Текст книги "Связанные судьбой"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Интуиция мне подсказывает, что я вмешался в генеральное сражение, – пробормотал растерявшийся Биллингс, когда мужчины замерли в клубах выхлопных газов, а машина Бетси, взревев, унеслась прочь.

– Будь я проклят, если я понял, что все это значит, – прошептал обескураженный Джон.

Сирена пожарной тревоги резко зазвучала в тишине, но Джон оставался спокойным. Он взглянул на часы: сигнал, отмечающий полдень. Неизменная городская традиция.

– Какой сегодня день недели? – спросил Джон.

– Пятница, а что?

– В аптеке Гроулера в кафетерии по-прежнему подают по пятницам тройные гамбургеры в обеденное время?

– Несомненно.

– Тогда пошли. Я покупаю ланч, а вы расскажете подробнее о работе, которую так упорно мне предлагаете.

Жирная еда пришлась не по вкусу Джону. Он отодвинул пустую тарелку и положил локти на мраморный столик.

– Видите витрину с красивой надписью золотом?

Биллингс кивнул.

– Так что с этой витриной?

– Однажды ночью я запустил в нее кирпичом? Толстое стекло разлетелось на миллион осколков.

– Чем она вам не понравилась?

– Я взбесился, потому что старина Гроулер поймал меня, когда я стянул у него аспирин. Он наябедничал моему отцу, и я получил порцию березовой каши, – усмехнулся Джон.

– Но боже милостивый, зачем же воровать аспирин?

Джон потер ноющие виски кончиками пальцев.

– Я стащил аспирин для моей матери. У нее опять разболелась голова.

– Мигрень?

– Отец был проповедником старого типа. Он отрицал медицину. Господь, мол, позаботится – надо только обратиться к нему с верной молитвой. Маме никогда не удавалось найти эту самую верную. Она чуть с ума не сходила от головных болей. Она умоляла, чтобы я ей доставал лекарства тайком от отца.

Биллингс попытался скрыть удивление, но это у него не получилось.

– Ваш отец, похоже, был не совсем здоров.

– Он так не считал.

– А ваша мать?

– Отец был человеком со странностями, нетерпимым к тем, кто не разделял его сугубо личный взгляд на добро и зло. Она пыталась… Но, думаю, потом просто сдалась.

– Ну а вы? Он так же деспотически относился и к вам?

– Всякий раз, когда я переступал черту между допустимым и невозможным, он неукоснительно требовал раскаяния. Тогда я доказал отцу: от меня он никогда не дождется покаяния. К двенадцати годам у меня была такая скандальная репутация, что даже отец со своим красноречием не мог ничего объяснить прихожанам. Поэтому, как только мне исполнилось четырнадцать, он упаковал свою Библию, раздал мебель моей матушки и исчез из города. В одиночестве.

– А ваша мать?

– Она умерла, когда я был еще ребенком. Утонула в Норт-Ампква.

По словам отца, это был несчастный случай во время сильной весенней бури. Джон пришел домой из школы в тот день и услышал о трагедии от отца. Старый Тернер Стэнли даже нашел нужным вызвать сына из школы, чтобы мальчик мог в последний раз поцеловать свою мать, прежде чем ее забрали люди из погребальной службы. Когда сын добрался до морга, миссис Стэнли уже превратили в подобие восковой куклы.

– Мне стал ненавистен отец-самодур, и когда он уехал, я был только рад. Никто не указывал мне, что я должен делать, не морочил голову надуманными дикими правилами. Мне было очень хорошо. По крайней мере, так я говорил добродетельным ханжам, полным благородной решимости спасти меня от ада.

– Надеюсь, они не были похожи на отца Бетси?

Джон взял свой кофе, отпил глоток и поморщился. За разговором все остыло.

Ему говорили, что он плохо разбирается в людях. Немногие женщины, с которыми он был в интимных отношениях, находили, что он притягателен как мужчина. Другие в лицо называли его хладнокровным, лишенным темперамента, а за глаза и того хуже. Все, что говорили его «любовницы», имело справедливые основания. Джон держался сурово и отчужденно с теми, кого мало знал.

