Текст книги "Связанные судьбой"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

Шум оглушал, и огонь слепил глаза, будто множество паровозов с включенными фарами неслось на него одновременно со всех сторон. И жар, боже, какой нестерпимый жар, словно он, Джон, попал в последний круг ада. Пот заливал глаза, мешая видеть в затянутом синим дымом коридоре. Правая рука ныла, после того как раскаленные металлические прутья на окне детских яслей прожгли ему рукавицу. А левую, в которой он держал, тесно прижимая к груди, испачканный в саже узел, начинало сводить мучительной судорогой.

Ребенок был совсем маленький, весил не больше тридцати фунтов. Пальто, в которое завернули перепуганного малыша, словно в огнестойкий кокон, едва ли было намного тяжелее. И крохотное тельце мальчика, и одежда вместе составляли все-таки почти непосильный груз для раненой руки.

Еще несколько ярдов, уговаривал себя Джон, передвигаясь ползком под облаками ядовитого дыма. Кислород в баллоне кончался, и он усилием воли преодолевал желание глотнуть раскаленный воздух, способный обжечь и гортань и легкие.

Еще четыре ярда до аварийного выхода через окно, где – об этом он молил небеса, – должна быть спасительная пожарная лестница.

Еще три ярда…

Два…

Сквозь марево дыма Джон увидел силуэт человека с поднятым топором. С звонким треском лопнуло стекло, обсыпав его острыми, как бритва, осколками. Свежий воздух гулко ворвался в отверстие, засасываемый в полую зону огня, и чуть не сорвал с него защитный шлем, державшийся на тонком ремешке.

– Поторапливайся, Джон! Крыша может обрушиться в любую минуту!

Собрав последние силы, Джон стал на колени и передал живой сверток в протянутые руки Шэнди.

– Держи его! – крикнул приятель, спеша передать спасенного чудом малыша дальше, другому пожарнику, стоящему на несколько ступеней лестницы ниже.

Ноги Джона стали ватными. В легких что-то захрипело, когда он сдернул кислородную маску и жадно вдохнул ночной воздух. Одной ногой он стоял на подоконнике, а другой пытался достать до лестницы, когда раздался грохот.

– Убирай! – закричал он, но лестница уже раскачивалась как маятник. Здоровой рукой Джону удалось схватиться за четвертую перекладину, что спасло его от неминуемой гибели, но плечо было явно вывихнуто. Его пронзила острая боль, однако он ухитрился не сорваться. Его могучее тело весом двести фунтов повисло на одной руке и оставалось в таком положении, пока лестницу не спустили до второго этажа.

Он упал с этой высоты и приземлился на ноги посередине Мишн-стрит. Первое чувство – отказали колени, затем все захлестнула режущая боль. Огонь лизал лицо и опалял волосы.

«Беги!» – приказал мозг, но что-то не давало ему двинуться с места. Что-то влажное и жирное ползло по бедрам. Жидкое пламя, горячее масло?

Джон пытался избавиться от жгучей боли, судорожно глотал воздух, но ноги были опоясаны огненной лентой. Собственный стон заставил его вынырнуть из кошмара Сна, и он понял, что опять бредил.

Он лежал в кровати с замысловатыми украшениями из меди в номере отеля «Грэнтли». Во сне он глубоко зарылся лицом в подушку, и сердце чуть не остановилось без притока воздуха.

В то же время он ощутил, что комната в самом деле полна черного ядовитого дыма от тлеющих сырых дров. Копоть падала крупными хлопьями на кровать, забивалась ему в рот, оттуда в легкие на этот раз не в бреду.

Измученный кошмарами и болью, он вскочил, сел, но потом согнулся от приступа дикого раздирающего кашля. Инстинктивно он скатился с кровати на пол и потянулся за брюками, которые валялись рядом. Он так смертельно устал, что, приехав в отель после полуночи, почти потерял сознание. Преодолев дурноту, секунду спустя Джон был уже в ванной: он быстро намочил полотенце. Надо спешить. Глаза уже слезятся, трудно видеть. По ковбойскому обычаю он замотал полотенце вокруг головы, закрывая нос и рот. Мгновение спустя он попробовал ладонью дверь: не горячая ли? Убедившись, что вокруг огня нет, он выбрался из комнаты. Прижимаясь к полу, Джон пополз на животе в дальний конец коридора, где – как он обратил внимание еще раньше – есть окно, выходящее на улицу, а рядом старая железная пожарная лестница.

