Текст книги "Klim's Clan (СИ)"

Автор книги: Валерий Скворцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Я не одета, подождите! – и, навалившись на дверь всем своим худеньким телом, умудрилась её захлопнуть. Потом яростно зашептала Климу: – В окно! Лезь в окно, встретимся на нашем месте в парке.

Клим бросился в другой конец корпуса. Защёлка на оконной раме не слушалась, но он успел выскользнуть под дождь раньше, чем снова распахнулась дверь корпуса. Клим только успел услышать голос Лин за спиной:

– Извините, я заснула... Никого здесь нет... Вам показалось...

Клим упал на руки в густую траву, пропитавшуюся за три дня дождём. Его одежда тут же облепила кожу мокрым холодом. Поднявшись, он увидел двух девочек под зонтиками, которые взирали на него с явным любопытством. Клим не нашёлся, как только рявкнуть голосом Клопэна:

– Что встали?! Почему не на ужине?!

Девочки послушно засеменили прочь, хотя их прогнала уменьшенная один к двум копия старшего воспитателя, позорно выпавшая из окна женского корпуса. «Какие же эти дети доверчивые!» – подумал Клим, забыв на миг, что и сам – пока ещё ребёнок. Он спрятался от дождя и фонарей под деревом и ослабил ремень на брюках – комплектацией Клопэн, несмотря на спортивный штаны, был далеко не спортивной. В остальном одежда сидела, как на обычном Климе, даже ботинки не жали.

– Ну, а что я себе вообще думал? – вслух произнёс он. – Откуда во мне вдруг возьмётся ещё пятьдесят лишних килограмм? Закон сохранения массы тела оборотня – так это, видимо, называется.

Клим увидел: Лин под зонтиком выходит на улицу. Рядом с ней старший воспитатель Клопэн в огромном дождевике с капюшоном по обыкновению не размахивал руками, а стоял с понурой головой – видимо, ещё приходил в чувства от неожиданной встречи с самим собой. Когда они разошлись в разные стороны, Клим перебежками кинулся за девочкой. Ужин закончился, и обитатели лагеря высыпали на улицу. Приходилось оббегать людей на своей пути, но один раз Клим не выдержал и громким криком разогнал большую компанию, перекрывшую путь. Дети, как и ожидалось, послушно расступились, но так и не поняли, откуда доносился голос воспитателя. А тем временем по тропинке мимо них пробежал закрывающий руками лицо мальчишка.

Внезапно Клим налетел на кого-то, с чьего плаща на его голову хлынула целая волна холодных брызг. Тёмная фигура возникла из-за угла бесшумно, поэтому среагировать на неё оказалось невозможно. Клим непроизвольно поднял лицо и снова встретился глазами со старшим воспитателем Клопэном – причудливым образом траектории их движения по лагерю вновь пересеклись. Челюсть у Клопэна со слышным клацанием отвисла, на его кустистых бровях угрожающе замерли крупные капли дождя. Глаза старшего воспитателя расфокусировались, словно он смотрел сквозь Клима. Клопэн стоял неподвижно и молчал – больше всего в данную минуту он был похож на новое сюрреалистичное изваяние местных студентов. Это неожиданное молчание больше всего испугало Клима – тот понял, что ещё немного – и Клопэну придётся вызывать «неотложку». Клим сделал шаг в сторону – его никто не удерживал. И только после этого рванул в ближайшие кусты.

Нагнать Лин ему удалось только перед самым парком. Клим ухватился закоченевшей рукой за руку девочки и уставился в экран телефона, который Лин принесла с собой. Они замерли под зонтиком и довольно долго так стояли. Вокруг Клима бушевало море стихии, оно вымочило его тело насквозь, било дрожью и мешало сосредоточиться. А ещё было жалко Лин – дождь немилосердно хлестал её по ногам, а с его головы холодная вода текла прямо на её лицо. Но та стойко терпела, пока обратная метаморфоза не завершилась. Как только Клим это понял, то сразу скомандовал: «Бежим!». Бежать в своём обычном облике было намного проще. В корпусе он залез под тёплый душ и простоял там двадцать минут. Перед сном Клим позвонил девочке и выяснил, что та примерно так же согревалась. Успокоившись, он заснул, совсем забыв, что так и не поужинал.

