Текст книги "План по захвату профессора (СИ)"
Автор книги: Варвара Федченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
План по захвату профессора
Варвара Федченко
ГЛАВА 1
– Око Саурона, остекленевшее, желтое, как у кошки, безотрывно следит за нами… – зловеще прошептал кто-то из коллег за спиной.
Сидящие рядом ухмыльнулись, но сделали это едва заметно, уголками губ. Потому как Саурон действительно следил. Точнее следила. Заведующая кафедрой «Этнографии и антропологии» крайне серьезно относится к общим собраниям. На которых помимо насущных проблем обсуждались и не очень, так сказать, сущные. Ну, какая необходимость на каждой кафедре слушать научные доклады аспирантов? Или к чему, скажем, нудно зачитывать приказы Министерства, прости Господи, образования? Или зачем, к примеру, пестовать молодых преподавателей при полном кворуме? Нельзя заниматься всеми этими непотребствами в узком кругу ценителей подобных извращений?
Андрей тоскливо посмотрел в окно. Кажется, Хименес писал про такие виды «щемящие сумерки позднего лета». Интересно, сумерки августа одинаково щемят в Испании и России, или есть какие-то этнические особенности? Мужчина улыбнулся своим мыслям и снова посмотрел на кусочек предзакатного неба: сквозь не до конца прикрытые створки жалюзи, помимо линии горизонта, было видно университетское крыльцо. Учебный год начнется через пару дней, поэтому внутренний двор был пуст. Эхо от шелеста метлы дворника едва слышно долетало до слуха Андрея. Еще несколько дней условной свободы и снова начнется… Он особо и не скрывал, что остается на кафедре исключительно из-за просьб декана – университетского друга. Преподавать ему не нравилось. Но он всегда честно и практически в полном объеме выполнял свои обязанности. Другое дело в том, что понятие честности у всех разное. Незнакомое племя в основной своей массе было ленивым что до знаний, что до дела. В музеи и архивы не рвалось, в экспедициях и разведках скучало. Андрей не строил иллюзий относительно будущего отечественной этнографической науки и думал исключительно о своем комфортном душевном состоянии. Поэтому студентов не ругал, аспирантов не брал, нотаций не читал, бурно свое негодование на заседаниях кафедры не высказывал. Смиренно нес свой крест во благо их с деканом дружбы.
В отличие от заведующей. Галина Васильевна (любовно названная студентами «Баба Галя») – доктор наук, профессор, имеющая пятидесятилетний экспедиционный стаж, стоявшая у истоков создания региональной этнографической школы, похоронившая в далекой молодости свою единственную любовь – мужа-археолога, неподражаемая, венценосная, и… И совершенно никуда не торопящаяся. Дома ее ждали бесхвостая кошка и пара диссертаций на рецензии. У нее есть сын, но степень участия выросших детей в судьбе постаревших родителей часто не отвечает потребностям последних. Поэтому коллектив с тихим ропотом и беззубыми шутками терпел трехчасовые заседания с сорокаминутным вступлением бабы Гали на тему «Кого, зачем и как мы учим, мать вашу».
– … Наука не терпит подобного отношения! Я кончила, – сказала свою коронную фразу баба Галя, и вместе с ней к этому приблизились все присутствующие в аудитории.
Неужели, наконец-то, отпустит?!
– К моему глубокому сожалению, на этом мы вынуждены закончить…
– О, как жаль, как жаль, – эхом прокатилось по аудитории. – Мы бы еще посидели, послушали… Жаль, жаль, конечно…
Галина Васильевна, не чувствовавшая иронии из-за своей светлой веры в небезразличие подопечных, покачала головой, мол, что поделаешь, и продолжила:
– … да, вынуждены закончить, потому что последним пунктом в повестке сегодняшнего заседания стояло знакомство с новыми членами нашего коллектива. Однако, судя по тому, что я этих членов в упор не вижу, – с задних рядов раздался приглушенный женский смех, – лично они с нами знакомиться не желают. С первого сентября у нас на кафедре появляется еще один ассистент. С учетом имеющихся ставок она получит четвертушку*. Прикрепляю ее к Андрею Евгеньевичу Нагорному. Сами познакомитесь, если она соизволит явиться.
