Текст книги "Услышь свое сердце"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Хэлен все не выпадало случая проявить уважение к нему перед его подчиненными, потому что вот уже четыре дня, как Уэстон не появлялся на фабрике.

Бен Бишоп больше не пытался пригласить девушку на прогулку и держал себя с осторожной вежливостью, которая ее вполне устраивала. По-видимому, это означило, что Виктор использовал свое положение и строго предупредил его. И сделал это не потому, что боялся, как бы нескромное поведение Бишопа не разрушило иллюзии девичьей невинности Хэлен. Уэстон твердо убежден, что в этом случае жертвой окажется Бен!

Хэлен презрительно сжала губы и бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Серый льняной жакетик, который она надела этим утром, успешно скрывал ее чувственность, о которой она даже не догадывалась, пока Уэстон не нажал на некую невидимую кнопку. Строгие и степенные костюмы, которым она всегда отдавала предпочтение, теперь казались ей маленькими серыми обманщиками, скрывавшими ее истинную природу, заставляли ее мечтать о платьях из шелка цвета электрик, мягких кружев и воздушного шифона переливчатых оттенков, которые подчеркнули бы все, что есть в ней чарующего и экзотического.

Но это не может быть правдой. Она отвела беспокойный взгляд от зеркала и, сурово сжав пухлые губы, взяла сумочку и портфель. Конечно, в ней нет ничего экзотического, а слово «чувственность» никогда не приходило ей в голову, пока Виктор не смутил ее покой своей дьявольской магией.

Правда, должно быть, лежит где-то посередине. Наверное, ей уже никогда не вернуть свою прежнюю рассудительность и спокойствие. Может быть, влюбленность оживит дремлющую сторону ее натуры, и она заискрится, заставив забыть о необходимости сдерживать чувства под неусыпным оком...

Но ведь она же не влюблена! Нет и нет! Это невозможно. Не в такого человека, как Виктор, – холодного, расчетливого и бессердечного. И к тому же считающего ее дурной женщиной!

Хэлен решила не выходить в этот день к завтраку. Выслушивать, как Стефани снова и снова распространяется о совершенствах Виктора Уэстона, которые, по мнению девушки, являлись плодом воображения, – спасибо, она сумеет обойтись и без них! Хэлен быстро прошла через весь дом. Каблучки ее туфель выстукивали четкий ритм по мраморным плитам, вторя решительному настроению, с которым она проснулась этим утром и вышла во двор, где Витор ждал ее в автомобиле.

Утро было прекрасное, ясное, пахло соснами и едва уловимо лавандой, небо сияло лазурью, как и всегда, до тех пор, пока солнце не поднимется в зенит и не выжжет его до белизны.

Витор вышел навстречу, чтобы открыть ей дверцу, и его некрасивое, но привлекательное лицо осветилось широкой улыбкой. Хэлен улыбнулась в ответ и достала из сумочки блокнот, чувствуя себя легко и спокойно.

Они уже совершили несколько экскурсий вдвоем, и их взаимная симпатия вовсе не нуждалась в устном общении. Он отвозил ее в Лоуэлл, сопровождал в походах по магазинам, показывал старинные замковые стены, с которых открывался захватывающий вид на прелестный город, водил ее в отличный ресторан, где они ужинали в непринужденном молчании.

Однажды Витор повез ее в горы, и эта поездка привела Хэлен в восхищение. Изабель приготовила им бутерброды, которыми они поужинали. Этот вечер был единственным, когда Уэстон дождался их возвращения. Он молча стоял на террасе, и Хэлен поспешила пройти мимо него, чувствуя, что, о чем бы он ни думал, раздумья эти были не из приятных.

На следующий день, решительно отбросив прочь его образ, Хэлен быстро принялась рисовать карандашом в блокноте. Витор с интересом заглядывал ей через плечо.

Вовсе не обязательно знать чужой язык, если умеешь рисовать маленькие картинки. Когда Хэлен хотелось поехать в горы, для Витора достаточно было изобразить предмет, в общих чертах напоминающий автомобиль с выходящей из ветрового стекла стрелкой в направлении горной гряды – волнистой полоски, за которую и десятилетнему ребенку было бы стыдно.

