Текст книги "Суженый"
Автор книги: Варя Медная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 7
про обескураживающие итоги встречи с мейстером
Через некоторое время Озриэлю стало чуть лучше. Он даже смог спустить ноги на пол и съел пару ложек супа, но снимать одеяла отказался, так и сидел, закутавшись в них.
– Озриэль, это глупо, – увещевала я. – Ручаюсь, тебе в них жарко и жутко неудобно, а пользы никакой.
Он ничего не отвечал и упрямо подтягивал их повыше. Даже сейчас он мучительно стеснялся предстать перед нами… передо мной «не в форме», как деликатно выразился Магнус.
Эмилия шевельнулась:
– Пока мисс «у-меня-большое-сердце-спрятанное-слишком-глубоко-чтобы-его-разглядеть» не вернулась, предлагаю обсудить, как помочь Индрику.
– Как обезвредить Марсия, хочешь сказать?
Подруга решительно кивнула.
– Одно напрямую связано с другим.
– Пока мы сидим здесь – никак, – кисло заметил Магнус.
– Ты не сидишь, – возразила я, – но они об этом не знают. Поэтому сейчас ты наше тайное оружие.
– Но что я могу?
– Зелье… – раздался слабый голос.
Мадам и Эмилия тут же бросились к Озриэлю. Тот попытался подняться на ноги, но они мягко его удержали и усадили обратно.
– Какое зелье?
– То, что ты… использовала…
– Для побега?
– Да…
– А это мысль, – поддержал Магнус, – оно ведь действует против чугуна, верно?
– Оно растворяет чугун. Предлагаешь лишить Марсия рук?
Паук выдержал паузу и только потом нехотя сделал отрицательный жест.
– Признаюсь, я так зла на него, что готова оторвать не только руки, но и голову!
– Эмилия!
– Ну, ладно-ладно, я бы никогда этого не сделала, даже будь у меня возможность. К тому же, это не поможет Индрику.
Я задумчиво прошлась по камере взад-вперед, заложив руки за спину.
– В нашу первую встречу Марсий наградил одного из своих людей чугунной головой… – Эмилия поёжилась, а мадам Гортензия тихонько воскликнула «какой ужас!» – Тогда всё закончилось благополучно, – продолжила я, расхаживая и додумывая мысль, – вмешался придворный маг, и пострадавшего удалось излечить.
– Предлагаешь обратиться к магу? – засомневалась мадам. – Не думаю, что он возьмет на себя такую ответственность…
Я резко остановилась и уставилась на неё, ошеломленная пришедшей в голову идеей.
– Марсий притворяется!
– Притворяется, что умеет обращать всё в чугун? Ты знаешь, Ливи, обычно я на твоей стороне, но все мы видели и не раз, как…
– Да нет, – перебила я Магнуса, – он делает вид, что не может исправить последствия сам!
– А он может?
– Уверена, что да.
– С чего ты взяла?
Я щелкнула ногтем по решетке.
– Во время нашей встречи в тронном зале он сотворил буквально из воздуха клетку, – уточнять, что он посадил в неё меня, не стала, – а потом так же легко избавился от неё. Чувствую, он управляется со своим даром лучше, чем хочет показать.
– А после смерти отца дар возрос, – поддержала Эмилия.
– Да, все мы видели незабываемую сцену в Шаказавре, – передернулась мадам и обхватила себя за плечи.
– Но зачем ему это?
Я пожала плечами:
– Не хочет, чтобы остальные знали, насколько он могуществен. Козырь в рукаве, как и у мадам Лилит. Ещё, как вариант, он скрывал это во время учебы в Академии, чтобы лишний раз досадить отцу – тому приходилось всякий раз вызывать мага, чтобы исправить последствия. Поднималась шумиха и прочее.
– Склоняюсь ко второй версии.
Эмилия помолчала и устало потерла лоб.
