Текст книги "В клетке (СИ)"

Автор книги: Ванесса Жукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

      – Зал четырнадцать. Официальное собрание. Начало в шесть пятнадцать, – раздается в кабинке, и я ускоряюсь. Натягиваю штаны, обуваюсь и выхожу в коридор, где, облокотившись о стену, Оссом что-то показывает напарнице на табло. Даже отсюда я вижу, как они похожи. Тупой круглый подбородок, высокие скулы и темные карие глаза.

      – Я готов.

      Смотрители поворачиваются в мою сторону, одобрительно кивая. Дэна явно чем-то обеспокоена, но когда я хочу спросить, чем именно, она подталкивает меня, заставляя двигаться вперед.

      В холлах полно народа, но весь поток движется в одну сторону, медленно перемещаясь к месту собрания. Четырнадцатый зал находится по другую сторону нашего сектора, и вскоре стройные ряды сидений появляются в поле зрения. Я следую за близнецами, которые при встрече с другими смотрителями еле заметно кивают им головой. Наши места находятся ближе к выходу, на самом нижнем ряду.

      – Джейсон!

      Знакомый голос. На секунду что-то во мне сжимается, как будто я вновь оказываюсь на одном из тех железных столов, окруженный незнакомыми мне людьми. И девушка, чей взгляд тогда с испугом вонзился в меня, вновь предстает передо мною, завлекая в прекрасную глубину своих огромных голубых глаз.

      – Наконец-то, – восклицает Марвл, приглашая сесть рядом.

      С секунду Оссом смотрит на нас непонимающим взглядом, словно сомневаясь в правильности своих действий. Но потом, соглашаясь, он отходит в сторону, давая мне возможность пройти к сидениям. Я лишь киваю, присаживаясь рядом с девушкой, которая не отводит от меня взгляда.

      – Ты... – начинаю я, но мгновенно осекаюсь. Могу ли я спрашивать ее о чем-то, когда нас могут подслушать?

      – Я в порядке, – шепчет она, и я, не подавая вида, оглядываю собравшийся зал.

      Слова Дэны вновь появляются в моих мыслях. Все мы спасены, изолированы от того, что убивало наших родных и близких. Вот только верить в эти слова я отказываюсь, думая о том, что все на Земле имеет свою определенную цену. И помощь другим порой оказывается одним из самых дорогих, за что нам приходится платить. Ничего бесплатного не бывает. Во всяком случае, человеческого. На него всегда ставят самые запредельные цены.

      Все места в зале заняты, большинство смотрителей стоят рядом, в проходах. Я различаю их по одежде. Внимательными взглядами они провожают своих подопечных до самых сидений. Охрана, толпящаяся у выходов, кружит возле самого центра зала, где висят большие черные экраны.

      Контроль – вот о чем я еще вспоминаю. За каждым ведется слежка.

      Краем глаза замечаю, что руки Марвл трясутся. Она впилась ими в коленки, стараясь не привлекать к себе внимания, словно за это нам могут что-то сделать. Не уверен, что с ней все в порядке. Если бы это было так, глаза Марвл не бегали бы от выхода к выходу в поисках менее охраняемого места. На секунду наши взгляды встречаются, и мне становится страшно. Холодок пробегает по спине, останавливаясь где-то в области шеи.

      Вокруг нас – целый мир. Он иной, неизведанный и порой заставляющий чувствовать себя не таким, как сотни собравшихся вокруг. И я точно знаю, что когда-то в моей жизни все было по-другому. Сейчас меня словно засунули в банку, не оставив ни одной дырочки, лишив возможности выбраться наружу. Я бьюсь о толстые прозрачные стенки, но ничего не выходит: я слишком слаб, чтобы пробить их и выбраться на свободу.

      – Добро пожаловать, вновь прибывшие, в нашу академию! – слышу я голос, раздающийся на весь зал. Присутствующие, словно болельщики на стадионе, мгновенно затихают. – Мы рады приветствовать вас в нашем убежище – месте, где всем вам всегда будут рады!

