Текст книги "Мир Азриэля. Песнь ласточки (СИ)"

Автор книги: Валиса Рома

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Ещё никто не смел называть меня трусом и слабаком… я дал тебе шанс уйти, и дал ещё один, но ты их сочла ненужными, как и моё терпение. Пойти против короля себе дороже, особенно на его территории с его правилами… убить тебя мне ничего не стоит, так же как и похоронить то, что ты сейчас сказала. А часы я, пожалуй, прихвачу себе. Тебе они всё равно не помогут.

Подняв меч, он коснулся заострённым концом цепочки с её часами, и надавил. Надавил со всей силы, порезав тонкую кожу на ключице и заставив зажмуриться. Кричать не было сил: голос так и остался с воздухом в груди, но она ещё могла почувствовать, как тёплая цепочка пропадает с шеи, и бабушкино наследство с тихим стуком падает на листву, когда меч и дальше скользит по коже, вырезая на ней знак бесконечности.

– Отпусти, – даже через белую пелену слабости и боли она раслышала голос полный льда, но Безымянный не вздрогнул.

– Ну наконец-то… видимо, пролитой крови этой девчонки хватило, что бы ты прибежал сюда поджав свой хвост, – переведя взгляд с лица своей жертвы на стоящего поодаль бывшего пленника прохладно усмехнулся тот, наконец разжав пальцы и бросив Марию под корни ближайшей сосны, как ненужный мешок с сеном. – Я думал, ты сбежишь… что же случилось, раз решил прийти на помощь к этой девчонке? Чувство сожаления проснулось? Или в каком-то веки решил почувствовать себя героем? Тогда смерь пыл, я ещё могу её убить.

Лезвие скользнуло совсем рядом с успевшей приподняться Марией, заставив ту испуганно замереть и взглянуть на Виктора, но так и не поймать его налившийся золотом взгляд, сверливший своего вечного врага.

– Чего ты хочешь? – наконец произнёс он, сделав шаг на встречу и вновь замерев, смотря на это ледяное лицо лже-правителя, что чувствовал превосходство перед загнанной в угол добычей. – Ты выследил меня, загнал в свою ловушку, и что дальше? убьёшь?

– А к чему тебе жить? что будет, если я оставлю твоё сердце биться? Ты жалок, раз сбежал только когда тебе предложили помощь. А что до этого ты делал? Ничего, лишь томился в моей темнице целых двадцать лет, гния и распадаясь на части… надо было сбросить тебя тогда вместе с отцом, но нет, я пожалел. Оставил жить, и где моя благодарность? Где она?! – его меч вновь пролетел перед глазами девушки, и тут же вперился в грудь не вздрогнувшего Виктора. – Зачем тебе жить? тебя всё равно никто не вспомнит и никто не похоронит. Ты лишь обуза для этого мира, так зачем тебе продолжать в нём существовать?

Губы Безымянного подернулись в ухмылке, заметив, как на миг дрогнули уголки рта Виктора. Он задел его за живое, поймал на свой крючок, и вряд ли собирается отпускать наживку. Мария понимала это, но не могла и слова произнести, хрипло вдыхая воздух и пытаясь взглядом отыскать заветные часы. Они нужны ей. Нужны больше всего на свете…

– Я отпущу девчонку, мне она не нужна, но взамен потребую твоей жизни. Ты ведь знаешь: отдать что-то просто так я не могу – для всего есть цена, и она всегда ставится на душу. Так что решай – либо я убиваю тебя и её, либо только тебя. Пачкать меч и руки особо не хочется.

Сердце стучало в ушах как бешеное, когда взгляд полный тревоги и недоверия скользил то с высокой фигуры короля, то со стоящего напротив юноши, чьи глаза пылали опасным огнём, который всё же потух спустя пару секунд. Он сделал решение, и от этого решения сердце внутри девушки опасливо сжалось.

– Отпусти её.