Он упорно вырабатывал в своем характере неприступную суровость, отстраненность, чем впоследствии оттолкнул от себя людей, которые искренне симпатизировали ему. А когда осознал тяжесть одиночества, скрываемого за хмурой физиономией и заносчивостью, то обнаружил, что просто забыл, как можно вести себя, чтобы все было совсем по-другому. Не понимал, что в доброжелательном отношении к окружающим его спасение.

– В те юные годы я считал человека чуть ли не самым отвратительным творением в мире, а кончил тем, что едва не начал его боготворить.

Джон соскользнул с высокой скамейки и вытащил из заднего кармана бумажник.

– А насчет заявления на пост начальника…

– Так, что?

– Куда посылать необходимые бумаги?

– Посылайте на имя председателя наблюдательного совета округа.

– А это кто?

– Я.

Лицо Биллингса расплылось в довольной улыбке. Он протянул руку Джону.

– Рад приветствовать вас в родных местах, начальник.

3

– Ничего не могу с собой поделать, старый Шон. У меня сердце болит за нее.

Бриджет добавила сливок в чай и тщательно помешала ложечкой. Всю последнюю неделю, как только Джон Стэнли был официально введен в должность начальника пожарной службы округа Грэнтли, город, кажется, не занимался больше почти ничем, кроме толков о возвращении блудного сына.

Те, кто знал Джона в детстве, возмущались, что у него хватило наглости появиться в городе. Иные, недавно приехавшие в Грэнтли, были довольны. Они гордились, что небольшой городок сумел привлечь к себе на работу прославленного батальонного командира пожарной охраны Сан-Франциско.

У каждого было свое мнение. У каждого, кроме Бетси. Она отказывалась обсуждать назначение Джона даже с близкими.

Потянувшись через стол, старый Шон побил черной шестеркой красную семерку. До полуночи оставалось несколько минут, и старинные друзья с аппетитом закусывали перед тем, как Бриджет запрет дверь, а Шон отправится в конец аллеи, где тридцать лет назад своими руками построил себе коттедж.

– Наша девочка – крепкий орешек, хотя и выглядит слабенькой, Бриджи.

– У меня красная пятерка. – Бриджет с отсутствующим видом бросила карту и отхлебнула обжигающе горячий чай. – Бетси плохо спит. Три ночи подряд я спускаюсь вниз и всякий раз вижу, как она сидит на крыльце и смотрит на реку.

Шон пошевелил бровями, обдумывая слова Бриджет.

– Она любила этого парнишку. И я думаю, он, несмотря на все его сумасбродные выходки, тоже любил ее.

– Если ты так считаешь, то ты еще глупее, чем думают некоторые самонадеянные люди, старый Шон О'Кейси.

– Он был на ее свадьбе. Ты знала об этом?

– Кто?

– Джон. Я видел его. Он стоял в отдалении, позади всех, и вид у него был странный, какой-то дикий. Похоже, ему было так больно, что потерял свое железное самообладание.

Бриджет фыркнула.

– Ты уже был пьян, когда священник начал свадебный обряд. Удивительно, как это ты не увидел в церкви еще и Патрика и вдобавок всех святых.

– Я знаю, что я видел, не беспокойся. Мужчина не забывает выражения безмерного страдания на лице другого мужчины.

– Выдумал тоже, страдания, как же! У Джона Стэнли душа черная, бесчувственная. Не понимаю, что только наша душечка могла найти в нем достойного, но теперь уверена, она и близко его не подпустит к себе, чтобы он снова не разбил ей сердце.

Шон проиграл и собрал карты в колоду.

– Не стал бы биться с тобой об заклад, а тем более рисковать скромными семейными реликвиями, – сказал Шон, разгибаясь, на что ему потребовалось больше времени, чем обычно.

Бриджет удивленно посмотрела на своего старого приятеля, не понимая, что он имеет в виду.

– Что означают твои загадочные слова?

– Я наблюдал его лицо. Готов поклясться, что в темных, как смертный грех, глазах Джона, когда он смотрел на Бетси, светилось его сердце…

– Держи его, Мэри! – крикнула Бетси дочери, бросившись за шлангом. – Не отпускай ни за что.

Щенок, помесь сенбернара и лайки, еще не вышел из младенческого возраста, однако уже был сильнее маленькой рыжекудрой девчушки, которая пыталась удержать его за ошейник. Несмотря на свой рост и силу, он так и не стал победителем в недавнем поединке со скунсом.

