Текст книги "Мир Азриэля. Песнь ласточки (СИ)"

Автор книги: Валиса Рома

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Отпрянув от балкона, Виктор ринулся к коридору, чувствуя, как предательски подгибаются ноги, и всё равно не мог ничего сделать, то и дело, что замечая на стенах всё новые и новые трещины. Колонны с грохотом разваливались на громадные камни, а стёкла с оглушительным звоном разбивались, осыпая его тысячью опасно сверкающих осколков. Но он всё равно бежал. Бежал вперёд, сжимая в руке чёрный цветок и зная, что если замешкается хотя бы на секунду, позволит слабости на миг сковать его тело, всё пропадёт. Он останется на века вместе с тенями на старых стенах, вместе с этими мертвецами в этом чёртовом замке. Поэтому он не мог сдаться, не мог даже подумать о том, что будет, если не успеет найти эту треклятую Золотую Дверь. Если он не выберется, то и он, и Мария обречены на вечные муки под присмотром этого дьявола, засевшего в лабиринте Костей, а такого он не мог себе позволить, просто не мог…

Когда перед глазами показалась старая ржавая дверь, Виктор даже не раздумывая провёл перед глазами пальцами, и та, с треском сорвавшись с петель, оглушительно упала на тонкий камень стены. На миг глаза заполнила самая что ни на есть настоящая Тьма, но тот лишь скривил губы, даже не дав ей возможность коснуться его сердца, шагнув на стену и взглянув на стоящую в каких-то пару метров от него Золотую Дверь, уже успевшую покрыться многочисленными трещинами и с тихим звоном осыпающуюся на чёрный камень. Дыхание на миг перехватило, когда взгляд упал на тот самый жалкий огрызок острова, что остался от некогда великого Забытого Города. Перед глазами на миг промелькнул отец, что всё падал и падал в белый молочный туман, и губы дёрнулись от отвращения. Нет, он не покончит жизнь так же, только не сегодня.

Казалось, время сыграло над ним злую шутку: все те секунды, что он добирался до заветной Золотой Двери, растянулись в продолжительные и нереальные минуты, а когда же его пальцы сомкнулись на дверной ручки, под ногами и вовсе образовалась бездна, куда канул весь Забытый Город, и дверь вместе с ним, с треском разламываясь на куски и постепенно переставая существовать во всех известных и неизвестных мирах. В одночасье не стало коридора, что соединял все реальности и сны. Не стало ничего, лишь звенящая пустота, да парящие в неизвестности обломки замка…

Спину жёг холод ледяного тумана, когда глаза окутал приятный полумрак. Он дышал, дышал старым пряным воздухом, в котором различался приторный аромат цветов, и слышал. Слышал далёкую отрывистую пеню ная, и чьи-то раздающиеся эхом в громадном зале из чёрного хрусталя шаги. На миг зажмурив глаза, привыкшие к серебряному свету странного пространства, что не существует ни в одном из известных миров, Виктор сел, смахнув с лица длинные тёмные волосы и тут же устремив взгляд на кулак, чувствуя, что сжимает что-то небольшое, и тёплое, пульсирующее в его ладони как сердце, и оттого казавшееся живым.

– Ты уже пришёл? – раздался позади резкий спокойный голос, заставив даже вскочить на ноги и взглянуть на хозяина лабиринта Костей. И вновь Виктор попытался привыкнуть к этому странному образу, что представлял из себя Бетельгейзе. Словно сошедший со страниц книг, как и Король Полоз, только вот добром от него совсем не веяло.

В своих тонких длинных пальцах существо как обычно сжимало най из белой кости, прижимая его к тонким серым губам и выдавая лёгкую, призрачную мелодию.

– Ты пришёл вовремя… до рассвета остались считанные минуты. – Арктур вдруг наклонился вперёд, не мигая смотря на него своими большими мутными глазами. – Ты принёс семя? Хотя, зачем я спрашиваю… ты просто не мог найти его за такое короткое время, так что забудь!

Он выпрямился, поведя длинными ушами и заставив бубенцы на них тихо брякнуть, когда сам подошёл к чёрному костяному трону, легко и самоуверенно поведя рукой.

