Текст книги "Услышь свое сердце"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Витор в ответ приветливо улыбнулся, сделал широкий жест рукой, пропуская девушку в холл, и она вошла, изящно покачивая бедрами; ей показалось, что сквозь жужжание недовольного голоса Стефани со стороны бассейна она расслышала осуждающее мужское ворчание.

Все это не имело значения. Важно лишь, чтобы Виктор Уэстон не остался недоволен ее работой, а ее персону может обсуждать, сколько ему заблагорассудится. И это уравняет их, так как она поняла, что он не что иное, как полное ничтожество: хладнокровно задумал жениться на такой ужасной женщине, и только потому, что брак с ней даст хороший толчок его карьере! Но до этого ей тоже нет никакого дела. Они превосходно подходят друг другу. Она даст ему полчаса, чтобы он переоделся и увел свою дородную невесту, куда та пожелает, и отправится осматривать окрестности, чтобы насладиться остатком своего первого дня, проведенного здесь, а окончит его мирным ужином на террасе, как было обещано Изабель. Чудесно!

Надев свежее белье, девушка неторопливо разобрала вещи, которые приобрела специально для этой поездки. Она впервые выехала за границу – до сих пор деньги были нужны ей для других целей, и отпуск с путешествием казался роскошью, которую Хэлен не могла себе позволить; она потратилась несколько опрометчиво, окунувшись в веселую магазинную суету. Но девушка не жалела об этом, так как зеркальное отражение показало ей, что она уже не прежняя, привычно умеренная и степенная Хэлен, а совсем другая женщина.

Платье, которое она выбрала, чтобы надеть вечером, было сшито из тонкой хлопковой ткани, воздушной и легкой. Лиф без рукавов, с низким вырезом спереди и сзади, узкая юбочка не прикрывает колен. Глубокий темно-синий цвет с мелкой белой крапинкой отлично шел к ее светлой коже. В этом платье Хэлен выглядела женственной и привлекательной, чего не позволяла себе никогда в своих деловых серых костюмах или старых джинсах и потертой тенниске.

Да, женственной и привлекательной, решила она, медленно поворачиваясь перед одним из зеркал и стараясь разглядеть себя сзади, с удовольствием отмечая, как изящно обтягивает юбочка ее стройные бедра. И это открытие неизвестно почему наполнило ее радостью и странным беспокойством. Она расплела влажные волосы и свободно рассыпала их по плечам.

Жара до сих пор не спала, и Хэлен, обогнув пустой бассейн, ступила на широкий полукруг сочной зеленой лужайки – несомненно, стараниями Витора она выглядела такой бархатистой и гладкой – и медленно направилась к тенистой прохладе сосен, стоявших за буйно цветущими розовыми олеандрами и кустами винно-красных роз.

Внимание девушки привлекла деревянная скамья с разбросанными на ней мягкими подушками. Внезапно ей показалось, что этот день тянется уже целую вечность, и она с блаженством опустилась на подушки и откинулась на спинку, обмахиваясь путеводителем, который купила в аэропорту, чтобы без посторонней помощи совершить экскурсии по городу.

Хотя идея осмотра окрестностей уже не казалась Хэлен заманчивой, она оставалась необходимым условием, если ей хочется как можно меньше времени проводить на вилле «Роза» в обществе Виктора Уэстона и его широколицей невесты.

– Ах ты, злючка! – упрекнула себя девушка, раскрывая путеводитель и раскладывая на коленях подробную карту местности. Как правило, она не испытывала мелочной женской злости, а Стефани Райт, разумеется, не виновата, что у нее лицо напоминает бадью. В другой ситуации Хэлен не пришло бы в голову злорадствовать по этому поводу, но с первой минуты она почувствовала к Стефани глубокую антипатию. Видимо, из-за ее надменности и грубости, решила девушка в свое оправдание. Или же из-за ее отношений с Виктором?

