Текст книги "План по захвату профессора (СИ)"
Автор книги: Варвара Федченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
ГЛАВА 3
В первую неделю сентября Андрей уехал в разведку в один из северных районов области. На второй – выступал на конференции, а на третьей планировал посетить региональный этнографический съезд.
Его занятость позволяла пренебрегать преподавательской деятельностью.
По объективным (и не очень) причинам. Друг Алеша, а ныне хмурый и строгий (это все напускное) декан исторического факультета Алексей Егорович Вавилов каждый год просил-тире-требовал остаться на кафедре. Помимо этого отношения с университетом давали Андрею ряд возможностей и привилегий: привязка к государственной образовательной структуре, официальная полевая практика, оплачиваемые командировки, в том числе зарубежные, государственные гранты, какая-никакая зарплата опять же… Основным местом его работы был научно– исследовательский институт, располагавшийся по соседству с корпусом истфака.
Андрей Евгеньевич был талантливым оратором, и лекции его пользовались большой популярностью. Он выступал на открытых лекториях, образовательных площадках, радио, региональном и федеральном телевидение. Имел ученую степень доктора наук и звание профессора. Писал научные и научно-популярные статьи, был редактором университетского издания по гуманитарным наукам, членом ученого совета. В общем, делал много и сразу, и даже иногда получал удовольствие. Но главной его страстью были экспедиции.
В первый свой выезд в диалектологическую экспедицию, еще в годы учебы на филологическом факультете, он влюбился в говор и уникальную лексику жителей одной отдаленной деревни. Было невероятно услышать целое предложение, но не понять в нем ни одного слова. Старушки с подвязанными платками впалыми щеками становились моложе, вспоминая жизнь.
– Я замуж не по важе выходила, – начинала рассказ о своей судьбе старуха, и поймав непонимающий взгляд, поясняла. – Не по важе значит не подходил он мне, муж…
– Мезальянс, – шепнул кто-то из студентов старших курсов.
– Господь с тобой! – крестилась бабка. – Не по важе – это… Разные, значит. А перед сватовством в ночь вся красношарка опала. Враз! Такая сипуга ночью бушевала. Это плохой знак был… Вдовой я осталась.
И всплакнет. Позже студенты узнают, что выйти замуж не по важе – это действительно мезальянс: неравные в личных, финансовых, социальных характеристиках жених и невеста. Узнают, что красношарка – это рябина, а сипуга – метель. И такая гордость брала, когда спустя несколько полевых лет ты начинал понимать обращенную к тебе речь старожила! Мог понять, ответить, почувствовать себя своим. Это чувство принадлежности к чему-то безвозвратно уходящему Андрей запомнил на всю жизнь и всю жизнь же заново его познает в каждой экспедиции. Судьба так сложилась, что родную и понятную филологию пришлось поменять на этнологию. Крен в сторону истории был вынужденным шагом – в университете закрылась лингволаборатория за смертью всех, кто мог вести ее в новый век. К середине нулевых покинули этот мир все представители филологической элиты университета. Старая школа ушла, смену себе не взрастили, а руководству не было дела до не приносящей доходы лаборатории. После первой этнографической разведки пришло осознание, что глобально ничего не поменялось: и филологи-фольклористы, и историки-этнографы имели дело все с теми же старухами в платках. Андрей все также чувствовал себя причастным к чему-то большому, великому и, как бы ни было больно, уходящему. Так, в попытках ухватить время за хвост, шла жизнь.
Андрей был высок, статен, харизматичен и до невозможного обаятелен. Он, как его обычно характеризовал Алексей, по подобию Бенн Ганна был в детстве благовоспитанным мальчиком, но начал играть в науку, связался с этнографами и покатился. Характер имел исключительно мягкий. Как и все пираты, Андрей был не женат («А точнее разведен», – поправлял Алеша). Когда– то, в далекой аспирантской юности, Андрей женился на одногруппнице. Аспирантура успешно закончена, юность безвозвратно ушла, а жена бессовестно уехала в Германию. Точнее уезжала она на совесть обмениваться опытом с немецкими коллегами («За казенный счет, между прочим», – вставлял ремарку бюрократ Леша).
