Текст книги "Связанные судьбой"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Дыхание его все еще было затруднено. Но он мало думал о себе. Джон начал прикидывать нанесенный ущерб. Крыша провалилась, дом охвачен пламенем. Очевидно, его восстановить уже невозможно. Слава богу, что удалось предотвратить распространение пожара на другую сторону улицы.

Машина «скорой помощи» присоединилась к пожарникам, и два санитара подключили лежавшую без сознания Кармен к кислородному питанию. Еще один медик срезал с нее обгоревшую одежду.

Достаточно было посмотреть на почерневшее лицо домоправительницы, чтобы понять: она обречена.

Джон поискал глазами золотисто-рыжую голову Бетси. Но ничего не увидел: все вокруг заволокло густой пеленой серого дыма. После адской жары, к его удивлению, их накрыла черная зловещая завеса; и повеяло пронизывающим холодом.

7

Джон проснулся как обычно: голова чистая, натренированное тело готово прямо из постели переместиться в униформу. Однако вместо привычных сигналов тревоги он услышал приглушенные голоса, мягкий шорох открываемых дверей, тихий гул вентиляторов. С этими методично раздававшимися звуками он почти девять месяцев подряд встречал утро, пока не сбежал из главной городской больницы Сан-Франциско.

Поняв, где он, разгневанный герой заставил себя открыть глаза. Так и есть – он лежит на спине на жесткой больничной койке. Оба колена забинтованы эластичными бинтами, под них подложены подушки. Все, кроме ног, кажется, в нормальном состоянии. Серьезных ожогов не заметно. Но по-прежнему трудно дышать. Он обратил внимание – соседние койки свободны. Значит, слава богу, никто из ребят не пострадал. Но все-таки надо узнать точно.

Джон собрался вызвать медсестру, но его рука соскользнула с кнопки: больной почувствовал – он в палате не один. С ним Бетси. Она заснула, сидя в кресле у постели.

Несмотря на одолевавшие его боли, Джон представил Бетси лежащей рядом с ним, свернувшись клубочком, как сейчас в кресле, а ее обнаженная спина прижимается к его груди.

Да, было время, старина Стэнли. Несколько часов, проведенных в высокой траве, где они предавались любви, – как же это было давно! Неужели ты до сих пор помнишь каждый вздох, каждый поцелуй, каждое движение юной, неопытной Бетси? Неужели в страстном стремлении зрелого мужчины обладать любимой женщиной ты все еще помнишь маленькие, чувственные руки, когда-то обнимавшие тебя, зеленого юнца?!

– Бетси, – позвал Джон тихим голосом. – Проснись. Как ты себя чувствуешь?

Она нахмурила брови, глубоко вздохнула и облизнула пересохшие губы. Мгновенно его охватило желание: ему хотелось освежить эти запекшиеся губы своими поцелуями, вернуть ласковую теплоту ее улыбке.

Отгоняя крамольные мысли в самую глубь сознания, Джон попытался сесть, но ахнул от резкой боли в коленях. Тошнота подступила к горлу. На лбу выступила испарина. Он прерывисто тяжело дышал, борясь с приближением приступа.

Джон, не владея собой, непристойно выругался. Нецензурная брань, несвойственная сдержанному, корректному Стэнли, потрясла и огорчила Бетси.

– Со мной-то все в порядке, – подчеркнуто заметила она, выпрямляя ноги и моргая сонными глазами. – Который час?

– Сейчас тебе пора лечь в собственную постель.

Бетси медленно села.

– Ой-ой! – вырвалось у нее. Рука затекла.

Джон вдруг разозлился. Лоб сковало железным обручем.

– Ничего удивительного. Ты так причудливо изогнулась в этом кресле.

– Я лишь на минуту закрыла глаза. – Бледные губы Бетси улыбались, они напомнили Джону нежный бутон, чуть раскрывшийся ему навстречу. – Тебе хоть немного получше?

– Самую малость. Что за дьявольщина со мной приключилась?!

– Ты потерял сознание.

– Это я понял. Но меня волнует другое – почему?

Бетси высвободилась из кресла и приблизилась к Джону. Он ощутил знакомый запах дыма, исходивший от одежды Бетси, как и в ту ночь, когда погиб ее отец. Неумолимо в памяти всплывали картины, которые он хотел бы забыть навсегда.

