Текст книги "Преподавательница (СИ)"
Автор книги: Варвара Федченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Глава 11
Сказать, что мне было стыдно с утра (ну как с утра, встала я ближе к обеду) – ничего не сказать.
Я напилась, пыталась завлечь малознакомого мужчину в постель, мою затею вычислили, на что я стала дерзить и устроила какой-то допрос с пристрастием. Лариса, ты позор семьи.
Подруга Ольга приехала через полчаса после моего звонка, привезя с тобой успокоительные: 0,5 пива и 2 кг мороженного. Я рассказала ей про вчерашнее, она посмеялась. Я любила Олю за кучу самых разных вещей, но главное: она всегда была невероятно позитивной. Даже если я была в отчаянии или даже истерике, она всегда могла найти подходящие слова и приободрить меня.
– Лар, не гноби себя! А лучше так: забудь ты про него. Нет, не так: запомни всё, что он тебе сказал по существу проблемы, а его самого забудь. Зато смотри, как хорошо вышло: получила высококвалифицированную психологическую помощь. Я же, кстати, потом нашла, что он психолог!
Просто тебе забыла сказать… Когда в бассейне искала, открыла какой-то сайт, там много было про него, но все на немецком. Нужно было дать тебе прочитать. Ты бы перевела, все бы знала, не опозорилась бы, – последние слова Ольга говорила уже с плохо сдерживаемым смехом.
Я накрылась пледом с головой, прячась от нее. Вот тебе и 29 декабря. А я так ждала этот день! Ждала, видимо, чтобы опозориться. Конечно, знай я, что этот мужчина читает меня, как открытую книгу, я бы не стала даже думать о возможности какого-то общения с ним. Да, мне очень не хватает секса, но легкие связи меня перестали прельщать (эта выходка стала исключением, результатом пьянства), а последние длительные отношения не принесли удовлетворения. И что теперь делать? Самоудовлетворение осточертело, мужчина, с которым я бы хотела связать жизнь, все как-то не находился. С женщинами я не пробовала. Ммм, женщины… Я высунула голову из под пледа, посмотрела на Ольгу. Подруга смотрела что-то по телевизору, слизывая мороженное с ложки: несколько капель упали на обнаженные колени девушки. Легкая пищевая эротика. Но единственная мысль, которая появилась у меня в голове от созерцания открывшегося вида, была фраза: «Измазалась, как свиненок». В это время Оля повернулась ко мне:
– Ээ, что за взгляд? О чем ты думаешь?
Я подмигнула девушке, и послала воздушный поцелуй.
– Ооо, мать, – протянула она. – Совсем плохо что ли? Может еще тебе за пивом сходить?
Нет, лесбиянкой мне не быть.
– Нет, пива точно больше не надо. Нужно остатки вещей собрать, самолет в 18:15.
Пока я упаковывала чемодан, Оля вызвала такси. Сама осталась у меня, чтобы моему воображаемому коту не было скучно. А я не говорила? Да, у меня есть воображаемый кот. Я очень сильно люблю кошек, но у меня аллергия на шерсть. Не такая, когда чихают и чешутся, а такая, что «твою мать, почему вся моя одежда в шерсти, как я пойду на работу?!».
Поэтому мы с Олей лет пять-шесть назад придумали кота, которого обе полюбили и по очереди кормили-гладили. Даже Влад после пары месяцев привык к коту. Однажды даже пошутил, что он не может заниматься сексом, потому что кот смотрит.
Хотя после разговора с доктором Германом, меня эта шутка больше печалит, чем смешит.
В аэропорт я прибыла во время, даже ждать не пришлось. Все время в самолете я старательно гнобила себя, клятвенно пообещала себе две вещи: никогда больше не пить и, неожиданно, более тщательно искать информацию о человеке в интернете.
Перелет (пусть и небольшой) прошел нормально, но я долго добиралась до сестры. Я просила меня не встречать, а лучше приготовить за меня все салаты, так как обычно это была моя обязанность. Ближе к ночи я наконец-то добралась до загородного поселка, где обитала семья Кукошко – моя сестра Эля, ее муж Егор, сын Антошка и маленькая-маленькая девочка Олеся. От родителей я везла кучу гостинцев, а обратно обещала привезти свежие фотографии детей и носочки Олеси (мама собирала первые носки всех детей в роду – у всех свои причуды). Малышка спала на руках у Эли, спрятав личико. Поэтому женскую половину семьи в первый вечер мне увидеть не удалось, зато с мужской я пообщалась будь здоров. С Антоном поиграли во всевозможные игры, с Егором попробовали всевозможные сорта домашних наливок (обещание больше не пить не распространяется на домашние наливки зятя!). «Как хорошо, что ты приехала», – одними губами прошептала мне сестра, когда я уходила спать.
