Текст книги "Зимняя охота короля"

Автор книги: Василий Доконт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Может, поле ослабело от постоянной атаки Бальсара, может, против воды было бессильно, но вода свободно проходила сквозь голубое сияние и, когда коснулась полушария Маски, произошёл взрыв.

Бальсара обратным ударом опрокинуло в снег, и опалило бороду. «Совсем, как у короля», – успел подумать маг, прежде чем потерял сознание. Аксуман и другие маги кинулись к Бальсару, и только Кассерин склонился над обессилевшим Харбелом.

А Илорин уже выводил своих стражей на лёд, и жала клинков отражали звёздный свет над их головами. Хорошо заметные в сумраке белые повязки на рукавах стражей двинулись навстречу таким же белым повязкам на перебежчиках.

– Корона и Раттанар! – крик растянул рот Илорина, и, подхваченный всеми – и раттанарскими дворцовыми стражами, и их эрфуртарскими союзниками – зазвенел в скалистых отрогах берега.

– Корона и Раттанар!

– Корона и Раттанар!..

И началась ожесточённая рубка…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1. Раттанар, дом баронессы Лонтир.

Кампания за обеденным столом у дамы Сайды собралась небольшая. Кроме самой баронессы присутствовали всего несколько человек: внучка Сальва со своими подругами – Огастой и Сулой, Яктук с Тахатом, и, в качестве почётных гостей – министр Вустер, генерал Эрин и командор Тусон. По случаю званого обеда санитарки роты Водяного сменили форменные платья на роскошные наряды, что вовсе не ухудшило их настроения, и теперь весело щебетали, выспрашивая у дамы Сайды столичные новости.

Дружно посмеялись проделке короля с призывом молодых дворян и возникшей из-за этого неурядице: после согласования даров от дворянства в пользу армии, ни один из призванных Вустером молодых людей не пожелал возвращаться под крылышко откупивших его родичей, требуя от министра военной службы. Оглашённые списки даров не позволяли дворянским семьям затребовать свои дары обратно без ущерба для репутации, и безрезультатность огромных трат на неудавшийся подкуп министра привела Двор в уныние.

В поисках виноватых обратили, было, внимание на даму Сайду, подсказавшую этот скользкий путь защиты любимых чад, и едва не потребовали возмещения ущерба от неё, да спохватился кто-то, что сватом у баронессы сам король. Тут же и отстали, пока король не прознал – желающих тягаться с ним, как всегда, не нашлось.

– Так, что же вы намерены делать с дворянской молодёжью, министр? – дама Сайда спрашивала не столько из праздного любопытства, сколько из сочувствия к пострадавшим дворянским семьям. Всё же, испытывая некоторую неловкость перед Двором за участие в королевском розыгрыше, она желала хотя бы достоверной информацией успокоить волнующихся родственников призванной молодёжи.

– Что же я могу с ними сделать, госпожа баронесса? Решение по ним принял король: приказал распределить охочих по войскам…

– Рядовыми!?

– Не совсем… Король ввёл для них новое название – «юнкер» и предписал обучать их, как будущих офицеров…

– И когда же они получат свои чины?

– Звания юнкерам будут присваиваться по мере сдачи экзаменов, начиная со звания рядового, затем – капрала… Ну, и так далее. На офицерский патент экзаменовать их король собирался сам, в смысле – присутствовать на экзамене. Так что готовьтесь, господа начальники, принимать в своих войсках молодое пополнение…

– Не представляю, что будет делать такой юнкер среди моих гномов…

– Вы отказываетесь их учить, сэр Эрин?

– Ну, что вы, министр, как можно!? Я не откажусь от выполнения ни одного из приказов короля, как бы ни был с ним не согласен: мы уже говорили о том, что идеи Его Величества всегда дают отличный результат… Но вы сказали – «охочих», министр. Что вы имели в виду?

– Не я – король. Он думал направить в войска только тех, кто добровольно вызовется на подобную службу. Остальных он приказал отправить по домам…

– Ну, хоть кто-то вернётся к родителям, – облегчённо вздохнула дама Сайда.

