Текст книги "В клетке (СИ)"

Автор книги: Ванесса Жукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Проходит несколько минут, и мы слышим щелчок. Тянусь к ручке двери, но служащая останавливает меня.

– Что такое?

– Возможно, ты и твоя опекунша видитесь последний раз, – убедительно говорит она, хлопая своими длинными ресницами, – стоит попрощаться.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Грейс, но замечаю ее стоящей уже на другой стороне дороги, отвернувшись от нас с поднятой головой, а руки, скорее всего, скреплены в замке на груди. Она всегда так делает, когда остается одна, и кому, как не мне знать, что она чувствует в такие моменты.

Я не думала о том, что придется прощаться. Семнадцать лет пролетели слишком быстро, как и то, что дарила мне Грейс под сладким названием "детство". Сейчас оно кажется сладким, ведь тогда я была обычной. Как все. И даже не предполагала, что в один день стану совершенно другой.

Медленно переставляю ноги, приближаясь к опекунше. Я не знаю, что сказать ей, не знаю, что сделать. Последние годы я терпеть ее не могла, да и она меня тоже. Закрываю глаза на это, заставляя себя забыть о прошлом, ведь скоро это станет совсем неважно.

Встаю рядом и делаю вид, что смотрю вдаль, как и она. Слова не лезут. Судорожно пытаюсь что-то придумать, но ничего не выходит.

– Грейс... – силюсь начать я, но голос обрывается от волнения, и я умолкаю.

А она все так же стоит, смотрит вдаль ничего не видящими глазами. Ее постаревшее, в мелкую морщинку лицо кажется окаменелым. И я не удивлюсь, если так и есть на самом деле.

– Иди, – только и говорит она своим хриплым безжизненным голосом, отворачиваясь еще больше, чтобы я не могла видеть ее лица.

Не знаю, что она чувствует в этот момент, но я не могу больше оставаться здесь. Поэтому разворачиваюсь и делаю так, как она велит – ухожу.

– Молодец, – с улыбкой на лице шепчет служащая, когда я прохожу мимо, и открывает передо мной калитку.

И больше я не поворачиваюсь.

Мне кажется, если обернусь – снова стану ребенком, и теплые руки Грейс, как тогда, прижмут меня к себе, а ее ягодный запах впитается в мою одежду. От этого саднит в груди, и хотя последние несколько лет мне жутко хотелось сбежать от нее и начать новую жизнь, я понимала: от себя не убежишь.

Когда калитка закрывается, мне становится легче. Еще один, последний год, а затем начнется новая жизнь длиною в сотни лет. А прошлое – это прошлое. Его нужно оставить там, за калиткой, и больше никогда не вспоминать.

Здесь нас встречает охрана: проверяют документы, осматривают, заглядывают в наши сумки. Когда проверка окончена, вместе с работницей академии мы идем вперед по дороге, ведущей к главному зданию. Я никогда не была в этом месте, но все кажется знакомым. За семь лет я научилась быстро ориентироваться в новых местах. Стекленные двери открываются, и мы заходим в огромный холл, противоположная часть которого вся сделана из стекла. Весь холл залит ярким белым светом, отчего глаза в первые секунды приходится прикрывать ладонью. В самом центре большой стол регистрации. Здесь меня встречает низкий коренастый мужчина, одетый в светлые брюки и белую футболку. На вид ему лет двадцать, не больше. Рядом с ним высокая, соответствующая ему блондинка с милым щенячьим лицом.

Смотрители.

– Добро пожаловать, Мэлори! – говорит смотритель и кидается ко мне в объятья.

Жду, когда он закончит приветствие, и киваю блондинке, которой не терпится обнять меня следующей. Она вполне милая, и, кажется, с ней не будет проблем.

– Я Хэвен, а это Лорин, – говорит он, указывая на свою напарницу.

Лорин смущенно кивает. Мы проходим к стойке, и смотрители надевают на мою руку серебряный браслет, в центре которого размещен какой-то механизм в виде маленького светящегося кубика с часами внутри.

– Что это?

– Новые правила, – отвечает блондинка, и ее золотистые локоны щекочут мою кожу.

Не помню ничего подобного. Недоуменно смотрю на Хэвена, но он пожимает плечами.