Дым становился гуще, заволакивая выход. Где-то вверху тускло мерцали светильники, работавшие от аварийных батарей. Снизу ладони чувствовали сильно нагревшийся ворс коврового покрытия. Значит, на нижнем этаже горит. Температура уже начала подниматься. Скоро огонь проберется по стенам, а оттуда – на чердак, на крышу.

Вытянув правую руку, Джон нащупал плинтус и опять пополз, ориентируясь на него. Какая-то дверь. Он попробовал ручку: заперто. Постучал, крикнул. Никакого ответа.

Его одолел новый приступ кашля. Пропадали драгоценные секунды: необходимо было продвигаться дальше по коридору. Он нащупал пальцами нишу в стене: еще одна дверь, и тоже заперта, как и предыдущая. Он снова крикнул. На этот раз кто-то отозвался слабым голосом.

Джон замер, приготовившись к спасению очередного узника огня.

– Где вы? – закричал он. – Запойте, чтобы я мог услышать вас!

– Я здесь, – отозвалась дрожащим голосом женщина, видимо, пожилая и близкая к истерике. Джон мучительно пытался вспомнить, что говорил дежурный администратор, записывая его в книгу обитателей отеля? Мол, в распоряжении Джона будет весь второй этаж, кроме одной комнаты, где живет мать владельца отеля.

– Продолжайте говорить, чтобы я мог знать, где вы.

Джон слышал сирену и мысленно торопил своих ребят.

– Скорее! Я… не… могу… дышать.

Женщина действительно задыхалась, у нее началась рвота.

– Ложитесь на пол лицом вниз! – приказал Джон и ощутил вкус сажи, пробивающейся даже сквозь ткань полотенца.

Температура стремительно поднималась, свидетельствуя о том, что огонь распространяется с большой скоростью. В любой миг пламя может охватить стены, уничтожая все на своем пути.

Пожарные сирены звучали уже ближе, затем внезапно замолкли. Джон действовал почти в полной темноте.

Вот она, ручка. Но заперта! О чем только думала эта женщина? Будь у него в руке топор, он добрался бы до нее моментально. Господи! И отважные парни из пожарной команды умирают со словами: «Если бы только…»

Стэнли сделал глубокий вдох через полотенце, поднялся на ноги. От слабости его бросало из стороны в сторону. Все болело: легкие, голова, босые обожженные ноги.

Сейчас или никогда, надо любой ценой исхитриться, уговаривал себя Джон. Он собрался с силой и ударил в дверь ногой. Дверь затрещала, но выстояла. Он знал: у него хватит сил еще только на одну попытку. Но если этого не произойдет, им обоим настанет конец. На этот раз дверь подалась, провалилась внутрь, завизжав старыми заржавевшими петлями.

Действуя на ощупь, Джон нашел, где лежит женщина. Она истерично закричала, когда он схватил ее за руку. Косточки у нее были мелкие и хрупкие, как у птицы. Значит, нести будет легко.

Не теряя времени на то, чтобы успокоить пострадавшую, Джон взвалил ее себе на плечо, попятился назад из двери и то ли побежал, то ли упал в слабо светящийся колодец…

Жар опалил кожу и рвал горло с каждым вдохом. Джон обессилел, он задыхался. Ноги как резиновые. И вдруг каким-то чудом Джон опустил взгляд на улицу, расстилавшуюся внизу. Он успел заметить на улицу, расстилавшуюся внизу. Он успел заметить пожарную машину, поднимающуюся вверх лестницу, прежде чем бережно положил старушку на пол. Мать владельца отеля была без сознания.

– Нам повезло, леди, – прохрипел Джон. Каждое слово давалось с болью, и он произносил их, делая большие паузы.

Спасенная им женщина оставалась там, где Джон положил ее, подобно сломанной кукле. Его легкие разрывались от сухого кашля. Джон сорвал с головы полотенце, чтобы обернуть им кулак. С размаху пожарник разбил стекло, вылетевшее наружу с отчаянным грохотом и рассыпавшееся на мириады осколков.