Нагорный вопросительно поднял бровь.
– Андрей Евгеньевич, приказ декана, – с нажимом произнесла Галина Васильевна, мол, давайте не будем спорить.
Общий смысл сказанного Андрей понял так: давайте спорить и торговаться не прилюдно, а в кулуарах. Заведующая прекрасно знала, что он не любит опекать и воспитывать ни студентов, ни аспирантов, ни начинающих преподавателей.
В аудитории наступила тишина. Все замерли.
– Вы кончили? – осторожно, дабы не спугнуть, спросила секретарь. Заведующая задумалась, публика осела в молчаливо-молящем ожидании, одна из аспиранток хохотнула, очаровательно прихрюкнув, но последовала примеру остальных и умолкла. Баба Галя выдохнула решительное «Да, по коням», и с трудом поднявшись, уползла за дверь своего кабинета.
После кафедры было дружеское чаепитие, перемежавшееся с не менее, а, пожалуй, даже более дружеским коньякопитием. В разгар коллективного оплакивания отпуска в кабинет вошла деканатский секретарь и пригласила Андрея к декану тоном, не терпящим возражений.
– Не ходи, тебя там ждут одни неприятности, – посоветовали на кафедре.
– Как же не ходить, если они ждут, – подыграл Андрей.
Алеша был не в духе. После того, как последний занял старое, изрядно потертое кресло декана, он всегда был не в духе. И дело было вовсе не в качестве казенной мебели. Вместе с креслом изрядно поистрепалось и многое другое на факультете. Особенно кадры. В новой гонке университета за омоложение профессорско-преподавательского состава истфак проигрывал всем другим факам. To есть уныло плелся в конце и только тот самый fuck и видел.
– А почему именно я и что ты мне за это дашь? – с порога начал Андрей.
– «… А в ответ одно и то же: что ты мне за это дашь?», – эхом ответил декан, щелкая по клавиатуре. – Это мы с сыном Барто учим.
– Я не второкурсница, чтобы мне зубы заговаривать.
– О-о, второкурсницы – это хорошо-о, – декан потянулся через тумбу к сейфу, достал бутылку и стопки. – Особенно, если платницы. И бесплатницы тоже ничего… Но платницы все же лучше.
– О, коньяк – это хорошо, а дурочку из себя строить – это плохо, – Нагорный вопросительно посмотрел на друга.
– Андрюша, ты же знаешь, что мне нужно срочно исправить средний возраст нашего коллектива. Точнее понизить показатель до цифры тридцать пять. А с нашими бабами Галями, бабами Катями и остальными дамами в собственном соку это очень сложная задача. Я коллектив не по своему вкусу собираю, к сожалению. Иначе я бы тебя выпроводил уже. Да-да, ты знаешь, что я перед тобой стелюсь и коньяк тебе дорогой покупаю исключительно из– за наличия у тебя ученой степени доктора наук по соответствующему направлению. Если в следующем году обяжут увеличить количество остепененных на факультете, то буду искать новых беспринципных алкоголиков. Таких как ты и доцент Евстигнеев. Где только их искать… – Алексей вздохнул. – С ассистентами попроще, конечно.
– Я хочу слышать, почему я и что ты мне за это дашь, а слышу только бла-бла.
– Буль-буль, – поправил его Алексей, наполняя стопки. – Она сама к тебе попросилась. Точнее потребовала.
– Потребовала? To есть поставила тебе условие, а ты покорно согласился? А она что, единственная платница? Скандалистка? Любовница декана? – Андрей понюхал коньяк и понизил тон до шепота. – Любовница ректора?
