Текст книги "Семь горных воронов"

Автор книги: Ванда Алхимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 3

Прелестная девочка, почти девушка, в расшитом мелким жемчугом платье из золотистого шелка быстро бежала вниз по крутой винтовой лестнице. Она сильно запыхалась, мягкие каштановые кудри растрепались, на щечках алел румянец. Лестница находилась в самом глухом углу замка и вела с Угловой башни прямо в винные погреба: в ту отдаленную часть, где хранились всякие древние бутыли и куда почти никто не заглядывал.

Угловую башню тоже мало кто жаловал своим вниманием: делать там было совершенно нечего, потому что наверху гулял ветер, проникающий через узкие смотровые окошки, да гнездились вороны, галки и совы. Там было грязно, пыльно, холодно и скучно – в чем на собственном опыте и убедилась девочка, когда тишком забралась на башню.

Теперь она торопливо бежала вниз, чтобы никто не узнал о ее проделке. Неожиданно нога в атласной мягкой туфельке поскользнулась на каменной ступени, девочка вскрикнула и покатилась вниз. К счастью, она была уже почти в конце лестницы, а потому отделалась только ушибами и синяками.

Но с ногой дело обстояло хуже: девочка болезненно сморщилась, потирая отекающую лодыжку. Из глаз полились слезы, в носу защипало. Было очень больно и обидно. Всхлипывая, она комкала подол платьица и не знала, что делать дальше. Кричать и звать на помощь не позволяли манеры и страх перед воспитательницами, а подняться и наступить на ногу было страшно: вдруг сломана?

Девочка молча глотала слезы, утирая глаза чумазой ладошкой. Жалобные всхлипы громко звучали в тишине узкого коридора. Вдруг девочка вздрогнула: с другой стороны галереи послышались шаги. Кто-то быстро шел сюда и непременно должен был обнаружить девочку в самом недостойном виде. Так и случилось: из сумрака прохода вынырнул высокий, белый как лунь мужчина. Его лицо и руки отличались мертвенной бледностью, волосы были белее снега, а глаза – настолько светлыми, что казались бесцветными. Увидев девочку, мужчина замер. В свою очередь, она в страхе смотрела на него большими голубыми глазами и дрожала.

– Принцесса Лорна? – наконец заговорил мужчина. – Что с вами случилось?

– Добрый день, лорд Белый Ворон, – трясущимися губами выговорила принцесса. – Я бежала вот по этой лестнице и упала. Кажется, немного подвернула ногу.

Альбинос присел на корточки, и теплые осторожные пальцы ощупали лодыжку девочки. Прикосновение было мягким и очень приятным. Лорна перестала всхлипывать и с любопытством рассматривала мужчину: ей никогда еще не приходилось видеть загадочного Белого Ворона так близко. Лорна обнаружила, что даже ресницы и брови у него белые, почти прозрачные, лицо, если не обращать внимания на неестественную бледность, довольно миловидное, а выражение светлых глаз – доброе и застенчивое. Если присмотреться, становилось видно, что радужка вокруг зрачка все-таки чуть отливает голубым цветом.

– Принцесса, могу вас заверить, что с ногой все в порядке, – обратился к ней Ворон. – Всего лишь небольшой ушиб. Но вижу, вам больно. Лучше пока не нагружать мышцы. Если позволите, я отнесу вас в ваши покои.

Лорна заколебалась. С одной стороны, она давно уже читала рыцарские романы, и ее не оставляла мечта, что вот однажды ее понесет на руках прекрасный юноша. С другой стороны, Белый Ворон таким рыцарем из розовых снов никак не являлся. Принцесса шевельнула ногой и поморщилась от боли. Это решило дело.

– Я была бы крайне признательна за вашу любезность, – опуская густые ресницы, промолвила принцесса.

Ворон легко подхватил ее на руки и понес по коридору. Лорне пришлось осторожно держаться обеими руками за его шею. Осмелев, принцесса стала поглядывать по сторонам. Ехать на высоком Вороне было весело, интересно и удобно. Лорна забыла о слезах и даже о внешности своего спасителя. Теперь девочке хотелось, чтобы ее триумфальное шествие увидело как можно больше народу.

Вскоре Ворон свернул в многолюдные коридоры. Со всех стороны раздались испуганные ахи придворных дам и удивленные вскрики лордов и слуг. Лорна была на седьмом небе от удовольствия. Краем глаза посмотрев на Ворона, она увидела, что альбинос совершенно не обращает внимания на поднявшуюся суету. Он шел ровным шагом, молча, с непроницаемым лицом и бережно держал принцессу у груди. При этом Ворон так торопился, что оказался у женских королевских покоев гораздо быстрее, чем хотелось бы Лорне, которая только начала входить во вкус всеобщего внимания.

Вступив в просторную общую комнату, Белый Ворон поморщился от поднявшейся волны криков, воплей и трескотни нянюшек, воспитательниц и придворных миледи. Быстро усадив Лорну в мягкое кресло, Ворон поклонился ей, бросил несколько фраз причитавшей воспитательнице, а потом моментально исчез за дверью.

– Ой, Небеса и небесные заступники! – кричала воспитательница Нонна. – Миледи Лорна, в каком вы виде? Как это случилось?

– Упала с лестницы, когда спускалась вниз, – с достоинством ответила Лорна, решив не уточнять, насколько быстро и с какой именно лестницы. – Лорд Белый Ворон сказал, что с ногой все в порядке, просто ушиб, так что лекаря не требуется. Но я желаю умыться и переодеться.

– Ой, вот это да! – На принцессу с восторгом смотрела двоюродная сестра, миледи Рози. – И этот альбинос нес тебя на руках? Вот ужас-то! А правда, что у него кожа ледяная, как у лягушки, а руки покрыты чешуей?

– Вовсе нет, – сердито ответила Лорна, которой вдруг захотелось стукнуть свою лучшую подругу. – У него такая же теплая кожа, как у тебя или у меня, только белая. И еще он добрый. И умный.

– Так, хватит болтать! Миледи Лорна – быстро умываться, скоро пора выходить к завтраку, – оборвала их беседу Нонна. – Пойдемте в умывальную.

Тем временем Белый Ворон уже успел забыть об этом инциденте. Он торопился в покои Хранителя Большой Королевской Печати – своего брата Старшего Ворона. В приемной уже сидел сам Хранитель, а также Мудрый Ворон. На стене висело два ростовых портрета: покойного Аодха Ворона и ныне здравствующего короля Эннобара.

Старший Ворон, который сидел за столом в кресле, обитом черным бархатом, был точной копией отца: прямые черные волосы, пронзительно-синие глаза, благородные черты лица и несколько тяжелый подбородок, выдававший основную семейную черту – упрямство. Густые брови хмурились, белые длинные пальцы аккуратной кисти барабанили по столешнице.

– Доброе утро, – буркнул Старший Ворон вошедшему брату. – Садись.

Альбинос опустился в свободное кресло.

– Утра и вам обоим. А где, кстати, наш четвертый родственник? Где Гордый?

– Подозреваю, спит после ночной попойки, – ответил Мудрый Ворон.

Во дворце только дети боялись Белого Ворона. Взрослые понимали, что по-настоящему страшный человек – третий из братьев.

Мудрый Ворон внешне в общих чертах напоминал отца и старшего брата: та же высокая широкоплечая фигура, черные прямые волосы. Но чертами лица Мудрый Ворон удался в мать. От нее же ему достались и глаза: холодные, серые, прозрачные, непроницаемые. Никто никогда не видел, чтобы Мудрый Ворон улыбался или смеялся, равно как никто никогда не видел его в гневе, раздражении или охваченным любым другим сильным чувством.

Мудрый Ворон всегда имел бесстрастное выражение лица. Тонкие губы постоянно хранили вежливую полуулыбку, а взгляд словно прощупывал собеседника насквозь. Мудрый носил титул Хранителя Книг, и в его ведении находились королевские библиотеки во всех четырех главных замках. Про него ходили разные слухи: о его занятиях Черным Искусством, о его жестокости, мстительности и злопамятности, но, поскольку Хранитель Книг не общался ни с кем, кроме своих троих братьев, короля и подчиненных, реальных фактов никто раздобыть не мог, и все ограничивалось слухами и домыслами.

– Подождем его или расскажешь нам, зачем позвал? – спросил альбинос у Старшего.

– Я послал за ним слугу, – ответил Старший. – Надеюсь…

Резко распахнулась дверь, и на пороге возник высокий стройный молодой человек, при одном взгляде на которого сразу становилось ясно, что прозвище свое он получил не зря. Четвертый из братьев Воронов обладал внешностью героя любовных романов: был узок в талии и широк в плечах, имел идеальные пропорции, а прямые черные волосы в живописном беспорядке рассыпались по плечам Гордого Ворона, придавая ему дополнительное очарование, но при этом не умаляя мужественности.

У четвертого брата было открытое лицо с правильными, хотя и несколько резкими чертами и чистой кожей того оттенка, что в народе именуют «кровь с молоком», – это была белизна здоровья и молодости. На щеках пылал румянец. Полные, ровно очерченные губы так и намекали на сладкие поцелуи, веселые синие глаза искрились весельем и вызовом.

Гордый Ворон был младшим из всех братьев, которых вызвал король Эннобар в столицу, а потому быстрее всех привык к новому месту и лучше всего освоился в городе и во дворце. Гордый почти не общался со своими братьями, зато обзавелся уймой друзей, приятелей, поклонников и покровителей.

Его сразу же определили в королевскую гвардию – элитные войска, составлявшие золотой фонд армии, в мирное время несшие стражу во дворце. Гордый Ворон продемонстрировал отчаянную храбрость, недюжинные воинские способности и, главное, отличные лидерские качества. В итоге он занял место сотника, получил несколько наград и знаков отличия, а также содержание, положенное своему званию, что сделало его полностью независимым от денег семьи.

Понимая, что наследства ему не видать, как своих ушей, а уж родового замка – тем более, Гордый брат решил жить так, будто у него есть только дальние родственники, о которых стоит вспоминать раз в год – во время Зимнего Подношения Богам. Кроме того, Гордый Ворон имел совершенно не «вороний» характер: он любил веселье, музыку, пирушки, гулянки, романы с красавицами и драки при любом удобном случае.

Вот и сейчас на скуле его расплывался знатный синяк, а нос украшала ссадина. Веки припухли, выдавая веселую бессонную ночку.

Гордый Ворон ослепительно улыбнулся братьям, завалился в четвертое пустое кресло, закинул ноги на стол и широко зевнул, показав всем белейшие ровные зубы.

– Подобные манеры уместны в казарме, – кисло заметил Старший Ворон.

– Ну, я прямиком оттуда, так что не успел их поменять по дороге, – съязвил Гордый. – Какого черта ты заставил меня подняться в такую рань и притащиться во дворец?

– Военному положены ранние побудки, – хмуро возразил Старший.

– Только не в увольнительную, – томно протянул Гордый. – Хо! Да я смотрю, тут вся стая слетелась. Что за сладкую падаль ты припас нам, братец?

– Если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие любоваться на твою похмельную рожу, то глубоко ошибаешься! – вспылил Старший. – Я собрал вас по важному семейному делу! И будь любезен вести себя как высокородный, а не как менестрель из таверны!

Гордый только молча закатил глаза и растекся в кресле, словно показывая, что намерен пропустить все мимо ушей.

– Итак, – Старший брат глубоко вздохнул. – У меня только одна новость. Но касается она всех. Сюда, в столицу, едет наша мать, миледи Карей из рода Воронов.

Альбинос широко распахнул глаза, а Гордый Ворон сразу перестал улыбаться и выпрямился в кресле.

Только Мудрый брат сохранил полную невозмутимость.

– С чего это наша мамаша решила покинуть родовое гнездо и потрясти юбками перед носом Его Величества? – воскликнул Гордый Ворон. – Никак, тролль в горах сдох?

– Нет, ее вызвал сам Эннобар, – оборвал его Старший.

– Вероятно, тебе известны причины приглашения, – подал голос молчавший Мудрый Ворон. Голос его был тихим, но тяжелым. Он резал слух, как тупой клинок – бархат.

– Известны, – мрачно сказал Старший. – Тебе, я думаю, тоже.

– Я могу только предполагать. – Голос Мудрого Ворона неуловимо напоминал свист, который издают крупные змеи, скользя по земле. – Вероятно, приезд нашей матери связан с надвигающейся войной.

– А ей-то что за дело до той войны? – снова влез Гордый. – Ее дело – рожать воинов, а уж воевать – дело самих воинов.

Старший брат красноречиво посмотрел на него, Выражая взглядом все, что думал по поводу умственных способностей всех воинов в целом и гвардейских сотников – в частности.

– Это только одна причина, основная и явная, – продолжил Старший. – Но есть и другая. Я сам могу судить только по некоторым догадкам…

– Ну? – резко перебил его Мудрый.

– Думаю, Эннобар будет обсуждать с матерью вопрос о родстве, – выдавил из себя Старший, глядя в стол.

– А, – коротко ответил Мудрый Ворон. – Что ж, я давно ждал, когда это произойдет.

Старший посмотрел на него исподлобья:

– Ну вот, произошло.

– Ах-ха-ха! Так вот чего ты затряс задом! – расхохотался Гордый, откинув голову. – То-то хвост прищемил! Подумать только: наша маменька будет выбирать среди нас женихов королевским дочкам! А ты-то уже окрутился, да еще без спроса.

– Я спрашивал! – огрызнулся Старший, в ярости сверкнув глазами. – Не моя вина, что ее ответ запоздал.

– Да, да, – сочувственно покивал Гордый. – Разумеется, вовсе не твоя. Еще бы: кто же мог знать, что ответ будет идти столь долго, когда наш нетерпеливый влюбленный так и рвался к алтарю, словно застоявшийся жеребец – в поля. Очень умно было отправить гонца, а не ворона. Только матушка-то наша не дура, ответ обратно вороном отправила. Но – какое трагическое совпадение! – ворон возьми да и сгинь по пути. И что уж там матушка своему первенцу советовала, так и осталось при ней. А ты женат, пузат и третьего пискуна поджидаешь. И тут – сюрприз! Матушка собственной персоной, да еще и с политическим браком.

– Я сейчас разобью тебе лицо, – сквозь зубы процедил Старший. Лицо его пошло алыми пятнами, губы побелели.

– Не стоит. – В голосе Мудрого Ворона было столько льда, что, казалось, на стенах проступил иней. – Наш дорогой брат сейчас закроет рот на замок и не проронит ни слова, пока его не спросят.

Гордый открыл было рот и с вызовом взглянул на Мудрого. Лицо того оставалось бесстрастным, глаза пустыми, но в их прозрачной серой глубине вдруг появилась некая смутная тень. Тьма всплывала, меняя их цвет, и все три брата замерли, будто проглотив языки.

– Что ж, интересные новости, – задумчиво сказал Мудрый Ворон. – Вопрос в том, кто из нас станет женихом принцессы Лорны.

– Почему Лорны? – подал голос Белый брат. Бесцветные глаза вопросительно перебегали со Старшего на Мудрого.

– Кстати, да?

Старший с интересом посмотрел на Мудрого.

– Потому что Рона уже просватана за наследного принца Озерного королевства, а Финеле всего три года, и вряд ли свадьбу отложат так надолго, – пояснил Мудрый, который сидел в кресле и водил пальцами по его гладким подлокотникам.

– Но Лорна тоже совсем ребенок, – возразил Белый.

– Через год она вступит в брачный возраст, – пожал плечами Мудрый. – Единственный возможный вариант, и Эннобар это прекрасно знает. Можно заключить брак без консумации. Никто не полезет на неразвитую девушку, когда можно спокойно дождаться спелости, но родство все равно уже будет действенным.

– Но кто станет ее мужем? – снова спросил Белый. – Ты?

Он посмотрел на Мудрого.

– Меня не интересуют семейные узы, – вернул ему взгляд Мудрый. – Эннобар не так глуп, чтобы не понимать очевидных вещей. Изначально лишь один из нас подходил на роль королевского зятя.

Все три брата дружно посмотрели на Старшего, который снова покраснел.

– Но он уже давно и счастливо женат, – не выдержал Гордый.

– Что перетирать одно и то же! – раздраженно стукнул раскрытой ладонью по столу Старший. – Все равно будет так, как решит миледи Воронов. Скажет она – и ты, наш Мудрый брат, поведешь Лорну к алтарю.

– Не думаю, что выбор падет на меня, – спокойно ответил Мудрый.

– А я не собираюсь жениться, даже если вы всей семейкой свяжете меня и силком потащите в Храм Берканы, – подскочил в кресле Гордый.

– Да уж всем известно, что отказаться от шлюх и притонов тебя не заманишь даже троном и короной, – презрительно ответил Старший. – Но все решит миледи.

– Да что ты все заладил – миледи да миледи?! – взорвался Гордый. – Мы живем тут десять лет, все уже взрослые мужчины! Какого черта нам слушать мамашу, пусть она даже трижды миледи и владеет всеми Серыми горами?

– Ты просто забыл, кто такая миледи Воронов, – вдруг сказал альбинос.

– А ты прям помнишь! – запальчиво перебил его Гордый. – Тоже десять лет ее в глаза не видел.

– Тебе просто повезло: родился четвертым. Мать сразу отдала тебя кормилице и мало уделяла внимания, а потом тебя увезли в столицу, – сказал Старший.

– Да мне вообще везет, – легкомысленно согласился Гордый, сладко потягиваясь и весело щуря веселые глаза. – И думаю, везти будет и дальше. Во всяком случае, я, в отличие от вас, не намерен плясать под дудку нашей мамаши. Мне глубоко плевать, кого там она собирается окрутить с дочкой Эннобара: ко мне ни эта свадьба, ни вся ваша каркающая семейка никакого отношения больше не имеет. Привет!

Гордый легко вскочил на ноги и удалился, насвистывая пошлый мотивчик. Мудрый смотрел ему вслед, жуя нижнюю губу.

– Я бы занялся им, но предпочту оставить это матери, – заявил он.

– Что думаешь сам? – устало спросил Старший.

– Зная мать, достанется всем, кроме, может быть, него, – кивнул на притихшего альбиноса Мудрый. Тот горько улыбнулся: миледи Воронов настолько не выносила своего сына-урода, что предпочитала вообще забывать о его существовании.

– А насчет войны? – снова спросил Старший.

– Думаю, война неизбежна, – снова пожевал губы Мудрый. – Если от военных действий удержится сам Эннобар, ее ему все равно навяжут. Единственное, что можно сделать, – начать в наиболее выгодное время и с наиболее выгодными условиями, навязав свою линию. Вопрос в том, хватит ли на это Эннобара теперь, когда у него уже десять лет нет Аодха Ворона, а его Вепрь давно растерял клыки.

– Потому король и позвал нашу мать, – заметил Старший.

– Наша мать – редкая женщина, но прежде всего она представительница своего пола, – пожал плечами Мудрый. – Горы – ее сила. Вне их она теряет вполовину, если не больше. Но тебе все равно придется ответить за свое ослушание и за свою, – тут губы его чуть изогнулись в ухмылке, – любовь.

Старший уронил голову на руки. Мудрый Ворон поднялся из кресла и удалился. В комнате повисла тишина.

– Вот почему мы, братья, одна кровь, единая плоть, а такие чужие друг другу? – глухо спросил Старший, не поднимая головы.

– Я думал об этом, – отозвался Белый. – Вероятно, из-за того, что отец умер слишком рано, а мать не сделала ничего, чтобы мы чувствовали себя настоящей семьей.

– Ничего?

Старший посмотрел на брата.

– Миледи Воронов никогда не любила ни нас, ни нашего отца, – тихо ответил альбинос. – Она всегда любила только горы.

– Ты тоже меня не понимаешь и будешь сам по себе? – спросил Старший, на секунду поддавшись слабости.

Белый Ворон сидел в кресле прямо и неподвижно. Нелепый каприз природы, ошибка, вкравшаяся в генный код. Выбраковка из стаи. Тот, на кого показывают пальцами, дразнят, над кем смеются, кого боятся, обсуждают и перешептываются за спиной.

– Мне не доставалось ни от вас, ни от матери даже той призрачной тени семейных уз, что связывала всех Воронов, – прочистив горло, ответил альбинос. Глаза его опустились, плечи поникли, руки разглаживали на коленях невидимую складку. – У меня нет друзей, нет близких, нет любимой или даже приятелей. Я всю жизнь живу в постоянном холоде и неизбывной пустоте… Но я твой брат. Нас родила одна мать, и мы произошли от одного отца. Кровь, которая течет в нас, – одна и та же. Поэтому я с тобой. И еще потому, что я тебя понимаю.

Альбинос умолк. Старший брат поднялся из-за стола и подошел к креслу.

– Спасибо, – проглотив ком в горле, сказал он и сжал руку третьего брата.

Альбинос поднял на него глаза. На лице мелькнуло странное выражение, а взгляд подозрительно увлажнился.

– Я, пожалуй, пойду, – пробормотал он.

– Спасибо, – повторил Старший, и еще раз с чувством стиснул ему руку.

Третий Ворон неуверенно ответил таким же пожатием, а потом поднялся и покинул покои Хранителя Большой Королевской Печати.

Глава 4

Караван медленно полз по дороге. Впереди катилась карета миледи Воронов, за ней ехали три брата на вороных конях, следом – десять стражников. Затем тянулись два крытых простых экипажа, в которых тряслись знатные дамы и служанки, за ними ползли телеги с вещами и слугами, а замыкал шествие конный отряд из двухсот вооруженных воинов, одетых в кольчуги и вооруженных луками, топорами и копьями. Только один человек шел рядом с телегами пешком – лесоруб Ройле, которому не нашлось подходящей лошади.

Нового слугу миледи Воронов отмыли и одели в чистую рубаху и народный костюм: куртку и штаны из волчьего меха. В нем Ройле смотрелся героем из былин и сказок, отчего девушки-служанки постоянно кидали на него заинтересованные взгляды и кокетливо улыбались хмурому великану.

На козлах кареты ехали возница Лухх и начальник замковой стражи Каэрвен. Лухх зевал, а Каэрвен думал о том, будет ли изменять ему оставшаяся в замке жена и не забудет ли о нем оставшаяся там же любовница. И о том, не узнают ли они за время его отсутствия друг о друге и не подерутся ли. От этих мыслей Каэрвен был мрачен, сосредоточен и глух ко всему вокруг.

– Э-э…

Лухх покосился на него, явно надеясь привлечь внимание.

Каэрвен в этот момент представлял эпичную драку жены и любовницы в замковом дворе у колодца, а потому робкого голоса не услышал.

– Господин Каэрвен, смотрите! – в отчаянии воскликнул возница, чуть забирая вожжи.

– А? – очнулся Каэрвен и злобно посмотрел на Лухха. – Чего тебе?

Пока Лухх трясся и собирался с мыслями, карета все так же медленно ползла вперед.

– Т-там дорогу размыло, – кое-как выдавил Лухх. – Боюсь, увязнем… Может, остановиться?

Тут уже застыл Каэрвен. Миледи закрылась темными занавесками и приказала ее не беспокоить ни в коем случае. Лужа таким экстренным случаем явно не была, не нападение разбойников ведь и не горный обвал. Но если карету остановить, миледи явно забеспокоится и потребует узнать, в чем причина остановки и кто виноват. Зная нрав миледи Воронов, Каэрвену виноватым быть совершенно не хотелось. Пока Каэрвен думал, а Лухх на него смотрел, лошади брели себе вперед, и вот уже копыта зачавкали по бурой жиже. Дальше, глубже, и…

– Назад! – рявкнул Каэрвен и даже дернул правую вожжу.

Лухх дернул левую, лошади вздрогнули, попятились, и карета намертво встала в раскисшей грязи.

– Ох, Небеса и предки мои! – вырвалось у Каэрвена.

Лухх судорожно сглотнул. Сзади послышались недоумевающие голоса, потому что весь караван встал.

К карете подскакали Дикий и Красный Вороны. Оценили обстановку, и Красный мрачно сказал:

– Н-да. Прелестно.

В карете распахнулось окно, и оттуда выглянула хмурая миледи. Она посмотрела сначала на сыновей, потом вперед, на увязших чуть не по бабки лошадей, затем – на Каэрвена и Лухха.

– Ну и как вы это объясните? – сухо спросила миледи Воронов.

– Дожди были, и с горы оползень сошел, вот оно и тово…

Лухх почтительно стянул шапку.

– Это понятно, – кивнула миледи. – Непонятно, почему ты сюда въехал.

– Так это лошади, – залопотал Лухх. – Я пока ждал распоряжения, они шли…

– А чьего ты распоряжения ждал? – поинтересовалась миледи.

– Господина Каэрвена, – хлопая глазами, объяснил Лухх.

– А чего ждал господин Каэрвен, понимая, что ты лезешь в топь? – холодно посмотрела миледи на начальника стражи.

– Я… проводил анализ стратегической обстановки, – брякнул Каэрвен, в ужасе понимая, что настал его последний день.

Услышав ответ, миледи прикрыла глаза. Помолчала. Где-то куковала кукушка, лошади вздыхали и всхрапывали, звеня удилами и встряхивая гривами. Миледи открыла глаза и спросила у Каэрвена:

– И что теперь?

– Ну… – настала очередь Каэрвена судорожно сглотнуть. – Миледи, позвольте, я вынесу вас из кареты? Мы привяжем еще лошадей, подложим бревна и доски, подтолкнем сзади и выведем карету на сухое место. А потом засыплем топь, и все остальные тоже перейдут.

– Да, и потерям часа два, а то и три, – кивнула миледи. – Скажи, Каэрвен, а нельзя ли было засыпать топь до того, как мы в ней застряли?

Каэрвен покраснел. Но ответить не успел, потому что рядом с каретой объявился Ройле. Бесцеремонно растолкав плечами коней, на которых сидели братья, лесоруб подошел к топи и посмотрел на задние колеса, увязшие в бурой жиже по самые спицы. Потом кинул взгляд на передние, обернулся к миледи и сказал:

– Госпожа моя, сдается, вылезать вам из кареты не потребуется, и много времени мы тут не потеряем.

– Да? – насмешливо изогнула бровь миледи. – Может, ты владеешь колдовскими чарами и они помогут тебе освободить меня?

Ройле слегка покраснел.

– Нет, не владею. Но никаких чар не нужно. Прошу тебя, госпожа моя: если ты не против, вернись обратно на сиденье и держись там покрепче.

– Миледи, может, мы займемся делом, а не будем выслушивать слабоумных? – вскипел Дикий Ворон, который слушал беседу, распаляясь все больше. – И так времени уйдет уйма, а тут еще и этот… со своими советами.

– А я, пожалуй, посмотрю, что из этого выйдет, – вдруг громко заявила миледи и спряталась обратно в карету.

Дикий Ворон открыл рот. Они с братом переглянулись, а потом недовольно уставились на Ройле. Дикий сплюнул в грязь, Красный закатил глаза. Между тем лесоруб влез в жижу, не смущаясь тем, что его чуни из мягкой кожи сразу же залило ледяной грязью. Ройле подошел к задней оглобле, примерился, а потом крикнул Лухху, вместе с Каэрвеном созерцавшим всю сцену с козел:

– Господин возница, я как покличу – высылайте лошадей. А который рядом с вами господин сидит, пусть вперед пройдет и лошадей под уздцы потянет, у него сапоги высокие, ему проще.

Каэрвен побагровел. Выслушивать указания от деревенского дурака ему, высокородному воину, было унизительно. Но ведь миледи явно дала понять, что хочет дать дураку показать всю свою дурь. Злой, как горный медведь, разбуженный посреди зимы, Каэрвен спрыгнул с козел в грязь, едва не зачерпнув ее высокими сапогами для верховой езды, выругался себе под нос и добрел до лошадей. Ухватив правую под уздцы, крикнул:

– Ты, деревня! Я на месте!

– Рад за вас! – отозвался Ройле.

Лесоруб спокойно засучил рукава, присел и взялся за оглоблю. У братьев и у всех, кто наблюдал за этой сценой, вытянулись лица. Ройле стиснул зубы и стал медленно подниматься, а вместе с ним поднимались и задние колеса кареты. Ройле покраснел, на лбу его вздулись вены, на шее натянулись мускулы. Колеса с чавкающим звуком вырвались из грязи, и Ройле сипло ухнул:

– Давай!

Каэрвен, который не мог поверить своим глазам, вздрогнул и заорал на лошадь, одновременно потянув ее за собой. Кони прянули, и ровно в эту секунду Ройле, собрав всю свою силу, вытолкнул карету вперед. Передние колеса с громким чмоканьем также высвободились из ловушки. Каэрвен тянул лошадей вперед, Лухх стегал их вожжами, а Ройле медленно, увязая по колено, нес заднюю часть кареты на руках.

Шаг за шагом кони вытащили экипаж на сухое место, и Ройле присел, бережно опуская колеса на землю. Потом он медленно поднялся, широко расправил плечи и выдохнул, прикрыв глаза. Пот тек с него градом, губы пересохли, руки слегка дрожали.

Все, кто смотрел на Ройле, застыли как статуи, отказываясь поверить своим глазам. Ройле утер пот со лба и обернулся на карету: из окна на него смотрела миледи Воронов.

– Ну вот, – борясь с одышкой, сказал Ройле. – Теперь надо засыпать яму и всем ехать дальше.

– Каэрвен, – позвала миледи, не отрывая взгляда от потного и красного лесоруба. – Сделай, пожалуйста, все как положено. Надеюсь, мне больше не придется тревожиться из-за подобной ерунды, которой можно было бы избежать, если бы ты как следует выполнял свои обязанности.

Окно резко закрылось черной шторкой. Каэрвен побежал в конец каравана отдавать распоряжения. Лухх провез карету вперед, остановился и слез с козел. Он ослабил лошадям подпруги, принес им воды, а сам пошел отмывать колеса от грязи в ожидании, пока лужу засыплют и можно будет трогаться дальше.

Из леса бесшумно вынырнул огромный черный ворон, описал низкий круг над каретой, а потом сел на окно и каркнул. Шторка отдернулась, и ворон проскользнул внутрь.

Миледи полулежала на подушках и рассматривала себя в зеркало. Корсет ее был распущен, волосы рассыпались по белым плечам. Миледи поворачивала перед зеркалом лицо, придирчиво оглядывая щеки, нос, шею.

– Кар-р! – сказал ворон, вывернув голову. Черный блестящий глаз сверкнул в полумраке.

– Хорошо, что они собирались, – сказала миледи, опуская руку с зеркалом. – Надеюсь, к моему прибытию в полной мере осознают, что игры закончились.

– Ар-р, – поддакнул ворон, переступив лапами.

– Нет, не надо больше следить, – отмахнулась миледи, снова поднимая зеркало. – Я пока не хочу об этом думать. Я вообще третий день не могу ни о чем думать, кроме как о том…

– Ар-рк? – вопросительно каркнул ворон.

– Кроме как о том, что в штанах у этого мальчишки! – с раздражением ответила миледи. – Так что брысь отсюда!

Ворон взмахнул крыльями и метнулся прочь из кареты. А миледи откинулась на подушки и медленно оттянула шнурованный лиф платья. Обнажились упругие гладкие груди. Она задумчиво провела рукой сначала по одной, затем мягко огладила другую, чуть стиснув сосок. Прикусила губу. По щекам миледи поползли пятна нежного румянца, взгляд затуманился.

Миледи Воронов вышла замуж, не имея на то ни желания, ни малейшей симпатии к жениху, который был старше ее ровно в два раза. Первая брачная ночь запомнилась ей как одна из самых отвратительных в жизни: бородатый угрюмый Аодх, тяжелый, пропахший крепким потом и вином, залез на кровать и задрал ей кружевную шелковую сорочку. Обдавая хмелем, дышал в лицо, слюнявил и терся о нежную кожу бородой.

Юная жена зажмурилась и отвернула голову, стараясь не дышать. Пока жадные сильные руки мужа шарили по ее телу, бесстыдно щупая везде, где только можно, новая миледи Воронов дрожала, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть от отвращения. Потом Аодх силком раздвинул ей ноги коленями, завозился, навалился, и стало очень больно. Миледи закричала, попыталась вывернуться, но Аодх удержал ее, бормоча какие-то пустые слова, а потом задвигался в ней, сотрясая постель и причиняя боль.

Но еще больнее было от унижения и стыда. С той ночи миледи возненавидела своего мужа со всей несгибаемой волей своего твердого характера. Ни разу близость с ним не доставила ей удовольствия, ни разу ей даже в голову не пришло, что с кем-то другим все может быть иначе. После смерти Аодха за все долгие десять лет миледи ни разу не почувствовала желания по отношению к мужчине. Ни разу до того момента, как смущенный Ройле опустился на колени и признался, что убил тролля.