Текст книги "Жизнь удалась"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Собственно говоря, ничего особенного. Я недавно думала о тебе и, так как мне все равно нужно было в Сидней на исследование ультразвуком, решила убить двух зайцев сразу. – Она помолчала, потом решительно продолжила: – Может быть, скажешь, что это не мое дело, но мне хочется знать, как у тебя дела с Эбони. Когда четыре года тому назад вы были на моей свадьбе, я могла бы поклясться, что она так же влюблена в тебя, как ты в нее. Не надо отрицать, Алан. Я даже не думаю, что с твоей стороны это было простое вожделение, несмотря на ее молодость. Это не похоже на тебя. Все это время я ожидала приглашения уже на твою свадьбу, но оно так и не пришло...

Алан стиснул зубы. Он не собирался откровенничать с Адрианой насчет своих отношений с Эбони. У него не было настроения выслушивать нравоучения, а если бы Адриана узнала о случившемся за последний год, ему пришлось бы это вытерпеть. Можно было представить, как она отчитала бы его.

Адриана никому не прощала, когда дело касалось каких-либо форм угнетения женщин, как она это понимала. Прочно стоящая на ногах, удачливая в делах, эта женщина, выйдя замуж за Брайса Маклина, поступилась многим. Тем более стоило уважать глубину чувства между ней и ее скотоводом-мужем. Такая любовь может двигать горы.

– Некоторое время мы с Эбони были в ссоре, – сказал он, подумав, насколько же это не соответствует истине. – Но сейчас мы время от времени встречаемся.

– И что? – поинтересовалась Адриана.

Алан пожал плечами.

– Она должна была повзрослеть. Я не хотел торопить ее.

– Ну что ж, теперь она, без сомнения, повзрослела и стала такой красивой, что это почти преступно. Ты знаешь, я сегодня видела ее.

Алан изо всех сил старался не подавать вида, но все его тело напряглось.

– Ты видела ее? Где?

– Когда я выходила из двери лифта в отеле, она входила в другой лифт. Я хотела окликнуть ее, но дверь уже закрылась. Мне кажется, она меня не увидела.

Алан постарался отогнать возникшие у него подозрения.

– Ты уверена, что это была Эбони? – осторожно спросил он.

– Конечно, уверена. Такие лица встречаются не каждый день. Неудивительно, что, обладая такой внешностью и фигурой, не говоря уже о волосах, она стала известной манекенщицей! Не так давно я пыталась подписать с ней контракт на показ моих моделей, но она демонстрирует только черное, а это не мой цвет.

– Да, – машинально сказал Алан. – Но это на удивление хорошо способствовало ее успеху. Хотя я думаю, что она все равно преуспела бы.

Адриана рассерженно посмотрела на него.

– Так чего же ты ждешь, Алан. У такой девушки должна быть масса поклонников. Смотри, как бы тебе не опоздать.

– Не опоздаю, – сказал он, вложив в ответ больше чувства, чем ему хотелось бы.

Адриана, казалось, удивилась.

– Это уже лучше. Кстати, скажи, а как твой бизнес? Надеюсь, лучше, чем мой?

Только в конце ужина Алан смог задать вопрос, сверливший ему мозг.

– Я провожу тебя в отель, Адриана, – сказал он, подавая ей пальто. – Кстати, где ты остановилась?

Она оглянулась и улыбнулась ему.

– В отеле «Рамада».

К отелю они подъехали в десять часов вечера – Адриана не хотела ложиться поздно. Алан проводил ее через вестибюль, чувствуя себя смертником-камикадзе. Его не волновала возможная встреча с Эбони, то, что она может увидеть его с Адрианой. Ему одновременно хотелось и покончить с собой, и убить кое-кого другого.

Но судьбе было угодно, чтобы они не встретились. Он проводил Адриану до ее номера, поцеловал на прощание и вернулся в вестибюль. Подойдя к стойке, он спросил, в каком номере остановился Гарри Стивенсон, в напрасной надежде услышать, что тот давно выписался.

Но Стивенсон был на месте.