Глава 4 "Животно

е "

На следующее утро вышло солнце. Дождливое вчера и метаморфоза с Клопэном казались теперь дурным сном. На Клима то и дело накатывали похожие на тошноту воспоминания – настолько неудобным и болезненным было тело старшего воспитателя. И прошлым вечером в душе он не столько грелся, сколько смывал густую слизь, которой казалась совсем недолго ношенная чужая плоть.

А потом началась суета по поводу исчезновения Роже. Это был мальчик, который утверждал, что ему уже пятнадцать, хотя выглядел он лет на двенадцать. Один из немногих коренных французов в лагере, он, тем не менее, говорил на каком-то невнятном северном диалекте, который мало кто понимал. Видимо, в северной глуши его актерские способности кого-то впечатлили, поэтому сюда он приехал играть только главные роли. Клим находил у него комедийный талант, но сам Роже считал себя призванным трагиком. Он очень не любил критику, был резок со всеми, поэтому друзей за время пребывания в лагере не завёл. В то самое утро он пропал – никто из обитателей корпуса не слышал, как он собрался и ушёл. Клим – тем более, ведь после метаморфозы в воспитателя Клопэна он спал беспробудно. Занятия в тот день пошли кувырком – директор лагеря сильно разнервничался и отправил на поиски беглеца всех воспитателей и преподавателей-мужчин.

Клим, пользуясь неожиданным бездельем и вернувшейся хорошей погодой, вытащил Лин в парк тренироваться. И, хотя он сам всё ещё чувствовал брезгливость от вчерашней метаморфозы, да и девочка оказалась слегка простуженной, им удались несколько удачных превращений. Расстраивало только одно: поодиночке у них не получалось ничего:

– Так: брови разошлись на четыре миллиметра, – их шутливые комментарии в стиле скаута Жиля означали, что метаморфоза на самом деле не наблюдается совершенно.

– Слушай, вчера Клопэн, когда я всё-таки впустила его в наш корпус, был просто паинькой – вежливый такой. – Лин, кажется, в десятый раз пересказывала это Климу, но каждый раз сконфуженно смеялась. – А ещё долго рассматривал себя в зеркале, пока я надевала плащ и сапоги. Как думаешь, что он решил, когда встретил тебя потом, ещё раз? Что совсем спятил, да?

– Наверное, что нельзя нажираться виски до отбоя, – для Клима этот эпизод был уже в прошлом. В какой-то момент фантазия у него разыгралась, и он решил превратиться в Габриэллу – ту самую румынскую девочку, которая была первым неудачным опытом Лин. Когда это удалось, Клим первым делом принялся ощупывать себя. Как только он начал расстёгивать пуговицы на растянувшейся на груди рубашке, Лин сделала круглые глаза и завопила:

– Не смей!

Клим вскочил и убежал от неё за деревья. Вернулся он оттуда минут через десять, красный и с горящими глазами, на ходу застёгивая ремень на штанах. Лин с обречённым отчаянием наблюдала за ним, а потом каким-то чужим голосом произнесла:

– Вот за это тебя точно Бог накажет.

– Что такого?

– Конечно, накажет – это всё равно, что подглядывать за другим человеком. Нет, ещё хуже – щупать спящего или беспомощного...

– Лин, с твоей Габриэллой ничего плохого не случилось. Формально я осмотрел своё тело, а вот её драгоценное – осталось при ней, в полной неприкосновенности. И говоришь ты сейчас со мной, Климом, а не со своей румынской подружкой. Хотя выгляжу я по-другому...

Лин задумалась и уже неуверенно отвечала:

– Я понимаю, что это – ты, Клим, но почему мне кажется грехом, когда ты находишься в теле девушки?

– Потому что ты привыкла ставить знак равенства между человеком и его телом, а у нас, оборотней, очутиться в чужом теле – всё равно, что маскарад. Ты же не будешь осуждать кого-то, кто сшил и надел похожую на твою одежду? А метаморфоза – и есть переодевание, хотя мы с тобой ещё не понимаем, как нам это удаётся, как мы нащупываем эти самые мыслеформы. И что это вообще такое – мыслеформа?

