Текст книги "Связанные судьбой"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

11

Назойливый звук машинки для стрижки газонов разбудил Джона. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в пахнувшую розами подушку. Место, где спала Бетси, уже не хранило ее тепла. Видимо, она давно ушла. Бетси и помыслить не могла, чтобы ее застали обнаженной в собственной постели с чужим мужчиной. Она боялась разрушить чистый образ матери, который жил в сознании ее детей. Самое святое в жизни – ее дорогие девочки. Джон ей тоже дорог, но это другое чувство. И здесь у мистера Стэнли не должно быть никаких иллюзий.

Джон улыбнулся и перевернулся на бок. Теперь нужно отдохнуть, чтобы стихла изнуряющая боль израненных ног. Преодолевать страдания для него не внове. Но состояние человека, в полном смысле слова прошедшего через огонь, чья жизнь совсем недавно висела на волоске от смерти, после бурной ночи любви, особое. Джон чувствовал одурманивающую слабость, и его сильное тело плохо повиновалось ему.

Яркое солнце проглядывало сквозь ажур занавесок, оставляя россыпь сияющих бликов вокруг. Теплые лучи ласкали обнаженную грудь Джона, словно волшебные руки Бетси. Он радовался, предвкушая новые встречи с любимой. Если ой будет настойчив, то сумеет убедить ее освободиться от будничных хлопот хотя бы на один день. Он мечтал отправиться вместе с ней ловить рыбу на озеро в бывшей каменоломне.

Джон надеялся на частые свидания с Бетси, но понимал, что она не вольна распоряжаться собой. У нее на руках дом, дети, которых она обожает, и на ней одной лежит ответственность за их благополучие. Надо быть законченным эгоистом, решив, что так просто вторгнуться в эту налаженную жизнь. И нечего себя обманывать, будто он может дать Бетси нечто большее, чем урванную у семьи тайную любовь-невидимку.

Правда, вспомнил Джон, потянувшись за костылями, за долгие годы он немало встречал счастливых пар, которые устроили устойчивую совместную жизнь, довольствуясь потаенной взаимной любовью.

Достигнув наконец последней ступеньки лестницы, Джон остановился, раздумывая, куда идти. Неожиданно в конце коридора открылась дверь, и появилась Бетси в сопровождении Гранта Коха. Кох увидел Джона первым, и ему показалось, что земля уходит из-под ног, однако он быстро овладел собой, выдавив фальшивую улыбку.

– Что, шеф снова проверяет пожарную безопасность?

– Нет, просто пришел в гости.

– Я не знал, что вы с Бетси по-прежнему… дружите.

– А возможно, я был в гостях у Бриджет. Тебе это не пришло в голову?

Кох смутился, но не показал виду, весело заметив:

– Молодец, Стэнли. Отдаю должное твоей находчивости.

– Благодарю. А какой ароматный крем после бритья. Судя по запаху, дорогой.

– Да, изготовлен по моему заказу в Париже. Если хочешь, могу попросить для тебя тоже… – отшутился Грант Кох.

– Спасибо, Грант, что доставил все эти бумаги, не пожалел времени и труда тащиться в такую даль. Я ценю твое внимание.

– Не надо благодарить меня, Бетси. Я все сделаю для тебя, ты же это отлично знаешь.

– Приятно слышать. Но я буду рада, если ты хорошо сделаешь мою мансарду, с добротностью, свойственной твоей фирме.

– Так все и будет. Не мансарда, а райский уголок!

Бетси закрыла за ним дверь и повернулась к Джону.

– Интересуемся кремом после бритья? – Ее голос был бархатисто-нежный, с легкой хрипотцой.

– Надо же было о чем-то говорить, куколка.

– Я сейчас из тебя сделаю куколку. – Бетси приблизилась к Джону. – Должна тебя огорчить: сегодня он пользовался другим кремом.

– Неужели? Означает ли это, что ты выводишь Коха из числа возможных подозреваемых?

– Это означает лишь то, что ты заслуживаешь наказания, глупышка. – Бетси оглянулась. – Ты готов его получить?

