Текст книги "ДухОдар (СИ)"

Автор книги: Василий Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Расправившись с рыбой, хозяин встал и отправился в комнату. Вернулся он оттуда уже с двумя большими фляжками из твердой кожи, видимо привезенной. Биф встретил его довольной улыбкой, а Герб сразу был отправлен ко входу за вязанкой корюшки. Настроение у старых знакомых поднималось буквально на глазах, особенно когда жидкость из фляг заплескалась в кружки.

– Прошу меня извинить, добрые хозяева, – снова привлек к себе внимание Рев, – мне не хочется вам мешать и не терпится взяться за дело. Было бы здорово встретиться со старейшим жителем промысла. Такой хранитель обычаев был бы полезен для науки, если вы понимаете.

Варин нехотя оторвался от кружки и повернулся к ученому. Чувствовалось, что чужака для него уже не существовало. Какое дело до странного парня, когда такая веселуха на носу!

– Ну… это можно. Гислин живет в трех домах отсюда, вдоль реки идти надобно. Ежели дождя не боишься, конечно. Гислину уже… поди лет девяносто. У нас никто столько не жил еще. Сами диву даемся. Так что, если за обычаями, это к нему, – хозяин помахал рукой в неопределённом направлении и поспешил вернуться к своему делу. Сколько можно отвлекать в конце концов? Он же рыбак, человек нервный, и сорваться может. К сети зацепит да на улице просушиваться вывесит. Чтобы, значит, неповадно было.

Револьд уловил его эмоцию и поспешил откланяться. Герб, как ни странно, решил остаться в доме. Впрочем, возможно, ему просто не хотелось гулять под дождем. Ученому тоже не хотелось, а куда деваться? Пора уже и делом заняться, да автора книги найти. Совсем близко же подобрался.

Ливень успокаиваться не собирался. Ему нравилось лить. Нравилось стучать по без того уже худым крышам, мочить старые сети и охотиться на тех, кто рискнет высунуть свой нос из дому.

За потоками воды с неба не видно было ни реку, ни дома. Шагать Револьду приходилось вслепую. Он вытянул перед собой руки и пытался нащупать склизкие стены лачуг, но они почему-то не попадались. Не хватало еще и заблудиться, подумал ученый. Вот уж славная тогда смерть будет. Так и запишут где-нибудь, что погиб от дождя… Хотя с такими каплями, можно написать, что захлебнулся.

Дождь, как оказалось, еще и не такие сюрпризы приготовил. Небольшие склоны на промысле быстро превратились в веселые грязевые горки. Револьд и оглянуться не успел, как отправился кататься. Впрочем, он чаще падал. И не удивительно: понять где низ, где верх было невозможно, какое уж тут равновесие? Так что не трудно представить, что Рев представлял из себя скорее землекопа, чем городского ученого. «Револьд меняет профессию», если можно так выразиться.

Впрочем, и прок в грязевых горках тоже был. Благодаря им Револьд, наконец, нашел ближайшую хижину. Правда, лбом. Он снова потерял равновесие и рухнул прямо на стену. Бедные хозяева, поди, перепугались. Но все обошлось: стена осталась цела.

Выбравшись на прибрежную тропинку, Револьд вздохнул с облегчением. Разглядеть что-нибудь здесь оказалось куда проще. Вон хижины в ряд стоят, а последняя, по-видимому, Гислина дом. Шагать к нему приходилось прямо через водный поток. То ли река разлилась, то ли дождевые ручьи огромные такие, кто их разберет. Вода порой доставала до колена, сбивала с ног и заставляла принимать ванну. Одно хорошо, что хотя бы теплую.

Вблизи дом старейшего жителя оказался еще хуже хижины старосты. Он покосился и вообще держался на честном слове. Заметно, что доски прогнили и просели. В таком доме даже находиться опасно, не то что жить. Видимо, у старика совсем не было сил поддерживать хозяйство, а помогать никто особо желанием не горел. Вот так к старикам на промысле относятся, что уж тут поделаешь.

