Текст книги "Преподавательница (СИ)"
Автор книги: Варвара Федченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Глава 20
– Смотрите, пожалуйста.
Только вы опять врете, – улыбнулся мужчина. – Если вам кажется, что вы бесшумно и абсолютно незаметно передвигаетесь, то это не так. Я видел ваши прогулки. При этом в остальных комнатах вы задержались на пару минут, а из моей спальни уже 10 минут как не выходите. Вы же целенаправленно шли сюда.
– Я все время забываю, что вы меня как открытую книгу читаете. Ничего от вас не утаишь. Да, а как еще? Побывать в гостях у сурового проректора, и не убедиться, что он человек: спит, – я покачалась на кровати,
– книжки читает, в инете сидит…,
– Не такого ответа я ожидал, ну да ладно…. – тихо, как бы в сторону, сказал мужчина.
Герман сел рядом со мной. Под его весом и без того мягкий матрас прогнулся, и я скатилась к мужчине, прижавшись к его бедру. Вспомнила, как мы с Антошей смотрели мультфильм, где два персонажа так скатывалась друг к другу, сидя в гамаке, и рассмеялась. Герман с нежностью посмотрел на фотографию в моей руке.
– Здесь он еще маленький, это старая фотография.
– Видели сына на каникулах?
– Да, он прилетал вместе с матерью на праздники. – Почему-то мысль о том, что Герман виделся с бывшей женой, меня кольнула. – К сожалению, пришлось раньше улететь из Москвы, из-за трудоустройства в ваш вуз. То есть наш. Лариса, я хотел с вами поговорить насчет возникшего разногласия между вами и рядом студентов… – мягко начал Герман. – Артему с Олей все ровно компания не нужна.
– Вы знаете? – тихо спросила я.
– Конечно, знаю, – строго сказал мужчина. – И все эти дни занимался ее решением. Сегодня я выступил на ученом совете с инициативой введения строгой системы сдач-пересдач. Это, конечно, положит конец вашим попыткам помочь всем не сдавшим, – и под мой удивленный взгляд продолжил. – Да, я понял, что вы у нас добрая душа и не отчисляете никого.
И до последнего пытаетесь вытянуть каждого, даже совершенно безнадежного. Но это обезопасит и других преподавателей. Я просмотрел все жалобы за последние пять лет: превалируют как раз жалобы на несправедливо поставленные оценки. При этом, как я подозреваю, только 10 % из общего числа имели хоть какое-то основание для недовольства. Нужно исправлять эту ситуацию.
– И что теперь? – спросила я.
– Теперь все, абсолютно все, пересдачи после второй попытки будут проводиться комиссией. Если преподаватель после экзамена сдает ведомость без проставленной оценки, то автоматически назначается вторая пересдача, следом комиссия. Я колесо не изобрел, такая практика действует во многих вузах, не знаю, почему у вас все бесконтрольно проходит.
– Опять «у вас»?
– У нас. Не привыкну никак, – с улыбкой поправился Герман. – В феврале начнется волна пересдач. В том числе ваших дисциплин. Так как на вас поступили индивидуальные жалобы в количестве 20 штук, – я хмыкнула.
– И одна коллективная, то на всех ваших экзаменах будут присутствовать кто-то с кафедры, и представитель ректората. На пересдачу этой дочери депутата я лично приду. Еще и папашу позовем. Пусть сам оценит уровень знаний своего ребенка.
– Как вы серьезно взялись за мою проблему… – начала я.
– Это не только ваша проблема, Лариса. Пока есть такие самодуры, как этот депутат, будут страдать честно выполняющие свои обязанности люди. К тому же такой ход создаст прецедент, и в следующий раз перед тем, как написать очередную жалобу, человек задумается.
– А это входит в вашу юрисдикцию? – осторожно спросила я.
– Нет, это входит в Федину юрисдикцию, – сказал мужчина, имея в виду ректора. – Он сам это прекрасно понимает, просто должность у него настолько высокая, что не все проблемы сотрудников «долетают» до него.