Но, видимо, в процессе обмена забыла об истинных целях заграничной командировки и смысле фразы «даю клятву любви и верности». И дала какому-то немецкому этнологу («Да пусть забудется его имя учениками и последователями», – говорил страшное проклятие Алеша). После такой оказии Андрей клятвам и бабам не верил. Бабам особенно. Но меньше их от этого не любил.
На третьей неделе учебного года Мария поняла, что профессор не подозревает о ее существовании. Студенты сказали, что видели его в среду в деканате. Значит, он все же бывает на работе. Но работать не спешит.
После очередного проведенного самостоятельно семинара Маша решила обратиться на кафедру. Секретарь выслушала ее, подперев подбородок кулаком.
– To есть вы хотите, чтобы Андрей Евгеньевич приходил каждую субботу на ваши пары?
Вопрос был задан с такой интонацией, что Петрова поняла: она не должна этого хотеть. Но все же кивнула.
– Он на свои то не ходит… Единственное, что я могу вам посоветовать – обратиться к Галине Васильевне. Все внутренние проблемы кафедры решает заведующий.
– Эм-м, – замялась девушка. – Нет, спасибо. Нет никакой проблемы.
Идти на поклон к бабе Гале категорически не хотелось. А вот сходить к декану с той же самой целью – это всегда пожалуйста. Алексей Егорович придерживался демократических взглядов на общение с подчиненными и студентами. К нему можно было прийти практически в любое время и с любым вопросом. Но сегодня Маше не везло: у Вавилова было совещание. Когда она уже собиралась уходить из деканата, дверь его кабинета приоткрылась, и сам выглянул в приемную.
– Вызови мне Евстигнеева. И свари кофе проректору, пожалуйста.
Секретарь подошла к кофемашине и взглядом показала на Марию. Декан выглянул за дверь и улыбнулся новой ассистентке кафедры этнографии.
– Добрый день… Эм-м… – мужчина смутился. – Всегда плохо запоминал необычные имена. У сына в садике большую часть детей зовут, как древнерусских князей. А я ведь историк! Но все равно не могу запомнить, всех этих Святополков и Яромиров в колготках.
– Мариам, – напомнила девушка. – Но мне больше нравится просто Мария.
Секретарь понесла в кабинет Вавилова кофейную кружечку на подносе.
– Хорошо, просто Мария. Что вы хотели? Только у меня буквально минута.
– Андрей Евгеньевич не пришел ни на одно занятие… – Маша пожала плечами. – Нет, вы не думайте, у меня все получается. Просто хочется, чтобы кто-то посмотрел со стороны, оценил.
– Я вас понимаю. Только от Андрея толку, как от козла молока… Я советую вам обратиться к Галине Васильевне. Она самый опытный педагог на факультете. И, кстати, раньше она вела методику преподавания гуманитарных дисциплин. Вот кто точно сможет вас оценить и посоветовать, как сделать курс лучше.
"Да что вы заладили-то? Галина Васильевна, Галина Васильевна…", – вспылила Мария. Вот к кому она точно не пойдет за советом, так это к заведующей. Не стоит будить спящую собаку.
Но она проснулась сама… После третьей пары баба Галя зашла в аудиторию, дождалась, когда третий курс разойдется, и приказным тоном начала разговор.
– Не надо трогать Андрюшу! Я таких как ты знаю! Опутываете мужиков, малолетки… Мне не надо рассказывать, что ты его ищешь ради высоких целей. Можно подумать, мы тут только тебя и ждали…
Маша не стала это терпеть и, подхватив свои вещи и книги, вышла из кабинета. Все эти обвинения были не столько оскорбительными, сколько смешными. Но она знала, что тратить время на споры было бессмысленно. Баба Галя славилась упорством и непреклонностью.