– Сама все поймешь, – говорит он, и мы идем дальше.

И тут я понимаю, что тот холл, по сравнению с этим, кажется крошечным. Несколько этажей, стеклянные стены, залитые светом коридоры. Я не успеваю рассмотреть все. Но в глаза бросается другое: нас слишком много. В сотни раз больше того, что было в предыдущие годы. Со стороны помещение напоминает огромный муравейник с несколькими десятками проходов и выходов, где все беспорядочно перемещаются в разные стороны, и ты не успеваешь заметить хоть кого-либо из ранее увиденных. Я, молча озираясь по сторонам, впервые удивляюсь чему-то новому за последний десяток лет.

– И это далеко не все, – говорит Лорин, и мы спускаемся вниз по лестнице, ведущей в отдельное крыло, где находится спальный сектор.

В академии девушки и парни спят в одном отсеке, и никто не против этого. Здесь располагаются несколько десятков трехъярусных кроватей, одна в одну. И так несколько секторов. В этот раз их в десятки больше, и они крупнее, чего я никогда не видела раньше. Но места меняются, и каждый раз появляется что-то новое. Всего за свою жизнь я побывала во всех отдаленных от существующих населенных пунктов академиях, а эта была седьмой – завершающей.

Мы скрываемся. Прячемся в скрытых от людей местах и стараемся не высовываться. Таковы правила.

Мне отводят кровать в самом углу. Смотрю на то место и думаю, что все это в последний раз, больше такого не повторится. Я буду жить, как и все остальные, и годы подготовки останутся в прошлом.

– Положи вещи, и пойдем, – говорит Лорин.

Я делаю все, как сказано, и следую за смотрителями, стараясь не отставать. Не хотелось бы в первый же день получить горстку неприятностей. Выходя из спального сектора, мы снова петляем по коридорам, отчего голова моя начинает слегка кружиться. Везде ярко белые-стены, идеально вычищенные ковры и много-много света.

– Скоро ты привыкнешь, – смеется Хэвен, изредка поглядывая на меня своими выразительными карими глазами.

Заходя в лифт огромных размеров, я замечаю светящиеся кнопки на дисплее: от плюс шести до минус четырех. Глаза мои округляются.

– Десять этажей?! – вырывается у меня.

Смотрители оглядываются в мою сторону, глупо улыбаясь, и я смущаюсь, чувствуя себя неловко.

– На двух нижних этажах находится медицинский сектор, повыше – тренировочный, – спокойно объясняет Лорин.

Через пару секунд двери открываются, и я чувствую резкий медицинский запах. Минус второй этаж. Здесь все так же: белые коридоры, только поуже, и множество стеклянных дверей, ведущих в лаборатории, процедурные, лазарет.

Но со мной все нормально. Несмотря на бешеные стуки сердца, я чувствую себя отлично. Так зачем они ведут меня сюда?

– Куда мы идем? – спрашиваю я, ощущая всеми своими внутренностями откуда-то появившуюся тревогу.

– Что-то вроде проверки, – уклончиво говорит Хэвен, и я напрягаюсь еще больше.

Но ничего более не спрашиваю. Я должна делать, как они говорят.

Ведь главное правило – безоговорочно подчиняться другим правилам. Хочешь ты этого или нет.

Джейсон

Просыпаюсь оттого, что кто-то слегка трясет мое плечо. Прихожу в чувство и вижу незнакомое женское лицо на вид лет сорока пяти. На фоне него еще люди, слишком много людей для такой маленькой комнаты. Свет приглушенный, и по сравнению с тем, что было, кажется даже темно. Женщина щупает мой пульс, трогает лоб. Ее кожа – настоящий лед. При соприкосновении с моей, она по-прежнему остается холодной. На секунду я теряюсь в мыслях и чуть ли не притягиваю ее к себе, желая хоть как-то усыпить адский жар внутри.

– Вот так, – смотря мне прямо в глаза, говорит она, – спокойней. Все хорошо.