Внизу люди в шлемах и желто-серых куртках пытались укрыться от острых обломков стекла. Сильные прожектора с обеих машин направили свет вверх, почти ослепив Джона.

– Пострадавшая на втором этаже! – выкрикнул он, прежде чем его скрутил новый приступ кашля.

– Уже идем, приятель. Оставайся на месте.

Джон помахал рукой. Потом обернутой полотенцем ладонью очистил раму от остатков стекла. Не прошло и нескольких секунд, как старушку и ее отважного спасителя вынесли на площадку пожарной лестницы отеля. Надо было дождаться, когда к ним поднимется лестница пожарной машины. Вскоре Джон сидел на краю тротуара, завернувшись почти с головой в одеяло и держа в ладонях чашку дымящегося кофе.

Члены экипажей двух машин проверили списки сотрудников гостиницы и гостей, находившихся на первом этаже. Два длинных шланга были направлены на каждый этаж. В отдалении волнами затихали звуки сирены «скорой помощи», на которой увозили в больницу миссис Биллингс. Ее сын Том, человек примерно такого же возраста, как Джон, поехал с ней.

Но прежде он горячо поблагодарил Стэнли за спасение матери. Со слезами на глазах он повторял:

– Если я могу хоть чем-то быть полезным вам, мистер Стэнли, только скажите.

А могли бы вы перевести стрелки часов на двадцать лет назад? – внутренне усмехнулся Джон. В ту незабываемую ночь после окончания школы. Ночь, когда трагически погиб Пат – его названный любимый отец. Чего бы это ни стоило, теперь он спас бы Патрика даже ценой собственной жизни, не задумываясь.

Он отпил полчашки кофе. Напиток был обжигающе горячий. Чашка быстро опустела, но Джон так и не согрелся.

Утром, когда взошло солнце, Бетси уже проработала за столом целый час, лениво попивая кофе. Она ненавидела канцелярщину, но еще больше, чем деловые бумаги, она не переносила саму систему передачи детей на воспитание, которая требовала столько бюрократической волокиты.

У нее было двое приемных детей, и она хотела взять еще двоих. Начиная с перегруженных работников службы в городе Юджин и кончая столь же занятыми руководителями процедуры усыновления сирот в Портленде, все полагались на Бетси.

Главным препятствием являлось жилье. Согласно закону в одной комнате можно было разместить только двоих детей. Но сейчас все спальни в доме Бетси были заняты. Ей пришлось переделать чердак под жилые комнаты, но затея требовала больших денег, а их-то у Бетси не оказалось.

Оставалась одна надежда: наследство Майка, тем более что она – его единственная наследница, но в самый критический момент на имущество дяди суд наложил арест. Могут пройти месяцы, прежде чем завещание войдет в законную силу и Бетси получит столь необходимые ей деньги.

– А кто сказал, что все пойдет легко, Бетси Шепард-Вудбери, – философствовала она, направляясь босиком через длинный узкий зал в теплую обжитую кухню.

Едва она вылила в чашку остатки кофе, как заскрипела дверь, и в кухню неожиданно ввалился круглый как шар человек с красными щеками и живыми бледно-голубыми глазами.

– Желаю тебе самого доброго утра, Бетси, милочка. Хотя, если позволишь заметить, ты выглядишь так, что тебе не помешало бы еще понежиться в постели.

– Спасибо, Шон, – сказала она, отбрасывая со лба челку. – Сегодня это мне и вправду не помешало бы.

Бетси была еще в домашнем длинном халате, но она не стеснялась старины Шона.

– Я выпила весь кофе. Придется тебе сварить самому.

– Представить только! Страшное дело!

Посмеиваясь, старик открыл шкаф и достал банку с кофе.

Шон О'Кейси, друг детства братьев Шепард и с шестнадцати лет сотрудник компании «Сады Шепарда», варил себе кофе в этой кухне еще до того, как родилась Бетси.

– По-моему, нам с тобой неплохо бы выпить понемногу, – сказал он, наблюдая, как темная кипящая жидкость просачивается через фильтр в прозрачный кофейник. – Вполне достаточно для одной чашки, – заметил он.

