Текст книги "Семь горных воронов"

Автор книги: Ванда Алхимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Две части армии Лугайда, опрокинув приморцев и сметя горцев, соединились и совместно обрушились на центр войска Эннобара. Закипела беспощадная и бессистемная сшибка, в которой каждый дрался один против всех, и оба войска оказались раздробленными и неуправляемыми в кровавой стихии войны.

Копейщиков и пеших топтали конями, в свою очередь копья и мечи вспарывали лошадям животы, рубили всадникам ноги и руки. Жуткий рев тысяч глоток дрожал над полем боя, а земля превратилась в кровавую кашу.

Эннобар бился рядом с Лаувеном и Старшим Вороном. Вокруг гибли знатнейшие лорды Серых гор и Тамврота.

Потерявший шлем и щит Рейстед пробился к королю и закричал:

– Мой лорд, уходите! Вы должны спасаться – все проиграно!

– Я останусь со своими людьми! – заревел Эннобар, отбиваясь громадным мечом от наседавших всадников Лугайда. Король рвался в битву, надеясь своим примером вдохновить воинов.

Рейстед понял, что убеждать его бесполезно, и стал защищать Эннобара, сражаясь так отчаянно, что в течение нескольких минут пронзил копьем одного лорда, а потом зарубил еще двоих, пытавшихся достать короля.

Но воины Тамврота падали вокруг своего владыки один за другим. Всадники умирали стойко, а копейщики и пехотинцы сдавались. Многие бросали оружие и устремлялись в бегство.

Роланд, увязший в битве, отчаянно пытался пробить себе дорогу к Эннобару. Он ревел в бессилии, круша мечом наваливающихся на него противников, пеших и конных. Рядом рубился, стиснув зубы, Гордый Ворон, из-под доспехов которого струилась кровь.

Роланд рвался вперед, но вдруг отчаянно закричал, привстав на стременах: он увидел, что вокруг короля и Старшего Ворона, разделив их с другими лордами, собралась толпа копьеносцев.

– Сдавайтесь! – этот резкий, пронзительный крик на секунду перекрыл шум битвы, но Роланд его скорее угадал, чем услышал.

Эннобар посмотрел на Старшего Ворона сквозь прорезь в шлеме. Старший смотрел на короля.

– Я всегда хотел назвать тебя сыном, – сказал Эннобар. – Сдайся и вернись к своей жене.

– Я не оставлю тебя, мой король, – прохрипел Старший Ворон, облизывая пересохшие губы. В его мозгу билась мысль о воде – пить хотелось до смерти.

Эннобар отрицательно покачал головой. Тогда Старший Ворон протянул стянутую кольчужной перчаткой руку и пожал королю запястье. Этим коротким жестом было сказано очень и очень многое, но в то же время самое главное. То, что Эннобар понял сразу. Он развернулся к врагам и поднял меч.

Роланд закричал, срывая голос, забыв обо всем и не в силах оторвать взгляда: всего на расстоянии трехсот шагов от него копейщики дружно ударили, и около десяти копий вонзились в тела Эннобара и Старшего Ворона. Копейщики уперлись древками в землю, и Эннобар со Старшим поднялись над своими окровавленными седлами, глубже насаживаясь на копья. Голова короля упала на грудь, он был весь залит кровью. Старший Ворон успел поднять глаза и увидеть, как тучи на мгновение открыли бледное осеннее солнце.

«Пить», – проплыла последняя мысль, а потом солнце погасло навсегда.

Роланд снова закричал, не чувствуя, как его рубят в несколько мечей пешие рыцари Лугайда. Последним, что он увидел, было искаженное лицо Гордого Ворона, снова упавшего с коня на землю и отбивавшегося от наседавших врагов. Со старшего полководца слетел шлем, открывая его красивую голову.

Роланд пошатнулся в седле, захлебываясь собственной кровью, и угасающим сознанием уловил протяжный жуткий стон смертельно раненного коня. А потом конь рухнул прямо на распростертого на земле Гордого Ворона.

* * *

Воины Серых гор стояли рядом с армией Лирана. Впереди лучники, затем пехотинцы и, наконец, немногочисленные конные лорды. Младший Ворон с трудом уговорил Кайси поставить его в задние ряды пехотинцев, ему казалось немыслимым торчать в запасе, рядом с обозом.