В дверь постучать не удалось. От легкого прикосновения она со скрипом распахнулась вовнутрь и оттуда пахнуло затхлостью и плесенью. Комфорт буквально кричал из каждого угла. Единственную небольшую комнату освещала маленькая свеча возле проржавевшего котла. Скорчившись на грязной тахте, спал очень пожилой мужчина. Хотя сложно было себе представить, как здесь вообще можно находится дольше часа. До какой бедности порой доводит человека жизнь. И какими жестокими могут быть люди вокруг. Револьд задумался, как же мало ему удалось повидать жизнь до сих пор. И как много он понял, глядя на этого истощенного старика, забившегося в углу.

– Извините, – прошептал ученый и немного прокашлялся. Будить хозяина не хотелось, но не возвращаться же назад? По дороге Рев промок насквозь, а здесь хотя бы немного теплее, чем на улице, – не вы ли Гислин?

Старик медленно пошевелился на своем ложе, поднял голову и удивленно рассмотрел гостя.

– Давненько ко мне никто не захаживал, – покряхтывая произнес хозяин, – уж думал ждут не дождутся, когда врасту в тахту свою. Ей-ей, скоро так и случится, клянусь Долиной Дольменов. Но перво-наперво я стухну с голоду. Вот вы обрадуетесь, небось праздник даже устроите. А Гислина опять не пригласите. А чего его приглашать, он же мертвый…

– Уважаемый Гислин, – попытался перебить ворчание старика Рев, – я не из этих мест… Право слово, не знал, что вы так плохо живете. Варин ничего не сказал…

– Скажет он, как же! – еще пуще прежнего возмутился старик, – он и его братия только об одном и думают, как свое брюхо набить. Не о чем более их головы не болят. А ведь я их еще с малых лет учил сеть держать да веслом грести. Вот она – благодарность! – хозяин обвел руками свою лачугу, – живу и ни в чем себе не отказываю. Хорошо хоть не съели…

Револьда прошиб пот от неожиданности. Последняя фраза шокировала ученого. Он с трудом взял себя в руки и уточнил:

– Не съели? Я не уверен, что понял вас, Гислин.

Старик рассмеялся, но ненадолго, поскольку сразу захлебнулся в кашле. Да, с его здоровьем нельзя оставаться долго на сырости, а приходиться спать едва ли не на земле в прогнившей лачуге. Что ж, жизнь любит иронизировать.

– То есть ты не знаешь, да? – усмехнулся дед, – поздравляю, ты в логове людоедов, сынок, и, если тебя до сих пор не съели, значит чего-то от тебя надобно. Не верь никому, ежели не хочешь оказаться на вилке.

Револьд сглотнул. Ну надо же так вляпаться! Хотя, нет, бред… В Грилмуф были бы в курсе.

– Я вам не верю, – осторожно заметил ученый, – мой друг Биф часто приходит в гости к Варину. Стал бы он посещать людоедов, а? В здравом уме такого никто не сделает.

Старик снова рассмеялся.

– Плохо ты этого Бифа знаешь, вот что я тебе скажу, дружок. Тут все знают, какой он продажный товарищ. Часто мяско свежее нашему старосте подкидывает, тем и промышляет. И тебя одурачил, да, сынок? – усмехнулся дед, – он энто умеет, у него в крови людей обманывать. А ты значит блюдо для завтрашнего праздника… Тощеват, конечно, видимо вообще в Грилмуф люди перевелись.

Револьд вжался в сырую стену и быстро нащупал кинжал Бифа на поясе.

– И вы людоед? – прошептал он, заикаясь.

Хозяин лачуги покачал головой.

– Нет, и никогда им не был, успокойся, парень, – со вздохом заметил старик, – хотел бы съесть тебя, давно бы вцепился… Но ты же жив еще, верно? Да отпусти ты свою железку. Не меня тебе бояться надо, чего никак не поймешь. Тугодум, что ли.

Не то чтобы слова хозяина его успокоили, но Револьд решил все же немного расслабиться. Хотя, на всякий случай лучше оставаться наготове. Кто его знает, что у старика на уме? С виду явно не в себе дедушка.