– Впрочем, ты попытался… а это уже чего-то, да и стоит… вижу, свои слова ты держать умеешь, или хотя бы пытаешься. Но не подумай! – Бетельгейзе резко повернулся к нему, от чего бубенцы на рогах и золотые браслеты на копытах звонко брякнули в ответ, и вдруг учтиво поклонился, словно увидев перед собой одного из Владык. – Ты меня удивил… поэтому я разрешаю уйти тебе отсюда. Так что уходи, и лучше больше не попадайся мне на глаза!

– Позволь удивить тебя ещё раз, но я прошёл Забытый Город не для того, что бы выбраться из этого лабиринта, а что бы забрать то, что по праву принадлежит мне, – шагнув навстречу и чувствуя, как губы пронзает ледяная усмешка, начал Виктор, заставив хозяина лабиринта даже отшагнуть назад, неуверенно ступив на одну из покрытых золотыми розами ступеней. – Ты и правду думал, что я не сдержу своё слово? Ты ошибаешься, и ошибался всегда. Я достал семя цветка с Того Света, и, поверь, это было не так уж и трудно.

Протянув руку вперёд, Виктор разжал пальцы, смотря, как на его ладони покоится серебряное зёрнышко с алыми линиями, что как живое, отбивает еле заметные ритмы, сравнимые с его сердцем. И только после перевёл вспыхнувшие янтарём глаза на существо, на чьём лице застыл страх, и недоуменнее. Он с тихим звоном посеребрённых копыт отступал назад, качая головой и заливая зал радостными и одновременно глухими переливами.

– Нет… не может… подделка… – заплетающим языком повторял Арктур, и вдруг резанул рукой перед собой, тут же сжав пальцы на голове и сощурив гневно вспыхнувшие злом глаза. – Не верю! Подделка! Ты решил обмануть меня?! меня?!

Виктор отступил назад, смотря, как глаза Бетельгейзе наливаются хищной, опасной тьмой, а сам он покрывается сотней, если не тысячью ослепительно алых линий, делая звонкий, прошедшийся эхом по залу, шаг в его сторону. Сжав длинными пальцами най из белой кости, он с негромким треском сломал его, даже не слыша, как осколки глухо посыпались на стеклянный пол у его мощных копыт.

– Я решил обмануть? – смотря в его сторону до странности спокойным голосом прохладно переспросил Виктор. – Позволь напомнить, что наш договор заключался в следующем: я нахожу для тебя семя цветка с Того Света, а ты взамен навеки становишься моим. А так как в нас обоих отголосок Тьмы, ты как никто другой лучше знаешь, что обманывать её не стоит. Так что либо ты соглашаешься, либо…

Голос Виктора потонул в тишине, в которой с громким треском по одному из завитых рогов с золотым кончиком прошлась белая трещина, и он с противным лязгом откололся, подкатившись к ногам парня и нерешительно замерев, заставив Арктура со звоном бубенцов и браслетов упасть на свои выпирающие кости на козлиных коленях.

Наклонившись и подобрав тяжёлый рог, Виктор задумчиво провёл пальцами по множеством зазубрин, замерев лишь на заострённом, как лезвие ножа, золотом кончике, и вновь перевёл взгляд на хозяина лабиринта Костей.

– Либо Тьма заставит тебя сделать это, разрушая по частям до тех пор, пока от тебя не останется лишь призрак… так что решайся, Бетельгейзе, – присев напротив и сжав в руке рог продолжил парень, – у тебя время до рассвета, а он состоится через минуту. Не думаю, что ты так жаждешь умереть в этом месте, ведь я всё равно получу желанное… так что решай. А это, так и быть, я заберу себе… трофей, как никак.

Выпрямившись, Виктор оценивающе взглянул на даже не вздрогнувшее существо перед собой, чей взгляд замер на тысячи бутонов роз под толстым стеклом, решая, как ему поступить. Правда, решать ему было уже не долго: второй рог начал покрываться длинной сетью трещин, заставив Арктура чуть ли не вскинуть голову и, неуверенно поднявшись на сильные ноги, вдруг поклониться в почтительном поклоне, от чего на его ушах тоскливо звякнули бубенцы.