По пути их перехватывают разные отделы, сектора, и пытаются решить по мере сил. На все эти жалобы давались формальные отписки, в деканатах преподавателям внушали, что лучше избегать проблем. Мне такой подход
претит.
– Как я могу вас отблагодарить за вмешательство в эту историю с жалобами? – подошла я к главному.
– Никак. Это моя работа.
– А все-таки?
– Ммм… – задумался мужчина. – Тогда согласитесь со мной поужинать. Исправлюсь после испорченного вам в «СФгФпо» вечера.
– Легко! – радостно ответила я. – Можно Олю с Артемом позвать. Кстати, чем занимается Артем?
– Нет, я хочу провести вечер наедине с вами, хватит этих нелепых двойных свиданий, – интимно сказал мужчина. – Артем владеет клиникой в Германии. Мы вместе занимались психологической реабилитацией. Помогали восстанавливаться людям, пережившим серьезные психотравмы. Это была наша мечта со студенчества, и она очень успешно реализовывалась. Но последнее время Артем стал отмечать тенденцию к смене типажей, появляющихся на приемах, – Герман задумался над формулировкой фразы. – Эм…. В общем, в последние года около 60 % пациентов приходили с одной и той же проблемой: их не принимает социум из-за их гомосексуальности. Мы не отрицаем, что это гомофобия – серьезная проблема, и с ней нужно бороться. Но из этих 60 % истинными гомосексуалами являлась только половина, остальные либо экспериментировали, либо втягивались в эту тенденцию ради каких-то дивидендов: в Европе есть всякие программы соц. помощи. Но нашей мечтой была помощь тем, кто более серьезно страдает: насилие, акты терроризма, серьезные случаи панических атак, восстановление после аварий, катастроф, суицида. Я уехал из Германии, открыл такую же клинику в Москве, только она была на 40 % коммерческим проектом, а доминировала все-таки бесплатная помощь, в частности детским больницам. Но это очень не нравится тем, кто из любой деятельности пытается сделать источник прибыли. Из-за этого пришлось, как я вам говорил, отработать «барщину» в минобре, а после того, как я решил переехать сюда, я полностью закрыл в клинике платные услуги, переведя ее под кураторство минздрава: теперь специалисты, работавшие со мной, продолжают заниматься психологической реабилитацией детей в государственных больницах, но под крылом министерства. Артем в это время окончательно потерял интерес к работе: за последний год он только 15 раз принимал тех, кому нужна была его помощь по-настоящему. Поэтому он оставил за себя управляющего, и приехал ко мне. Здесь ему сразу предложили вести курсы в мединституте, и помимо этого мы изучили ситуацию на местном рынке оказания услуг психолога, и решили, что у вас все как-то печально с этим делом. Теперь Артем загорелся сразу двумя идеями.
– Какими?
– Открыть клинику, такую же, как в Германии. Ну и… ваша
подруга.
– Ммм, – промурлыкала я. – Хорошие идеи.
Хм, какой же он все-таки интересный персонаж, этот Герман Александрович. Такая биография… Реабилитация пострадавших, помощь детским больницам.
– А вы правда настолько увлечены идеи помочь людям с психологическими проблемами?
– Это личный опыт. Мы с Артемом, когда учились в меде, оба увлекались идеями фрейдизма, хотели изучать сексуальные девиации. Но… – мужчина вздохнул. – В общем, пары у нас проходили в разных корпусах, которые располагались в разных частях города. 98 год. Нужно было ехать на метро, на север Москвы. Не знаю, помните вы или нет, в конце 90-х была череда террористических атак, взрывы в поездах, в крупных магазинах, на туристических местах. И в метро. Мы с Артемом сели как раз в тот вагон, который был заминирован. Проспали свою остановку, собрались выйти на следующей, и в этот момент бомба детонировала.
– Какой ужас! – я зажала рот ладошкой.