Шон никогда не мог дождаться, пока будет готова вся порция, и наливал себе первым. Свист и шипение кипящего кофе, брызги которого попадали на горячую пластинку, были так же привычны Бетси, как тиканье часов на каминной доске.

– Я не буду, – отказалась она. – После вчерашних подношений Бриджет я не смогу вынести даже запаха ирландского виски.

– Не кощунствуй, девочка! – пригрозил старик, скорбно покачан осененной белым пушком головой. – Твои праведные отец и дядюшка могут тебя услышать.

Бетси улыбнулась, чего он и добивался. Однако за этой улыбкой скрывалась печаль.

– Я заметила, как ты старался помянуть дядю Майка.

– Это верно, помянул крепко. И нечего смотреть на меня с осуждением. Он продлил мне жизнь, не забывай.

– Не сердись на меня, Шон. Наверное, я встала сегодня с левой ноги, почти всю ночь не могла уснуть. Поэтому и настроение дурное.

В голубых глазах старика вспыхнуло любопытство. Он подошел к столу и сел на свое обычное место слева от хозяйки.

– Твое дурное настроение конечно же, не связано с возвращением некоего Джона Стэнли, – лукаво спросил Шон.

Заглянув в проницательные глаза доброго Шона, Бетси грустно заметила:

– От тебя ничего не скрыть, даже если очень захочешь.

– Нет, о нем я почти ничего не помню, – начал оправдываться Шон. – Твой дядя – это было давно – интересовался Джоном. Раза два заглядывал к нему домой, когда управление посылало Майка по делам в Калифорнию. Еще помню, он управлял Джону письма, но редко.

– Но почему, Шон? Майк был так же обозлен на Джона, как и все мы. И это чувство осталось, если быть честной до конца.

– Об отношениях Майка к Джону я подробностей не знаю. А вот насчет «почему», тут, я думаю, «виноват» твой отец. Нравится тебе это, девочка, или нет, но Пат любил этого мальчишку как сына, которого мечтала подарить ему твоя мать, да умерла при родах.

Я тоже его любила, призналась, чуть не плача, Бетси. Гордость не позволила ей зарыдать.

– Но ты знал, что дядя Майк поддерживал отношения с Джоном, а почему же мне это не было известно?

Старый Шон раздраженно глотнул кофе и энергично вытер рот тыльной стороной ладони.

– Как только Джон уехал от нас, ты не скрывала своего негодования. Он, дескать, виноват в смерти отца, и ты его ненавидишь. Мы не противоречили тебе, так как слишком уж сильно ты убивалась, боялись обидеть тебя.

У Бетси задрожали руки, и она взяла чашку в обе ладони, чтобы не расплескать кофе.

– По-твоему, я была не права, старый Шон?

Тяжело вздохнув, старик крепко стиснул ее руку.

– Позволь сначала мне спросить кое-что у тебя. Хорошо?

Бетси кивнула.

– Что бы ты подумала о пожарнике по профессии, который боится огня настолько, что его каждый раз тошнит, когда надо выезжать на вызов?

– Я бы сказала, что он вдвойне смелый, если преодолевает чувство страха: ведь это победа и над собой, и над огнем. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что Джон Стэнли – именно такой пожарник.

Бетси онемела, она ошеломленно всматривалась в голубые выцветшие глаза Шона, надеясь прочитать в них правду.

– Джон – пожарник?!

– Да. Майк узнал об этом, когда столкнулся с ним случайно на собрании пожарников лет десять назад. Майк сам рассказывал: его эта новость страшно поразила, вот так же, как и тебя сейчас. Он был свободен от дежурства и смог спокойно поговорить с его товарищем по работе и узнать подробнее о судьбе когда-то любимого юноши.

Бетси не могла прийти в себя от этой новости. Ее мутило от волнения и тяжких воспоминаний.

– И Майк выяснил, что… что Джон панически боится огня?

– До смерти боится. Джон не переносит огня, как некоторые испытывают непреодолимую боязнь воды, открытого пространства или высоты или боятся змей, разных безобидных паучков, словно наша Мэри.