– Даже если предположение верно, мы возвращаемся в исходную точку: как это поможет Индрику? Не думаю, что можно просто подойти к Марсию и попросить его отозвать чары.
Я вздохнула:
– Пока не знаю. Разве что предложить что-то взамен.
Наступила тишина, потому что все понимали: предложить нам решительно нечего.
– Тот документ, – нарушила молчание мадам. – Что в нём, Ливи? Что такого страшного знает мадам Лилит про Марсия? Ты ведь его прочитала, я по глазам вижу, не отрицай.
– Не отрицаю, прочитала, но… не могу сказать, простите. Это не моя тайна. Как ты Озриэль?
– Со мной всё в порядке, кхе-кхе… чуть отдохну и готов бежать марафон…
Мадам Гортензия прошлась по камере, в отчаянии заламывая руки.
– Значит, всё, что нам сейчас остаётся, это сидеть здесь и ждать, пока эта… пигалица выполнит своё обещание и отпустит Озриэля, надеясь лишь на её слово, а потом снова ждать, кто же выйдет победителем из грызни у водопоя: она или Марсий. А Жмутс тем временем накладывает свои грязные лапы на мои цветочки, Индрик страдает от бездвижности, золото волос Ливи тускнеет в этом смрадном подвале, а два чудовища наверху обсуждают свои дьявольские планы!
– Не сгущайте краски, мадам. К тому же, вы забываете, что сегодня Магнус встретится с мейстером Хезарием, и тот наверняка что-нибудь придумает. Даже не сомневайтесь!
Гномка вяло отмахнулась, словно надежда на помощь дракона сама по себе была нелепостью.
– Ливи права, – поддержала Эмилия, – когда ситуация хуже некуда, остаётся только одно: не поддаваться унынию.
– Мне несколько раз снился кошмар, – призналась гномка, – всегда один и тот же: как будто Жмутс намеренно поливает мечтирисы подсоленной водой для огуречных примул, и те гибнут у меня на глазах, а я ничего не могу поделать…
Мадам всхлипнула, и Эмилия прижала её к своей груди. Воздух темницы буквально пропитался отчаянием, поэтому я очень обрадовалась появлению Мадония Лунного. Его мягкие композиции подействовали, как глоток освежающего коктейля с лотка Лилофеи из Шебутного переулка. Даже Озриэль на этот раз не ворчал и тихонько покачивался в такт, а когда принц удалился, целый час не кашлял.
– Эмилия, – позвала я шепотом, когда он уснул. – У меня к тебе очень серьезный вопрос, только не вздумай врать, чтобы не расстраивать меня.
– Да, Ливи?
– У меня правда потускнели волосы?
Она тихо рассмеялась в ответ.
* * *
– Пора, – шепнула я, когда на башне пробило десять.
Магнус посмотрел вправо-влево и быстро просеменил через тюремный проход, разделявший наши камеры.
– Да поможет тебе Пряха! – сказала я и протянула ему визитку. – Может, мейстер сообразит, что предложить Марсию в обмен на нашу свободу. Расскажи ему все, что удалось узнать.
Паук взял карточку, сосредоточенно кивнул и полез к окошку, в котором висел кончик месяца.
Мы почти не разговаривали, пока ждали его. Только изредка обменивались утешительными фразами, фальшивыми, как информация о составе продукта на упаковке.
Магнус вернулся около полуночи. Услышав шорох лапок, я подскочила как ужаленная.
– Ну как?
Паук молча устремился вниз. Визитки при нём не было, значит, передал. Эмилия и мадам тоже вскочили и застыли в одинаковых позах: руки сцеплены на груди. Озриэль сел. Магнус обвел нас взглядом и покачал головой:
– Ничего не вышло, Ливи.
В ногах появилась противная слабость, я оперлась о стену и медленно опустилась на солому.
– Что ты хочешь сказать? Ты его не видел? Не говорил с ним?