– Я… признаю своё поражение, – спокойным и покорным голосом произнёс он, и трещины на его роге тут же замерли, – и теперь отныне и навсегда починяюсь вашим приказам…

– Так то лучше… а теперь уничтожь это место к чертям, и больше никогда не возрождай.

Существо даже не дрогнуло, но Виктор почувствовал, как что-то изменилось. Воздух похолодел, а стекло под ногами покрылось сотнями трещин, как и стены, и потолок, что постепенно исчезал в пробивающемся откуда-то сверху свете, что заливал всё, заставляя щурить глаза и чувствовать на своём лице ветер, принёсший с лугов пряный запах вереска и смолы, а так же роз, раскинувшихся на месте некогда грозного костяного лабиринта. Всё это исчезло в один миг, и где-то за кромкой леса показался золотой диск солнца вместе со своим близнецом, озарив всё первыми тёплыми лучами и бликами, падающими на верхушки сосен.

Неподалёку раздалось ржание и, очнувшись, Виктор резко обернулся, смотря на чёрного, как сажа в печи, коня, несущегося в его сторону с застрявшими в гриве лепестками цветов. Нерешительно остановившись и встряхнув головой, Дракар выдохнул из чёрных впадин ноздрей тёплый воздух, и вдруг коснулся своим тёплым лбом лба замершего юноши. Нерешительно подняв руку, Виктор дотронулся до мягкой горячей шеи и, не выдержав, обнял её, зарывшись носом в жёсткую гриву и жмуря от удовольствия глаза. Конь даже не дрогнул, лишь перешагнул с ноги на ногу, вновь одарив шею горячим дыханием и вдруг издав негромкое ржание. Отпрянув, Виктор вгляделся в поляну из цветущих роз, что словно капли золотых лучей раскрывали свои драгоценные бутоны и сверкали небольшими бриллиантами-слезами. К каждому тонкому стебельку была привязана алая ленточка, развевающаяся на поднявшемся из-за леса ветре.

И среди драгоценных роз Виктор заметил рыжие вихри волос и, осторожно подавшись вперёд, неуверенно сжал ладонью поводья как-то обречённо вздохнувшего коня. Среди цветов, словно на красивых перинах, лежала Мария. Её грудь всё так же незаметно вздымалась, но лицо оставалось призрачно-белым, как у мертвеца, и что-то вдруг заставило юношу шагнуть к ней, упав на колени и слепо смотря на эти спокойные, ничего не выражающие черты лица.

– Что с ней?.. – слыша, как с губ срывается хриплый голос, прошептал он.

– Никто никогда не просыпается ото сна лабиринта, – словно выйдя из воздуха негромко произнёс Бетельгейзе, заставив Дракара нерешительно отступить назад.

Сорвав цветок без алой ленты, существо задумчиво оглядело его и, поднеся к приплюснутому кошачьему носу, осторожно вдохнуло приятный аромат, от чего длинные уши еле заметно встрепенулись, и бубенцы огласило всё тусклым печальным звоном.

Почти бесцветные губы Виктора скривились в немой ярости, когда ногти со всей силы вдавились в холодные ладони. Что это за странное чувство? Почему на душе стало сразу как-то пусто и одиноко, так же как и после гибели отца? Что это значит? Неужели он успел… успел привязаться к этой девушке? Но разве это возможно? Он ведь её даже не знает. Не знает её намеренья, её чувства, её вечную загадочную ухмылку, что появляется на тёмных губах. Ничего не знает…

– Я думаю, есть шанс пробудить её, – вдруг хрипло произнёс Дракар, заставив Виктора вздрогнуть и резко обернуться к нему, смотря в эти чёрные бездонные глаза. – Вы ведь слышали сказку про хрустальную деву?

– Хрустальную деву? – очнувшись, вдруг оживился Арктур, и вся его прежняя манера вновь вернулась, заставив того вновь отвесить поклон и хитро улыбнуться. – Позвольте мне её рассказать… я знаю эту сказку на всех языках, ведь сам стал её свидетелем…

Ещё давно, в те призрачные времена, когда я считался бы за человека, жила семейка простофиль. Мать и отец работали на мельнице, и внешностью особо не отличались, а вот дочь их была… дочь их была неписанной красавицей. Такую только во дворец, впрочем, один старый король на неё загляделся, и привёз в замок, где она влюбилась в его сына. Вот только сам король собирался жениться на ней и, прознав про его планы, девица сбежала, приняв от леса дар – яд, который увековечил бы её красоту. И дурёха выпила его, вот только яд этот обратил её в хрусталь, который никто разрушить не мог.

Однажды сын короля спустя долгие годы прознал про то, что его возлюбленная заточена в хрусталь, и спустя долгое время всё же нашёл свою суженную. И лишь поцелуй, что он подарил своей возлюбленной, смог пробудить её от вечного сна… у сказки много концовок, жаль только, ни одна из них не сулит правду. Эти двое вовсе не жили долго и счастливо, а умерли от рук безумного короля. Правда, об этом лучше не упоминать…

Бетельгейзе таинственно преподнёс указательный палец к растянувшимся в улыбке серым губам, явив остро заточенные зубы, а другую отвёл в сторону руку, словно говоря о том, что невозможное порой возможно, просто надо сильно поверить в это.

– Поцелуй? – словно слыша собственный голос со стороны повторил Виктор, неуверенно взглянув на белое, словно листок бумаги, лицо Марии. Странно, но сейчас это казалось единственным выходом. Она ведь жертвовала собой, спасая его из темницы? И на речке тогда… и в его будущем была она, а не Призрачная королева, именно Мария, что как-то связанна со всем, что тут происходит. И это пугало, но он хотел добиться ответов, пусть они даже и будут не от неё.

Осторожно коснувшись ледяной ладонью мягких рыжих волос, юноша невольно скользнул по ним пальцами, чувствуя её еле тёплую кожу на шее и, осторожно наклонившись, так и замер. Сердце, как подстреленное, ломилось в грудь, мешая дышать и туманя взор. Если бы он мог, прошёл бы ещё раз Забытый Город, лишь бы не видеть после этот укоризненный и ненавистный взгляд рубиновых глаз. Конечно, если она ещё об этом узнает…

На миг закрыв глаза, Виктор всё же наклонился, опалив дыханием её тёмно-алые губы, замечая незамеченные ранее золотые веснушки на носу, и не смея отвести взгляда от ровных рыжих бровей. Чёрт, как же она ему в этот миг напоминила Призрачную королеву с той только разностью, что была какой-то более живой, и умела злиться и улыбаться, когда на лице той была вечная маска насмешки и гордыни.

И всё же его холодные губы осторожно, не решаясь, коснулись её, мягких и почему-то пахнущих вишней, а дыхание на долгие секунды сбилось, как и сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Он чувствовал её тёплое, почти что обжигающее дыхание на своей щеке, и как её сердце всё чаще и чаще начинает биться, сливаясь с ним в один такт.

Нехотя отстранившись, словно даже не думая расставаться с этим источником тепла, Виктор невольно сомкнул губы, чувствуя, как по лицу постепенно распространяется этот призрачный жар, и видя, как девушка жмурится от яркого света, прежде чем раскрыть сонные глаза цвета двух удивлённо вспыхнувших рубинов. Сердце пропустило удар, когда её растерянный и одновременно испуганный взгляд упал на лицо юноши, прежде чем перевестись на словно чего-то выжидающего Бетельгейзе, что приветливо наклонил голову.

Мария побледнела, от чего даже золотистые веснушки на её лице пропали, а взгляд стал подобно льду. Наверное, она даже и не заметила, как сжала еле тёплыми пальцами руку Виктора, на что тут вдруг усмехнулся и, качнув головой, протянул ей отломленный рог бывшего хозяина лабиринта.

– Что это? – еле отведя взгляд от Арктура и взглянув на рог почти что прошептала та.

– А на что похоже? – наклонив голову с усмешкой поинтересовался юноша, заставив девушку даже злобно глянуть на него, прежде чем её лицо озарило понимание, и недоверие.

– То есть, хочешь сказать… – она замялась, вдруг сжав бледными пальцами рваный подол сарафана. – Ты спас меня?

