрейлины, по дороге к баронессе Лонтир, король заехал в мастерскую и заказал ещё две книги Морсона. Он собирался компенсировать Магде отданный Блаффу экземпляр, второй же решил приобрести для себя. Целей своих Василий Фумбану не открыл, и о книге, уже заказанной королевой, не знал ничего – мастер тоже не спешил называть имена своих клиентов.

Ещё одну книгу захотел иметь в своём распоряжении военный министр Раттанара Вустер. Генерал, успевший пару дней поработать у Фумбана переписчиком – накануне трагических для Соргона событий – заинтересовался текстом, который копировал. Это была одна причина, по которой министр сделал мастеру заказ на «Историю Соргона» Морсона. Вторая же состояла в том, что Вустер решил поддержать Фумбана, ожидая для того трудных времён из-за разразившейся в Соргоне войны. До книг ли в такое время? Вустер решил, что – нет.

А потом нахлынули придворные. Обратив внимание на то, с каким счастьем и трепетным, восторженным отношением вышеупомянутый Блафф вступил во владение книгой Морсона, завидущие глаза сановников усмотрели в книге массу незамеченных ими ранее достоинств. Что привело к образованию очереди – впервые за всю историю существования мастерской.

Может, очередь и не стала бы расти. Но, во время объяснений с одним из придворных, когда Фумбан задумался, как бы вежливее объяснить сановнику причину невозможности быстрого исполнения заказа, в разговор с детской непосредственностью встрял Натал. Юный переписчик помог выйти мастеру из затруднения, пояснив:

– Мы сейчас выполняем заказ для дворца.

После этих слов об отказе уже не могло быть и речи. Как это так – не получить книгу из той же мастерской, которая постоянно обслуживает королей? А где один настойчивый придворный умудрился добиться успеха, там и весь двор обязательно потребует того же. История Соргона вошла в моду у знати, а вместе с ней в моду попала и мастерская Фумбана.

Стол Вустера из мастерской так и не убрали. Слишком много было работы, и Фумбан снова вынужден был нанять третьего переписчика. Опасаясь, что война может внести очередные изменения в работу мастерской, на работу он взял Галена – дружка и одногодка Натала. Писал тот, правда, похуже Тахатова брата, но призыву в армию, по малолетству, не подлежал, а писать – писать и сами научим, решил Фумбан. Был бы, как говорится, человек – остальное приложится.

Посвящать Галена в тонкости ремесла мастер поручил Сетифу, уверившись, что беспробудный лентяй и пьяница взялся, наконец, за ум. То ли виноват в этом был Вустер, сосед и приятель переписчика, неожиданно вознёсшийся из всеми забытых ветеранов Акульей бухты до генеральского чина, военного министра и члена раттанарского Кабинета. То ли война так странно повлияла на Сетифа. То ли – приятельские отношения с Фумбаном, ставшим вдруг товарищем Сетифа в дегустации местных вин. Но больше было похоже, что вину, за невесть откуда взявшуюся степенность ленивого подмастерья, следовало возложить на резко возросший достаток: Фумбан с Сетифом уже могли позволить себе вполне приличные вина, и – позволяли. Хорошее вино не хлебают вёдрами, как низкосортное пойло. Его смакуют под медленный разговор, наслаждаясь букетом, приятным обществом и умной беседой.

Говорить же всегда находилось – о чём. События мелькали, словно страницы огромной книги, и каждый день был полон новостей. И каждое событие, каждый мелкий факт, Фумбан с Сетифом обсуждали вечерами, когда, выполнив свою работу, уходили домой Натал с Галеном. Обсуждали войну, Седобородого, героев сражений с пустоголовыми, и, что уж тут скрывать, конечно же говорили о работе.

Разговорам о работе тоже хватало тем. Где дешевле можно купить бумагу, краски, кожу на переплёт. Как лучше и быстрее выполнить обильные заказы, чтобы не растерять заказчиков и не утратить недавно заслуженную славу лучшей в Раттанаре переписной мастерской.

Именно Сетиф первым подсказал Фумбану идею о расширении дела. Выгода в этом виделась огромная. Во-первых, никто из клиентов не откажется от услуг Фумбана по причине долгого ожидания. А быстрое исполнение заказов – новые и новые клиенты. Во-вторых, расширение дела обещало немалую прибыль. Птица Удача крутилась где-то совсем рядом, и её следовало хватать за хвост. Потому-то, одна из вечерних бесед завершилась устной договорённостью между переписчиками, подтверждённой утром у ближайшего к мастерской нотариуса. Сетиф и Фумбан стали компаньонами.