Трогательный юмор старого Шона не смог вывести Бетси из оцепенения. Ее детские страхи – сущая мелочь, пустяки. Она никогда не переживала ничего подобного, сравнимого с той мучительной борьбой, на которую обрек себя Джон, став пожарником вопреки своей натуре.

– И это все, что выяснил Майк?

– Кажется, он говорил, что Джон – выдающийся спасатель. Первым бросается в самое пекло, где человеку угрожает гибель, и чаще всего спасает, выигрывая в смертельной схватке с огнем.

Шон похлопал по ладони Бетси, пытаясь ободрить опечаленную женщину. После небольшой паузы он добавил.

– По словам Майка, у Джона есть награды, а еще многочисленные шрамы в подтверждение его смелости.

Бетси почувствовала себя десятилетней девочкой, которая стыдится своих поступков.

– Джон сказал мне вчера, что будет тосковать по Майку…

– Еще бы. Майк был последним, кто оставался в семье, которую любил Джон, ну это, понятно, не считая тебя.

Старик смотрел на нее совершенно невинными, как у ребенка, глазами, однако в них проглядывал легкий упрек.

– После вчерашней встречи я ощутила особенно ясно, что меня Джон не воспринимает членом семьи, которая любила его.

– Наверное, ты слишком сурово обошлась с ним?

– Я вела себя как злопамятное ничтожество. Еще хуже… Я была полна глупого самодовольства. И это на глазах у половины жителей Грэнтли! Не удивительно, что он выглядел оскорбленным, когда уходил.

Далекий паровозный гудок нарушил тишину. В доме наверху хлопнула дверь. Еще несколько минут, и даже стены задрожат от болтовни и суматохи, которую поднимут четыре девочки, собирающиеся в школу.

У Бетси день распланирован до секунды. В сущности, она уже должна быть одетой, чтобы приветствовать свою шумную веселую команду.

Бетси заметила, что старый Шон наблюдает за ней.

– Будь помягче с собой, девочка, – сказал он, медленно поднимаясь на ноги: артрит с каждым годом все больше донимал его. – Ты вправе не прощать Джона за то, что он совершил. Но не забывай, он никогда не отрицал своей вины.

Шон допил кофе и пошел к раковине, чтобы ополоснуть чашку. Бриджет требовала безупречного порядка в своей кухне, как Шон – в саду.

– Шон?

– Что я могу сделать для тебя, моя дорогая девочка? – спросил он, глядя на нее чистыми детскими глазами.

– Ты можешь сказать, где он сейчас.

– Как я слышал, Джон остановился в отеле «Грэнтли». Только на одну ночь.

Десять против одного – это поджог, думал Джон, окидывая взором остов здания, которое еще восемь часов назад было гордостью недавно обновленного исторического центра города.

Теперь обвалившаяся штукатурка лежала, как груда шлака, среди остатков столов и стульев из главного зала ресторана. Все провоняло гарью и обугленным деревом – особым запахом, так хорошо знакомым любому пожарнику.

Носком ботинка Джон отодвинул в сторону обугленную доску, наблюдая, как с ней расправлялось пламя. На пути огня не было препятствий, он поглотил наружный слой дерева, тогда как внутренняя сторона дубовой доски осталась нетронутой.

Джон осторожно пробирался через обугленные дебри, внимательно оглядывая самые мелкие обломки, не затронутые огнем. Он протянул руку за чудом уцелевшей чайной чашкой, когда понял, что он на пожарище не один.

– Ну и разгром, дружище, не правда ли?

– Мне приходилось видеть и похуже, – ответил Джон, глядя, как владелец гостиницы Том Биллингс, пригнувшись, пролез под желтую ленту, опоясавшую обгоревшие останки отеля. Он угрюмо осмотрелся вокруг.

– В самом деле? Где же?

– Где я обычно работаю – в округе Мишн в Сан-Франциско.

В глазах Биллингса за очками без оправ вспыхнуло любопытство, как у азартного шестилетнего мальчишки.

– Ну да? А кем вы работаете?

– Служу в пожарной охране.

Вернее сказать, служил до недавнего несчастного случая.

