Текст книги "Тамплиеры-2. След варана"

Автор книги: Варвара Болондаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава девятая. Литургия

К утренней мессе Гуго де Пейен прилетел, как на крыльях. Радость близости Гроба Господня вновь переполнила сердце и на время избавила от смутных дум. Служили в Анастасисе – храме Воскресения Господня.

Эйфория была всеобщей. Вчера Арнульф де Роол, капеллан Роберта Нормандского, объявил, что нашел Крест Господень. Из-за скверного характера и истории с копьем, найденным Раймундом Тулузским, в истинность находки верилось туго. К тому же многие, кто был образован, знали, что уже Крест нашли семь веков назад византийские императоры Константин и его мать Елена. Их руками был возведен Анастасис, а над местом обретения Креста возведен храм-базилика. Но люди хотели чуда. С немого согласия духовенства и баронов, маленькая хитрость Арнульфа укрепила авторитет последнего и подняла дух крестоносцев.

Теперь же капеллан отец Арнульф де Роол чопорно шел по храму.

Псалом интроита – пения на вход священника и начала мессы пропели всем хором. Впервые под сводами Анастасиса раздались звуки католической службы. По обветренным закопченным щекам текли слезы. Гуго с жадностью рассматривал каждый сантиметр древних стен, замирал, прислушиваясь к биению сердца, каждой порой впитывал запах храма. Напряженно вслушивался, ловя знакомые слова и раскаиваясь, что плохо знаком с латынью. Лишь на «Кирие элейсон» его вновь наполнила знакомая горечь. Вспомнились глаза женщины с верхнего этажа и упрямый шепот над ухом:

– Кирие Ису Христе, элейсон ме. Кирие Ису Христе, элейсон ме…

Жгучая волна раскаянья захлестнула его. Перед Гробом Господним, в месте, где Спаситель своими муками искупил человеческий род, нельзя было лукавить. Гуго был со своей совестью один на один. Любое пятнышко в его душе виднелось сейчас, как на выставленном на солнечный свет прозрачном стеклянном бокале. Ни на одной исповеди раньше он не был так откровенен с собой. Франки не позабыли о себе, грабя дома и потроша сундуки, ругаясь из-за наживы. И он тоже предался этой страсти. Не будь людей вокруг, Гуго де Пейен упал бы и разрыдался.

Евхаристическая часть литургии прошла для него особенно остро. В алтаре свершалось то, что одиннадцать веков назад произошло именно в этом месте. Хлеб и вино становились кровью Господней. Христос снова незримо страдал за человеческие грехи и вновь искупал их своей кровью.

С неизъяснимым ужасом и трепетом Гуго причастился.

Глава десятая. Да здравствует король!

В гражданском платье было необычно и странно. Впервые отмытое за месяцы боев и походов тело радовалось легкости и чистоте.

Шевалье Гуго де Пейен сопровождал графа Этьена де Блуа на совет, где les Gentilshommes – люди благородного происхождения, дворянство – должны были обсудить дальнейшие действия крестоносцев в Иерусалиме. Все понимали, что городу нужна крепкая рука и институт власти.

Архиепископ Даймбер благословил начать заседание. К слову, патриарх тоже был нужен. Среди духовенства обозначились два соперника – спокойный епископ Пьер из Нарбонны и рвавшийся к власти Арнульф. Все говорили о том, что в центре Земли отныне утвердят новое государство. Это и было интригой. Духовенство жаждало, чтобы власть была исключительно папской. Принцы и шевалье желали власти светской и доблестного короля. Рука, которой предстояло управлять государством, должна была держать боевой меч лучше, чем четки монаха.

– Ваше преосвященство, святые отцы, милостливые сеньоры, шевалье, братие, войско Христово! – граф Готфрид Бульонский в дорогих одеждах, с вымытой и расчесанной золотой бородой поклонился присутствующим:

– Милостью Господа нашего Иисуса Христа мы вернули христианскому миру святыни. Следующим же долгом предстоит удержать и сохранить наши завоевания. Основные войска сарацинов на подходе и нам предстоит решающий бой. Визирь Аль-Афдал – жесткий и серьезный противник. Благоразумием было бы укрепить нашу власть и утвердить Королевство.