– Доктор назвал нервное истощение и воздействие ядовитых газов. И еще разбитые, ослабленные от постоянного напряжения колени.

– Продолжай.

– У тебя ожоги второй степени на лице и на шее. И твои волосы местами опалены.

– Надеюсь, седина главным образом.

– Сожалею. Седина осталась нетронутой. Лишь немного пострадала.

– У тебя был нелегкий денек, Бетси, я прав? – спросил он с грубоватой нежностью.

– Да уж легче, чем у тебя, Джон.

– Ну мой-то был не так уж и плох. Особенно когда я проснулся и обнаружил очень милую и очень заспанную леди прямо у своей кровати.

– Заспанную, это верно.

Бетси попыталась оценить драматические события, произошедшие в Грэнтли, с точки зрения здравого смысла. Все могло быть значительно хуже.

Джон заметил, как вновь погрустнел ее взгляд.

– А как твоя приятельница Кармен? Она выжила?

Бетси содрогнулась как от удара, голубые глаза затуманились слезами.

– Нет, она умерла в машине «скорой помощи», не приходя в сознание. Доктор Армади убежден: она погибла бы все равно. В нее, оказывается, стреляли.

– Стреляли?!

Джон был в полном недоумении: что это – кошмарный сон? Или у него снова галлюцинации, вызванные уколами морфия?

– Да. В затылок. Доктор не мог поверить, что она так долго оставалась жива. Он сказал: эта женщина была очень сильным человеком.

Слезы брызнули из глаз Бетси, струились по щекам. Она досадливо смахивала их ладонью.

– Как жаль ее, Рыжик!

– Очень жаль!

Для Джона подобные трагедии не были неожиданностью. Порой, какие бы чудеса храбрости ни совершал пожарник, люди погибали в огне.

– У нее не было семьи. Надеюсь, она хотела бы быть похороненной рядом с дядей Майком. – Тень улыбки скользнула по ее губам. Ничего большего для успокоения души покойной Кармен я не смогла придумать.

Джон был тронут добротой и чуткостью Бетси. Он бережно взял ее за руку. Бетси благодарно сжала его теплую ладонь.

– Джон, скажи, почему эта несправедливость настигает меня снова и снова? Люди, которых я люблю, уходят один за другим?!

– Не знаю, почему, Рыжик. Только я убежден, что из всех людей ты менее всего заслуживаешь невосполнимых утрат.

– А разве кто-нибудь заслуживает?

– Нет. По-моему, никто.

Перед мысленным взором Джона прошла скорбная череда погибших у него на глазах: младенцы, уже начавшие ходить детишки, забившиеся в ужасе под кровати, отцы и матери, ценою жизни пытавшиеся спасти самое дорогое и заживо сгоревшие.

Отец Джона назвал бы эти трагедии Божьим промыслом, и, быть может, так оно и было. Но слишком уж часто причиной беды становилась бытовая проза: негодная электропроводка, засоренная печная труба или ребенок, игравший со спичками.

Никто конкретно вроде бы и не виноват. Просто дьявольски не повезло. Но у человека, который честно исполнил свой долг все равно остаются царапины на сердце.

Однако поджог – совсем иное. Джон не знал ни одного из своих собратьев, кто не испытывал бы ненависти к хладнокровному поджигателю-убийце.

– Наверное, нам не дано понять, почему мы внезапно теряем близких, ни в чем не повинных людей. Я это знаю по себе, Бетси: пытался разгадать эту тайну в течение двадцати лет, но вряд ли она открылась мне.

– Ты не устал от своей работы, Джон? Невыносимо, чуть ли не каждый день видеть сгоревших в этом адском пламени.

– Да, я устал.

– Но ты упорно продолжаешь свое дело – борешься с огнем до последнего шанса.

– Это все, что я умею делать. Ведь иногда, несмотря ни на какие препятствия, мы все-таки берем верх. Это-то и дает нам надежду и силы снова состязаться с тупой стихией. – Джон посмотрел на нее – и глаза их встретились. Бетси попыталась улыбнуться, но улыбка замерла на ее губах.

– Если бы я пришла в дом раньше, мне бы удалось помешать убийце Кармен? – неуверенно спросила Бетси.