Эта неожиданная мысль вдруг ни с того, ни с сего возникла в ее голове. Хэлен она не понравилась, и она поспешно вытолкнула ее из своего сознания и старательно сосредоточилась на карте, решая, какую часть побережья стоит обследовать в первую очередь, и раздумывая, не нанять ли ей машину, если такое здесь вообще возможно...

Девушка проснулась от резкой боли в шее и тут же решила, что все еще продолжает спать и видеть сон, потому что перед ней стоял Виктор, такой же невообразимо привлекательный, как и всегда. Мужской шарм исходил от него головокружительными волнами. Эти волны казались настолько реальными, что Хэлен знала – стоит ей протянуть руку, и она прикоснется к ним, и они затянут ее в гибельное болото...

Она задержала дыхание. Виктор вышел из ее снов и теперь наблюдал, как она просыпается, и это было более чем неосмотрительно с его стороны – это было нечестно. Девушка почувствовала себя абсолютно незащищенной, открытой, и испугалась, что он сможет увидеть в зеленых озерах ее глаз отражение снов, в которых был он.

– Изабель собирается подавать ужин. Она просила вас отыскать.

Его голос окутал ее бархатным вихрем, и по спине Хэлен пробежала легкая дрожь. Она порывисто встала и покачнулась, сморщившись от боли в шее. Его руки тут же пришли ей на помощь, и сочувственный голос произнес:

– Вы отлежали шею. Чего же еще было ожидать? Эта скамейка не приспособлена для того, чтобы на ней дремали.

Его руки, подхватившие ее за локти, мягко скользнули по гладкой коже, поднялись к плечам и откинули назад массу спутанных светлых волос, нащупывая болевую точку.

Эффект от его прикосновения был удивительным. Глаза девушки расширились, и ее взгляд застыл на шероховатой оливковой коже, на том месте, где эта кожа обтягивала резко очерченные скулы; она со страхом поняла, что ей ужасно хочется дотронуться до него рукой. Хочется до отчаяния.

Из горла Хэлен вырвался жалобный, беспомощный звук, и Уэстон произнес негромко:

– Стойте спокойно. Я сделаю вам массаж.

Ее голова бессильно опустилась, найдя прибежище на его широкой груди, в то время как гибкие пальцы Виктора гладили и успокаивали болезненную мышцу затылка. Но в этом прибежище для нее таилась опасность, поняла Хэлен, задыхаясь, чувствуя, как ее тело плавится словно воск от его тепла, а его жесткая мужественность притягивает ее с такой неизбежностью, с какой луна притягивает прилив. Ее путала полная потеря воли, инстинктивная капитуляция перед темной магией этого человека. Именно этого, а не какого-то другого.

Хэлен ожидала, что подобная утрата власти над собой должна была возмутить ее до крайности, но этого не произошло. Ее состояние и пугало, и радостно возбуждало, наполняло смутными восторженными ощущениями, о существовании которых она до сих пор не подозревала. Ее руки обвились вокруг его спины, и она прильнула к нему – каждый дюйм ее тела жаждал раствориться в нем, и в тот же миг она испытала пронзительно сладкий трепет страсти.

Хэлен ощутила, как под ее пальцами напряглись мышцы его спины. На мгновение они оба замерли, наступила тишина, словно все вокруг затаило дыхание, и тут же испуганная и сбитая с толку девушка почувствовала, как его руки отталкивают ее.

Она отступила на шаг и покачнулась, но на этот раз Уэстон не сделал попытки ее поддержать. Его лицо окаменело, губы сжались, и он сказал холодно и ровно:

– На будущее потрудитесь не опаздывать к столу. У Изабель достаточно и других дел, кроме того, чтобы караулить на террасе, ожидая, когда вы соизволите явиться.

Он повернулся и пошел, расправив плечи под белоснежной рубашкой. Хэлен растерянно моргнула и судорожно проглотила слюну. Нет, ей не хотелось плакать, она просто была потрясена до глубины души. Потрясена его неожиданной и необъяснимой грубостью. Она заснула нечаянно и не знала, что уже наступил вечер. Собственный порыв ошеломил ее, но это была не ее вина. Так Хэлен утешала себя, пытаясь не обращать внимания на боль разочарования, сжимавшую ее сердце.