Блокнот уже был наполовину заполнен такими картинками, служившими им средством общения. Некоторые вызывали у них дружный хохот. Сейчас, нарисовав смешную машинку, движущуюся в направлении виллы, потому что Хэлен в этот вечер наметила поработать с бухгалтерскими книгами, она попыталась изобразить слово «завтра». Она уже успела нарисовать кровать с луной над ней и трудилась над спящими в кровати забавными человечками. Дальше предполагалось изобразить солнце и что-нибудь приблизительно похожее на морской берег и корзинку с бутербродами.

Чутье, сильно развившееся в девушке за последнее время, сковало ей пальцы, а по спине пробежали мурашки. Виктор! Размашистой походкой он подходил все ближе, в размеренном покачивании широких плеч было что-то пугающее. Как всегда при его появлении, ее сердце сжалось и забилось от внезапного всплеска невольной радости: в черной тенниске и узких серых джинсах, с влажными от испарины темными волосами он выглядел стопроцентным образчиком мужественности. Но, помимо его физической притягательности, Хэлен отметила и неприкрытую неприязнь в холодном серебре его глаз, прочитала ее в жестком недоверчивом изгибе губ. Он сурово потребовал:

– Дайте мне это!

Он взял блокнотик из ее внезапно задрожавших пальцев и впился угрюмыми прищуренными глазами в неуклюжие рисунки, судя по всему, по-своему истолковывая луну, кровать и двух человечков; он решил, что она предлагала интересное занятие все еще улыбающемуся Витору!

Увидев, как брезгливо шевельнулись его тонко выточенные ноздри, Хэлен воскликнула:

– Я знаю, о чем вы подумали! Но я вовсе не приглашала Витора лечь со мной в постель.

– Почему же? – Уэстон небрежно сунул блокнот ей в руки. – Меня ведь вы приглашали. Я хорошо помню.

Его ледяной голос заставил ее оцепенеть. Увы, девушка не могла назвать его лжецом. Любые объяснения окажутся бессмысленными – ведь Уэстон склонен думать о ней только плохое. А она, как назло, не уставала давать подходящую пищу его подозрениям. Выходило так, что Хэлен постоянно делает и говорит вещи, которые только укрепляют его в этом мнении! Пытаясь заставить Виктора взглянуть на нее другими глазами, она проигрывала одно сражение за другим, давая поводы для все новых и новых умозаключений! Повернувшись, Хэлен села в машину, предоставив Уэстону и Витору объясняться знаками. Можно себе представить, что ее шеф ему сообщит, – наверняка изобразит ее порочной распутницей, предостережет, разрушит установившиеся между ними дружеские отношения...

Виктор Уэстон и есть самый настоящий разрушитель, зло подумала Хэлен и напомнила себе, что ей осталось пробыть здесь всего неделю, прежде чем она сможет вернуться к своей прежней, такой уютной, чистенькой жизни и забудет о губительных желаниях, которые разбудил в ней этот человек.

Сейчас Витор сядет в машину, и она сразу поймет, что сообщил ему о ней Уэстон. Хотя они и не могут разговаривать, она все-таки догадается обо всем по его жестам и взглядам. По тому, как он станет – или не станет – смотреть на нее. Но Витор не сел в машину. Вместо него на место водителя уселся Уэстон, с треском захлопнув за собой дверцу. Он с видимым усилием взял себя в руки и включил двигатель.

– У меня дела на фабрике, – сухо сказал он. – На сегодня вам не потребуются услуги Витора.

– Мне все равно. – Хэлен пожала плечами, надеясь, что этот жест красноречиво выразит ее полнейшее равнодушие. На самом деле ей было далеко не все равно. Присутствие Виктора являлось для Хэлен постоянной пыткой. Но он об этом не должен узнать. – Надеюсь, Витор сообщил вам, что я вовсе не старалась завлечь его к себе в постель, – произнесла она уже менее равнодушно.