– Я думаю, тут всё правильно, всё как раз встало на свои места: внешность человека определяет воля Всевышнего, а не какие-то подозрительные гены и хромосомы. На самом деле они, эти гены, сами подчиняются мыслеформам. А мыслеформы не могли взяться ниоткуда – их только Бог и мог создать – по своему облику и подобию...

– У тебя сегодня просто религиозный приступ! Но, посмотри, как все-таки чудно: я – и в теле совершенно другого человека! Руки – другие, кожа – другая, даже запах – другой! Это же волшебство, не иначе! Мы с тобой, на самом деле, особенные. Просто нет слов...

Клим, действительно, задыхался от переполнявших его чувств. Кажется, он впервые в полной мере ощутил свой необычный дар. И теперь ему хотелось непрерывно ощупывать, осматривать, обнюхивать творение своего собственного воображения. С гордостью взирал он в зеркальце на ухмыляющееся девичье лицо, будто только что собственноручно изваял его. Если бы не было сейчас рядом строгой в своем религиозном негодовании Лин, он бы точно скинул с себя всю одежду и принялся бы скакать по лугу, как сумасшедший. Но под ее взглядом Клим изобразил благоразумие – насколько мог в эту минуту, – и нехотя принялся за возвращение своей обычной внешности.

По дороге в лагерь они с Лин спорили, в кого бы им ещё превратиться.

– Давай в Роже – вот смеху будет, – предлагал Клим.

– Как тебе, друг Роже, удалось так вырасти за время твоего побега? – шутливо отвечала Лин – она уже отбросила свою строгость.

– Понял! Я хочу превратиться в животное, – сам неожиданно для себя произнёс Клим и замер, будто во что-то вслушиваясь. Лин развернулась и испуганно взглянула ему в лицо – снова шутит? Но тот уверенно продолжал. – Такой опыт должен быть толчком, выходом из замкнутого круга, ведь не может же бесконечно продолжаться: вдвоём уже умеем, а поодиночке – никак.

– Мы ничего не знаем о метаморфозах в животных, – осторожно, как обычно, возразила Лин. – Это может быть опасно. Надо сначала расспросить Жиля.

– Жиль нас видеть не хочет! Думаю, опять скажет: записывайтесь на наши лондонские курсы и ничего руками не трогайте! Так ты поможешь мне или нет?

Лин неопределенно передёрнула плечами – видно, что ей не нравилась затея, но сил сопротивляться у неё тоже не хватало.

– Давай в дельфина, – Клим всё больше распалялся. – Мне всегда нравились дельфины, мне даже снилось когда-то, что я плаваю вместе с ними, как один из них. Вон у нас и озеро есть!

– Может, в собаку или ослика? – Лин в тихом отчаянии пыталась избежать наиболее страшного, как ей казалось, варианта. – Вдруг ты захлебнёшься или кто увидит.

– Значит, встречаемся у мостков после ужина! – скомандовал Клим и снова энергично зашагал в лагерь, схватив девочку за руку – ей пришлось семенить за ним.

В столовой на обеде объявили, что Роже видели в ближайшей деревне, когда тот с рюкзаком на плечах садился в автобус. Взрослые от этой новости заметно повеселели, семинары были возобновлены. На танцах мадмуазель Одри опять тасовала партнёров – в какой-то момент в паре с Климом оказалась крупная девушка из Польши. Её звали Агнешка, она была выше него и килограмм на десять тяжелей. Отец у неё был известный кинорежиссер, который однажды проводил в лагере семинар. Агнешка пару раз мелькала в его картинах, но снималась уже довольно давно, когда её габариты ещё не сильно выбивались из нормы. Теперь она активно снижала вес – Клим натыкался на неё в парке, когда она, потная, в толстом спортивном костюме, который почему-то оглушительно шуршал, топала по дорожке. Вести такую девушку в вальсе оказалось непростой задачей – она, как бегущий носорог, не могла по чужой воле сменить траекторию своего движения. Поэтому Клим просто смирился и терпеливо ждал другого партнёра. Но мадмуазель Одри в своём привычном стиле внезапно завопила:

– Раз-два-три! Девушки – вы ангелы! Раз-два-три! Вы легки и воздушны!