Компаньоны не торопились вгрызаться в работу: соглашение требовало некоторого торжественного действия. Как требовали его и переполненные радужными надеждами души переписчиков. И визит в таверну оказался неизбежен. А бутылка самого дорогого вина вполне скрасила праздник перерождения мастерской. Смакуя вино, оба компаньона пришли к выводу, что их совместному предприятию теперь крайне необходимо название. И не только название.

– Эмблема, – сказал Фумбан, отпив из серебряного кубка: дорогое вино нуждалось в богатой посуде. – Эмблема, – повторил он, пристально вглядываясь в сияющее счастьем лицо Сетифа. – Нам обязательно нужна эмблема!

– Кленовый лист? – предположил тот. – Каштан? Желудь? Роза? Ромашка? Василёк?

Названия сыпались из Сетифа, словно горошины из стручка, и, отскакивая от недовольного Фумбана, разлетались по пыльным углам таверны.

– Стриж? Ласточка? Воробей? Орёл? Сокол?

Фумбан не соглашался.

– Нет, это всё не то. Слишком буднично и мелко. Понимаешь, – он постучал указательным пальцем по груди, напротив сердца. – Вот здесь у меня ничего не отзывается ни на одно твоё слово. Не такого названия и не такой эмблемы хочется мне для нашей мастерской…

– Ну, не знаю тогда – думай сам.

Компаньоны допили вино и, с озабоченными лицами, двинулись туда, где два подмастерья изо всех юных сил боролись с «Историей Соргона» Морсона – кто-то же должен выполнять королевский заказ. Стараясь не шуметь, Фумбан и Сетиф осторожно обмели в прихожей снег с сапог, но в мастерскую не вошли – едва приоткрыв дверь, они услышали голос Натала. Мальчик читал вслух, и вовсе не историю Соргона, которую должен был переписывать.

– «…богам не хотелось вмешиваться в дела людские: каждый знает, что мало чести в победе, если силы не равны. А что такое человек против бога? Муравей? Букашка? Жалкий червяк, которого и давить – зря только силы тратить? Но, ведь, и люди разные есть.

Одному ничего путного совершить не под силу, а другой мирами играет запросто. Могуч, невероятно силён такой человек, а всё же – не бог. Против бога он всё равно – тьфу, но прочим людям не сладить с ним. И, если он зло, да беду, да разруху людям несёт – кто остановит его? Кто его победит? Кто сумеет защитить от него слабого? Кто спасёт погибающие миры? Другой человек, разве что.

Вот, на подобный случай и выкован был Меч. Богами выкован, но – для людей. Не каждый его возьмёт, не каждый его поднимет. Одной силы мало, чтобы Мечом владеть. Ум, смекалка нужны. И сердце такое, что бьётся только ради счастья других.

Есть у Меча секрет. Тайна у него есть. Не закончили боги работу, не довели до конца. Оставили часть её для человека, который за Мечом явится. Вот отчего и зовётся богами сделанный Меч – Недокованным. Только тот и закончит работу богов, кто не ради славы, не ради наживы к Мечу руку протянет. И тому Недокованный Меч подчинится, кто крови своей не пожалеет. И имя сумеет Мечу иное дать.

А искать Недокованный Меч следует в землях, что под Белой Звездой лежат. Но и там не достать его запросто…»

– Вот! Вот оно – название! – Фумбан кинулся в комнату, прервав чтение Натала. – Что это ты читал?

– Простите, мастер… Там свитки в углу лежат, такие старые, что в руках крошатся. Я выбрал один – который сохранился получше. Ни начала нет у него, ни конца, а интересно…

– Никак не соберусь выбросить, – Фумбан почесал лысину, поглядел на ворох бумажного мусора в углу мастерской. – Там не было ничего полезного: листы расходной книги какого-то купца… А того текста, что ты читал, я и не помню… Белая Звезда, Недокованный Меч… Сказка, должно быть… Слышишь, Сетиф? Белая Звезда – и эмблема, и название. Как тебе?

– Мне всё едино: что кленовый лист, что белая звезда… Делай, как знаешь, Фумбан…

3. Скиронар. Хорь и Звон.