– Была не была, – охнул дед, кряхтя поднялся с тахты и подошел к стене, – есть у меня на черный день вязанка. Да и чайком побалуемся. Сам листочки выращивал, никто так из местных уже не умеет. Да… все же были времена…

Он достал несколько небольших веток и покидал их в очаг. Кремень старик протянул Револьду: мол, куда ему, старому, огонь разжигать трясущимися руками. Зря только провозится. Он, наивный, думал, что у ученого это получится быстрее. Да Рев отродясь с кремнем не работал. Оказалось, это очень больно – защемлять пальцы между камнями. Особенно, если по ногтю попадать. Впрочем, ученому сейчас не до боли было. Он судорожно размышлял как дошел до жизни такой и как теперь выбираться из селения людоедов.

– Покуда дождь льет, не выбраться тебе, – словно прочитал его мысли старик, – в гору и пару сотен метров не пройдешь, в грязи завязнешь. Уж я-то наши дожди знаю. А как стихнет, ежели еще темно будет, вдоль берега да в Черную Рощу. Там сложнее будет найти. Слушай старого человека, я дурного не посоветую.

Рев сидел на корточках и смотрел как разгорается костер. Кто бы мог подумать, что может быть так страшно! Ужас, казалось, проникает в каждую его косточку, мышцу, заставляя убежать, спрятаться, скукожиться до размеров мышки. Вот уж не думал ученый, что окажется в такой ситуации. Себя глупым Револьд не считал, но где-то он точно просчитался. Хотя, чего тут думать и гадать? Нельзя было доверять Бифу. Не даром внутренний голос нашептывал не брать его в проводники. И ведь пришлось же! Если бы не разбойники с заставы… Что такое не везет и как с ним бороться…

– Я не могу просто сбежать, – осенило ученого, – со мной еще мальчишка из Грилмуф, Герберт, сын кузнеца. Если я его оставлю, ваши рыбаки его съедят. А я за него отвечаю, как никак. Что потом кузнецу скажу? Да и совесть заест…

Старик вздохнул.

– Чего никак не поймешь, дурень? – не выбирая слова, произнес он, – съели твоего Герберта и не подавились. И за тобою придут, как время наступит. А пока гулять выпустили, как животное какое, знают, что все равно никуда не денешься. Обжоры… Как их только земля носит…

– Ты их не жалуешь, – заметил Рев, – прям чужой здесь, как так вышло-то? Вроде как из одного рода-племени. Не бывает так, уж мне, ученому, это известно.

– Ничего вы ученые не знаете толком. Только лица умные делаете, а сами, брось вас в лесу, даже выжить не сможете, – проворчал дед, – а мы умели. Ну… я и рыбаки тех времен. У нас своя культура была, обычаи всякие. Стариков, кстати говоря, не бросали, а уважали и даже побаивались. Людей не ели. И многое мы тогда умели, чего уж не видать молодым да глупым. Эх, да чего вспоминать, давно прошло все, в Горячую кануло. Не осталось наших большаков (большак – старший в семье, хозяин и распределитель, прим. автора) больше, некому нас учить.

– Большаков? – насторожился Рев, чувствуя что-то важное в этом слове, – о ком это вы? В Забытых землях кто-то правил? Вот так новость, впервые слышу.

– Опять ты со своим ученым бредом? – возмутился старик, – они учителя наши, всему нас научили, что умеем. И рыбу ловить, и дома строить и много чего еще. Великие они были, не чета нынешним. Дождь могли вызвать, по воде ходили, а рыба сама к ним в сети прыгала. Словом умели такое творить, чего руками никогда не сделать. И сейчас бы умели, не приди ваш глупый, озлобленный народ с севера, из-за Леса Древних Тайн.

– Они, наверно, как-то иначе выглядели, да, Гислин? – начал догадываться ученый. Неужели эти самые большаки и нарисованы в книге? Вот это поворот! Он, Револьд, ученый из Амиума, наткнулся на предание, корни которого ведут куда-то далеко… Хотя, какая уже разница, если его скоро съедят? Как там говорил Биф? «Был ученый и нет ученого…». Досадно. Как в воду глядел, жулик. Надо же так вокруг пальца обвести…

Из раздумий его вывел голос старика.

– Ну как сказать… они ни на кого не похожи, даже друг на друга. Помню, у некоторых были лишние конечности… Прошло слишком много времени, а старость, как известно, не радость. Память отказывает, спасу нет. Я в те времена их в книге зарисовал даже, чтобы, значит, не запамятовать. А куда делась, ума не приложу. Сейчас сгнила, небось, где-нибудь в грязи. У нас ее, как видишь, с избытком. Никуда от нее не денешься.