Фраза прозвучала раздраженно, достаточно грубо и, наверное, выдавала ее обиду, потому что Уэстон бросил на нее быстрый взгляд, слегка сдвинув темные брови, так, словно ее реакция его немного озадачила. Но он промолчал, наверное, решил, что, ответив ей, уронит свое достоинство. Одет он был явно не для работы. Судя по всему, Он только что вернулся с одной из своих спортивных прогулок, о которых говорила Стефани. И теперь с ходу пускается в хлопоты, чтобы вырвать Витора из ее коготков. А как же его невеста? Ведь Стефани будет ждать, станет гадать, куда он вдруг исчез, волноваться...

– А Стефани не подумает, что с вами что-то случилось? – спросила Хэлен прямо.

– Витор сообщит Изабель о моих планах, а она передаст это Стефани. Я уверен, что Стеф сумеет занять себя в мое отсутствие. Она уже довольно большая девочка, – ответил он резко, так, что Хэлен обиженно повернулась на сиденье.

У Виктора на все готов ответ. Она размышляла некоторое время, сказать ли ему, что вовсе нет надобности так стараться, чтобы спасти Витора от ее заигрываний, но решила, что не стоит. К чему тратить силы понапрасну?

Слегка вздохнув, Хэлен устремила взгляд вперед на дорогу и скорее почувствовала, чем увидела, что Виктор повернул голову и посмотрел на нее, и не поверила своим ушам, когда он произнес очень спокойно:

– Почему бы нам не заключить перемирие?

Первое, что почувствовала девушка, было огромное облегчение, но она тут же строго приказала себе не поддаваться и собраться с мыслями. Она вовсе не собирается падать к его ногам с изъявлениями благодарности. И она произнесла сухо:

– Чудесно. Но должна напомнить вам, что не я первая начала эту войну.

И сразу же усомнилась, правильно ли было с ее стороны ответить так надменно, потому что Виктор круто свернул на обочину и выключил мотор.

Скрывая тревогу за занавесом длинных ресниц, Хэлен бросила на него вопросительный взгляд. Новая лекция о недостатке с ее стороны уважения и благодарности? Она нашла бы, что ответить на это, но внезапно почувствовала, что действительно устала воевать. Девушка смотрела на резкие черты его лица и почувствовала, как непонятно почему на глаза наворачиваются слезы.

Она не только устала с ним воевать, отчетливо поняла Хэлен. Она страстно желала его дружбы, его уважения. И более того, она желала волшебного огня его любви... Девушка поспешно отвернулась, стараясь скрыть выступившие слезы и задрожавшие губы. Виктор быстро протянул руку, словно собираясь прикоснуться к ее плечу, и почти сразу же убрал ее назад, почему-то передумав. Но его голос мягко обвился вокруг Хэлен, в нем прозвучало нечто похожее на самоиронию и еще нечто непонятное, от чего по ее спине пробежала легкая дрожь.

– Согласен. Какой-то микроб постоянно заставляет нас бросаться друг на друга бессмысленно и совсем по-детски. Я предлагаю не обращать на него внимания. Со своей стороны скажу, что меня раздражает двойственность вашей личности: с одной стороны – вызывающая чувственность опытной соблазнительницы, с другой – чопорность недотроги с пучком колючек. – Его жесткие губы насмешливо изогнулись. – Я не люблю вещей, которых не понимаю. Вы примете мои извинения?

Что могла Хэлен ответить на это? Только согласиться, ведь сейчас в его улыбке не было и следа всегдашней жесткости, только дружелюбие и открытость. Она молча кивнула, чувствуя себя слишком взволнованной, чтобы говорить.

Ее нежные губы раскрылись, тело непроизвольно качнулось по направлению к нему, и она увидела, как в глубине его глаз на мгновение вспыхнуло пламя. Но тут же губы его сжались, и Виктор отвернулся.

– И еще, – добавил он холодно, включая двигатель и выезжая на пустое шоссе. – Этот микроб – какой бы он ни был, – заставляющий нас набрасываться друг на друга, в то же самое время тянет нас в постель. Не удивительно ли? – Виктор быстро взглянул на нее, приподняв одну бровь, приглашая ее высказать свое мнение, потом добавил равнодушным голосом: – Мне это совсем ни к чему. Надеюсь, вы тоже к этому не стремитесь. Итак, мы не будем обращать на это внимания, и все окончится само собой. А мы станем вести себя вежливо по отношению друг к другу, как и подобает взрослым людям, согласны?