Алан, чувствуя слабость, отошел от стойки, вышел на улицу и пошел пешком. Бесцельно проходив около часа, он отыскал телефонный автомат, позвонил Эбони домой. Затаив дыхание, слушал звонки, пока не включился автоответчик. Это означало, как знал Алан по своему опыту, что ее не было дома, потому что, если она просто ложилась спать, то никогда не включала ответчик. Он повесил трубку и, вернувшись в отель, нашел в вестибюле укромный уголок, откуда мог незамеченным следить за лифтами.

В половине двенадцатого ему начало казаться, что дальше сидеть здесь просто глупо. И тут он увидел ее, выходящую из лифта со стройным, высоким мужчиной, которого он тут же узнал. Когда-то давно Стивенсон делал фотографии для его серии «Горожанин». Тогда он был большим любителем женщин. Очевидно, с тех пор ничего не изменилось.

Наливаясь яростью, Алан наблюдал, как Гарри положил ей руки на плечи и поцеловал. Правда, поцелуй не казался глубоким, но все же и не был простым чмоканьем. Он увидел, как Эбони погрозила мужчине пальцем и засмеялась, но потом поднялась на цыпочки и в ответ поцеловала его в щеку.

Стиснув зубы, Алан заставил себя не двигаться с места, пока Стивенсон не вернулся назад, а Эбони не вышла из отеля. Некоторое время он боролся с желанием подняться и вышибить из этого ублюдка дух. Но остановил себя, потому что знал, кого следует винить за сегодняшний вечер. И это не был Гарри Стивенсон.

От ревности, ярости и жажды мести Алан ничего не видел вокруг себя. Больше она его не обманет, обещал он самому себе. Никогда!

9

С самого начала, как только Алан ранним субботним утром заехал за Эбони, она почувствовала что-то неладное. Что именно, она не могла понять, потому что Алан был как никогда внимателен к ней и стоило ей встретиться с ним взглядом, как его лицо расплывалось в улыбке. Временами казалось, что у него что-то на уме, хотя она никак не могла представить себе, что бы это могло быть.

– Как прошел твой... э... деловой ужин? – спросила она по дороге к его дому.

Показалось ли ей, или он действительно напрягся, услышав ее вопрос? На губах у него была улыбка, но глаза не улыбались.

– Прекрасно, – заявил он. – Очень продуктивно и познавательно.

– В каком смысле?

– Что ты спросила?

– В каком смысле продуктивно и познавательно?

На его лице опять появилась эта странная холодная насмешка.

– Стоит ли сегодня забивать свою прелестную головку деловыми вопросами? Теперь, когда я отбросил нелепую затею отказывать друг другу в, удовольствии, я хочу, чтобы ты сконцентрировала все свое внимание на одном предмете. На мне.

Эбони подозрительно посмотрела на него. Когда он позвонил и попросил провести с ним уикэнд на его катере, она поняла, что они снова начнут заниматься любовью. Это перспектива доставила ей облегчение и одновременно возбудила ее. Сейчас, однако, она, как ни странно, почувствовала охлаждение.

Алан, казалось, был в мрачном настроении, даже в более мрачном, чем во времена их противоречивых любовных отношений.

– Разве я сказал что-нибудь не то? – вкрадчиво спросил он, – Или надо понимать так, что ты больше не жаждешь разделить со мной постель, как это было позавчера?

Эбони молчала. Она не могла решить, что ей ответить на этот обоюдоострый вопрос. Если она подтвердит свое желание, это будет выглядеть как плотская несдержанность. Если же согласится с его предположением, он сможет подумать, что она лицемерит и издевается над ним. Боже, что такое сегодня с Аланом? Почему ее не оставляет чувство, что он хочет причинить ей боль?

– Я... я не отказываюсь от позавчерашних слов, – рискнула наконец она. – Мне кажется, что когда два взрослых человека любят друг друга, то акт любви между ними – самая естественная и замечательная вещь на свете. И я не думаю, что должна стыдиться этого желания, Алан.

– Такие чувства можно только поприветствовать. Но что, если ты не любила бы меня? Согласилась бы ты все равно лечь со мной в постель?