– Мы практически не пострадали. Осколочные ранения, не значительные. И то потому, что отошли к выходу, ожидая станции. А вот те, кто был в глубине вагона…. До приезда скорых мы с Темой вдвоем пытались оказывать помощь, так как оказались единственными, кто смог собраться, и имел хотя бы какое-то отношение к экстренной медицине. Но погибших все ровно было много. Мы потом очень долго не могли банально осознать, что мы с ним ни в чем не виноваты, что мы сделали всё, что могли, что мы спасли кого-то, просто зная точки, которые нужно пережимать при сильных кровотечениях. Ведь с собой у нас ничего не было, снимали одежду со всех, рвали на импровизированные бинты…
Я, не осознавая, что делаю – просто остро захотелось пожалеть этого огромного мужчину, носящего в сердце такую боль, обняла его, прижавшись к сильному плечу.
– То есть мы, практически дипломированные психиатры, долго не могли помочь самим себе. Мы винили себя, не могли простить себе того, что не всех смогли спасти из тех, кто потенциально мог выжить. Боялись больших скоплений людей, метро, но больше всего боялись наткнуться на улице на человека, которому потребуется наша помощь, а мы не сможем его «вытащить». И только после того, как восстановились сами при помощи консультаций моих родителей, наших преподавателей, осознали самое страшное: а ведь другим, тем, что пострадал, такой помощи оказано не было. Им предлагали один сеанс с психологом, но выписывали после него простейшие успокоительные, банальные седативные, которые не могли восстановить нервную систему. И после этого мы решили посвятить всю свою жизнь реабилитации жертв террактов. Потом стали «брать» к себе жертв насилия, войн, травм, катастроф. Чтобы охватить более широкие слои пострадавших от человеческой жестокости.
– Какой ужас, – больше слов у меня не было. -
Я прижалась щекой к горячей коже плеча, погладив спину мужчины. Он поднял мою руку, в которой все еще была рамка с фотографией, и бережно переложив ее на постель, прижался губами к моей ладони. Это было так нежно, и так интимно. Я погладила Германа по голове, одновременно жалея его, и восторгаясь им.
Я была на миллиметр близка к тому, чтобы прижаться губами к шее мужчины, склоненной надо моей рукой. Выдать себя? Признаться, что он чертовски сильно нравится…?
Глава 21
Меня интриговал один вопрос: нравлюсь ли ему нравлюсь? Почему он не использовал шанс тогда, после корпоратива? Хотя, тогда мы были едва знакомы. Наверное, он все же относится к той категории мужчин, которых не прельщают случайные связи: они хотят только тех, в ком нашли те черты, которые им импонируют. Я вычитала в какой-то книге, что такой тип называется «интеллектуальными самцами». Согласна, название идиотское, но суть передана верно: их возбуждает совокупность интеллекта с физической красотой. При этом первое без второго их тоже устроит, а вот второе без первого для них – пустышка.
Мужчина встал, потянул меня за руку. Я поднялась следом за ним, и мы перешли в гостиную, где Артем что-то шептал Оле, а она довольно улыбалась. Вино, как обычно, было красным сухим, пицца, как обычно, была изумительно вкусной, близость Германа, как обычно, волнующей.
Как же приятно общаться с такими мужчинами! Эрудиция, ум, чувство юмора, интеллигентность. Но теперь я по-другому смотрела на них. Они оба пережили такую трагедию, побывав в сверх экстремальной ситуации, смогли ее пережить, сохранить в себе искренность, веру в людей, желание помогать. Интересно, Ольга знает? Рассказал ли ей Артем?
Время пролетело абсолютно незаметно, Оля стала собираться домой: ей с утра вести своих учеников на областные соревнования по плаванию. Артем, естественно, собрался проводить ее. Я посмотрела на Германа, он отрицательно покачал головой, в знак того, чтобы я осталась. Пара быстро покинула нас, и мы продолжили пить вино. Мне было очень легко в обществе Германа, разговор скакал от одной темы к другой. Наконец я не выдержала, и спросила то, что волновало меня весь вечер.
– И давно вы знаете о всех этих жалобах?
– В тот же день узнал, когда все это началось.
– И вы мне не сказали, что в курсе?
– А зачем? Я на тот момент не успел ничего сделать, только начал заниматься этой проблемой. Решил, что сначала обезопасить вас от увольнения, потом поговорить с вами об этих конфликтах.