По залу разнесся одобрительный гул. Претендентов все знали. Четыре принца – четыре вождя, приведших свои войска под стены Иерусалима. Сам Готфрид, Роберт Фландрский, Роберт Нормандский и Раймунд Тулузский.

Многие рыцари восторженно поглядывали и на Танкреда. Что ж, благодаря отваге и славе он тоже претендовал на престол, хоть был всего лишь кондотьером и младшим ребенком в семье.

– Протестую! Господу угодно, чтобы возвращенные земли стали вотчиной святого Петра! Мы изберем патриарха! – по алчному выражению лица Арнульфа де Роола было ясно, кто больше всего желает стать наместником папы.

После смерти всеми любимого добродетельного епископа Адемара духовенство волновали вполне мирские страсти.

Разгорелся спор. Не хватало триумф победы омрачить гражданской войной.

Наблюдая за происходящим, Гуго смутился вновь.

В итоге здравый смысл восторжествовал.

– А как же святые библейские пророки Давид и Соломон? Они были царями!

Аргумент был веским. Королевская корона хорошо уживалась теперь с ветхозаветным венцом.

– Item, изберем совет из десяти – клириков и достойных мирян, кто опросит подданных и членов семей, верных слуг и товарищей основных претендентов. По решению их мы изберем государя!

Возгласы одобрения перекрыли недовольный ропот. Больше всех возмущался Арнульф.

Готфрид призвал к вниманию и вернулся к вопросам насущным:

– Милостливые господа! Зловоние от начавших разлагаться трупов скоро осквернит святые места. Призываю вас выделить лошадей, слуг и рабов, чтобы очистить город. Похороним с почестями павших братьев и избавимся от тел сарацин.

– Как далеко Вавилонское войско?

– По непроверенным данным из Дамаска, визирь Аль-Афдал движется вдоль моря в Рамле, но окрестности вокруг тоже кишат сарацинами. Мы можем получить удар в спину в любой момент. Необходимо ввести пропуска и укрепить ворота.

– Восстанавливайте доспехи и силы. Возможно, придется выступить с нашей стороны против визиря Афдала.

– Пора прекратить резню горожан, их почти не осталось.

– Да, сопротивление уже не оказывает никто, это – просто убийство.

– Что будет с собственностью – землей и домами?

– Здесь будет решать закон. Каждый, кто занял для себя дом, повесив опознавательный знак на двери, остается его владельцем. Как было установлено ранее, простолюдин должен был вешать шапку или меч, рыцарь – хоругвь, щит или доспех, чтобы показать, что дом занят. Что касается деревень и земель, мы раздадим их честно тем, кто останется постоянно здесь жить и защищать государство.

– Не забудьте монашеские ордена. Монахи сражались отважно!

– Все монашеские общины, а также сиротские дома получат свои строения. Госпиталь для паломников у Гроба Господня останется у иоаннитов. Вдов и калек тоже никто не забудет. Аминь.

– Да хранит вас Господь.

На такой благочестивой ноте закончился совет.

– Нет, Гуго, ну, ты видел, каков пройдоха Арнульф?!

– К несчастью, власть слишком его волнует.

– После смерти всеми почитаемых епископа Адемара и Гильома Оранжского, у клириков не осталось вождей. Бароны и рыцари сделали этот поход. Военная власть нужнее. Да и отец Арнульф не пользуется любовью граждан…

Граф Этьен де Блуа, как человек веселого и радушного нрава, любил созывать друзей. Потому малообщительный скромный Гуго снова ужинал у сюзерена дома.

– Лично я не доверяю нормандцам, – граф достал изящный сарацинский кинжал и толстыми ломтями нарезал куски козьего сыра. – Верные у них только кони. Говорят, Арнульф – внебрачный сын! На месте герцога я бы не доверил ему воспитывать свою сестрицу. Хотя… их отец Вильгельм тоже был незаконнорожденным.