– Ну вот и отлично, – изогнув губы в победной улыбке произнёс Безымянный, вдруг вскинув руку. С его чёрных матовых когтей перчатки сорвались искры, и ослепившая глаза молния пронзила грудь парня. Что-то треснуло, она это отчётливо слышала так же, как и сорвавшийся с губ крик, не смея отвести взгляда от покрывшегося трещинами тела Виктора, что спустя мгновенье рассыпалось чёрным пеплом. – А теперь ты…

Серебряный меч мелькнул перед глазами вместе с жестокой улыбкой, срезав пряди рыжих волос, как позади затрещала кора, и чьи-то холодные шершавые руки схватили за плечи, со всей силы потянув назад и спасая от острого меча и гневного взгляда Безымянного. Сталь просвистела в ушах, разрезав кору дерева и воздух, где мгновенье назад была девушка. Лишь пару тускло мерцающих прядей так и остались на листве, да и прощально вспыхнувшие серебром часы. Наклонившись, он аккуратно подобрал их за длинную цепочку, смотря, как те со звоном раскалываются, а стрелки, мерцая чернотой и разноцветными наконечниками, осыпаются на землю, так и пропадают в ней. Единственный «ключ» всех десяти миров вновь пропал, рассыпавшись в его руках, как и воспоминание от прошлого короля.

Он вновь вышел победителем из своей же игры, и единственное, о чём сейчас надо заботиться, так это о пропавшей сестре…

Глава 22. Смерть никогда не стареет

Чернота окружила со всех сторон, проникая внутрь, заполняя глаза и мешая дышать. Она срывалась прозрачными пузырями с губ, кружила вокруг и давила, тяня вниз и не давая даже возможности выпутаться из неё. Голова ходила кругом, а пальцы, ещё пытавшиеся что-то схватить, зацепиться за невидимый канат или островок суши, постепенно немели. Тёмные волосы порой заметали глаза, витая в пустоте и сверкая застывшими каплями воздуха. Сердце же отбивало свои последние, долгие удары, эхом проносившиеся в ушах и, казалось, по всей черноте, вновь возвращаясь к ней и заставляя на миг вздрагивать.

Пустота окружала со всех сторон, но она не страшила её. Она была привычной, даже знакомой, словно давний друг детства, который пришёл ненадолго навестить. И не было того жгучего холода, наполняющего грудь, не было страха и ненависти. Пустота вдруг стала её частью. Незримой, успокаивающей, дающей понимания частью. Что у неё осталось кроме неё? Да почти что ничего, лишь рассыпчатые обрывки воспоминаний, мелькающих перед глазами, подобных стае голубых лепестков, на миг озаряющих тьму и невольно согревающих уже успевшую покрыться инеем кожу.

Она не чувствовала холод, что сковал руки и грудь, не чувствовала удары сердца, не чувствовала даже тоски. Она умерла? Что ж, это было вероятней всего после того, что случилось. Книжный мир исчез, а она из него так и не выбралась, оставшись в этой пустоте. А что ей ещё надо? Верно сказала Виктория – она Павший Огонь, что принёс с собой только одни разрушения. Не будет героя в книге, не будет и сюжета, не будет мира, не будет букв. Ничего не будет, кроме пустоты. И её. Она призрак в этой пустоте, поэтому ещё существует. Но для чего? зачем ей это? А ведь раньше она не задавала таких вопросов, но и повода ведь не было. А сейчас вдруг появился.

Сердце смолкло, и больше не давало о себе знать, а она всё парила и парила в пустоте, с какой-то странностью понимая, что что-то пошло не так. Да, она ещё существует и даже мыслит, хотя сердце остановилось, а с губ больше не слетают серебристые пузырики… но почему они тут? разве пустота не должна быть… пустотой? А тут она как вода: тёмная, прохладная, с каким-то неясным светом, пробивающимся через толщу, и озаряющим её, и почти неразличимое дно. О, как же оно было далеко! Усеяно мелкими серыми камешками и тёмными перлами не спеша покачивающихся водорослей, но оно было.