31 декабря – с детства был моим самым любимым праздником. Родители очень много работали, и только новогодние дни были гарантом их нахождения дома. Мама была врачом, одна из первых в городе (а возможно и в стране) открыла частную медицинскую клинику. После этого в ней умер врач, и родился администратор. У меня были какие-то отрывочные воспоминания из детства о «маме в белом халате», но уже в школьные годы я знала маму «не мешай мне составлять отчет для минздрава». Нет, она была замечательной родительницей в плане реализации моих потенциалов: в детстве мне читались книжки на английском (мама его боготворила), мама же рассмотрела во мне способность к языкам, и отдала в языковую школу. Но внимания мне часто не хватало. И его восполнял отец: душа компании, балагур, знающий все анекдоты и умеющий их феерично смешно рассказывать, папа-сочувствущий, папа-понимающий,
папа-поддерживающий. И, как всегда говорила мама, «но папа-безработный». Да, так сложилось, что в 90-е он потерял работу, ушел с головой в процесс творческой самореализации – «папа-краснодеревщик». Творчество со временем переросло в работу, работа начала приносить хорошие деньги.
Папа мастерил такие волшебные предметы интерьера! У меня в квартире стоит торшер, сделанный отцом. Он как из сказки: выглядит как небольшое дерево, в кроне кроется лампочка, посередине ствола есть дупло (там у меня всегда хранятся запас конфет, и иногда там прячется мой выдуманный кот), стоит дерево на широких, основательных корнях. И все это из дуба! Именно его отметил Герман.
В общем, к началу первого десятилетия XXI века оба родителя ушли с головой в работу. Мы с Элей стали хранительницами домашнего очага: мы рано научились готовить, стирать, делать уборку, гладить, менять постельное, напоминать родителям оплачивать счета, и прочее. И за это я им даже благодарна: моя подруга Ольга, которая жила в других условиях, даже яичницу с трудом себе может приготовить. Все ее детство и юность прошли под эгидой «плыви, Сурова», так как на секцию плавания ее отдали еще в первом классе. И это притом, что девочка ужасно боялась воды. Но ее отца, который за счет ребенка реализовывал свои амбиции, это не смутило. Первые полгода тренер говорил родителям моей подруги:
– Заберите вы ребенка, не мучайте его. Она не способна к плаванию.
Даже отказывался заниматься с ней, на что отец Оли ответил:
– Если вы не будете ее тренировать, то я ее отдам какому-нибудь шарлатану или сам буду учить, пока не утоплю.
Конечно, он просто рискнул взять тренера измором и нажимом на жалость. Что, кстати, подействовало. Теперь Оленька – мастер спорта по плаванию. Он не жалеет о потраченном на тренировки детстве, и сама занимается воспитанием будущих поколений пловцов.
Мое детство прошло тоже с перегрузками, но интеллектуального характера: языковая школа, притом самая престижная в городе, давала очень хорошую базу, но, если выражаться языком марксистов, надстройку ребенок должен был производить сам. Домашнее задание по английскому и немецкому отнимало всё время, и на другие предметы его порой не оставалось. Поэтому тогда, как и сейчас, мои знания, например, по математике равны нулю. Я даже не пытаюсь сама что-либо посчитать, в магазинах я не смотрю на цену – я ее все ровно не запомню, а если все-таки возникнет необходимость, то только калькулятор и при этом с проверкой на пять раз. Не так давно в вузах ввели бальную систему, при которой студент в течение семестра набирает баллы за ответы, контрольные, рефераты, а перед экзаменом они суммируются. И это самая сложная часть учебного процесса для меня: казалось бы, там счет в пределах 100, однако, я и там могу накосячить. Студенты, зная это, присутствуют при пересчете баллов, выглядывая из-за моей спины, и исправляют в случае чего. Выглядит всегда очень комично.
Сестра наоборот пошла в класс физмата. И в последствие стала весьма неплохим экономистом. Мне всегда нравилось наблюдать за ней в студенческие годы. Она готовилась к семинарам в нашей с ней комнате, и я тайно подглядывала за ней: тонкие длинные пальчики вели по строчкам цифр, мозг перемножал их, добавляя какие-то коэффициенты, и в итоге Эля получала тот результат, который нужен. Она с красным дипломом закончила вуз, поступила в аспирантуру, встретила там своего Кукошко, и на этом ее путь в науке завершился. Я знала много коллег-женщин, чьи мечты о научной карьере прервали роды и декрет. После рождения ребенка приоритеты в жизни женщины меняются.