– Андрей, знаешь какой сейчас оклад у ассистента? И хорошо, что не знаешь. Тебе бы такая цифра не понравилась: она в рублях, очень маленькая, и ее еще нужно разделить на четыре, так как есть только четверть ставки. Думаешь, легко найти человека, который на эту цифру согласится? У нас на факультете тридцать пять аспирантов. Отбрось возрастных, семейных, блатных, условно числящихся и Толика, который десять лет закончить не может. Остается всего ничего. И вот это всего ничего по имени… Блин, заработался, забыл… Имя у нее еще такое… В общем, она согласилась на эту цифру. Потому что молодая, незамужняя, бездетная, учится, а не числится, и нет, она не любовница ректора. – Декан вздохнул и с тоской в голосе закончил. – И не моя тоже.
Алеша пригубил напиток и вернул практически полную стопку на место.
– Ну, если она – не жена, не мать и совсем ни разу не любовница, то что ей еще остается делать в этой жизни? – Андрей иронизировал не со злости.
– Нормальная она, – отрезал декан. – Единственному коню в зубы не смотрят. Я предложил, она согласилась. Но поставила условие: будет работать в паре с тобой. И мне плевать, почему своей жертвой она выбрала тебя, и что она хочет с тобой делать. Сам спросишь у нее.
– Сейчас допью и побегу спрашивать, – ухмыльнулся Андрей. – Теперь слушай мои условия. Ты знаешь, что я здесь все еще числюсь из большой любви к тебе и одной лаборантке из археологической лаборатории. И доценту Смирновой, которая Нина М-м-михайловна, – промурлыкал, как сытый кот, мужчина. – И халявному коньяку, естественно. Студенты мне твои не нравятся, бабушки в собственном соку тоже, кроме бабы Гали, и сам ты, честно говоря, так себе. И коньяк с каждым годом все паршивее. Это уже претензия, кстати. А теперь требования: я читаю лекции, ассистент ведет семинары и ничего от меня не требует. Максимум что я могу – это дать планы семинаров и список литературы. Никаких консультаций, разъяснительных работ, воспитательных моментов, а также отзывов и характеристик. Я знаю, что она будет бегать за мной, прося что-нибудь из выше обозначенного. В цирке бывали – видали. В этом случае я буду отправлять ее к тебе. О качестве ее работы ты будешь судить по результатам рубежного блока. Мне же это качество, скажу честно, побоку. И что же ее подтолкнуло выбрать меня, останется для нас всех тайной. Наливай еще, пока я не передумал, и я пошел.
На крыльце университета были встречены курящие коллеги, с которыми Андрей и отправился в ближайший кабак, дальше оплакивать безвременно скончавшийся отпуск.
А во вторник, как и обещал Бродский, начался сентябрь.
Мария снова опаздывала. Она из последних сил неслась за автобусом и усиленно махала поднятой над головой сумкой, но, видимо, водитель и фарт сегодня смотрели в противоположную от Маши сторону. До следующего рейсового еще час. Девушка проклинала тот день, когда согласилась переехать за город, так как пунктуальность в списке ее положительных качеств не значилась. Проклинала, но в город не перебиралась. Потому что привыкла к тишине, чистому воздуху, виду из окна, автобусам по расписанию, тихим престарелым соседям. В общем, ко всему привыкает человек в дачном некоммерческом товариществе. Вот только еще бы на работу не опаздывать.
До ближайшей остановки на трассе нужно было идти через лес.
Маша обреченно вздохнула, привычно закатала джинсы и побрела к просвету между деревьями. Из-за поворота показался бампер знакомой красной Ауди, и девушка вздохнула еще громче, но теперь с облегчением.
– Что, опять опоздала? – вопрос сестры был исключительно риторическим. – Тебе уже пора замутить с водителем, чтобы он покорно дожидался твоего появления.
– С каким именно? – Маша села на заднее сидение. – С Колей или Мишей? Привет, Юля.