– Возможно, если бы ты пришла раньше, то сама угодила бы под коварную пулю. – При одной мысли об этом Джона охватил ужас, кровь прилила к голове. – Достаточно и того, что ты едва не поджарилась на электропроводе, – задыхаясь, проговорил он.

Она содрогнулась.

– Ты прав…

Бетси было приятно ощущать его большую теплую ладонь. Она наслаждалась чувством безопасности и надежности, которое исходило от этого сильного мужчины – Джона Стэнли.

– Ты спас мне жизнь.

– На моем месте это сделал бы любой пожарный.

– Я в тот момент шла к Монку, чтобы сказать о Кармен, но внезапно – хлоп! – и все полетело в какую-то черную дыру.

– Да-а, так оно и бывает на пожарах, Бетси: сплошные неожиданности, порой смертельные. Ты чудом спаслась. Вот почему люди дорожат пожарниками, не боящимися риска в сражении с одним из самых опасных противников – с огнем.

– Тебя могло убить.

– Такова служба, Бетси.

– Но речь идет о службе рядового пожарника, а не начальника городского отделения.

– В небольших городках это относится и к шефу.

– Но так не должно быть! Дяде Майку незачем было идти в горящее здание оперы, а тебе… – Она безнадежно махнула рукой. – Ладно, забудем это. Я и раньше наблюдала этот твой упрямый взгляд, говорящий только одно: «Не читай мне лекций!»

– Рыжик, не надо сердиться. Еще кто-нибудь подумает, будто тебе совсем небезразлично, что произошло со мной.

– А мне и небезразлично. Я не могу делать вид, что тогда ночью у реки ничего не случилось. – У нее затеплилась улыбка. – Ты был моим первым мужчиной… и моей первой любовью.

– Ты хочешь сказать, твоим первым сильным увлечением.

– Нет, моим первым сильным увлечением был Эрни Чэдуик. Мы были с ним в летнем лагере в одной команде, играли в мяч. Ты же – моя первая любовь, которую я так и не забыла.

Заметив красные пятна у нее на щеках, Джон проклял себя за то, что забыл о своих обетах и дал волю чувствам.

– Ты была любопытна. – Он пожал плечами, пытаясь вернуть им обоим душевное равновесие. – Я все время находился рядом с тобой. Ты просто удовлетворила свое девичье любопытство. Это так естественно.

– Теперь я прозрела, – сказала она, лукаво улыбаясь. – А ты великодушно удовлетворил мое любопытство. Так прикажете понимать эту легенду?

– Не совсем. Но я обязан был вести себя осторожно. Ты была так юна…

– Тебя тоже влекло ко мне, но из-за глупой петушиной гордости ты не хотел признаться в этом.

Джон смутился.

– Мы оба торопились стать взрослыми, ведь правда?

Она молча кивнула.

– Иногда я задумываюсь, как сложилась бы моя судьба, останься папа жив?

– Я бы попросил тебя стать моей женой.

– А я бы ответила «да». – Бетси весело улыбнулась. – Ты думаешь, наш брак оказался бы счастливым?

– Нет. Ты хотела, чтобы тебя боготворили так, как Пат боготворил твою мать. Но я не способен был к такой всепоглощающей любви.

– Это предупреждение, шеф Стэнли? – спросила Бетси шутливо, хотя ее глаза испытующе всматривались в лицо Джона.

– Да, предупреждение. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал. – В то же время это извинение.

– За что? За неумение любить?

– Возможно.

– Спасибо за откровенность.

Джон загадочно усмехнулся.

– Не спеши прикалывать медаль за безукоризненное поведение к моему больничному халату. Я до сих пор неистово хочу тебя. Но что-то мне подсказывает, что тебе этого мало.

– Ты прав. Мало!

– Проклятие! Но ты же не можешь требовать от жизни невозможного, Рыжик?!

В его голосе прозвучала странная нота. Бетси пыталась понять, что скрывается за этой интонацией, а поняв, была потрясена. Это – выражение неодолимого томления. Глубокого, страстного, которое она испытала в свои шестнадцать лет. Бетси знала, что сопротивляться этой жажде обладания человек не в силах.

Нагнувшись над Джоном, Бетси нежно поцеловала обгоревшие волосы на виске своего спасителя.

– Тебе надо поспать.