Краем глаза Младший заметил, как рядом выросла огромная тяжелая фигура. Ройле старательно прятал глаза, делая вид, что оказался тут сам по себе. Когда на всех флангах заиграли атаку, Младший Ворон очень воодушевился и обнажил меч. Он с интересом и восторгом наблюдал, как взвились в небо стрелы из огромных горских луков, как лорды понеслись вперед, наставив копья.

Но потом вдруг все сломалось, смешалось, и начался ад. Конница Лугайда хлынула с холма лавиной, обрушившись на лучников и пехоту. Правда, лучникам удалось немного сдержать атаку – их длинные стрелы пробивали доспехи лордов насквозь, неся смерть. Луки оказались эффективней арбалетов, да еще копейщики стойко встретили пробившихся сквозь ливень стрел лордов Лугайда и застопорили их стремительное движение. Тут вперед рванули воины Приморья и Серых гор, и началась такая мясорубка, что уже невозможно было понять, кто и где.

Лорды валились с коней, кони ржали, умирая и поднимаясь на дыбы, так, что розовые блестящие внутренности, дымясь, вываливались из распоротых животов.

Младший кинулся вперед в общей свалке. Он почти один из всех бился мечом. Это дало ему преимущество. Пробить броню лугайдийцев с первого раза топором или булавой было сложно, а сами враги ловко пронзали горцев мечами, с первого раза разрубая грубые кольчуги. Тем не менее атака лугайдийцев захлебнулась, и Кайси уже был уверен в переломе, как вдруг все резко изменилось: воины Лугайда, прятавшиеся в специально вырытых на полях окопах, выскочили из своих укрытий и бросились в бой, напав на войска Эннобара со всех сторон.

Лиран растерялся: он не смог быстро организовать оборону, а потому приморцы дрогнули. Некоторые воины, не привыкшие к битвам на земле, обратились в бегство, и паника накрыла всех.

Лиран и его лорды пытались остановить солдат, но не смогли ничего сделать. Приморцы бежали с поля боя, охваченные ужасом, бросив своих союзников на смерть.

Горцы теснее сплотили ряды и пытались выстоять против превосходящих сил. Младший Ворон впервые оказался в битве, да еще в такой страшной. Вокруг в тесноте быстро и некрасиво умирали люди, которых он знал и любил, его земляки, родичи и друзья. Кровь лилась по доспехам, стекала с острых мечей, крики умирающих леденили душу, грохот от врубающихся в щиты топоров и мечей, высекающих искры, казалось, достигал небес.

Младший едва успел закрыться щитом, когда в него попытался вонзить копье воин в металлическом нагруднике. Ворон отрубил мечом острие копья и навалился всем весом на щит. Противник удержал его тяжесть, также закрывшись щитом. Грохот от столкнувшихся тяжелых щитов оглушил Ворона. На его шлем упал новый удар – лугайдиец ухитрился высунуть руку с мечом и хватить противника по голове. Ворон дернулся назад, удар прошел вскользь, но все равно в голове зашумело, а перед глазами поплыло.

Младший вспомнил свои бесконечные упражнения по старинным книгам в горах, собрал все силы и оттолкнул врага щитом. Пятясь, воин споткнулся и на несколько секунд открыл правый бок. Ворон вывернул кисть и с короткого размаха молниеносно вонзил меч под углом в место, где под мышкой у лугайдийца доспех открывал стеганую куртку. Меч вошел резко, с чавкающим звуком. В одну секунду доспех окрасился кровью, а воин пошатнулся на месте и выронил из ослабевшей руки меч.

Все это произошло в течение нескольких секунд – Ворон даже не успел осознать, что впервые в жизни одержал победу в поединке и убил человека.

Но воинов Лугайда становилось все больше, они наседали и рубили жестко, быстро и мощно. А потом налетели конники, и весь мир окрасился в багровое и алое.

Младший Ворон с трудом отбивался от пеших опытных лордов, ему легко рассекли левую голень, а тяжелый удар мечом по плечу, по всей видимости, сломал ключицу – руку и плечо пронзила острая боль, из глаз посыпались искры. Младший пошатнулся, и тут перед ним вырос лорд в черненых доспехах на огромном вороном коне.