– У меня нет с ними никакого конфликта. Я просто делаю свою
работу.
– Я знаю. Я внимательно изучил все докладные, жалобы, обращения этого…. – Герман подбирал слово. – Этого депутата. Очевидно, что вы правы.
Я удивленно посмотрела на него. Он кивнул.
– Всем очевидно, что вы правы. Но здесь, в провинции, каждый, кто занимает какое-то место в гос. службе, считает себя неприкосновенным. Мне очень не понравилась сложившаяся ситуация. И я видел один выход: строго регламентировать весь процесс сдачи экзаменов. Вы – удивительный человек, – подытожил Герман. – И сами пострадали от своей доброты. Ваша принципиальность спасет российскую систему высшего образования. А теперь давайте о чем-нибудь другом, а то у вас такой вид…. Слишком взволнованный.
– Хор-рошо… – с запинкой начала я. – Хотела спросить. Вы учите
хинди?
– Начал. Недавно. – Неопределенно ответил мужчина.
– Едете в Индию? – вспомнила я свою мотивацию для обучения этому языку.
– Нет. Там я уже был, и английского вполне хватило. Я читал ваше личное дело…. – я округлила глаза. – Да-да, я воспользовался служебным положением, и взял из архива ваше дело.
– И когда это было?
– Еще до нового года.
– Да? – протянула я. – И зачем?
– Потому что вы мне понравились.
Я покашляла. И начала возмущенно:
– Когда это, интересно, я вам понравилась? Когда вы меня до ночи держали на кафедре с этими бумажками, или когда поехали ко мне домой, но сексом заниматься отказались?
– А вы думаете, вы так просто оставались почти каждый день, хотя дежурство распространяется на всех сотрудников кафедры?
– Вы такой хитрый лис, – протянула я.
– Ну да, пришлось убедить вашу зав. кафа, что вы оказываете неоценимую помощь комиссии, – с улыбкой произнес Герман. – Она долго сопротивлялась, ссылаясь на вашу занятость. Но я настоятельно просил, – я ошарашено покачала головой. – Да, на что только не пойдешь ради понравившейся женщины….
Я перебила его:
– А какого черта вы тогда от секса отказались, раз хотели?
– Еще как хотел, – сказал Ларин, глядя на мои губы. – Просто мне хотелось сначала пообщаться с вами, и были опасения, что после такого секса, я имею в виду то, что вы были пьяны, вам будет потом банально неприятно или стыдно общаться со мной. А я уже знал, что приехал сюда надолго, и по работе мы будем сталкиваться часто. А насчет «хотел ли…?». Я не собирался подниматься к вам, просто хотел удостовериться, что с вами все в порядке. Таксист так отвратительно осмотрел вас в том коротком платье, что мне стало не по себе. Решил просто проводить. Но соблазнился, зашел, и после того, как увидел вас в том пеньюаре, банально не мог сразу уйти.
– Почему? – задала я глупый вопрос, через долю секунды осознав, какой будет ответ.
– С эрекцией не очень удобно передвигаться.
– Вау, как откровенно, – заулыбалась я. – А я ведь только спросила, учите ли вы хинди.
– Учу, – медленно промурлыкал Герман. – Захотелось соответствовать вашему уровню.
– Думаю, что после слов про эрекцию, можно перейти на «ты», – рассмеялась я.
– Думаю, можно сразу перейти дальше, – сказал он, перетянул меня к себе на колени.
Наверное, сначала это был самый неопределенный поцелуй в моей жизни: мужчина мне очень нравился, и я искренне хотела этого поцелуя, но мою голову переполняли мысли. Я была апатичной, просто подчиняясь воле мужчины, а сама думала только о том, правильно ли все это…? Тогда Ларин, как психолог, который знает, как можно влиять на людей в общем, и как мужчина, который знает, как влиять на женщину в частности, сделал совершенно неожиданную вещь: довольно ощутимо шлепнул меня по ягодице.