Даже после нескольких месяцев, проведенных в госпитале, и изнурительных занятий лечебной гимнастикой, из которых он не пропустил ни единого дня, доктора предупреждали, что еще нужно время, чтобы к Джону вернулись прежние силы.

Ведь к тому моменту, когда санитары доставили его с пожарища в травматологический центр, Джон был в состоянии клинической смерти. Все единодушно говорили: это чудо, что медицина вернула его к жизни. Один только пострадавший не верил в чудо. Как и теперь, он не верил, кажется, ни во что.

– Вы, очевидно, приехали в наш город на поминки по Майку Шепарду? – спросил Биллингс, принимая приличествующий случаю скорбный вид.

– Да.

– Это был хороший человек. Много лет отдал пожарной службе. Некоторые считали, что слишком много. Но он работал замечательно, тем более при таком скудном вознаграждении.

Наступило молчание. Взгляд Биллингса упал на красную полосу пересекавшую лоб Джона.

– Этот след выглядит весьма серьезно. Вы уверены, что вполне здоровы?

– Все нормально.

Сам Джон не замечал этой красной полосы, пока не принял душ в мотеле, где провел остаток той ночи. Это был ожог второй степени, но как и где он получил его, совершенно непонятно. То же самое можно сказать и о других ранах, приобретенных за годы пожарной службы.

– А как здоровье вашей матери?

Биллингс ухмыльнулся.

– Ей не терпится встать с постели, жалуются медсестры.

– Все обошлось без тяжелых травм?

– Она сама почти не пострадала. Но сетует, что погибли ее «сокровища», собранные в течение семидесяти лет.

– И много их было у нее?

– Достаточно, хотя мы с женой убрали большинство ее вещей в хранилище, когда переезжали сюда из округа Ориндж.

– Трудно расставаться со своим добром.

Биллингс выразительно вздохнул.

– Мама просила, чтобы вы до отъезда заехали в больницу, если найдете минуту: она хочет поблагодарить вас.

– Конечно заеду. Но благодарить меня не стоит. Это моя обычная работа.

– Все так, но она бы погибла, если бы ваш номер не находился на том же этаже.

– Буду рад заглянуть к ней перед отъездом.

Испытывая смущение от похвал, Джон быстро вырулил с главной улицы на боковую, чтобы заправить взятую напрокат машину, а затем ехать прямо в Юджин. Там он переночует, и на следующее утро на самолете полетит назад в Кауэй.

– Ну что ж, всего самого наилучшего, мистер Биллингс.

– Для вас я – Том, – растроганно сказал хозяин сгоревшего отеля, пожимая руку Джону.

– Мои деньги и кредитная карточка остались в номере, поэтому мне придется прислать вам чек в уплату за гостиницу.

– Если вы это сделаете, то чек будет порван. Я ведь серьезно сказал вам вчера вечером: мы с матерью у вас в неоплатном долгу. Сделаю все, что в моих силах.

– Конечно, я позвоню.

Сейчас Джону больше всего хотелось вычеркнуть Грэнтли из памяти, и он знал то, чего не дано было знать Биллингсу: возможность их новой встречи равна нулю. Но для Джона не секрет, что большинство пострадавших от огня и выявленных пожарниками всячески стараются отблагодарить своих отважных спасителей. Видимо, этот душевный порыв помогает забыть перенесенный страх смерти.

Джон и Биллингс обменялись еще несколькими фразами и распрощались. Сделав лишь несколько осторожных шагов, Джон заметил кусочек обгорелой тряпки, полузасыпанной обломками, и поднял его. Достаточно было принюхаться, и подозрения подтвердились: керосин!

Биллингс, еще находившийся рядом, прищурился и брезгливо дотронулся до кусочка обгоревшей материи.

– Нашли что-то интересное?

Джон ответил вопросом на вопрос:

– У вас в гостинице использовались керосиновые лампы?

– В очень небольших светильниках. На столах. Это имеет значение?

– Возможно и нет. – Джон передал находку Биллингсу и стряхнул с пальцев сажу. – Но на всякий случай не выбрасывайте. Кто приедет с расследованием причин пожара, захочет увидеть одно из вещественных доказательств.

– Вы хотите сказать, что подозреваете поджог?

– Пожарная охрана обязана предвидеть все возможные причины, включая и поджог.