– Но я же люблю тебя. Что с тобой сегодня, Алан? Ты опять начал сомневаться в моей любви?

Он, казалось, удивился.

– Почему ты решила, что со мной что-то не так? Я в полном порядке.

Она рассмеялась.

– Ты что, шутишь? Сидишь, как на иголках, и смотришь на меня, как удав на кролика.

– Неужели... вот так лучше? – Теперь улыбка могла бы смотреться получше, если бы в ней не было чего-то от взгляда Волка на Красную Шапочку. Но Эбони решила не упоминать об этом. Может быть, он просто, как и она, расстроен, но у него это по-другому выражается.

– Что ты сказал о нас своей матери? – спросила она, полагая, что самое время переменить тему разговора.

– Что мы неуклонно подвигаемся к браку.

Она рассмеялась.

– Какое странное выражение! «Неуклонно». О Алан, в некоторых вещах ты так старомоден.

– Неужели? Что ж, это плохо, потому что я не собираюсь меняться. Привык верить в такие старомодные вещи, как верность и преданность.

– Надеюсь, что так! Мне не хотелось бы, чтобы мой муж мотался везде как... как...

– Как жуир? – сухо предложил он.

Она скорчила гримасу.

– Я хотела сказать, как бродячий кот.

– Это скорее женский термин. Кошками обычно зовут женщин.

– Мяу! – промяукала она и выставила руки как когти. – А теперь скажи, что ответила тебе мать, или я выцарапаю тебе глаза.

– Прекрасная идея, – пробормотал он. – Тогда, по крайней мере, я больше не буду видеть, что творится вокруг.

Эбони разочарованно вздохнула и опустила руки.

– Ты не хочешь отвечать на мои вопросы? Мне вообще кажется, что ты не разговаривал о нас с матерью.

– Разговаривал. К несчастью...

– Почему «к несчастью»? – удивилась она.

Алан пожал плечами.

– Ты же знаешь ее – она любит поговорить, хотя на некоторое время и онемела от неожиданности. Но когда к ней наконец вернулся дар речи, посыпались сплошные комплименты. Она считает тебя чем-то средним между мученицей и святой из-за того, что после моего дурного обращения с тобой ты все-таки любишь меня.

Эбони нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что все еще принимаешь всю вину на себя? Ты не рассказывал ей, как я обращалась с тобой?

Он пристально взглянул на нее.

– Так ты признаешь, что обращалась со мной плохо, Эбони?

– Пожалуй, я... я действительно заставляла тебя поверить в то, что на самом деле не было правдой и... и... в общем, ты сам знаешь, какой я иногда была гадкой. Находила удовольствие в том, что заставляла тебя ревновать. Теперь, когда я вспоминаю об этом, мне очень стыдно.

– Ты имеешь в виду, что теперь не стала бы намеренно заставлять меня ревновать?

– Конечно, нет, я сделала бы что угодно, чтобы избежать этого. Твоя ревность иногда бывает страшна.

– Неужели? Приятно слышать. Ну вот и приехали. – Открыв с помощью пульта дистанционного управления высокие железные ворота, преграждающие путь к дому, он въехал на дорожку. – Надеюсь, ты взяла с собой тот соблазнительный черный костюм, как я тебя просил. Мне хочется увидеть тебя в нем.

И без него, ты, лживая и вероломная самка, со злостью подумал он, подъезжая к дому и останавливаясь у переднего крыльца. Ни следа вины за все утро... Но этого и следовало ожидать. У нее нет ни капли совести. Совершенно. События этой недели разочаровали ее, и она воспользовалась первой же подвернувшейся возможностью для удовлетворения своих ненасытных желаний и бросилась к одному из своих старых любовников, который хорошо знал ее сексуальные потребности.

Мысль о том, что происходило прошлым вечером в номере отеля, только усилила его мрачную решимость отомстить ей. Женщин, подобных ей, необходимо наказывать. Нельзя позволять им играть на чувствах порядочных людей. Она думает, что обвела его вокруг пальца, да? Что может выйти за него замуж, воспользоваться его деньгами и любовью, а потом за его спиной спать с кем попало?