Она осторожно отняла свою руку, которую он все еще держал. Выходя из палаты, Бетси заплакала.

Доктор Армади приветствовал Бетси словами:

– Если у вас есть хоть какое-то влияние на этого упрямого человека, добейтесь, чтобы он полежал дня два, пока не подживут надорванные связки.

Врач ушел, кивнув Джону и заговорщически улыбнувшись Бетси. На ходу он что-то бормотал о молодцах-пожарниках и ложной гордости.

Бетси осторожно подошла к Джону, точно юный посетитель зоопарка к манящей клетке льва.

– Ну как чувствует себя сегодня утром наш герой – покоритель огня?

– Как типичный размазня – так я себя чувствую.

– Вот тебе, – сказала она, бросив букетик полевых цветов на кровать. – Это от близнецов. Они услышали, как тетя Бриджет рассказывала Пруди о моем визите в госпиталь, и сегодня поднялись пораньше, чтобы собрать их. Но такой злюка, как ты сейчас, цветов не заслуживает, ну да уж, бог с тобой, получай!

Джон схватил букетик и ее руку и тесно прижал к себе. Не успев извиниться за свою дерзость, он поймал свободную руку Бетси и отвел ее назад. Ее груди коснулись его, и они поцеловались. Когда их губы соединились, все, что он пытался в себе подавить, ожило с неистовой силой.

Но Джон сдерживал свою страсть, он позволял себе быть только нежным. Его рука дрожала, когда он провел ею по спине Бетси, затем спустилась ниже…

Как только Джон выберется из госпиталя, и они лягут в постель, он насладится каждым дюймом ее гладкого, атласного тела. А она будет дрожать и исступленно выгибаться под его ласками, охваченная той же сладкой мукой, которой был переполнен и он.

– Ах мистер Стэнли, разве так можно!

Странные мысли возникли у Джона, когда на него устремился холодный взгляд его недавней мучительницы, Бетси спрятала заалевшее лицо у него на груди. В дверях стояла медсестра, грубо разбудившая его накануне, когда нужно было измерить температуру, а измученный Джон только что уснул. Возмущенный поведением медсестры, он выругался, а в ответ получил отповедь разгневанной дамы.

– Видно, Господь карающей десницей послал вас, чтобы досрочно свести меня в могилу! – прошептал Джон сквозь зубы.

Гримаса недовольства исказила и без того недоброжелательное лицо женщины, призванной облегчать страдания больных. Но, видимо, этим даром она не обладала.

– Вот ваши костыли, и доктор Армади выписал рецепт на обезболивающие пилюли, – сухо сказала сестра. – Вы должны принимать их каждые четыре часа.

– И не надейтесь. Мне не нужны пилюли.

Гордо вздернув голову, сестра прошествовала через всю палату, прислонила костыли к постели Джона, припечатала к столику рецепт и также вызывающе удалилась. Но у двери задержалась, наградив Джона укоризненным взглядом.

– Принимать не больше четырех таблеток в течение каждых двадцати четырех часов.

– Я вам сказал, сэкономьте на пилюлях.

– Поверьте, мистер Стэнли, сегодня вечером вы будете рады этим таблеткам.

Джон готов был поклясться, что она ехидно усмехнулась, выходя в коридор.

– Садистка, – бросил он ей вдогонку. Послышался сдавленный смех Бетси, прильнувшей к его груди.

– Поверьте мне, мистер Стэнли, к полудню об этом происшествии будет знать весь город.

Мистер Стэнли отстранился и пригладил ее волосы: золотистые локоны выбились из пучка и упали вдоль ее румяного лица.

– Вот об этом происшествии?!

– О нас с тобой, целующихся в общественном месте, да в каком – в больничной палате!

– Тебя беспокоит, что твое имя соединят с моим?

– Да. То есть, нет. – Бетси облизнула губы, вызвав у Джона новый всплеск желания. – Что-то непостижимое в наших отношениях постоянно разрушает мои благочестивые намерения.

Отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, тронуло его больше, чем самые чувственные ласки.

– Это называется биотоками жизни, Рыжик. Мы, кажется, создаем себе больше нравственных и прочих переживаний, чем нам отпущено судьбой.

– Тебе легче, потому что ты предупреждал меня.