Приглушенный голос, заспанные глаза мгновенно воскресили воспоминания о блаженной ночи их любви. Если она о чем-то и сожалеет, то умело скрывает это.

– Готов хоть под угрозой расстрела.

Положив руки ему на плечи, Бетси всем телом приникла к нему, будто растворилась, став неотделимой частью Джона.

– Шеф Стэнли, ваше наказание весьма своеобразно: вы стоите как изваяние, а я творю с вами что хочу. И никаких поцелуев, провинившийся гуляка.

– Наказание – это одно, Рыжик, а жестокость – другое.

– Молчать и терпеть, – пригрозила Бетси Джону, как бы «вдвинув» свое хрупкое тело в его литую фигуру.

Ее поцелуи волшебны, исполнены огня и страсти. Ощущение счастья наполнило душу и сердце Джона.

– О боже, Рыжик, – задохнулся он и смог заговорить только, когда она остановила лавину поцелуев, чтобы перевести дух. – Пойдем наверх и завершим это прекрасное наказание.

– Мы не можем, – прерывисто ответила Бетси. – Близнецы ожидают нас у реки. Анжелика отвечает за удочки, ее сестрица – за червяков. Я как раз шла вытащить тебя из постели, когда увидела Гранта у парадной двери. Если ты еще не сообразил, что происходит, тугодум Стэнли, то мы отправляемся ловить рыбу.

Они ели вкуснейший торт домашнего приготовления, пили кофе и сок, расположившись у реки. Близнецы упоенно рыбачили. Джон и Бетси лежали рядом, боясь нарушить безмятежную забаву девочек. Иногда тихо говорили, подолгу молчали. Ласковый солнечный день и умиротворенное настроение. В глазах Бетси появилось беспокойство, когда она заговорила о взятой на воспитание Рози.

– Должно быть, трудно, – спросил Джон, – брать в дом детей, которых однажды придется отдавать?

– Непереносимо. Но я знала, что меня ждет, когда отважилась взять детей на воспитание.

– Только не говори, что ты поступила так, продолжая семейную традицию Шепарда.

Бетси не сразу поняла, что имел в виду Джон.

– Да нет. Когда Стив погиб, я поняла, что не буду больше рожать, а мне хотелось, чтобы девочки росли в окружении сверстников. Может быть, потому, что сама росла в одиночестве. Ты знаешь, мы живем на отлете. И когда мне попалось объявление о том, что требуются семьи, которые могут взять детей на воспитание, я решила одним махом убить двух зайцев.

– Очень толково.

Бетси прихлопнула надоедливую муху.

– А я такая! Толковая и умелая.

Вспомнив ералаш в ее спальне, Джон усмехнулся.

– Поосторожнее, забияка, а не то откажусь помочь тебе взобраться на этот холм.

– Но я и слова не сказала.

Чувствуя себя намного лучше, Джон задумчиво поднял глаза в прозрачную высь. Небо безоблачно, веет тихий ветерок. С берега донеслись детские голоса. Близнецы звали ловить рыбу, иначе, мол, они всю выловят сами. Джону вспомнилось, как жесток бывал с ним отец, как истово тиранила его мать.

– Я, наверное, кончил бы плохо, если бы не Пат, – он ни разу не тронул меня пальцем. – Джон смотрел на Бетси. Лицо его было мрачным, глаза, похожие на спелые желуди, потемнели. – Иногда мне кажется, что напрасно меня не отправили в колонию для трудновоспитуемых. Мы избежали бы трагедии…

Бетси села, скрестив ноги по-турецки.

– Когда-нибудь ты простишь самого себя, – сказала она с особенным проникновенным чувством.

– Научи меня, как это сделать, и я попытаюсь.

Бетси накрыла его руку ладонью и нащупала рубцы от многочисленных ожогов.

– Сколько раз ты был ранен при тушении пожаров, Джон?

– Не больше других.

– А сколько раз лежал в госпитале?

– Шесть.

– Дядя Майк однажды сказал мне, что самая болезненная рана – от ожога. От нее человек особенно страдает.