Хэлен даже не дала себе труда кивнуть в знак согласия. Она невидящими глазами смотрела вперед, на шоссе, ведущее в город. Виктор признал, что между ними существует физическое влечение. Он хочет попытаться игнорировать его, как пыталась она. Но оно никуда не исчезнет, Хэлен знала это по горькому опыту. Оно присутствует каждое мгновение, неодолимое и безжалостное, отметающее здравый смысл, заглушающее голос рассудка.

Как долго смогут они противиться ему? Как долго они захотят противиться?

9

– Сейчас самое время принять душ, как вы считаете? А потом выпить чего-нибудь прохладительного, – произнес Виктор, не отводя глаз от тащившейся впереди запряженной ослом тележки, которую большой автомобиль не мог объехать на узкой извилистой дороге, ведущей к вилле.

– Звучит соблазнительно, – согласилась Хэлен, завидуя его терпению. Она ожидала, что он станет чертыхаться по поводу досадной помехи, нетерпеливо барабанить пальцами по рулю. Но после их откровенного разговора по дороге на фабрику Уэстон держал себя абсолютно спокойно. Когда они вместе просматривали документы, он, казалось, был искренне доволен ее деловыми качествами, словно листки, которые она испещрила цифрами, несли в себе особый код, общий язык, позволявший им найти единственно возможный стиль общения. Словно после того как он открыто признал, что испытывает к ней влечение, проблема просто перестала существовать.

Но для Хэлен все было по-другому. Пытаясь вести себя так, словно этот непонятный микроб мог быть оставлен ею без внимания так же легко, как и Виктором, Хэлен чувствовала себя до предела обессиленной и вялой. Как могла она бороться, если чувство было гораздо сильнее, преследовало ее неотступно, заполняло мысли, вторгалось в мечты, заставляло тело томиться и тосковать по близости с ним? И эта сила пугала ее.

– А потом холодный ужин на террасе, – продолжил Уэстон, нарушив повисшее в воздухе молчание, и Хэлен, очнувшись, как за спасательный круг уцепилась за лежавший на коленях портфель и пробормотала тонким голоском:

– Пожалуй, я лучше поужинаю у себя в комнате и немного поработаю перед сном.

Быть рядом с ним с каждым днем становилось для нее все мучительнее. Ему, возможно, и доставляет удовольствие проявлять силу характера, которая позволяет игнорировать необузданный жар желания, но она подобной силой не обладает.

– Больше никакой работы до понедельника, это приказ.

Его раздраженный тон дал Хэлен понять, что Виктор вовсе не был так спокоен, как ей казалось. Девушка прикусила нижнюю губу, а он холодно добавил:

– Ваша манера проводить свободное время вне виллы или запираться в комнате под предлогом работы, то, как вы выходите из холла, когда я вхожу в него, слишком бросается в глаза.

Дорога наконец-то немного расширилась, тележка отъехала в сторону. В следующую минуту Уэстон обгонит ее, и они вернутся на виллу, а ей еще надо успеть ответить на его слова. Стефани, может быть, и комментирует ее старания избегать его, но не одна Хэлен играет в эту игру.

– Вы тоже не особенно ищете моего общества, – напомнила она, когда он промчался мимо повозки и махнул рукой старичку, ведущему осла за поводья.

– Именно так. И мы оба знаем, почему, – возразил Виктор спокойно. – И скоро все, кто обладает хоть малейшей наблюдательностью, узнают об этом, если мы оставшуюся неделю не сумеем вести себя естественно.

Машина стремительно летела вперед, взметая облако пыли, а Хэлен пыталась подыскать мало-мальски подходящее возражение на его слова, но не могла. Он произнес небрежно:

– Я вам не говорил? Звонил Кронсби, он решил приехать и проверить лично, как идут дела. Он намеревался прилететь дневным рейсом и взять такси в Фаро, значит, сейчас он, скорее всего, уже добрался до виллы.