Уже по дороге домой, в дачный поселок, Мария решила, что у нее остался один вариант – обратиться непосредственно к самому Нагорному. Все началось совсем не так, как она планировала, но ничего не было потеряно. Профессор по-прежнему являлся ее куратором, хоть и не особо рьяно бросившимся исполнять свои обязанности.
Лекции Нагорного по расписанию стояли во вторник во второй половине дня. Маша перенесла свой обеденный перерыв на два часа и, вызвав такси, поехала в университет. В аудитории профессора не оказалось. Он нашелся на кафедре. В компании бабы Гали.
Профессор сидел спиной к двери, заполняя документы. Мария постучала по косяку.
– Здравствуйте. Андрей Евгеньевич, можно вас на минутку?
– Смотря зачем, – не поворачиваясь ответил Нагорный.
– Я ваш ассистент, – с улыбкой начала девушка. – Хочу…
– По всем вопросам обращайтесь в деканат. Господин Вавилов вас проконсультирует.
Мужчина пододвинул стопку бумаг Галине Васильевне, указывая на один из абзацев шариковой ручкой.
– Это нужно переписывать. Скажите вашему аспиранту, что согласно новым требованиям…
Таким неизящным образом он дал понять, что разговор окончен. Маша еще пару секунд смотрела на спину мужчины, медленно осознавая, что он не хочет ее даже выслушать. Последнее, что она видела – полный торжества взгляд бабы Гали. Она «отвоевала» своего любимчика, получив все его внимание.
Все тот же таксист увез Машу на работу. До конца дня ее не покидало ощущение, что она по собственной воле вляпалась в неприятную историю. Возможно, лучше быть ассистентом какой-нибудь вредной этно-дамы, чем хамоватого этно-Андрея. Мужчина, которого она раньше представляла эталоном вежливости, при близком рассмотрении оказался не особо учтив, если не сказать грубее. Он даже не удосужился повернуться, чтобы посмотреть, с кем ведет диалог! А ведь Мария опять вырядилась в проклятое платье…
В последнюю субботу сентября Маша пришла в обычном для себя виде: кеды, черная футболка с надписью «Work hard. Dream big»*, коса растрепана, да и черт с ней. Несмотря на то, что работала она усердно, ее "крупная мечта" так и не появился на семинарских занятиях.
Что ж, кажется, подруга сестры оказалась права: план по захвату профессора провален. Мария банально не имела возможности блеснуть перед ним интеллектом. Тем не менее, девушка по-прежнему усердно готовилась к парам, планомерно изучала список литературы и источники. Однако, вопреки ее стараниям, большая часть группы не прониклась предметом: бакалавры исправно посещали занятия, вяло читали свои доклады, готовили рефераты, но особого рвения к учебе не проявляли. Не было интереса. А самое обидное, что на лекциях Нагорного им было интересно. Причем очень: они с восторгом рассказали ассистентке, о чем говорил профессор, когда все же бывал на парах. Они же доложили, что ее патрон рад, что она сняла с него такую обузу, как практические занятия – мол, он на них спал от скуки. После очередного такого экскурса в мир потрясающих лекций Нагорного А. Е. девушка разозлилась. To есть Андрей Евгеньевич у нас герой дня, а Машка Петрова – дурочка блаженная, которая взвалила на себя безрадостную работу слушать нудные доклады. При этом ей на кафедре никто руки не подаст, а кое-кто еще и плюнет в спину при удобном случае. Хотя профессор, наверное, даже до такого знака внимания не снизойдет. А если и плюнет, то через плечо, чтобы не поворачиваться лишний раз и не видеть ассистентскую физиономию. В общем, Маша была зла. А злую Машу часто несет…
Так, в первую субботу октября третий курс не появился в университете.