– Никто не вернётся, госпожа баронесса – ни один не отказался от долгого пути из юнкеров в офицеры. Ничего удивительного в этом нет, господа – весь Раттанар рвётся служить в победоносной армии короля. Вербовочные пункты Раттанара переполнены желающими, и король приказал ограничить набор в армию из числа мастеров любых специальностей. Велес составляет списки, кого – не брать ни при каких обстоятельствах, кроме крайней на то нужды… Если все уйдут в армию, то кто же будет обеспечивать потребности населения? Оставшимся на гражданке мастерам придётся работать за двоих, чтобы не снижать уровня довоенного производства…

– Думаете, справятся, господин министр? – это в разговор вступил Тусон, прилюдно демонстрируя своему старому другу строгое соблюдение субординации. Причина для этого была – король, назначив Вустера министром, не повысил его в звании, и в подчинении у капитана теперь находились полковники, командор и генерал: такое вот щекотливое положение. И проявление Тусоном дружеских чувств со стороны могло выглядеть, как панибратство с низшим по чину начальником.

– Король надеется, что – да! Гечаур и Велес того же мнения. Будем на это рассчитывать и мы…

Двери обеденного зала распахнулись, и в них вошёл, почти вбежал, солдат в форме дворцового стража:

– У меня срочные донесения для министра Вустера и генерала Эрина!

– Что-то случилось с королём? – встревожился Эрин. – Беда?

– Я – с озера Глубокого! – солдат достал два свитка и протянул один Вустеру, другой – Эрину. – Лейтенант Илорин принимает бой против всей армии эрфуртарского Безликого! – и такая тоска прозвучала в словах вестника – мол, там дерутся, а ему письма возить – что казалось, солдат вот-вот расплачется от незаслуженной им обиды.

– Бой!? – Вустер быстро пробежал глазами короткую записку Илорина. – Вот как!.. Бой!..

Эрин тоже прочитал и двинулся к выходу из зала:

– Сообщу королю!

– Третье письмо – для короля! – прокричал ему вслед вестник. – Но, говорят, его нет в городе…

Эрин обернулся:

– Когда выехал с озера, солдат?

– Прошлой ночью, сэр Эрин!

– Меньше двух суток! Молодец, быстро добрался! Иди со мной – доложишь сам… Министр, вы идёте?

Не смотря на все попытки Василия, прямая связь ни с кем, кроме Эрина ему пока не удавалась. Срочность доклада и серьёзность положения, безусловно, требовали присутствия, при докладе королю, и Вустера, и вестника.

– Поднимайте роты, командор! От моего имени объявите общую тревогу по Раттанару: чтобы через два часа все были готовы к походу на север! Эх… – и Вустер кинулся догонять Эрина.

Тусон, Яктук и Тахат уже покидали обеденный зал баронессы, когда заметили бесчувственную Сулу.

– А с ней-то что? – командор и не подумал задерживаться.

– Обморок… – отозвалась дама Сайда. – Как услышала про бой, так и упала…

– Вы, обе, – на ходу бросил Яктук Сальве и Огасте, – занимайтесь подругой! И чтобы в расположении роты я ни одну из вас не видел! Хоть сейчас-то не путайтесь под ногами…

– Прошлой ночью… – пробормотала Сальва. – Жив ли ещё?

– Тш-ш-ш, – шикнула на неё Огаста. – При Суле – никаких сомнений, что – жив…

На лестничной площадке никого не было, не было ни души и внизу, в вестибюле, и для экономии времени Эрин вызвал Василия, едва вышел из зала, только предусмотрительно закрыл двери. Связь с королём установилась сразу: Василий словно ждал вызова Эрина, и изумлённый вестник увидел прозрачную фигуру короля над уходящей вниз лестницей.

– Что случилось, генерал?

– Пустоголовые атакуют из Эрфуртара: прошлой ночью Илорин встретил их на берегу Глубокого…

– Вестник? – король увидел позади гнома дворцового стража. – Докладывай!

– Письмо Вашему Величеству от господина…

– Читайте, сэр Эрин!