Ворон замер, завороженно наблюдая, как заносится рука с длинным сияющим на солнце клинком. Он смотрел на шлем всадника и в прорези, там, где прятались глаза, видел ледяную ненависть. В эту секунду Младший заглянул в лицо своей смерти и навсегда запомнил это чувство.

Конь уже был близко: еще секунда, и он собьет Ворона грудью, а сверху ударит безжалостная сталь. Но тут Младшего отшвырнули в сторону, и он услышал рев, полный ярости и вызова.

Ройле закрыл Младшего Ворона собой, плечом сбив в сторону с пути. Ройле оказался без шлема – его лицо было перемазано в пыли и крови, волосы растрепались. В руке он сжимал тяжелый боевой топор, а другой нес перед собой щит.

Деваться Ройле было уже некуда. Он быстро прикрылся щитом, на который принял удар чудовищной силы. Конный лорд бил четко, опытной рукой, и любого этот смертоносный удар убил бы на месте, повергнув наземь.

Но Ройле только пошатнулся, а потом, взревев, прыгнул вперед и, закрываясь щитом, всем телом врезался в коня. С отчаянным ржанием конь рухнул на бок, увлекая за собой всадника. В этот момент у Младшего все потемнело в глазах, и он потерял сознание.

Ройле не стал терять время: он нагнулся и одной рукой взвалил Младшего себе на спину. Удерживая его одной рукой поперек туловища, развернулся и бросился прочь с поля боя. Ройле ставил перед собой только одну задачу: спасти жизнь себе и младшему сыну своей госпожи. Он бился в центре и видел, какие огромные потери несут горцы. Когда воины Приморья побежали с поля боя, понял, что все кончено, и остается либо пасть в бою на чужой земле, либо бежать. В считаные секунды в его душе произошла мучительная борьба между мужской гордостью и приказом миледи вернуться к ней любой ценой.

И миледи победила в душе Ройле войну и смерть. Он бросился на поиски Младшего, прорвался к нему, убивая всех, кто пытался встать на пути, а потом, стискивая бесчувственное тело, стал выбираться из битвы.

Ройле приходилось тяжело, ноги подгибались, пот разъедал глаза. Он не мог биться, а потому старался увернуться от схватки. Обегал сражавшихся, кое-как закрывался щитом от ударов. Вокруг отчаянно сражались горцы, падающие под ударами всадников Лугайда, но не отступая.

Несколько раз Ройле перехватывал взгляды ненависти и презрения своих знакомых, и сердце его рвалось на куски. Он бежал, перепрыгивая через трупы и наступая на мертвецов. Он сам был ранен, но в горячке не чувствовал боли.

Наконец удалось вырваться из тесной толпы сражавшихся. Ройле бросил щит, поудобнее закинул Младшего на спину на манер мешка, взявшись теперь за его колени одной рукой, а за шею и плечи – другой. Так было гораздо легче, и Ройле побежал по полю, стараясь держать направление к границе и одновременно высматривая хоть какое-то укрытие.

Минут через двадцать он заметил в лугах справа маленькую рощицу. Ройле задыхался, ноги подкашивались, а сердце колотилось в горле и норовило выскочить наружу. Но Ройле упрямо несся, сгибаясь под своей ношей и облизывая пересохшие губы. Рощица оказалась очень далеко, и бежать пришлось долго.

Добравшись, Ройле свалил Младшего на землю и сам рухнул рядом без сил. Он очень долго не мог отдышаться и прийти в себя. В полном изнеможении Ройле лежал, хватая широко раскрытым ртом воздух, слушая бешеный стук собственного сердца и сглатывая привкус крови. Временами он проваливался в смутное забытье, а потом вдруг резко приходил в себя, видел ветки над собой и чувствовал жесткую холодную землю под спиной.

Наконец Ройле отдохнул и поднялся на ноги. Младший Ворон оставался без сознания, и его бледность испугала любовника миледи Воронов. Ройле осторожно наклонился над юношей и похлопал того по лицу. Голова Младшего перекатилась, он вдруг слабо застонал, но глаза не открыл.