– Ой, от него ужасно пахнет! – жаловалась шестилетняя Мэри, уткнув носик в плечо, чтобы не чувствовать отвратительного запаха.

– Бэр, прекрати, – прикрикнула Бетси на разыгравшегося песика. Она направила струю воды прямо на вырывающегося щенка. – Ты только делаешь себе хуже.

Щенок попробовал вырваться и жалобно взвизгнул.

– Тихо, маленький дурачок, – приговаривала Бетси. Она сердилась, хотя ей было смешно. – Ты сам во всем виноват.

Анжелика, сестра-близнец Мэри, ворвалась во двор, в грязной ручке она сжимала крохотный пузырек.

– Я не могла найти мыло для собак. Поэтому вместо него принесла из твоей ванной шампунь! – крикнула Анжелика.

– О нет! Это же мой «Секрет жасмина».

Единственная роскошь, которую Бетси себе позволяла, и чтобы ею отмывали дворняжку – любительницу гоняться за вонючими скунсами!

– Полей ему на голову, – сказала Бетси дочери. – Не слишком много. И осторожно, чтобы не попало Бэру в глаза.

Бетси принялась намыливать лохматую коричневую шерсть Бэра. Ее окутал нежный аромат жасмина, перемешанный с омерзительным запахом скунса.

Бэр завывал и пытался стряхнуть с себя мыльную пену. Бетси прижимала его ладонью, не давая псу убежать. В этот момент Мэри обратила ее внимание на ярко-красный мини-автобус, который остановился сзади их машины. На дверце золотыми буквами было написано: «Округ Грэнтли. Пожарное управление». За рулем сидел человек в голубом мундире.

– Это дядя Майк! – радостно воскликнула девочка, узнав знакомый автобус.

– Нет, дорогая, дядя Майк умер, разве ты забыла? На пожаре в здании оперного театра.

– Но это его машина!

– Теперь на ней ездит новый начальник пожарной охраны.

На мгновение руки Бетси дрогнули, и счастливый Бэр вырвался на свободу. Он изо всех сил встряхнулся, обдав мыльной водой хозяйку и ее дочерей, и пулей вылетел на улицу.

– Держи его! – крикнула Бетси, но было слишком поздно. – Бэр! Вернись назад, хулиган несчастный!

Все произошло как в кадрах кинохроники: мчавшийся мокрый щенок, отчаянный крик о помощи, способность Джона к спринтерскому бегу, выработанная тысячами часов тренировки. Он прыгнул, растянувшись, и схватил намыленного беглеца прямо поперек туловища.

Человек и пес свились в большой ком, поднимая вокруг облако красной пыли. Испуганный щенок, бешено лая, катался по земле, увлекая за собой Джона. Оба уже покрылись грязью, но внезапно преследователя обдало ужасающей вонью.

– Ах ты, мерзавец!

Джон едва успел закончить тираду о неразборчивости дворняжек и с жаром проклясть собственную глупость, как приглушенное хихиканье возбудило его любопытство. Он поднял глаза и увидел двух маленьких рыжих девочек-близнецов, которые смотрели на него голубыми глазами Бетси. У Джона перехватило дыхание…

Одно дело – знать, что девушка, когда-то любимая тобой, стала матерью. Совсем другое – встретиться лицом к лицу с детьми, которых она родила от другого мужчины.

Опомнившись, он заметил, что к ним идет Бетси. В этот жаркий весенний день она оделась в обрезанные джинсы с бахромой и безрукавку из бумажной материи. Бетси была босая, и ее изящные узкие ступни покрылись ярко-красной пылью.

Джон почувствовал прилив острого возбуждения и тут же неимоверным усилием воли подавил его, поклявшись, что подобное с ним произошло в первый и последний раз. Она могла поцеловать его на многолюдной улице, но в мимолетном, почти бесплотном касании ее губ не было и тени чувственности.

– Неужели этот бешеный, дурно пахнущий зверь принадлежит вам? – обратился он к близнецам.

Джон пытался уговорить себя, что он вовсе не избегает Бетси. Просто выигрывает время, чтобы остудить взбунтовавшуюся кровь.