Бетси осторожно наклонилась и поцеловала шрамы – следы его отваги. Джон был растроган, но его губы сердито сжались.

– Перестань, Бетси.

– Не перестану, нет. Я люблю тебя, и если бы даже не любила, мне небезразлична твоя судьба, и я не могу спокойно наблюдать, как ты расплачиваешься всю жизнь за одну-единственную нелепую ошибку.

– Ты так не считала двадцать лет назад.

Она глубоко вздохнула.

– Так это из-за меня ты продолжаешь казнить себя?

Джон растерялся. Он никогда в своей беде не винил Бетси.

– Я не сказал, что…

Его прервал донесшийся с реки детский вопль, испугавший обоих насмерть.

– Мами! Джон! Мэри загнала себе крючок в ладонь!

Не успела Бетси подняться, как Джон уже мчался вниз по склону, забыв о костылях. Близнецы плакали, когда она прибежала вслед за Джоном. А он уже осторожно вытаскивал крючок из маленькой ладошки.

– Ну вот и все, малышка!

Он был бледен, голос его срывался.

– Но еще боли-и-ит, – жаловалась Мэри.

– Я знаю, моя хорошая. – Джон бережно промокнул кровь платком, который извлек из кармана. – И еще немного поболит, потом перестанет, и у тебя останется забавная отметинка на ладони. Нам требуется теперь только кусочек липкой ленты и несколько шоколадок, которые мама припрятала в корзинке для пикника. Я слышал, шоколад быстро утоляет боль.

Близнецы понеслись к корзинке.

– Похоже, ты не только завоевал мою постель, Стэнли, но и покорил сердца моих детей, – шепнула Бетси.

За свой спринтерский бросок к берегу Джону пришлось расплачиваться. От боли в коленях он не смог почти ничего есть за ужином. И когда малыши попросили его почитать что-нибудь перед сном, он должен был извиниться и лег в постель. От Бриджет Джон узнал, что Бетси уехала в город.

– Сказала, что забыла купить что-то важное для хозяйства.

Разыгравшаяся боль не давала уснуть, и Джон решил завершить изучение бумаг дяди Майка. Он как раз добрался до видавшей виды папки с пожелтевшими газетными вырезками, когда пробило десять. Знакомясь с вырезками, он понял, что Майк был помешан на популярности. Даже простое упоминание кого-то из членов семьи в статье служило поводом, чтобы эта заметка аккуратно вырезалась и сохранялась. Раз десять в информации приводились слова самого Майка как начальника пожарной службы, иногда хвалили его команду. Джон особенно не вчитывался в довольно поверхностные заметки в газетах.

Зато несколько болезненных для Него публикаций он прочитал от слова до слова – о пожаре, когда погиб Пат, некролог о нем, сообщение об обручении Бетси, ее свадьбе. Долго рассматривал свадебный снимок. Когда он покончил с вырезками, его мутило, глаза обжигали непролившиеся слезы. Но углубляясь в прошлое, вновь переживая события минувших лет, человек по-своему совершает обряд искупления.

В половине одиннадцатого Джон взялся за последнюю вырезку. Она была совсем ветхая. По содержанию и серьезному тону разительно отличалась от прочих. Вернее, это была не одна, а соединенные вместе две статьи.

Джон прочитал публикацию до половины, когда понял, что репортер рассказывал о незаурядном событии. Оказывается, в Грэнтли на неделю закрывалось движение по Мэйн-стрит, так как работники водоснабжения пытались выяснить, почему у питьевой воды в городе «явный бензиновый привкус».

Он бегло просмотрел все до конца, высматривая знакомую фамилию. Странно, но Шепард здесь не упоминался. Он перечитал первую статью строка за строкой. Принялся за вторую, по-прежнему недоумевая.