Хэлен видела его во сне, и, когда Виктор разбудил ее, она еще не вполне пришла в себя. Мысли у нее перепутались, она находилась в дремотном оцепенении, когда он привлек ее к себе и начал разглаживать мышцы ее онемевшей шеи. А все дальнейшие ощущения явились чистой фантазией. Простым продолжением сна, который она видела перед пробуждением.

Мысль о сне и его продолжении заставила ее вспыхнуть, и Хэлен быстро выбросила его из головы, вспомнив, что сейчас ей предстоит ужинать не одной, как она представляла раньше, а вместе с этим надменным индюком и неприятной девицей, на которой он собирается жениться из-за ее отца.

Постепенно порыв страсти перешел в справедливый гнев. Она уже была готова пожелать этой парочке спокойной ночи и отправиться спать без ужина, дав понять, что предпочитает голодать, чем терпеть подкалывания Стефани, и ожидая непредсказуемой реакции со стороны Виктора.

Но каково было ее удивление, когда она увидела на террасе стол, накрытый только на двоих, расставленные блюда с холодными закусками и Виктора, который ожидал с ледяной вежливостью, чтобы предложить ей стул.

Заходящее солнце мягко играло на серебре и хрустале, бросало слабый отблеск на бутылку красного вина. Хэлен нерешительно замедлила шаг. Возможность гордо удалиться, бросив на прощание колкую фразу, была утрачена. Она села, настороженно глядя на него, и сказала вызывающе:

– Из-за вашего замечания о моем опоздании я поняла, что всех задерживаю. Однако здесь никого нет, кроме вас. Значит, я никому не испортила аппетита. И Изабель не караулила меня на террасе!

Его глаза мрачно блеснули. Конечно, он не привык, чтобы с ним разговаривали подобным образом, особенно мелкие служащие. Хэлен же всегда была на редкость дипломатичным и уживчивым человеком прежде всего там, где дело касалось работы, потому что дорожила своим местом. Сейчас она сама не могла понять, что на нее нашло, что заставило заговорить с такой враждебностью. Девушка тут же пожалела о своих словах и захотела замять неловкость, но Виктор сказал только:

– Вы не против холодного ужина? Если против – я могу попросить Изабель принести вам что-нибудь горячее.

– Нет, не надо.

Хэлен опустила глаза в тарелку. Тарелка была очень красивой – белой, с волнистыми краями и орнаментом из золотых листьев. Девушка не смела поднять на него глаз, и запоздало пыталась решить, заметил ли Уэстон, как она повисла на нем, прямо-таки вцепилась в него, почти умоляя о ласках. Хэлен сгорала от стыда. Она проговорила, запинаясь:

– Здесь все такое вкусное.

– Тогда берите, что вам нравится. Можете не стесняться.

Его голос звучал совершенно естественно. Может быть, ей повезло, и он не придал особого значения временному помешательству, случившемуся с ней под соснами. Хэлен всей душой надеялась, что это так. Ничего подобного не происходило с ней ни разу в жизни. Сейчас, в здравом уме, она скорее была готова лечь в гроб высохшей старой девой, чем согласиться подпустить его к себе. Да, он несомненно обладал обаянием и привлекательностью. Но ей он совсем не нравился. Даже можно было сказать, она испытывала к нему сильнейшую неприязнь.

Утешив себя этой мыслью, Хэлен положила на тарелку несколько видов ветчины, сыров, салатов и добавила булочку. Когда он наполнил бокалы искрящимся вином, Хэлен успела обрести достаточно уверенности в себе, чтобы заметить:

– Я полагала, что вы с мисс Райт вечером едете в город.

– Она и уехала. А я передумал.

Интересно... Значит, он не всегда поет под дудку Стефани. Глядя на Виктора, на строгие решительные черты его лица, кажущиеся еще более резкими от света висевшей над их головами лампы, нельзя было сказать, что этот человек станет делать то, что идет вразрез с его желаниями. Видимо, он не отправился сегодня сопровождать будущую супругу, так как был для этого в неподходящем настроении.