– Угу-у, – ответила одна из фей, кивнув головой. – Мне и моей сестре. – Я – Мэри, а это – Анжелика. Только мы ее называем Ангел, хотя она ведет себя не лучше меня.

– И ты тоже не ангел, – лукаво возразила Анжелика.

– А наш дядя Майк был пожарным, пока не сгорел на пожаре, – сказала девочка, не вдумываясь в значение этих страшных слов.

Но откуда же ей знать, в каких мучениях Майк умирал? А Джон знает. И Бетси – тоже.

– Да, я слышал. Теперь я работаю на его месте.

Обе пары доверчивых голубых глаз вспыхнули.

– Вот это да! Можем мы прийти покататься на большой машине с лестницей? Дядя Майк обещал, только ему всегда было некогда.

– Конечно… то есть, если мама разрешит.

– Можно, мами? – хором попросили дети, подпрыгивая с таким восторгом, что Бэр отозвался заливистым лаем. – Ну мами, пожалуйста, скажи «да».

– Да как-нибудь, – уклончиво ответила Бетси.

– Какие чудесные девочки. Я полагаю, твои? – спросил Джон.

Полагай, глупец, полагай! Он разозлился на себя. Совершенно исключено, чтобы эти голубоглазые, рыжекудрые эльфы были дочерями какой-то другой матери, а не Бетси.

– Да, мои. – Ее голос смягчился, и Джон ощутил, как что-то пробуждается у него в груди, глубокое и нежное.

Уже много лет он не ощущал ничего подобного и в душе боялся, чтобы это сладостное томление, не приведи бог, посетило его когда-нибудь еще.

– Что произошло с их отцом?

– Стив погиб, когда плыл на плоту с друзьями по реке Роуг.

– Очень сожалею.

– Я тоже.

– Должно быть, трудно растить детей одной?

Труднее было бы жить одной без детей, подумала Бетси.

– Справляемся, но в одном ты прав: это действительно нелегко.

– А вообще-то, сколько у тебя сейчас здесь детей?

– Четверо. Близнецы и две девочки, взятые на воспитание, хотя надеюсь добавить к Рождеству еще четверых. Правда, предстоит помучаться. Столько требуется бумаг! Иногда ложишься спать, а в голове – различные бланки, просыпаешься ночью и думаешь, какой куда надо посылать.

Он весело рассмеялся:

– Это напоминает порядки в пожарной охране.

– Как там идут дела?

– Примерно, как я и ожидал.

– То есть?

– Ребята, которые пришли работать с Майком, рвут и мечут, что бы я ни сделал. Молодежь пока помалкивает, а новички не знают, к кому примкнуть.

Бетси удивило, что она может так спокойно разговаривать с Джоном, словно они дружили и были любовниками еще вчера, а не двадцать лет назад.

Она ощутила нечто похожее на горечь потери. Нет! Эти чувства надо задушить в корне, решила Бетси. Прошлое умерло!

– Мами! Бэр не хочет стоять на месте.

– Кажется, тебя вызывают.

– Да.

– Я положу на порог вещи Майка, ладно?

– Какие вещи Майка?

– Ну то, что было у него в кабинете. Я подумал: может, тебе захочется их сохранить?

В коробке было все – от запасной пары белья, полупустой бутылки ирландского виски до коллекции безделушек, которая, как понял Джон, была собрана для Майка близнецами.

– Как стыдно! – расстроилась Бетси, закусив губку. – Я давно собиралась разобрать эту коробку, еще до твоего назначения, но, как всегда, дела помешали… Спасибо.

– Не за что, Бетси!

Джон открыл заднюю дверцу автомобиля и достал большую картонную коробку.

– Я не смотрел, что в ней, просто все сложил в кучу. Думал подождать тебя, но я пока сплю в своем рабочем кабинете – еще не нашел постоянную квартиру, – а там тесновато.

– Не оправдывайся, ты сделал мне большое одолжение.

Джон поставил коробку на крыльцо. У него возникло странное ощущение, что время повернулось вспять: все это однажды уже было… Он обернулся, чтобы попрощаться с Бетси, но не в силах был сдвинуться с места. Джон не смог оторвать взгляда от нее, совсем как в прежние времена.