Ройле осторожно ощупал его плечо, осмотрел рану на ноге. Кровь остановилась и запеклась коркой. Выглядела рана неплохо, а вот состояние плеча наполнило Ройле ужасом – пальцами явно прощупывались сломанные кости ключицы и вздувшийся отек.

Оглядевшись, Ройле оценил положение. Рощица была совсем маленькой, всего три рядка молодых деревьев с канавой внутри, где в лужах скопилась дождевая вода. Надежным укрытием она послужить не могла.

Не было ни денег, ни еды, ни представления о том, что делать дальше. Взгляд парня остановился на тяжело дышавшем Младшем Вороне. В голову пришла дикая, страшная мысль, от которой во рту разлился привкус тухлятины. Тащить с собой изувеченного и полумертвого Ворона значило подвергать свою жизнь риску и потерять надежду на спасение. Ройле на минуту поддался слабости: со всех сторон обдумал возможность оставить Младшего умирать тут, а самому пробираться в Серые горы.

Но как только мысль предстала отточенной и реальной, Ройле покраснел от стыда за нее. Он вспомнил лицо миледи и серые глаза, которые всегда смотрели прямо в душу и от которых невозможно было скрыть правду. Ройле встряхнул головой и поднялся с земли. Пошел к луже, умылся и напился, оторвал подол от нижней рубахи, намочил тряпку в воде и вернулся к Младшему.

Наклонившись, осторожно отер горячее лицо влажной холодной тряпкой, несколько раз проведя ото лба по щекам вниз. Когда тряпка в очередной раз прошлась по губам, Младший сделал попытку ее прикусить, а потом его глаза медленно открылись и замерли на лице Ройле.

– Лорд Ворон, ты живой?

От радости Ройле хватило только на самый глупый вопрос.

– Не знаю, – сипло ответил Младший, обводя взглядом все вокруг. – Я ничего не помню… Пить хочу…

Ройле сбегал к луже и принес воды в ладонях. Младшему удалось сделать два глотка, и взгляд его прояснился. Ройле помог ему подняться и сесть, привалившись спиной к стволу. Младший тяжело дышал и смотрел больными глазами.

– Как мы тут оказались? – спросил Младший, снова закрывая от слабости глаза. – Небеса, как же все болит…

– Ну, – замялся Ройле. – Ты упал на поле, а я тебя взял на плечи и притащил сюда.

– А что битва?

– Не знаю, но дело было плохо, – признался Ройле. – Я видел, как убили лордов Рыси и Пихты, было много мертвецов, а лорды Бреса так и налетали со всех сторон. Думаю, войну мы проиграли. И теперь надо добираться домой.

Младший немного посидел, переводя дыхание.

– То есть мы с тобой дезертировали с поля боя, – неловко усмехнулся он.

– Там все дезертировали, – угрюмо возразил Ройле. – Приморцы сразу все бросили и помчались так, что только задницы тряслись. Там всех положили, и думать нечего.

Младший вздрогнул и открыл глаза. Взгляд его заставил Ройле отвести глаза: столько в этом погасшем взгляде было благодарности.

– Ты спас мне жизнь. Не могу подобрать слов, чтобы выразить свою признательность.

– Ай, лорд Ворон, да какая там благодарность! – Ройле покраснел и подскочил на ноги. – Ты же мой господин и сын госпожи, как я мог тебя бросить? Даже и говорить тут не о чем. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь и что нам делать?

Младший попробовал пошевелить правой рукой и вскрикнул от боли.

– Не чувствую руку совсем. И плечо. Болит адски. Дергает все, огнем горит. И голова тяжелая, ничего не соображаю.

– Ну, я вот что думаю… – Ройле присел на корточки. – Ночь надо тут провести, отдохнуть, потому что у меня тоже сил нету никаких. А на рассвете пойдем полями к границе. Нам главное – на глаза рыцарям не попасться: если Брес разбил нашего короля, то скорее всего будут ловить наших воинов. Ну и на патрули не набрести бы. Может, сможем лошадь украсть. В общем, пока хорошо только то, что мы живы, а кроме этого ничего хорошего нет – ни денег, ни еды. Да, еще воды в достатке. Костер я сейчас заведу, у меня огниво есть. А то тебя трясет вон, горишь весь. Тепла надо.