Понимает ли это Стефани? Знает ли она, что связывает себя с человеком, который ее не любит? С человеком, который не хочет даже доставить ей пустякового удовольствия, если сам не видит в этом интереса?

Внезапно Хэлен почувствовала жалость к Стефани Райт. Если она любит Виктора и догадывается, что он женится на ней из-за отца, она, должно быть, глубоко страдает, понимая, что ее любовь еще не гарантирует счастья. Наверное, они ссорились как раз из-за этого: она хотела пойти куда-нибудь, а он не был расположен. И этим объясняется недружелюбный прием.

Энергично утоляя здоровый аппетит, девушка решила, что следует простить Стефани Райт. Хотя она и пробудет здесь всего две недели и большую часть времени проведет на фабрике, они со Стефани вполне могут стать друзьями. Чтобы представить себе это, Хэлен потребовалось все ее воображение, и все же она твердо решила попробовать.

– Сколько времени вы и ваша невеста собираетесь здесь прожить? – поинтересовалась девушка и увидела, как лицо Уэстона застыло, а вилка замерла в воздухе. Она сказала что-то не то? Или Виктор настолько высокомерен, что считает подобный вопрос с ее стороны преступно дерзким?

– Моя – кто? – резко переспросил он, и его брови хмуро сошлись в сплошную черную линию. Хэлен слегка вздрогнула, но, твердо решив не дать себя запутать, небрежно положила вилку на стол и взяла бокал вина.

Этот надутый педант, должно быть, почувствовал себя оскорбленным тем, что особа, подобная ей, осмелилась упомянуть своими нечистыми устами о его драгоценной невесте. И пусть Уэстон будет тысячу раз привлекателен, удачлив и, судя по всему, богат до отвращения, да еще временно ее начальник, он все-таки не Господь Бог, и она не собирается испытывать перед ним трепета и благоговения. И Хэлен произнесла медленно и отчетливо, словно обращаясь к слабоумному:

– Ваша невеста. Будущая жена. Стефани Райт, помните?

– Откуда такие сведения? – голос его прозвучал спокойно, морщины на лбу исчезли, черты лица полностью разгладились.

– Ходят разговоры, наверное, было что-то такое в газетах. – Хэлен не собиралась упоминать имя Дэйва.

Она допила вино и решила, что лучше всего поскорее избавить Виктора от своего нежелательного присутствия, но Уэстон снова наполнил ее бокал. Он не ответил на ее слова, и ей показалось, что она увидела промелькнувшее в этих бездонных глазах выражение глубоко облегчения.

Он произнес:

– Полагаю, нам пора поговорить о делах. Утром я отвезу вас в Лоуэлл и представлю Бену Бишопу, управляющему фабрикой. Он англичанин, так что языковых проблем у вас не возникнет. Его секретарь тоже немного владеет английским. Они предоставят вам все необходимые документы. В пять тридцать за вами заедет Витор, и с этих пор он станет каждый день отвозить и привозить вас. Кстати, столовая на фабрике хорошая, и вам не придется тратить время на поиски приличного места, где можно пообедать.

Очень мило, подумала Хэлен, ему не пришло в голову, что, возможно, она предпочла бы немного походить по городу во время обеденного перерыва. Однако она решила не спорить и сказала:

– Мне бы хотелось осмотреть окрестности, пока я здесь. В свободное от работы время, конечно. Как бы мне нанять машину с шофером?

– В этом нет необходимости. – Уэстон откинулся на спинку стула, и голос его зазвучал теплее. – Витор в вашем распоряжении. Только скажите мне или Изабель, куда и когда вы хотите съездить, и мы объясним ему ваши желания.

Это напомнило Хэлен о том, что Виктор Уэстон взял на себя труд изучить язык глухонемых и предоставил Витору неплохую работу, которая дала ему возможность не чувствовать себя ущербным. Этот факт не слишком хорошо согласовывался с представлением девушки о Уэстоне.