Когда он вспоминал о том, как она обманула его своими слезами и уверениями в любви...

Но смеяться последним будет он. Он возьмет единственную вещь, которую она могла отдать мужчине, и будет брать, брать и брать все эти два дня. А когда он наконец насытит свою похоть – потому что это было единственным из чувств, оставшихся у него к ней, – тогда отшвырнет ее, как использованную вещь, которой она и являлась.

– Твоя мать вышла встретить нас, – сказала Эбони.

Дейдра Кастэрс с нетерпением поджидала их и, заслышав шум машины Алана, ехавшей по засыпанной гравием дорожке, вышла из двери.

Эбони открыла дверцу машины и устремилась ей навстречу. Они сердечно обнялись.

– Эбони, дорогая! – воскликнула Дейдра и, отстранив ее, оглядела с любовью и удовлетворением. – О, я так счастлива. И ты, Алан! Кто мог этому поверить? Ты ведь хотела иметь большую семью, не правда ли? – бурно говорила она, пока Алан вынимал из багажника сумку с вещами Эбони.

– Алан, – обратилась она к нему. – У Эбони до сих пор нет кольца. О, и мы должны еще устроить помолвку. Непременно должны. Вики мне поможет. Она хорошо умеет устраивать вечеринки. Думаю, что с кольцом можно подождать до этого.

– Спасибо за твое любезное разрешение, – кротко сказал Алан, почувствовав вину за ту боль, которую он доставит матери. Он поспешил, рассказав ей о своих новых взаимоотношениях с Эбони. Поспешил и чертовски сглупил. Все, что он теперь мог сделать, так это только уменьшить будущую боль и стыд.

– Ты не будешь возражать, если я на немного отложу помолвку? – сказал он, присоединяясь к ним на лестнице. – Мы с Эбони, можно сказать, только начинаем узнавать друг друга и хотели бы оставить немного времени друг для друга. Ты должна понимать, что в этом городе она знаменитость. Ее помолвка со своим опекуном вызовет массу откликов в прессе, и, вероятно, не всегда благоприятных. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Дейдра нахмурилась.

– Я об этом не подумала. Но ты прав. Они могут представить это в неверном свете.

– Ты же пока не говорила с Вики, а?

– Нет, с тех пор, как она в прошлое воскресенье ушла отсюда, я не получила от своей дорогой дочери ни весточки.

– Тогда не надо. Когда надо будет, я сам скажу ей. Ладно?

– Ну что же, – вздохнула его мать и пожала плечами. – Хорошо, пойдемте в дом. Боб приготовил для вас специальную корзинку с едой. Нет ничего, что бы он не сделал для своего «мистера Алана». И прежде чем ты спросишь, сказала ли я ему о вас, я отвечу, что сказала. Надо будет предупредить его и Билла, чтобы они молчали.

– Я не волнуюсь насчет Боба и Билла, – пробормотал Алан. – Они не так болтливы, как Вики.

– Кстати, о Вики, – спросила Эбони, пока они входили в дом, – поладила ли она со своим приятелем?

Дейдра удивленно взглянула на нее.

– Разве Алан не сказал тебе? Он предоставил Алистеру работу на фабрике, помощником главного художника. Работа, конечно, дневная, так что все проблемы Вики чудесным образом разрешились. Как это мило со стороны Алана!

Алан отвел глаза, когда черные глаза Эбони с обожанием взглянули на него. Он не хотел от нее обожания. И уж никак не сегодня.

– Ваш сын разыгрывает из себя сурового человека, миссис Кастэрс, – с теплотой в голосе сказала Эбони, – но на самом деле он очень добр, вы знаете об этом? – Она с нежностью положила руку на его плечо.

Алан почувствовал, что по его телу пробежал электрический ток. Черт бы ее побрал, подумал он. Одно легкое прикосновение, этот обезоруживающий взгляд – и его жажда мести начала слабеть. Она действовала на него как наркотик – не только ее сексуальность, а вся индивидуальность. Бог мой! Ведь несмотря ни на что, он все еще любит ее! Все еще любит и желает ее.