«Ваше Величество! – писал Илорин. – По донесению разведчика из команды полковника Джаллона армия пустоголовых движется по льду на наш берег», – дальше кратко указывалась численность наступающих войск и примерный план битвы. Таких писем Илорин написал три, и они ничем не отличались одно от другого. Разве что – адресатами: король, министр, генерал…

«– Как же ему, наверное, было страшно, сир! – воскликнула Капа. – Шансов-то выжить – никаких…»

«– Да, смелый мальчик… Там, ведь, ещё и Бальсар, Капа! Бальсар! Бальсар там!»

– Где разведчик Джаллона, солдат?

– Н-не знаю, сир, остался там, наверное – чтобы сражаться…

– Вы понимаете, Вустер, что это значит? Впервые за всё время мы узнали о приближении Безликого раньше, чем его увидели. Как разведчику удалось предупредить Илорина? Почему он не пропал бесследно, как все разведчики до него? Приказ по войскам: разведчикам Джаллона в битвах участия не принимать, разве только – спасая собственную жизнь. Нет ничего важнее для них, и не может быть ничего ценнее, чем те сведения, которые они несут. Приказ – немедленно. Что предприняли, господа?

– Я объявил тревогу, сир, с готовностью к выступлению через два часа…

– Куда выступаете?

– На озеро Глубокое, сир!

– Выступление отставить – ваша задача защитить и сохранить Раттанар. Наших войск и вполовину нет от армии Безликого. Хотите по частям всю нашу армию положить? Конные заслоны отправить на север – из самых лучших солдат и самых быстрых. В бой пусть не ввязываются: их задача – успеть предупредить армию о подходе Безликого. Пошлите за Паджеро и Ларнаком – пусть поторопятся. Всем ждать их подхода под стенами города. Я выезжаю к армии тот час же…

2. Раттанар, следующий день.

Король, как и обещал, ранним утром следующего дня был уже в расположении своих войск. За прошедшую ночь он заметно осунулся и приобрёл явно нездоровый вид. В лихорадочно блестящих его глазах любой мог увидеть не только усталость, но и страдание, и боль. Судьба дворцовых стражей, каждого из которых он хорошо знал в лицо и помнил памятью Фирсоффа, судьба Илорина, судьба сапёров-магов и, главное, судьба Бальсара, сильно тревожили короля во время долгой бешеной скачки назад, в столицу. Как тревожили его и судьба Раттанара, и судьба Соргона… Поэтому, едва покинув седло и передав повод Грома коноводу, Василий приказал созвать военный совет.

С войсками, оказалось, дело обстояло не настолько плохо, как решил король накануне. Узнав о грядущем повторном нападении на столицу лысого табуна, защищать Раттанар поднялось всё население города. На стены вышли даже женщины и дети, заняв место рядом с раттанарскими мужчинами, и командовала этой разнородной армией из неумелых жителей сама королева. Её сотня стражей заняла башни Скиронских ворот, в одну из которых принесли для королевы удобное кресло.

Тут же находилась и Апсала, а белые сутаны жриц Матушки были хорошо заметны среди усеявших стены горожан. Под лазареты высвобождали ближние к городской стене дома, и хозяева обижались, если в плане Апсалы не появлялась пометка: дом такой-то, можно разместить с десяток раненых. Нет, города Безликому было не взять! Но вот встретить его в поле, чтобы разбить наголову – тут силёнок, и впрямь, королю не хватало. Даже если вывести на ратище всю квартальную охрану – вместе с ротами Тусона да гномами Эрина едва-едва тысяч десять наберётся, всего лишь половина от войска пустоголовых: надеяться, что слабый отряд Илорина мог нанести большой урон Безликому никак не приходилось.

Да и выводить квартальную охрану против табуна – только людей губить. А спрятаться самому в стенах города – значит, оставить под ударом подходящий к Раттанару полк Паджеро… И добровольцев Ларнака тоже – мешают стены маневру: ни на помощь к ним подоспеть, когда дойдут и нарвутся на пустоголовых, ни в город быстро пропустить, без больших потерь что людей, что времени…

– Кого послали наблюдать за противником, Вустер?

– Роту Разящего, сир!

– Мальчишку Довера!? Вам что, одного Илорина мало!?