После короткой паузы, во время которой Хэлен чувствовала себя довольно неловко, он заговорил снова – начал расспрашивать девушку о работе: почему она выбрала именно такую специальность, о ее семье, и мало-помалу разговор перешел на личные пристрастия и антипатии. Хэлен обнаружила, что во вкусах у них много общего, а беседовать с ним ей было так легко, что она даже не заметила, как Изабель принесла кофе.

Теперь Хэлен имела возможность оценить обаяние Виктора, о котором говорила Элизабет, но она не доверяла этому обаянию, потому что не доверяла самой себе. Ей не хотелось, чтобы он ей нравился. Ей хотелось ненавидеть его, потому что так она чувствовала себя в большей безопасности. Хэлен напомнила себе, как он угрожал лишить ее работы.

Но теперь это напоминание ей мало помогло. Первый раз она поставила себя на место Уэстона. Все обстоятельства свидетельствовали против нее, и ни один человек, серьезно относящийся к возложенной на него ответственности, не позволил бы себе проигнорировать их. Он прямо сказал ей о своих опасениях и сомнениях и их возможных последствиях. Виктор поступил честно, предупредив о намерении требовать ее отстранения. Он не из тех, кто наносит удар в спину.

Хэлен допила кофе и тихо вздохнула. Теперь пора встать, извиниться и уйти к себе. Но вечер прошел лучше, чем она ожидала, воздух был мягким, теплым, зной спал, легкий ветерок доносил сладкий запах апельсинов из рощи за виллой, а Виктор, был прекрасным собеседником... Он поинтересовался, как понравилась Элизабет ее новая работа. А как их отец, неужели в отсутствие дочери он в одиночку управляется с близнецами? Виктор вспомнил о них, ему интересно! Хэлен широко улыбнулась и незаметно для себя выложила все обо всех домашних делах, даже о надеждах Элизабет на роман между отцом и миссис Эванс. Закончила она словами:

– Было бы так чудесно, если бы он мог найти кого-нибудь. Мамина смерть его опустошила. Он так и не перестал оплакивать ее. Я буду рада, если он все-таки преодолеет горе. Отец из тех, кто нуждается в постоянном друге на всю жизнь. Он столько жертв принес ради меня и сестры. А ваша семья, Виктор? – девушка даже не заметила, как легко его имя слетело с ее языка. – Ваши родители живы? У вас есть братья или сестры?

Если она узнает побольше о нем, о его семье, воспитании, то сможет лучше понять его. Она даже не успела задуматься, почему это показалось ей таким важным. И у нее захватило дыхание от острой жалости, когда он произнес быстро и резко:

– Нет.

Вряд ли она тогда поняла настоящий смысл этого ответа.

Его суровое «нет» затронуло наиболее чувствительную струну в ее сердце. Для Хэлен семья была самым главным. Она не могла бы представить себя совсем одну на свете, без папы, Элизабет и близнецов.

– Простите. – Девушка порывисто протянула руку и сочувственно коснулась его пальцев. – Должно быть, ужасно не иметь человека, с которым можно разделить воспоминания детства, успехи и огорчения – и большие, и маленькие, которые важны только для самых близких людей.

Рука Виктора замерла под ладонью девушки. Потом он быстро убрал ее, словно ее прикосновение могло его запачкать. Встав, он произнес резким и отчужденным голосом:

– Мне не нравятся любопытные женщины, запомните это. В будущем постарайтесь сдерживать свою любовь к сплетням!

Любовь к сплетням! Хэлен, непонимающе расширив глаза, молча смотрела на него. Он сказал это абсолютно серьезно. По ее спине пробежала дрожь. Уэстон весь вечер расспрашивал о ней и ее семье. Но это не было проявлением любопытства или любовью посплетничать, конечно же, нет! Для великого и могущественного Виктора Уэстона правила одни, а для простых смертных совсем другие...

Девушка почувствовала себя незаслуженно обиженной, небрежно отброшенной прочь за ненадобностью. Ее искреннее сочувствие было отвергнуто холодно и грубо. Но она не станет обижаться и страдать, это слишком глупо.