– Видел и говорил. Сделал всё, как ты сказала: передал карточку через коридорного, и меня тут же пригласили наверх.
– Мейстер был нелюбезен? Он это может, я предупреждала.
– Напротив – был сама предупредительность, даже позвонил вниз и велел принести плошечку москитов с перцем для «особого гостя», потом попросил рассказать о цели визита, подробно, не упуская ни единой мелочи. Ну, я и рассказал – абсолютно всё: и про то, почему нас здесь держат, и про готовящийся переворот… даже про грифона!
– А он что? – не выдержала я.
– Внимательно выслушал, да и только. Мне показалось, его не слишком интересуют дела «других волшебных народов».
Вот это уже больше походило на правду. Драконы ведь держатся особнячком и не любят вмешиваться в дела королевств. Но я почему-то думала, что для меня мейстер Хезарий сделает исключение. Наверное, до таких пределов его готовность участвовать в моей судьбе не распространялась. Боже, о чем я только думала! Надеялась на помощь дракона, который даже собственному сыну не собирался помогать с одним из важнейших этапов жизни! Причем делал это не из жестокосердия, а из твердого убеждения, что тот должен научиться добиваться всего самостоятельно, в одиночку справляться с трудностями.
– Он сам тебе это сообщил?
– Почти.
– Но что он сказал в конце? – спросила Эмилия.
– Ничего.
– Совсем-совсем ничего? – изумилась мадам.
– Не совсем: любезно поблагодарил меня за визит и пожелал спокойной ночи.
– То есть отказал?
– Не напрямую, но как ещё это понимать?
– Спокойной ночи?! – не поверила ушам я. – И не добавил напоследок, что постарается что-нибудь придумать, не упомянул о том, что навестит мадам Лилит и выбьет из неё всю злокозненность заодно с чистосердечным признанием, а потом отшлепает Марсия или что-нибудь е этом духе?
Магнус помотал головой. Я пораженно молчала, уставившись на свои дрожащие пальцы, не в силах поднять глаза на друзей и сгорая от чувства вины. Я дала им ложную надежду, убедила довериться, погнаться вместе со мной за бумажным змеем… и вот результат. Всё обернулось пшиком, змей развеялся по ветру бесполезным конфетти.
Последовала пауза, которую прервал бодрый голос Эмили:
– Магнус ничего нового не сказал. Мы ведь примерно этого и ждали, верно?
– Если спросите меня, попытаться стоило, но и я не возлагала надежд, – добавила мадам.
– Драконы – темные лошадки, – прокашлял Озриэль.
– Тарелки бьются к счастью, – философски заметила Уинни.
– Жаль только старину Магнуса – зря проделал такой путь.
– Я не жалуюсь, – возразил паук, – и не назвал бы вылазку бесполезной: давно уже не ел таких отменных москитов.
Все рассмеялись. Я подняла голову и вместо обвинения встретила сочувствующие взгляды и одобряющие улыбки. И это их я собиралась поддерживать и утешать? Я тут единственная, кто расклеялся и нуждается в водонепроницаемом плече.
– Спасибо, – сказала я, промокну глаза краешком подола. – Просто спасибо
К этому ничего не было добавлено, но друзья и так поняли.
Глава 8
про оболочки и внутреннее содержание
Ночью я почти не сомкнула глаз, прислушиваясь к прерывистому дыханию, наполненному свистом и клокотанием. Каждый вдох давался Озриэлю с трудом. Мы договорились дежурить при нём по очереди, но я всё равно не могла спать, пока он так страдал. Заступившая рано утром на вахту Эмилия уговорила меня немного вздремнуть.
– Правда, Ливи, изводя себя, ты никак ему не поможешь. При малейшем изменении я тотчас тебя разбужу.
Мне казалось, я всего лишь моргнула, но, когда открыла глаза, в окошко над головой пробивались яркие лучи солнца.
– Который час? – прохрипела я спросонья, растирая глаза и вглядываясь в камеру напротив.