Ройле быстро собрал костер и развел его так, как научился в лесу, чтобы тлел без дыма. Наступала ночь. Младший Ворон жался под курткой Ройле и постоянно просил пить. Бывший лесоруб берег воду из луж для него, а себе собирал ночную росу с лопухов.

Костер давал тепло, и наконец Младший забылся неровным сном. Ройле свернулся рядом с ним и мгновенно провалился в беспробудный сон, такой, что хоть на куски режь, не добудишься. Поэтому слабые стоны Младшего до самого утра оставались неуслышанными, и воды ему принести было некому.

Однако утром Младший выглядел немного получше. Ройле сбегал за водой и напоил своего лорда вдосталь.

– Идти сможешь? – с беспокойством спросил Ройле.

Младший стиснул зубы.

– Наверное.

Ройле закинул его руку себе на плечи, помог подняться и повел по полю. Оба остановились и посмотрели туда, где вчера шел такой жестокий бой. Над тем местом в небе кружили вороны и стервятники.

– Ройле, – вдруг сказал Младший, с ужасом посмотрев на него. – Но там же были все… Лорд Кайси, все наши лорды и люди, и мои братья! Неужели они все остались там?!

– Не знаю, – мрачно ответил Ройле. – Надеюсь, их взяли в плен или им удалось уцелеть. Но узнаем мы об этом только тогда, когда доберемся до Тамврота. А туда идти сутки по чужой земле. Тем более что ты весь избитый. Мне бы тебя дотащить… Прости, лорд, но искать твоих братьев я не пойду.

– Я не могу этого от тебя требовать, ты и так спас мне жизнь, и я обязан тебе вечной благодарностью, – тихо сказал Ворон, опустив голову.

– Это все потом. Сейчас главное – до дома живыми добраться, – проворчал Ройле, и они двинулись по полю в сторону границы.

Глава 16

Миледи Воронов нервно ходила по своим покоям. На часах была глубокая ночь, служанки мирно похрапывали за стенкой. Миледи ходила, комкая в руках письмо, которое вечером доставил гонец из Твердыни Воронов. Оставшийся на хозяйстве старый управляющий Парелл писал, что в горах неспокойно: появились разбойники, которые грабят мирных людей на дорогах и даже прямо в домах.

К тому же после отбытия всех лордов и воинов старый Парелл просто не справлялся с потоком посетителей и обязанностей и, судя по тону письма, был близок к тому, чтобы все бросить и сбежать в отшельники. Возвращаться требовалось немедленно, не дожидаясь окончания войны.

Миледи села за стол. Свечи в старинном подсвечнике трепетали, отбрасывая причудливые тени. Волосы миледи разлились по плечам, ночная рубашка сползла с изящного плеча. Миледи писала долго, окунал перо в чернильницу и посыпая написанное песком. Пальцы ее испачкались, тени становились все длиннее, но зато скоро были готовы и запечатаны сургучом с ее личной печатью сразу пять писем: Пареллу, Эннобару, Старшему Ворону, Лирану и – миледи долго держала это маленькое письмо в руках – Ройле. Она научила его читать и теперь надеялась, что с простым текстом любовник справится.

Утром миледи отдала письма Каэрвену, которого не отпустила на войну, а оставила при себе, и велела отправить все немедленно. Затем завершила утренний туалет и отправилась в покои Хранителя Большой Королевской Печати.

Вся семья была в сборе. Морна кормила малышку, а Альпин и Агнус сидели на кровати и рассматривали большую книжку с красивыми картинками, весело перебивая друг друга и теребя мать.

Завидев в дверях свекровь, Морна вздрогнула и инстинктивно прижала к себе дочку. От проницательных глаз миледи не укрылся этот жест, и она усмехнулась уголком рта.

– Доброе утро, дорогая, – холодно поздоровалась миледи, входя в комнату. – Как себя чувствует Диорвел?

– Хорошо. – Морна залюбовалась на малышку, которая не спала, а спокойно лежала на руках и задумчиво созерцала потолок. – Вчера ей исполнился месяц. Ест она очень хорошо – видите, какая пухленькая стала? Моя радость! Моя сладкая малышка, мой цветочек.