Оказывается, работы производились две недели подряд. Раскапывали подходы к источнику загрязнения воды – резервуару под новой заправочной станцией. Огромный бак сваривали секциями, и швы были уже повреждены, когда резервуар опускали в черную орегонскую глину. Бензин начал просачиваться в почву сразу же. Затем приводились мнения экспертов о мерах, которые будут приняты для устранения течи. Вторая статья заканчивалась заверением владельца заправочной станции о том, что проблема будет решена «безотлагательно». Джон испытывал брезгливое чувство, встречая имя владельца – Джон Франсис Кох. Прадед нынешнего Гранта Коха.

Джон был заинтригован: ни в первой, ни во второй статье никаких упоминаний имени Шепарда. Так почему же Майк включил эту вырезку в свой семейный архив? Не давало покоя подозрение, что он умышленно поместил эти материалы сюда, чтобы надежно спрятать их. Но если так, то именно они могли послужить основанием во что бы то ни стало проникнуть в дом Бетси и в кабинет начальника пожарной охраны.

Когда шаги Бетси раздались у двери его комнаты, папка с вырезками уже спокойно лежала на дне коробки, которую Джон поспешно затолкал под кровать.

– Я увидела свет, – сказала Бетси, проскользнув в комнату и закрывая дверь. Ее щеки раскраснелись, волосы на ветру растрепались. В руке она держала маленький белый пакетик со штампом аптеки Гроулера.

– Не думаю, что там у тебя гамбургеры, – лукаво заметил Джон, обрадовавшийся ее приходу.

– Открой и посмотри, – ответила она и швырнула пакетик Джону. – А я тем временем приму ванну.

12

Бетси торопливо сбросила халат на пол. На ней было надето что-то белое, едва достающее до колен. Джон почувствовал, что нервничает, как жених перед первой брачной ночью.

– Очень мило, – сказал он, когда Бетси приблизилась. – Но мне все же недостает той маленькой куцей пижамки с красивыми кружевами, которые обрамляли твои соблазнительные бедра.

Бетси, как в юности, вспыхнула до корней волос.

– Истинный джентльмен, не стал бы так бесцеремонно смотреть, – упрекнула она Джона, забираясь под простыню прямо в его объятия.

– Что ты говоришь? Откуда тебе известно столь похвальное поведение джентльменов?

– Я где-то читала.

Он поцеловал ее душистые локоны, шутливо заметив:

– Знаешь, что, Рыжик? Ты всю жизнь читала совсем не те книги.

– Уж не собираешься ли ты утверждать, что я недостаточно образованна?

– Я собираюсь заявить, что тебя ожидает уйма неприятностей, если ты не прекратишь дразнить меня.

– То есть?

Ангельским выражением лица она напоминала невинного младенца, хотя лукавые искорки в глазах выдавали Бетси. Она-то хорошо знала, как воспламенить влюбленного Джона.

– Осторожнее, Рыжик, ты имеешь дело с мужчиной, который еще до недавнего времени ложился спать в одинокую холостяцкую постель, мечтая о женской ласке.

– Вот я и пытаюсь тебя вознаградить, Джон.

Она привычно накрыла его руку своей маленькой гладкой ладонью.

– Ты человек с самыми огрубевшими руками, какие я когда-либо видела, но при том, Джон Стэнли, эти же руки способны быть невыразимо нежными, а сам ты – бесконечно милым.

– Милым я не умею быть, – отрезал Джон. – И я не джентльмен и вовсе не собираюсь им стать.

– То есть я могу не быть леди, верно?

Как бы в подтверждение своих слов Бетси сильным движением запрокинула его голову и стала осыпать поцелуями глаза, губы, шею, широкую грудь Джона…

– Прочь манеры высшего света, – воскликнула она, – долой боязливые девичьи «ахи и охи». – И град страстных горячих поцелуев вновь обрушился на оторопевшего Джона.

Дыхание Джона становилось все более прерывистым. Он обнял Бетси за талию, но тонкая и нежная, как паутинка, ночная рубашка, явилась преградой, и Джон осторожно снял ее.

– Бетси…

– Ш-ш…

Железные мускулы его рук под ее ладонью становились мягче. Кончиками пальцев Бетси разглаживала и массировала его натруженное тело.