– Очевидно, время завтрака. – Мадам кивнула в сторону лестницы.
Только тогда я сообразила, что разбудило меня громыхание ключей стражника.
– Как Озриэль?
– Мне…лучше.
Голос был лишь чуть громче шепота. Я вскочила на ноги, попутно расправляя мятый подол и вынимая солому из волос, и, как только стражник показался в пределах видимости, произнесла:
– Требую немедленной встречи с первым советником! Передайте, что если она откажется принять меня, я разболтаю всем и каждому, что…
– Вас просят наверх, – прервал тот и открыл клетку.
Всё ещё плохо соображая спросонья, я несколько раз моргнула, переступила порог камеры и обернулась на гору одеял:
– Скоро вернусь, держись, Озриэль. Я буду не я, если сегодня же не вытрясу из неё твою оболочку.
Стражник привел меня к кабинету мадам Лилит и постучал, но сам заходить не стал. Первое, что бросилось в глаза внутри, – сундуки. Они заполонили всё свободное пространство, превратив его в несвободное: выстроились вдоль стен, громоздились на ковре в центре комнаты, на подоконнике, стульях, шкафу и даже на рабочем столе поверх бумаг. Я едва не подпрыгнула, когда из-за ближайшего сундука вышла мадам Лилит. Лицо первого советника осунулось, и я не без удовольствия отметила, что напряжение последних дней и на ней сказалось не лучшим образом.
– Оливия, ты пришла.
– Так обычно и поступают заключенные, за которыми являются стражники.
Она даже не поморщилась на колкость и отвернулась к зеркалу у стены, из него доносилась возня. Секунду спустя оттуда вышел Орест и плюхнул на ковер два внушительных сундука, в которые без труда уместились бы мы обе.
– Вот, последние.
Он постоял так какое-то время, потирая спину, и выпрямился. Я поперхнулась от изумления.
– Вы?!
– Ты, – утвердительно произнесла бабушка Остиопатра.
– Вижу представлять вас не нужно, – кисло заметила первый советник. – Признайся, Ливи, ты это подстроила. Я тебя всё-таки недооценила, – задумчиво пробормотала она.
– Подстроила что? – не поняла я.
– Первый советник хочет сказать, что не ожидала увидеть здесь меня вместо внука.
– Я тоже сперва приняла вас за Ореста.
– На это и было рассчитано, – кивнула пожилая ифритка и потянулась к поясу, на котором висела резная трубка из ясеня.
– Только не здесь, – поморщилась мадам Лилит.
Не обращая на неё ни малейшего внимания, госпожа Остриопатра сунула мундштук в рот и блаженно затянулась.
– Самоприкуривающаяся, – пояснила она, поймав мой взгляд, и деловито вернула трубку на пояс. Потом повернулась к мадам Лилит:
– Итак, здесь всё, о чем договаривались, можешь проверить.
Первый советник вновь поморщилась – на этот раз от фамильярности.
– Непременно. – Она приблизилась к двум последним сундукам и откинула крышки. Внутри на красной бархатной подкладке поблескивали ряды полупрозрачных чешуек – гляделок. Мадам Лилит легко пробежала по ним кончиками пальцев и удовлетворенно кивнула. – Ровно одиннадцать тысяч восемьсот семнадцать пар.
– Представь себе, некоторые умеют играть по правилам.
– Вы о тех «некоторых», что вылезают из зеркал вместо своих внуков? – уточнила мадам Лилит, поднимаясь.
– Я о тех, кто сотрут амбициозных нахалок до состояния эктоплазмы, если моему внуку не будет тотчас передана оболочка.
Две женщины (вернее, одна пожилая ифритка, выдавшая себя за внука, и расчетливая интриганка с личиком и телом двенадцатилетней девочки) остановились друг напротив друга и обменялись оценивающими взглядами. Первой разомкнула губы мадам Лилит.