– Ну ты же хотела разнообразия, – вдруг улыбнулся Виктор, заставив Марию и вовсе испуганно отстраниться, поднявшись на заплетающиеся ноги и удивлённо оглядевшись вокруг, да так и замереть на постепенно светлеющем горизонте. Её лицо озарили золотые лучи солнца, а волосы вспыхнули диким, непослушным огнём, который почему-то юноше показался вовсе не опаляющим, а до странности согревающим изнутри. И вряд ли он когда-нибудь забудет это тепло.

Глава 20. В погоне за счастьем

Она стояла на вершине холма, ловя волосами тёплый дневной ветер, и щуря от наслаждения глаза. Это был тот самый краткий миг из всех в этом книжном мире, который она старалась запомнить, и понять – что всё вокруг лишь чёрные строчки на старых жёлтых листах бумаги. На самом деле нет этого бескрайне голубого неба над головой, нету ослепительно ярких солнц, что освещают макушки древних сосен с длинными иголками. Нету ничего, и одновременно ей кажется, что это то самое место, где можно почувствовать себя живым и чуть-чуть поверить в себя…

Бутоны роз с длинными алыми ленточками на стебельках негромко зашуршали, словно преклоняясь перед кем-то, потеряв несколько десятков золотых лепестков. Кружа, они взлетели вверх, пропав где-то далеко-далеко под задумчивым взглядом Марии. Все возможные чувства сейчас боролись в ней, то готовясь вырваться, как вулкан закипая внутри, то вновь сковываясь льдом и затмевая глаза. Порой холод пробивал даже сквозь одежду, заставляя обхватывать тонкими онемевшими пальцами жёсткую ткань рубашки на плечах, подолгу всматриваясь в далёкий недоступный горизонт.

Позади послышался неясный шорох и треск, смешанный с тихим звоном бубенцов. Вздрогнув, девушка испуганно обернулась, пронзив так и неуверенно замершее существо ледяными рубинами глаз. Тот же, наконец изобразив на тонких серых губах улыбку, отступил назад, сделав благородный и низкий поклон, от чего бубенцы в его ушах вновь залились перезвоном. Странно, но без одного своего закрученного рога он казался уже не таким страшным и высоким гигантом, хотя что-то необычное, почти мистическое в нём проскальзывало. Он был похож на вырезанного из чёрного дерева фавна, но только с мудрыми, знающими всё глазами, и какой-то хитрой улыбкой. Каждое его движение было резким, но при этом продуманным до самых мелочей, и это невольно завораживало.

– Я потревожил вас? – наклонив голову и сощурив глаза цвета двух чёрных омутов воды поинтересовался Арктур, вдруг вскинув длинные руки и разведя чёрные острые пальцы. – О, как это было бестактно с моей стороны, потревожить юную душу, зачарованную великолепием этого мира! Прошу простить старого грондерера, запутавшегося в мире Тьмы…

– И неужели вы выпутались из этой Тьмы? – наклонив голову прохладно поинтересовалась Мария, смотря за его плавной походкой и замечая, как он хромает на одну из тонких козлиных ног, что больше всего была опутана чёрными лентами.

– Выпутался? О, дитя, боюсь, выпутаться из Тьмы невозможно! Можно только отгородиться от неё, но рано или поздно она заберёт то, что желает, и этого не избежать… а, кстати, – опомнившись и поведя ушами даже замер грондерер, закопавшись в старой сумке на боку и, вытащив оттуда что-то белое, осторожно протянул своей собеседнице, наклонившись так низко, что она смогла рассмотреть замысловатые рисунки на его неровном лбу. – Лабиринт не возвращает тех, кто ступил за его двери… так что пусть это будет небольшим воспоминанием о том, что Тьма беспощадна и все поглощающая.

Разжав руку, похожую на поросшую замысловатой корой ветку, он протянул ей красивый най из вырезанной кости, оплетённый светлыми прядями волос.