Итак, в мой любимый день в году, 31 декабря, я, как обычно, вынуждена была готовить салаты с самого утра. Эля «отскочила» от готовки из-за Олеси, ее муж – из-за футбола. Остались мы с Антохой: мальчик чистил овощи, я резала. Дело шло медленно, зато я насладилась общением с маленьким поваренком. С каждым годом он становился все интереснее и интереснее, я уже представляла, как он будет сводить с ума одноклассниц: на следующий год он идет в 1 класс. Огромные глаза, от природы яркие губы, россыпь веснушек, рыжие кудряшки.
Вечером была традиционно истоплена баня, в семье была традиция – хотя бы символически ополоснуться в бане, как бы смывая всё плохое, что было в уходящем году. Я вызвалась помыть племянника, в бане он вызвался помыть мне волосы: результатом стал насквозь мокрый халат, полбутылки вылитого шампуня, плохо промывающиеся волосы. «Зато глазки не щиплет»,
– сказал Антон, радостно тряся бутылку детского шампуня. Отправив чистого ребенка в дом, я сама насладилась банным паром. Прабабушка, таскавшая меня в детстве с собой в баню, всегда говорила, что русской бане стоит думать о светлом. Я встала перед маленьким зеркалом, висевшим в предбаннике исключительно для того, чтобы брился Егор. Совсем крошечное зеркальце отразило мое раскрасневшееся от жары лицо, лоб был покрыт капельками пота, глаза задорно блестели. Я улыбнулась своему отражению, и неожиданно для себя подумала, что именно сейчас я счастлива. Все проблемы той, другой жизни, которая протекает вдали от этого поселка, от моей семьи, от этой бани, имеет значение только там, где она есть. И пока есть это, другое место, где я защищена от всех невзгод, я смогу справляться с любыми проблемами. «Что за всем этим следует? Следует жить, шить сарафаны и легкие платья из ситца» – прозвучала строчка известной песни у меня в голове.
Я вернулась умиротворенная, с четкой целью предотвратить, преодолеть все проблемы – болезнь отца, угрозу сокращения, проблемы в личной жизни. Пока я мылась, все домашние нарядились, мне оставалось высушить волосы и надеть заранее приготовленное платье. Под бой курантов я, под удивленные взгляды семьи, написала на листочке свое новогоднее желание. Поддержал меня только Антоша, но так как сам еще не умел писать, попросил своего папу написать за него. Через плечо зятя я прочитала желание племянника «Хочу лего Бэтмен». Мы подожгли оба листочка, бросили в мой бокал, раз уж по малолетству Антоха шампанское не пил, и я почти залпом выпила его.
– Будет тебе лего! Мне один человек сказал, что эти сожженные листочки гарантируют исполнение желания.
Уверенность моя подкреплялась тем, что под елкой, в голубой подарочной обертке, уже ждал тот самый набор Лего серии The Lego Batman movie. Сестра рассказала мне о том, что племянник его очень хочет, еще 2 недели назад, и я в тот же день купила его в «Детском мире».
– И тети Лалисино желание обязательно исполнится, – уверенно сказал Антоха. Он не выговаривал букву «р».
"Посмотрим" – подумала я.
Глава 12
Как же было неохота уезжать от сестры! За неделю каникул я окончательно забыла, что у меня есть работа, обязанности, жизнь в другом городе. Так хорошо было болтать до ночи с сестрой, когда на ее груди так уютно сопит младенец. Как весело было кататься с горки с Антошей, который из-за рождения сестры, все же хоть и чуть-чуть, но недополучал внимания родителей, и был искренне рад приезду тетки. Как интимно было вставать вместо сестры ночью к кровати Олеси, и передавать ребенка сонной Эли для кормления. Как приятно было душевно обсуждать, какая у нас хорошая семья, с зятем Егором под домашние настойки.
Но 8 числа самолет неумолимо уносил меня подальше от моего идеального прибежища. И поближе к старым проблемам, но и к новым жизненным событиям и новостям.