      От этих слов мне становится не по себе. Дэна и Оссом поворачиваются в нашу сторону, и нервная дрожь вновь пробегает по моему телу. На сцене появляется женщина: стройная и красивая, в черной блестящей униформе. Ее волосы напоминают багровый закат, когда вечернее солнце скрывается за горизонтом и небо окрашивается красным. Она говорит громко и размеренно. Трехмерное изображение на экранах, висящих позади нее, приближено, и я могу разглядеть черты лица женщины намного четче, отчего оно кажется мне знакомым.

      – Да будет спасение всему миру!

      Ее речь с трудом отпечатываются в голове. Оссом слегка наклоняется в мою сторону, тихо объясняя, кто стоит в центре зала. Слова «директор» и «правительство» кружатся в мыслях, но самой сути я уловить не могу. Она и такие, как она, здесь главные – это первое, что я уясняю для себя. В их руках находится власть.

      – Ты веришь в то, что они спасли нас? – спрашиваю я Марвл, не поворачивая голову в ее сторону. Мой голос звучит неуверенно.

      Но она не отвечает, и мне все же приходится повернуться, вглядываясь в ее взволнованное лицо.

      – Не знаю... – тихо отвечает она, опуская глаза в пол. – Это не напоминает тебе лагерь беженцев?

      – О чем ты? – спрашиваю я, стараясь выглядеть равнодушным.

      – О том, что всех нас хотят объединить для какой-то цели. Но для какой?

      Я пожимаю плечами, не переставая пялиться на неунимающиеся руки Марвл. Они тонкие и на вид кажутся совсем прозрачными, словно стеклянными. Возможно, если мы будем заодно, нам удастся уйти отсюда вместе. Быть самим по себе. Мы должны узнать, что творится снаружи. А потом – будь что будет. Мы пойдем своей дорогой. И даже если наши цели в конечном итоге не совпадут, значит, кто-то дал сбой в системе. И не факт, что это сделаем мы.

      Чувствую, как спина Оссома напрягается, так что оставляю Марвл без ответа. Нельзя, чтобы нас подслушивали. Даже если это и смотрители, лица которых так и излучают дружелюбие. Но кто сказал, что нужно верить красивой обертке? В зале снова повисает тишина.

      – Около двух столетий назад человечество поразила страшная болезнь. Чума распространялась по всему миру с ошеломляющей скоростью, истребляя целые цивилизации, истребляя человечество. Те времена мы называем временами «Белой смерти», – со скорбью в голосе начинает директор. – Не жалея никого на своем пути, неизученный вирус уничтожал все живое: растения, животных, людей. Этот вирус был самым страшным проклятием, которое видела Земля. Но мы – великая нация – смогли победить тот кошмар! Мы создали вакцину и убежище. Наша раса смогла спасти свой вид!

      Властный голос директора проносится по всему залу. Я думаю о том, как бы заставить сердце биться хоть немного спокойнее.

      – К сожалению, ужаснейшая инфекция породила на свет искалеченное потомство, оставила огромное число носителей Белой Чумы, и пока она не пропала бесследно. Именно по этой причине, по причине того, что опасность не миновала полностью, что еще есть риск быть инфицированным, мы и держим вас – новое поколение – в своих надежных руках! – ораторша сжала пальцы в кулак. – Вы – наше будущее! Вы те, кто сможет противостоять и окончательно победить заразу, что мы называем «Белой смертью»! Покорить наше время и отстроить новый мир! Наш долг – защитить вас, обезопасить от последствий болезни, не дать погибнуть, пока ваши тела окончательно не будут сформированы и подготовлены к схватке с последствиями двухсотлетней давности! Наша прямая обязанность – подготовить вас к жизни, не знающей преград! – с воодушевлением вещает женщина с трибуны. – Я понимаю, что сейчас в вашем сознании царят непонимание и страх. Вас гложут сомнения и недоверие по отношению к нам, друг к другу. Но все это по причине того, что вы еще не вышли из инкубационного состояния. В вашу ДНК введен совершенно новый, разработанный лучшими учеными препарат, улучшающий иммунную систему. Теперь вы сможете игнорировать любую опасность извне. Но пока изменения в вашем организме не закончены, мы вынуждены держать вас здесь: в изоляции и стерильности. Побочные эффекты, которые вы сейчас испытываете, – абсолютно нормальная реакция организма на новейшую вакцину, и они скоро пройдут, я вас уверяю. Препарат прошел все тестирования, так что вам совершенно не о чем беспокоится. И сейчас, когда я стою перед всеми вами, я испытываю настоящую радость и гордость за вас, за нашу... семью! Большую, сильную и современную ячейку нового общества! Так покорим же вершины мироздания вместе, дети мои! – в неистовстве восклицает директор.