Клим взглянул на свою пыхтящую партнёршу и не смог сдержать смех – он даже опустил руки и затрясся в приступе хохота. Внезапно у него в глазах потемнело. Когда он их снова открыл, то увидел склонившуюся над ним мадмуазель Одри. Потом осознал, что лежит на полу. Вокруг них столпились ученики, продолжала громко играть музыка. Клим сел, и отлившая от головы кровь вдруг резко запульсировала болью в подбородке.

– Что случилось?! – мадмуазель Одри кричала ему в лицо, перекрикивая музыку и делая круглые глаза. Клим пощупал подбородок, потом увидел хмурую Агнешку и всё понял – ему опять досталось! В этом лагере его бьют уже второй раз – больше, чем за последние пять лет в Москве. Он замотал головой и тоже почему-то закричал:

– Ничего! Душно! – и попытался встать.

Один из мальчишек бросился ему помогать. С другой стороны его тянула мадмуазель Одри. Когда навязчивая мелодия вальса осталась за дверью, Клим снова ощупал челюсть – боль появлялась только при сильном надавливании. Глупая ситуация в квадрате – неразумно было смеяться над габаритами Агнешки, но и драчливая девчонка – тоже детский сад какой-то!

– Я видел, как она тебя ударила! – Клим внезапно заметил, что парнишка, который помогал ему подняться, всё ещё рядом. – Ты правильно, что не пожаловался, а то бы её из лагеря выгнали...

Клим понимающе закивал, но мальчишка продолжил:

– Надо её самим проучить – нечего руки распускать!

Действительность стремительно ускользала от Клима – теперь ему самому предлагают драться, причём с девчонкой! Объем рукоприкладства на французской земле начинал превышать все разумные пределы. Неужели обратная сторона здешней свободы – это примитивное решение любых конфликтов кулаками? Клим покачал головой и, не обращая внимания на злобные подначки мальчишки («что, забоялся?»), поднялся навстречу людскому потоку, который показался в дверях танцевального зала.

– Агнешка! – он догнал польку, которая пыталась проскользнуть мимо. – Разговор есть!

Девушка остановилась, но даже не взглянула на Клима. А тот вдруг почувствовал прилив вдохновения – взял Агнешку за локоть и повлёк в сторону парка. Та неожиданно послушно следовала за ним, что трудно было представить после её носорожьего вальсирования.

– Во-первых, я хочу извиниться за свой неуместный смех, – заявил Клим, как только они остались одни. – А, во-вторых, чтобы ты не считала, что я испугался твоих оплеух, хочу сообщить тебе одну вещь... Ты, конечно, можешь снова начать драться, но мне уже не привыкать... Так вот: Агнешка! Ты – крупная девушка!.. Подожди, дослушай! Крупная! Но у тебя красивое лицо! И в тебе есть харизма! Поэтому нельзя стыдиться своих размеров!

Клим видел, как наливается кровью лицо девушки, как широко раздуваются её ноздри, но он торопился проговорить всё, что хотел, пока Агнешка его окончательно не прибьёт:

– Ты можешь добиться успеха в своём амплуа! Оглушительного успеха! Ты сможешь удивлять, восхищать и (не надо бояться!) смешить зрителя – именно контрастом между своей внешностью и актёрской игрой. Если же, наоборот, ты будешь себя обманывать и на полном серьёзе изображать Дюймовочку (с твоими-то габаритами!), это будет ужасно! Пойми, даже не смешно, а именно ужасно – стыдно и нелепо. Но... если добавить сюда каплю самоиронии, почему бы и нет? Сразу становится интересно, даже гениально! Агнешка, мы должны полюбить себя, своё тело таким, каким оно нам досталось. Это же – наш актёрский инструмент, так не нужно обманываться или стесняться его! Есть множество известных женщин-артистов, которые совсем не похожи на худосочных манекенщиц. Будь собой, будь большой, будь великой!

Клим во время своей пламенной речи совсем забыл, что в его, оборотня, устах слова о любви к своему телу становятся лживыми и двуличными. Но на Агнешку эти слова явно подействовали – вместо мгновенье назад закипающей злости из неё вдруг вырвались слёзы. Она стояла напротив Клима и, не скрываясь, рыдала. Он подошёл к ней и несколько раз неуклюже погладил по плечу. Не дожидаясь, пока Агнешка прекратить рыдать, он развернулся и быстро, как будто за ним гнались, пошёл по дорожке в лагерь. Шёпотом Клим повторял:

– Переиграл, блин, бездарно переиграл!