Ольга, неожиданно и для себя и для меня, на все праздники улетала к двоюродной бабушке в Питер. Когда я ее истерично спросила «какого черта, и кто был с моим котом все это время?!», она ответила, что кота отдала моим родителям, а у нее есть новости поинтереснее. В Питере она, как человек, который не может жить без воды, нашла какой-то частный бассейн и каждый день ходила по вечерам плавать. Там она встретила какого-то мужчину, роман с которым продлился аж 5 дней. Потом, как он сказала, «появились непреодолимые разногласия», какие именно уточнять отказалась. Может на нас с ней кто-то порчу наложил? Я не верила в такие истории, однако, ни у меня, ни у подруги личная жизнь не складывалась. У меня еще как-то получалось, а вот у Оли были серьезные проблемы. Мы были очень близкими друг другу людьми, но добиться от Оли, чем конкретно ее не устраивал очередной молодой человек, я так ни разу и не смогла. Типичная картина Олиных отношений: знакомство, подруга в восторге от мужчины, они ходят на свидания, пару раз она меня даже знакомила с избранниками, но через определенный срок Оля расстается с ним (от 5 дней до пары месяцев).
– Этот-то чем был плох? – спросила я у подруги про питерского пловца.
– Просто не мое, – так она отвечала на вопрос о каждом брошенном мужчине.
Я, как обычно, пожала плечами, и перевела тему на красоту Санкт– Петербурга и здоровье Олиной бабушки. Девушка с охотой перескочила на более спокойную для нее тему разговора.
9 января, тщательно накрасившись с утра, я вышла на работу. Делать там будет абсолютно нечего еще до числа 16, когда начнется сессия. До этого в час по чайной ложке будут тянуться должники. Коридоры факультета были пустые, на работе были только лаборанты, готовившие какие-то документы для сессии, и пара преподавательниц. Одна писала статью на следующую региональную научную конференцию, другая принимала зачет. Я праздно пошаталась, выпила чаю с лаборантом Катей, и решила, что свой долг перед Родиной на сегодня выполнила. Но на крыльце была поймана заведующей кафедрой, и послана в ректорат на подпись каких-то срочных документов. Не то чтобы я расстроилась: к родителям я обещалась приехать через пару часов (надо проведать отца, да и кота забрать), а сейчас было только 14:30. Я очень люблю зиму! Особенно январь, особенно его первую половину: до 14 числа весь город был покрыт сетью гирлянд и светящихся фонариков. У всех встречных прохожих были улыбки на лице (ну, естественно, 9 января является исключением: первый рабочий день оптимизма народу не добавлял), праздничное настроение.
В приемной проректора, как обычно, была очередь. Именно этот начальник подписывал почти все важные документы, и имел право подписи за ректора. И к нему ломились все, кто боялся получить отказ от Федора Валерьевича, ректора вуза. Сегодня правда народу было поменьше, первый день все-таки. Однако я так и не смога попасть на прием: в 15:00 начиналось какое-то важное совещание, и все сотрудники администрации отправились туда. По пути я поймала секретаршу (хм, новенькая, я ее не знаю), спросила, когда мне явиться, чтобы получить подпись. Она мельком глянула на служебную записку в моей руке, повернулась ко мне спиной, торопливо бросила:
– Вам ее все ровно не подпишут!
– Ээм, – недоуменно промычала я, но уже в след уходящей девушке.
Почему не подпишут? Я пробежалась взглядом по листу, вроде бы все
оформлено верно: шрифт, кегель, подпись зав. кафа, на типовом бланке. Что не так? Пожала плечами, решила зайти на кафедру, обвинить Ольгу Валентиновну во всех смертных грехах и потребовать ее найти ошибку в тексте банальной служебки. Но даже наш коллективный разум (я, зав. каф, два лаборанта, две преподавательницы, три заочника-должника и слесарь, который чинил дверь) не смог найти закравшуюся ошибку. Ольга Валентиновна пообещала сама сходить к проректору, и выяснить в чем дело.
Вечером я поехала к родителям. С папой занимался врач-реабилитолог, мамин друг. Успехи были потрясающие! Какая у отца была воля к жизни, желание выздороветь, встать на ноги, снова заняться любимым делом! Я искренне восторгалась им, и, конечно, маминой самоотдачей. Она практически передала правление клиникой в руки своего зама, а сама почти все время проводила с отцом. Он был против, но это ее нисколько не останавливало. Она, как и, наверное, многие врачи, оказавшись в ситуации, когда медицинская помощь нужна близкому человеку, растерялась, сникла, и не могла даже заставить себя использовать свои знания. Мама полностью положилась на своих коллег, а сама осталась просто женой.