– У тебя сильное, хорошо сложенное тело, – похвалила Бетси, целуя гладкое плечо без шрамов, – но словно окаменевшее. – Наконец под жаркой влажной кожей натянутые связки тихо дрогнули, и напряжение спало. – Джон, ты должен серьезно позаботиться о себе, – заметила она обеспокоенно.

– А… как?

– У меня есть некоторые соображения.

Бетси нежно поцеловала другое плечо, обезображенное красным выпуклым шрамом, оно было такое же окаменевшее.

– Во-первых, тебе необходимо расслабить свои мышцы. – Под кожей у Джона шейный мускул напрягся, как широкий канат. – Нет, так ты ничего не достигнешь. – Снова посыпались целебные поцелуи, пока у него не вырвался стон наслаждения.

– Какое чудо ты сотворила со мной, дорогая.

Бетси в порыве любви и сострадания опустилась на колени и, склонившись над Джоном, осыпала легкими поцелуями его талию, узкие бедра. Она словно совершала обряд, кружась над ним, как огромная белая чайка.

Джон замер и положил ладонь на ее пушистый затылок.

– Поднимайся ко мне, – взмолился он.

– Разве я что-нибудь делаю не так? – прошептала Бетси, и ее поцелуи изменили направление, пока губы влюбленных не слились воедино.

– Если хочешь довести меня до безумия, то ты близка к цели, – прошептал Джон, изнывая от нестерпимого желания.

– Хочу!

Бетси в это мгновение олицетворяла собой богиню любви. Она была чувственна, как искусительница, соблазняющая праведника. Джон – мужчина, а хрупкая женственная Бетси играла главную роль в их любовном дуэте. Она парила над ним, поднятая волнами страсти, высокой и чистой, как пламя.

– Остановись! – взмолился Джон. – Я не вытерплю этой сладкой муки.

– Посмотрим! – Она провела ладонью вдоль его живота.

– Это уже опасно, Рыжик, – предупредил он.

Джон уже не владел собой. Он испытывал небывалые запредельные ощущения, каких не знавал прежде.

– Боже мой, Рыжик! – только и успел вымолвить Джон, как вспыхнул ослепительный свет, и они погрузились в какую-то сказочную бездну…

Бетси дремала, когда зазвонил будильник. Ей приснилось, что не Пруди, а она сама родила двух близнецов – больших, крепких белокурых мальчишек. У них голубые глаза матери и обаятельная улыбка Джона. Словно проникнув в сновидение Бетси, Джон зашептал что-то невнятное и спрятал голову в теплом изгибе ее шеи.

– Который час?

– Еще только пять, – шепнула она, нежась в его объятиях.

– Уйма времени. – Он поцеловал ее и закрыл глаза.

– Джон, мне пора.

– Не волнуйся, моя милая. Я отпущу тебя, прежде чем хоть одна из этих маленьких рыжекудрых негодниц раскроет глаза.

– Но твои колени…

– Сейчас мне гораздо больше хочется узнать: сколько требуется поцелуев, чтобы довести тебя до такого состояния блаженства, в каком был я этой ночью.

Бетси слегка погладила светло-каштановые баки Джона.

– Ты и не был в таком состоянии, просто… опьянел от моих ласк.

– Вы нечестно играли, леди: соблазняли мужчину, когда он почти лишился воли. А теперь пришел мой час…

Страстный порыв Джона, похожий на ураган, накрыл Бетси. Она хотела принадлежать ему всем своим существом, каждой клеточкой тела. Бетси готова была подарить ему не только себя, а весь подлунный мир, солнце, небеса, звезды. Она была охвачена эйфорией невыразимой любви. Бетси казалось, что время остановилось, а терпение ее иссякло. Она торопила Джона.

Но Джон больше не сдерживал себя. Его ласки были грубовато-дерзкими. Его губы, руки проникали в самые потаенные, заповедные уголки послушного тела Бетси, которое повторяло как эхо каждое движение влюбленного.

– Ах, Рыжик, – раздался его страстный шепот. – Мне так недоставало тебя.

– И мне недоставало тебя, – ответила она. – Очень.