И этот простой, но гениальный маневр (отвлечь острыми физическими ощущениями от беспокоящих мыслей), быстро сработал. Вместе с легким пощипыванием ягодицы я ощутила ласковые движения мужских губ: такие нежные, порхающие, легкие. Стоило мне начать отвечать на поцелуй, втянув в свой рот его нижнюю губу, поцелуй стал более откровенным и страстным, и все сомнения тут же улетучились. Рука, поглаживающая пострадавшую ягодицы, с силой притянула меня к мужской груди. Я нехотя оторвалась от губ Германа.
– Подожди! – мне хотелось быть честной. – Ты мне очень сильно нравишься! И пусть эти слова звучат по-детски, я хочу, чтобы ты знал.
– Я и так знаю, без твоих детских объяснений, – хрипло рассмеялся мужчина, притягивая меня к себе еще сильнее. – Но мне приятно это слышать, и знать.
Поцелуй углубился, я уже начала расстегивать пуговицы на мужской рубашке, в то время как руки Германа скользили по моим бедрам. Где-то в коридоре, в моей сумке, звонил телефон. Я слышала звуки как сквозь пелену, решила не обращать внимания. Перезвоню потом. Этот звонок вклинился в мое сознание буквально на пару секунд, но Герман нехотя отстранился от меня.
– Лариса, придется ответить.
– Нет, я потом перезвоню.
– Наверное, это важно. 7 раз звонили.
– 7? Ты меня заколдовал, – тяжело дыша, рассмеялась я. – Я ничего не слышу, как в вакууме.
Мужчина пересадил меня на диван, вышел из комнаты и вернулся с моей сумкой. Я нашла телефон: «Мама». Мама в 11 вечера не звонит, она обычно уже спит. Я взволновано затыкала по экрану, не попадая по злосчастной кнопке.
– Да, мама, я слушаю.
– Лариса, приезжай срочно, – мама говорило сбивчиво, – тут папа… Приезжай!
– Что-то случилось?! Мама?!
– Приезжай. Ой, я не могу. Гена!
Дальше я уже ничего добиться не могла, так как мама, по всей видимости, бросила телефон, и только на заднем плане раздавался ее невнятный голос.
– Там что-то дома случилось. У меня папа парализован. Герман, я поеду, – торопливо заговорила я, трясущимися руками пытаясь набрать номер службы вызова такси.
– Черт, – выругался мужчина, кивая на бутылку вина на столе. – Извини, я тебя не смогу увезти. Сейчас вызову тебе такси. Поехать с тобой?!
– Нет, я одна.
Я в спешке собралась, еле дождалась такси, было желание бежать пешком. Да что там случилось?! О самом плохом я пыталась не думать.
Прода от 31.01
Когда машина остановилась у подъезда, я торопливо толкнула в ладонь таксиста купюра, и не обращая внимания на его крики «Женщина, тут много, возьмите сдачу», через ступеньку понеслась к этажу родителей. Ключ все никак не хотел попадать в замочную скважину, норовя выскользнуть из моих рук. Я отчаянно дернула ручку, дверь оказалась не заперта.
В коридоре меня встретила мама, которая дрожащими руками обхватила меня, потащив в комнату отца.
– Мама, – чуть не плача зашептала я.
Мама звонко и нервно рассмеялась, подталкивая меня к порогу.
– Гена, покажи ей!
На кровати сидел папа, который хлопал себя по коленям, и по-молодецки ерошил свои седые волосы. Он потянулся к ходункам, стоявшим у его кровати, напряженно глядя на свои ноги. Изо всех сил потянулся и… встал. Мало того встал, он прошел пару шагов, пока я не поймала его, заваливающегося набок. Усадила его обратно, и сползла по стене на пол.
– Вы сумасшедшие… – устало выговорила я. – И я с вами чуть с ума
не сошла.
– Подумала, что помер? А хрен я помру! «Я, может, только жить начинаю: на пенсию перехожу»., – процитировал папа почтальона из мультфильма. – Слово теперь какое знаковое – «перехожу». Хожу…
– Я чуть не умерла от страха, – прошипела я маме, которая присела рядом на пол.