С одной стороны, ему нравилось, как он разобрался с щекотливой ситуацией. Но при этом он ещё и жутко стыдился – того, что всё это вроде как сыграл – не на сцене, а манипулируя чувствами закомплексованной девушки. Скаут Жиль что-то плёл насчёт превосходства их расы, но Клим не принимал этой болтовни всерьёз, а тут вдруг сам совершенно цинично изобразил эдакое ходячее откровение. Но и упиваться презрением к себе тоже не стоит – лучше переключиться на что-то более позитивное: например, на запланированную метаморфозу в дельфина.

До ужина оставалось совсем мало времени, вай-фай в учебном корпусе работал медленно, так что Клим жутко разнервничался, пока скачивал из интернета ролики с дельфинами. Ужин он проглотил, почти не жуя, и сразу понёсся к озеру. Лин пришла чуть позже и обнаружила Клима за просмотром видео – он сидел на мостках и болтал голыми ногами в воде. Хотя окрестности озера считались местом вечернего променада, у мостков всегда было безлюдно. Когда-то здесь располагалась маленькая пристань, но лодки убрали в старый рассохшийся сарай, а берег заболотился и зарос камышом. Над зарослями тучами роились комары, и пахло гнилой тиной – понятно, что гуляющие обходили здешние места стороной.

Увидев девочку, Клим сбросил рубашку с джинсами и полез в воду. Забредя по грудь, он подошёл к мосткам и снял под водой трусы – их он положил в приготовленный пакет. Затем придвинул одним пальцем телефон с дельфином на экране к краю и протянул Лин руки. Девочка понуро подошла и, став на колени, взялась за них своими руками.

Довольно долго ничего не происходило. Клим даже поинтересовался шёпотом:

– Ты как: помогаешь или нет?

– Изо всех сил, – так же шёпотом ответила Лин и сжала его кисти. В тот же момент голова Клима очень заметно стала удлиняться. Если обычные метаморфозы – в другого человека – происходили почти незаметно для глаз, то тут изменения были явными и пугающими. У Лин непроизвольно открылся рот, и она громко выдохнула, как будто застонала. Клима уже было не узнать: голова срослась с плечами, из неё выпирал острый блестящий нос – ещё не совсем дельфиний, но уже совершенно не человечий. Странное существо отпустило руки девочки, поскольку его собственные руки стали уменьшаться. Лин села на мостки и судорожно вцепилась в шершавые доски, будто боялась упасть. Ей хотелось закрыть глаза, но охвативший ужас не давал это сделать – она, не мигая, смотрела на уродца, который вдруг погрузился в воду с головой.

– Клим! – крикнула девочка, но крик застрял в её горле, и она начала задыхаться. Вода под мостками забурлила, и раздалось шумное пыхтение. Сначала появилась волна, изогнувшая тяжёлую гладь озера, а вслед за ней выплыл вполне себе дельфин, только совсем небольшой. Солнце садилось в деревья позади Лин, на воде лежала мозаика из тени и багровых отблесков. Дельфин медленно плыл большим полукругом, почти не погружаясь, и солнечные блики играли на его гладкой серой коже. Он снова подплыл к мосткам и проскрипел – Лин поняла: Клим хотел сказать ей что-то, но уже не мог. Дельфин помотал головой, развернулся и осторожно нырнул. Вынырнув метрах в трёх, он выждал и снова нырнул. А Лин обнаружила, что страх уже прошёл – она совершенно спокойно наблюдала, как Клим – именно он, а не пугающий урод, виденный ею во время метаморфозы, – учится плавать. Эта учёба довольно быстро продвигалась: не прошло и десяти минут, как дельфин принялся выпрыгивать и довольно шумно плюхаться обратно в воду. Когда на другом конце озера раздался удивлённый возглас, Лин вскочила и замахала руками:

– Перестань! Спрячься немедленно, – шёпотом закричала она. Дельфин ещё пару раз выпрыгнул, пока заметил сигналящую ему с мостков девочку. Он подплыл и снова заскрипел, но быстро оборвал себя, замотал головой и запыхтел. Смеётся, решила Лин. Она подняла телефон Клима и нашла его собственное фото.