      На несколько секунд в зале повисает мертвая тишина.

      – Что все это значит?! – слова вырываются, прежде чем я успеваю подумать. Несколько взглядов сразу же обращаются в мою сторону.

      – Тише, Джейсон, – раздраженно шипит Дэна. В ее больших карих глазах отражаются лучи ярко освещенного зала.

      – Но как это понимать? – не отступаю я.

      Смотрители вяло переглядываются.

      – Теперь ты другой, Джейсон, – наклоняясь к моему уху, шепчет Оссом. Мягкая ткань его серой униформы касается моих горячих рук. – Твоя жизнь стала другой.

      Пару секунд я пытаюсь вспомнить, как дышать. Мои легкие словно наполнили чем-то тяжелым и погрузили на дно, а я, карабкаясь, пытаюсь выбраться на поверхность. Мне кажется, окружающее – жидкая субстанция, в которой я беспомощно тону. Я не хочу всего этого. Не хочу становиться другим и что-либо менять.

      – Хей, ты в порядке? – снова привлекает мое внимание голубоглазая. – Тебе, похоже, нехорошо.

      Как она может быть такой равнодушной? Хотел бы и я, забывая обо всем, просто следовать указаниям. Но я не могу. Они другие. Они сильные. А сильные, как правило, живут за счет слабаков.

      Киваю головой, пытаясь успокоиться.

      – Чтобы помочь вашему организму освоиться с новыми защитными функциями, каждый день с шести тридцати утра до половины шестого вечера будут проводиться тренировки. Завтра – первая, – объявляет директор. – Советую показать себя в лучшем свете.

      Показать себя?

      – Тренировочные секции разделяются по секторам. По окончанию первой недели ваши результаты будут занесены в таблицы, по которым мы сможем определить лучших.

      Вокруг директора собирается охрана. С улыбкой на лице она машет нам рукой. Багровые волосы развеваются по сторонам, словно оживший пучок шипящих ядовитых змей.

      – На этом все. Вы можете вернуться в секторы.

      Зал поднимается. Начинается суматоха. Каждый старается пробраться к выходу первым. Оссом хватает меня за плечо, направляя в холл. Наш ряд нижний, поэтому мы должны выйти первыми, чтобы не было затора.

      Марвл следует сзади, сверкая глазами. Ее брови нахмурены, на лбу морщинка. Смотря на нее, я чувствую, как во мне бурлит зарождающаяся сила. Марвл что-то задумала.

      В коридоре Дэна, прислушиваясь, останавливается.

      – Идите в сектор. Мы подойдем, – говорит она, указывая на стеклянный лифт в конце холла.

      – Что-то случилось? – поворачиваясь, спрашивает Марвл.

      Но смотрителей рядом уже нет. Я вижу лишь их тени в той части коридора, где света практически нет.

      – Возвращаемся?

      Голубоглазая кивает. Всякий раз, когда она трясет головой, ее короткие волосы взлетают вверх. И кто ее так подстриг?

      Молча мы идем к лифту. Замечаю, что больше в холле никого нет. Наверное, остальные вышли через другие выходы.

      – Когда? – внезапно спрашивает Марвл, как только мои пальцы слегка дотрагиваются до светящейся кнопки.

      – Что «когда»?

      На самом деле я знаю, о чем она. Признаться в том, что мы бессильны? Не это ли я все время пытаюсь доказать себе?

      – Когда мы рванем отсюда?