Глядя в его посуровевшее лицо, девушка решила, что он болезненно воспринял новость о распространившихся слухах, касающихся его помолвки с мисс Райт. Чем больше людей об этом знает – особенно таких, как Дэйв Кронсби, – тем больше станет потешающихся над целями, ради которых он женится на такой непривлекательной особе, как дочь сопредседателя «Райт и Грехем». Он боится превратиться в посмешище.

Девушка резко встала. Теперь она не смотрела на него. Мысль о его близости с этой женщиной, да и с любой другой женщиной, была ей невыносима. Не давая себе труда подыскать более вежливые слова, девушка произнесла довольно едко:

– Спокойной ночи, мистер Уэстон. Ваша невеста, видимо, скоро появится. И вы оба захотите остаться вдвоем... чтобы побыстрее отправиться спать.

Пусть обижается, сколько ему угодно! Но он, однако, не обиделся, но вкрадчиво ответил:

– Показываете коготки, Хэлен? Неужели это ревность?

7

Ревность! Это замечание сильно уязвило девушку и преследовало ее весь следующий день: в самые неподходящие минуты, когда казалось, что ее ум был целиком поглощен работой, она вдруг вспоминала эти слова и краснела до слез.

Ревность? Она не желала бы оказаться на месте Стефани Райт, даже если бы ей за это дали мешок золота. Вчерашнее сочувствие к Стефани улетучилось. Хэлен заставила себя выйти к завтраку, помня, что Виктор обещал отвезти ее в Лоуэлл.

К своей досаде, она проспала – это не было удивительно, если принять во внимание, с каким трудом ей вчера удалось успокоиться и дать отдых уставшему телу. Второпях она не успела причесать и уложить волосы в гладкий узел и только прихватила их с двух сторон заколками, чтобы не лезли в глаза. В остальном девушка выглядела вполне респектабельно – белая строгая блузка, серая юбка и туфли на низком каблуке. Убедившись, что ее внешность ничем не выдает внутреннего смятения, Хэлен спустилась вниз и увидела пару, завтракавшую на открытом воздухе на площадке перед бассейном. Уэстон, одетый в черные джинсы и простую серую тенниску, пододвинул ей стул и настоял, чтобы она, кроме стакана свежего апельсинового сока, съела что-нибудь более существенное.

Неохотно жуя поджаренный хлеб, Хэлен вспомнила о своем вчерашнем решении и попыталась заговорить со Стефани в непринужденном дружеском тоне. Однако она только удивленно приподняла брови в ответ на слова Хэлен, как если бы вдруг заговорил неодушевленный предмет, и снова повернулась к Виктору. Разговаривая с Уэстоном, она то и дело касалась его рукой, словно желая напомнить о своем присутствии.

Но об этом она могла бы и не беспокоиться, язвительно подумала Хэлен. Трудно не заметить фигуру размером с диван, к тому же задрапированную в просвечивающую ткань. Глядя, как ее длинные алые ногти касаются покрытой оливковым загаром мускулистой руки Виктора, Хэлен почувствовала, как ее начинает тошнить, и была рада, когда Уэстон наконец поднялся из-за стола и обратился к ней вполне дружеским тоном:

– Пора ехать, Хэлен. Вы готовы?

Если он и заметил намеренную грубость Стефани, то ничем не показал этого или просто не придал ей значения. А может, его даже позабавило то, как его невеста поставила на место эту бухгалтершу. Хэлен надменно вскинула голову, когда услышала, как Стефани произнесла жеманным, подражающим говору маленькой девочки голоском, смехотворным у такой крупной леди:

– Не понимаю, почему ты сам должен везти ее? Это может прекрасно сделать твой немой. Но если так уж надо, дорогой, быстрее возвращайся назад. Я придумала, чем мы сегодня займемся, – это будет сюрприз для тебя.

Стерва! – промелькнуло в голове Хэлен. Она демонстративно отвернулась от Стефани и сказала, обращаясь к Виктору:

– Поехали же, наконец. Терпеть не могу терять время.