Утренний ветерок опять играл ее золотисто-рыжеватыми прядями. Джона охватил внезапный прилив страсти, готовый смести все преграды… И он снова увидел себя двадцатилетним, а ее – шестнадцатилетней девушкой с огненным темпераментом.

Врожденный инстинкт, так много раз спасавший ему жизнь, подсказывал – немедленно уезжай. Однако другое чувство, сильнее любого инстинкта, пригвоздило его к земле. Он стоял как изваяние. Но, спустя мгновение, Джон произнес:

– Бетси! Я совсем забыл, но у меня осталось еще что-то только твое: его я обязан вернуть.

– Разве?

Он нежно взял ладонями ее лицо и благоговейно прикоснулся губами к ее рту.

– До свидания, – сказал он и быстро удалился.

– Не возражай, все очень просто! Этот красавчик в мундире отлит из такой же бронзы, что и все герои.

Прищелкнув языком, Полайна Пруденс Пластиноу, известная своим друзьям как Пруди, а друзей у нее было пруд пруди (каламбур получался сам собой), кисточкой из перьев в последний раз смахнула пыль с кузова старинной кареты, дверца которой была открыта. У дверцы с другой стороны стояла Бетси отгороженная от Пруди сиденьем с новой обивкой.

Через дощатую дверь сарая на бетонный пол яркими полосами падал луч солнца. Подняв глаза, Бетси зажмурилась от ослепляющего потока света.

– Пру, милая моя, по-твоему, каждый мужчина старше двадцати и выше шести футов и двух дюймов – без малого герой.

Пруди обиженно надулась, как это делают самолюбивые подростки.

– Это вовсе не правда. С тех пор как мне исполнилось шестнадцать, мои вкусы изменились.

Надо бы быстрее повзрослеть, чуть не сказала вслух Бетси, думая о ребенке, которого носила Пруди. Она упорно не желала назвать имя отца ребенка, но инспектор социальной службы подозревала, что ее соблазнитель – паренек из Портленда, с которым Пруди познакомилась в ночлежке.

– Когда же ты встретишься со своим «героем» снова? – поинтересовалась Пруди.

– Никогда.

– Ты об этом пожалеешь. Твой новый друг – первый сорт.

– У тебя замашки свахи, Пруди. На прошлой неделе ты меня запросто обручила со слесарем, который пришел чинить насос: потому что у него, по твоему описанию, «шикарные ляжки».

– Не отрицаю! Но у шефа Стэнли еще мощнее, хотя ему не помешало бы немного поправиться.

– Он выглядит довольно худым, правда?

– Может быть, ему нужна нянька, чтобы кормила его, держала за ручку или за что-нибудь поинтереснее?

– Пруди! Прекрати говорить пошлости!

– Слушаюсь, мэм.

В глазах у шалуньи промелькнуло злорадное чувство, а Бетси смутилась и покраснела, чем была обязана своему ирландскому происхождению – способности краснеть от любого невинного замечания.

– Мами, ты здесь? Мэри взяла мою куклу и не хочет отдавать.

– Но ты сама мне разрешила.

– Не разрешала я.

– Не ссорьтесь, я иду, – крикнула Бетси и заботливо взглянула на Пруди. – Ты уверена, что будет двойня?

– Да. Только у меня будут два, мальчика, – уверенно сказала будущая мама.

Пруди похлопала по животу с довольной улыбкой. Когда-то в младенческом возрасте ее бросили родители, а сейчас она все еще не соглашалась с тем, что и ее детей необходимо отдать приемным родителям.

Бетси старалась быть реалисткой, но ее сердце разрывалось из-за страданий приемной дочери. Какое бы решение она ни приняла, жизнь ее сломана.

Обнявшись, они прошли через прохладный сарай к другому его концу, где образовался солнечный квадрат. Четырехлетняя кобыла по прозвищу Ягодка высунула голову за ограду и ждала, что хозяйка погладит ее влажный нос.

Бетси остановилась и пошарила в кармане шорт. Она искала морковку, которую чуть не забыла дома.

– Не получишь! – поддразнила она свою любимицу, жадно потянувшуюся за лакомством.

Похлопывая кобылу по грациозно изогнутой шее, Пруди заявила:

– Близнецам он сразу понравился.