– В роте собраны лучшие бойцы, сир, – вместо министра ответил королю Тусон. – Да и Довер совсем не беспомощен…

– Табун вот-вот будет здесь: ещё какой-нибудь час или два… А там и остальные подтянутся. Прикажите строить войска, тут, на бугре. Все сани обозов соберите в кольцо и свяжите цепями: отступать будем внутрь кольца, если сильно прижмут. За санями и отсидимся, пока не подойдут Паджеро и Ларнак.

– А если на нас не обратят внимания и нападут на город? Ворвутся, ведь…

– Ударим им в спину – не ворвутся. Пока мы будем здесь, на стены не полезут. Санитарок всех отправить в город, чтобы кроме солдат на бугре никого не оставалось… Не ожидал я от Разрушителя такой прыти… И прознал ведь, что силы наши разбросаны, прознал… Плохо шпионов ищем, господа, очень плохо… Пойдёмте, поглядим, чем ещё можно укрепить нашу походную крепость из саней. Пик, что ли понатыкать, чтобы близко подойти не смогли? Помните, сэр Эрин, ваши заборы из пик под Скироной? Или хотя бы кольев деревянных наготовить…

Но табун не пришёл ни через час, ни через два… Начало темнеть уже, и простоявшие весь день в строю войска нуждались в отдыхе, а армии врага всё ещё не наблюдалось. Время от времени от Довера поступали донесения: тихо в северной стороне, ни боёв не слыхать, ни беженцев не видать… А едут оттуда, с севера, вполне нормальные проезжие, некоторые издалека едут, и никакой беды, никакой опасности по пути не встречали…

Для надёжности приказал король Знамя из города вынести и между войск своих на бугре установить, расчехлённое. Но тих сегодня Медведь: ни рыка, ни биения Знамени. Стали по очереди водить солдат на отдых: распускать строй полностью Василий побоялся – набежит ночью табун и спящих всех вырежет. А пустоголовые как в воду канули…

Уже светало, когда, измученные бессонницей и ожиданием врага, король и командиры увидели группу всадников, несущихся во весь опор к неровным рядам усталых в бездействии королевских войск. Всадники бестолково махали мечами, крича нечто невнятное.

– Кто? – только и спросил король.

– Довер возвращается, сир, – разглядел воспалёнными, в кровавых жилках, глазами своего бывшего ученика Тусон. – И вид у него слишком радостный для увидевшего врагов солдата…

Действительно, возвращался Довер с десятком солдат из своей роты, но в окружении солдат скакал ещё один всадник…

«– На мумию здоровски похожий, сир, – Капа для короля увеличила изображение этого чужака. – Разве что смолой обмазать забыли…»

«– Да на нём бинтов больше, чем одежды!»

«– А я о чём, сир!»

Разящие приблизились настолько, что разборчивым стал ранее непонятный крик.

– Победа!!! – вопили они, что было сил. – Победа!!!

А замотанный бинтами чужак не кричал, лишь скалился счастливой и глупой улыбкой, да кивал головой в такт орущим солдатам.

– Победа!!! Победа!!! Победа!!!

– Похоже, вестник от Илорина, сир, – Эрин убрал свой страшный топор в чехол, за спину, и нервно поправил пояс с мечом. – Поехать встретить, что ли? Про Бальсара узнать?

– Здесь подождём, у Знамени, – поостерёгся Василий. – Тут и выслушаем. Если Медведь не дёрнется, пошлите за Её Величеством – такие вести слушают из первых уст…

Всадники приблизились, и стало видно, что замотанного бинтами молчаливого весельчака держат под руки – чтобы не упал с коня. И стали видны пятна крови на бинтах: и засохшие, и свежие – такая скачка никак не могла способствовать заживлению ран, которых, судя по сочащейся свежей крови, было множество.

– Позовите Сабаха и в помощь ему кого-нибудь: пусть осмотрит раны и сменит повязки до приезда Её Величества, – скомандовал король, когда Довер с солдатами добрался до Знамени, и Медведь никак себя не проявил. – Докладывайте, сержант, пока оказывают помощь вашему спутнику.