Зато в понедельник вечером (в счет субботних пар) они посетили выставку «Этномотивы в творчестве художника Маренкова А.Я.». Дидактической нагрузки выставка не несла. Зато бокалы с шампанским и конфеты на входе несли гедонистическую разгрузку. Маша прочитала небольшую экскурсию у нескольких полотен, затем представила художника студентам, потом делала вид, что не замечает, как они пьют в фойе шампанское. В общем, работала, не покладая рук, на благо отечественного образования (баба Галя бы прослезилась). В обмен на это студенты не жаловались на ее опоздания, прилично себя вели, задавали умные вопросы Маренкову А.Я., чем тешили его самолюбие, и не упились шампанским. Идиллия.
Маша посматривала на ребят, но думала совсем о другом. Вообще-то Мария не была la femme fatale**. Из рока в ней была только красная помада и «AC/DC» в наушниках. Она уже не раз пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Последствия портили ей настроения, самооценку и, что самое печальное, мнение о Нагорном. Стоит ли предпринимать другие попытки, если план поразить профессора умом и сообразительностью провалился из-за нежелания этого самого профессора поражаться? Девушка закусила губу и посмотрела на свое отражение в музейной витрине.
Мариам Петрова была хорошей. Даже слишком. Училась с желанием и на отлично, родителей и бабушек-дедушек любила-почитала-уважала, внешность и фигура у нее были приятные, чувство юмора и аппетит – отменные. Обожала поэзию, хронологически позже Серебряного века, скандинавский кинематограф двадцать первого столетия и живопись авангардистов, которая прекрасна на всех этапах своего существования. Отличалась постоянством во всем: пила определенный сорт чая, имела незамысловатую, вечно растрепанную прическу, заканчивающуюся тонкой косой, носила футболки с остроумными и не очень надписями на груди. Близорука и немного веснушчата. В общем, девушка мечты.
Но были у Маши и недостатки: во-первых, она постоянно опаздывала, была рассеяна и забывчива. Во-вторых, иногда ее несло. Несло неумолимо и бесконтрольно. Женя сравнивала это с неуправляемым заносом автомобиля. И если для водителей существовали правила поведения в таких ситуациях, то инструкции для Маши никто не написал. Она сначала делала, а потом думала, как устранить последствия.
Если в сентябре Маша еще ждала прихода Андрея Евгеньевича, то в октябре месяце (особенно после того, как он ее послал в одно печально известное место, то есть в деканат) она поняла, что он не будет ходить на ее занятия.
Третьекурсники, Павлики Морозовы, честно признались ей, что Нагорный совсем не интересуется тем, как проходят практикумы. И про нее саму он ни разу не спрашивал. Это означало полную свободу от патронажа: профессор делает вид, что ее не существует, баба Галя была бы рада, если бы ее не существовало на самом деле. Декан Вавилов был рад любому варианту развития событий, лишь бы все участники остались довольны и его никто не трогал. Поэтому Маша обратилась к последнему и согласовала экскурсии для своих студентов.
Таким образом Мария Владимировна решила провести третий курс по всем культурным и около культурным мероприятиям в городе, связанным с предметом дисциплины. За октябрь триста девятнадцатая группа плотно подсела на пятидневку. А шаббат, как говорится, хуже наркотиков: привыкаешь быстро, а отказаться добровольно практически невозможно. И вообще: веру на переправе не меняют.
*Work hard. Dream big – англ. Работай усердно, мечтай по-крупному
** La femme fatale – франц. роковая женщина
ГЛАВА 4
Двадцать пятого сентября Нагорный, наконец-то, прочитал первую лекцию в новом учебном году. Вводная тема вводилась легко. Андрей, присев на подоконник, вдохновленно рассказывал про нынешний полевой сезон. Привычно отмечал интерес в глазах представительниц Евиного племени к себе. Интерес каждый год вызывал одну и ту же эмоцию – облегчение: значит, есть еще порох и прочие нестандартные вещества в его немолодеющем теле, которые привлекают противоположный пол.