– О, так ты на верном пути! – воскликнула Женя. – Уже познакомилась? Откуда знаешь, как зовут?
Юля, подруга Жени, молча кивнула, глядя в зеркало заднего вида. Она красила ресницы, всем видом показывая, что занята.
– Вряд ли Коля с таким достоинством носит татуировку с чужим именем на кисти, – Маша показала на пальцы на левой руке. – А Миша собирается жениться на кондукторе Валентине Степановне. По крайней мере, пару недель назад во время обеда она кричала из вон тех кустов «Миша, возьми меня!».
– И чем закончилась серия? Миша взял? – участливо спросила сестра.
– Я не досмотрела. А вообще у них у всех бейджики есть: и у Валентины Степановны, и у Миши, и у Коли, хотя последний и так подписан, – девушка опять показала на казанки. – Ты зачем приехала?
– Бабушка вчера слуховой аппарат оставила у тебя. Просила забрать.
– Бабушка скоро ко мне частями переедет… To челюсть, то парик, то слуховой аппарат.
– Радуйся, а то топала бы пешком до трассы. Сейчас бабушкину запчасть заберу и тебя с комфортом до университета доставлю, – Женя остановилась около ворот и скрылась в доме.
Мария постучала ногтем по циферблату наручных часов. Опять забыла поменять батарейку. Теперь у нее всегда шесть часов. Можно фантазировать, что не опаздываешь на работу. Молчание, наступившее в машине, не тяготило девушек. Юля была подругой сестры, а не Маши, и они никогда не были близки. Им было достаточно того, что удавалось поровну делить внимание Жени.
Сестра вернулась, осторожно положила аппарат в сумку и завела машину.
– Кстати, об университете: твой любимый этнограф там работает?
– А ты думаешь, почему я туда устроилась? – ухмыльнулась Маша. – Это часть плана.
– О, так это целый план? План по захвату профессора? А нельзя было просто по-человечески подкатить к мужику?
– Я когда училась в магистратуре, наблюдала, как к нему женская часть моей группы по-человечески подкатывали, и как он им бесчеловечно отказывал. У него позиция: молодое хорошим не бывает. Со студентами он общается снисходительно, аспирантов избегает. Любит только бабу Галю и декана.
– Как там баба Галя?
– Да никак. Она молча подписала мои документы о приеме на работу и все.
Женя пошла на обгон, проскочив мимо мчавшейся на большой скорости фуры. Она озвучила свои действия звуком «Вжу-ух», и, как ни в чем не бывало, продолжила сыпать вопросами. Юля укоризненно покосилась на нее. Но только потому, что у нее сорвалась рука с губной помадой. Все уже давно смирились с неоправданным лихачеством за рулем.
– Мариам, если он молодыми не интересуется, то у тебя мало шансов. Надо либо смириться, либо ждать, когда постареешь, достигнув необходимой твоему этнографу кондиции. Правда тогда он сам будет уже не кондишн…
Мариам – данное при рождении имя. Выбрала его бабушка, а родители почему-то пошли у нее на поводу. Использовали это имя только самые близкие родственники, а остальные члены семьи и друзья предпочитали «Маша». Имя не подходило ни к фамилии, ни к отчеству, и вызывало больше вопросов, чем имелось ответов. Поэтому девушка представлялась Марией.
– Мне, в отличие от других претенденток, декан дал фору. Все-таки мы будем работать вместе. Я для него не студентка, а коллега. Игнорировать своего ассистента невозможно. Нам же нужно вместе разработать план семинаров, соотнести его с лекционным материалом…
Сестра зевнула, сделав это напоказ.
– Эй, ты сама спросила! Я не стану на него вешаться, как это делают другие. Буду вести себя сдержано и строго. Никаких намеков на симпатию и неофициальные отношения.
– Похоже на провальный план, – своего отражению в зеркальце сказала Юля.