– Девочкам нравится каждый повстречавшийся им мужчина старше пятнадцати лет, – ответила Бетси, прижимаясь лбом к шее лошади, как бы лаская Ягодку. – Это такой период у детей, особенно у тех, кто потерял отца в раннем возрасте.

Пруди недовольно усмехнулась. Лошадь навострила уши.

– Но они же не проявили симпатии к Гранту Коху.

– Грант – нахал, вот и все. У него сын уже почти студент. Он не умеет обращаться с маленькими детьми.

– Понятно. Зато шеф Стэнли умеет, да?

– О ради бога! – возмутилась Бетси. – Прекрати сочинять свой бредовый роман и делать из меня его главную героиню.

Она приласкала на прощание Ягодку и направилась к двери. Пруди шла за ней.

– А знаешь, что? Я впервые видела с тех пор, как попала сюда, что ты вышла из себя.

– Жара виновата.

– Ничего подобного, мами. Нравится тебе или нет, ты для этого парня все еще ставишь вечером свечку на окно.

4

Джон быстро прошел по разбитому полу гаража, где стояли три машины южной роты городских пожарников. Алая краска, покрытая свежим слоем полировочного воска, блестела. Ослепительно сверкали начищенные хромированные части. Их так натерли, что даже самый дотошный службист, вроде самого Джона, не мог бы ни к чему придраться.

Отперев дверь кабинета, Джон включил свет и поспешил распахнуть окна. Но ничего не помогло. От него по-прежнему мерзко пахло скунсом. Он стащил с себя рубашку с душком и швырнул ее в угол. Затем наклонился, чтобы расшнуровать забрызганные грязью ботинки, которые он надраил до блеска сегодня утром. Да, хорошенькое мнение он создает о себе у горожан. Хуже некуда.

– Шеф, я к вам на минуту поговорить. Можно?

В дверях стоял командир роты лейтенант Гордон Монкхауз. Джон заметил: не совсем по стойке «смирно», но все-таки с соблюдением приличий, как держался он сам с местным начальством при неофициальных встречах.

– Пожалуйста, Монк. Конечно, если способны выдержать эту чудовищную вонь.

Лейтенант вошел в кабинет и сморщился.

– Ну и запах! Ваши опасения понятны. Что же произошло?

– Отлавливал собаку – охотницу за скунсом в доме у Шепарда.

Джон окинул взглядом лежавшие на столе записки с информацией о том, кто звонил, что передал. По телефону спрашивал его приятель из города, затем страховой агент, занимающийся пожаром в гостинице. Все может подождать, решил шеф. Сбросив верхнюю одежду, он швырнул в угол брюки. Воздух стал почище, но не намного. Видимо, все обмундирование придется сжечь.

Лейтенант топтался у дверей, не решаясь подойти ближе.

– Шеф, у нас ребята поговаривают о сборе денег на создание мемориала Майку в парке Тимберленд. Мы надеялись, вы поддержите.

– Хорошая идея. Ваша?

– Моя и еще некоторых ребят. У Майка был почти целый округ друзей.

Не то что у тебя, опечалился Джон. Ты можешь проехать на пожарной машине с лестницей сквозь толпу посетителей ярмарки округа Грэнтли и не встретить ни одного друга.

– Запишите от меня сто долларов, но анонимно.

– Да, сэр!

– Еще что-нибудь нужно, говори скорее, или я иду смывать с себя эту удушающую мерзость.

– Больше ничего. Единственное донесение: истребитель грызунов приходил, как только вы ушли. Сказал, что по срочному вызову насчет крыс или какой-то еще дряни, появляющейся в вашем кабинете. У него очень плотный график работы, и я пустил его в кабинет. Хотел предупредить об этом, если бы вдруг вы заметили, что кто-то посторонний был у вас.

– Истребитель грызунов? Я не вызывал такого специалиста.

Монк нервно огляделся.

– Я твердо помню: он упомянул вас по имени. Впрочем, вероятно, он назвал и шефа Шепарда.

– Вы наблюдали за ним, пока он находился в кабинете?

– Нет, сэр. Я как раз начал утреннюю линейку, когда он появился. Я просто достал запасной ключ и отправил его работать.

– Запасной ключ?

– Да. Шеф Шепард всегда держит… простите, держал его на гвоздике за трубой в котельной. Это на случай, если он забывал свой собственный, понимаете?

Джон сделал вид, что не понимает.