– Из герцога Роберта получится честный король. Хотя мой голос принадлежит графу Готфриду… Да, граф Готфрид более достоин короны.

– Согласен, Короткими Штанишками движет отвага. Он не берет с собой ничего, кроме чести и славы.

– Герцог Роберт собрался уезжать?

– Если он останется здесь, то лишится нормандской короны. На это мудрости у него хватает.

Гуго кивнул. В безграничной отваге, граничившей с глупостью, был весь герцог Роберт. Принц Роберт по прозвищу Короткие Штаны. С такой безалаберностью лишиться своих земель мог только глупец или фанатик. Герцог Роберт заложил Нормандию своему брату, английскому королю. Деньги были нужны для крестового похода. Теперь, не в состоянии вернуть долг, герцог Роберт мог остаться ни с чем.

– Роберт Фландрский тоже желает вернуться домой. Остаются Готфрид, Раймунд и Танкред.

– Танкред не станет обременять себя властью. Он – романтик, воин, поэт и не сядет в золоченую клетку. Особенно, пока можно идти вперед.

– Я слышал, Танкред мечтает завоевать всю Сирию и Египет. Честолюбивые планы.

Ветер переменился, и сквозь открытые окна потянуло зловонием. Под палестинским солнцем мертвые тела стали источать нестерпимый запах. По улице то и дело скрипели повозки, доверху загруженные трупами.

– За день не решить… – покачал головой де Блуа. – Иерусалим превратился в кладбище. Еще утром я слышал – снова нашли сарацин. Хорошо б уложиться в неделю.

– Как раз к избранию патриарха и короля.

– Думаю, хоть граф Раймунд достаточно богат и силен, но должен осознавать, что народ его совершенно не любит.

Сказанное было истинной правдой. Непомерная алчность и честолюбие провансальского барона сумела настроить против него большую часть простых крестоносцев. Особенно, после бунта в Мааре. Но одноглазый хитрец прекрасно осознавал это и потому скромно молчал, попросту выжидая время.

– Так выпьем за Готфрида, нового короля!

– Воистину! Я горжусь воевать под его штандартом!

Выходя на улицу, Гуго чуть не столкнулся с очередной повозкой. На тележку, запряженную худым ишаком, были навалены чьи-то головы, руки, ноги. Адский калейдоскоп. Собрать из них первоначальный труп было бы головоломкой. Вокруг роились мухи и слуга-серв отмахивался от них руками.

Покинув дом графа Этьена де Блуа, Гуго еще пару часов просто ходил по городу. Он побрел в сторону Силоамских ворот, минуя Скотный Рынок. Изрытая тысячами копыт и обильно покрытая сухим навозом площадь была пуста. С краю валялось несколько раздувшихся и почерневших трупов, а у дальней ограды с жалобным блеяньем взад-вперед бегали две перепуганные овцы с длинными смешными ушами.

Гуго свернул в Иудейский квартал и пошел в сторону улицы Сионской горы, пытаясь наугад выйти к дому, где он спас иудейку с ребенком. Где она? Жива ли, мертва? Прячется в подвалах или продана на невольничьих рынках? Но узкие извилистые улочки, переулки, тупики Иудейского квартала так мудрено переплелись, что рыцарь вконец потерялся. Пару раз Гуго выходил к сожженной синагоге. Зрелище не менее страшное, чем Храмовая гора в эти дни. Камни, покрытые пеплом и сажей, у стен – горы углей и обугленных бревен. И запах, пропитавший все вокруг, неприятный сладковатый запах горелой плоти и паленого волоса.

Придя после заката домой, шевалье долго сидел за столом, глядя в одну точку, потом пошел наверх в свою тесную неудобную келью. Перед фреской не удержался и остановился у изображения Суламифи. Густые рыжие кудри, маленькие холмики грудей под скромной туникой, удивленный изгиб бровей. Гуго провел пальцем по пухлым полудетским губам, по изогнутой шее, дальше по плечу к тонкому, в браслетах запястью и накрыл своей загрубевшей ладонью её узкую кисть, протянутую к цветку.

…Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них…

Провонявший запахом мертвой плоти серв докатил свою повозку со страшным грузом до ворот. Колеса гулко прогрохотали по мостовой под прохладным каменным сводом. Там он присоединился к другим погонщикам, везшим то, что осталось от многоголосого населения Иерусалима. Пленные горожане, которым сохранили жизнь, тоже трудились здесь. Быть может, кто-то нес своего отца или ребенка. Кто-то свою сестру, кто-то мать, кто-то соседа. За городскими стенами свалили огромную гору из человеческих тел. Сколько было их? Знает только Всевышний. Может десять, а, быть может, сто тысяч. Но этот холм оказался не меньше, чем в «долине Дракона» между Циботусом и Никеей. Странные весы жизни.

Взявший меч, от меча и погибнет…

Гору трупов обложили соломой, бревнами, остатками фашин и подожгли. Сверху на людские страсти с тоской взирало затянувшееся тучами небо.

Глава одиннадцатая. Suum cuique

Как и ожидал граф Этьен, очистка города от мертвых тел затянулась на неделю и закончилась перед выборами короля.

Комиссия из наиболее знатных дворян и благочестивых епископов, чье мнение сочли бы неоспоримым, подробно опросила самих претендентов на престол, подчиненных, родных и даже слуг, чтобы вынести свое решение.

Предположения подтвердились – Танкред, сдружившийся за время осады с христианами из Наблуса, вновь был в седле, а оба принца Роберта со своими войсками рвались обратно в Европу. Роберт-Короткие Штаны, спохватившись, пытался вернуть нормандский престол, а Роберт Фландрский был удовлетворен доставшимся ему титулом сына Святого Георгия.

Граф Раймунд Тулузский, он же Раймунд Сен-Жилль, как ни облизывался на иерусалимскую корону, вынужденно взял самоотвод, опасаясь, что его провансальцы взбунтуются от перспективы остаться в засушливой Палестине. Да и была запятнана репутация скандалами о дележки добычи. Конфликт с духовенством также пугал его, и вождь провансальцев отказался.

Что до Готфрида Бульонского, оставшегося наедине с комиссией и короной, то лучшего претендента было не найти. Собираясь в Крестовый поход, граф, он же герцог Нижней Лотарингии, обрубил все связи с Европой. Он уезжал на Восток без мысли о возвращении. Погибнуть во имя Христа, или остаться с победой на освобожденной от мавров земле. Даже свой родовой замок и земли он продал епископам Льежа.

Теперь рыжебородый красавец готов был стать во главе нового Королевства.

– Благодарю вас за честь, господа, и за ваш выбор.

22 июля 1099 граф Готфрид принял бразды правления королевством.

– Прошу вас только об одном. Я выполню ваше пожелание с величайшим почтением. Но в святом городе, где сам Господь наш Иисус Христос ходил в терновом венце, я не смею носить золотую корону.

По рядам дворянства и духовенства пронесся изумленный шепот. Все было уже оговорено, и слова графа вызвали удивление.

– Я соглашусь стать во главе Иерусалимского Королевства только лишь как «защитник Гроба Господня». Да направит Господь стопы мои на правильные стези по своей святой воле. Аминь.

Искренние, без тени лукавства, слова графа покорили всех. Отныне сердца подданных безоговорочно принадлежали королю.

Готфрид, теперь именуемый Иерусалимским, обязан был стать представителем патриарха в мирских делах. Смешно, но патриарха, которому бы подчинялся Готфрид, выбрали позже. Борьба за власть в стане латинян все еще тлела. Пользуясь тем, что ревностные воины Танкред и Раймунд снова облачились в доспехи, на заманчивое место все-таки взобрался Арнульф.