      Вот они: слова, которые забивают голову, словно кучи мусора, загрязняющие улицы. Я не отвечаю.

      – Джей, неужели ты думаешь, что их слова – правда?

      – Что-то должно быть правдой, – чужим голосом произношу я. – Во всяком случае зачем им тогда все это делать?

      Голубоглазая театрально закатывает глаза.

      – Чтобы создать армию им подобных, – саркастически говорит она, безумно улыбаясь. – Ты же знаешь, что они сделали с нами!

      – Не ты ли говорила, что они спасли нас? – говорю я девушке прямо в лицо. Теперь я вижу, что она ниже меня практически на голову.

      – Я была готова сказать тебе что угодно, лишь бы вытащить оттуда, – выходя из лифта, отвечает Марвл. Ее стройная фигура направляется в сектор "Y". Мой соседний, через два перехода отсюда.

      – Так когда? – разворачиваясь у входа, серьезно спрашивает она. Вокруг никого: только мы и пустые белые холлы. Я выдыхаю.

      – Нужно время. Их слишком много. Нужно все рассчитать. Они… сильные, – последнее слово мне дается с трудом.

      На мгновение на лице Марвл отображается усмешка.

      – Может, сильных и больше, чем слабых, Джейсон. Но это не значит, что сильные побеждают.

      Голубоглазая разворачивается и уходит прочь. Я продолжаю стоять в холле, окруженный пустыми коридорами и тишиной, пока ее темный силуэт полностью не пропадает из виду.

      И откуда в этой маленькой девчонке столько мужества?

Мэлори

Свобода. Вот, чего я всегда хотела. Нестись вперед, не оглядываясь назад со страхом что-нибудь потерять. А когда нечего терять, ты поистине свободен: ничто не принадлежит тебе, как и ты ничему не принадлежишь. Это как гонки: добежал – одержал победу над самим собой. Главное – не пролететь на повороте.

На следующий день начинаются тренировки. Нам отводят двадцать минут на сборы, из которых пятнадцать уходят на завтрак и пять на переодевание в раздевалке. Солнце только начинает появляться на горизонте, когда я смотрю из окна столовой на ту часть территории академии, где охрана дежурит перед входом в главное здание. Четыре высоких парня у калитки, два перед стеклянными дверьми в регистрационный холл. В завтрак входят полстакана воды и напичканная чем-то безвкусным жижа, похожая более на кашицу с плохо перемолотыми кусочками. Медленно работая челюстями, я выглядываю вниз, неосознанно выискивая места, где охраны меньше всего. Но она везде: закоулки, проходы, дороги, ведущие в разные секторы, – абсолютно все под присмотром камер и парней с сильно выступающими мышцами. Даже отсюда я вижу, как их руки напряжены, хотя сейчас нам ничто не угрожает. Или я ошибаюсь, и опасность все-таки существует?

А потом мой взгляд медленно перемещается за белый кирпичный забор, туда, где границы территории академии заканчиваются. Мысленно я говорю себе, что хотела бы оказаться сейчас снаружи, вдохнуть свежий воздух в легкие и побежать так быстро, что никто не смог бы догнать меня.

Быть свободной, независимой ни от чего.

Иногда мне кажется, что раса – это лишь преувеличенное для особой важности название, статус, возвышающий над другими, но никак не чья-то возможность подчинять себе других. Ты не можешь полностью стать частью того или иного целого. Нам же не оставили выбора. Слепо следуя по давно протоптанной дорожке, мы должны лишь подчиняться, благодаря за ту жизнь, что дали нам наши предки.

Хотела бы я отказаться от всего этого и стать другой? Перестать следовать указаниям и научиться делать то, что хочется?

Иногда меня это пугает. Все эти запретные мысли. Не я ли – представительница великой нации – должна их игнорировать? Мы не поступаем безрассудно. Плотный распорядок жизни и вечный круговорот событий не дают вырваться наружу чувствам или желаниям. Мы как будто накачаны обезболивающим широкого действия, которое защищает нас от подобной чепухи.

Так почему я так часто думаю о том, о чем не должна?