Ее глаза оставались тревожными. Она высвободилась из его объятий, аккуратно поправила юбку, попыталась привести в порядок разметавшиеся волосы.

– У меня назначена встреча в банке, так что я, пожалуй, оставлю тебя, – осторожно заметила Бетси.

Ему вовсе не требуется холодный душ, с обидой подумал Джон. Леди почему-то передумала, и он убеждал себя: тем лучше. Безумие надеяться, что из оставшихся черепков прошлого, можно собрать цельный сосуд. Даже если бы они оба очень и очень постарались, их бы неизбежно постигло разочарование. А он, как и прежде, заставил бы ее страдать.

– Скажи близнецам «спасибо» за цветы, не забудь!

Она улыбнулась, но глаза подернулись дымкой грусти.

– Да, кстати, Джон. Существует ли такой порядок, когда после пожара кто-нибудь из управления противопожарной службы извещает родственников погибших?

– У нас в Сан-Франциско такого порядка не было. Здесь же я не так давно, чтобы изучить местные обычаи. А в чем дело?

– Просто… Ну может быть, я не должна даже упоминать об этом, но какой-то мужчина позвонил мне перед самым выездом в город. Он представился племянником Кармен, приехавшим откуда-то из Калифорнии, и начал задавать мне всякие вопросы.

– Например?

Бетси нахмурилась.

– Например, хранила ли Кармен у меня что-нибудь из своих ценных вещей? Пришла ли она в сознание в машине «скорой помощи»? Не оставила ли она письма кому-нибудь из своей семьи? И тому подобное.

– Что еще?

Джон старался не показывать, что его одолевают серьезные подозрения.

– Ничего. Он держался очень вежливо и расположил к себе – так искренне он был опечален смертью тетушки. Только…

– Только – что?

Он пригладил на затылке уцелевшие от огня волосы.

– Кармен мне говорила: ее единственные родственники живут где-то в глухомани в Мексике и по-английски не говорят. Но человек, звонивший мне, хорошо владеет английским.

– Возможно, племянник попросил кого-нибудь из знакомых, чтобы тот позвонил за него, используя его имя.

– Может быть.

Джон взял под мышку костыли, в руку – букетик и нетерпеливо посмотрел на Бетси.

– Готова?

– К чему?

– Я решил доставить тебе удовольствие – подвезти меня домой. И если твое поведение будет безупречным, я соглашусь, чтобы ты угостила меня обедом.

Бетси бросила на него полуозадаченный, полуиспуганный взгляд, от которого сердце у него опять лихорадочно забилось. Господи! Ведь она отвергает его. Тактично, с сожалением, но, без сомнений, отвергает.

– У нас же не разрешены проблемы с биотоками, ты помнишь? – заметила она, глубоко вздохнув.

Джон не обращал внимания на свое пульсирующее тело. Его отвергали и прежде. Он даже соглашался с ней: им опасно находиться вместе. Но это не мешало ему чувствовать себя жизнерадостным, полноценным, уверенным в себе, каким угодно, но только не бесстрастным манекеном, если она рядом.

– Серьезно говоря, мне это необходимо по службе. И это очень важно, иначе бы я не просил тебя.

– В таком случае, как я могу отказаться от столь романтического приглашения? – съязвила Бетси.

8

Дверь в кабинет Джона была открыта, словно приглашала войти. Было видно, как он балансировал на одном костыле перед распахнутой дверцей шкафа, пытаясь завязать на шее черный галстук. После того как Джон сбрил бороду, цвет лица его несколько улучшился. Небрежно падающие пряди белокурых волос напомнили Бетси новую звезду Голливуда. Только этому-то пришлось дорого заплатить за свою внешность героя «без страха и упрека».

Их глаза встретились в зеркале. У Джона они были темные, с огромными кругами от постоянного недосыпания. Лишь на мгновение они просияли. Бетси вдруг увидела себя в зеленой траве и услышала журчание реки, несущей прохладные воды по стертым камням. Этот «кадр» из прошлого взволновал ее. Она вновь ощутила вкус губ Джона и его желание обладать ею…

Справившись с галстуком, Джон провел ладонью по все еще влажным волосам и вздрогнул, закрывая дверцу шкафа.