– Отличная идея. Все случается.

– Да, сэр, – ответил Монк с явным облегчением. – Знаете, я не был уверен, что поступил правильно, впустив этого парня без вашего разрешения.

Красивое лицо лейтенанта разгладилось. Успокоившись, он вышел вслед за шефом из комнаты, направился в кухню, не заметив холодного блеска в глазах Джона. В бетонном здании пожарной части тихо как на кладбище. За окнами моросил бесконечный дождь, превращая улицы в непроходимые грязные ручьи. Для дежурных пожарников такой дождь – благословение, и они безмятежно спали на втором этаже. Для торговцев на Мэйн-стрит такая погода – сущее наказание.

Было уже за полночь, а Джон все еще трудился, склонившись над своим столом. Он шесть часов подряд разбирался с бумагами в бывшем кабинете Майка. Огромный стоя был завален папками личных дел и прочими документами.

Насколько можно судить, нигде не заметно постороннего вмешательства, хотя у Майка была весьма своеобразная система хранения документов. Мог ли Майк вызвать истребителя грызунов? Джону показалось это маловероятным. Однако Монк, доложивший о загадочном истребителе, производил впечатление добросовестного офицера, который не забывает данные ему распоряжения. В таком случае, кому и зачем прикидываться истребителем грызунов, чтобы попасть в служебное помещение? Зачем рисковать, а потом уйти с пустыми руками, не взяв ничего, насколько это пока известно Джону.

Возникло слишком много недоуменных вопросов, и это настораживало Стэнли.

У пожарников, как и у людей других профессий, есть свои слабости, свои просчеты и, к сожалению, свои пагубные привычки. Иногда люди не могут удержаться от соблазна добыть деньги путем неблаговидных махинаций: подделав доклад пожарной инспекции, важный и для бизнесмена, и для строителя, и для частного владельца дома, которые пожалели денег на установку противопожарных средств. К Джону с подобными «выгодными» предложениями подкатывались раза два.

С каким-то тревожным чувством Джон внимательно просмотрел последнее личное дело, аккуратно положил его поверх стопки таких же стандартных папок и выключил свет.

Койка у него узкая, матрас слежался твердыми комками. Усталый Джон не замечал никаких неудобств. В изнеможении он лег и сразу заснул, словно в бездну провалился.

Ровно в четыре, как по сигналу будильника, он вскочил весь в поту, тяжело дыша. Ему опять привиделся кошмар. На этот раз о Бетси. Она лежала в прохладной траве на берегу реки. Глаза полны нежности, улыбка затаила мольбу о любви…

Он долго потом не мог заснуть. Но как только сон смежил ему глаза, он вновь оказался во власти сладкого наваждения.

– Бетси, проснись. Кто-то ходит внизу в рабочей комнате.

Открыв глаза, она увидела склоненную над ее постелью Пруди, которая трясла свою приемную мать за плечо.

– Откуда ты знаешь? – спросила Бетси, тут же вскочив и отбросив простыню.

– Я встала, чтобы пойти в ванную, и услышала шум, подумала, это Рози Ли снова ходит во сне. Я пошла за ней, но когда поднималась по лестнице, услышала странные звуки, донесшиеся из твоей комнаты. И еще увидела полоску света под дверью. Знаешь, как от карманного фонарика?

Бетси схватила старый отцовский кольт 45-го калибра, который всегда лежал в тумбочке. Жестом она приказала девушке оставаться на месте.

– Набирай по телефону 911 – Службу спасения, – шепнула Бетси, указывая стволом револьвера па аппарат.

Пруди, взметнув белокурыми волосами, залитыми лунным светом, быстро выполнила распоряжение матери.

– Господи! Бетси, – прошептала она с ужасом. – Телефон отключен.

– Нажми кнопку.

– Уже нажимала. Ни звука.

Придумай же что-нибудь, Бетси! Скорее! Дом полон детей. В револьвере нет патронов. И телефон обрезан. Что делать.

Бетси огляделась в отчаянии. Знакомые очертания мебели, тени на старых стенах. Ничего не изменилось. Но кто поможет? Почему-то она подумала о Джоне – мистика какая-то, но разгадывать душевные тайны сейчас не время.