Теперь мы обе сидели в ногах отца, который сидел с гордо поднятой головой, и напомнила почему-то капитана корабля. Ему не хватало капитанской фуражки, так как ручки ходунков смотрелись, как штурвал. И вцепился он в них так, будто вокруг бушевал жуткий шторм. Мы с мамой рассмеялись, при этом я просто радостно смотрела на отца, а мама еще и плакала. Я прижала ее к себе, и сдерживала себя, чтобы не пуститься в рев вместе с ней.
– Ты прости. Я просто так опешила, когда увидела, как он идет. Он перед твоим приходом вообще 5 шагов сделал! – затараторила мама. – Потом правда начал падать, и я телефон кинула куда-то. Сейчас искать придется.
Она поползла к другой стороне кровати, даже не пытаясь встать. На что папа хмыкнул:
– Ну, давай теперь ты разучись ходить!
Мы вместе засмеялись, и я откинула голову, прислонившись к холодной стене. Всё налаживается…. Все налаживается.
Я осталась ночевать у родителей. Перед сном позвонила Герману, который, пока мы с мамой пили чай, успел оставить около десятка пропущенных звонков.
– Привет. Всё нормально. Точнее более, чем нормально. Папа смог сам встать, и даже сделать несколько шагов, – поделилась я радостью с Германом.
– Вау, это же прекрасно! После инсульта?
– Да. Он долго лежал. Но упорно занимался каждый день с реабилитологом.
– Кто лечащий врач?
– Моя мама, – рассмеялась я. – Нет, есть, конечно, другой доктор, но мама сделала самый большой вклад в его выздоровление.
– То есть ты из семьи медиков?
– Я тебе обязательно всё-всё расскажу про свою семью, но сейчас я ужасно хочу спать. Слишком много новостей за сегодняшний день… – сказала я, намекая на наше обоюдное признание в симпатии.
– Пусть тебе приснится альтернативное окончание сегодняшнего
вечера.
– Ммм… Тогда пусть тебе снится то же самое, чтобы я одна не
мучилась.
– Мне это «альтернативное» каждую ночь снится… – печально признался Герман.
– Ого. И как оно: смотреть на человека, с участием которого тебя снятся эротические сны? – спросила я интимным тоном.
– Ладно бы эротического… Скорее порнографического, – ничуть не смущаясь, ответил мужчина.
– Ну и как оно?
– Печально, с установкой «смотреть, но не трогать», – с ухмылкой ответил мужчина.
– Теперь можно и нужно трогать. Но потом. А сейчас я буду спать. Спокойной ночи тебе!
– И тебе, Лариса, – мужчина вкусно протянул мое имя.
С утра меня разбудило сообщение от Германа: «Проект регламентированных пересдач утвердили. Можно на среду ставить первую комиссию. Доброго утра тебе!»
Настроение сразу полетело вверх. Отличная новость с утра! Я быстро сходила в душ, огорчила маму отсутствием аппетита, поцеловала как никогда бодрого отца, и поехала в университет. Зав. каф как раз читала новое положение о пересдачах. Посмотрела на меня, опустив очки на нос, и с улыбкой сказала:
– Всё-таки есть знакомые, – подчеркнув это слово, – в ректорате?
– С чего вы взяли?
– А с чего бы это стали менять половину всех нормативных внутренних документов об экзаменационных процессах? Положение вот новое прислали. Резво так, за пару дней, сделали. Зная наш ректорат, это могло год занять, с их то расторопностью. Потом я посмотрела на строчку «автор проекта», и все поняла. Новый проректор – новые правила?
– А мне почем знать? – ответила я в ее манере, используя просторечное выражение.
– Будешь своих вызывать? – Ольга Валентиновна имела в виду тех студентов, кто писал жалобы.
– Естественно. Надо же новое положение в действии попробовать, – глядя ей в глаза, ответила я.
– Ну, давай тогда составлять расстрельный список.
На среду мы назначили пересдачу дочке депутата, паре зажравшихся заочников, и тем, кого давно и безнадежно ждала армия, а я их «прикрывала» своими пересдачами – пришла пора прощаться.