Я привезла от Эли олеськины носки – два игрушечных колпачка. Мама долго умилялась, и даже поплакала из-за того, что все еще не видела внучку. Отец был очень бодр, демонстрировал мне свои успехи: мог шевелить пальцами на ногах. Чувствительно нижних конечностей возвращалась, и реабилитолог сказал, что, если всё будет идти такими темпами, к лету папа сможет ходить со специальными ходулями. Теперь уже расчувствовалась я – непривычно было видеть всегда подвижного отца в таком состоянии. Но внешне я была самим позитивом – перед тем, как зайти к родителям, я позвонила Ольге, которая всегда настраивала меня перед походами к отцу на излучение радости и хорошего настроения.
Глава 13
В общем и целом, все дни первой рабочей недели были не особо рабочими. Ректорат перестал лютовать (боюсь, что временно), деканы стали мирными и пушистыми, сессия медленно, но верно вершила судьбы студенчества.
Списки на отчисление пополнялись: сначала теми, кто и в эту сессию не смог сдать долги с прошлых лет, и уж потом тем, кто ничего не делал, так сказать, сейчас, в прямом режиме.
Сегодня я пыталась спасти три студенческих души путем выставления в зачетки хотя бы слабых троек. Души яростно сопротивлялись, демонстрируя полное отсутствие знаний по сдаваемой дисциплине. Пока миловидная, но сильно накрашенная девушка пыталась, как она сама сказала «сформулировать ответ на ваш вопрос» (на самом деле тянула время, в попытках придумать хоть что-то связное и похожее на вариант ответа), я ответила на звонок зав. кафа.
– Лариса Геннадьевна, – орала в трубку Ольга Валентиновна, судя по звукам находящаяся в центре оживленного шоссе. – Я переделала ту служебку, там была ошибка не в содержании, а в оформлении: фамилию не ту написали…
Мимо моей собеседницы с невероятно громких звукам пронеслась машина.
– Что? Вас плохо слышно!
– Говорю, исправила. Сходи, подпиши. Вчера Вера ходила, в чем ошибка выяснила, а подписать не успела. Только я тебе хочу сказать…
«Вжжж» – опять загрохотала машина.
– Ничего не слышно! Я поняла, отнесу!
«Вжжж»
– Лариса, послушайте…
«Вжжж»
– Извините, я половину разобрать не могу. У вас там очень шумно!
– Ну, так зимние гонки же начались! У меня сын увлекается, я поболеть приехала. Лариса, вы знаете…
«Вжжж» – зашла на вираж очередная машина.
– До свидания! – проорала я в трубку, и отключилась.
– Я считаю, что ответ должен быть такой: специальный учебный подход учителя.
– Что? – переспросила я неожиданно заговорившую студентку.
– Вы спросили, как называется подход, который можно использовать для более… ммм… эффективного обучения в школе, – вторую часть вопроса девушка читала с листа бумаги: даже формулировку вопроса запомнить не смогла.
– И вы считаете, что этот подход называется «специальный учебный подход учителя»?
– Ну, примерно как-то так.
– О боги… – выдохнула я. – До свидания, Лена. Вы не сдали.
– В смысле? Неправильно что ли?
– Нет, конечно. Вы как вообще себе это представляете? Если бы он назывался «специальный подход» я бы даже вас спрашивать не стала. Я вам вкратце описала суть этого педагогического приема, сдаем мы с вами «Методику преподавания русского языка», тут ответ, конечно, очевиден, но не настолько, чтобы назвать прием «специальным». Если бы вы хотя бы раз прочитали лекции, то точно бы запомнили это простое и, я бы даже сказала, естественное название – «филологический подход», и я откровенно вам намекала на верный ответ, когда говорила об одном из способов обучения – филологической задачи.
– Спросите еще что-нибудь! Я точно отвечу! Мне очень надо 3.
– Лена, я вам еще перед новым годом дала список вопросов, хотя они и не менялись с момента вашей последней, и даже предпоследней, попытки пересдать. Таким образом, у вас была масса времени. Признайтесь мне честно, вы не готовились?
– Конечно, готовилась, – продолжала настырничать девушка.
– Это один из основных предметов в вашем учебном плане. Вы, как будущий преподаватель русского языка и литературы, должны знать, как именно можно и нужно учить школьников. Поэтому…
Студентка прервала меня:
– А я не буду по специальности работать. Я лучше в магазин пойду. Я и сейчас подрабатываю, парфюмерию продаю.