– Надо возвращаться! – почему-то по слогам произнесла она. Дельфин закивал головой и подплыл к самым мосткам. Уже стемнело, и экран телефона, который девочка держала в руках, ярко освещал блестящую носатую морду. Прошло пять минут, потом ещё пять. Рука у Лин давно затекла, но дельфин всё также пыхтел под мостками. Потом он нырнул, вынырнул, заскрипел и стал бросаться из стороны в сторону.

– Не бесись, пожалуйста! – Лин приложила руки к груди. – Отдохни немного, сейчас ещё попробуем. Я помогу!

Когда из четвёртой попытки ничего не получилось, Клим печально заскрипел, а Лин ответила:

– Понятно – пошла искать Жиля...

Скаут, по обыкновению сидевший в баре, после рассказа Лин разразился долгим ругательством, смысл которого девочка не поняла. Она так испугалась, потому что решила, что Жиль не поможет вернуться Климу, что ухватила того за руки и затараторила:

– Ну, пожалуйста, Жиль, дорогой, помоги, пожалуйста, что же делать!

Скаут вырвался и строго отчеканил:

– Имею полное право не помогать! Чем вы только думали: метаморфоза в животное – без наставника? Пусть теперь плавает до посинения!

– Ему же домой ехать надо. А зимой на озере – лёд!

– Лёд? Что вы такое говорите, мадмуазель? Знайте же: вы – самые сумасбродные новички, которых я только видел за последние пятьдесят лет! И ещё: трое суток в шкуре животного и всё – больше не вернуться! Никто не возвращался. Так что я вам помогу, вынужден помочь – из нашей с вами родовой солидарности. Но внести этот факт в ваше досье – моя прямая обязанность, так что не удивляйтесь, если потом возникнут непредвиденные проблемы.

Скаут решительно зашагал к озеру, Лин побежала за ним. Жиль громко чертыхался, пока в темноте пробирался к мосткам – в густой траве прятались детали от лодок, ящики и даже ржавые рельсы. Скаут закурил, но зажигалку не убрал – он то и дело вспыхивал ею, чтобы рассмотреть, куда поставить ногу.

На берегу металось несколько огоньков от мобильных телефонов. Лин, увидев их, остановилась, как вкопанная, но Жиль подтолкнул её сзади. Через пару мгновений она услышал над головой женский голос, который заставил её сердце сжаться:

– Почему вы до сих пор не в своём корпусе?

Огоньки замерли – стало видно трёх мальчишек, которые вытянулись по стойке «смирно» прямо на мостках.

– Я понятно спрашиваю: почему вы в этом месте после отбоя? – тщательно проговаривая каждое слово, повторил женский голос, и Лин нашла в себе силы повернуть голову. С той стороны, где должен был стоять скаут, возвышалась воспитатель Лаура – её нетрудно было узнать даже в темноте по высокой худой фигуре и большой кучерявой копне волос на голове. Её длинный нос осветился огоньком вспыхнувшей сигареты. И только тут Лин поняла, что это – не Лаура: та вовсе не курила, и на ней не могла болтаться растянутая майка оператора Жиля. Но мальчишки на берегу здорово испугались, ведь Лаура славилась беспощадным отношением к нарушителям дисциплины – несколько излишне самоуверенных ребят уже были отчислена при её непосредственном участии.

– Там какая-то штука в озере... плавает... – заикаясь, выдавил один из ребят.

– А ты не должен ли уже плавать в своей постели? – рявкнула в ответ Лаура. – А ну – быстро отсюда!

Мальчишки разом, как будто ждали сигнала, бросились наутёк. Было слышно, как они то и дело падали и натыкались на ящики и старые буйки, прячущиеся в траве. Когда Жиль затянулся сигаретой в очередной раз, он уже вернул свою прежнюю внешность. Лин осторожно заметила:

– Лаура не курит – это всем известно...

– Деточка, многое из того, что всем известно, на самом деле – неправда, – Жиль самодовольно крякнул и пошел по мосткам вдоль воды.

– Клим, это мы, – тихо позвала Лин.