– Мы встретили его два часа назад… Собственно, это он выехал прямо на наш разъезд, сир. Представился Ваджиром, раттанарским дворцовым стражем…

Король тут же вспомнил лицо этого солдата и вечную, почти никогда не покидающую лица, весёлую улыбку: нет, с таким количеством бинтов он ни за что не признал бы Ваджира – лица же почти не видно из-под повязок на голове, вокруг шеи да вокруг головы. Улыбка одна только и видна из матерчатой обёртки… Верно Капа говорит – за малым не мумия этот солдат…

– …сказал, что везёт донесение о победе на озере Глубоком, и что Безликий убит… Попросил вина, от перевязок отказался: некогда, говорит, в Раттанаре-то, небось, волнуются… Его слова, сир… Ну, мы вина дали, и – сопровождать… Сам бы он не доехал, наверное…

– Доехал бы и сам – раздалось из кольца склонившихся над раненым лекарей. – От озера до вас же доехал, а здесь уже рядом совсем… Да, и как тут не доехать, если такие вести… – раздался смешок, и Василий понял, что говорит сам раненый, и ещё он понял, что тот совершенно пьян. А солдат не унимался:

– У меня под бинтами доклад лейтенанта где-то замотан: не порвите свиток, прошу! А как мы им дали! Вы бы видели, как мы им дали!.. Только ухо мне отрубили зря… И пальцев на правой жалко: как же меч мне теперь держать? Ни уха тебе, ни пальцев… – и снова тот же пьяный смешок…

Подъехал возок с королевой. Из шатра Василия ей вынесли походный раскладной стул, и усадили под самое Знамя: Василий и верил солдату, и сомневался этой вере своей – слишком неравны были силы, чтобы получить такой результат… Приехавшая с Магдой Апсала присоединилась к Сабаху и прочим лекарям, и под её руководством дело пошло спорее. Вскоре нашлось и письмо Илорина. Король развернул запачканный кровью свиток:

– Это не его почерк!

– Так ведь ранен лейтенант, в правую руку ранен, – отозвался раненый. – У него-то все пальцы целы, но писать самому – пока, увы: диктует он, – и снова начал смеяться.

«Ваше Величество! – надиктовал Илорин. – С помощью Бальсара, всех соргонских богов и перешедших на нашу сторону эрфуртарцев нам удалось уничтожить Безликого и обратить в бегство остатки армии пустоголовых. Подсчёт потерь сейчас ведётся, и по окончании этого скорбного дела я доложу подробнее. Пока же отсылаю с донесением Ваджира – он сильно изранен, но ехать может, и быстрее его никто Раттанара не достигнет. Бальсар немного пострадал при взрыве Маски, но не так сильно, как Вы под Скироной. И уже в сознании: велит Вам кланяться и напоминает о зеркале в Вашем мире, чтобы доказать, что мы – это мы, а не новые хитрости пустоголовых…»

«– Они и сами не верят, сир, что им удалось победить! Бальсар, умница, понимает, что и Вы можете не поверить. А про зеркало только мы вчетвером и знаем… Ну, Вы, я, да Эрин с Бальсаром…»

«– Милость богов и человеческая храбрость… Страшная это для врагов смесь, Капа. Как думаешь?»

«– Думаю, что Вам снова повезло. Очередной Ваш военный промах обернулся на Вашу же пользу…»

«– На мою ли? Не на пользу Соргона?»

«– А есть в этом разница, сир?»

3. Раттанар, озеро Глубокое.

Что можно написать о таком сражении, где единственным, по-настоящему управляемым предметом, оказывается только меч в твоей руке? Илорин бродил по заваленному людскими и лошадиными трупами льду, пытаясь сообразить, каким же оно было, это сражение, и где причина неожиданной над врагами победы? Нет, победителем он себя не чувствовал. Не проявил он ни малейших способностей полководца, и не командовал боем, что, наверное, должен был делать, а всего лишь стремился выжить в беспорядочной свалке из людей и коней. И – выжил. Раненый – но выжил.