У Револьда аж сердце подпрыгнуло. Его переполняло такое сильное волнение: еще бы, ученому столько пришлось пройти, чтобы найти автора книги. Не зря Рев был уверен, что с рисунками связана какая-то тайна. Он уже и думать забыл где находится. Торопливыми движениями он выхватил из-за пазухи сверток и резко извлек книгу наружу.

– Так значит, это ваши рисунки? – с волнением в голосе спросил ученый, протягивая книгу старику. Тот провел рукой по обложке и прищурился.

– Переплет знакомый… неужто и правда моя? – удивился дед. Он перелистнул несколько страниц, – не вижу ничего, совсем старый стал. Где же это мое пенсне? Куда я его задевал…

Хозяин лачуги обошел Револьда, отправился к едва живым полкам у стенки и зашумел всякой рухлядью. Ученый с трудом сдерживал нетерпения.

– Как только я взглянул на рисунки, сразу понял, какие они не обычные, – поделился Рев, – на них изображены люди с лишними руками, ногами, головами и даже хвостами. Смотреть на них жутковато, если честно…

Больше он ничего сказать не успел. В ушах раздался резкий свист, затем острая боль растеклась по затылку, пока не заполнила все. Затем ученый почувствовал, что куда-то проваливается. Где-то он опять просчитался. Видимо математика, как не крути, не его наука.

Глава 7. Речной шепот

– И тут я прыгаю на него, хватаю за стебель и вырываю его с корнями! – почти кричал Биф, просвещая окружающих, как надо бороться с хищными цветками, – зрелище то еще, клянусь Маяком Тимера! А нечего на меня шипы свои поднимать, между прочим. У меня это… разговор короткий!

Биф и сам дивился, как после двух-трех кружек местного крепкого он еще ворочает языком. Да еще и как четко, аж сам себе диву давался. Ну раз такое дело, не молчать же! Вот и выдавал товарищам все, что в деревне да в дороге с ним приключилось.

А вот Варин и Герб ничего не понимали. Не то, чтобы Биф сложно как-нибудь заворачивал. Скорее среди слов его мало какие целыми были, а речь больше походила на поток гласных звуков. По сути, корова и та понятнее бы объяснилась сейчас, чем Биф. Вот ведь набрался, так набрался. Хоть хозяин и сам весьма захмелел, но уж кто-кто, а он в своем пойле меру знал. Потому-то и посмеивался сейчас над незадачливым товарищем, что махал руками и краснел как помидор. А, собственно, чего дивиться: Биф это Биф, и никаким другим не будет. Ему и ведра не хватит.

Герберт тоже едва сдерживал смех. Вообще, ему впервые повезло при взрослых побыть, да посмотреть, как они свои взрослые беседы за кружками ведут. А оказалось, что они просто пьют эту противную горькую жидкость, горланят песнями, порой мышцами меряются, рассказывают друг другу истории бредовее не придумаешь и вообще очень довольно выглядят.

Так что Гербу становилось скучно. Бифа совсем не понять, а Варин – дядька суровый, Герберт при нем даже тушевался как-то. Завести с ним разговор смелости особо не хватало, да и о чем с ним поговоришь-то? Он кроме рыбы ничего и знать не хочет. Пока они с Бифом беседы вели, так все одним и кончалось. Биф ему про одно, а Варин про рыбу. Биф про плохую погоду, а Варин что самая то, рыбная, значит. Биф про банду с заставы, что в Грилмуф беспорядки учинила, а хозяин предлагает рыбой откупиться. Как-то так у него все… Обыденно, однообразно. Не мудрено, что за кружку часто хватается. Есть от чего.

Маргерии не было видно, поэтому Герб решил посвоевольничать, да по дому прогуляться. Любопытно же, как они тут, в старых хижинах, поживают. У кузнеца дома тоже, конечно, не богато, но это не потому, что денег у него не водится, напротив, очень даже неплохо он в Грилмуф зарабатывает своими золотыми руками. Просто кузнец против излишеств всяческих, всего по минимуму должно быть, тогда и в голове порядок будет. А когда за роскошью гонишься, то и понимать потом перестаешь, чего и вправду надобно, а чего так, селянам в глаза пыль пустить.