Он сменил тему разговора, потому что обсуждение предыдущего вопроса считал законченным. Виктор дает понять, что ожидает от нее непринужденного поведения, словно между ними не существует мрачной, затягивающей, как водоворот, тайны. Очевидно, Стефани позволила себе одно-два замечания, а Дэйву, несомненно, нельзя отказать в наблюдательности.

Виктор остановил машину на площадке перед виллой и вышел, а Хэлен еще целую минуту оставалась на месте, с тревогой рисуя себе предстоящие выходные. Разве она сумеет вести себя как ни в чем не бывало, когда ее чувства безнадежно отказываются ей повиноваться? Как сможет она справиться с собой, когда ее душу охватила страсть такой силы, что все правила приличия начинали казаться жалкими и никчемными?

– Хэлен?

Уэстон открыл дверцу и всматривался в нее, сдвинув брови. Его мрачные глаза выражали беспокойство – но, конечно, не о ней. Все, что его тревожит, сумеет ли она вести себя должным образом ближайшие несколько дней. Взгляд Виктора стал еще более напряженным, когда девушка ответила:

– Все в порядке. – И, изобразив вежливую, несколько натянутую улыбку, поспешно вышла из машины, твердо намереваясь показать, что и она умеет быть такой же двуличной, как и Уэстон, и способна прятать свои чувства под маской невозмутимости, словно они являлись чем-то постыдным.

Конечно, именно такими они и являлись.

Девушка усмотрела в его поведении холодный расчет и тогда, когда она, старательно изображая беспечность, двинулась к вилле, а он зашагал рядом, задав вопрос:

– Вы еще не звонили домой? Я видел ваших родных только раз, но сумел разглядеть, что вы очень привязаны друг к другу.

Наверное, это тоже следовало понимать как намек. Для Уэстона семейные привязанности не представляют ценности. Самым близким ему человеком будет малоприятная дочь его шефа, на которой он женится ради продвижения по службе, чтобы забрать в свои руки как можно больше власти.

– Пока нет, – небрежно ответила Хэлен, решив не спрашивать, почему это его интересует; какая ей разница?

– Если захотите, можете позвонить в любое время. Потом расскажете мне, как идут дела у вашего отца и леди, живущей по соседству. Верность – очень редкий товар, но, может быть, он понял, что дружба с кем-то еще не является предательством по отношению к вашей матери.

Они с Элизабет тоже так считали, но что знает он о верности или дружбе? Хэлен не могла разобрать, насколько Виктор искренен, обратившись к этой теме, потому что с яркого солнца они вошли в полутемный, мощенный прохладным мрамором холл. Но его голос звучал искренне, когда он добавил:

– Мне понравился ваш отец. Он напомнил мне моего, тот тоже хотел преподавать, прекрасно понимая детей. Он как раз собирался поступить в университет, но тут встретил мою мать, и вскоре на свет должен был появиться я. У отца не было ни родителей, ни богатых родственников, способных помочь деньгами, и он пошел работать грузчиком в универмаг, женился и со временем сделался управляющим одного из филиалов. Как и ваш отец, он был человеком долга...

Виктор говорил быстро и тихо, потом замолчал, и в наступившей тишине Хэлен услышала стук своего сердца и стрекот цикад в саду. Ее глаза успели привыкнуть к сумраку, и она увидела, что напряжение снова сковало черты его лица, прочла в них на этот раз недовольство не ею, а самим собой. Очевидно, Уэстон уже раскаивался в своей откровенности. Однажды он довольно грубо прервал ее расспросы о своей семье. Может быть, этот краткий экскурс в прошлое означает, что он начал относиться к ней с большим доверием?

От такой мысли у Хэлен даже пересохло в горле. Нет, нельзя обольщать себя надеждой, это слишком опасно. Она уже имела глупость поверить в неосуществимые мечты.

– Я возьму это с собой. – Голос Хэлен прозвучал напряженно от усилия говорить спокойно, и она протянула руку за своим портфелем, который нес Виктор.