Перевожу взгляд с окна на стол перед собой, беру поднос в руки и отношу в моечный сектор. В противоположном углу столовой стоит группа парней. Когда я прохожу мимо, пара из них одаривает меня странными обжигающими взглядами. Чувствую себя экспонатом на выставке. Их глаза словно прикасаются к моему телу, и мне сразу же становится неприятно. Двое из них смеются над чем-то, но все равно продолжают пялиться в мою сторону. Как можно быстрее выкидываю мысли из головы и следую за другими к выходу.

Холл, несмотря на свои огромные размеры, полностью набит подростками. Интересно, сколько нас на этот раз? Приходится протискиваться, чтобы выйти к лифту, ведущему в спальный сектор. Раздевалка находится напротив. Остается совсем немного времени, поэтому, как только я добегаю до нее, сразу же открываю контейнер. Черные облегающие штаны до пят, похожие на легинсы, футболка моего размера и кроссовки с мягкой подошвой. Здесь же расческа и предметы личной гигиены. Беру все нужное и скрываюсь в одной из кабинок.

Когда-то Грейс говорила мне, что нам не следует думать, будто мы особенные. В рамках нашего мира все имеют одни и те же права, обязанности и путь, придерживаться которого нужно для нашего же блага, но каждый по-своему неповторим. Этим мы и отличаемся. По крайней мере, в детстве я свято верила в это. Однако, спустя много лет, я начала понимать, что это было лишь сказкой, молитвой, что каждый из нас произносил перед сном. Мы должны были верить в то, что наша раса единственная и неповторимая. А другим на Земле не должно быть места.

– Я не хочу всего этого! – когда я забираю длинные волнистые волосы в высокий хвост, совсем рядом раздается писклявый голос. – Не заставляй меня!

Я перестаю дышать и подношу ухо к самой стенке, разделяющей мою кабинку и ту, что слева.

– Алли, тебе придется, – еле улавливаю голос на октаву ниже. Смотритель.

– Но я не хотела этого! Я не просила… Я не просила спасать меня!

Мгновенно отстраняю ухо от стенки. Визг Алли напоминает мне тех жертв, которых находят в полуобморочном состоянии после какого-нибудь происшествия. Они находятся в шоке, и сами не понимают, что было правдой, а что ложью. Но разве сейчас это имеет какое-либо значение? Возможно, ей придется смириться с тем, что произошло. И теперь совершенно не важно, правда это или нет.

Переодевшись, выбегаю в холл, в котором практически никого не осталось. Нажимаю кнопку лифта и, пока жду его, пытаюсь выкинуть из головы то, что называется сомнением. Я не должна раздумывать над тем, даже если что-то идет не так. О нас позаботятся, не так ли?

Когда лифт поднимается, мне хочется вернуться назад в раздевалку и сказать что-нибудь Алли. Жуткое чувство оседает в горле большим комом, словно это я виновата в том, что она здесь. Но я сразу же заставляю себя забыть об этой идее и нажимаю кнопку "вниз".

В прошлом году тренировочный сектор был на крыше академии. Нас учили пользоваться силой в ночное время суток, когда луна стояла высоко над Землей. Темнота вокруг позволяла сосредоточиться на способностях, побыть наедине с собой. Мы развивали то, что называется "внутренней силой". Именно тогда я впервые научилась управлять ею. Это было что-то духовное, возвышенное. То, что нельзя описать словами. Слишком много времени мы проводили в одиночестве, пытаясь понять, кто мы есть на самом деле.

Сейчас же тренировки будут проходить под землей. Когда металлические двери лифта открываются, вижу, что на сей раз площадь тренировочного зала огромна. Она напоминает мне многоугольник с множеством углублений, каждый из которых предназначен одному или нескольким секторам. Сколько нас здесь? Около тысячи?

Нахожу отдел с буквами "Y" и "Z". Здесь подростки из двух соседних секторов. Парни и девушки, забирая снаряжение у командующего, выстраиваются в длинный ряд. Я встаю в очередь. Охрана окружает нас с двух сторон. Парню, стоящему передо мной, делают отметку на шее. При соприкосновении кожи со штампом в руках смотрителя он вздрагивает и дотрагивается до обожженного места. Семьдесят шестой. Сектор "Y". Я следующая. Семьдесят седьмая.