– Не паникуй! – пригрозила она перепуганной девушке, все еще цепляющейся за телефонную трубку.

– А ты куда? – отозвалась Пруди полным безотчетного страха шепотом, от которого Бетси передернуло.

– Тише! – прервала она и почти беззвучно и направилась к двери. – Я сейчас же вернусь. Схожу на разведку, и все.

Бетси двигалась легко, как тень. Босые ноги бесшумно заскользили по ступенькам лестницы. В самом низу она остановилась, прислушиваясь, но не уловила ничего, кроме привычных скрипов и шорохов старого дома.

В холле было темно, однако Бетси знала здесь каждый дюйм как свои пять пальцев. Сжав в руках тяжелый револьвер, она приближалась шаг за шагом к своему кабинету.

Некогда там находился дамский салон, устроенный так далеко от столовой и курительной для мужчин, как позволяли каноны архитектуры девятнадцатого века.

Бетси почти достигла цели, когда дверь неожиданно распахнулась и огромная темная фигура обрушилась на нее…

Она упала навзничь, больно ударившись о стену головой. В полубессознательном состоянии, вне себя от ярости молодая женщина попыталась встать на ноги. И тут же услышала тяжелый удар грузного тела о перила лестницы. Незнакомец грубо выругался. Секунду спустя парадная дверь открылась, и незваный гость промчался по крыльцу и ступенькам во двор.

К тому времени, когда Бетси пришла в себя, шатаясь, вернулась в холл и подошла к раскрытой настежь двери, никого уже не было видно.

На мокром крыльце босые ноги сразу замерзли, и она перебегала с места на место, надеясь увидеть легковую машину, или грузовик, или человеческую фигуру. Ничего. Единственное, что она видела, – была кромешная тьма, Единственное, что слышала, – мерный шелест дождя.

– Бетси? Ты не ушиблась?

Вздрогнув от неожиданности, она обернулась.

– Боже мой, Пруди! Я же сказала, чтобы ты оставалась наверху.

– Я услышала шум и испугалась, что с тобой что-нибудь случилось.

Торопливо переступая по мокрым доскам крыльца, Бетси непослушными губами опять улыбнулась хрупкой девушке, которая, подобно мадонне, застыла в распахнутой двери.

– Моя хорошая, спасибо за заботу, но ты должна сначала думать о своих близнецах. А что, если бы этот тип бросился не на меня, а на тебя?

– Так он напал на тебя? Ты не ранена? Что же произошло?

Вопросы Пруди сыпались один за другим. Бетси увела ее в дом, крепко заперев двери. Все было тихо. Преимущество старинных массивных стен, подумала Бетси, включив светильник у самой лестницы.

– Отбой! Все по кроватям. Никого нет…

Бетси замерла, прислушиваясь.

– Ты что-нибудь слышала?

Пруди кивнула. Ее глаза обратились к окну.

– Такой звук, как будто машина.

– Да. Мне кажется, она у ворот.

Каждую ночь старый Шон запирал ворота, прежде чем отправиться в домик близ реки.

Бетси так и тянуло вскочить в свою залитую дождем открытую машину и помчаться следом за негодяем. Но это означало бы оставить детей на попечение одной Бриджет.

– Ты думаешь, в дом проник не один человек, а больше? – прошептала Пруди.

– Надеюсь, нет. Потому что если их было бы больше, то остальные еще скрываются здесь.

Бетси замутило от пережитого страха и боли.

– Кто бы там ни был, это касается только меня, – твердо заявила она, подталкивая Пруди к лестнице. – Сейчас мне необходимо, чтобы ты и твои близнецы легли в постель.

– Но, Бетси…

– Хватит с меня бесполезных возражений, Пру. Я уверена, что завтра шерифу захочется выслушать нас обеих, и будет хуже, если ты не сможешь связать пару слов.

– Не спорю. Однако, Бетси… Ведь мы забыли про телефон. Ты же никому не можешь позвонить!

– Да, но Шон может. И как только он придет завтракать, пошлю его назад в домик сделать важные звонки. У него отдельная линия, и я не думаю, что тот подлец или идиот догадался обрезать и ее.

Успокоившись, Пруди обняла Бетси.

– Приятных снов, – тихо сказала она, когда Пруди положила руку на перила и начала с трудом подниматься. – И не беспокойся.