– Что ж, это прекрасно, – кивнула миледи. – Значит, она нормально выдержит дорогу.

– Что? – Морна в испуге подняла голову. – Какую дорогу?

– Сегодня я уезжаю к себе, в горы, – сообщила миледи. – И хотела бы забрать подарок, который сделал мне сын в знак примирения. Диорвел.

Морна побледнела, словно первый снег. Она решила, что ослышалась или сошла с ума.

– Да, – жестко подтвердила миледи. – Старший Ворон отдал мне свою дочь. И я забираю ее с собой в Твердыню Воронов.

Морна закричала. Долго, страшно, так, что зарыдали перепуганные Альпин и Агнус. Мать вцепилась в малышку и вопила, срывая голос, что скорее умрет, чем отдаст ее чужой женщине, горной ведьме, которая врет ей и хочет отобрать ее дитя.

Миледи Воронов позвала служанок, которые увели детей и успокоили бьющуюся в истерике Морну. Дождалась, пока приступ закончится и Морна придет в себя, подошла к постели и заговорила, тщательно подбирая слова.

– Я не забираю у тебя дочь, жена моего сына. Старший Ворон вернется с войны, и вы с ним вместе приедете за Диорвел ко мне. Там обряд вашего венчания пройдет заново, по традициям Серых гор. Я не могу объяснить тебе, почему сын подарил мне этого ребенка и зачем мне эта девочка. Просто поверь, что она мне нужна. Очень. И что я буду любить ее так, как никогда не любила своих детей, заботиться о ней, как о принцессе. Она будет спать в моей спальне, и я сама буду ее укачивать. Просто считай, что ты ненадолго отдала своего ребенка бабушке и совсем скоро опять с ней встретишься, и она вернется с вами сюда.

В довершение своих слов миледи положила руку на запястье Морны и чуть сжала. Невестка подняла на нее залитые слезами глаза и сказала, глотая слезы:

– Но она же совсем малышка… Как она останется без меня?

– Я уже нашла ей кормилицу, и у Диорвел будет все, что нужно. – Миледи говорила с редким терпением и дружелюбием. – Война скоро закончится, и всего через какой-нибудь месяц ты снова прижмешь Дочь к груди.

– Оставьте ее мне, оставьте, – заплакала Морна, комкая одеяло. – Разве у вас нет сердца? Как можно отбирать ребенка у родной матери!

– Я не отбираю, – возразила миледи. – Я просто везу показать ее горам. Потом ты получишь ее обратно.

Морна рыдала. Она так ослабела, что пришлось дать ей сонных капель. Миледи распорядилась собрать малышку и перенести в свои покои.

Хлопоты и сборы горцев оказались недолгими: служанки тщательно проверили сундуки и узлы, провели перекличку, и вскоре все было готово к выезду. Все наскоро поели из общих мисок вареное мясо с хлебом, чтобы не торопиться с привалом.

После обеда весь караван снова тронулся в путь, на этот раз назад, в Твердыню Воронов. Миледи ехала в карете, прижимая к груди завернутую в шелка и меха Диорвел. Рядом сидели две кормилицы: краснощекие толстушки, от которых так и веяло молодостью и здоровьем. Их детей вместе с нянями везли в другой повозке.

* * *

Через две недели карета миледи проехала по мосту, и внутренний двор Твердыни Воронов огласился криком маленькой Диорвел. Миледи вступила в свой замок, неся малышку на руках. Вернувшись в горы, она словно помолодела и расцвела лучше прежнего. Меховой плащ из чернобурых лис скрывал платье, волосы были уложены в сложную прическу, по щекам разливался румянец, глаза блестели. Она осторожно передала спящую внучку кормилицам, и леди Маргарет повела их обустраиваться.

Миледи сбросила плащ на руки слуг, пожала ладонь трясущегося от радости Парелла и велела Каэрвену собрать воинов, чтобы утром отправиться на поиски разбойников. Парелл стоял рядом и рассказывал новости, тряся седой жидкой бородой. Красные слезящиеся глаза смотрели на хозяйку с восторгом. Каэрвен кивал, обещая, что разбойникам недолго остается безобразничать.