– Эй, ты, – я разглядываю стоящего передо мной командующего. На шее, под правым ухом, неприятно покалывает, – держи.

Сильные руки, мужественные черты лица. В отличие от остальных, его кожа смуглая, а глаза цвета горького шоколада. На вид он ненамного старше меня. Когда командующий поворачивается, на его лицо падает свет, и радужки становятся совершенно черными. По моему телу проходит заряд тока, останавливаясь и разрываясь где-то в области живота. Наши взгляды встречаются, и глаза его настораживающе блестят, словно он отталкивает меня от себя. Парень смотрит с усмешкой и явной долей презрения, как будто я сделала что-то не так. Забираю снаряжение из его рук и направляюсь к концу ряда, стараясь держаться подальше, только бы не видеть его довольное лицо.

Почему он так смотрит на меня? Что со мной сегодня не так? Нервно потираю руки, желая стереть с лица откуда-то появившееся волнение.

Расслабься.

Напряжение немного спадает, когда я начинаю завязывать на руках и ногах утяжелители, с которыми придется тренироваться каждый день. Их надевают для специального эффекта, чтобы вырабатываемой силы во время тренировок было больше. Стоять таким образом намного труднее, но если показывать, что мне тяжело, будет еще хуже. Долгое отсутствие тренировок дало мышцам возможность ослабнуть, но я быстро приду в норму. Справлюсь, ведь делала это сотню раз. Так почему не смогу теперь?

Парень, отдав каждому из нас снаряжение, встает перед линией, склонив голову вниз. Создается ощущение, что он безучастно осматривает свои кроссовки, но когда тренер наконец-таки начинает говорить, я вздрагиваю от его громкого голоса.

– Я Зэд, – выкрикивает он. По-иному здесь нельзя: слишком много шума. Все секторы занимаются в одном зале, хотя каждый отдел изолирован от двух других высокими стеклянными перегородками. – Я ваш тренер, наставник, помощник.

Больше никакого намека на улыбку. Лицо Зэда становится непроницаемым. Он смотрит на каждого из нас, будто выискивая кого-то. Сильнейших?

Обычно в первые недели отбирают тех, кто лучше всего покажет себя на тренировках. Чаще всего их не больше двадцати, но учитывая, что теперь нас в разы больше, число отобранных может увеличиться. Такие подростки намного быстрее проходят процесс изменения. Их берут на задания правительства, высылая далеко за пределы академии.

Меня ни разу не отбирали. Получить высокий балл – задача не из простых. А я старалась не выделяться: быть такой, как все. Жизнь нравилась мне такой, какой была, и я не особо хотела что-либо менять.

– Тренировки будут проходить с целью развития скрытых способностей, навыков и силы, которые помогут вам в будущем, – Зэд подходит к первому стоящему в ряду парню с черными как смоль волосами и строго осматривает его с головы до ног. – Каждый обязан посещать их. В противном случае вы будете изгнаны.

Девушка рядом со мной до сих пор разбирается с утяжелителями. Смотрю на ее шею: "78Z". Кажется, ее кровать напротив моей. При слове "изгнаны" она резко поднимает голову вверх и с ненавистью смотрит на тренера. Она человек.

– Каждый день вы будете проходить тесты на способности, исходя из результатов которых мы будем выбирать лучших. И сегодняшний день не исключение.

Зэд останавливается прямо позади меня. Я чувствую, как его дыхание касается волос.

–Я научу вас быть сильнейшими. Слабым здесь не место. Вы должны побороть все свои страхи и научиться выживать в любых условиях.

Мои коленки начинают трястись. Утяжелители тянут вниз, но я по-прежнему стою, не двигаясь.

– Первое задание: сто кругов вокруг тренировочного зала. Начали!

Первые номера срываются с места. Мне хочется догнать их, хотя я и стою практически в конце ряда. Но последние прибывшие в основном новички. Я не могу оставаться с ними. Так что обхожу парня передо мной и бегу за остальными.