Теперь он опять становился командиром дворцовых стражей, и, пока Баямо возился с разрубленной в двух местах его правой рукой, наскоро надиктовал мальчишке Бобо, из учеников Бальсара, письмо королю. Письмо повёз Ваджир, израненный не настолько сильно, чтобы дать себя уложить в койку до выздоровления, но не пригодный уже для дальнейших планов лейтенанта. А планы у лейтенанта были. Планы неясные, планы нечёткие, едва заметный скелет, а не планы, но они сидели в голове Илорина и медленно обрастали мясом идей, пока он задумчиво вышагивал по полю боя, пытаясь увидеть всё сражение в целом, считая, что это положено командиру…

Кто из дворцовых стражей мечтал о подвигах, тот в сражении на льду озера Глубокого отгрёб этих подвигов полной мерой: даже вместе с перебежчиками численность защитников Раттанара была намного меньше армии пустоголовых. Правда, шумный и эффектный конец Безликого резко снизил наступательный порыв у вражеских солдат, да и путаница с перебежчиками сильно повлияла на стройность их рядов. Задние, воспользовавшись атакой Илорина, отвлёкшей на себя внимание их командиров, потихоньку стали удаляться от места боя, и, чем дальше, тем быстрее – двинулись обратно в Эрфуртар. До повального бегства было ещё далеко, но становилось очевидным, что часть армии, набранная страхом, явно сражаться не желала. Опасаться следовало баронских дружинников, связанных вассальной клятвой, да тех добровольных сторонников Разрушителя, кто успел за прошедший месяц проявить в Эрфуртаре свой кровожадный характер, и потому не имел путей для отступления.

Ведомые Илорином, стражи атаковали конницу врага, и на этом все стройные военные теории по стратегии и тактике потеряли всякое значение. Бой превратился в неуправляемую свалку, когда видно только ближайшее окружение. Это и свои, которых можешь прикрыть от удара врага, дотянувшись мечом или подставив щит. И это – враги, которых только и успевай рубать, едва придвинутся на длину твоего меча. В конной свалке ещё присутствуют кони, зубами, копытами, корпусом помогающие своим хозяевам выжить и одолеть врага.

Одолели… Раненых считали сотнями… Так же, как и убитых. У Илорина в строю осталась только треть от прежнего числа стражей, а вместе с уцелевшими перебежчиками едва набиралось до семисот бойцов. Это если с теми считать, кто с Ахвазом на вражеский берег ушёл – проходы в скалах захватить и удерживать до подхода основных сил. А сил-то, как раз, и не было…

Как же победили, в какой момент, когда именно наступил перелом в битве, и эрфуртарские солдаты обратились в неудержимое бегство, сминая по дороге пытающихся их остановить командиров? Может, после того, как он, Илорин, атаковал того барона с чёрным плюмажем на шлеме, и не рассчитал удар из-за плюмажа, промахнулся, и инерцией холостого удара едва не был выброшен из седла? Еле удержался и с удивлением смотрел, как перья плюмажа, кружась, опадают к ногам его коня, а за ними валится и их хозяин, с разрубленной надвое головой.

Кто же его зарубил? Ахваз? Он, вроде бы, наезжал на барона с другой стороны, и никак не сумел бы дотянуться мечом до бароновой головы. Может, Шариф? Знатный оказался боец… Где же он сам? Среди уцелевших его не видно было, значит, здесь где-то, убитый или раненый. Поискать бы, да эти завалы из тел только постепенно разбирать можно, слой за слоем, ряд за рядом. Если раненый кто – замёрзнет, пока до него доберёмся…

– Слушайте меня все! – голос лейтенанта был слегка хрипловат – накричался в бою, и даже не помнил, что именно орал. – Слушайте меня все! Отбирать и раненых, и убитых только с белыми повязками на рукаве. Остальных – под лёд, в полынью бросайте! Слышали? В полынью – нам бы своих спасти, кого успеем… А этих пусть боги спасают, если охота есть…

– А раненых ихних куда? – спросил кто-то из солдат или магов, разбирающих завалы тел.

– Я же сказал – в полынью. Наших вон сколько полегло – чего врагов жалеть… – и не хриплый уже был у Илорина голос, а жёсткий и злой, и от злости этой звонкий до боли в ушах. – Только так – в полынью!