Бетси усмехнулась. Ей было приятно видеть, что у него на письменном столе в баночке из-под майонеза стоял скромный букетик полевых цветов, собранный ее детьми. Помимо цветов, ничего, связанного с его личностью. Ни фотографий, ни сувениров. Только аккуратно сложенные папки и бумаги да простой настольный календарь, раскрытый на нужной дате.

Судя по всему, жизнь Джона заполняла только работа.

Бетси стало тяжело, она еле сдерживала подступающие слезы. Сердце сжималось от нежности и сострадания.

– Меня печалит одна мысль, Джон. Мне жаль, что папа не дожил до сегодняшних дней, чтобы увидеть, какой ты стал незаурядной личностью. Он бы очень гордился тобой.

– Ну и фантазерка же ты, Бет!

– Нечего смотреть на меня как на сумасбродку. Я говорю серьезно.

Бетси приблизилась к Джону, она хотела, чтобы он не сомневался в искренности ее слов. Она надеялась, что Джон Стэнли готов обнять ее. Но напрасно… Он вновь запрятался в свою спасительную раковину, став недосягаемым.

– Поехали, надо поскорее выбраться отсюда, – сказал он, задвигая ящик стола. – Я голоден. Завтрак, предложенный в госпитале, не насытил бы даже малолетнего ребенка.

Он схватил костыли и направился к двери. Заметив, что Бетси осталась на месте, он с нетерпением повернулся к ней.

– Так ты идешь?

– Да. Иду.

Бетси последовала за ним, потрясенная увиденным в ящике стола, перед тем как Джон задвинул его. Там лежала знакомая фотография: молодая мать сидит под грушевым деревом в цвету, на коленях у нее две рыженькие малышки-близнецы. Это – то самое фото, которое она подарила своему дяде на Рождество, и оно красовалось у него на столе на самом видном месте. Когда новый хозяин кабинета упаковывал вещи Майка, он оставил себе единственное из его наследства – этот портрет.

Сбросив туфли, Бетси уселась за свой рабочий стол. Под окном она увидела сборщиков урожая, возвращавшихся в сады после обеденного перерыва. В кухне Бриджет смотрела свой любимый сериал в жанре «мыльной оперы». По привычке, сложившейся за многие годы, она вслух беседовала с любимыми героями телеэкрана.

– Очень симпатично, – заметил Джон, завершив осмотр небольшой светлой комнаты.

– Спасибо на добром слове. Сначала это был мой рабочий кабинет, но постепенно он превратился в прибежище для всех кому не лень, – пояснила Бетси, указав движением головы на балетный станок, укрепленный у стены.

– Только не говори мне, что…

– Нет, не я! Близнецы занимаются. Стив хотел, чтобы они были звездами легкой атлетики, что, конечно, великолепно, но им нужно и немного знаний. Мы пришли к взаимному согласию.

Джон поудобнее устроился на своем мягком ложе.

Бетси заметила первые признаки пробуждения интереса Джона к жизни и улыбнулась про себя. Он никогда не славился разговорчивостью и еще менее склонностью к безделью.

– Как ты думаешь, – неожиданно спросил Джон, – насколько велики шансы почти одновременного возникновения трех пожаров в таком небольшом городке, как Грэнтли?

– Почти ничтожны. – Глаза Бетси округлились. – Так вот почему на пожаре у Майка оказалось недостаточно людей!

– Прибыло около трети необходимого состава пожарников.

– Но если кто-то умышленно устроил другие два пожара… значит, Боб Уитфилд ошибается, считая, что поджог у Майка – тоже попытка скрыть неудавшееся ограбление.

– Думаю, ты права.

– Но в последнем случае речь идет о неудавшемся ограблении?

– Такая возможность не исключается.

Внезапно глаза Бетси стали испуганными, и Джон ударил сам себя по больной ноге за то, что оказался плохим дипломатом. Но у него не было практики в решении криминальных проблем дипломатическим путем.

– Я тщательно проверил некоторые записи. Интуиция подсказывает, что в неожиданных пожарах последних полутора лет есть какая-то продуманная закономерность, одна схема. И эта единая схема – дело рук человеческих.

– Но раз ты не можешь ничего документально доказать, откуда возникли подозрения?