Джон заметил, что Биллингс пристально наблюдает за ним, и забеспокоился.

– Надеюсь, вы застрахованы?

– Да, разумеется. Банк настаивал, чтобы страховка была всеобъемлющая. Проклятые страховые взносы чуть не разорили меня. – Тонкие губы Биллингса сложились в злобную улыбку – Вплоть до минувшей ночи я злился на этих вымогателей.

Джон слышал эту песню от погорельцев часто, хотя в разных вариантах.

– Собираетесь восстанавливать здание?

– Как только позволит страховая компания. Ее инспектор обещал приехать сегодня в течение дня и дать заключение.

Джон окинул опытным взглядом провисшие балки, огромные кучи мусора.

– Вероятно, в вашем округе закон не требует установки автоматической противопожарной системы.

– Нет. – Лицо Биллингса посуровело. – Я хотел сам приобрести, но остановила высокая цена.

– Тут решение зависит только от одного обстоятельства, что для вас важнее.

– Да, теперь я это понял. – Биллингс смотрел в направлении, исторического центра города. Сейчас в разгаре туристский сезон, улицы полны приезжих. – Не хочу тревожить память усопшего, но Майк Шепард убедил меня, что автоматика не нужна.

Джон с трудом скрыл, что его это признание задело.

– Как жаль, что вы не послушались собственного внутреннего голоса.

– Да. Но теперь поздно об этом говорить!

– Еще больше мне жаль инвесторов, которые купили в прошлом году здание театра. Они потеряли все свои вложения. Страховые выплаты даже и не начали покрывать сумму их расходов. – Биллингс поддел ногой почерневший лист жести. – Единственное, что они получат, – это налоговую скидку.

– К сожалению, такое случается, – сказал Джон, продолжая думать о Майке.

Какая циничная несправедливость в том, что человеческая жизнь оказывается равной налоговой скидке.

Густые дождевые тучи закрыли показавшееся было солнце, предвещая бурю. Собеседники стали выбираться на улицу.

Уже на тротуаре они снова обменялись рукопожатием.

– Я не смею надеяться, что вы подадите заявление о повышении по службе, – неожиданно сказал Биллингс.

– О каком повышении идет речь, Том?

– Начальником городской пожарной охраны. Наблюдательный совет нашего округа будет рассматривать кандидатуры, а я вам предоставлю уйму рекомендаций.

Глядя в серьезные глаза Биллингса, Джон подумал, что никто и не пытался преподнести подобный сюрприз бывалому пожарнику.

– А откуда вы знаете, что я достаточно подготовлен для такого ответственного поста?

Биллингс пожал плечами.

– Я прослужил двадцать лет в морской пехоте, пока не вышел в отставку и не купил отель. Может ли человек командовать, понимаю с первого взгляда.

– У меня есть работа, – сказал Джон.

– У вас вид человека, не удовлетворенного своим положением, стремящегося к большему. Может быть, Грэнтли дал бы вам то, что вы ищете.

– Когда-то это могло случиться, но теперь я понял, что обманывал сам себя.

Подбородок Биллингса упрямо выдвинулся вперед.

– Оставьте свою меланхолию. Поехали, я угощу вас обедом, и мы поговорим.

Джон хотел отказаться, оставаясь предельно вежливым. Но в этот момент старенький открытый «чиви» производства пятидесятых годов, проехавший мимо, внезапно остановился и дал задний ход, чтобы поравняться с ними.

Эту машину Джон хорошо знал. Она была гордостью и радостью Патрика.

Он не ошибся, дверца открылась, и из машины вышла Бетси. На ней были серые брюки и светло-зеленая, отливающая блеском рубашка. Вчера на поминках она тоже была в зеленом.

Не просто в зеленом, Джон, говорил ее взгляд. В изумрудно-зеленом. Как любила Скарлетт из «Унесенных ветром». Неужели в твоей душе не осталось ничего романтического?

Лицо Биллингса просветлело. Его обрадовала встреча с миссис Шепард.

– Привет, Бетси.

– Доброе утро. Как ваша матушка?

– Как всегда, в полном порядке, – усмехнулся Биллингс, но опомнившись, быстро переменил тон. – Примите глубокое соболезнование в связи со смертью вашего дяди Майка.