Я со страхом и в то же время с нетерпением ожидала среду. Время тянулось отвратительно долго. Герман уехал в командировку в Москву, в минобр. Ольга постоянно находилась с Артемом, плюс – начались областные соревнования по плаванию, где выступали ее дети. Поэтому я обратила все внимание на семью: каждый день ходила к родителям, подолгу болтала с сестрой.
Герман писал сообщения, звонил только вечером, так как постоянно был занят. Хотя нет, один раз звонил в обед, но проговорили мы буквально пару минут, потом на заднем фоне раздались мужские голоса, зовущие моего мужчину по имени, и нам пришлось прерваться. Содержание смс было многообещающим. С этими проблемами по работе я как-то забыла о своем остром дефиците секса, но сейчас они практически решились, и организм начал просить решать эту проблему. Смс от Германа носили легкий «заигрывающий» характер, что распаляло меня еще сильнее. Мужчина должен был прилететь во вторник вечером, однако, из-за плохой погоды рейс перенесли, и в очередном сообщении значилось, что увидимся мы только в среду. Я погуляла по гостям, села писать статью на конференцию по итальянской филологии, позвонила Оле, которая была влюблена в Артема и ничего, кроме этого, от жизни сейчас не хотела.
В среду я встала аж в 5 утра. Комиссия собиралась в 10 часов. Не то, чтобы мне нужно было 5 часов на сборы. Я банально волновалась. Ведь на экзамене ты находишься один на один со студентом, и сюрпризы последние преподносят редко, так как знают, что ты за семестр слишком хорошо их узнала, и ведут себя предсказуемо. Но комиссия…. Это же новые лица! Ах, если бы вы знали, как студент-двоечник любит разыграть комедию перед новыми лицами! Я однажды принимала зачет чужого предмета у 3 курса. Преподаватель заболел, и попросил послушать своих студентов. Что я услышала за эти 2 часа? Пару-тройку достойных ответов от отличников, два-три ответа на твердую «4», переслушала толпу троечников, которые не претендовали на большее. И, наконец, на сцене появились солисты – студенты, которые начали мне рассказывать про то: 1) как плохо ведет предмет мой коллега; 2) как он несправедлив к ним; 3) «нам в лекциях такого не давали!». И это при том, что все это, естественно, ложь. Вот и я опасалась, что на этой пересдаче услышу шквал наговоров, особенно если учитывать контингент… Конечно, и Ольга Валентиновна, и представитель ректората прекрасно знают, что это типичная картина студенческой лжи. Но это все ровно может быть неприятным.
К 9 я приехала в вуз. Кое-какие группы 1–2 курса уже вышли на учебу, старшие курсы появятся через пару дней. Первый курс, со своей еще детской непосредственностью и школьными привычками, окружили меня в коридоре, занялись расспросами: как я провела каникулы, когда им поставят в расписание мои лекции, что мы будем учить и прочее. Я «вырвалась» из кольца первокурсников, наконец-то попала на кафедру, где собрала все нужные документы: экзаменационные билеты, ведомости, положение о пересдачах, бланки ответов. В комиссию входили заведующая кафедрой, я, наша коллега Марина Иосифовна, доктор филологических наук, и представитель ректората. Уже после того, как мы расселись, пригласили студентов, этот самый представитель появился, на ходу скинув пальто на заднюю парту. Именно этого представителя я и хотела. И в комиссию. И в свою постель.
Герман сел с краю, рядом с Ольгой Валентиновной, обаятельно улыбнулся моим коллегам и произнес речь бюрократического содержания, смысл которой сводился к следующей мысли: «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались… но вы хрен сдадите!». Студенты вяло вытянули билеты, и поплелись готовиться. Герман что-то с равнодушным видом набирал в телефоне, Ольга Валентиновна в этот момент о чем-то жаловалась ему на ухо (я, кстати, сегодня на кафедре узнала, что Ларин Герман Александрович теперь самый любимый проректор у подавляющей части вуза, так как он совершенно по-другому вел дела: не давал отписки от запросов, а разбирался в каждом случае отдельно, при этом крайне серьезно). Марина Иосифовна, бабуля 74 лет, свою очередь, шепотом докладывала мне про своих правнуков и про то, как она готовится к юбилею. Я уже почти начала засыпать от монотонного шепота профессорши и звука шарканья шариковых ручек студентов, как телефон уведомил о поступлении смс. «Я тебя хочу» значилось в нем, и было очевидно, что написал его сидящий рядом мужчина, который с абсолютно непроницаемым лицом записывал в свой ежедневник жалобы Ольги Валентиновны.