Я часто-часто дышу, переводя взгляд с нее на то, что происходит сзади. Везде люди в белых одеждах. Кто-то заходит, кто-то выходит. Что-то записывают, спрашивают, осматривают. Ищу глазами Марвл и нахожу ее в дальнем углу комнаты. Она выглядывает из-за чьего-то плеча, и на лице ее отображается беспокойство, хотя и не такое, как прежде. Скорее всего, она что-то знает. Может быть, эти люди внушили ей что-то, возможно, она доверяет им. Марвл снова смотрит на мужчину в белом, и когда начинает говорить, ее голубые, как океан, глаза становятся большими-пребольшими.

– Джейсон, послушай меня, – отвлекает голос женщины впереди меня, и когда я встречаюсь с ее глазами, на секунду мне кажется, что она говорит искренне, – смотри сюда.

Она берет мое лицо в свои руки и поворачивает к себе. И хотя я упираюсь, ей все равно удается устоять. Она присаживается ближе, так, что между нами остаются считанные сантиметры.

– Я не сделаю тебе ничего плохо, – каждое слово отточено, она говорит это словно поговорку, и я прекрасно знаю, что это все, чтобы просто меня успокоить, – с тобой абсолютно все в порядке. Тебе не о чем волноваться.

«Не о чем волноваться».

Я не знаю, кто я, где я, зачем я здесь, и что все это значит. И, безусловно, мне не о чем волноваться.

– Просто поверь мне, – она говорит так, словно я пятилетний мальчик.

И на данный момент я и вправду чувствую себя маленьким и беззащитным. Кто бы ни были эти люди – они сильнее меня, зачем-то удерживают здесь. И то, что я ничего помню – мой провал в памяти – тоже говорит о том, что они что-то сделали со мной, отчего на левой руке едва заживающие шрамы.

– Кто вы?! Почему вы нас держите здесь?! – вырывается у меня, и голос срывается от злости и непонимания.

– Ты все узнаешь. Все поймешь. Но сначала ты должен пройти окончательное обследование перед тем, как начать свою новую жизнь, – ореховые глаза внушают доверие, однако я знаю – это неправильно. Она что-то скрывает.

– Зачем вам проводить обследования? Что за новая жизнь?

Но я не получаю ответа. Она встает и уходит, а вопросы повисают в воздухе.

Уже через пару мгновений Марвл подбегает и падает на колени рядом со мной, заглядывая в глаза.

– Что здесь происходит, Марвл?!

Я срываюсь. Хотя я прекрасно знаю, что она, так же как и я, оказалась здесь по неизвестным причинам. Мне хочется, чтобы она ушла, чтобы они все меня оставили в покое.

– Джейсон, они объяснили мне. Рассказали, как все было, – я тщательно избегаю ее пронзительных голубых глаз. – Они нас спасли!

– Спасли?! И ты в это веришь?!

Сначала она молча теребит свои короткие волосы в надежде на то, что я сдамся. Но я не сдаюсь. И не собираюсь.

– Ты поймешь, и я уверена, даже спасибо им скажешь. Главное – не упирайся и делай то, что скажут.

Да на чьей она стороне?!

Наверное, она поняла, о чем я думаю, и в следующую секунду намного тише, так, что могу услышать только я, говорит обратное:

– Я просто пытаюсь выйти отсюда. Даже если все это и неправда, здесь мы остаться не можем.

И я понимаю, что она права. Как бы мне не хотелось, самим нам отсюда не выйти. Что бы ни было там, за дверью, что бы ни ожидало нас, другого выхода у нас нет.

Послушно киваю Марвл, и складка на ее лбу исчезает. Мы заодно.

Она замечает, что я смотрю через ее плечо: парень в белом одеянии светит фонариком в глаза еще одному из нас – парню, что мирно спал справа от меня. Сейчас его большие карие глаза дико крутятся по сторонам. Наверное, он напуган еще больше, чем я в свое первое пробуждение. Его руки связаны тугой веревкой, и от этого у меня мурашки идут по коже.

– Он проснулся за пару минут до того, как разбудили тебя, – Марвл встает и подает мне руку,– его зовут Брайан.

– Почему он связан? – шепчу я.

– Уже успел вмазать нескольким десяткам здешних, – так же тихо отвечает Марвл, и я удивленно поднимаю брови. – Да, он необычайно сильный.