– Парелл, завтра с утра пусть придут ко мне все те, у кого есть просьбы или известия о… – начала было говорить миледи, но вдруг осеклась на полуслове и схватилась за голову.

Она пошатнулась, словно пьяная или смертельно раненная, а потом закричала так, что всполошились даже кони у колодца на заднем дворе. Из носа миледи потекла кровь, пятная дорогое платье. Алые капли расплывались по синему льну. В это время резкий порыв ветра распахнул одно из витражных окон, и оно с грохотом врезалось в стену.

В окно влетел огромный ворон, черный, как сама ночь, но грудь его отливала алым, словно лоснящееся оперение намокло от крови. Ворон громко каркнул, описал круг над миледи, а потом опустился на спинку трона и замер там, словно третья статуя, самовольно добавившаяся к двум бронзовым изваяниям.

– Миледи, миледи!

Каэрвен и Парелл в панике суетились вокруг госпожи, бежали служанки и замковый лекарь со своим чемоданчиком.

Миледи твердой рукой отстранила всех, выпрямилась и взглянула на Каэрвена. Она зажала пальцами нос, хлюпнула и запрокинула голову. Потом стерла кровь с лица, посмотрела на свои окровавленные руки и перевела взгляд на ворона. Тот распахнул крылья и издал несколько пронзительных хриплых звуков. У присутствующих мурашки по коже пробежали: чудилось, что ворон говорит на своем вороньем языке. Миледи снова посмотрела на Каэрвена.

– Мой старший сын мертв, – ровным голосом сказала она. – Пал в битве. Эннобар и многие другие убиты. Война проиграна, и Брес из Лугайда ведет свою армию на Тамврот.

* * *

Поле сплошь было покрыто трупами людей и лошадей. Над ним уже начинал отчетливо ощущаться запах мертвечины. Брес Лугайдийский стоял посреди поля и смотрел на мертвых. Красивое лицо с тонкими чертами, ухоженные пушистые золотистые усы и весь щегольский вид странно выглядели среди грязи, крови и смерти.

Брес смотрел на тела прозрачными, словно стеклянными глазами, в которых не отражалось ни одной эмоции. Равнодушие, доходящее до самой невероятной жестокости, было главной чертой его характера. Те, кто хорошо знал Бреса, говорили, что он так же безразличен ко всему, как сталь, из которой можно ковать плуги и подковы, а можно – смертоносные мечи. Все его поступки зависели не от проявления душевных чувств, а от логики момента.

Мать Бреса умерла в родах, отец им особенно не интересовался, и воспитывали Бреса в основном высохшие от старости лорды-советники да учителя фехтования. Наследник престола интересовался анатомией (и даже сам иной раз препарировал трупы), а еще – медицинской литературой и политикой. Остальное его не интересовало вовсе. Он отличался самыми простыми привычками, невероятной чистоплотностью, уделял большое внимание своей внешности. Брес не выносил неряшества или неаккуратности, опозданий, расхлябанности и прочих проявлений небрежности. Те, кто умел соответствовать его представлениям о том, как должен выглядеть знатный лорд, быстро продвигались по лестнице титулов и званий.

Рядом с Бресом стояли два таких же ухоженных и прилизанных лорда, пожилой знатный воин с надменным выражением лица и высокая женщина. Она держалась за плечом короля и была одета в мужское платье и кольчугу. Простая кожаная перевязь стягивала ее высокую полную грудь, а на поясной перевязи висели сразу два меча.

Лицо женщины, довольно привлекательное, не выражало никаких эмоций, светлые волосы были гладко зачесаны назад и стянуты в тугой хвост. Фигура была гибкой, сильной, широкоплечей, но вместе с тем женственной. Если бы не странное выражение глаз, женщину можно было бы назвать красивой, но было в ее лице с правильными чертами и четко очерченными губами нечто отталкивающее, внушающее неприязнь. Взгляд темно-зеленых, густого болотного цвета, глаз напоминал взгляд дикого животного – вышедшего на охоту волка или другого крупного хищника.

– Вот, мой король, это тела Эннобара и Хранителя Печати, – обратился к Бресу высокий лорд с коротко стриженными черными волосами. – Оба мертвы.

Брес пожал плечами.