Региональный съезд антропологов отменили, поэтому декан затянул Андрея на работу, и, грязно шантажируя, принудил потрудиться на благо Родины. Когда отчет по научной работе был приведен в цивильный вид, друг смилостивился и отпустил Нагорного. Но тот, раз уж пришел на работу, решил заглянуть в издательский центр, проверить подготовку к печати последней коллективной монографии. По дороге дернул дверь сто седьмой аудитории, в которой именно сейчас должен был идти семинар у третьего курса по его дисциплине. Практические занятия были отданы невесть откуда взявшейся ассистентке. Дверь оказалась заперта. Андрей пожал плечами: теперь это не его проблемы.
Нагорный быстро смекнул, что иметь ассистента выгодно. Учебная нагрузка сократилась, необходимость вставать в субботу утром исчезла, настроение и уровень качества жизни повысились. И как это он раньше не догадался попросить себе такого зверька? Ухода за ним мало, а пользы – много.
Студенты с ним были солидарны. Группа триста девятнадцать обрадовалась, что семинары в этом году ведет не Нагорный. Лектором он был выдающимся, но вот семинары посещал редко, слушал отвечающих неохотно, замечаний не делал, уточняющих вопросов не задавал, претензий не предъявлял. В общем, демонстрировал полное безразличие. Зато молодой преподаватель – Мария Владимировна – была очень воодушевлена новой работой. За неполный месяц под ее руководством они посетили музей и два раза были допущены в этнографический фонд областного архива. Конечно, часть группы предпочла бы и дальше заниматься блаженным ничегонеделанием на семинарах и не имела никакого интереса к походам по пыльным вместилищам истории. Но даже они хотели сдать экзамен. А те студенты, которые искренне интересовались будущей профессией, взяли Марию Владимировну в оборот.
Она была вхожа во все заведения культуры города, так как работала в Управлении этой самой культурой. С ней можно было бесплатно попасть на выставки, в фондохранилища, в музеи, на презентации монографий и на прочие, порой закрытые от простых смертных, мероприятия. Единственное условие со стороны Марии Владимировны было довольно логичным: если они не штудируют семинарские вопросы в душных аудиториях, то студенты разбирают их дома самостоятельно. Также она просила не распространяться Нагорному об их договоре, мол, с деканатом договоренность есть, а профессору знать необязательно. Да он и не спрашивал.
Андрея интересовало многое. Он мало отдыхал, постоянно был в работе, череде научных и околонаучных мероприятий. К примеру, в октябре стартовал очередной сезон лектория «LectoPro». Университет участвовал в проекте второй год подряд. Преподаватели разных факультетов читали научно-популярные лекции на открытой площадке. Прийти мог любой желающий. Тематика выступлений была обширнейшей: от физики до лирики. Истфак представляли пять преподавателей, в том числе Нагорный. Сегодня вечером он читал лекцию об этнографе Варваре Кузнецовой и ее одиночной экспедиции на Чукотку. Перед ним выступал какой-то математик, и Андрей позволил себе опоздать.
На эту лекцию Маша идти не собиралась, но ее уговорила Женя фразой «Если Нагорный не идет к Мариам, значит Мариам идет к Нагорному». Сестра очень хотела посмотреть на того самого Андрея Евгеньевича, о котором слушала не первый год. Конечно, она искала его фотографии в интернете и даже посмотрела пару интервью на YouTube. Симпатичный мужчина, обаятельный, уверенный в себе. Но Маша постоянно говорила про какую-то особенную ауру, энергетику. Женька была дамой менее впечатлительной и могла трезво оценить кандидата в свояки.
Маша рассказала, что профессор так и не явился к ней ни на одно семинарское занятие. Он проявлял полное равнодушие к появлению ассистента, чем срывал ее план. Она хотела поразить его степенью своего участия в учебном процессе, подходом к организации практических занятий. Однако Андрей Евгеньевич оправдывал свое звание самого равнодушного преподавателя на факультете.
Первая лекция из трех заявленных была посвящена математике. Чистокровный гуманитарий Мария начала засыпать на словах «Метод математической индукции…».