– Против подработок я ничего не имею. А будете вы работать учителем или нет, сейчас вы точно сказать не можете. Не загадывайте. Вы обязаны овладеть всеми стоящими в учебном плане предметами. И если, например, я считаю, что ин. яз, конечно, важный предмет, то при этом я понимаю, что он никак не влияет на ваш уровень владения русским, знаниями по дидактике, педагогике. С другой стороны, Гете писал, что «тот, кто не знает иностранного языка, не знает своего собственного», – отвлеклась я, погрузившись в размышления. – Но не это сейчас важно. Важно то, что методика – ваш базис. Так что, Лена, идите в деканат, узнавайте, как вам выйти из такого трудного положения, уйти в академ, например, или…. В общем, если вам разрешат пересдавать еще раз, то я вас буду ждать.
Девушка грустно улыбнулась одногруппникам, и понуро поплелась к выходу. После еще часа попыток, я «спасла» одну душу мужского пола, вполне интересной наружности…. Хм, Лариса, прекращай! Это ребенок, ему 19 лет. Найди себе жертву постарше.
После обеда я забрала папку со злополучной служебной запиской, и, так же понуро, как та Лена, поплелась в ректорат. Я была одним из самых молодых сотрудников кафедры: моложе меня была только лаборант Катя, но она была постоянно загружена бумажной работой. Поэтому очень часто именно мое тело эксплуатировали для выполнения каких-то поручений, которые не доверяли Кате, и которые уже были ниже достоинства старых преподавательниц. Я не очень тяготилась этим: я всегда была в курсе новых событий, сплетен, дружила с девочками-секретаршами, исправно таская им шоколадки. Я не была любительницей интриг и скандалов, просто часто то, что ты в курсе внутренних проблем, помогало в работе: знать, к кому сунуться с некорректно заполненными экзаменационными ведомостями, знать, у кого поклянчить казенных денег для отправки своего дипломника на конференцию, знать, кого можно попросить о внеплановой печати методичек и прочее.
В приемной у проректора по науке как обычно была толпа. Всем нужны были новые сборники научных статей, новые конференции, кто-то хотел в спонсированную ректоратом научную командировку, стажировку, курсы повышения квалификации. Рядом со мной стояли две студентки, которые судя по первым строкам документов, которые они держали в руках, пришли с просьбой отправить их на какую-то конференцию по физике в марте месяце. Суммы командировок были небольшие, видимо, конференция проходит в соседнем городе. Я прислушалась к их разговору.
– Такой хорошенький, да? Видела его? Я вчера по ошибке поставила внизу вместо фамилии глав. буха – фамилию ее заместительницы, просто, помнишь, в прошлый раз она такие документы подписывала? Ну вот, пришлось переделывать сегодня. Но я не против: хочу еще раз на него посмотреть.
Кто «хорошенький»? Максим Петрович, наш проректор по науке?! Я аж бровь не смогла удержать: она автоматически подлетела от удивления вверх. Максим Петрович может и был хорошеньким, но в годах в 60-х прошлого века. Сейчас он устарел не только физически, но и морально. Последние лет пять он совершенно перестал держать руку на пульсе науки. Да, он когда-то был уважаемым профессором, известным доктором технических наук, сконструировавшим какие-то инновационные танковые гусеницы. Но на данный момент он был просто уставшим дедушкой, которого больше интересовали правнуки, чем индекс Хирша.
– Да! Он вчера заходил на совет молодых ученых, я там секретарем была. Я все ждала, что он выступит. Но председатель совета сказал, что для лекции нашего проректора мы выберем отдельный день, типа он очень хороший лектор. Ну, он такой милашка, поулыбался девочкам, всем мужикам нашим руки пожал. Потом мой Степка сказал, что у него такое рукопожатие сильное, знаешь ведь, что у них, у мужиков, это вообще респект, – рассмеялась девушка. – В общем, ты готова ходить к нему каждый день, да?
Они вместе рассмеялись, а я начала понимать, в чем дело. На корпоративе же говорили, что двух ректоров поменяют после нового года. И вроде даже говорили кого именно, но новых имен точно не называли, я бы запомнила. Я начала рыться в папке с документами: на служебке же стоит фамилия нового начальника! Тут из двери проректорского кабинета вышел посетитель, и наконец-то настала моя очередь, я подхватила шубку и залетела в кабинет. Залетела, впечатавшись в каменную мужскую грудь. Мне не надо было поднимать глаза, чтобы понять с кем я опять столкнулась…. Да-да, знакомый запах парфюма, на этот раз фиалковый галстук, и обволакивающий голос.
– Лариса Геннадьевна, что у вас за странная форма приветствия?