А у Варина в хижине три комнаты обнаружилось, причем все почище да поприятнее, чем центральная зала с очагом. В одной кровать сколочена знатная, вся в мехе животном, а под ним шкуры и матрасы из сена. Где Варин такой роскоши понабрал в этих грязных краях – тайна, покрытая мраком. Видимо рыбак-то он отменный, раз может себе позволить. Хотя Герб в других хижинах не был еще, так что сравнивать рановато.

Вторая комната на склад походит. Рыбы тут свисает с потолка столько, что Герб в жизни своей не ел. Неужто столько в реке живности может быть? Даже удивительно, как до сих пор еще всю не переловили. Да и съедаться она должна вроде как: человек каждый день кушать хочет. Ан нет, висят себе и в ус не дуют. Вон еще и вдоль стен бочки какие-то. Небось с соленьями – они с овощами за милую душу идут в любое время. Свежей рыбы только не видать, может где еще ее хранят, кто знает. Уж кто-кто, а рыбаки лучше всех разбираются, как с ней правильно обходиться, чтобы не попортилась зазря.

Дверь в третью комнату поддаваться не собиралась. Вросла в стены и никуда двигаться не пожелала. Герб вроде всем весом давил, но бесполезно. Хотя какой уж у него вес… Ветром хорошо не сдувает – и на том спасибо. Но зато ум у Герберта не прост совсем, спасибо кузнец его кумекать научил. Всегда говорил: «Ты, сын, сдаваться и не мысли, соберись, да осмотри все хорошенько. Когда долго думаешь да понять пытаешься, так и раскрывается все, да так раскрывается, что дивишься потом, насколько легко было». Сам кузнец вообще подумать любил. Сядет на свое любимое место в саду, взгляд куда-то вдаль пустит и молчит так подолгу. А Герб малой был, рядом располагался от нечего делать, да и подражал отцу. Так и научился размышлять. Теперь вот в жизни часто применять приходится. Пригодилась отцова наука.

Осмотрел Герб дверь и понял, в чем загвоздка. Дверь на засов закрыта, не мудрено, что не двигается. Вроде и оставить теперь ее – как снаружи такое отопрешь? Но любопытство на Герба напало непреодолимое просто. Некрасиво, конечно, по чужим домам шастать, но уж если заняться больше нечем… В щелку Герберт разглядел небольшую комнату, тускло освещенную, с большими открытыми шкафами. А на этих шкафах склянки какие-то, веточки, листики всякие, прям как у знахаря в Грилмуф. Жутко даже, да запах неприятный, не плесень как в зале, а скорее полынь или еще чего.

Ну теперь любопытство только сильнее разыгралось. Кто бы мог там на засов-то закрыться? Маргерии Герб в комнате не разглядел, а кому тут еще разгуливать разрешается. Вот так загадка. Надобно срочно в комнату пробраться да все разузнать. А вдруг кто из соседей злым делом промышляет? А тут Герберт его раз и схватит. Ну… по крайней мере попробует. Он тоже, между прочим не лыком шит, кое-чего умеет. Глядишь и справится. А ежели нет никого, то и пускай, обошлось, значит. На том и решил.

Пришлось присесть и наклонится прямо к самому порожку двери. Герб привычно зашептал только ему известные слова, пробуждая спящие в грязи под домом семена. Пару раз Варин повышал в разговоре голос, а Биф как-то слишком весело смеялся. Так что приходилось настороженно оглядываться и прикидывать, в порядке все, или пора оставить затею.

Минут через пять засов за дверью задергался, ожил. У стеблей растений, известное дело, пальцев не имеется, но ежели правильно направление задать, то поднимется оно там, где нужно. И засов тогда начнет в бок передвигаться, словно его рукой кто-то двигает. Главное не переборщить, а то грохнется с крепежей, вот шуму-то будет! Тут же сбегутся, разбираться, чего такого случилось. А Герб тут как тут, на месте преступления. Молодец, нечего сказать.

Засов все же удержался. Не то чтобы он падать не хотел… Просто хозяева люди ответственные и предусмотрели блокиратор. Надоело им видно, что падает частенько, вот и приладили. Очень даже кстати. Герберт вздохнул с облегчением и бросил взгляд назад. Вроде забавляются, как и раньше. Вот и славно.