Но как он может закрыть глаза на измены, подобные совершенной прошлым вечером в отеле? Что случится в следующий раз, когда ей опять будет не хватать чувственных наслаждений? Дьявольщина! Да ее нельзя будет ни на мгновение выпускать из вида...

С другой стороны, если он не женится на Эбони, то не женится ни на ком, у него не будет детей и у его матери – внуков, которых она так ждет. Она любит Эбони как дочь и, если он не расскажет ей о ее любовных похождениях, будет продолжать безоговорочно любить ее. В конце концов, Эбони не такая уж плохая женщина, если бы только не этот единственный, но существенный недостаток – ничем не сдерживаемая чувственность.

Выйдет ли что-нибудь из этого брака, мучительно спрашивал себя он. Хватит ли у него сил, смелости, способности прощать, чтобы связать свою жизнь с этой женщиной?

Такова была стоящая перед ним дилемма. Но стоило ему в этот момент заглянуть в ее глаза, как начинало казаться, что никакой дилеммы не существует. Ее взгляд был действительно любящим и странным образом невинным. Может быть, она просто не осознавала всей недостойности своего поведения? Может быть, по ее понятиям, секс и любовь не имели между собой ничего общего?

Ее отец был именно таков. Пьер, казалось, любил свою жену, однако это не мешало ему соблазнять каждую хорошенькую женщину, попадавшуюся ему. Джудит делала все возможное, чтобы обеспечить верность мужа, ездила с ним, куда бы он ни направлялся, но Пьер был неисправим. Он частенько хвастался Алану, что ему достаточно всего лишь часа для того, чтобы начать и кончить очередное любовное приключение. Он уверял, что есть такие женщины, которым нравится, когда с ними обращаются просто как с какими-то машинами для секса. Им доставляет удовольствие чисто животное совокупление, а опасность раскрытия связи только усиливает удовольствие.

Алан не соглашался с ним. До теперешнего времени...

Внезапно он понял, что ему надо сделать, и внутренне весь напрягся в ожидании этого.

– Быть добрым не всегда приличествует мужчине, – ответил он резко. – Не хочу, чтобы это вошло в привычку. Не пора ли нам двигаться? Я хотел бы прибыть на место прежде, чем начнет заходить солнце и холодать.

Эбони вся отдалась наслаждению, которое получала от плавания вдоль набережных Сиднейского порта и побережья, ей нравилось ощущать на лице дуновение морского бриза и соленых брызг. Раньше, когда она возвращалась в дом на каникулы, Алан иногда устраивал для нее подобные прогулки, и воспоминания о них она ценила превыше всего. Обычно это бывало летом, и ей нравилось смотреть, как он ходит по катеру, одетый только в плавки. Уже тогда Алан очень нравился ей как мужчина, она с удовольствием разглядывала его стройное тело и мечтала прикоснуться к нему, целовать его.

У Эбони сжалось сердце, и она покрепче ухватилась за поручни. Тело Алана оказалось таким, как она ожидала. Она обожала ощущение крепких мускулов его плоского живота, широких плеч и волосатой груди, крепких ягодиц и сильных бедер.

Но сегодня... сегодня все должно быть еще прекрасней, потому что это будет тело не просто человека, которого она любит, но человека, который любит ее. Боже мой! Она всю свою жизнь ждала подобной любви.

Дрожь предвкушения пробежала по ее телу, и она обернулась, чтобы взглянуть на Алана. Ветер подхватил волосы, и они упали ей на лицо. Алан был в каюте за рулевым колесом, красоту его загорелого лица и тела подчеркивали белые шорты и рубашка с открытым воротом.

Откинув с лица волосы, она захотела улыбнуться ему. Но когда увидела, как он смотрит на нее, улыбка замерла на губах. Она почти физически ощущала этот взгляд. Ветер раздувал полы ее купального халата, поднимая их так, что становились видны обнаженные бедра и ягодицы, обтянутые узкой полоской черного кружевного купального костюма, который Алан попросил ее надеть, как только они выехали из залива. Его взгляд был прикован к развевающимся полам и обнажавшемуся под ними телу и, как ей показалось, не походил на взгляд любящего человека. С тех пор, как они стали любовниками, она часто видела на лице Алана это выражение: грубая страсть, смешанная с презрением.