Наверное, с губ должен был сорваться вздох, но жгучая вода проникла внутрь, заставив тут же скривиться и, скинув это приятное онемение, разгребая дрожащими руками «пустоту», вынырнуть из оказавшейся такой ледяной воды. Кашляя и одновременно вдыхая колючий воздух, зачёсывая назад промокшие насквозь тёмно-медные волосы, Мария удивлённо оглянулась, осторожно разгребая жгучую воду и не мигая смотря на тёмный особняк на берегу чёрного озера с выкрашенным в белый причалом и покачивающейся синей лодкой. Неужели она снова в реальности?!но… как?! Как она сюда попала?! Ладно, с этим после, а сейчас выбираться отсюда надо.

До берега она добиралась долго, отплёвываясь от воды и чувствуя, как тяжёлые сапоги тянут её вниз, а когда же схватилась за белую доску причала, чуть ли не заскрипела зубами. Вздохнув и осторожно подтянувшись, девушка содрогнулась от холода, обняв себя за плечи и встав на дрожащие ноги. И только сейчас заметила, что находится в той же одежде, в которой и находилась здесь в последний день: бежевые джинсы, высокие сапоги, тёмный свитер и вязаный шарф, от которого так и капала вода. Осторожно выжав волосы и рукава, вылив из сапог воду и вновь окинув странный, словно новый причал и лодку рядом подозрительным взглядом, Мария пошла к дому, что так же мрачно возвышался на своём законом месте. Двор ничуть не изменился: те же пышные кусты шиповника и дикой розы с маленькими красноватыми бутонами под громадными окнами, усыпанная красным гравием дорожка, что паутиной вела к дверям и небольшим чёрным скамейкам. Странно, а они и раньше тут были?

Но больше всего её привлёк чёрный «Alfa Romeo 8C 2900B» года так тридцать девятого. Хоть где-то пригодились знания марок машин, вот только странным было то, что она была как новенькая, сверкая чернотой в еле пробивающемся через серые тучи солнце, пристроившись у ворот гаража. Интересно, что это за любители старины сюда приехали? Неужели она так долго пропадала, раз дом уже на аукцион выставили?!

По спине прошлись жуткие мурашки и, встряхнув головой, Мария ринулась к двери, чуть ли не обоими руками схватившись за холодное кольцо в пасти льва и, со всей силы потянув на себя, опустила. Громкий стук прошёлся эхом по дому, заставив вздрогнуть и осторожно отступить назад, запрокидывая голову и стараясь найти хотя бы одну серую горгулью с мышиными крыльями. Их не было. Не было даже привычного плюща, взбирающегося по всей стене левого "крыла", лишь какие-то тёмно-зелёные усики с маленькими листочками. И это настораживало, но пока что не пугало. Всему есть объяснение, а что, если она в книге не несколько дней, а несколько лет пропадала?! Вот это уже было жутко, и почти что нереально.

За спиной негромко щёлкнул замок, заставив вздрогнуть и резко повернуться к двери, смотря, как та не спеша открывается, являя на пороге мужчину. И что-то в его образе, во взгляде заставило Марию невольно отступить назад, смотря в эти тёмные глаза цвета сочной травы, вокруг которых расположились ранние морщины. Волосы цвета сажи были неровно зачёсаны назад, от чего пару прядей спадало на высокий лоб с тёмной складкой. Если бы он выпрямился, наверняка был бы одного роста с Безымянным, вот только в нём, в отличии от того, так и чувствовалась скрытая, погасшая сила, уже потерявшая надежду вырваться на волю. Мятая рубашка цвета снега была заправлена в чёрные штаны с толстым кожаным ремнём и серебряной бляшкой с изображением льва. Опёршись об дверной проём мужчина сжимал между пальцами толстую сигару с едким серым дымом, от которого у Марии даже заслезились глаза, заставив на пару секунд задержать дыхание.

– Уже детей посылать начали… – наконец недовольно произнёс незнакомец, спустив с губ густой дым, окутавший закашлявшуюся девушку. – Я вроде бы говорил, что денег у меня нет. А если попробуете дом отнять…

Он выхватил из угла лакированное ружьё, даже не прицеливаясь ткнув холодным концов в грудь собеседницы. Его глаза вспыхнули такой решимостью, что та не сомневалась: если надо будет, он выстрелит, и мешкать не будет. Старик или ребёнок, ему плевать, он будет стоять на своём.