– Он ценит ум и интеллект. Его сложно заинтересовать чем-то другим. К тому же мне кажется, он из тех мужиков, которые еще не утратили охотничий инстинкт. Когда рыба сама несется на гарпун, когда утка сама летит на ствол…
Женя прервала сестру:
– Секса бы тебе… Гарпун, ствол – это фаллические символы.
– Это все метафоры, – отмахнулась девушка. – Он же ученый, искатель, первооткрыватель…
Женя снова перебила:
– Тогда его ждет разочарование: тебя уже первооткрывали до него.
Юля рассмеялась, оторвавшись от косметички.
– Вот сейчас понимаю, почему все говорят, что я похожа на маму, а ты на папу. Я, как мама: умная и красивая. А ты, как папа: слесарь Валерка из гаражного кооператива номер десять. И шутки у тебя соответствующие, – Маша прищурилась, глядя на сестру в зеркало.
Девушки были единоутробными сестрами. Впрочем, и папа у них был один на двоих – Машин, так как он воспитал их обеих. Кровный отец Жени был странным субъектов в судьбе их матери, и никто до сих пор не мог понять, что ее тогда заставило подарить пару дней своей жизни некоему Валерке, работнику гаражного кооператива. Но дни, а точнее ночи, были продуктивными, и этот продукт сейчас умело вел красную Ауди. Которую ей подарил Машин папа. Видимо, единственное ценное, что ей досталось от кровного отца – это математический склад ума и любовь к технике.
Женя высадила сестру у университета и даже выдала троекратный автомобильный сигнал, крикнув на прощание «Ур-р-а!». Но Маша уже не слышала этого: она неслась по крутым ступенькам старого здания истфака, на ходу поправляя прическу.
Четвертушка – 0,25 ставки. Здесь и далее примечания автора
ГЛАВА 2
Здание исторического факультета находилось в старой части города, на месте первоначального поселения – острога. Корпус обветшал и требовал капитального ремонта. Но ни у университета, ни у администрации города не было таких средств. Дело в том, что здание являлось памятником исторического наследия, примером редкого для данной местности архитектурного стиля. Все ремонтные работы на таких объектах должны проходить в соответствие со строгим регламентом: необходимо использовать определенные материалы, привлекать реставраторов, экспертов, чтобы сохранить изначальный вид строения.
Узкие высокие ступени были одним из особенностей стиля. Красиво, конечно, но чертовски неудобно. Маша пару раз запнулась, пока торопливо поднималась по ним. У кафедры «Этнографии и антропологии» она столкнулась с Галиной Васильевной.
– Здравствуйте! Я на заседание кафедры.
– Да что ты говоришь? – ехидно переспросила старушка. – Оно уже давно закончилось.
– Ну, как же? Мне сообщение на почту приходило… Вот оно, – девушка с трудом нашла с сумке смартфон. – Написано, что заседание начнется в восемь часов…
– В восемнадцать часов. To есть ты читаешь с трудом и счетом тоже не владеешь?
Мария недовольно цокнула и приблизила экран телефона к очкам. Точно, в сообщение было сказано про шесть часов вечера. Ее невнимательность часто играла с ней злые шутки.
– Такого пренебрежительного отношения к кафедральным заседаниям я не потерплю. Поэтому освобождаю тебя от участия в них. Больше не приходи.
«Ну и хрен бы с ними», – внутренне махнула рукой девушка, проследив, как баба Галя закрывает дверь кабинета и спускается по лестнице. Она с трудом передвигала ногами, опираясь на витиеватую трость с узорами.
– Вам помочь?
Старушка даже не удосужилась ответить. «Отличное начало», – с ухмылкой подумала Мария, но особо не расстроилась. Все-таки ее основной задачей было вести семинары, а не угождать бабе Гале. Тем более что в этом деле никто не преуспел.