От неожиданности Эбони забыла о том, что надо крепко держаться за поручни, и, когда нос катера врезался в очередную волну, пошатнулась и чуть не упала.

– Эй, держись! – крикнул ей Алан, и на его лице появилось выражение неподдельного страха.

Такое явное выражение заботы немного успокоило ее, отогнав возникшее было подозрение, что он солгал, сказав ей о своей любви.

Успокоило, но не совсем. Червь сомнения остался, и она лихорадочно начала искать доказательства, которые могли бы подтвердить либо опровергнуть ее страхи.

Всю дорогу Алан был очень молчалив. Даже более того, почти мрачен. Сперва она думала, что он слишком занят управлением, но, возможно, этому было другое, более тревожное объяснение. Может быть, он винит себя в том, что обманул ее. А может быть, не...

– Лучше бы ты перешла на корму, Эбони, резко сказал он. – Со мной чуть инфаркт не случился. Раньше ты стояла на ногах крепче.

Эбони осторожно перешла на корму, углубленная палуба которой обеспечивала большую безопасность, но на сердце у нее не стало легче. Она старалась уверить себя в том, что это просто психоз, почти паранойя. Конечно, Алан любит ее. Теперь мужчины не женятся только для того, чтобы спать с женщиной.

Но он еще не женился на ней, мелькнула у нее мысль. Он даже не захотел устроить помолвку. Может быть, свадьбы никогда не будет...

Эбони хмуро посмотрела на Алана, стоящего теперь спиной к ней. Несомненно, с самого начала он вел себя странно.

Внезапно он резко обернулся и заметил ее хмурый взгляд.

– Тебе там удобно? – спросил он.

– Вроде бы удобно.

– Не тошнит? Ты не очень хорошо выглядишь.

– Чуть-чуть, может быть.

– Скоро все будет в порядке. Волны скоро прекратятся, впереди спокойно.

Взглянув вокруг, Эбони увидела, что они уже вошли в устье Хоксбери, и поверхность воды действительно стала спокойнее. Не то, что у нее в душе.

Глубоко вздохнув, она постаралась расслабиться, уверяя себя, что ей просто показалось. Жизнь так давно не баловала ее, что она отвыкла чувствовать себя счастливой, отвыкла от того, что мечты могут сбываться. Эбони твердила себе, что по природе Алан хороший человек и никогда намеренно никого не обманет. Просто их отношения развивались при необычных обстоятельствах, но теперь, когда все выяснилось, для этого болезненного страха нет никаких причин. Абсолютно никаких.

Она снова вздохнула и, решив быть счастливой, выдавила из себя улыбку.

Река была полна прогулочными суденышками, хозяева которых решили провести день на воде. Безветренная и необычно теплая для этого времени года погода создавала прекрасные условия для того, чтобы половить рыбу, прокатиться или просто полежать на солнце, наслаждаясь жизнью. Глядя на водную гладь и другие лодки, Эбони наконец успокоилась. Неожиданно Алан резко повернул направо в узкую и малозаметную протоку.

Мгновенное тревожное чувство, вспыхнувшее в ней, показало, что ей не удалось окончательно освободиться от подозрений. Иначе почему ее так беспокоит то, что Алан ищет уединенное место, в котором их никто не сможет увидеть? Возможно даже, что они решат походить нагишом. Эбони не стыдилась своего тела и знала, что Алану нравится смотреть на нее.

Не будь смешной, злилась она на себя. Это уже начинает переходить всякие границы.

Вскоре после полудня они бросили якорь в маленькой, почти незаметной бухточке.

– Какое уединенное место, – заметила Эбони, оглядываясь вокруг и стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

Но она не была спокойна. Отсутствие других лодок и мертвая тишина вокруг действовали ей на нервы. Не улучшал настроения и вид спускающегося к самой воде густого девственного кустарника и торчащих по берегу темных обрывистых скал. Даже вода выглядела угрожающе холодной и зловеще глубокой. Легко можно было представить себе живущих в этих темно-зеленых глубинах чудовищ, ждущих, чтобы опутать своими щупальцами тех, кто неосторожно нарушил их покой. Она содрогнулась.