Первые десять кругов я с усилием стараюсь передвигать ногами. Тяжесть в коленях и локтях не дает возможности двигаться так быстро, как я этого хочу. Представляю, что руки и ноги свободны, и двигаюсь размеренно, проговаривая про себя, что с каждым шагом я приближаюсь к той жизни, о которой мечтала. Это помогает мне отвлечься от хруста костей во всем теле.

Пробегая мимо остальных отделов, пытаюсь сосчитать число тренирующихся. В самом западном крыле около двухсот подростков поднимаются на вышку и прыгают. Я вижу темный силуэт на самом верху. Кажется, кто-то боится высоты. Это парень. Его подталкивают вперед, но он, упираясь, держится руками за самый край, чтобы не упасть. Возможно, он тоже один из тех, кого мы называем слабым, неспособным ни на что видом. Человек.

Когда я пробегаю двадцатый круг, Зэд подзывает меня, заставляя остановиться.

– Ты, – он окидывает меня взглядом, полным презрения, – присмотри за ней.

Зэд указывает на девушку, стоящую за его спиной. У нее короткие светлые волосы, торчащие во все стороны от продолжительного бега, и глаза цвета поблескивающей на солнце воды. Девушка едва достает до плеча тренера: она худая и стройная, ключицы слегка выпирают вперед.

Стоит ей повернуться, громкий выдох вырывается из моей груди. Я знаю ее. Она та девушка, которую я видела перед обследованием в коридоре. Наверняка протестующая. Только они могут противиться, не соглашаться. Один словом – бунтовать.

Марвл опасливо подходит ко мне. Неужели на моем лице отображается та неприязнь, которую я чувствую по отношению к ней? Нужно казаться безразличной. Зэд сказал "присмотреть", а не следить за каждым ее движением. Наклоняюсь, чтобы поправить сползшие вниз утяжелители. Кожа вокруг покраснела, но я стараюсь не обращать внимания, так что встаю и вновь пускаюсь бежать. Еще восемьдесят с лишним кругов. И это только разминка.

Девушка следует за мной. Какое-то время боковым зрением я вижу, как ее ноги быстро передвигаться в ритм с моими. Но я быстрее. Медленно вдыхаю через нос и ускоряюсь. И хотя с каждым новым шагом боль в мышцах все больше дает о себе знать, я бегу быстрее, чем когда либо.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Картинка вокруг начинает мелькать, как в лихо крутящемся колесе, которое столкнули с обрыва. Замечаю девушек, мимо которых пробегаю с бешеной скоростью. Их глаза раскрыты, все они с удивлением смотрят на меня. Но я не останавливаюсь. Бежать приятно, и чем быстрее, тем увереннее я себя чувствую. Мои руки сжаты в кулаки. Ладошки горят, но и это я стараюсь выбросить из головы. Воздух тяжело выходит из моих легких, однако я не устаю. Ноги как будто принадлежат кому-то другому, и он, дергая за веревочки, заставляет меня двигаться дальше, круг за кругом, не сбавляя темп.

За поворотом появляется тренер. Когда между нами остаются считанные метры, мне внезапно хочется, чтобы Зэд посмотрел в мою сторону. С усердием работая руками, я все ближе приближаюсь к его фигуре, но когда оказываюсь совсем рядом, вижу, что его взгляд устремлен в противоположный конец тренировочного зала, где в основном занимаются девушки.

Пробегаю еще несколько метров и начинаю замедлять темп. Почему я так хотела, чтобы он заметил меня? Мне не попасть в число лучших. Не это моя главная цель.

– Эй!

Оборачиваюсь. Скрестив руки на груди, Марвл быстрыми шагами приближается ко мне. Прядь ее волос выбилась из-под резинки, футболка немного задралась, оголяя левый бок.

– Почему ты убежала?

Мне не хочется отвечать. Ее присутствие напрягает меня, как и то, что я должна приглядывать за ней.

– Как ты это сделала?

– Сделала что? – не выдерживаю я, сверкая раздраженным взглядом. Но ей, кажется, все равно.