– Нет, ну, вы представляете первые слова патриарха?! – граф Этьен де Блуа, как обычно, посвящал Гуго в придворные тайны.

Просторный особняк графа напротив Стены Плача быстро стал популярен, особенно после того, как Храмовую гору решили сделать резиденцией короля. Званые обеды, вечера, изысканные беседы и хорошие вина – все то, по чему соскучилась светская власть, подавалось щедрой рукой. Харизматичный Этьен де Блуа, как магнит притягивал к себе людей всех сословий. Не раз в его доме ужинали бароны Готфрид или Танкред. Несколько дружеских вечеринок сблизили Гуго де Пейена с сильными мира сего гораздо сильнее, чем три года похода.

Последние новости и сплетни обсуждались здесь, и внушавший расположение граф Этьен был всегда в центре событий.

– Ты слышал? Недавно пересчитали… Танкред захватил в храме сорок серебряных светильников, каждый весом в три тысячи шестьсот дирхемов. Еще огромный серебряный теннур весом в сорок сирийских ратлей, и сто пятьдесят светильников меньшего размера. И это – не считая других сокровищ. А сколько можно найти в тайниках и подвалах!

Видневшаяся из окна Куббат-ас-Сахра – мечеть «На скале» – по-прежнему сияла золотым куполом на солнце. Солдаты, ворвавшиеся в роковую ночь с оружием на её крышу, пробовали рубить купол. Кто-то пустил слух, что он полностью золотой. Но, увы, под ударами топоров оказалось, что это всего лишь свинец, покрытый листами позолоченной меди. Однако, то, что хранилось внутри, стало причиной раздора. Несметные богатства, находившиеся в сокровищницах мечетей Аль-Акса и «На скале» вскружили голову многим.

– Да, но все по военным кутюмам.

– Так вот, первое, о чем заговорил Арнульф, что Танкред захватил слишком много.

– В смысле?

– Арнульф претендует на серебро, как представитель папы.

– Я не берусь судить действия патриарха, но это не совсем по праву.

– Вот именно! Не думаю, что он себе что-то урвет, но уважение граждан к себе потеряет.

Граф Этьен оказался прав. После длительной тяжбы с Танкредом по поводу награбленного серебра, Арнульф смог выбить для себя не больше семисот марок. Это легло тенью на репутацию новоизбранного патриарха. Но это было только начало. Дележка власти разразилась очередным скандалом.

– Что с Раймундом? Все также сидит, запершись в башне Давида?

– Провансалец упрям, как черт, и не желает расставаться с цитаделью и башней.

– Правда на его стороне, право победителя у нас законно.

– Да, но без них Готфрид не сможет держать оборону. Король в ярости, Раймунд тоже взбешен.

– Благоразумнее было бы сдаться. Раймунд и так не раз заслуживал недовольство сограждан.

Недовольство действительно было. Никто не хотел оставаться незащищенным. Угроза со стороны движущегося свирепого войска не давала расслабиться никому.

Раймунду пришлось согласиться. Злой и до смерти обиженный провансальский барон собрал свое войско в Иорданской долине. Иерусалимское королевство теперь казалось ему лотарингской землей, и воевать за него не хотелось.

Предчувствуя скорые перемены, Гуго разбирал вещи. Большой сундук внизу, маленький – в комнате наверху и еще один в подсобке. Как и следовало ожидать, ни драгоценностей, ни золотых монет внутри не оказалось. Была пригоршня серебра – и то неизвестной чеканки. Гуго сменял её потом на монетном рынке всего лишь за восемь денье.

Наверное, сбежавшие хозяева были в числе тех христиан, кому Ифтикар приказал покинуть город перед осадой.

– Увезли все с собой, – Роже неохотно захлопнул крышку.

– Ну, если кто и жив, вряд ли сюда вернется.

– Господа, пожалуйте кушать, – в комнате с подносом показался слуга Сильвен. – Милостивый монсеньор, прикупили бы уж пухленькую армянку.

Роже с Гуго расхохотались.