– Ты не замерзнешь?

От неожиданности Эбони вздрогнула, за спиной у нее возник Алан и крепко обнял за плечи.

– Теперь лучше? – хриплым шепотом сказал он ей на ухо, расстегивая пуговицы ее черно-белого полосатого купального халата. Под ловкими пальцами Алана халат вскоре распахнулся, и Эбони почувствовала, как участился ее пульс. Но одновременно с этим внутри нарастало чувство паники.

Ведь не собирается же он овладеть ею прямо здесь и сейчас же? Она представляла себе романтический обед на природе, бутылку вина, долгие и нежные любовные игры.

Халат уже лежал на палубе, а его горячие руки гуляли по ее телу, которое отвечало на их прикосновения. В конце концов, видит бог, оно не знало ничего другого, ничего, кроме вереницы яростных и страстных совокуплений. Никогда не знало нежного и любящего соединения. Никогда...

Когда она почувствовала, как набухают ее груди, как твердеющие соски натягивают кружево костюма, с губ ее сорвался страдальческий стон. А его руки уже ползли вниз по телу, он нашептывал ей на ухо грубые слова, слова, которые должны были внушать ей отвращение, но не внушали. Может быть, она уже не способна испытывать отвращение? Не способна испытывать ничего, кроме желания слиться с ним воедино?

Наверное так...

Закрыв глаза, Эбони откинулась назад и, прижавшись к телу Алана, полностью отдалась его воле. Она была как в тумане, как будто у нее не было ни костей, ни собственной воли.

– Ты все еще моя, не так ли? – прохрипел он, а его руки скользнули по кружеву костюма. Когда по пути вниз они задели отвердевшие соски, она задрожала всем телом. Он начал ласкать гладкую белоснежную кожу ее дрожащих бедер сначала снаружи, потом внутри. Будучи специалистом в области одежды, он быстро разобрался в назначении застежки и со стоном удовлетворения получил доступ к теплой и влажной плоти.

Эбони снова задрожала, потом положила голову к нему на плечо и еще плотнее закрыла веки.

– Ты должен прекратить, – простонала она после пары минут сладостной муки.

– Перестать? А, понимаю... тебе нужно нечто настоящее, просто необходимо. Ничто другое не может удовлетворить мою любимую Эбони.

К ее великому облегчению, он прекратил интимные ласки. Она плохо соображала. Сейчас, вероятно, он развернет ее, поцелует, и они начнут любить друг друга по-настоящему.

Вместо этого он сильной рукой обнял ее за пояс и держал так. Она слышала за спиной шуршание сбрасываемой одежды. А потом закинул ее руки за верхний поручень, подал бедра к себе и раздвинул ноги.

От того, что он выбрал позицию, которая исключала любую близость, кроме чисто физической, она почувствовала себя неловко. Но трудно ясно представить себе что-либо, когда ты уже на грани, когда каждое нервное окончание сладостно ноет в предвкушении момента соединения с любимым человеком.

И только когда Алан дрожащими руками задрал костюм к ее поясу, неловкость переросла в страх, и она ясно поняла, что это совокупление ничем не отличается от всех предыдущих.

Но он уже был внутри нее, все шло по старой, нахоженной дорожке.

Ее страх усилился. От сегодняшнего дня она ожидала не этого, совсем не этого. Думала, что они будут любить друг друга, действительно любить.

Теперь не оставалось никаких сомнений. Алан совсем не любит ее.

Тогда почему она позволяет ему так поступать с ней? Эбони была в панике. Почему она цепляется за поручень, почему, ненавидя, все-таки желает, чтобы он продолжал, все глубже, все сильнее, до тех пор пока уже не останется ни мыслей, ни даже ненависти к себе за то, что позволяет делать из себя безликое орудие для удовлетворения его похоти?

Прекрати это, говорила ей ее гордость. Ради бога, прекрати это...