– Не нужно угроз. Я не монстр, что бы вы там себе не воображали.
Она сделала небрежно-дозволяющий жест в мою сторону.
Бабушка Остиопатра подошла ко мне и протянула перевязанный бечевкой сверток. Когда она повернулась спиной к первому советнику, вся напускная бравада исчезла, ифритка вмиг постарела до своих ста пятнадцати лет.
– Как мой мальчик, Оливия? – с тревогой спросила она. – Как Оззи?
Я прижала сверток к груди и сглотнула:
– Вы появились очень вовремя. Здесь то, что я думаю?
– Новая оболочка. А ещё, – она вынула из-за пояса и протянула мне каплевидный флакон синего стекла, – пусть выпьет это, так ожоги быстрее затянутся.
Пристроив его поверх свертка, я заставила себя посмотреть бабушке Озриэля прямо в глаза.
– Госпожа Остиопатра, я должна принести свои извинения – вам и всей вашей семье. Если бы не я, жизнь Озриэля не оказалась бы в опасности.
Всё это я выпалила на одном дыхании и не опустила глаза, хотя казалось, что к каждой реснице привязали по гирьке.
Ифритка ответила после паузы.
– Ты права, если бы не ты, ничего этого не случилось бы, и Оззи сейчас был бы рядом, с разбитым сердцем, зато живой и здоровый.
– Могу лишь повторить, что мне очень-очень…
Она жестом остановила меня.
– Но ещё могу сказать: если бы мой внук не сделал того, что сделал – не постарался всеми силами помочь любимой девушке – я бы его стыдилась. Он рискнул жизнью ради тебя, Оливия, а жизнь чего-то да стоит, и если жертвовать ею, то только во имя любви. Теперь я вижу, что он действительно тебя любит, девочка: искренне, глубоко и самоотверженно. И если кто-то и должен просить прощения, так это я – за слепоту. Как видишь, можно прожить сотню лет – неважно, на земле, под нею, в воздухе или в воде – и совершать те же ошибки, что и в восемнадцать.
– Вы ещё долго? – каркнула мадам Лилит, не поднимая головы от бумаг, которые якобы перебирала, но я чувствовала, что всё её внимание сосредоточено на нас, а эта расслабленность – лишь для вида.
На лице ифритки промелькнуло раздражение, но тотчас изгладилось, когда она продолжила:
– Я считала тебя неподходящей партией для Озризля, ещё когда принимала за простую цветочницу, и не слишком изменила мнение, узнав, что ты дочь Бессердечного Короля, поэтому не стану притворяться, что одобряю выбор внука, – она накрыла мою руку своей, испещренной веревками вен, – но я его принимаю. Придётся смириться с тем, что не увижу рядом с ним простую скромную ифритку королевских кровей. Похоже, в тебе действительно что-то есть, раз Оззи так рисковал. В мире нет ничего более твердого и вместе с тем более хрупкого, чем сердце. Своё он вручил тебе, береги его, Оливия. – Она напоследок сжала мои пальцы и подмигнула. – Кстати, в свертке есть кое-что и для тебя.
В этот момент терпение мадам Лилит иссякло, о чем она не преминула сообщить. Ифритка отвернулась, подошла к столу и уперлась в него кулаками, буквально нависая над первым советником.
– Предупреждаю: плохая память – не лучший союзник. Не советую забывать про вторую часть уговора.
Мадам Лилит холодно посмотрела на неё.
– Я никогда не забываю про заключенные сделки…
Правильно, вы их просто нарушаете.
– …но раз вы затронули эту тему, тоже воспользуюсь случаем и напомню: если, начиная с завтрашнего дня, хоть один ифрит появится на территории Затерянного королевства…
– Не появится, – перебила госпожа Остиопатра, – я ручаюсь и лично за этим прослежу, как и за переводом моего внука в другую Академию.
Первый советник иронически улыбнулась и вернулась к бумагам, не посчитав нужным даже попрощаться.