– Сильвен, а как же жена?

– Ты не любишь худющих?

– Армянки хорошо кашеварят. Например, долму или хаш, – не обращая внимания на смеющихся господ, Сильвен с невозмутимым лицом поставил дымящийся котелок на стол и положил ложки. – Вам бы все зубоскалить, сеньоры, а баба в доме нужна. Ну, хотя бы готовить…

Помолившись, сели за стол. Повар из Сильвена и впрямь был ужасный. Отхлебнув суп, Роже от души рассмеялся:

– С такой стряпней Сильвен отравит нас быстрее сарацинских женщин.

– Согласен, служанка необходима.

Отобедав, опять занялись захваченными вещами.

В сундуке на кухне оказалось несколько серебряных блюд и покрытый позолотой кубок. Остальное – пряности в мешочках и пучках, огниво, нож и хороший топорик. В женском сундуке были ткани и льняное постельное бельё, веретено и душистые четки. Их Гуго прихватил на память с собой и после не расставался.

Гораздо занятнее оказался сундук внизу. Бывший хозяин дома был любителем книг, наверное, какой-то ученый. Свитки папируса, пергаменты, сшитые в кодекс или свернутые просто в рулон. Свитки из странной тонкой бумаги, желтоватой и полупрозрачной на свет. Удивлявшая своей непрочностью бумага была в диковинку франкам. На ней было даже страшно писать! Ну, разве что голубиную почту.

Гуго долго рассматривал и перекладывал свитки и книги. В массивном рулоне, перевязанном голубой шелковой лентой, оказалось несколько карт. Выполненные на хорошо выделанных пергаментах из козьих или овечьих шкур, карты поражали своей точностью и новизной. От того, что было изображено на них, Гуго покрылся холодным потом. С трудом опознав знакомые очертания Италии и Византии, отыскав Египет и Иерусалим, он увидел, что земли продолжаются дальше. За Аравию, Сирию и Египет – намного дальше, чем может себе представить человеческий рассудок. Разделенные океаном, словно два оторванных крыла лежали незнакомые континенты. От увиденного ум Гуго пришел в смятение. Острова, заливы, дальние берега. Все было выполнено изящно и четко. Надписи были сделаны на византийском и еще каких-то других, неизвестных языках, но были и такие, что написаны на знакомой латыни. На одной из карт, очень смешной, мир был изображен почему-то круглым.

Гуго просидел над картами до темноты. Когда стало от напряжения резать глаза, зажег масляный светильник. Мир казался ему совсем иным, чем в детстве обучали каноники из монастыря в Труа. Кто были эти народы на незнакомых материках? Хитрые карлики, богатыри-великаны, или древние праотцы, которых не настиг потоп? Что сулили они землям Христовым и ведали ли Христа?

Шевалье долго ходил по комнате, переводя дух, потом решил все снова спрятать – до тех пор, пока не осмыслит, как быть и что делать с картами дальше. Показывать баронам – даже Танкреду, мечтавшему ради имени Христова до горизонта завоевать мир – было бы бесполезно. Продать? Стало бы безумием… Оставалось только думать и ждать.

Из всех карт он оставил только одну, с планом Иерусалима. С крепостной стеной и двенадцатью башнями вокруг, воротами, церквями, домами. Во главе пышно и помпезно высился храм Соломона, окруженный высокой стеной. Хорошо был узнаваем и Гроб Господень. Не без труда Гуго отыскал дом графа Этьена, а потом и то место, где должен был находиться его собственный дом. Улыбнувшись, рыцарь, как булавку, воткнул в эту точку твердый акациевый шип – когда-нибудь потом, по этой карте он обязательно будет учить сына.

Пергамент с планом Святого города нашел себе место на стене напротив кровати. А умиленный и удивленный Гуго лег спать. Вместо привычных ужасов, сражений и искаженных лиц людей, которых он без числа лишил жизни, рыцарю снился замок Пейен с невысоким коренастым донжоном, снились жена и сын, близкие и родные.