Столкнулся жаждущий подвигов лейтенант с ценой, которую за подвиги плотить приходится, и ожесточился, на врагов озверел, за каждого мёртвого стража возжаждал вражеской крови. Вот когда по настоящему кончилось детство Илорина, и началась ответственная взрослая жизнь. И понял он тогда, что следует ему делать, и скелетный план обрёл истинную плоть, и лейтенант принял важное решение – для дела важное, не для себя. Жажда подвигов оказалась недолгой и умерла на окровавленном льду озера Глубокого. Осталась простая солдатская работа: бить врагов до полной победы, и так бить, чтобы после него добивать не пришлось. Так бить, как этой ночью бил рассердившийся Ставр: спешенный, без меча, голыми руками валил он всадников, и никто не вставал после его ударов.

Это он ударом кулака сбил с ног коня другого барона, тоже из командиров пустоголовых, и свернул барону шею, раньше, чем дружинники взяли его в мечи. И посеченный, залитый кровью и своей, и вражеской, выхватывал из стремени то одного, то другого противника, и давил, ломал, рвал руками на части. И теперь лежит в наваленной им груде тел, убитый, но не побеждённый. Может с него, со Ставра, и началась победа дворцовых стражей Раттанара?

Как теперь определишь? Ладно, чего там голову ломать: победили, теперь победу закреплять пора. Раненых только проверить, да ещё одно письмо королю написать. Только ему, ибо решение, принятое Илорином, по сути, только король и может понять и оценить. И наказать за своеволие, или простить, если будут результаты…

– Что вы решили, лейтенант? – Кассерин, как член Кабинета, здесь, на берегу, был старшим чиновником, и потому имел право не только спрашивать, но и командовать.

– Решение только одно есть, господин министр: идти в Эрфуртар, пока враги не опомнились…

– Это самоуправство, юноша – король вам такого не простит…

– А простит ли мне Его Величество, если я упущу такой момент? Ведь Безликого в Эрфуртаре нет!

– А если их было там два?

– Вот я и узнаю… первым… Кому-то же надо, мастер… Да и Ахваз там с моими людьми, помощи ждёт… Как Бальсар себя чувствует?

– От Безликого он не очень сильно пострадал, но при падении приложился головой о пенёк… И как только голова выдержала… Да вы пройдите к нему – он же в сознании…

– Зайду – прощусь…

– Зайдите, зайдите – слово Бальсара для короля не последнее. Вам очень нужно слово заступника перед королём за эту вашу авантюру… Ну-ну, не обижайтесь, я не военный, но вижу в ваших планах резон… Ступайте, ступайте к Бальсару…

Бальсар встретил Илорина улыбкой:

– Что, победитель пустоголовых? Смотрели свою работу на льду?

– Не свою, маг – вражескую. И очень недоволен тем, что увидел…

– Да, потери велики… Но что поделаешь – война!

– Хорошо, что с вами всё обошлось, дорогой Бальсар. Король бы сильно огорчился, случись с вами что… Убийцу Безликих надо беречь, а на вашем счету, маг, их уже двое…

– На моём счету ни одного нет, лейтенант: первого, с подсказки короля, мы сожгли его же пламенем, второго на мастера Кассерина надо писать, и на его ученика Харбела… Надо же, льдиной прихлопнули, как муху ладонью… Один убийца Безликих в Соргоне есть, на меч врага взявший – наш король, и никому более это не под силу… Ему и титул этот почётный носить… Вы решились – туда?

– Вы не согласны, маг? Министр Кассерин недоволен и ворчит…

– Идите, лейтенант, и не бойтесь – король мудр, и вряд ли принял бы другое решение, будь он на вашем месте. Только будьте осмотрительны: Разрушитель – коварный тип… Удачи вам, лейтенант…

4. Раттанар, ставка короля.

– Сир, когда мы выступим на помощь Илорину?

– Разве лейтенант просил нас о помощи? Впрочем, помощь ему не помешает. Завтра с утра выступаем. Хотя нет, командор, роту Водяного отправьте сегодня же вместе с обозом жриц Матушки – с госпожой Апсалой я договорюсь. Раненых там до чёрта – Илорину никак не справиться. И магов, магов оттуда неплохо бы отозвать…

– Магов!? Куда, сир?