– Как ваши дела, Герман Александрович? – специально обратилась я к мужчине.
Он повернулся ко мне, и нужно было видеть этот взгляд… Стало очевидно, как его дела, о чем он думает, и в каких позах я у него в голове. Красноречиво ответив мне голодным взглядом, Герман ответил спокойно:
– Спасибо, Лариса Геннадьевна, у меня все хорошо.
И вернулся к выслушиванию Ольги Валентиновны, делая пометки в блокноте. Ах, так? Я начала быстро набирать смс: «Сегодня мне снилось, как я делала тебе минет». Но выдержка мужчины не знала границ, он прочитал сообщение, повернулся ко мне и просто… улыбнулся. Улыбнулся! Я постучала ручкой по стулу, привлекла этим только внимание студентов. Ну, тоже полезно, кое-кто пытался списывать, но этот звук заставил его судорожно спрятать телефон в карман. Ответ пришел через пару минут: «Мне еще не такое снится». Хм, заинтриговал. Но уже истекли полчаса, данные на подготовку к ответу. Первый студент хотя бы немного был подготовлен, но был чрезвычайно косноязычий, и слушать его было одно мучение. Второй пел, как соловей, но совершенно не по теме билета. Третий пришел на удачу, и честно признался, что «не думал, что все будет так серьезно». Я молча слушала, Герман активно задавал вопросы. Я отметила, что он неплохо разбирается в предмете. Хотя, наверное, это умение всех опытных ученых – максимально быстро вникать в суть любого вопроса.
Очередь дошла до Соловенковой. Той самой дочери депутата. На последней пересдаче она громко жевала жвачку, рассматривала свои ногти, увидев вопросы в билете, бросила его на стол и удалилась. Сегодня она была менее смелой, но, как я видела, пару раз доставала телефон из бюстгальтера. Я решила не обращать на это внимание, я все ровно не верила в ее интеллектуальные способности. После того, как девушка села перед нами, открылась дверь, и в аудиторию ввалился незнакомый мне мужчина.
– О, это я во время, – выдал мужчина и целенаправленно двинулся к
нам.
– А вы, простите, кто? – недоуменно спросила Ольга Валентиновна.
– А я депутат облдумы, моя фамилия вам должна быть известна, – самоуверенно заявил мужчина. – О, Герман Александрович!
Г ерман поднялся, пожал ему руку, и жестом пригласил присесть.
– Добрый день. Присаживайтесь. Ваша дочь как раз готова отвечать. Пожалуйста, – сказал Герман девушке.
Я вспомнила, что Ларин говорил мне, что позовет депутата послушать, но не думала, что тот на самом деле явится. Девушка более менее уверенно начала говорить, под довольные кивки папаши, но… Но говорила совершенно не по теме.
Я остановила девушку:
– Елена, у вас в билете вопрос «Словари как источник изучения русского языка». В этом вопросе следует рассказать о том, что такое словари, дать их типологию…
Меня прервал депутат:
– И что? И что, я вас спрашиваю? Девочка учила!
– … А вы рассказываете о типах словообразовательных значений слов. Это совершенно разные темы, – не обращала я внимание на слова депутата.
– Эй, что она себе позволяет? Прерывает ребенка! Не дает сказать. Куда вы смотрите?! – заорал депутат.
Герман спокойно ответил ему:
– Преподаватель вполне обосновано остановил ответ. К вопросу билета все сказанное отношение не имеет. Я попрошу вас слушать молча, или покинуть аудиторию, – и равнодушно посмотрел на студентку. – Первый вопрос вы не знаете. Переходите ко второму. Только сначала зачитайте вслух его формулировку.