Раздался всплеск. Скаут повернулся в его сторону и осветил телефоном воду. Потом снова крякнул, увидев Клима:

– Чёрт, действительно – дельфин. Малец, ты делаешь успехи. Так, а теперь, мадмуазель, берите его под плавник с правой стороны – будем вытаскивать. Слышишь, парень, вытаскивать тебя будем!

Кожа на боках дельфина выскальзывала из рук – вытащить его на мостки удалось, только когда он сам выпрыгнул из воды. Тяжело обрушившись на доски, Клим замер.

– Так, мадмуазель, ложитесь здесь и обеспечьте максимальный контакт своего тела с телом нашего пациента, а я лягу с другой стороны. Держите фотографию перед его мордой. Раз-два-три – начали! Все нащупали мыслеформу? Надеваем!

Когда Лин поняла, что прижимается уже к человеческому телу, она торопливо вскочила, хотя темнота надёжно скрывала наготу Клима. Тот лежал ничком и слушал чертыхания Жиля, который был недоволен тем, что намок.

– Теперь хоть в морских драконов превращайтесь, но ко мне больше не бегите! – скаут закурил и сел на мостки, свесив вниз ноги. – Вы – самые придурочные оборотни, которые мне только встречались. Вы где образ этого дельфина откопали? Ты, парень, в курсе, что здорово рисковал? Очень советую без дальнейшего инструктажа в животных больше не играть! А если бы он мёртвым оказался? Использовать мыслеформу мёртвых можно только пару минут – от силы, а потом – кирдык и всё! А век животных – ой, как недолог...

– Но ведь и человек, чью мыслеформу ты взял, тоже может умереть... – вызывающе ответил Клим.

– Может! Я же говорю: есть пара минут, чтобы сменить мыслеформу. Когда ваш прототип внезапно погибает, не дай вам Бог спать или беспомощно плавать в озере. В нормальном состоянии вы сразу поймёте, что пора – пора сматываться. У меня в последнюю войну рука полдня отламывалась, когда прототип под бомбежку попал. Мыслеформа – она, конечно, сильно инертная штука, но всё равно трупных пятен не советую дожидаться.

Лин тихо ойкнула, а Жиль вскочил на ноги и ушёл, не попрощавшись. Ещё какое-то время огонь от его зажигалки метался по берегу, а затем пропал.

– Вот твоя одежда, – Лин пододвинула пакет в сторону всё ещё лежащего ничком Клима. Тот встал и быстро оделся, потом нащупал руку девочки и, подойдя к ней почти вплотную, произнёс:

– Это – самое потрясающее, что я только испытывал в жизни. Не с чем даже сравнить! Ты представить себе не можешь, что такое энергия животного, каково это – находиться в теле... идеального пловца. Чистый восторг! Полное физическое совершенство!

– Жиль сказал, что после трёх дней в теле животного никто не возвращался.

– И не мудрено! – Клим снова возбуждённо заговорил. – Я хотел вернуться и не хотел этого одновременно. Пока ты ходила за Жилем, я всё озеро переплыл раз двадцать. Это просто волшебные ощущения, когда летишь, только слегка напрягая пару мышц.

– Ладно-ладно. Давай отсюда выбираться, а то отбой – пятнадцать минут уже как, – Лин внезапно засуетилась. – Тут в темноте ноги поломать можно.

Клим с какой-то незнакомой уверенностью потянул девочку за собой. Он шёл молча, не останавливаясь и с ровной спиной, будто видел дорогу в темноте. Лин послушно следовала за ним, уже ничему не удивляясь – что с того, если он приобрёл в животном облике новый, неведомый навык? Но Клим всего лишь оставался под впечатлением случившейся метаморфозы. Она же с каждым шагом из живой реальности перемещалась в прошлое, в смытую и обманчивую память о себе. Когда они вышли к крайнему корпусу лагеря, недавнее плавание в озере стало напоминать Климу яркие цветные картинки, которые лучше пореже разглядывать, а то выгорят и сотрутся.