Поднимаюсь, продолжая смотреть на Брайана. Он поворачивает голову и следит за нами. В его взгляде читается ненависть и что-то еще, намного ужаснее, от чего в жилах стынет кровь. Нижняя челюсть несколько выдвинута вперед, и это придает ему образ злого бульдога, хотя лицо его – сплошные ровные красивые черты.

– А вот она не просыпается, – говорит Марвл и указывает туда, где девушка, окруженная ореолом светлых с позолотой волос, безжизненно лежит на столе.

Я подхожу чуть ближе, но в ту же секунду меня просят отойти подальше. Я успеваю заметить красные пятна на ее оголенной коже, которые скрываются за тонкой тканью футболки.

– Что с ней? – спрашиваю я мужчину, что стоит рядом со мной.

Он не отвечает, и тогда я пробиваюсь к ней ближе настолько, насколько это возможно. Меня отпихивают назад, но поздно – я успеваю заметить, что швы на руке разошлись, и вместо покраснения теперь на том месте образовался черный синяк.

С ней что-то не так. И это очень плохо.

Меня хватают за руки и тянут к выходу.

– Марвл! – кричу я.

Она стоит в проходе, со всех сторон окруженная этими незнакомыми нам людьми.

– Оставь ее, – говорит она так громко и жестко, что изнутри меня пробивает дрожь.

Но потом я вспоминаю, что это лишь часть плана, где равнодушие играет важную роль. И мы с Марвл – главные герои.

Не можем же мы ее бросить здесь. Она одна из нас. А что, если у нее есть шанс?

Руки, сильные и крепкие, стискивают меня в тиски и тащат к выходу. Еще секунда и дверь закрывается у меня за спиной. Когда перестаю вырываться, хватка ослабевает, и вскоре меня отпускают.

Белый коридор ведет вперед. Никуда не убежать, нигде не скрыться. Мы в ловушке.

Марвл кивает мне. И хотя ее попытки казаться послушной оказывают успокаивающие эффект на остальных, где-то глубоко в душе та Марвл, что смотрела на меня, как на зверя, пару часов назад, боится. Я знаю.

Мы проходим пару метров и сворачиваем направо. Проходим в одну из дверей и встаем в проходе. Здесь нам говорят сесть и ждать, когда позовут. Нас оставляют одних. Замок в двери щелкает. Снова комбинация, которую так просто не угадать.

Мы в очередном коридоре из сотни одинаковых других. Здесь одна только стекленная дверь, ведущая в комнату с мигающими приборами и аппаратами.

Мне становится не по себе.

– Посмотри сюда, – говорю я, и Марвл подходит ближе. Я не вижу ее, но чувствую, что по всему ее телу проходит дрожь. – Как думаешь, что с нами будут делать?

Она молчит. Смотрит туда, как под гипнозом, и лампочки, то и дело вспыхивающие за стеклянной дверью, отражаются в ее голубых радужках.

– Марвл.

Она не откликается. Беру ее за плечо и трясу.

– Марвл!

Она вздрагивает и отходит назад на несколько шагов, словно призрака увидела. В ее глазах страх и еще что-то, только я не могу понять, что именно? Так смотрят сумасшедшие или люди, потерявшие надежду. Мне хочется успокоить ее, сказать что-нибудь, лишь бы ее глаза не были такими стеклянными. На вид Марвл лет шестнадцать, не больше.

– Извини, я-я не хотел...

Она резко подносит указательный палец ко рту, приказывая замолчать. Я оглядываюсь. Тихие шаги, щелчок, и дверь открывается.

Это Брайан. С его появлением воздух наэлектризовывается, а коридор, который раньше казался большим, теперь стал совсем крошечным, как будто мы стоим близко-близко друг к другу.

Парень проходит чуть дальше, сверля нас взглядом. Да что с ним такое?

– Брайан, – начинаю я, и Марвл резко поворачивается в мою сторону, всем своим видом спрашивая "что ты делаешь?"

– Заткнись.

– Ну ладно, – сдаюсь я, но через пару секунд все же продолжаю. – Просто хотел сказать, что ты можешь доверять нам...

– Я сказал, заткнись!

Брайан в одну секунду пододвигается ко мне, и я понимаю, что если не замолчу, его стальные бицепсы вдавят меня в одну из стен. Большие карие глаза наливаются кровью. Я вижу, как его рука нервно вздымается вверх.