Но неожиданно встрепенулась, толкнула сестру в бок, кивая головой на вход. Женя чуть привстала, рассматривая вошедшего в зал мужчину. Он, прислонившись плечом к дверному косяку, медленно оглядывал зрителей– слушателей. Высокий, вполне себе обычного телосложения, даже слегка худощав, в общем, эктоморф. Дежурная улыбка, внимательный, доброжелательный взгляд. Одет, как типичный представитель своей профессии, в белую рубашку, пиджак, брюки. Но все-таки мероприятие не официальное, поэтому ни галстука, ни бабочки на мужчине не было. Верхняя пуговица рубашки расстегнута. Андрей Евгеньевич кивнул кому-то в первом ряду и снова осмотрел публику.
– Породистый, – довольно кивнула Женя.
Кажется, это положительная характеристика. Сестры проводили Нагорного взглядами: он сел за столик перед импровизированной сценой. Женя спокойно принялась слушать математика. Она то, со своим политехом, его мало того, что понимала, так еще и одобряла. А вот Андрей больше слушал наклонившуюся к нему через спинку стула симпатичную брюнетку в лиловом платье. Женя покосилась на Машу. Та пожала плечами. В глазах читалась безобидная смесь печали и ревности. Брюнетка коснулась плеча Андрея и улыбнулась. Маша нахмурилась, вспоминая, где видела это лицо… Точно! Эта дама преподавала на филфаке, когда Мария была студенткой. Кажется, брюнетку звали Софьей. Она отвратительно читала лекции.
Математик, слава гуманитарным богам, закончил. Ведущий сессии представил второго лектора – доктора исторических наук, профессора, руководителя регионального проекта «Этнолаб» и многочисленных грантовых проектов, начальника этнографических экспедиций Андрея Евгеньевича Нагорного. Мужчина поднялся на невысокий помост, отделявший импровизированную сцену от зала, обаятельно улыбнулся и, проигнорировав кафедру, возле которой до него топтался математик, сел в глубокое кресло. Позади него возвышался стеллаж с парой книг, рядом – светильник на высокой ножке с темным абажуром. Вероятно, это была нехитрая задумка организаторов: оформление сцены в стиле кабинета ученого. Вряд ли они предполагали, что кто-то захочет воспользоваться декорациями. Андрей напоказ, с легко читаемыми на лице эмоциями «Ну, а вдруг?», потянул за веревочку. Торшер загорелся. Мужчина шутливо отвесил поклон в сторону столика организаторов. Они поняли его, и в зале погас верхний свет. Теперь ученый сидел в нешироком круге теплого сияния, исходившего от одинокой лампы, и все внимание оказалось сконцентрировано на его лице. Зал затих.
– Андрей Евгеньевич, вам проектор не нужен? – шепотом, который услышали все, спросил ведущий.
– Нет, он нам не понадобится. To, о чем я сегодня вам расскажу, невозможно показать. Это можно только попробовать прочувствовать. «Навряд ли мои мучения перенесла бы женщина. Я же, уже совсем отупевшая, ковыляю по пути кочевок. Ошибочно было ехать неопытному человеку одному, да еще женщине, да к такому народу, как чукчи. Если я и стану заниматься этнографией, то избави Бог от таких вещей», – это выдержка из полевого дневника Варвары Григорьевны Кузнецовой. За час отведенного мне времени я попытаюсь описать экспедиционный опыт этой смелой женщины, который, я вам признаюсь сразу, несмотря на положительный результат для науки, безрадостен и некрасив. Это не та лубочная этнография, которую показывают по телевидению…
Женя за час лекции успела и поплакать, и посмеяться. А также поняла, что именно привлекло Мариам в этом мужчине. Он загипнотизировал целый зал. И было страшно и интересно представить, какой эффект он может оказывать на одну отдельно взятую женщину наедине. «Надеюсь, он так хорошо не только забалтывает…», – подумала Женя. Она, хоть ее сестра и занималась этнографией, мало знала об этой науке. И уж тем более о Кузнецовой и о ее мучениях в одиночной экспедиции в тундре. В отличие от Маши.