– Это. Как тебе удается так быстро бегать?

Осталось несколько десятков кругов. Я не выдержу, если она будет везде допрашивать меня что и как. Почему ей не приставят смотрителя? Почему именно я?

– Вы, – облокотившись на стену, командует Зэд, – сюда.

Глаза Марвл перемещаются на тренера, и я облегченно выдыхаю. Мы подходим ближе, и Зэд снова отравляет меня своим недовольным, но в тот же момент усмехающимся взглядом.

– Вы тестируетесь следующие, – он указывает на дверь в ближайшем отделении, где подростков практически нет.

– Мы пойдем вдвоем? – спрашиваю я, молясь об обратном.

– Да.

Что ж, другого выхода нет. Направляюсь к двери, не дожидаясь, когда Марвл последует за мной. Надеюсь, завтра за ней будет приглядывать кто-то другой.

– Все, что от вас требуется, – сосредоточенность на своих способностях, – говорит Зэд, открывая металлическую дверь. Его глаза останавливаются на мне. Одними лишь губами он шепчет. – Удачи.

Холодок пробегает по спине. Я захожу первая. Обычная, ничем не примечательная комната. Здесь нет ни мебели, ни чего-либо еще. Я прохожу дальше, давая возможность Маврл зайти за мной. Дверь захлопывается за ее спиной. Щелчок.

На полу в самом центре два жирных крестика. Я встаю на один. Марвл повторяет за мной, останавливаясь на втором. Кажется, в такой тишине я слышу, как сильно бьется ее сердце. Она боится.

В первую минуту ничего не происходит. Я не могу знать, что из себя представляет первый тест, ведь каждый раз они были разными. В этом году тренировки основываются на физической подготовке. Я жду, медленно считая про себя секунду за секундой. Я обязана справиться со всем, чтобы удачно пройти процесс изменения.

Через какое-то время из щелей по боковым сторонам начинает просачиваться пар кристально-белого цвета. Я настороженно смотрю, как он касается моих лодыжек, обвивая ноги прохладным туманом.

– Что это? – тревожный голос Марвл нарушает мертвую тишину. Нервно сглатывая, я пожимаю плечами.

Туман пробирается во все уголки комнаты. Я смотрю на то, как его белые языки ползут вверх по стенам. Наших ног не видно. Мы стоим в чем-то неопределенном, только я не могу определить, в чем именно.

Моим ногам становится холодно. Все тело покрывается сотней мурашек. Футболка и штаны не спасают. Ледяной пар просачивается сквозь них, не оставляя ни одного теплого местечка на моем теле.

– Они что, хотят заморозить нас? – дрожа, произносит Марвл. Ее руки с силой, чтобы согреть, трут кожу.

С каждой секундой в комнате становится все холодней. Теперь я вижу, что стены покрываются инеем. Подтягиваю ногу, на которой до сих пор закреплен утяжелитель, и вижу, что она становится синей. Холод словно иголками впивается в кожу. Я морщусь от боли во всем теле.

Нужно что-то придумать. Как-то выбраться отсюда. Нельзя стоять просто так и ждать, когда органы окончательно превратятся в ледышки.

Но я не знаю, что именно мы должны сделать. Попытаться открыть замок? Проломить стену и выйти? Или, может быть, разжечь костер прямо посередине комнаты?

– Что мы будем делать? – слабым голосом отзывается Марвл.

– Я не знаю.

–Эй, кто-нибудь! Помогите нам! – зовет она.

Все бесполезно. Марвл кричит еще громче, но ничего не происходит.

– Помогите! Мы здесь замерзнем!

Ноги немеют, я практически не чувствую их. Марвл больше не растирает кожу руками. Тонкая шея покрывается инеем, все ее тело трясет.

–Холод не должен стать вашим врагом, – раздается строгий голос Зэда откуда-то сверху. – Действуйте!

И больше он ничего не говорит.

Меня переполняет злость. Зэд наблюдает за нами. Смотрит, как мы корчимся от боли. Наверняка на его лице светится довольная ухмылка. Плотно зажмуриваю глаза.