– Я не хочу… – не успеваю договорить я.

Его кулак врезается в челюсть, и она отчаянно хрустит, однако я не чувствую того, что ожидал. При его-то силе я должен был согнуться от боли, но я ощущаю лишь покалывание и хруст.

– Отойди от него! – кричит Марвл и кидается к нам. – Пошел вон!

Лучше бы она не лезла. Встаю как можно быстрее и преграждаю путь между ними. Брайан фыркает и, отвернувшись, пинает стену.

– Порядок, – говорю я Марвл, отвечая на ее волнение в глазах.

В эту секунду прозрачная дверь открывается, и оттуда выходит девушка в белом халате с довольно-таки доброжелательным видом. На ее лице умиротворенность и спокойствие. Но я не ведусь – это очередная уловка, и кто знает, сколько раз таким образом нам дурили головы.

– Марвл Лавбоу, прошу пройти со мной.

Молчание. Тишина в коридоре вдруг становится невыносимой. Поворачиваюсь и смотрю на Марвл. Она на меня. И я знаю, что должен помочь, решить за нее, ведь она не в силах сейчас что-либо сделать.

И я киваю.

Другого выхода у нас нет.

Мэлори

Ее огромные пронзительные глаза смотрят прямо на меня. Их цвет – чистая голубая вода, поблескивающая на солнце. Не знаю почему, но я не могу оторваться от их глубины: словно обширный безбрежный океан, кажется, они не имеют дна. Глаза слишком большие и выразительные, слишком удивленные тем, что происходит. А взгляд – полный страха и отчаянной ярости.

– Миссис Лавбоу, вам незачем волноваться, – доносится заманчивый голос из глубины комнаты, но я не могу разглядеть, кто говорит. Щель настолько маленькая, что мне приходится прищуриваться, чтобы хоть что-то увидеть.

– Не волноваться?! Не волноваться, вы говорите?! – взгляд девушки мечется из стороны в сторону, иногда задерживаясь на мне. Я знаю, что не должна подглядывать, лезть не в свое дело, но даже теперь, когда она меня видит, я не могу оторваться. Что-то тут не так.

Мы не скандалим. Не устраиваем ссор и вообще никогда не разговариваем на повышенных тонах. Для нас характерны бесчувственность, равнодушие и четкое подчинение правилам. В нас нет того, что они – люди – называют человечностью: ярких всплесков эмоций, страсти, ярости или горя. Мы каменные изнутри, и лишь это позволяет сохранять мир и спокойствие, в отличие от людей. Их ошибки останутся их ошибками. Войны, разрухи и голод – не наше дело.

Девушка нервно теребит краешек футболки и продолжает смотреть на меня, не промолвив больше ни слова. Ее короткие волосы торчат во все стороны, как будто она всю ночь не спала, и ее выдернули с какой-то вечеринки. По сравнению со мной она выглядит намного меньше и худее; ключицы заметно выпирают, хотя и не создается впечатление, что она тощая. Скорее она кажется миниатюрной, сказочной, похожей на маленькую эльфийку с чуть заостренным носиком и голубыми гигантскими глазами.

– Хорошо, – продолжает низкий женский голос с тенью одобрения, – позволите взглянуть на вашу руку?

В комнате повисает тишина. Лавбоу, будто загнанный в тупик зверек, озирается по сторонам, ища выход. Чего она боится? Почему упирается, не делает то, что сказано?

– Ну же, Марвл, подойдите ближе, – голос успокаивает, но в тот же момент в нем есть гипнотизирующие нотки, что заставляют обдумывать действия перед их выполнением, – как мы можем убеждать, что с вами все в порядке, не зная этого?

Кажется, ее слова проняли Марвл. Она встает и чуть продвигается вперед, вытягивая левую руку. На этом моменте мне становится не видно, и я, перестав дышать, силюсь бесшумно продвинуть стеклянную створку чуть дальше. Сначала она упирается, но, если надавить чуть сильнее, с заметным хрустом проскальзывает вперед. Я отклоняюсь, приказывая себе не издавать ни звука.