Погоня близилась к концу…

Сержанты специального эскадрона, Хорь и Звон, преследовали банду, убившую вестника. Устали, вымотались – и люди, и лошади. Вторые сутки без сна, без горячей пищи. Короткие остановки – подкормить лошадей да уточнить направление следа – не приносили желанного отдыха. Пустоголовые почуяли погоню и путали следы, но погода мешала достичь желаемого результата. Снег не выпадал уже дней десять, и протоптанную бандой тропу скрыть под свежим снегопадом было не возможно. А хитрые петли и ложные следы Хорь и Звон разбирали без особого труда.

Да и сами попытки – запутать погоню – скоро прекратились. По всему выходило, что лес, в который загнали банду, пустоголовые знали плохо. Или не знали вовсе. Они тратили время на разведку пути, и расстояние между бандитами и бойцами эскадрона сокращалось с каждым часом погони.

– К вечеру настигнем, пожалуй, – Звон потянулся и громко зевнул. – Они опережают нас всего часа на два. Если не дураки, могут и засаду устроить – всё равно им не оторваться…

– Пусть сначала найдут подходящее место… Пока я такого не вижу, – Хорь едва подавил зевок: зевота – штука заразительная. – Нам и без засады с ними совладать будет трудно – числом мы почти равны. Не понимаю, почему не принимают боя?

– Разрушитель своего агента бережёт… Так я думаю… Что-то зима затихла совсем. Никак, на весну поворачивает?

– Ну, да, надейся! С силами она собирается… Потом прижмёт морозами, снегом завалит – мало нам не покажется. Думаю, ночью снег пойдёт, – Хорь сердито отвернулся от Звона – усталость брала своё. Болтать о пустом не хотелось, но и молчать скверно – того и гляди, заснёшь, и из седла кувыркнёшься. – Поймать бы их до снегопада, и скорее – в тепло, отсыпаться…

– Кого – в тепло? Пустоголовых – в тепло? – не удержался от подколки Звон, и сам же рассмеялся неуклюжей шутке. – Ха-ха-ха… ха-ха… И вешать будем в помещении, чтобы, не приведи боги, не помёрзли…

– Ха-ха, ха-ха, – передразнил Звона Хорь. – Смешливый, будто барышня из высшего света. Палец тебе покажи – ухохочешься. Значится так: смешки – побоку, они нам силы не прибавят. До темноты банду не догоним – станем на ночёвку. Костёр, каша, горячее вино… Отдых нужен… Без отдыха не управимся…

– Бандиты в таком же положении, как и мы, Хорь!

– В таком, да не совсем, Звон. Разрушителю плевать на всех. Он своего пустоголового вытянет, остальные – хоть помирай. А нам солдат губить не зачем. Я и до армии никого не губил зазря. И крови ничьей, кроме вражьей, на совести иметь не хочу.

– Ага, я тоже до армии был тише воды и ниже травы, и страдал исключительно за чужую вину. Все мы, пятеро, овечки невинные… И чего этот разбойник Котах делает в нашей компании?

– Ты вот что, Звон! Звони, да меру знай. А если не сдержусь? – Хорь сплюнул на снег и отъехал в сторону.

– Извини, Хорь, болтаю что ни попадя, лишь бы не заснуть, – прокричал ему вслед Звон, но тот сделал вид, что не услышал. – Да, без отдыха нам не выдержать… От усталости глупость всякая лезет, да злость растёт… Рассоримся ещё, а – нельзя… – пробормотал себе под нос Звон, но догонять Хоря не стал. – Ладно, отдохнём – помиримся… Он к утру уж точно отойдёт…

Банду догнать не успели – Хорь объявил ночёвку, едва попалась на пути удобная для привала лощина.

– В ней хоть десяток костров разожги – пока не дойдёшь до края, не увидишь, – обрадовался Звон. – И оба взвода с лошадьми здесь легко укроются от сторонних глаз. И места ещё для двух останется…

– Позови пустоголовых к нашему костру, чтобы место не пропадало, – Хорь, похоже, уже не сердился. – Мы их и кашей накормим… Я дежурю – ты спишь, потом меняемся…

– Я могу и первым на дежурство заступить…

– Не можешь – тогда точно без языка останешься.

