Текст книги "Klim's Clan (СИ)"

Автор книги: Валерий Скворцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Жиль, а кто такой Веллингтон? – Клим вдруг понял, что скаут всё больше и больше теряет к ним интерес, поэтому решил взять инициативу на себя. Надо подыграть снобизму француза, чтобы вытянуть из него побольше информации. Это сработало – в голосе Жиля пропали формальные нотки:

– Артур Веллингтон – это наш лидер, наш гуру. В каком-то смысле, я работаю на него. Именно ему принадлежит идея объединения нашей расы – вы сегодня сами видели: вместе мы можем намного больше, чем каждый по отдельности. Но, к сожалению, идея объединения – скорее всего, утопия. Потому что теперь вместо крестьян с вилами есть Генрих Бауман с миллиардами евро. Именно его, ребята, вы должны опасаться больше всего в жизни. Когда я сказал, что теперь вы больше не рискуете умереть от старости, то умолчал об ещё одной, наверное, самой важной вещи: риск погибнуть от несчастного случая у вас намного больше, чем у обычного человека. