Текст книги "Семь горных воронов"

Автор книги: Ванда Алхимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 12

Эннобар и ближайшие к королю люди выехали немедленно, оставив охоту на попечение лорда Прента. Старик организовал сборы, стараясь избежать ненужных слухов. Он успокаивал придворных, особенно испуганных миледи, уклончиво объясняя им причину поспешного завершения охоты, следил, чтобы добыча была подготовлена к перевозке в замок, и разделял придворных на группы, которые по очереди отправлялись во дворец.

Тем временем Эннобар вернулся во дворец и сразу же собрал новый совет, на котором в этот раз отсутствовали Прент, миледи Воронов и убитый Бран.

Король расстелил на столе старинную карту и сказал:

– У меня нет сомнений, что Брана убили шпионы Лугайда. Вероятно, Брес Лугайдийский хочет отсрочить наше выступление и тем самым выгадать время. Поэтому я назначаю тебя, лорд Роланд, новым лордом главнокомандующим и приказываю немедленно начать готовить армию к выступлению на восточные границы. Лорд Лаувен, лорд Рейстед, у вас есть двое суток, чтобы разработать план военных действий. Лорд Старший Ворон, подготовьте указы о призыве в войско, а также официальное письмо Лугайду об объявлении войны. Завтра отправим его королю Бресу.

– Мне кажется, это слишком поспешные меры, – пробормотал лорд-казначей Роден. – Не лучше ли как следует подготовиться к войне, а потом уже объявлять ее такому могущественному врагу?

– Так делают трусы, а не мужчины, – осадил его Эннобар. – Мы объявляем войну и, не скрываясь, начнем собирать войско. Кстати, лорд Ворон, подготовьте еще указы о награде за поимку лугайдийских шпионов, о награде за голову убийцы лорда Брана, о конфискации имущества и тюрьму за пособничество иноземным разведчикам. Лорд Роланд, я доверяю вам поимку убийцы и надеюсь, что вы примете все меры, чтобы избавить нас от соглядатаев Лугайда.

Роланд криво ухмыльнулся.

– И еще. Вместо вас старшим полководцем королевской гвардии я назначаю лорда Четвертого Ворона, – добавил Эннобар. – Лорд Хранитель Королевской Печати, не забудьте подготовить соответствующий указ. От вас, лорд Роланд, я также жду подготовленной сметы расходов на вооружение армии и всю военную кампанию, отчет о наличном составе. Лорд-казначей, потрудитесь освободить средства из казны на войну, с тем чтобы она как можно меньше затронула мирное население.

– Все равно придется возобновлять военный налог для знати и купцов, – сказал лорд Роден.

– Я этому не препятствую, обсудите с лордом Хранителем, – кивнул Эннобар. – А сейчас я объявляю совет законченным и прошу вас не медлить. Чем скорее мы выступим, тем лучше. Я хочу отправиться в поход через пять дней.

– О Небеса! – воскликнул Роден. – Но это же немыслимо!

– Немыслимо для такого домоседа, как вы, – огрызнулся Роланд. – Если вы помните историю, то дед нашего короля отправился на войну, собравшись за день, а выиграл ее за месяц.

– У него были сильные союзники, – заметил Старший Ворон. – Полагаю, еще следует обратиться за оговоренной помощью к Озерному государству и королю Лирану Приморскому?

– Да, – согласился Эннобар. – Три армии разметают войско Лугайда, как осенняя буря – солому.

Совет был окончен, и все покинули кабинет Эннобара.

* * *

Не успел Старший Ворон выйти из королевских покоев, как к нему кинулся его оруженосец Конли.

– Лорд, наконец-то, тут такие дела! – Запыхавшийся Конли размахивал руками и чуть не прыгал от нетерпения. – Вас тут обыскались! Гонца на охоту посылали, да он с вами разминулся.

– Что еще? – нахмурился Старший.

– Такая радость, такой сюрприз! – не унимался Конли. – Пойдемте скорее, уж сами все увидите! Я даже сказать не могу, язык к глотке прилипает.

Старший Ворон почти бегом бросился в свои покои. Он стремительно шел по коридору, и развевающиеся края его тяжелого черного плаща задевали попадавшихся навстречу людей.

В покоях царила суматоха: смеялись возбужденные служанки, бегали туда-сюда с бадейками горячей воды, а в дверях Старший столкнулся нос к носу со старым придворным лекарем лордом Трейном.

– Все хорошо, ребенок здоровый, – завидев его, сказал лекарь. – Госпожа тоже прекрасно себя чувствует, хотя и ослабла.

– Что с ней? – крикнул Старший Ворон, в одну минуту заледенев от ужаса.

Едва не снеся Трейна, он бросился в комнаты Морны. Там было темно, душно и тесно от суетящихся служанок.

Сама Морна лежала на кровати, укрытая одеялом. Ее темные волосы тяжелой волной рассыпались по плечам, лицо было бледным, а лоб покрывала испарина. Не замечая никого и ничего вокруг, она любовалась маленьким свертком, лежавшим у нее на руках. На лице Морны было столько любви и нежности, что у ее мужа на глаза навернулись слезы.

Старший Ворон подошел к постели и окликнул жену. Морна подняла уставшие, но сияющие мягким светом глаза и улыбнулась.

– Это девочка, – слегка охрипшим голосом сказала Морна. – Не дождалась тебя, решила появиться на свет пораньше. Такая маленькая… Крошечная, даже на руки брать страшно. Я назову ее Диорвел, хорошо?

Старший Ворон молчал. Остекленевший взгляд застыл на свертке.

Морна протянула к нему руку.

– Никак не оправишься от сюрприза? Еще бы, охотился и знать не знал, что у тебя дома такие новости.

Старший Ворон вдруг побледнел и схватился руками за голову. Он упал на колени и уткнулся лицом в постель. Сильные пальцы вплелись в черные пряди, дернули.

– Ты что? – испугалась Морна, инстинктивно прижимая к себе ребенка. – Что с тобой?

Ворон с трудом улыбнулся и поднял к жене лицо.

– Я счастлив, – сказал он, переплетая свои пальцы с прохладной рукой Морны. – Назови ее Диорвел, это хорошее имя для младшей дочери.

– Ох, а то я уж испугалась!

Морна погладила мужа по волосам, а потом протянула ему младенца.

Старший Ворон осторожно приподнял пальцами край пеленки и увидел маленькое розовое личико.

– Какая красивая! – поразился он. – Ангус и Альпин были такими уродцами: сморщенные, красные, все какие-то приплюснутые. А она совсем другая!

– Потому что она девочка, бестолковый! – Морна ласково погладила пальцем щечку ребенка. – Наша маленькая Диорвел, принцесса Приморья. Папа тебя никому не отдаст. Никогда, правда?

Старший Ворон потемнел лицом. Он опустил голову и смотрел в пол.

– Да что с тобой? – нахмурилась Морна.

Малышка завозилась и запищала. Мать скорее дала ей грудь, забыв обо всем. Ворон поднялся с колен, посмотрел на эту трогательную картину, а потом осторожно вышел из комнаты.

В смежных покоях на диване сидели Альпин и Ангус. Они притащили на диван серого пушистого котенка и пытались надеть на него седло от игрушечной лошадки. Котенок сопротивлялся, словно тигр, братья пыхтели и шепотом спорили.

– Лорды Вороны, – встал над ними отец, нахмурив густые черные брови.

Альпин испуганно пискнул и сразу убрал руки за спину, а Агнус поднял круглую мордашку и посмотрел на отца невинными голубыми глазенками.

– Отпустите кота, – велел Старший.

Ручки Ангуса разжались, и котенок прыснул прочь. Ангус проводил его недовольным взглядом, в котором читалось сожаление.

– У вас появилась сестра, – сообщил им отец.

– Знаю, – буркнул Альпин. – Крик стоял такой, что я всю ночь не спал.

– А что с ней дальше делать? – влез Ангус.

Старший не смог сдержать улыбки. Он погладил младшего сына по голове.

– Можно нам к маме? – попросился малыш.

– Она пока отдыхает, – объяснил отец. – Увидитесь с ней завтра, когда она отдохнет. А сейчас вам следует проявить терпение.

Сыновья надулись. У Ворона не осталось сил с ними препираться, поэтому он позвал наставника, а сам ушел в кабинет, где занялся подготовкой необходимых королевских указов.

Каждый раз, ставя на документ Большую Королевскую Печать, Ворон чувствовал, как отчего-то судорожно сжимается сердце. Указ о войне, указ о призыве в войско, указ о новом налоге…

Ворон старался думать о войне, отгоняя от себя мысль о новорожденной дочке. Как же Морна хотела девочку! Как они вдвоем мечтали о ней, когда сливались в единое целое на своем ложе, и Морна, задыхаясь, шептала ему в ухо: «Подари мне дочь, пожалуйста».

Ворон сотни раз прокручивал в памяти улыбку матери и ее просьбу о «безделице». «Отдай мне то, чего дома не знаешь». Неужели догадывалась? Неужели каким-то чудом смогла предугадать, что роды начнутся почти на полмесяца раньше, да еще именно в ту ночь, когда Старшего не будет дома? Неужели это ее месть: отнять долгожданную дочь, разрушив счастье своего старшего сына и его жены? Такое не укладывалось в голове, но Старший вспоминал злую улыбку миледи Воронов и чувствовал, как по спине течет холодный пот.

В дверь постучали, и заглянул Конли.

– Там пожаловала миледи Воронов, – сказал оруженосец.

Старший Ворон сделал движение, словно собирался вскочить с кресла, но опомнился и ответил:

– Я рад ее видеть.

Хранитель Большой Королевской печати встал и пошел навстречу матери. Миледи Воронов выглядела цветущей и довольной, словно кошка, поймавшая мышь.

– Слышала, что тебя можно поздравить.

– Да, миледи, Небеса послали нам дочь, – поклонился Старший.

– Имя уже выбрали?

– Морна назвала ее Диорвел.

– Подходящее имя, – кивнула миледи, переводя взгляд на окно, за которым стояла ночь, чуть подсвеченная огнями фонарей и факелов на башнях. – Мне хотелось бы на нее посмотреть. Сейчас.

– Миледи… – Старший Ворон стиснул кулаки. – Неужели вы думаете, что моя дочь может быть вашим подарком?

– Почему нет? – улыбнулась мать, сверля его холодными серыми глазами. – Ты сам обещал мне то, чего не знаешь дома. Это оказалась твоя дочь. Теперь она принадлежит мне. Ты сам дал слово, никто тебя за язык не тянул.

– Но это жестоко! – вырвалось у Ворона. – Разлучать новорожденного младенца с матерью – Морна умрет от горя!

– Я вовсе не собираюсь забирать ее прямо сейчас, – перебила сына миледи, сморщив нос. – Вот еще, зачем мне пачкающий пеленки грудничок? Подрастет, тогда и заберу ее в Твердыню. А сейчас я просто хочу на нее посмотреть.

Старший Ворон медленно кивнул. У него отлегло от сердца. Он взял мать под руку и повел в комнаты Морны. В неярком свете ночников в его черных волосах вдруг блеснули тонкие серебряные нити.

Морна не спала, она укачивала дочку, напевая ей старую колыбельную, которую женщины Приморья пели своим детям из века в век.

– Милая, миледи Воронов хочет поздравить тебя с рождением дочери, – сказал Старший, когда они с матерью вошли в спальню.

Морна подняла по-детски испуганные глаза и совершенно растерялась.

– Я же не одета и совсем не готова…

– Ничего, у нас в горах нравы простые, и мы привыкли обходиться без долгих церемоний. – Миледи Воронов внимательно рассматривала покрасневшую от стыда Морну, словно прикидывая про себя все ее достоинства и недостатки. – Дай-ка мне подержать девочку… моя милая.

Морна протянула свекрови спеленатое тельце. Малышка крепко спала, чмокая во сне. Миледи Воронов неожиданно ловко подхватила ее на руки, подошла к светильнику и стала разглядывать крошечное личико. У Диорвел был аккуратный носик, длинные темные ресницы и губки бантиком.

– Как игрушечная, – заметила миледи, поглаживая малютку пальцем по щечке. – У меня было семь сыновей и ни одной дочери… И вот я наконец держу на руках малышку.

– Она будет такой же красивой, как дочери Приморья, – с гордостью сказала Морна. – А летом мы поедем к моему отцу, и я научу ее плавать.

– Она будет еще слишком маленькой, – метнула в нее острый косой взгляд миледи.

– О, вы не знаете! – рассмеялась Морна. – У нас детей учат плавать раньше, чем ходить. Есть специальные бассейны, куда матери приходят плавать вместе с детьми. И потом, нет ничего полезней для детей, чем морской воздух.

– Самое полезное, что может быть для детей, – горный воздух и обливания холодной водой, – отрезала миледи, цепко держа безмятежно спавшую малышку. – Не веришь мне, посмотри на своего мужа. У него уже своих трое, но кожа все такая же белая, а румянец на щеках все такой же яркий, как в детстве. И выглядит куда моложе твоего брата, хоть и старше его.

– Не стоит спорить, – вмешался Старший Ворон. – Летом будем ездить на море, а зиму коротать в горах.

Морна следила за каждым жестом миледи. Та еще немного покачала внучку на руках, а потом с видимой неохотой вернула матери.

– Что ж, прощу прощения за поздний визит, но очень уж хотелось посмотреть на малышку, – натянуто улыбнулась миледи.

– Могу привести и мальчиков, сейчас велю их разбудить, – подхватился Старший.

– Нет, не стоит, пусть спят, – равнодушно отвернулась миледи. – Пойдем, проводишь меня до моих покоев.

Старший пошел провожать мать. Едва за ними закрылась дверь, миледи спросила:

– Эннобар начал войну?

– Да, – ответил сын. – Уже посланы грамоты Лирану и Дугану Озерному. Эннобар рассчитывает объединить три войска и войти на территорию Лугайда, вынудив Бреса к открытому сражению. Мы разобьем его и потребуем нового мирного договора, а также дани, которая заставит его надолго забыть о кознях.

– Слишком честный план, – пожевала губами миледи. – Эннобар весь, как он есть, в этой солдафонской простоте.

– Так велит честь мужчины и лорда, – возразил Старший.

– Уж конечно, – фыркнула миледи. – Честь мужчины! Много ее у вас! Куда уж меньше, чем гордыни и глупости. Надо было сначала дождаться ответа от Дугана, а потом уже объявлять войну.

– Дугана связывает обещание и слово короля, – резко ответил Старший.

Миледи рассмеялась, а потом с крайним презрением посмотрела на сына.

– «Обещание», «слово»… Да чего стоят все эти обещания и слова, если речь идет о короне и собственных интересах?

– Лорды могут уронить меч, но не честь!

Впервые в жизни Старший поднял голос на мать. Глаза миледи загорелись нехорошим блеском, а верхняя губа чуть поднялась, обнажая белоснежные зубы.

– Ты такой же, как твой отец, – настоящий Горный Ворон, – прошипела она. – Но я пережила твоего отца и видела в жизни гораздо больше, чем ты. Надеюсь, тебя мне хоронить не придется.

Старший промолчал.

– Я не уеду отсюда, пока не закончится война, – мрачно сказала миледи. – Когда нужны войска? Я уже отправила весточку домой, и скоро тут будет войско твоего отца: пятьдесят тысяч вооруженных рыцарей, из которых тридцать конных.

– Почему не семьдесят? – насторожился Старший.

– Потому что кто-то должен охранять дом, когда в стране идет война, – ответила миледи. – И скажи мне вот что: нашли ли убийцу Брана?

– Пока нет, – покачал головой Старший. – Этим занимается лично Гордый.

– Нашли кому доверить такое ответственное дело, – фыркнула миледи. – Кстати, о братьях. Белого я отправила домой, Мудрый явно останется во дворце, но остальные должны быть среди прочих лордов. Отдаю тебе трех младших. Надеюсь, ты за ними присмотришь. Особенно за Диким. Этот идиот все время умудряется найти себе неприятностей на голову, его стоит осаживать.

– Может, Младшему тоже стоит остаться здесь? – спросил Старший.

– Нет, – покачала головой миледи. – Где еще становиться мужчиной, как не на войне?

– Хорошо, – поклонился сын.

Миледи кивнула на прощанье и ушла к себе.

Ройле остался ждать под дверью, но госпоже пока было не до него. Запершись в спальне, миледи Воронов скинула со стола все бумаги и прочую ерунду и поставила на стол три свечи. Положила острый серебряный нож и ложку, поставила кубок. В спальне было темно, только три слабых огонька свечи трепетали, отражаясь в серебряных боках кубка. Блики скользили по лезвию, словно оплетали его прозрачной лентой.

Миледи подошла к клетке, где жили несколько домашних фазанов. Птицы спали. Она открыла клетку, проворно ухватила одного из петухов под грудку и вытащила на волю.

Фазан забил крыльями, но миледи принесла его к столу, взяла нож и одним движением перерезала ему горло. Кровь потекла в кубок. Потом миледи бросила мертвую птицу на пол, распустила волосы и наклонилась над кубком.

Крохотные отражения огоньков плавали в темной густой жидкости. Миледи сделала долгий выдох внутрь кубка. Затем провела ложкой над огнем и погрузила ее в кровь. В полной тишине было слышно, как потрескивает пламя свечей. Миледи подняла ложку, и тяжелые капли сорвались с нее вниз, разбивая отражение огней.

Миледи пристально вгляделась в кровь и увидела, как на секунду в успокоившейся поверхности мелькнуло миниатюрное отражение Весенних городских ворот. Ворожея отпрянула от кубка. Ложка звякнула о скатерть, все три свечи ярко вспыхнули и разом погасли. В темноте миледи немного посидела, перебирая свои пышные волосы, а потом поднялась и вышла.

– Пойдем, мне надо видеть моего четвертого сына, – сказала она Ройле, и тот с готовностью снял со стены фонарь, готовый следовать за своей госпожой куда угодно.

Глава 13

Первым делом Гордый Ворон велел своим людям оцепить район, а потом прочесать все окрестные улицы и переулки, проверить трактиры и постоялые дворы. Всех подозрительных мужчин допрашивали на месте, а некоторых отправляли в тюрьму. Попалось трое контрабандистов, два преступника, разыскиваемых за убийства, и еще несколько непонятных темных личностей. Но никто из них не тянул на наемного убийцу высшего уровня.

Гордый Ворон сам допрашивал задержанных и сам же вместе со своими людьми рыскал по улицам до света. Им овладела одержимость, изнутри грудь разъедало, как болезнью, желанием поймать убийцу, жгло и толкало вперед.

Гордый чувствовал себя охотничьей собакой, бегущей по свежему запутанному следу: ноздри чуют запах зверя, а глаза все никак его не увидят; след петляет, кружит, а где-то глубоко в сердце занозой сидит неуловимое чувство – как будто в спину тебе смотрят холодные глаза того, кого ты выслеживаешь. Смертельно опасная игра, где перевес на стороне того, кто сможет первым нанести точный удар.

Около восьми утра злой и отчаявшийся Гордый Ворон сел на холодное каменное крыльцо какого-то дома и уронил голову на руки. Перед глазами мелькала круговерть: факелы, темные проулки, испуганные проститутки, отвратительные рожи в кабаках, желтые гнилые зубы, разбитые в кровь лица, распахнутые в крике черные провалы ртов. Всплыл в памяти эпизод: через полчаса облавы они наткнулись в темном вонючем тупике на группу нищих, устроивших там берлогу.

Гордый пришел в ярость и велел прогнать всех куда-нибудь подальше от центра, да еще и всыпать им как следует. Нищие выли, ревели, скулили, трясли омерзительными ранами, показывали увечья и струпья, их гнусные завшивленные лохмотья смердели хуже отбросов из сточных канав.

Солдаты тычками и пинками погнали нищих прочь из тупика. Старухи падали в грязь, сумасшедшие кричали, старики плевали мутной слюной в обидчиков. В сутолоке с одной из нищенок соскользнул капюшон драного балахона, вывалились седые волосы, и взгляд Гордого мельком задержался на ее лице. Оно было безобразным: с плоским крупным носом, изрытое язвами и оспинами, а белесые ресницы слиплись от гноя. Гордого передернуло от отвращения. Но вдруг на уродину упал свет, и на ее отталкивающем лице ярко сверкнули глаза.

В одну секунду Ворон понял, что нищенка молода, просто изуродована болезнью, нищетой и пьянством. Наверняка какая-нибудь проститутка, которой не повезло сразу же подхватить заразу. Гордый брезгливо отвернулся и забыл о нищенке. Вспомнилась она почему-то сейчас, выступив из всех ужасов этой черной ночи яркой картинкой.

В итоге даже Гордый был вынужден признать, что взять по горячим следам убийцу не удалось, и теперь поиски следует вести планомерно и по всему городу. Он доплелся до своей комнаты в казармах, бросил в мешок для грязного белья всю одежду, замотался в простыню и отправился в казарменную баню, где терся так долго и тщательно, что едва не содрал с себя всю кожу. А когда снова добрался до своей комнаты, мечтая только о том, как бы упасть на постель и провалиться в сон, то за дверью обнаружилась его мать.

Она стояла у окна, и на нее лился дневной свет. В этом рассеянном свете миледи Воронов казалась невозможно молодой и трогательно миловидной: нежная белая кожа, чуть заметный румянец, четко очерченные тонкие губы, глубокий взгляд прозрачных глаз. Гордый замер на пороге, уставившись на мать.

– Я ненадолго, – кивнула ему миледи. – Ты искал ночью убийцу?

– Искал, – ответил Гордый.

Он прошел мимо матери к столу, налил себе вина, упал на постель и залпом осушил бокал. Прикрыл веки, всем видом показывая, что ему наплевать на ее присутствие в комнате.

– Ты опоздал, – снова прозвучал голос миледи. – Убийца ночью покинул город через Весенние ворота.

В одну секунду Гордый оказался на ногах, вплотную к матери. Он смотрел на нее сверху вниз, стиснув зубы.

– Что ты мелешь?

В ответ миледи спокойно, не торопясь, отвесила ему звонкую оплеуху. Удар белой маленькой руки внезапно оказался настолько сильным, что у Гордого мотнулась голова, а во рту появился привкус крови.

– Если ты еще раз посмеешь мне дерзить, я тебя накажу, – холодно сказала миледи своему застывшему сыну, схватившемуся за лицо. – Повторяю: убийца покинул город через Весенние ворота. Я увидела это в птичьей крови сегодня ночью.

Гордый побледнел, словно снег. До него дошел весь смысл сказанного: мать признавалась в чародействе, открывая свою тайну. А кроме того…

– Если он ушел через Весенние ворота, значит, без сомнения, был шпионом Лугайда, – сказал Гордый, во все глаза глядя на миледи.

– Да, – кивнула та. – Мне это не нравится, но Эннобар не желает меня слушать, и война уже развязана. Могу сказать одно: ищи других. Тех, кто подсматривает, подслушивает и доносит своим хозяевам.

* * *

Миледи стояла на открытой галерее и наблюдала, как внизу Ройле бьется на мечах с учителем – нанятым за плату старым фением Этаном Бронзовым, который когда-то был оруженосцем самого Вепря. У фения отсутствовал левый глаз, в груди все хрипело и булькало, руки слегка тряслись, но удары он наносил точные, быстрые и сильные.

Ройле отбивался с самым мрачным видом. Ему не нравилось отражать удары по правилам искусства, то закрываясь щитом, то самому пытаясь найти слабое место в защите фения. Этан ловко отразил удар щитом, принял на себя тяжесть противника, чуть отступил, и Ройле «клюнул» вперед.

Меч плашмя ударил Ройле по защищенной кольчужным воротником шее.

– Убит.

– А-а!

Ройле от злости отшвырнул свой меч в сторону, а щит с маху бросил в каменную колонну.

– Если бы у меня была моя палица, я бы убил тебя с двух ударов! – рявкнул он.

Глаза Ройле горели, щеки полыхали румянцем, кулаки сжимались. Он был в бешенстве. Этан пожал плечами и опустил меч, пожевывая синеватыми губами.

– Ты сильнее и моложе, но воинское искусство – это не только сила, но еще ум, опыт и приемы. Мы занимаемся уже почти неделю, а ты все веришь в свою булаву. Хорошо, неси ее сюда и покажи, что умеешь.

Ройле сверкнул глазами, как медведь-шатун, стянул кольчужные рукавицы и побежал за булавой. Этан поднял голову и прикрыл глаза. Ветер шевелил выбившиеся из-под шлема седые пряди, а левая часть лица подергивалась в тике.

Заслышав топот возвращавшегося Ройле, старик открыл глаза и принял стойку. Ройле налетел на него с разбегу, стремясь сбить с ног и огреть палицей по шлему. Этан неожиданно ловко для своего возраста и приземистой фигуры увернулся, рубанул мечом открывшегося Ройле по боку.

– Убит, – сказал старый фений, глядя в лицо растерянному Ройле.

Лесоруб хлопал ресницами, а Этан смотрел на него выцветшими голубыми глазами.

– Ты можешь быть сильным, как горный лев, – произнес старик. – Но что с того толку, если ты не способен предугадать действия противника? Надо быть не только сильным, но и быстрым. Змея жалит горного льва – и вот он мертв, хотя одним ударом лапы мог оставить от нее лишь мокрое место.

Ройле недовольно посмотрел на него, положил палицу на землю и взял обратно щит и меч. Встал в стойку. В сгущающихся сумерках снова зазвенела сталь.

Миледи плотнее закуталась в свой меховой плащ. Осень вступала в свои права, передавая привет от зимы, и влажный холодный воздух проникал под одежду, вытягивая тепло.

Этан остановил бой и начал поучать Ройле: показывал ему, как рубить под коленку, как отражать удар снизу, нацеленный в бедро. Ройле внимательно слушал, повторял движения. Миледи спрятала руки в рукава, а нос – в опушку воротника. Она чуть улыбнулась. Ройле возвышался над стариком, и вместе смотрелись они немного забавно.

Наконец Этан убрал меч, взял щит и пошел, прихрамывая, со двора. Ройле остался один и вдруг вскинул голову, словно наконец почувствовал взгляд миледи. Она перегнулась через перила и улыбнулась ему. Ройле сразу расцвел, тоже схватил свое оружие и бегом помчался по каменной лестнице наверх. Он остановился прямо перед миледи, жадно глядя на нее блестевшими глазами и улыбаясь во весь рот.

Миледи Воронов осторожно положила ему на грудь руку: кольчуга холодила кожу даже через теплую замшевую перчатку. Трогать обтянутую кольчугой грудь Ройле было все равно что прикасаться к заледеневшей скале.

– Эннобар объявил войну Бресу из Лугайда, – сказала миледи, рассматривая плетение железных колечек.

– Война? – переспросил Ройле. – А когда выступает войско?

Миледи подняла на него взгляд.

– Ты тоже хочешь пойти?

Ройле замялся.

– Пятьдесят тысяч воинов из Серых гор придут под знамена Эннобара, и среди них – пять моих сыновей, – сказала миледи. – Я плачу войне щедрый налог. Ты крестьянин, война не твое ремесло. Тебе вовсе не обязательно идти.

– Я сделаю, как ты скажешь.

Ройле смотрел на нее влюбленным взглядом.

– Эннобар приведет в Лугайд три войска, это будет быстрая и победная война, – сказала миледи. – Но почему-то сердце мое против того, чтобы ты пошел. Хотя и вижу, что ты уже загорелся и мнишь себя в гуще сражения, героем.

Ройле густо покраснел и опустил голову. Миледи обняла себя за локти, и на лице ее отразилась напряженная душевная борьба.

– Я могу отпустить тебя на войну со своим младшим сыном, – сказала она. – Старший Ворон обещал, что не пустит его в сражение, а будет использовать на посылках. И если ты дашь мне слово, что не станешь рваться вперед, когда начнется сражение…

– А что я тогда буду там делать? – почесал в затылке Ройле.

– Наблюдать за боем и выполнять поручения моего младшего сына, – пожала плечами миледи. – Может, тебе и доведется принять участие в стычке, но уже после того, как лучники прекратят обстрел. Ваше дело – уцелеть. Обещаешь?

– Даю слово, – горячо заверил Ройле, глаза которого опять радостно заблестели.

– А если я скажу – нет, останься со мной? – вдруг резко спросила миледи.

Ройле молча наклонился и поцеловал ее. Пальцы миледи впились в перевязь меча.

– Я отпущу тебя. – Миледи Воронов снова подняла на любовника глаза. – Но ты должен вернуться живым и невредимым. Это единственное, чем ты должен руководствоваться. Я беру с тебя слово.

И Ройле опять поцеловал свою госпожу.