– Я… Спасибо. И благодарю за щедрое пожертвование в фонд Добровольного общества вспомоществования пожарникам в память о Майке.

– Нам всем его будет недоставать. Я тут только что говорил Джону, как мы искренне любили Майка.

Бетси уловила многозначительный взгляд Биллингса, предназначенный Джону.

– Что привело вас в центр так рано? Подозреваю, но только стремление увидеть развалины, хотя большинство горожан побывало здесь ради этого, далеко не радостного зрелища.

– Я возвращалась домой из административного здания округа, когда заметила вас двоих и решила перекинуться несколькими словами с Джоном, пока он не уехал.

Она безмятежно улыбалась, но в глазах затаилось волнение, которое Бетси не удалось скрыть от Джона. Его встревожил ее внутренний нервный трепет, вызвав дорогой образ шестнадцатилетней девушки, которая улыбалась ему снизу вверх и в ее прозрачных глазах отражались звезды…

Биллингс окинул удивленным взглядом Бетси и Джона.

– Так вы знакомы?

Джон заметил, как напряглось лицо Бетси, прежде чем она снова улыбнулась.

– Мы росли вместе. – Нежность, прозвучавшая в ее голосе, пронзила Джона.

– Да, отец Бетси поймал меня, когда мне было четырнадцать лет и я украл что-то из инструментов в открытом сарае. Он предложил мне на выбор: поселиться у него в доме или стать гостем штата Орегон в одном из исправительных заведений для малолетних преступников. Меня не привлекала будущность обитателя тюрьмы, поэтому я с радостью откликнулся на гостеприимство Пата. Шесть лет спустя я отблагодарил великодушного человека тем, что подпалил его сарай. Он же погиб, спасая мою никчемную жизнь. Я уехал на следующий день после похорон Патрика, которого любил как родного отца, и с тех пор ни разу не был в Грэнтли.

Биллингс растерянно моргал, услышав исповедь беспощадного к себе Джона.

– Да… Понимаю.

Джон открыто смотрел ему в лицо.

– Да. Мне показалось, вы поймете.

Он кивнул обоим на прощание, и собрался уходить, но Бетси преградила ему путь.

– Я только что узнала… Ну о Люси Биллингс. Весь город говорит о том, как ты спас ее.

– Ты удивлена?

Саркастическая интонация больно задела самолюбие Бетси, но она заслужила ее.

– Прежде чем я уеду, – сказала она, – я… хочу извиниться за свое недостойное поведение вчера вечером.

– Почему?

– Потому что тогда я не знала, что ты – пожарник.

– А что это знание меняет? Я тот же Джон Стэнли.

– Конечно, меняет.

– Я – не герой, Бетси. Просто обыкновенный человек, который старается выполнять свою работу как можно лучше.

– Ты смертельно боишься огня. Старый Шон рассказал мне.

Его губы дрогнули, глубже обозначились морщинки на впалых щеках. Темные брови горько сошлись в прямую линию.

– Неужели, теперь все выглядит по-другому, Рыжик?

– Да, – шепнула она. Горло ее внезапно сжалось. – Даже в большей степени, чем ты себе можешь представить.

В его глазах проглянуло отчаяние.

– Вот и хорошо. Рад, что мы наконец поняли друг друга.

Сделай Джон хотя бы два шага, и он был бы в безопасности. Но… Если бы она не подошла ближе. Если бы не взяла в ладони его лицо, не поднялась на цыпочки и не поцеловала!

Джону за эти годы приходилось встречать немало ударов судьбы – неожиданных, коварных, сокрушающих, подлых, но ничто, ничто не потрясло его так, как это быстрое волнующее касание ее губ. Он сжал ее запястья, оторвал ладони от лица.

– Зачем? – Его голос прерывался. – Зачем ты сделала это? Во имя всего святого, отвечай!

– Затем, что я должна была публично извиниться перед тобой. А может быть, и потому, что ты нуждаешься в этом.

Не дожидаясь ответа Джона, она по-приятельски обняла Тома, сказав что-то о визите к его матери, прежде чем та уедет на ранчо, и бросилась в машину.