В этот миг наслаждение, переполнявшее Бетси, перешло в экстаз. Ее лоно жаждало его мужского естества, точно цветок – солнца. Она задрожала, почувствовав, что Джон властно овладел ею… Прозвучал последний аккорд симфонии плоти, повинуясь вечному закону Природы.

– Джон? – позвала она.

– Да? – отозвался он внезапно помолодевшим голосом, в густом звуке отразившим и блаженство, и, пожалуй, немного мужского самодовольства.

– Теперь я твердо уверена: я люблю тебя, – недрогнувшим голосом произнесла она.

Джон шел по тропе, ведущей к укромной полянке у старой каменоломни. Он уже забыл, какая умиротворяющая тишина царит в природе. Человек легко отвыкает от нее в шуме, грязи и суматохе больших городов. И Джон иногда месяцами не вспоминал эту зеленую полянку. И Бетси.

Теперь же все его мысли сосредоточились на его первой – и, по существу, единственной – любви. Перед его сердечной памятью пронеслись дорогие картины: Бетси наклоняет голову и слегка хмурится, перед тем как рассмеяться. Вот беззаботно хихикает словно ее дети, которых она обожает, всех четверых. И Господи помоги, вот она предлагает ему прощение, убежденно и свободно, как и свою любовь.

Три магических слова, произнесенных ею: «Я люблю тебя», изменили беспросветную жизнь Джона, сняли непосильный груз вины, который он сам взвалил на себя.

А вдруг нет? И он обречен таскать этот груз как горбатый свой уродливый горб?

Джон не услышал, как она подошла, только спросил:

– Служба в церкви кончилась?

– Да. У меня было чувство, что я найду тебя на этой поляне, – сказала Бетси, опускаясь на траву рядом с ним.

– А почему?

– Потому что ты всегда приходил сюда, чтобы успокоиться. Или, наоборот, поколотить кого-нибудь.

– Мне нужно было кое-что обдумать, поразмыслить.

– О сегодняшней ночи? Или нынешнем утре? – застенчиво спросила Бетси.

– Обо всем вместе.

– Я предчувствую, что твои мысли огорчат меня? – Бетси заметно нервничала.

– Я буду откровенен, Рыжик. Обещаю делить с тобой постель, быть преданным тебе. Мое уважение к тебе безгранично. Я буду горд, если ты согласишься принять мое имя. Постараюсь стать верным супругом и хорошим отцом, насколько это в моих силах.

Бетси печально и как-то мудро улыбалась, ее губы дрожали.

– Но ты не имеешь права любить меня, это ты хочешь сказать?

– Да, именно об этом я думал.

Джон почувствовал, как она пытается удержать слезы.

– Спасибо за честное признание.

Они сидели рядом, не смея коснуться друг друга. Оба смотрели на реку. Тихо плескались ее волны. Неподалеку запела птица.

– Девочки будут скучать по тебе, – сказала она каким-то мертвенным голосом. – Все четверо. Между прочим, как раз вчера Пруди спрашивала: не будешь ли ты против, если она назовет одного из своих близнецов твоим именем.

Джон вздрогнул и закрыл в смятении глаза. Помолчав, он сказал:

– Передай ей, что я буду польщен.

Прорвавшаяся нежность в его голосе тронула ее до слез. На миг суровые черты его лица смягчились, и перед ней предстал одинокий уязвимый человек с обнаженными нервами.

– Кажется, я не способен предаваться любви, не причиняя тебе душевной боли?

– Я не чувствовала этой боли.

Что это блеснуло в его глазах – слезы или отражение ее собственного горя?

Джон взял ее руку. Несмотря на жаркий день, рука Бетси была ледяной и безжизненной.

– Для тебя и для девочек будет легче, если я уеду из Грэнтли насовсем. – Он опять вспомнил о трагической участи горбатого.

В голове ее звучало воплем «нет!», но Бетси уже знала, каков будет ее ответ.

– Да, – шепнула она. – Так будет легче.

Но в душе Бетси знала – ей пришлось согласиться из ложного самолюбия.