К моему счастью никакой реакции не последовало. Когда я поднимаю глаза, все внимание в комнате обращено к руке той низенькой голубоглазой девушке. Одна лишь она, хмуря брови, с видимым удивлением пялится на меня, всем своим видом спрашивая: что ты тут делаешь?

Но я задаюсь другим вопросом: что же там, на руке? Что с ней не так?

– Хорошо… – теперь я могу рассмотреть говорящего, и увиденное застает меня врасплох: слишком молодое лицо для такого низкого голоса. – Приведите ее в порядок и отправьте к остальным.

На этот раз женщина, осматривавшая своего пациента, выходит из комнаты. Ее длинные темно-бордовые волосы мелькают у меня перед глазами.

И как приказано – Марвл уводят. Берут за руку и строгим голосом просят пройти в другую комнату. И когда она в последний раз смотрит на меня, то нагибается вперед, словно поправляя тесно скомкавшуюся складку на мягких белых штанах, и подносит указательный палец к пухлым губам.

«Помалкивай» – проносится у меня в мыслях, и я озираюсь по сторонам: возможно, она показывает это совсем не мне, но больше рядом с собой никого не обнаруживаю. Я здесь, в коридоре приемной, одна. Жду, когда отчетливый голос громкоговорителя направит меня в тот или иной кабинет.

И что все это значит? Зачем она приказала мне молчать? Может, она из тех бунтовщиков, которых я единожды встречала? По своей глупости они слишком много времени проводили с людьми и, в итоге, встали на их путь: переняли привычки, образ жизни и самое опасное, то, чего допускать ни в коем случае нельзя, – человечность.

– Мисс Хауэлл.

Я подпрыгиваю и резко оборачиваюсь. Работница медицинского сектора подкралась слишком тихо, я не могла просто так не услышать ее прихода. Создается ощущение, что здесь небезопасно: а вдруг нас подслушивают, вдруг за нами следят?

– Что вы тут делаете? – щурит глаза она. – Вы уже давно должны находиться в процедурной.

Холодок пробегает по спине.

– В процедурной?

– Именно, – отвечает она и, сверля меня взглядом, приглашает в кабинет в самом конце приемной. Я следую за ней, заставляя притихнуть тот голос в глубине, что пытается сопротивляться, то и дело говоря: «Это неправильно. Так не должно быть».

Но в тот же момент я знаю, что ему – тихо изнывающему голосу внутри меня – нет места. Я не человек. Я не должна чувствовать.

***

– Дышите глубже и спокойнее, – высокий женский голос доносится из громкоговорителя над моей головой, – выпрямите спину. Глаза должны быть закрыты. Старайтесь ни о чем не думать.

Я пытаюсь старательно следовать инструкциям. Не задаю вопросов и не жду ответов на них. Знаю, что бесполезно.

«Это не займет много времени, и скоро ты вернешься к обычному режиму» – сказала Лорин, перед тем, как оставить меня возле прозрачной двери, ведущей в одну из процедурных. И я делаю все согласно ее указаниям.

В кабинке практически не осталось свободного пространства, даже руку не поднять. Темно. Я закрываю глаза и медленно наполняю легкие воздухом. Кажется, с каждым вздохом вокруг его становится все меньше и меньше. Стараюсь отгонять эти мысли и ту тревогу, что с недавних пор поселилась в них.

«Ни о чем не думать. Забыть обо всем».

– Мэлори, вы готовы?

«Отключиться хотя бы на секунду. Перестать чувствовать».

– Мэлори, вы слышите меня? – намного выше спрашивает женский голос.

– Да-да. Я готова.

Я не знаю, что означают все эти проверки и досмотры. Раньше такого не было. Надеюсь, все это связанно с завершением процесса изменения.

Слышу собственное дыхание. Секунда, две. Ничего не происходит.

– Постарайтесь расслабиться.

– Я стараюсь, – отвечаю я, но от этого начинаю нервничать еще больше.

И в следующее мгновение происходит что-то странное. Вспышка. Потом еще одна. Мгновенный поток света заливает кабинку. Становится слишком ярко. Слегка приоткрываю глаза и сразу же морщусь от боли. Ничего подобного я еще не видела.