Через минуту только гора сундуков и пергаментный сверток указывали на то, что давешняя сцена мне не привиделась. Когда звук шагов в зеркале стих, мадам Лилит перестала притворяться, что изучает документы, резким взмахом запечатала зеркало и пробормотала сквозь зубы что-то про «скользких экономных ифритов». Потом откинулась на спинку кресла и одарила меня не слишком приветливым взглядом.
– Ну что, довольна?
– Счастлива, – подтвердила я, – но вы не имеете к этому никакого отношения. Если бы не госпожа Остиопатра, вы бы без малейшего зазрения совести обрекли Озриэля на мучительную смерть.
– Осторожнее, Ливи, – вкрадчиво сказала она, подаваясь вперед, – я всё ещё могу это сделать.
Я хотела возразить, что её угроза мало согласуется с обещанием, данным ифритке, и вряд ли мадам Лилит захочет навлечь на себя её гнев, но рассудила, что не стоит испытывать судьбу, и промолчала. Спасти Озриэля намного важнее сиюминутного желания щелкнуть первого советника по носу. Поэтому я просто спросила:
– Вы сегодня отпустите его?
– Такого уговора не было, – отрезала она. – Бабулю я сразу предупредила: пусть бушует, сколько влезет, но он получит свободу не раньше, чем закончится праздник. Мне не нужны сюрпризы от кучки студентов, которые могут поставить под угрозу дело моей жизни. Ещё в свой первый день в Академии, снимая гигантского слизняка с люстры в обеденной зале, я усвоила раз и навсегда: никогда не знаешь, что взбредет вам в голову.
По челу первого советника скользнула тень неудовольствия, к которой было примешано что-то ещё. В этом «чем-то ещё» я не без труда узнала неуверенность – эмоцию, столь редко посещающую её, а потому со скрежетом поддающуюся опознанию. Я поняла, что госпожа Остиопатра одна из тех немногих, кто заставляет мадам Лилит чувствовать себя неуютно, и это ей чертовски не нравится.
– Значит, после праздника, когда все ваши аппетиты будут удовлетворены, Озризля отпустят?
– Да, – нехотя признала мадам Лилит, но упоминание о грядущем повышении из первого советника в королевы явно улучшило её настроение. – Правда о твоём освобождении речи не шло, – сладко добавила она, поерзала в кресле и сложила ручки под грудью. Заметив, как я нервно покосилась на песочные часы, великодушно махнула рукой. – Можешь идти. будет печально, если ифрит рассыплется, так и не дождавшись запасной шкуры.
Я не стала задерживаться, чтобы придумать колкость в ответ, и поспешила к двери.
– Ах да, Ливи, чуть не забыла за всеми этими хлопотами. Оно пришло сегодня утром. – Первый советник зашарила по столу в притворном смятении, приговаривая: – Где-то здесь… я точно помню, что положила сюда. Нет, должно быть всё-таки автоматически переложила к остальной корреспонденции. Ах, да вот же оно!
Естественно, нужный конверт лежал на самом виду.
– Мне очень жаль, – сказала мадам Лилит, протягивая его и даже не пытаясь скрыть злорадство.
Я взяла распечатанное письмо, пробежала его глазами и спокойно вернула:
– Мне тоже.
Даже мелькнувшее в её глазах разочарование не послужило утешением, но я не доставлю ей такого удовольствия, не выдам своего отчаяния.
Покрепче прижав сверток к груди, я вышла за дверь. Обратно возвращалась почти бегом, подгоняя стражника – отчасти, чтобы Озриэлю не пришлось мучиться ни одной лишней секунды, отчасти, чтобы не думать о содержимом письма. В нём господин Мартинчик сообщал, что, к его глубочайшему сожалению, их опередили. Последний экземпляр магических щипцов был днём ранее выкуплен коллекционером, пожелавшим остаться неизвестным, поэтому он ничем не может помочь.