Неуверенно сглотнув, Мария протянула руку, удивившись, как дрожат её пальцы и, сжав их на инструменте, с тоской провела взглядом по вырезанным птицам с ленточками в клюве, и двумя бегущими за ветром близнецами, облюбованными крохотными золотистыми лепестками роз. В душе что-то оборвалось, словно камень весом с тонну вдруг сорвался в пропасть, и глаза невольно защипали непрошенные слёзы. Такие жгучие и солёные, которых она никогда раньше не помнила. Неужели ей жаль этих детей? Жаль до такой степени, что даже душа уже не может терпеть, рвя грудь в клочья и стремясь ввысь? Какое же это странное чувство – горе…

– Я… не умею играть на нём, – подняв голову и взглянув на Арктура негромко прошептала Мария. – Не знаю нот, и слов.

– О, вы думаете, я знаю ноты? – выпрямившись и вновь как великан нависнув над ней изумился тот, и в его голосе девушка различила как насмешку, так и какую-то горечь. – Играть надо не умом, а душой… песня и музыка должна исходить из самого сердца, проникая в людей и заставляя их испытывать те чувства, которые вы хотите добиться… музыка творит волшебство, и порой её достаточно для того, чтобы описать все чувства, что блуждают внутри этого слабого тела…

Бетельгейзе протянул свою странную руку вперёд, но тут же опасливо отдёрнул, словно боясь обжечься, осторожно отступив назад и заставив колокольчики на ушах брякнуть, а многочисленные браслеты на щиколотках и вовсе одарить всё тусклым звоном. Бросив сомнительный взгляд на свою шершавую ладонь с многочисленными зазубринами и порезами, и вновь на нерешительно замершую Марию, он одарил её своей призрачной улыбкой, являя многочисленные заострённые зубки.

– Вы играете со Тьмой… смотрите, как бы не проиграли ей, иначе это очень дорого будет вам стоить, – отступая назад и рассыпаясь на золотые лепестки почти что прошептал он. – Не подпускайте Тьму слишком близко, не давайте ей затуманить ваш разум ложными образами… иначе уже не выберетесь из её плена…

Грондерер рассыпался на сотни лепестков, что закружились в один вихрь и, вспыхнув золотыми осколками, тут же растворились, давая лишь гадать, куда этот «избранный» Тьмой направится, и как долго Мария не увидит его.

Сжав в руке най из костей близнецов, оплетённый их же волосами, девушка невольно сорвала с губ тяжёлый, как упавший в груди камень, вздох. С каждым днём всё сложнее и сложнее думать о том, что этот мир лишь книга, написанная тем, кто пытался воссоздать для своей дочери лучшую из реальностей, но в итоге что-то пошло не так, как должно было бы по плану…

Стиснув най, Мария развернулась, взглянув на постепенно оживающую деревню, что словно не верила, что тот ужасный лабиринт вдруг взял и пропал. Но едва ли в глазах жителей можно было уловить хоть малейший признак радости, скорее тревоги и немого гнева. Лабиринт пал, а значит, они больше не под его «защитой», и если Безымянный захочет прийти сюда, его уже ничто не остановит. Поэтому в душе девушки зарождалось гадкое, склизкое чувство: а что, если безликие нагонят их? Сколько они уже потеряли времени, находясь в этом месте, и как далеко могли бы уже быть? Об этом она старалась не думать, спускаясь с холма и обвязывая волосы белой лентой. Замерла лишь перед первыми пустынными домами и, вздохнув, шагнула на чёрную выжженную дорогу, взглядами провожая сердитые окна пустых, уже заросших травой, домов. Как же тут было тихо: ни птиц над головой, ни мышей в погребах, словно всё вымерло, или это просто иллюзия, и она до сих пор блуждает по этому треклятому лабиринту в поисках выхода…

Поблизости раздалось недовольное и нетерпеливое ржание коня, что лишь качал головой, выдыхая из ноздрей горячий пар. Его мощные копыта нетерпеливо вгрызались в чёрствую землю и, заметив девушку, он довольно махнул длинным хвостом, больно ударив по спине даже вздрогнувшего от неожиданности Виктора, что пытался приладить к седлу найденную в окончательно опустевшем доме близнецов большую сумку. Странно, но Мария словно впервые видела его, разглядывая это пусть и вечно хмурое, но отчасти красивое лицо, высокие скулы и пропитанные янтарём глаза, что жгли насквозь. Его тёмные волосы, что стали цвета земли под ногами, были собраны в спускающийся до самых лопаток хвост, неаккуратно обвязанный найденной где-то лентой, хотя пара светлых, пепельных прядей всё равно проскальзывала в этом тёмном омуте. Да и в его теле, в каждом движении пребывала та самая уверенность, сила и решимость, которые раньше проявлялись лишь в самых редких случаях, а их и по пальцам можно посчитать. Так неужели лабиринт Костей его так сильно изменил? И что же он видел там, в глубинах этих однообразных коридоров, сложенных из костей? она могла лишь догадываться об этом.

– Помочь?

Он вздрогнул, снова, метнув в её сторону почему-то прохладный взгляд, поджав губы и наконец защёлкнув сумку на седле недовольно фыркнувшего Дракара.

– Нам надо торопиться, и до заката успеть уже позабыть об этом месте, – довольно грубо схватив коня за поводья и даже не взглянув в её сторону отрезал Виктор, зашагав в сторону холма с золотыми розами.

Какой-то странный холод исходил от него, пропитывая собой воздух и мешая Марии заговорить вновь. Сжав от досады пальцы, она зашагала следом, сверля его прямую спину решительным взглядом и то и дело, что пытаясь отлепить от нёба язык. Вот то, что она ненавидела в нём: вся эта замкнутость, новой стеной выросшая после всего, чего они, казалось, совместно пережили! А она то думала, что все их недомолвки ещё в лесной хижине улажены, так нет же, снова с ним что-то не так.

– Послушай… – нерешительно начала Мария, уже собираясь схватить своего спутника за рукав, как из тёмной улицы, словно отделившись от теней, выплыла худощавая фигура кудесника, так и заставившая раздосадовано замереть и опустить руку.

– Уже покидаете нас? – изогнув губы в улыбке, от чего на его морщинистых щеках показались тёмные ямочки, спокойно произнёс он, мимолётом взглянув на девушку и сделав еле уловимый поклон головой, от чего та невольно сжала пальцы на жёсткой гриве коня.

– Нам тут особо и не рады с самого начала были, – невольно заметил Виктор, вдев ногу в стремя и легко, словно проделывал это в тысячный раз, запрыгнул на высокую спину недовольно фыркнувшего коня. – Наверное, вы единственный, кто решил спровадить нас отсюда лично.

– Что? нет-нет! – ничуть не обиделся кудесник, вновь усмехнувшись и поправив сползший на плечо алый плащ, закреплённый на груди старой ржавой фибулой, и только после задумчиво взглянул на лицо своего собеседника. – Я поражён, что вы оба вышли оттуда живыми, ведь доселе это никому не удавалось, а я же не в счёт. Но то место, куда вы держите путь, явно не из лёгких… Тьма любит создавать испытания, и великая награда за них – собственная жизнь. Могу лишь предположить, какие испытания вам подкинет судьба, но где-то есть, по крайне мере, должна быть граница, где заканчивается Тьма. Надеюсь, вы доберётесь до неё и увидите мир во всей красе.

– Если это ещё возможно… мир ведь далёк от того, каким был раньше.

Кудесник вновь усмехнулся, погладив коня по тёплому лбу и почему-то не сводя прищуренного взгляда с Марии, что так и не решалась запрыгнуть в седло и вновь почувствовать холод чужого тела. Что-то случилось в лабиринте, что-то, отчего они лишь сильнее отдалились друг от друга, и это ей совсем не нравилось.

– Что вы ищите так далеко? Неужели счастье? Но что оно для вас значит?

Мария удивлённо вскинула голову, пытаясь уловить в его словах подвох. Счастье? При чём тут оно? Да и может быть, тут оно носит совершенно другое понятие, никак не вписываемое в её понимание?

– Это склизкое понятие, – прохладно заметил Виктор, наклонившись и сжав свои холодные пальцы на запястье невольно вздрогнувшей Марии, прежде чем легко, словно она ничего и не весила, усадить перед собой, одарив её затылок своим до необычности тёплым дыханием. Сжавшись, как загнанная в угол добыча, та лишь повела плечом, – и лично для меня оно означает поскорее выполнить свою часть уговора и идти на все четыре стороны.

– А для вас? – переведя взгляд на девушку поинтересовался кудесник. – Что оно означает для вас?

Та лишь невольно пожала узкими плечами, не смея губы разомкнуть при Викторе, чей холод пробивался даже через прочную ткань рубашки, пронзая кожу и заставляя по телу пробегать множество мурашек.

– Я особо и не задумываюсь насчёт этого… – сглотнув, негромко произнесла та, скользя взглядом по своим бледным холодным пальцам, так и не решаясь взглянуть в глаза собеседника. – У меня нет понимания «счастья», скорее цели, которых я хочу добиться, хоть их почти и невозможно осуществить… так что единственная «мечта» для меня – добраться до Города Всех Дорог и наконец найти ответы, которые меня всё время мучают. И если я узнаю их, то возможно, могу попытаться назвать это счастьем… точно не знаю.

Кудесник лишь усмехнулся, и в его глазах отразилось понимание, смешанное с искоркой насмешки. Но Мария не увидела его, вдруг вспомнив, почему так желала добраться до Города Всех Дорог. Там её ждут ответы. Ответы на множество так и нерешённых вопросов, а может и дверь в реальность? Каждый день здесь – это вечное выживание и борьба с самим собой, а так же наедающая покоя мысль – откуда же взялась Тьма? Она же не могла просто так взять и появиться, да и в первом томе её совсем не наблюдалось, словно кто-то взял и приписал её сюда… вместе с Виктором. Когда Лидер Грардер переписал книгу, он заменил свою дочь на совершенно другого человека с «тёмными» способностями, и там впервые начала упоминаться Тьма, когда в оригинале её просто не существовало. Так что это, авторская погрешность или специальная задумка? Но если погрешность, то получается, Виктор – ошибка, которой изначально и существовать не должно было? или же он существовал, вот только роль у него была совсем другая, не та, которую после приписал ему Лидер?..

От такой догадки сердце даже невольно дрогнуло, заставив настолько резко повернуться к своему спутнику, что тот от неожиданности отпрянул. Его глаза цвета вспыхнувшего на солнце янтаря подозрительно прищурились, когда на прямой лоб с еле заметным шрамом на рассечённой брови упало пару тёмных прядей. Неужели он снова обретает «цвета» после темницы Безымянного?

– Ты себе голову свернуть хочешь? – не без прохладной усмешки поинтересовался он. – Ну тогда это у тебя не плохо получается.

– Да нет, я… – Мария замолкла, наверное, впервые заслышав в его голосе иронию.

– Лабиринт? – догадался Виктор, и девушка качнула головой, вмиг вспомнив всё, что видела в этих бесконечных коридорах из костей и плюща. – То, что там появляется – всего лишь иллюзии, и им нет места в реальности. Лучше забудь то, что там видела…

– Так ты тоже что-то там видел? – подловив его на слове подозрительно спросила та. – Видел иллюзии и нечто подобное?

– Видел, – холодно, словно полоснув мечом, только и ответил юноша, вдарив пятками по бокам даже взъевшегося от неожиданности коня и заставив Марию сжать пальцы на жёсткой гриве, смотря, как старые покосившиеся дома пролетают по сторонам, и жёлтая высокая трава вместе с чёрной землёй сменяется густой тёмно-зелёной, сочной, с лиловыми пятнами вереска и изредка попадающимися золотыми розами с алыми ленточками.

Что-то изменилось в Викторе, и это «что-то» почему то не давало покоя Марии, заставляя её то и дело вздрагивать, когда его прохладные пальцы невольно касались её, лишь сильнее сжимая потрёпанные поводья рвущегося вперёд Дракара, чьи мощные мускулы перекатывались под тонким слоем потрёпанной кожи с тёмными впадинами от корней. Замечая их девушка невольно сжимала губы, чувствуя свою вину во всём, что произошло. Что она изменила, войдя в этот лабиринт? Лишь себя угробила, а спасти никого и не спасла. Тоже, возомнила себя главным героем, хотя в жизни то совершенно никто, даже пальцем бы не пошевелила, увидев кого-то в беде. Так зачем она ринулась в объятия смерти? Что попыталась этим доказать? Лишь всё усугубила.