Но он покачал головой, его лоб разгладился, и лицо выразило твердую решимость поступить по-своему.

– Я спрячу документы в сейф до понедельника. Никаких занятий в выходные – ведь мы договорились, что будем отдыхать.

Как будто он сможет отдыхать, подумала Хэлен. Не говоря больше ни слова, она прошла в свою комнату и сняла помятый жакетик.

До этого момента девушка воображала, что ее чувства к Виктору остаются для всех тайной, и скрывалась от него; это казалось ей выходом из положения. Но как она сумеет провести выходные дни рядом с помолвленной парой, наблюдая, как Стефани ласкается к нему, по-хозяйски дотрагивается до его тела, и, вспоминая, как Виктор рассказал ей о своих чувствах, убежденный, что они взаимны...

Горячие слезы подступили к глазам девушки и потекли по щекам. Хэлен сердито смахнула их тыльной стороной ладони, и этот решительный жест придал ей сил. Она прошла в ванную, включила душ и стояла под благодатными струями, пока не вернула себе способность рассуждать разумно.

Да, Виктор признал, что его влечет к ней, но заявил вполне определенно, что она вовсе не нужна ему. Хэлен была для него всего лишь внешним раздражителем, который он предпочитает игнорировать. И успешно доказывал, что это так.

То же самое станет делать и она! Не слушая беспокойный внутренний голос, напоминавший, что все ее прежние попытки поступать подобным образом бесславно провалились, девушка надела легкую белую юбочку, черную кружевную блузку без рукавов, высушила полотенцем волосы и свободно рассыпала их по плечам светлой шелковистой волной. От мимолетного искушения подкраситься пришлось отказаться; было слишком жарко, и Хэлен утешила себя мыслью, что теперь поблизости будет находиться Дэйв. Она станет держаться за него, расспросит, как идут дела в конторе, и расскажет, как продвигается работа здесь. Это отвлечет ее от мыслей о Викторе.

Визит Дэйва Кронсби пришелся как нельзя более кстати, подумала Хэлен, выходя из комнаты. Обычно тот не проверял ее работу, вполне доверяя ее компетентности, и довольствовался лишь тем, что разделял с ней успех после удачного завершения дел. Но сотрудничество с «Райтом и Грехемом» считалось очень престижным, и он, видимо, решил удостовериться, что Хэлен не столкнулась с непосильными проблемами; этим частично и объясняется его неожиданный приезд. Но основной причиной, заставившей его приехать, несомненно, было желание провести несколько дней под южным солнцем, освободиться от стесняющих его семейных уз, и все это на средства фирмы!

Девушка могла читать мысли шефа, как книгу, и это заставило ее улыбнуться. Улыбка все еще играла на ее губах, когда она вошла в гостиную и нашла его там, одетого в белые шорты и рубашку с короткими рукавами, с бокалом джина в руке, лежащим на мягком диване перед раскрытой стеклянной дверью в сад.

– Хэлен, прелесть моя! – Дэйв расплылся в улыбке, кивком приветствуя ее и поднимая бокал. – Вам необычайно к лицу этот легкомысленный стиль. Я всегда знал, что вы можете выглядеть потрясающе, если решитесь расстаться с вашими полувоенными платьями, в которые вы постоянно прячете себя, как в броню. Присоединяйтесь ко мне, если только вы не собираетесь жариться на лужайке. Стеф уже там, она смотрит, как плавает Виктор. Даже отсюда я чувствую запах топленого сала...

– Не говорите гадостей! – Хэлен наполнила бокал холодным соком, повернувшись к нему спиной, чтобы скрыть свою невольную улыбку. Но Дэйв пребывал в приподнятом настроении и не был расположен к самодисциплине.

– Я только констатировал факт. Эта женщина – настоящая гора. И к тому же со скверным характером. Я ведь говорил вам, что она стерва, помните? Вообразить не могу, как Уэстону удается...