– Да, ладно тебе, Хорь, я ведь не со зла… Пусть будет твоя первая смена, я ж не спорю…

Звон обиходил коня. Накормив, передал коноводу, с сожалением о малом остатке ячменя: завтра, будет тот бой или – нет, а разживаться кормом для лошадей где-то надо… Потом дождался горячего – и вина, и ужина – и с удовольствием завалился на охапку лапника, с головой укутавшись в плащ. В сон он провалился сразу, словно нырнул в небытие. И так же сразу оттуда вынырнул.

Разбудил его незнакомый голос, который, не поймёшь, то ли возмущался чем-то, то ли от природы был таким резким и властным.

«Что за командир завёлся на нашей ночёвке? – мысленно поинтересовался у самого себя сержант, разматывая уютный кокон плаща. – Ба! Знакомые всё лица!»

Возле костра, в компании Хоря, сидел опальный барон Крейн, собственной персоной. В лощине заметно прибавилось и людей у солдатских костров, и лошадей под надзором коноводов. Сбылось пророчество Звона о двух дополнительных взводах. Два, не два, а в лощине уже стало тесно.

– Ты ещё пару часов можешь спать, Звон. Я разбужу, когда наступит твоё дежурство, – Хорь подбросил в костёр несколько веток. – Иди ложись – здесь всё в порядке.

– Я уже достаточно отдохнул, чтобы выдержать ещё сутки. Да, и не засну я теперь – любопытство не даст. Приветствую вас, барон, у нашего скромного костра. Какими судьбами? Попутный ветер, барон?

Хорь ободряюще улыбнулся товарищу, а Крейна передёрнуло от негодования.

– Это моя земля, сержант! – зарычал он. – И потрудитесь вести себя соответственно! Пока мои поместья не конфискованы, а я – не повешен, на этой земле я и власть, и закон, как и подобает любому сеньору…

– Для ваших вассалов, барон, это так и есть. Но и – только. На прочих подданных Короны не распространяется ни ваша власть, ни ваш закон, – Хорь говорил трудно – то ли от усталости, то ли от того, что объяснял Крейну истинное положение дел уже не в первый раз. – Вы не отношения с нами выяснять должны, а оказывать всемерную помощь в деле поимки и наказания врагов Короны…

– В моём баронстве нет никаких врагов Короны! И, если Его Величество сейчас недоволен мной, это не значит, что я – изменник…

– Вас никто не обвиняет, барон, – сообразил Звон, что за разговор его потревожил. – И врагов мы не собирались искать ни в вашем доме, ни среди ваших вассалов. Мы преследуем, как мы думаем, пустоголовых, убивших и ограбивших вестника с Хафеларской границы. Это они нарушили ваши права, вторгшись на ваши земли. Мы же ждём от вас понимания и помощи в их поимке…

Похоже, Звон угадал с тоном и смыслом сказанных слов – Крейн ещё бурчал что-то себе под нос, но перестал сердито сверлить взглядом обоих сержантов.

– Ложись спать, Хорь. Мы с бароном уж как-нибудь договоримся. Верно, барон? Помощь специальному эскадрону – долг каждого из жителей Скиронара.

– Вы – эскадрон!? – барон оказался наслышан. – Значит, вы – те самые, с кем Готам…

– …сражался под Скироной против табуна, а потом лечился в одной палатке, – помог Крейну в установлении истины Звон. – И теперь мы все…

– …вместе с Котахом ловите пустоголовых, – Крейн тоже охотно стал налаживать контакт. – Поручение Его Величества, как я понимаю. И чем же я могу помочь, господа?

– Нам нужен проводник, хорошо знающий эти места, – Хорь прежде, чем воспользоваться великодушным предложением Звона и лечь спать, решил договориться с бароном. Ожидаемый им снегопад усложнит поиски следов банды, поэтому проводник был просто необходим. – Пользуясь случаем, приведшим вас к нашему ночлегу, барон, мы просим разрешения передвигаться по вашей земле до поимки пустоголовых.

Крейн совсем оттаял. Все формальности были соблюдены. На его права, права сеньора, никто не посягал. А что сержанты не слишком преклоняются перед баронством Крейна, так все выдвиженцы короля Василия в этом одинаковы – авторитетом для них является только тот, кто для дела полезнее. Титулы значения не имеют… Ну, почти не имеют, так как новые дворяне, произведенные королём за воинские заслуги, весьма почитаемы среди приближённых Седобородого.