Вернувшись в свой родной дом – на пожарную станцию, Джон засел за телефон. Как сообщили из секретариата Биллингса, он уехал с женой в отпуск в Лас-Вегас и пробудет там еще дней десять. Настроение у Стэнли было отвратное, когда Монк постучал и проскользнул в полуоткрытую дверь кабинета.

– Новые папки с документами для меня, шеф? – спросил Монк, слегка запыхавшись.

Джон отрицательно покачал головой.

– Садитесь. Вы подписывали в прошлом году доклад о пожаре в театре? – Поскольку документ лежал раскрытый на столе шефа, нетрудно было сообразить, что это уже не вопрос, а утверждение. – Здесь говорится, что затухший было огонь вспыхнул снова, неизвестно почему.

– Да, сэр, так, черт возьми, и было. Огонь рванул, словно из сопла реактивного двигателя.

– Ваше мнение: что же произошло?

Непроницаемый Монк смутился.

– Ума не приложу, сэр!

– Подумайте немного. Может быть, вам что-нибудь придет в голову, пусть самое невероятное.

– Скорее всего огонь получил дополнительное топливо. Единственное объяснение этому – откуда-то прорвался газ или горючая жидкость. Вероятно, из труб, по которым газ поступал в уличные фонари в старые времена, а также в дома.

– Звучит логично, – бесстрастно отозвался Джон.

Он и сам поначалу думал об этом: но согласно судебным документам трубы для газа были давно выкопаны и заменены электрическими кабелями.

– Мои соображения проясняют хоть что-нибудь, сэр, или же вы считаете, что я просто болван?

– Нет, не считаю, – ответил Джон. – По-моему, вы самый опытный пожарник в своей роте, не исключено, что и во всем батальоне.

– Я?! Спасибо, сэр!

– Не за что. А сейчас убирайтесь отсюда к черту, пока я не нашел, к чему придраться.

– Слушаюсь, сэр.

Монк вскочил и поспешил к двери от греха подальше.

Отдельные эпизоды уже начали складываться в целостную картину, но многие звенья еще отсутствовали. Например, смерть Майка. Хотелось бы думать, что это был несчастный случай, но… Затем смерть Кармен, пожар в доме Майка, два взлома.

Он снял телефонную трубку и набрал номер, который знал наизусть уже много лет.

– Прошу отдел борьбы с поджогами. Капитана Петри. Пит, говорит Джон Стэнли. Звоню, потому что у нас тут произошли загадочные события.

– Господи, неужели сбылись твои предположения?

– Боюсь, что да.

– Ладно, рассказывай о своих «загадках».

– Я лучше передам по факсу записку о двух наших пожарах. Ты подсобери свою информацию, а я потом скажу, что я обо всем этом думаю.

Раздался тяжелый вздох.

– Понятно, все неофициально, поскольку ты ушел из пожарного управления Сан-Франциско.

– Конечно.

Они дружно фыркнули.

– Передай ребятам от меня привет, хорошо? Скажи шефу, я, может, вернусь к вам. Постучусь в дверь, попрошу работы.

– Слушай, старина, а ты не врешь?

– Не вру, даю слово.

– В чем дело? Работа нудная?

– Пожалуй.

– Мы же тебя предупреждали, Стэнли. Бывалому парню, которому не сидится без большого дела, не место в тихой заводи.

– Угадал. Здесь в городке многие согласились бы с тобой.

– Вот-вот. Кажется, старый герой Железные Штаны снова собирается в поход.

Джон ответил, загнув такое колено, что даже Петри одобрил его импровизацию, и они распрощались.

Приятно будет снова увидеть комичную физиономию старины Пита, подумал Джон. Хорошо бы снова оказаться в большом городе. У него много влиятельных знакомых. Рано или поздно он вернется на оперативную работу, командный пост.

А потом он перестанет просыпаться с ощущением пустоты в душе и сердце, которую придется заполнять бурной деятельностью. А все для того, чтобы не оставалось сил тосковать по Бетси и по тому несуразному суматошному и теплому дому, полному прелестных детей.