Глава 5 " Оревуар"

Следующее утро принесло целый букет новостей – Роже ни в каких автобусах не нашли, пять или семь человек видели вчера в озере динозавра, а оператор Жиль прислал записку: «Я уехал, и вы уезжайте – если про рыбу в озере напишут в газетах, сюда наведается известный вам немецкий поклонник. Мои записи почищены, но у Жан-Поля некоторые остались – лучше их тоже почистить». Клим показал записку на завтраке Лин – она побледнела так, что сквозь кожу под глазом проступила пульсирующая вена. Понятно, что скаут имел в виду маньяка Генриха Баумана, именем которого он успел напугать детей. Оставалось надеяться, что за два оставшихся дня их не вычислят из двух сотен обитателей лагеря. Есть ещё деревушка на том конце озера – там тоже не меньше сотни жителей. Клим уговорил себя не бояться, чему помогла суета перед финальными спектаклями. Опасность даже обострила чувства – Альцест из «Мизантропа» Мольера в его исполнении имел оглушительный успех – эта роль набрала больше всего звёзд на доске отзывов. А Клим при этом не чувствовал, что вообще играет. Его удивляло, что наболевшие мысли выходят из горла стихами, а кто-то аплодирует его горю. Кто эти люди в странных одеждах, что столпились и наблюдают за ним? Почему не оставят, наконец, его в покое?

После спектакля много знакомых и малознакомых лиц промелькнуло перед глазами Клима. Лин терпеливо ждала, пока последний из почитателей не закончит трясти ему руку. Вид у неё был ошеломлённый, но Клим не замечал этого – ему никак не удавалось выйти из роли. Они выбрались на улицу – там уже стояла ночь. В последний день в лагере разрешалось нарушать распорядок, поэтому на улице было много народа. На берегу озера плясало яркое пятно костра – оттуда доносилось бряцание гитары. Как в день приезда, удушливо пахло скошенным газоном, и стрекотали цикады. Лин сказала:

– Мы завтра уезжаем. И я решилась кое на что – поможешь? Прямо сейчас?

Клим непонимающе уставился на неё. Лин виновато улыбнулся и продолжила:

– Поможешь сделать пару метаморфоз? А то я потом жалеть буду, если сейчас не попробую.

Клим кивнул, и они отправились в парк – луна вполне сносно освещала тропинку. Под мышкой Лин держала свёрток. Когда деревья сомкнулись над их головами, парк стал напоминать дремучий лес. Но отстранённость Клима и энтузиазм Лин не разрешал им поддаться угрюмой атмосфере. Когда они вышли на свою поляну, луна снова ярко осветила окрестности, и от таинственности не осталось ни следа – серебрилась листва, внизу у самого основания холма весело искрился огромный прощальный костёр, смех и музыка со стороны лагеря казались слишком громкими. Лин усадила Клима на скамью, а сама со свёртком ушла за деревья. Вернулась она в какой-то накидке – куске белой ткани с вырезом для головы и прорезей для рук. Лин уселась напротив Клима и показала ему фото мальчика – вьетнамца на телефоне – того самого, с которым вместе ехали в лагерь из аэропорта. Оба смущённо улыбнулись – теперь стала понятна решительность Лин. Она на секунду зажмурилась, как перед прыжком в воду, и взялась за руки Клима.

Метаморфоза прошла, как обычно – минуты за две-три. Лин вопросительно взглянула на Клима – тот утвердительно кивнул в ответ. Тогда девочка вскочила и скрылась за деревьями. Вернулась она оттуда довольно быстро – странной походкой и смущённо улыбаясь.

– Всё, сестрёнка, теперь ты – настоящий оборотень, который не боится ничьих тел! – торжественно произнёс Клим.

– Пока ещё нет, – прошептала Лин и схватила телефон. Вернув своё прежнее обличие, она развернулась к луне, подняла лицо и откинулась, упершись руками в сиденье скамейки: – А ты сегодня грандиозно потрясающе играл – я даже всплакнула – честно! И поняла, что нам не надо бояться необычного, если это заложено в нашей природе. Мы ведь, действительно – другие, и для нас должны где-то существовать особые правила, которых мы пока не знаем. И в Библии для нас должны быть свои сноски и примечания, которых не видно обычным людям. Именно твоё сегодняшнее выступление убедило меня, что оборотни не могут быть – от дьявола. Поэтому я решилась. Я решилась на один безумный опыт – я тоже хочу обернуться животным...