Девушка на всякий случай проверила расписание занятий, висевшее у деканата, сфотографировав его. В субботу у третьего курса три семинарских занятия. Ведет – профессор, д.и.н.* Нагорный А.Е. и ассистент Петрова М.В. Маша отправила фотографию сестре, сопроводив ее смайлом с салютным залпом. Женя спросила, как все прошло. «Плохо. Я опоздала. Баба Галя рвет и мечет». Сестра отправила в ответ смайл с дулом у виска. И перестала отвечать, видимо, у нее началась ночная смена.
Конечно, опаздывать неприятно, но Мария уже привыкла. Ее беспокоило то, что она упустила возможность познакомиться с Андреем Евгеньевичем лично и обсудить план занятий до начала семестра. Все-таки она не имела опыта преподавания, и ей действительно требовалась помощь наставника.
Первого сентября Маша зашла на кафедру в надежде встретить профессора. Секретарь кафедры едва не подавилась чаем, когда девушка спросила, где ей найти Нагорного.
– Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. А вы с ним договаривались о встрече?
– Нет. А что, его сегодня нет на работе?
– Милочка моя, – протянула женщина. – Его никогда нет на работе. У вас что-то срочное?
– Хотела план семинаров обсудить… – сбавила напор Маша.
– Так я вам сейчас распечатаю. Он мне все свои документы сбрасывает, чтобы его студенты зря не беспокоили. У вас третий курс, да?
Маша вышла из университета с папкой конспектов и методичками. Она пока не подозревала, что общение через кафедрального секретаря – единственная форма коммуникации, устраивающая Андрея Евгеньевича.
В первую субботу сентября Маша почти не опоздала (пятнадцать минут по студенческому кодексу опозданием не считаются) и даже умудрилась не забыть распечатки конспектов и план семинарского занятия. Она выучила практически наизусть весь материал по первой теме.
Можно не упоминать, что Мария надела новое платье, хотя терпеть их не могла, и даже пыталась уложить непослушную, топорщащуюся косу. Она была готова встретить своего патрона во всеоружии. Однако профессор так и не явился на занятия. Студенты нисколько не удивились, а вот ассистент Петрова приуныла ближе к концу второй пары, когда стало очевидно, что Андрей Евгеньевич не посчитал нужным прийти.
Нагорный вообще не баловал студентов вниманием и часто прогуливал занятия. Quod licet Iovi, non licet bovi*. Все знали о привилегированном положении Андрея. Оно складывалось из нескольких факторов: совместительство, которое само по себе давало относительную свободу, большая общественная нагрузка, шедшая в зачет в том числе историческому факультету, руководство грантовыми проектами, несшее материальные и статусные блага университету, крепкая дружба с деканом и заведующей кафедрой, а также личные таланты, харизма и все прочее вкусное, что было в Андрее и привлекало к нему Машу.
Группа номер триста девятнадцать Марии Владимировне понравилась. Типовой состав: не в меру активная староста, несколько отличниц, конспектирующих все ею сказанное, здоровый середняк, с которым и предстоит работать, спящая «камчатка» и один странный субъект в спортивном костюме. На первых занятиях знакомились, обсуждали план работ, разбирали вводную тему и организационные вопросы. Ребята рассказали, что профессор не часто бывает на парах. На первом месте у него стоят экспедиции, научные съезды, конференции, а не чтение лекций в университете. Маша и без их рассказов это знала, но не была готова к тому, что он не придет даже на ее первое занятие. А вдруг она – полный профан и будет нести околесицу, вместо разумного и вечного? Или переврет весь материал? Вдруг вообще не явится на работу? Неужели он так попустительски относится к тому, что часть его дисциплины отдали другому преподавателю? Тем более молодому. Должна же в нем взыграть ревность к своему авторскому курсу? Страх, что она испортит всю его работу? Маша, поставив себя на его место, подумала, что бдила бы за ассистентом и боялась оставить его наедине со студентами. Но, видимо, такого страха Нагорный не ведал.