Мне становится плохо: дыхание учащается, в висках неприятно стучит, а все мои внутренности сжимаются, будто прячась друг за другом. Я чувствую боль, яркую, пронизывающую каждую клеточку тела, и в тот же момент острую, как если бы разбили стекло, и сотни маленьких осколков вошли бы в мою кожу.

– Остановите это! Мне больно! Остановите это!

Я кричу и бью кулаками по стенкам, чтобы меня выпустили.

– Мисс Хауэлл, прошу вас, успокойтесь. Оставайтесь на месте и не двигайтесь. Это не продлится более десяти секунд.

Медленно считаю про себя: один, два, три… Но боль не отпускает. Я изворачиваюсь, как могу, понимая, что все бесполезно – места настолько мало, что я не могу пошевелиться. Шесть, семь, восемь…. В голову впиваются тысячи острых иголок. Раньше я никогда не проходила через такое.

– Хватит! Прекратите это! Прекратите это!

«Дайте мне ее подержать».

С появлением голоса все прекращается. Больше нет света, той боли, и чего-либо еще. Облегчение, словно прыжок летом в холодную воду, снисходит на меня, и хотя я открываю глаза, ничего не вижу: темнота обступает меня со всех сторон. Тело мое становится ватным, парализованные конечности онемевают, и, кажется, все силы, которые были во мне, исчезают. Я снова проваливаюсь, теряюсь в собственном сознании, и картинка перед глазами становится все четче.

«Хотя бы одним глазом посмотреть на нее».

Женский голос, незнакомый и приглушенный, раздается в моей голове. Она дрожит. Это слышно по ее дыханию. Она слишком слаба, чтобы выдавить из себя хоть слово, но отчаяние переступает все грани и овладевает ею. Ей хочется кричать, но все что она может – лишь прошептать. Прошептать мое имя.

«Мэлори».

Я чувствую ее тепло. Чувствую, как она близко, но до сих пор не могу осознать, кто рядом со мной. Все, что окружает нас, кажется мне незнакомым. И все же приятно находиться здесь и ощущать себя частью чего-то принадлежащего мне. Я отчетливо понимаю: здесь мое место.

Она устала. Ее холодные руки слабо касаются моей кожи. Влажные губы целуют меня в лоб, глаза, щеки. Я нежусь в невидимых лучах, стараюсь поцеловать ее в ответ, хотя и не знаю, как это делается. Но я уже хочу. Ведь она то, что так близко сейчас и запредельно далеко в реальности.

Она – мама.

Только скоро все это прекращается. Я не успеваю насладиться покоем, теплотой, что исходит от ее тела, как все обрывается.

«Нет!»

Крик. Громкий, схожий с воплем. Мне становится неприятно – меня выхватывают, и что-то, что связывало меня и ее, – прерывается. Я теряюсь, беспомощно вожу руками по сторонам, но больше не чувствую ее тепла. Не чувствую ничего вокруг.

– Готово. Вытаскивайте ее.

***

Когда в следующий раз я еле приоткрываю глаза, все кажется нереальным. Я не могу понять, где нахожусь, и не знаю, волнует ли меня это. Расплывчато вижу ряды одинаковых кроватей, большинство которых оккупированы, и свет, еле видимый в самом конце коридора. Моя голова раскалывается от боли, и я бессильно закрываю глаза. Поворачиваюсь набок, натягиваю легкое одеяло до подбородка, и пока силы совсем не покидают меня, смотрю на серую однотонную стену, на которой легкими тенями играет свет.

А дальше – ничего. Дальше – пустота.

Джейсон

Через некоторое время после ухода Марвл приходят и за нами. На этот раз – двое мужчин. Они, как и девушка перед ними, доброжелательны, и как ни в чем не бывало умиротворенны. Обычным врачебным тоном мужчины просят следовать за ними, приговаривая, что абсолютно все, что здесь происходит – исключительно для нашего же блага. Жуткое чувство вновь рождается во мне, в горле встает ком. Не верю ни одному их слову.

Брайан упирается больше моего: бьет сначала одну партию пришедших, а потом и вторую. Когда появляется третья, его кулаки уже вздымаются вверх, но они, обступив со всех сторон, связывают его, и Брайан, как и раньше, становится пленником у самого себя.

– Спокойней, – совершенно без эмоций проговаривает один из них.