– Не думаю, что все это должно нас волновать, – поспешно перебила его Хэлен. Она не в силах была думать о том, что Виктор прикасается к своей невесте или любой другой женщине. Это причиняло ей почти физическое страдание. Она повернулась к Дэйву, пряча свою боль за улыбкой и крепко сжимая стакан с апельсиновым соком.

Дэйв убрал ноги с дивана и произнес с приглашающим жестом:

– Тогда садитесь и рассказывайте, как продвигаются дела. Не к чему говорить, что я на вас полностью полагаюсь. В противном случае вам не доверили бы подобной работы. Но это хороший предлог пожить два денька в роскоши.

– Вы думаете, я еще не догадалась? – Хэлен села на диван, обрадованная, что может поговорить о работе, чтобы на время забыть о Викторе и своих переживаниях. Но тут же сильно прикусила губу, потому что сзади вдруг раздался его голос:

– Вот это я одобряю. Люди общаются в непринужденной обстановке!

В противоречие словам голос Уэстона прозвучал резко и неприязненно, словно он был недоволен и возмущен, застав их сидящими на диване и весело улыбающимися друг другу.

Неужели Виктор до сих пор считает ее прирожденной распутницей? Однажды он спрашивал ее, известно ли Дэйву о ее двойной жизни, и обвинял в том, что она дарит своим расположением шефа, чтобы тот не причинял ей неприятностей по службе!

У Хэлен даже закружилась голова от этого предположения, ее испуганные зеленые глаза встретили ледяной взгляд серебристых глаз Уэстона и увидели в них неприкрытое отвращение, подтверждавшее ее догадку. Она закрыла глаза, не в силах выдерживать дольше эту пытку. Кроме того, на Викторе были только черные плавки, и его великолепное атлетическое тело еще блестело от капелек воды, на шее висело белое полотенце, подчеркивая оливковый оттенок кожи.

Он выглядел дьявольски привлекательным, и Хэлен почувствовала, что ее переполняет страстное желание... И она не успела понять, что произошло, когда вдруг ощутила его жесткие холодные пальцы у себя под подбородком и услышала беспокойный голос:

– Что вы такое с собой сделали?

Хэлен широко открыла глаза, вздрогнув, как от электрического тока, и встретила его тревожный взгляд, блеснувший из-под густых темных ресниц. Он присел перед ней на корточки, его лицо оказалось совсем близко. Девушка провела языком и, ощутив соленый привкус, догадалась, что прокусила губу до крови.

А когда Виктор осторожно приложил к ее пораненной нижней губе краешек полотенца, Хэлен поняла, что любит этого человека. На горе и на радость. Навсегда. Что бы ни случилось дальше.

Все меры безопасности, все барьеры, которые она возводила, заботливо ограждая свой маленький мир, рухнули, словно сметенные ураганом, когда она осознала, что нашла человека, за которым готова идти на край света, в рай или ад...

На глаза ей навернулись горячие слезы, и Виктор пробормотал немного удивленно:

– Не надо плакать, крошка. Это не смертельно.

Хэлен покачала головой, слезы потекли по щекам. Она плакала потому, что ее чувство досталось человеку, считающему любовь игрой для дураков, хладнокровно признавшемуся, что он испытывает к ней физическое влечение, но относится к нему как к досадному неудобству. И Хэлен была почти рада, когда капризный голос Стефани нарушил затянувшуюся минуту этой странной близости. Она освободила свой подбородок из его пальцев и встретилась с подозрительным взглядом бледно-голубых глаз его невесты.

– Я думала, ты пошел принести мне выпить. Что тут происходит?

– Позвольте мне, – вскочил на ноги Дэйв, который проницательно следил за происходящим; для Хэлен же в эти короткие мгновения Виктор Уэстон был единственным человеком на целом свете.

И тут же ее охватило мрачное отчаяние: Виктор поднялся в полный рост с суровым и замкнутым лицом, а Стефани, отведя наконец глаза от ее побледневшего лица, резко произнесла:

– Нет! Не это. – Она пересекла комнату и выхватила графин с соком из рук Дэйва. – Сделайте мне коктейль, и покрепче.