Мария интересовалась судьбами женщин-этнографов. Несколько фраз в рассказе Андрея ей не понравились: она видела и другую трактовку исторических фактов. Во время его речи она не раз цокнула и даже позволила себе прошептать что-то типа «А я не согласна». И когда ведущий после окончания лекции спросил у зала, есть ли вопросы, замечания, предложения,
Женя (чтоб у нее машина в мороз не завелась!) крикнула любимую бабушкину фразу:
– Тут девушка таки имеет что сказать!
Пока Маша, опешив от этого выпада, заглатывала воздух, как рыбка, ей уже передали микрофон. В зале воцарилась тишина, все обернулись к их столику. Придется говорить.
– Таки скажите мне, что вы там имеете, – улыбнулся Андрей, с интересом подаваясь грудью вперед.
Нагорный внимательно слушал девушку. Ему понравился ее нестандартный подход к источникам, хорошая осведомленность, умение удержать интерес публики. Обычно на таких лекциях с разношерстым составом слушателей на этапе вопросов начиналось хождение-брожение в сторону выхода. В небольшую паузу, прямо как в хоккее, все хотели успеть покурить, купить кофе, размяться. Но девушка смогла заинтересовать зал, и все замерли в ожидании полемики. Конечно, сейчас Андрей не станет оспаривать ее доводы и пускаться в долгие, нудные методологические разъяснения. На это не заложено время, да и вряд ли неподготовленная аудитория сможет выдержать серьезную научную дискуссию. Все-таки лекторий задумывался как научно-популярный. К тому же организатор маячил Андрею, показывая на наручные часы: девушка увлеклась и не оставила Нагорному время на ответы.
На основании того, как она строила вопросы, какими терминами оперировала, какие знала источники и имена, он сделал вывод о ее непосредственном отношении к исторической науке. Или она готовилась конкретно к этой лекции, и ее вопросы заранее сформулированы. Интересно, это задумка организаторов или ее личный экспромт?
– И последнее, что я хотела сказать: я не эмансипе, но ваше чрезмерное внимание к тому, что Кузнецова страдала в экспедиции, как женщина, мне кажется лишним. Ученый – существо бесполое.
– Если вы не эмансипе, то вас это не должно волновать, – воззвал ее к последовательности Андрей и закончил диалог многообещающей фразой. – К сожалению, мне не хватит отведенного времени, чтобы оспорить или подтвердить ваши тезисы. Но я бы очень хотел обсудить их лично. Я подойду к вам во время перерыва.
Сердце девушки пропустило удар. Последние слова были сказаны так интимно… Или, может быть, только Маша услышала в них интимный подтекст? К примеру, Женя ничего не слышала, но очень хорошо видела: брюнетка в лиловом недовольно нахмурилась, бросив взгляд в сторону Марии. «А нечего трогать нашего породистого мужика!», – возликовала Женька.
Организаторы объявили перерыв.
Высокий сутулый парень в синей футболке с фирменным значком LectoPro подошел к Нагорному и отозвал его за кулисы. Слушатели покинули зал, разойдясь по своим делам. Женя тоже ушла за кофе.
Весь перерыв Маша просидела в практически пустом зале. Она успела припудрить щеки, а также найти в сумке жвачку. Как она и говорила, ничего не потеряно! Ее план работает! Привлечь такого мужчину можно только умом. Ее знания по истории отечественной этнографической науки заставили профессора смотреть только на нее (а не не брюнетку Софью). При этом взгляд был многообещающий. Да, их мнения разошлись. Но в споре рождается не только истина, но и эмоции. Своего оппонента всегда выделяешь из толпы и даже немного ненавидишь. А он ненависти до любви…
Пока Маша мечтала, Женя в фойе наблюдала пренеприятнейшую сцену: их породистый мужик уходил с брюнеткой в лиловом. В то время как Мариам одиноко ждала его в зале.