– Им предлагали сдаться. Но они сделали свой выбор. Чрезвычайно неразумно для них, но очень удобно для нас. Что с пленными, лорд Брайен?

– Очень много знатных лордов, но большинство сильно ранены, – ответил тот же мужчина. – В основном это лорды Тамврота. Лорды Приморья почти все сбежали, а лорды Серых гор убиты. Они не хотели сдаваться.

– Какая глупость, – поморщился Брес. – А наши потери?

– Потери есть, но несущественные, – поклонился лорд Брайен. – Что делать с пленными?

– Тех, за кого можно получить выкуп, – лечить, – ответил Брес. – Простолюдинов вешать и отрубать головы. Всем. После такой победы мы легко войдем в Тамврот и займем столицу. Мой милый Брайен, собирай армию и высылай вперед патрули. Пусть вешают всех встретившихся дезертиров Эннобара, пока они не начали докучать нашим крестьянам. А мы идем на Тамврот.

– Еще одна новость, заслуживающая внимания, – поклонился Брайен. – Среди пленных есть Гордый Ворон. Вам уже докладывали об этом, но я напоминаю. Как быть с ним?

– Ах да, – оживился Брес. – Он сильно ранен?

– Да, – подтвердил Брайен. – Ему требуется лекарь и длительный уход.

– Что ж, предоставьте все это. – Брес еще раз посмотрел на мертвого Эннобара. – Когда мы займем Тамврот, то убьем всех детей короля. Я собираюсь присоединить Тамврот к Лугайду и посадить там наместника. Но для этого надо раздавить Приморье и Серые горы. Миледи Воронов способна доставить немало хлопот. Если же в наших руках будет ее сын, договориться будет проще. Кстати, насколько я знаю, в войске было еще несколько Воронов?

– Да, но мы нашли только тело Старшего и лежавшего без сознания Гордого, – развел руками Брайен. – Остальных нет, и судьба их неизвестна.

– Что ж, пока для наших целей хватит и одного, – пожал плечами Брес. – Лорелея.

Женщина выступила на шаг вперед и поклонилась.

– Я доверяю судьбу Гордого Ворона тебе, – распорядился Брес. – Тут неподалеку есть замок лорда Шайона, отвези Ворона туда и запри в темнице. Пусть ему будут оказаны уход и помощь. Передай ему мое предложение о сотрудничестве, а взамен пообещай жизнь и наместничество в Серых горах. Могу даже пообещать сохранить жизнь его матери, если, конечно, она не будет сильно артачиться.

Лорелея поклонилась королю и быстрым упругим шагом двинулась с поля.

– Положите оба тела на телегу, – усмехнулся Брес. – Король Эннобар возвращается в свое королевство.

* * *

В первые же минуты боя в руку Красного Ворона вонзилась стрела. Наконечник застрял в мякоти бицепса. Красный схватился за рану и невольно закричал от боли. Дикий, который стоял рядом, сдерживая своего коня, обернулся к брату и мгновенно оценил урон.

– Убирайся отсюда! – рявкнул Дикий, притираясь конем вплотную к лошади брата.

– Ну вот еще! – огрызнулся Красный. – Вся слава тебе, что ли, достанется?

– Какая еще слава? – Дикий убедился, что стрелы больше не летят в них, и отвесил брату тяжелый подзатыльник. – Тут сейчас бойня начнется, куда ты со своей рукой? Езжай в обоз, пусть тебе лекарь стрелу вытащит, и жди, пока не закончится.

– Нет, я вернусь! – разозлился Красный, за что получил еще одну оплеуху.

Но атака развивалась, и Дикий рванул вперед. Брат же поехал назад, к обозам. Он сразу же вошел в свой шатер и потребовал лекаря.

Осмотр показал, что стрела вошла неглубоко и повредила только мышцы, не задев важные кровеносные сосуды и нервы. Все равно было очень больно. Лекарь вырезал стрелу, промыл рану водой и аккуратно зашил, а сверху наложил фиксирующую тугую повязку, чтобы Красный не мог шевелить рукой.

Красный вышел из шатра и присоединился к тем, кто наблюдал за битвой. На их глазах разворачивалось масштабное полотно трагедии. Когда в лагерь хлынул поток обезумевших от ужаса приморцев, начались хаос и паника.