Запах полыни стал еще сильнее, хоть Герб и открыл дверь всего на треть. Ему, парнишке, больше и не надо было, чтобы внутрь пролезть. Дверь за спиной закрылась, и теперь можно было все внимательно разглядеть.

Чего тут только не было! Хозяйка точно знахарка, раз хранит столько всяких растений сушенных, кусочки незнакомых камней, баночки с жидкостями, с какими с виду сразу и не разберешь. Темно же все-таки, пара свечек только и горит на столике возле шкафов. А столик-то занятный. Герб сразу поспешил к нему.

Ну и страшилище! Герба аж всего передернуло. Прямо на столешнице было выцарапано изображение двухголового, трехрукого человека. Хотя какой уж там человек… даже слово не подберешь, чтобы назвать хоть как-нибудь. Ну и фантазия у хозяйки, раз она такие картинки выскабливает. Да еще и… что это? Кровь что ли? У Герберта волосы встали дыбом. Выемка царапины и правда была заполнена кровью! Если бы не вонючая полынь, то сын кузнеца сразу бы запах почуял. Он-то этот запах знал прекрасно. Было дело, отцу пришлось паре бандитов Чета носы да челюсти подправить…

Герберт уже понял, что тут чего-то не так. Прям почуял, что бедой пахнет. Негоже, чтобы кто-нибудь кровь свою на изображения поливал, такое дело дурно пахнет, это все знают. Да еще и свечки эти зловещие, будь они неладны. Получается, что хозяева не совсем те, за кого себя выдают. С виду рыбаки значит работящие, трудяги, а вот на деле совсем иначе выходит. А никак лихие люди, а? Хотя Биф вроде неплохо их знает… А Биф свой парень, в Грилмуф, его не то чтобы уважают, но слова плохого о нем ни от кого не услышишь. Так в чем же дело?

Герб поспешно огляделся, надеясь найти еще подсказки, но удача похоже закончилась. Ничего путного, только все те же склянки да травы. А, вот еще окно, сначала не заметно его было. Высоко оно, почти под потолком и открыто. На улице ветер сильный с дождем, заставляет окошко биться об раму. Странно… до этого Гербу стуков не слышно было…

Ладно, все равно сразу не разберешься со всем. Лучше Бифу попытаться рассказать, может он прикинет, что к чему. Не сегодня, правда, а то он уже, наверное, с трудом на стуле сидит.

– Маргерия, еще нам принеси! – раздался громкий окрик Варина. Веселое варево кончилось, но товарищи не считали, что им хватит. Уж если встретились друзья закадычные, то разве можно дело на полпути бросать? Надобно доделать, да так, чтоб вспомнить потом было чего. Если вообще память вернется.

Герб вздрогнул. Скорей с комнаты, пока его не застукали и глупостей не надумали себе. Он же это так, из чистого любопытства. Без всякого злого умысла. Ну скучно же просто так сидеть, вот и развлекает себя ребенок чем может.

– Да где ж она? – буркнул Варин, стукнув кружкой по котлу. Всякий раз, когда надо чтоб жена рядом была, она куда-то девается. А у него, между прочим, гость важный. А ему особый уход нужен: в кружку там подлить, рыбы сушеной еще поднести – наука не хитрая, но ежели не делать, то гость расстроится. Позорит его жена, ох, позорит. Поговорить бы с ней надо, а то совсем от рук отбилась, и своевольная стала. Ну ничего, найдем на нее управу, не в первой. Староста он в конце концов или нет?

Судя по звукам, хозяин резко вскочил на ноги, зацепив Бифа, из-за чего тот повалился на пол. Но Варину сейчас было не до товарища. Надобно срочно провести сеанс воспитания, и отлагательств это дело не потерпит. За дверью раздались тяжелые шаги, которые все приближались. Герб судорожно осмотрелся и нырнул под полки, надеясь, что его не заметят. Кто знает, что там в голову рыбаку придет? Лучше спрятаться от греха подальше.