– Послушайте, – нервно выдохнула Мария, от чего ружьё переместилось на её лоб, и тёмные глаза пристально сощурились. Неудобно говорить, когда ты под прицелом. – Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать… но какого чёрта вы делаете в моём доме?

Даже нахмурившись и скрестив на груди руки, девушка вопросительно взглянула на человека, который вдруг решил, что это его дом! Вот что называется, отлучиться ненадолго и понять, что всё твой имущество сбагрил какой-то пьяница с ружьём на изготовке. Простите уж, но полицию ещё никто не отменял, а если надо, она будет отвоёвывать собственность Виктории.

– А ты ничего не перепутала? – нахмурив брови даже слишком спокойно спросил тот, всё же отпустив ружьё, поняв, что опасаться ему как-то и нечего. – Что-то я не припомню, что переписывал своё имущество на нищую ободранку, явившуюся к двери и заявляющей, что мой дом – её.

– Так, постойте! – вскинув руки недовольно воскликнула Мария, чувствуя, как всё больше запутывается. – Этот дом принадлежал моей покойной бабушки, и документы на его владения у меня есть, и находятся они в доме. Так что если вы соизволите сейчас же его покинуть, то так и быть, я умолчу об этом событии и не буду тревожить полицию. Это будет лучший исход для нас двоих.

Он молчал, молчал долго, пронизывая девушку странным ледяным взглядом, даже не пригубив сигару и заставляя ту почти что не мигая сверлить его лицо.

– Давай кое-что проясню, – наконец заговорил он спокойным, металлическим голосом, от которого всё внутри невольно замерло в ожидании. – Этот дом раньше никому не принадлежал, так как он был построен относительно недавно, по чертежам моего отца, так что принадлежать тебе он никак не мог. Я законный владелец этой земли и всего, что ты сейчас видишь, так что махинация не удалась. Попробуй с теми, чьи дома хотя бы на два этажа ниже…

Что-то во взгляде Марии заставило его замолчать, когда та, даже не церемонясь, вдруг шагнула вперёд, переступив через порог и уверенно пройдя к лестнице в главном зале, замечая, что тут уже не так пустынно, как раньше: в тяжёлых шкафах из красного дерева покоились сотни книг, а в камине еле теплился огонь, освещая полукруглые диваны и отбрасывая свет на хрустальный столик. Висевшие на стенах картины дышали свежестью, когда перила были выкрашены в новую чёрную краску, а ступени и половицы даже не скрипели под ногами, как привыкла Мария. И всё же, стараясь не обращать на это внимания и на возмущённый окрик мужчины, что уже широкими шагами пытался догнать её, неуверенно остановившись на первой ступени и крикнув во след:

– Вообще-то тебя сюда никто не приглашал!

– Мне не нужно согласие на то, что бы находиться в собственном доме! – крикнула в ответ та, скрывшись в коридоре и чуть ли не бегом кинувшись к белой двери комнаты Виктории, слыша позади тяжёлые и явно весьма раздражённые шаги незнакомца.

Дёрнув на себя золотистую ручку и на миг зажмурившись от белого света, девушка шагнула в комнату, и замерла. Эта была та самая комната из её сна, разве только окно тут было распахнуто на распашку, от чего белые полупрозрачные шторы струились от прохладного ветра, а разбросанные по тёмному полу листы бумаги что-то негромко шуршали. В кровати же словно кто-то недавно спал, забыв её заправить и оставив на чёрных резных столбцах тёмные следы от когтей и рваные одеяла. Странное чувство сжало глотку, заставив не мигая смотреть на развороченную комнату, гадая, что тут могло произойти.

– Я же сказал, что тебя никто не приглашал! – резко схватив её за плечо и повернув к себе тяжело прошептал мужчины, сжав свои пальцы на её мокром свитере.

– Что тут… произошло? – осторожно метнув взгляд на кровать прошептала Мария, нахмурившись и, смахнув с его плеча руку, отступила назад, гневно сжав ладони в кулаки. – Это вы тут всё переворошили?! Да как вы могли пробраться в этот дом и делать то, что вздумается! Так, я немедленно звоню в полицию и сообщаю о том, что в моём доме вор… они то с вами разберутся!

Метнув гневный взгляд на стол, в надежде найти свой телефон, девушка запоздало вспомнила о том, что кинула его под кровать и, выхватив из груды бумаги на тумбочке серебристый шпатель для краски с лакированной ручкой, грозно направила его на незнакомца, осторожно отступая назад и чувствуя, как гнев постепенно берёт своё.

– Телефон на первом этаже. Иди звони, если думаешь, что я лгу, – облокотившись об дверной проём плечом вновь так же спокойно ответил тот, пронзая её взглядом и замечая, как шпатель в бледных руках еле заметно подрагивает. – Только вряд ли меня арестуют, в отличи от тебя… но попытка не пытка. Давай. Я не против посмотреть, чем это всё закончится.

Метнув в его сторону недоверчивый взгляд, Мария поджала уже посиневшие от холода губы, смахнув с лица рыжую прядь и всё же осторожно пройдя к двери, скользнув в проём и не спеша спустившись по лестнице.

Телефон нашёлся на тумбочке между шкафов, и явно не оправдал её надежды. Он был старинным, сделанным в винтажном стиле с диском и белыми римскими цифрами с позолоченной подставкой, и трубкой на ней из белой кости, от которой тянулся закрученный чёрный провод. И как таким пользоваться? Дисковые телефоны Мария видела только в музеях или и вовсе у таких же любителей старины, так что если он решил позабавиться над ней, то у него это неплохо вышло.

Неуверенно подняв трубку и с тихим треском набрав нужный номер, она вслушалась в какую-то до странности шипящую тишину, надеясь заслышать привычные гудки, но ничего не было. Что ещё за чертовщина? Вот это уже начинало немного пугать…

– Вы что, ещё и провода обрезали? – кинув в сторону лестницы рассерженный взгляд грубо поинтересовалась Мария, со звоном опустив трубку на подставку и успокаивающе набрав в грудь пропитанного сигарами и мужскими духами воздух. Зачесав назад мокрые волосы, она начала шагами мерить гостиную, кидая непонимающие взгляды на картины и шкафы, на догорающие угли в камине, на неяркие золотистые лампочки в подсвечниках. – Да что за чертовщина тут вообще происходит? Ничего не понимаю. Я ведь только книги на аукцион выставляла, а не весь дом…

Неуверенно замерев напротив телефона и взглянув на дрожащие от холода ладони, Мария отрешённо вздохнула, шагнув к камину и, присев напротив, не раздумывая запустила руки в тёплое чрево, заставив мужчину даже напрячься. В чёрных углях, присыпанных серым пеплом, показались алые искры, что тут же потянулись длинным язычками пламени к онемевшим пальцам, ласково коснувшись холодной кожи. Этот огонь согревал, словно был частью её, не смея причинить своей хозяйки боль и страх, и потому та не смела даже шелохнуться. Странное пламя, такое же, как и у Безымянного, словно она до сих пор в книге и…

– Огонь должен обжигать, – сделав неуверенный шаг к ней вдруг негромко произнёс незнакомец настолько настороженным голосом, что Мария очнулась от минутного помешательства, успев почувствовать резкий жар в пальцах и вовремя отдёрнув руки. И только после, удивлённо взглянув на ладони с еле заметными подпалинами на рукавах, резко поднялась на ноги, поймав на себе взгляд мужчины. – Кто, или что, ты такое?

– Если бы я это ещё сама знала, – пытаясь сдержать в голосе дрожь прошептала та, отступив назад и, запнувшись об край ковра, упала на мягкое, обшитое бордовой тканью, кресло, тут же сжав пальцами ручки. – Постойте, а вы тогда кто, раз этот дом построил ещё ваш отец?

Выпрямившись, насколько позволяла онемевшая от напряжения спина, девушка вперилась взглядом в лицо мужчины, почему-то вспоминая, что уже у кого-то видела точно такие же глаза из сочной травы. Что-то не давало ей покоя: если Виктор, являющийся главным героем книги, вдруг умер, то ведь что-то в реальности должно измениться? Или всё совершенно по-другому?

– Странно, а я думал, меня уже все знают, – прохладно усмехнулся мужчина, неуверенно сев напротив странной гостьи, явно ещё не отойдя от увиденного, впрочем, как и она сама. – Обычно присваивают звание безумца, или пьянчуги, хотя всё время читают детям мои сказки… безумный сказочник, ну не забавно ли? Без денег, а уже и без семьи. Продал собственную дочь женщине, которая и видеть меня близко не желала со своей дочерью, моей покойной женой… и куда только катится мир?..

Оторвав взгляд от собственных тесно сплетённых меж собой пальцев на молча слушающую Марию, он изогнул потрескавшиеся губы в ухмылке, невольно облизнув их и скрыв собственное удивление, не заметив на её лице ни грамма сожаления или того же презрения.

– Как я понял, уходить ты отсюда не собралась, даже если я за шкурку тебя вытащу, верно? – поднявшись со скрипнувшего кресла вздохнул он, явно не дожидаясь ответа и, подойдя к одному из шкафов со стеклянной дверцей, вытащил оттуда вино в тёмно-зелёной бутылке и стеклянный гранёный стакан, плеснув собеседнице и тут же сам приложившись к узкому горлышку, сделав два больших глотка и, пошатнувшись, вытер бордовые капли с покрытого жёсткой щетиной подбородка. И только после, взглянув на девушку, поднял бутылку за её здоровье. – Я Лидер Грардер собственной персоной, что продал свои идеи и душу за бутылки с вином, как и собственную дочь! Так что твоё здоровье, моё уже никуда не годится…

Он вновь сделал глоток, поставив на стол перед Марией кружку и упав на кресло напротив, выжидающе приподняв бровь, явно рассчитывая на авации или хотя бы благоговейный трепет, а не это неловкое молчание. Наконец, неуверенно протянув руку и сжав бледные пальцы на холодном стакане, девушка невольно преподнесла его к носу, неуверенно вдохнув сладковатый аромат, и только после отглотнула. Вино неприятно запершило в горле, заставив сморщиться и закашлять. Глаза заслезились, а воздуха стало как на зло не хватать, от чего стакан, выскользнув из пальцев, с громким звоном разбился об тёмный пол, так и ходивший ходуном перед глазами. Еле поднявшись на тут же подкосившиеся ноги, девушка опёрлась об спинку кресла, различая неясное движение перед глазами и слыша приглушённые шаги мужчины. Так плохо ей ещё никогда не было, казалось, что весь мир завращался перед глазами, забыв её об этом предупредить и теперь различными бликами пестрея перед глазами.

– Что было… в вине?! – пытаясь не упасть прошипела она, встряхнув головой и рассыпав по лицу влажные волосы, из последних сил сжимая пальцами резную спинку кресла и осторожно отходя назад, к греющему спину камину.

– Всего-лишь снотворное, – откуда-то издалека послышался до ужаса спокойный и пугающий голос, заставивший отстраниться назад и врезаться спиной в тёплый камень камина, всё ещё жмуря глаза и качая головой, пытаясь нащупать на стеллаже хоть какой-то тяжёлый предмет, кроме старых бокалов и ваз. – Когда проснёшься, постарайся придумать более правдивую отговорку, что бы тебя случайно не посадили на пару лет, если, конечно, не отправят на войну… солдаты сейчас востребованы больше, чем те же воры…

Стряхнув с лица мокрые волосы и еле найдя взглядом движущуюся тень, Мария скривилась от собственного бессилия, что так и давило на плечи всей своей сущностью.

– И почему… – пошатнувшись и всё же упав на колени еле слышно прошептала она, зная, что тот её слышит. – И почему Виктория вами так восторгалась?..

Глаза застелила белая пелена, сменившаяся тьмой, и девушка больше ничего не слышала и не видела, в какой раз за день оказавшись во все поглощающем мраке собственного разума.

Глава 23. Бой с тенью

Она проснулась от чего-то резкого, неприятного, ударившего в нос с такой силой, что пришлось даже закашлять, отмахиваясь от чего-то невидимого и жмурить глаза. Наконец, запах пропал и, приподнявшись на дрожащие локти, девушка неуверенно протёрла глаза, привыкая к полумраку в комнате и сдувая с лица рыжие вихри волос.

– Чёрт… – схватившись за резко налившуюся чугуном голову почти что прошипела она, коснувшись холодным лбом колен и неуверенно замерев. Странно, но по ощущением это как-то совсем не походило на тюрьму или какую-нибудь камеру: было слишком тепло и уютно, да и пахло вовсе не сыростью и плесенью, а забродившим вином, что говорило только об одном. – А я думала, вы всё же сплавите меня жандармам или кто у вас тут в полиции работает? А в итоге оставили…

– В твоих же интересах, что бы я об этом не пожалел, – облокотившись об спинку кресла и явив на чёрной металлической зажигалке рыжий огонёк, только и пробормотал Лидер, прежде чем подпалить папиросу и тут же спустить с потрескавшихся губ слабый дымок. Запрокинув голову и молча взглянув на увитую паутиной и пылью тяжёлую люстру над головами, он тяжело вздохнул, всё ещё держа в руке зажигалку с нервно покачивающимся огоньком. – Откуда ты знаешь мою дочь? И то, что она восхищалась мной? Я думал, эта старуха уже успела ей мозги до основания промыть.

Закачав головой и осторожно сев, Мария всё же наклонилась, вновь коснувшись лбом до дрожащих колен и попытавшись привести сознание в норму. Её тошнило, и трясло, а огненный неприятный комок так и подступал к горлу, заставляя жмуриться и сипло вдыхать тёплый воздух. Ей надо прогуляться, если она не хочет оставить частичку себя в этом времени.

– Мне надо… прогуляться, – наконец выдавила из себя та, осторожно поднявшись на ноги и тут же почувствовав, как голова начала неприятно кружиться, а рвота так и подступать к горлу. Схватившись за стоящую у дивана резную трость и облокотившись об неё, девушка прикрыла ладонью рот, закрыв глаза и вновь сипло вдохнув тёплого воздуха. Лучше бы она снова умерла, а не испытывала весь этот ужас….

– Тогда позвольте проводить, – не без скрытой усмешки ответил мужчина, накинув на плечи старый потёртый плащ с широким воротом и ремнём на талии, и только после направился к дверям.

Вновь тряхнув головой и как-то не собираясь разжимать трость, чувствуя, что без неё просто снова свалится на пол, Мария последовала следом. Каждый шаг казался испытанием, словно взяли и пришили совершенно другие ноги, и что бы вновь ходить на них надо было привыкать к этому непривычному онемению и усталости. Да, она устала. Устала все эти дни бежать от безликих, которые почему-то в одночасье показались жалкими буквами на страницах старой бумаги. Все эти дни она бегала, грубо говоря, по тексту! Жила в книге и полностью погубила её… теперь же надо разобраться, что пошло не так, и можно ли это исправить. Да, она снова в реальности о которой мечтала чуть ли не каждую минуту. Но эта не та реальность, точнее, не то время… неужели такое вообще возможно?

Покинув оказавшийся настолько душным дом, пропитанный вином и сигарами, девушка чуть ли не с наслаждением вдохнула холодный морозный воздух, подставив лицо ветру и чувствуя, как рыжие вихри волос скользят по спине. Натянув рукава уже успевшего подсохнуть тёмного свитера на озябшие руки, она неуверенно ступила на заскрипевший под ботинками щебень, идя следом за тёмной фигурой в потрёпанном пальто. Высокий не заправленный воротник торчал во все стороны, от чего мужчина казался ожившим пугалом с растрёпанными волосами и сигарой в плотно сжатых губах. Приближаться к нему, а особенно начинать разговор, как-то совершенно не хотелось, словно какая-то неприступная преграда выросла между ними. И неужели этот тип и вправду её… прадед? Об этом даже думать не хотелось.

Они обошли мрачный, грозно возвышающийся в одиночестве, семейный особняк, подходя к плату идеально круглого чёрного озера с белым причалом и слабо покачивающейся синей лодкой. Берег тут был усыпан мелкими серыми камешками, что сменялись короткой жёсткой травой. Некогда покрытая щебнем тропинка терялась между молодыми ивами, склонившими свои лохматые головы к самой воде, словно о чём-то шепчась с ней, затихая, когда они проходили мимо. Порой вырастали чёрные, оплетённые плющом, покосившиеся скамейки, на которые даже смотреть было жалко, не то что присесть.

– Позвольте спросить, – наконец начала Мария, спустив с губ белый клубящийся клубок пара. – Возможно, это покажется вам странным, но какой сейчас год? Желательно узнать точную дату.

Вызволив из глубоких карманов плаща руки и наконец докурив папиросу, он вздохнул. Вздохнул тяжело, словно ему было неприятно говорить, и каждое слово отдавалось болью во всём теле.

– Двадцать восьмое декабря тысяча девятьсот тридцать девятого года, – наконец, равнодушно произнёс Лидер, словно ничуть не удивившись словам собеседницы. – Осталось ровно три дня до сорокового…

– Ясно… – попытавшись сдержать тяжёлый вздох прошептала она, замерев и взглянув на чёрную гладь воды. Мелкие листья ив, кружась, как многочисленные кораблики скользили по ней, создавая еле заметную рябь и почему-то заставляя сердце больно сжиматься. Всё это реальность. Настоящая, ужасная реальность, от которой хочется бежать, но больше некуда. Главный герой умер, погиб, и второй книги больше нет, как и всего того, что должно было произойти. Она в ловушке, в которую сама же себя загнала. И как отсюда выбраться? Переписать сюжет? Ну да, попробуй это сделать, раз первое издание вышло девять лет назад, а оригинал мог быть потерян.

Заправив вьющиеся пряди волос за уши и невольно коснувшись уже успевшего покрыться тёмной коркой кожи шрама на щеке, она невольно опустила руку. Реальность. Всё это реальность, иначе шрам бы не сохранился, как и вырезанный знак бесконечности на ключице. Но разве это возможно?..

– Скажите, – не отрывая взгляда от чёрной спокойной воды озера прошептала Мария, – вы верите, что книги могут однажды ожить? Ожить по-настоящему, а не в нашем воображении? Лично я не верю до сих пор, но часть меня почему-то говорит, что это не так… что слова на бумаге порой несут больший смысл, чем сама жизнь. А писатели… писатели провидцы, которые как создают миры, так и разрушают их. Одно их слово способно изменить целую историю, сущность человечества… впрочем, не вам ли это знать? И мне ли об этом говорить?

– А если ближе к делу? – даже не вслушиваясь в её слова довольно грубо поинтересовался Лидер, смотря, как на конце зажигалки то и дело, что вспыхивает рыжий огонёк.

– А если ближе, – задержав дыхание, невольно нахмурилась та, – то что насчёт вашей книги?

– Какой из? У меня их было много, так что лучше уточняйте.

Кинув в его сторону оценивающий взгляд, Мария вдруг усмехнулась. Так вот в кого у неё такой характер, не мудрено, что Виктор так от неё отделаться хотел. С таким человеком не то что говорить, сжиться трудно – обязательно вытравит. И всё же за этой чёрствостью скрывалось нечто большее, и явно трагичное. У него с Викторией была непростая судьба: любимая жена и мать покинула этот мир слишком рано, а что бы хоть как-то взбодриться, он начал писать историю. Историю, что однажды стала реальностью.

– Я говорю про «Мир Азриэля», – спокойно произнесла девушка, заметив, как мужчина даже дрогнул, тут же нахмурившись и явив на лбу тёмную складку, но всё же продолжила: – Насколько я знаю, сначала главным героем была ваша дочь, но после вы изменили решение, поменяв её на парня по имени Виктор… скажите, чем закончилась эта история?

Грардер молчал. Молчал так долго, что Мария удивилась, сколько у неё терпения, раз она до сих пор стоит на берегу чёрного озера под этим холодным ветром с порой мелькающими серебристыми снежинками, сжимав озябшими пальцами трость. Он был непробиваемым, словно его взяли и сломали, списав со счетов и выбросив как тряпичную куклу. А он даже и не попытался хоть что-то изменить, в итоге лишившись и дочери, и благородного имени…