Но только когда она увидела отражение своего распластанного тела в воде, оно начало подчиняться приказам мозга, и возбуждение спало так же быстро, как и пришло. Алан, должно быть, почувствовал это, потому что резко остановился и, подняв, крепко прижал ее к себе, все еще слитый с ней воедино. Она слышала его тяжелое и хриплое дыхание.

– Ты не со мной, в чем дело? – прошептал он прерывающимся голосом. – Почему, Эбони? Тебе всегда это нравилось, ты даже часто просила именно этого. Почему же сегодня ты не отвечаешь? – В его голосе звучала насмешка. – Обычно к этому времени ты бываешь уже вне себя. Скажи, в чем дело? Может быть, ты немного устала?

– Нет... я... – Рыдания помешали ей продолжить. – О, пожалуйста. Я... я больше так не хочу...

Но когда она попыталась освободиться, он легко и грубо притянул ее обратно. Его физическая сила не была для нее в новинку, но лишь теперь это превосходство всерьез напугало ее. Она ничего не могла противопоставить ему, а кричать было бесполезно. На ее стороне были только разум и его совесть.

– Я... я думала, что ты меня любишь, – горестно сказала она.

– Люблю.

– Но это же не любовь, – всхлипнула она.

– Разве? Ну что ж, если не так, то вот так. Так лучше?

– О боже, – заплакала она, когда он вновь начал ласкать ее, на этот раз нежнее, однако по-прежнему крепко держа ее одной рукой вокруг талии. И хотя в его нежных прикосновениях чувствовалась какая-то фальшь, в то же время они были коварно возбуждающими. Боже, почему он так хорошо знает ее тело? Это просто нечестно...

– Ну, – вкрадчиво спросил он, когда она задрожала от непрошенного наслаждения. – Ну как...

Рука с талии переместились на грудь, и ощущения стали еще острей. Соски от его ласк напряглись так, что начали болеть. Все ее тело начало болеть. Теперь она уже хотела, чтобы Алан снова нагнул ее над этими перилами и делал с нею что угодно, только бы дать наконец удовлетворение ее жаждущему телу. Она уже позабыла насмешливый тон, которым он только что говорил с ней.

Пока он вновь не заговорил таким же тоном:

– Я знал, что ты не сможешь сопротивляться долго, – сказал он с презрительным смешком.

Это неприкрытое презрение разогнало пелену, заслонившую гордость Эбони, и вновь заставило ее взглянуть в лицо правде. Он не любил ее. Предложение выйти за него замуж было обманом, и приглашение на уикэнд тоже. Он заманил ее, чтобы получить единственную вещь, которая ему от нее нужна...

Обида была настолько непереносима, что ее руки налились неизвестно откуда взявшейся силой – одним мощным движением она оттолкнула Алана от себя так, что он упал на палубу. Потом, даже не взглянув назад, она вскарабкалась на поручни и нырнула в темную глубину реки.

10

Эбони отнюдь не была чемпионкой по плаванию, но адреналин в крови и холодная вода заставили ее отчаянными гребками поплыть к берегу. Она ни разу не посмотрела, последовал ли Алан за ней, хотя ей показалось, что несколькими секундами позднее она услышала громкий всплеск. Это только подстегнуло ее плыть еще быстрее.

Она без помех доплыла до берега и старалась нащупать ногой надежное место на скользких камнях, когда острая боль в ступне заставила ее громко вскрикнуть. Инстинктивно она попыталась поднять ногу, чтобы взглянуть, что случилось, но от этого движения соскользнула опять в воду, где ее схватил Алан.

На этот раз она боролась что было силы, бултыхаясь в воде и отбиваясь ногами и руками, пока совершенно не выбилась из сил.

– Отпусти меня, – устало крикнула она, Когда он, обняв за талию и положив спиной на воду, как утопающую, медленно начал буксировать ее к катеру.

– Куда? – огрызнулся он. – В эти заросли? Не будь смешной, Эбони. И не дергайся, пока мы не приплывем к катеру. Ты, может быть, и хочешь утонуть, но я такого желания не испытываю.