– Я не сказал? Навстречу нам, куда же ещё? Нам без сапёров Бальсара никак нельзя. Беда нам без сапёров Бальсара…

Вустер догадывался о планах Василия ещё с того, ночного письма, с извещением об отъезде на охоту. Судя по всему, планы короля никак не изменились, несмотря на благоприятную обстановку на севере Раттанара. Скорее, они даже укрепились – из-за гибели эрфуртарского Безликого.

Но Вустеру проще было догадаться – он знал, где охотился король, в каком именно месте Раттанара, и почему именно там. Другие тоже сообразили бы быстро, побывай они в охотничьем домике короля. Может, потому и не звал Василий никого разделить с ним опасную забаву в девственных лесах баронессы Лонтир. Не хотел король открываться раньше времени, и, как оказалось, был прав: слишком хорошо Разрушитель знал происходящее в Раттанаре. Иначе не напал бы из Эрфуртара, не посмел бы.

Что ж, судя по всему, поход на берег озера Глубокого будет служить предлогом, и предлогом хорошим, для похода совсем в другую сторону. День-два, и Эрин с Тусоном, да и он сам, Вустер, будут посвящены в тонкости королевского плана, и начнут его выполнять, едва соединятся с магами Бальсара.

А пока – ждать, ждать и собираться в северный поход. Нет, это надо же: увести из столицы всю королевскую армию, маскируясь действиями самого Разрушителя! Ничего не пропадает у Василия даром, всё использует, что предоставляет сама Судьба…

А Судьба разошлась от души, не только предвосхищая планы короля, но и корректируя их на свой, судьбоносный лад. По истечении всего нескольких часов после приезда Ваджира прибыл ещё один вестник, и король, прочитав очередной образец эпистолярного жанра командира раттанарских дворцовых стражей, надолго замолк, уставившись куда-то в стену шатра, затем произнёс в сердцах, то ли досадуя, то ли радуясь, целую речь, адресованную лейтенанту.

– Мальчишка! Сопляк! – воскликнул король, открыв рот после долгого напряжённого молчания. – Ремня бы ему, паршивцу! Это кем же он себя возомнил? Полководцем? Королём? Богом? Неужели никто и никогда не учил его дисциплине? Паджеро! Паджеро виноват, что Илорин не считается ни с кем в этой армии, в этой стране, в этом мире!.. Но какой же, чёрт возьми, он молодец! Учитесь, господа командиры, бить врага при любой возможности… Бить так, как готов его бить лейтенант дворцовой стражи Илорин… Наказать бы паршивца, да нельзя – герой! Героев если наказывать – тогда самому придётся все подвиги совершать… Вестнику – рта не раскрывать. Узнаю, что болтает – язык отрежу. Сержант Клонмел, молчание вестника – на вашей совести. Мы все выступаем на Эрфуртар, господа, ибо наш авангард уже там, и освобождает ещё одно королевство. Нет, вы только почитайте, что этот нахальный лейтенант пишет своему королю… – но письма Илорина король, противореча своим словам, никому прочитать не дал и спрятал его глубоко-глубоко в нагрудном кармане камзола, для чего задирал кольчугу, повернувшись спиной к командирам своей армии. – А магов Бальсара отозвать немедленно, и пусть ждут нашу армию вот здесь, на берегу реки Искристой… Приказываю им – быть там первыми…

Позже, оставшись один, король снова взялся за письмо Илорина:

«Ваше Величество! Сир!

Я сознаю всю тяжесть совершённого проступка, но не вижу никакой другой возможности, чтобы сходу взять в свои, простите, в Ваши, руки власть в Эрфуртаре. Сегодняшняя битва унесла половину моих стражей во владения Поводыря, и всю оставшуюся жизнь мне будет стыдно и перед собой, и перед другими людьми, если я позволю их гибели остаться безнаказанной… и не использую шанс, который они нам дали, умирая на льду Глубокого…»

«– Что ты об этом думаешь, Капа?»