Она бросила на Виктора презрительный взгляд, который должен был дать ему понять, что не намерена выполнять роль коврика, о который вытирают ноги.

Девушка ожидала, что вслед за этим должна последовать лекция о недостатке у нее уважения к благодетелям. Но, к ее удивлению, Виктор сегодня был само благодушие, хотя улыбка, игравшая на его капризных и чувственных губах, и показалась девушке довольно подозрительной.

Чувственных! И какие только мысли лезут ей в голову! Он ни разу не целовал ее и вряд ли когда-нибудь поцелует. И, конечно, ей этого совсем не хочется, твердо сказала себе Хэлен. Но она уже знала, что это неправда, и презирала себя.

До недавних пор девушка полностью владела своими чувствами. И случайное увлечение, и глубокая привязанность к одному человеку казались ей одинаковой глупостью. Она хорошо знала, что от любви всего один шаг до предательства и утраты. И всю энергию своей неутоленной страсти вкладывала в работу. И так будет всегда, уверяла себя Хэлен, не отводя глаз от шоссе, обрамленного густыми оливковыми рощами.

Несмотря на черствый характер сидящего рядом человека и невероятное высокомерие, его присутствие пробуждало дремлющие в душе Хэлен инстинкты. Приходилось признать этот неприятный факт. Оставалось только надеяться, что низменные желания в конце концов подчинятся рассудку. Когда она вернется в Лондон, то снова погрузится в работу, и никогда больше не встретится с ним; все ее нынешние пугающие, ненужные переживания уйдут в прошлое, и через пару недель она посмеется над собой. А через пару месяцев Хэлен окончательно позабудет, что значит испытывать такое сильное влечение к мужчине, что дрожь охватывает все тело...

Она старалась держаться непринужденно и издавала подобающие восклицания, когда Виктор показывал ей скалистые вершины за суровой высокогорной равниной, где могли расти только разлапистые пробковые дубы; ниже тянулась полоска возделанной земли, где местные жители выращивали оливковые и миндальные деревья.

В другое время Хэлен поглотило бы подобное зрелище – она постаралась бы впитать в себя экзотическую картину; запечатлеть в памяти морщинистый, выжженный солнцем ландшафт, стада коз на горных склонах, разбросанные здесь и там белые домики фермеров. Но сейчас она желала только, чтобы поездка побыстрее окончилась, и надеялась, что Виктор не заметит в ней никаких других эмоций, кроме вежливого интереса.

Хэлен облегченно вздохнула, когда они наконец въехали на стоянку автомобилей рядом с фабрикой на самой окраине Лоуэлла. Несмотря на то что стояло самое настоящее пекло, Хэлен знобило. Она на миг закрыла глаза, презирая себя за слабость, за неумение справиться с собой. В его присутствии она чувствовала себя бессильной глупышкой. Это было невыносимо!

– Вам нездоровится?

Хэлен заставила себя открыть глаза. Виктор стоял совсем близко, возвышаясь над ней, как скала, и вертел на пальце ключи от машины. Его светло-серые глаза, затененные ресницами, внимательно смотрели на девушку. Временами эти глаза казались ей почти серебристыми, в них словно отражался ясный небесный свет. А иногда они становились совсем черными, и в них читались чувства, которые Хэлен боялась разгадывать... Сейчас она читала в этих глазах искреннее беспокойство, словно его действительно волнует ее самочувствие... Впрочем, это естественно. От заболевшего сотрудника ему не будет проку.

Уэстон положил ключи в карман и придвинулся ближе. Его рука осторожно опустилась на ее плечо. Сквозь тонкую ткань блузки Хэлен чувствовала тепло, его пальцы жгли ей кожу, и она пробормотала, вымученно улыбаясь:

– Со мной все в порядке. Это просто жара. Думаю, что за две недели я к ней привыкну.

Легким движением она высвободилась из-под руки Виктора. Что бы он подумал, если бы узнал, что делает с ней его прикосновение, услышал, как при его приближении кровь поет в ее жилах, если бы он догадался, как ей тяжело бороться с желанием подойти к нему совсем близко, дотронуться до него... Невыразимо тяжело, и становится все тяжелее...