Я смотрю на сжатые кулаки Брайана, с которых капает кровь, и понимаю, что показывать характер здесь вовсе не стоит. Все, что может помочь выпутаться из всей этой истории – терпение и послушание. По крайней мере, внутренний голос призывает меня к повиновению, хотя я не знаю, зачем мы все это должны делать. Ведь тот провал в памяти никуда не ушел. По-прежнему все то, что существовало до таинственного пробуждения, я не помню. Знаю только, что мое имя Джейсон. Откуда я, как я здесь оказался и многое другое я просто не в силах вспомнить.

Нас загоняют в помещение с множеством мигающей аппаратуры, осматривают наши руки, что-то записывают. Здесь руки Брайана развязывают, и он, шипя, потирает покрасневшие запястья. В дальней части комнаты стоит раковина, в которой ему приказывают смыть кровь. Все это время я оглядываюсь по сторонам, но кроме незнакомых людей и мигающих компьютеров ничего примечательного не вижу. И Марвл, как оказалось, здесь тоже нет.

– Где мы?

Мой голос совсем хриплый и уставший. Я чувствую, что голоден, и все силы, что есть в моем организме, с каждым выдохом ожидания и напряжения выходят вместе с воздухом. Ответа не последовало.

– Эй, я вас спросил, – говорю я чуть громче, тыкая в мужчину, осматривающего швы на левой руке Брайана.

– Моя работа – проследить за вашим состоянием и привести его в норму, – строго отвечает он, не поднимая взгляда.

– Тогда кто объяснит нам, что здесь происходит?

– Джонсон, прикажите отвести их к остальным.

– К остальным? – вырывается у меня.

– С вами и вашим приятелем все в порядке, мистер Гроув, – на этот раз мужчина поднимает взгляд и смотрит прямо на меня, не моргая, – Джонсон, быстрее!

Кажется, ему не терпится избавиться от нас. Но я не отступаю:

– Откуда вы знаете мое имя?

Вместо ответа я слышу, как открывается дверь. Тяжелые шаги приближаются к нам. Сам встаю и подталкиваю Брайана. Его и без того красные глаза наполнятся яростью, но мне некогда объясняться с ним. Если он тоже хочет сбежать, вырваться из цепких лап этих странных людей, то нам нужно быть заодно, хочет он этого или нет. Хотя бы какое-то время.

Сильные руки хватают меня, но я киваю, давая понять, что буду следовать указаниям, не задавая вопросов. Брайан делает так же. И нас уводят отсюда.

Сначала мы идем по длинному узкому коридору. Все вокруг одинаковое – белое и чистое. Могу поклясться: ни одно место на Земле не похоже на это, так что определить наше местонахождение я не могу. Когда коридор все-таки заканчивается, перед нами появляется лифт, зайдя в который, я вижу десять одинаковых светящихся кнопок, значение цифр на котором – от минус четырех до плюс шести. Мы на минус третьем.

Когда лифт открывается, я не могу поверить своим глазам: перед нами огромный холл, все из стекла, и хотя я вижу, что за окнами темно, – свет от ламп заполняет все пространство.

Никогда в жизни не видел таких потолков. Они необычайно высокие. Стены по-прежнему белые. Но все же они не такие, как были в тех загадочных коридорах. Плитка под ногами необычно чистая и блестит. Слышу сдавленный выдох Брайана. Он, как и я, во все глаза озирается вокруг, оценивая обстановку.

И на фоне этого – много-много людей. Их здесь сотни, наверное, даже тысячи. Все одинаково одеты, парни коротко острижены, девушки одного и того же роста. Что все они здесь делают? Куда я попал?

– Мистер Гроув, – доносится позади меня, и я поворачиваюсь, – разрешите представить вам, Дэна и Оссом. Это ваши смотрители.

Женщина с темно-красными волосами и маленькими змеиными глазками указывает мне на пару, стоящую позади нее. Они молоды, и что-то общее есть в чертах их лиц. Даже слишком похожее. Они близнецы.

– Добро пожаловать, Джейсон, – улыбаясь, говорит Дэна. – Мы ждали тебя.

– И да, – сразу же отзывается Оссом, – мы знаем, что ты в неведении, и сейчас все кажется странным, но поверь, мы все тебе объясним и всему научим.