– Ты где, Роща тебя побери! – еще громче закричал Варин и застучал в дверь, – ох я тебе, женщина…

Дверь пугливо распахнулась, не в силах выдерживать ударов его кулаков. Чем, конечно, очень удивила рыбака. Он привык, что жена порой запирается в своей комнате с этими баночками и травами, но сейчас дверь оказалась свободной от засова.

– Маргерия? – уже немного удивленно подал голос Варин, заглядывая в комнату. Ему, конечно, сразу стало понятно, что жены здесь нет. Тогда где же она может быть? На улицу же не проходила... Хозяин хижины озадачено водил взглядом по полкам, от хмеля тяжеловато ему было сфокусироваться.

Ветру похоже стало скучно, потому он снова начал играться форточкой. Да так знатно приложил ее об раму, что Герб дернулся. А чего тут удивляться, и так весь в напряжении сидел, чтоб не попасться. Не мудрено с таким шумом дернуться. Он вообще едва поборол желание припустить куда подальше. Бежать-то некуда, весь дверной проем занял этот громила-рыбак.

Варин, конечно, был пьян, даже к бабке не ходи. Да только сложно было ему не заметить, как с нижних полок посыпались баночки и аккурат на твердый пол, естественно в дребезги. Все по известному закону подлости. Грохот был такой, что Герб втянул голову в плечи и попытался стать совсем маленьким и незаметным. Он напрочь забыл, что можно было как-то растения на помощь позвать. Парнишку просто-напросто сковал ужас. Он же ребенок, в конце концов, к таким приключениям не приучен. Ему бы на улице бегать да с друзьями на палках в великих воинов Нэттери играть, а не шпионом прикидываться. В конце концов, не каждый взрослый шпионское дело потянет… Опасное это занятие.

Хозяин хижины протянул свою лапищу и сгреб Герба в охапку. Никак у него не получалось разглядеть в темноте незнакомца. Не мудрено, три свечки всего горит в комнате, толку от них с гулькин нос. Хотя вроде знакомый какой-то мальчишка. Где-то Варин его видел… недавно… Переборщил он, все-таки, с горячительным сегодня, совсем мозги расшалились, думать и вспоминать отказываются.

Позади раздались шаркающие шаги и еле различимый голос сразу выдал Бифа с потрохами. Парень похоже нашел в себе силы подняться и с любопытством поспешить к месту веселья. Почему веселья? Ну так Варин давно уже туда пошел и чего-то до сих пор не вернулся. Веселится, не иначе. Но так же нельзя, в одиночку-то. Надо с друзьями весельем делиться. По-братски.

– О, вы чего тут? – поинтересовался Биф, – Варин, чего в Герберта вцепился? Ежели подраться охота, то надо подстать себе искать, а не на детей срываться. Совсем что ли ополоумел?

Варин с минуту переводил взгляд с Герба на Бифа и обратно, всё пытался сообразить, с кем надо разобраться первым и надо ли вообще разбираться.

– А чего он по комнатам шастает? – парировал он, встряхнув парнишку для убедительности, – куда Маргерию мою дел? А ну признавайся! Я же из тебя всю душу вытрясу…

Биф схватил его за руку.

– Да ты, братец, совсем рехнулся. Как он тебе со взрослой женщиной-то совладает? Смотри тощий какой, – возмутился он, – небось вышла погулять супруга твоя, с подругами пообщаться, а ты тут руки распускаешь да на честных людей грешишь.

По лицу Варина можно было предположить, что задумался он. Биф, конечно, дело говорит, да не так тут что-то. Надобно допытаться у мальца, все до мелочей разложить.

– Не совладает говоришь… – задумчиво повторил он, – а чего он тогда в комнате ее забыл? Чего лазает куда не звали? Нет, друже, дело нехорошее задумал твой товарищ, а мож и сделал уже. Не знаю, чего уж ты натворил, мальчишка, а жену мою ворачивай быстро, покуда я с тобой иначе не заговорил!

Запахло жареным, тут и дурак бы понял. Что ж, Биф, придется тебе опять в прятки с громилой играть, пока не успокоится чуток. Хотя, Варин не так уж глуп, как те, из банды Чета. Тут особый подход потребуется, главное под кулак не угодить. Такого кулака и одного хватит. Как прилетит, так и дух вон. Лежи и отдыхай, братец, покуда совсем не рассветет. Так оно – с Варином драться…

Сверху, со стороны форточки подул холодный ветер. Внутрь комнаты будто туман стало затягивать, плотный-плотный, как вата. От неожиданности вся троица забыла про важный разговор и заворожено наблюдала за таким чудом. Тумана становилось все больше, он клубился и сбивался в кучу.