Впервые она увидела его несколько лет назад. Еще будучи студенткой филологического факультета педагогического института Мария случайно попала на открытую лекцию, посвященную этнографическому изучению народов России. Лектором был Андрей Евгеньевич. Как он рассказывал про эти свои экспедиции! Как он описывал рыбное варево, которым его потчевали на юге, старушечье тряпье, обшитое монетами, которое он выменял на навигатор на крайнем севере, обрядное действо с новорожденным жеребенком, на котором ему разрешили присутствовать в степи. Его рассказы заставляли слушателей настолько ярко представлять этот опыт, что они, будто под гипнозом, начинали верить, что такое бывало и с ними. Чувствовали рыбный привкус на губах, слышали звон монет, видели дрожащие копытца жеребенка. И Маша была одной из многих, кто за полтора часа лекции влюбился в Андрея. Но у остальных (хотя за всех говорить нельзя) это чувство прошло, как только они вышли из зала, а у Маши – нет. Она нашла на сайте университета страницу Нагорного, скачала его статьи, монографии и погрузилась в мир, про который он рассказывал.
Филфак был окончен с отличием. Но теперь тянуло к красочному этномиру. Девушка поступила в университет, в котором работал Андрей, в магистратуру по направлению «История». Правда Андрей читал всего одну дисциплину и злостно «прогуливал» пары: уезжал то на конференции, то в разведки. Экзамен у большей части группы стоял автоматом, и в конце года они даже не встретились. Ей просто выдали в деканате зачетку с его скромной подписью в виде зигзага. Позже она побывала в пяти разных экспедициях, два месяца прожила в ауле, устроилась работать в Управление культуры, пару раза потерпела крушения в личной жизни (из них один раз в ауле, и один в Управлении), поступила в аспирантуру. Нет, Маша не была одержима Андреем. Он ей чертовски сильно нравился. Время шло, жизненный опыт приобретался, ценности пересматривались, мужчины менялись, волосы перекрашивались, единственное оставалось стабильным – ее симпатия к Андрею. Естественно, она понимала, что видит только фантик, красивую обертку, а внутреннего содержания не знает. Но хочет узнать.
Когда декан предложил ей устроиться ассистентом, она соотнесла свою нагрузку на основной работе с уровнем энергозатрат на преподавание и решила рискнуть. К тому же она всегда мечтала стать педагогом высшей школы, но не была уверена, что сможет хоть сколько-нибудь походить на своих учителей. А планка стояла высокая. Рассказывать, как Андрей, она не умела, и даже не была хоть сколько-нибудь близка к его уровню. С таким ораторским талантом надо было родиться. Так правильно задавать вопросы и так внимательно слушать на них ответы, как это делает баба Галя, она пока не научилась. Этот навык приходит с опытом. Но зато Маша не была загнана в рамки представлений о классическом учебном процессе. Она не боялась экспериментов, не боялась оторвать глаза от методички и монографии Андрея Евгеньевича. Она искренне была влюблена в этнографию, имела хорошую базу, экспедиционный опыт. Она была близка по возрасту к ребятам, сама недавно тряслась перед экзаменами.
Она совершенно была лишена чувства превосходства над студентами, но при этом не опускалась до панибратства и не искала дешевой популярности. В общем, в Маше всего было в меру и всего хватало.
Мысль потребовать приставить ее к Андрею возникла сначала как страх перед тем, что ее приставят к какой-нибудь вредной этно-даме (коих на кафедре водилось немало), а затем оформилась в смутный план по привлечению внимания этно-Андрея к своей скромной персоне. Маша предложила, декан согласился. А вот как отреагировал Андрей, она не знала. Так как опоздала на автобус и, соответственно, на первое заседание кафедры. Может быть, и правда стоило, как выразилась сестра, замутить с Колей или Мишей?
д. и.н. – сокращ. Доктор исторических наук
Quod licet Iovi, поп licet bovi – лат. Что позволено Юпитеру, не позволено быку