– Я разбираюсь в пожарах. Они, как люди, – всегда разные, непредсказуемые, но у каждого возгорания свое лицо и своя история. Бывают капризные пожары, точно женщины. Здание дымится часами, нередко днями, потом сами собой складываются благоприятные условия и все воспламеняется до основания. Случаются дикие пожары. Это – лесные. Они могут оставить нетронутым целый зеленый коридор, выжигая все кругом на огромные расстояния.

Еще один тип пожаров, пожалуй, самый опасный – хитрые и коварные. Они начинаются глухой ночью и в трескучий мороз – тогда, когда у пламени есть все шансы одолеть человека.

Могу познакомить тебя с фактами, которые мне с трудом удалось раздобыть. В округе Грэнтли на пожары статистически приходится более высокий процент потерь в денежном выражении, чем в среднем. У нас не ведется учет выплат по страховым полисам, но мой многолетний опыт подсказывает, что в Грэнтли скапливается таких «пожарных» долларов гораздо больше, чем должно было бы быть исходя из реальных расчетов.

– Хорошо, что у нас очень много исторических зданий, находящихся под охраной города, – заметила Бетси, – иначе пожаров было бы еще больше. Дядя Майк однажды сказал, что заработал бы уйму денег, если бы скупал старинные здания, когда был мальчишкой, потому что в наше время начался бум: люди посходили с ума, реставрируя старину.

Джон почувствовал, как дернулся мускул левого бедра, предвещая судорогу. Он медленно разогнул ногу, и боль отступила. Поймав озабоченный взгляд Бетси, он помрачнел.

– А ты уверена, что дядя Майк не поступил именно так?

– Что надо понимать под словечком «так»?

– Не заработал уйму денег.

– Во-первых, я его единственная наследница и знаю, что финансовое положение Майка не очень-то впечатляет. И, во-вторых, ты говоришь о поджогах: Может быть, ты забыл, что дядя Майк провел жизнь, занимаюсь тушением пожаров, а не разжиганием их.

– Я знаю, Рыжик. Но знаю и другое: кому-то приспичило вломиться в его служебный кабинет, потом проникнуть в твой дом, чтобы копаться в оставшихся после него вещах. А кому-то потребовалось убивать его домоправительницу, а потом дотошно выяснять, не осталось ли чего-нибудь ценного или важного для преступника после гибели Кармен.

Бетси потерла виски кончиками пальцев. Она пыталась разобраться в непростых вопросах, которыми засыпал ее Джон, видимо, долго размышлявший над ними.

– Откуда ты знаешь, что кто-то взломал кабинет Майка?

– Он не взламывал. Но некто, назвавшийся «истребителем грызунов», уговорил Монка впустить его в кабинет, когда меня не было. Но никто такого специалиста не вызывал.

– Что-нибудь исчезло?

– Ничего, насколько мне известно.

– А кому-то еще это может быть известно?

– Возможно. Вот почему я хочу просмотреть вещи Майка с тобою вместе. Вдруг ты обнаружишь отсутствие чего-то знакомого, памятного для тебя?

– Например, что-нибудь из вещей Кармен?

Джон пожал плечами.

– Мы можем думать что угодно. Но одно я знаю твердо: никто не должен умирать такой смертью, как она. Или такой чудовищной, которая чуть не настигла мать Тома Биллингса.

Губы Бетси сердито сжались.

– Думаешь, в доме Биллингса тоже был поджог?

– Вполне возможно.

– Но разве ваша служба не расследует каждый пожар?

– Разумеется. Однако профессионал может поджечь здание, не оставив следов. Во всяком случае, их почти невозможно заметить. А поверхностная инспекция, какую обычно производят после пожара, считающегося ординарным, например, в здании оперного театра или отеля – пустая трата времени.

Бетси медленно втянула в себя душистый воздух. Из открытого окна повеяло запахом сирени, которую посадила ее мать в первые годы жизни в этом доме.

– Сама мысль об этих преступлениях приводит меня в ужас. Какие-то невидимки шныряют вокруг, устраивают пожары в Грэнтли. Этому безумию пора положить конец!

– Не обманывай себя, Бетси. Жадность есть жадность, люди есть люди, где бы они ни жили. Корыстолюбие – неистребимый порок.

Она глубоко задумалась, затем скосила глаза на дверь.

– Вещи дяди Майка наверху. Если ты готов, можем сейчас же начать.