– Энто еще что? – озадачился Варин, наблюдая за дивом дивным, – чертовщина какая-то…

Биф и Герб тоже пребывали в недоумении. Уж если хозяин хижины удивлен, привыкший к местным постоянным чудесам, чего уж про них, неместных, говорить. Хотя зрелище, конечно, жуткое, но красивое, ничего не скажешь.

Но вот что интересно, туман не совсем туманом оказался. По очертаниям он стал больше похож на человека, а лицо приобретало знакомые черты…

– Маргерия? – в полном шоке выдал Варин, выронил сына кузнеца и сделал шаг вперед вместе с висящим на нем Бифе.

Туманная Маргерия наконец приняла четкие очертания и открыла глаза. Однако близкое присутствие любящего мужа ее почему-то не порадовало. В ужасе шарахнулась хозяйка к стене и сразу стала снова растворяться. Похоже, никак не ожидала она, что в комнате ее ждет целая делегация. Да еще и с распростертыми объятиями. Так что пришлось ей поспешно ретироваться.

Варин дотянулся до нее рукой, но пальцы его только разогнали туман, который стремительно утекал в открытую форточку под потолком. Маргерия исчезла почти также быстро, как и появилась. И оставила после себя озадаченного мужа и множество вопросов.

Биф осторожно расцепил затекшие руки и плавно отошел от хозяина подальше, направляясь к двери спиной. Одновременно он попытался тянуть за собой остолбеневшего Герберта. Что за ерунда здесь творится? Когда речь была о посиделке с другом, ни о каких призраках речи не было. Устроили тут самодеятельность… В такой театр Варин пусть сам с женой играет, а им, Бифу и Герберту, пожалуй, срочно пора. У них в Грилмуф картошка не полотая, между прочим.

– СТОЯТЬ! – выпалил хозяин хижины, краем глаза заметив отступление гостей. Планы Бифа его совсем не устраивали, – это что сейчас было? Ваших рук дело? Отвечайте, а то я за себя не ручаюсь… И даже не пытайтесь меня дурачить!

Вот те раз! Будто не он хозяин дома. Не, ты нас в свои проблемы не вплетай, подумал Биф.

– Завязывать тебе надо с горячительным, – осторожно ответил Биф, – лучше у жены своей спроси, чего это она в призрака играет и людей честных пугает.

Слова Бифа прозвучали не очень убедительно, но задуматься заставили. Лицо у хозяина изменилось с бешенного на вполне безобидное, озадаченное даже.

– Твоя правда… – потянул рыбак, – надо бы у Маргерии сначала дознаться.

– Да и так все понятно, – подал голос Герберт, потирая плечо и разминая спину. Хозяин хижины знатно его придавил своей лапищей, теперь все мышцы болят жутко. Чтобы он еще хоть раз на Промысел пошел? Да не в жизнь! Если так подумать, работа кузнеца – тоже работа…

– Поклоняется жена ваша кому-то, вон, на столике нарисован, – добавил парнишка, показывая рукой, – свечек понаставила, небось и клятвы какие приносит. И все у вас за спиной.

Это он зря, конечно, подумал Биф. Только вроде рыбак успокоился, а мальчишка раз! – и опять злит его. Нехорошо. Хотя, если и правда Марга такое вытворяет, то стоит и разобраться… А то как бы чего не вышло.

Варин потеряно посмотрел в указанную сторону и направился к столику. По дороге он нахмурился шибко и вид снова грозный принял.

– Ты своего паренька-то осади, Биф, – сказал он, – уж больно шустрый и языкастый. Не может моя жена… Гиблая тропа! Маргерия, ты же… я же тебе верил… Выходит, совсем плохо дела пошли, не доглядел, – рыбак со злостью ударил кулаком по столику, из-за чего тот затрещал и покосился. Кровь из царапин на столе закапала на пол. Свечи, моргнув, потухли сразу же, и темнота в комнате вступила в свои права. Пришло ее время.