Третью лекцию сестры Петровы слушать не стали. У Маши пропало всякое желание просвещаться. Всю дорогу до дома она бубнила себе под нос обвинения в адрес Нагорного. Обвинения были не обоснованными, поэтому возмущалась сестра умеренно и без особого пыла.
Весь факультет знал, что Андрей Евгеньевич не женат. Иногда появлялись слухи о его романах. Но свежих сплетен давно не было, поэтому Маша даже не подумала, что он может оказаться не свободным мужчиной. Она все могла понять… Но чтобы с Софьей!
Софью на филфаке звали «блондинкой под прикрытием»: волосы черные, однако, поведение и манеры как у героинь многочисленных анекдотов. Пока Маша штудировала монографии, Соня надевала платье с глубоким декольте и призывно улыбалась. Видимо, профессору этого было достаточно.
– А что? Вполне логично, – хохотнула Женя. – Монографий у него полно. А вот декольте – нет. У тебя, кстати, тоже…
– Что «тоже»?
– Тоже нет, – рассмеялась сестра.
Мариам покосилась на свой скромный первый размер и вынуждена была согласиться. Чего нет, того нет. В этом ей с Софьей не посоревноваться.
– Все, проехали. Ищи себе новую жертву, – продолжила Евгения. – Есть у вас другие симпатичные профессора?
– Я хочу этого, – упрямилась Мариам.
В то самое время, когда красная «Ауди» покидала подземную парковку, Андрей ежился под мелким, колючим дождем на служебной стоянке университета. Мужчина поднял повыше ворот пальто и вздохнул. Он честно заглянул под капот Сониной машины и честно-пречестно ничегошеньки там не понял. Ну не разбирается он в технике! И сразу об этом сказал. Но упорная женщина притащила его к своему автомобилю с просьбой помочь. Нагорный дураком не был и прекрасно понимал, что все эти фуэте, которые вокруг него крутит Соня, имеют вполне конкретную цель – завлечь его в ненужные ему отношения. Мужчина искоса посмотрел на нее. Красивая. Но душа на нее не стоит.
– Вызвать механика?
– Нет, я сама, – понурый вид женщины не вызывал у него сочувствия.
Однако Андрей ради вежливости переспросил еще раз. Получив прежний ответ, он со спокойной (но не стоящей на Сонечку) душой вернулся в зал. Он высматривал девушку в очках, которая задавала ему по-настоящему толковые вопросы.
Он действительно ее искал, и даже обратился за помощью к организаторам мероприятия. Но списков слушателей они не вели, девушку никто не знал, и, похоже, она ушла уже давно. На столике, за которым она сидела, остался пустой стаканчик из-под кофе. Хрустальная туфелька нашего времени.
Андрей еле-еле отвязался от Софьи. Настойчивая брюнетка уговаривала его отправиться, говоря по-студенчески, на автопати. Но мужчина, во-первых, был не настроен изображать веселье в незнакомой компании, во-вторых, ему совершенно не нравилась Сонечка. И еще больше, чем сама Сонечка, ему не нравились ее попытки привлечь его.
Он любил сам выбирать женщин. И очень не любил, когда женщины выбирали его. Потому что при несовпадении желаний ему приходилось наносить урон женскому самолюбию. А это обиды, слезы, косые взгляды. Порчи еще могут быть… Но это редко.
Если в молодые годы он еще мог идти на поводу у организма, игнорируя все остальное, то теперь на такие подвиги не было ни мотивации, ни запала. Андрей в нынешнем своем возрасте и статусе предпочитал выбирать спутниц хоть на одну ночь, хоть на долгое время сам. И окрутить его, помимо его желания, было невозможно. Баба Галя бы сейчас сказала, что набегут молодые да ранние, приманят его этим самым… На что Андрей Евгеньевич резонно мог бы ответить, что этих п… приманок он видел много и разных. И они давно перестали быть для него ориентиром в выборе женщины.