– Ваш управляющий уже приехал? – подходящие слова давались Хэлен без особого труда, но голос звучал предательски хрипло. Однако Виктор, по-видимому, этого не заметил, он кивнул в сторону единственного, кроме их, автомобиля на стоянке – длинного, низкого, с открытым верхом.

– Видите? Бен питает слабость к сумасшедшим скоростям. И к женщинам. Предупреждаю вас. – Виктор направился к одному из подъездов современного здания фабрики, а Хэлен задержалась, обдумывая его слова. Слабость к сумасшедшим скоростям и к женщинам? Или к сумасшедшим женщинам? Может быть, это просто шутка? Понять Уэстона бывает трудно, а переспрашивать она не решилась.

Бен Бишоп ожидал их в маленькой, современно обставленной приемной, расположенной по соседству с его кабинетом. Выглядел он вполне безобидно; довольно приятное лицо казалось мальчишеским под шапкой густых каштановых кудрей. На вид ему было не больше тридцати. Энергичное рукопожатие затянулось несколько дольше принятого, и Хэлен, слегка покраснев, вежливо высвободила свои пальцы, бросив взгляд в сторону Уэстона, и тут же отругала себя за это. Ее смущенный взгляд выдает ее с головой. И когда она увидела поджатые губы и мрачный ответный взгляд Виктора, ее смущение и досада на себя и на него только усилились.

Бен говорил, что очень рад приветствовать ее на фабрике, обещал оказывать всяческую помощь и содействие, но Хэлен почти его не слушала. Виктор Уэстон не имеет никакого права смотреть на нее так сердито. Можно подумать, что он застал своего управляющего и бухгалтера за каким-то недозволенным занятием, которому они предавались за шкафом!

Неужели он предупредил ее о повышенном интересе Бена к женщинам потому, что считает легкой добычей? Но это означает, что он все еще продолжает сомневаться в ее моральной устойчивости и опасается, что эти две недели она с головой окунется в роман с управляющим, вместо того, чтобы заняться приведением в порядок документации и отчетности, проверкой активов и пассивов, уточнением курсов акций, как и подобает порядочному бухгалтеру.

При этой мысли лицо Хэлен снова залилось краской. Ну что же, рассудила она, если его ум так упорно работает в одном направлении, она постарается, чтобы он хотя бы не работал вхолостую! Он сам и будет виноват, если его беспокойство по поводу ее морального уровня помешает ему уделять достаточно внимания собственной невесте. Время покажет высокое качество ее труда, и она посмеется последней. И Хэлен, подчеркнуто не глядя на Виктора, все свое внимание сосредоточила на Бене. Она сделала вид, что очарована, улыбалась и кокетливо опускала ресницы – стараясь, однако, не переусердствовать, – но проделывала все это достаточно заметно, чтобы шокировать чопорного Виктора. А когда тот наконец поднялся, чтобы оставить их вдвоем, Хэлен сказала, не отрывая взгляда от Бена:

– Да, вам надо торопиться. Стефани может не выдержать ожидания.

Как только эти слова слетели с ее губ, девушка поняла, что зашла слишком далеко. Всего несколько минут назад сама мысль о том, чтобы заговорить с ним подобным образом, показалась бы ей невозможной. Но, как видно, ее сложные отношения с Уэстоном развеяли врожденную осмотрительность. И даже когда Хэлен прочла в его глазах суровую неотвратимость возмездия; она все-таки не пожалела о сказанном и вызывающе выставила вперед подбородок, даже не моргнув, когда дверь за ним захлопнулась с громким стуком.

Хэлен положила тяжелый портфель на свободный стол, нисколько не интересуясь, что может подумать Бен Бишоп о ее внезапном превращении из бессмысленной, хлопающей ресницами куклы в деловую, строгую, сосредоточенную на работе особу. Это не имело ни малейшего значения. Ничто для нее не имело значения, кроме решимости показать Виктору, кто она такая на самом деле, предварительно его немного помучив...