– Размешать или не надо? – предупредительно спросил тот, сохраняя невозмутимый вид, но заслужил лишь уничтожающий взгляд и раздраженное:

– Виктор знает, как я люблю. – Стефани обернулась. – Куда это он исчез? – Маленькие бледные глазки подозрительно уставились на Хэлен, словно обвиняя ее в этом исчезновении.

Девушка устало покачала головой.

– Наверное, пошел одеться.

Она поднесла к глазам маленькое зеркальце, разглядывая распухшую губу, всем своим несчастным сердцем желая оказаться сейчас в Англии, окунуться в приятные хлопоты, подыскивать себе новое жилье, радоваться работе и дружбе с коллегами. Зачем на своем жизненном пути Хэлен повстречала Виктора, познала эту неистовую бурю страстей!

– Зачем одеваться в такую жару? Перед кем здесь стесняться?

Стефани взяла протянутый Дэйвом бокал, даже не сочтя нужным его поблагодарить. Она насмешливо оглядела скромную юбку и блузку Хэлен.

– И нет никакой причины сидеть в доме. Пойдемте все на воздух, я хочу позагорать.

Девушка машинально подчинилась этому королевскому приказу, но Дэйв, пробормотав извинения, укрылся куда-то со своим бокалом. Идя следом за Стефани, Хэлен подумала: неужели никто ни разу не сказал ей, что не стоит, имея подобную комплекцию, носить такой открытый до неприличия купальник? Его блестящая ткань тоже невыгодно подчеркивала многочисленные складки обгоревшей на солнце кожи. Конечно, к чему ей заботиться о своей привлекательности, стараться производить приятное впечатление, чтобы заполучить такого великолепного мужа, как Виктор Уэстон, ведь за ее спиной мощная приманка – богатство и положение отца.

Эта мысль доставила Хэлен мало радости. Она устало опустилась в шезлонг, стоящий под пальмой на площадке перед бассейном, и устремила взгляд на воду, чтобы не видеть, как Стефани втирает защитный крем в свое толстое, обожженное солнцем тело.

Вода в бассейне была голубой и прозрачной. В другое время Хэлен непременно поплавала бы в прохладной искрящейся воде. Сейчас же она чувствовала себя слишком утомленной переживаниями. Она даже не нашла в себе сил, чтобы придумать какое-нибудь извинение, когда Стефани растянулась в соседнем шезлонге и произнесла:

– Завтра мы все отправляемся в гости. Клодия Оливейра давным-давно нас приглашала, а когда узнала, что здесь живете вы и ваш коллега, она настояла, чтобы вы оба тоже приехали. Сеньора Оливейра – хорошая знакомая моего отца. Когда три года назад ее муж умер, она стала очень богатой женщиной. Поэтому можно не беспокоиться, что ее намерения корыстны.

Стефани одним духом проглотила содержимое своего бокала и поставила его на бортик бассейна.

– После маминой смерти я стала для моего отца всем. Когда мы с Виктором поженимся, ему будет не так одиноко, если рядом с ним будет Клодия.

– Да, наверное, – проговорила Хэлен, пытаясь казаться заинтересованной и подавляя новый приступ боли при мысли о предстоящей свадьбе. На самом деле ее совсем не занимал рассказ Стефани, и она не понимала, к чему та завела этот разговор. Может быть, Стефани просто хочет проявить дружелюбие?

И Хэлен заставила себя спросить:

– А когда состоится ваша свадьба?

– Будущей весной, – беспечно ответила Стефани. – Бедный мальчик хотел бы, чтобы это случилось скорее, он совсем заждался. Но знаете, столько всего предстоит сделать. Я еще не решила, у кого заказать белье и платье. Но, конечно, уж у вас я не стану спрашивать совета, – выразительно заметила она. – А то вы предложите мне купить все это в универмаге! Кроме того, я хочу, чтобы сначала у папы все устроилось с Клодией. Я не говорила, что он тоже приезжает сюда, чтобы немного отдохнуть со мной и Виктором? Он приехал бы уже на этой неделе, но когда я узнала, что вы станете жить здесь, уговорила его повременить. Я хочу, чтобы он отдохнул по-настоящему. Он страшно много работает, мой бедняжка.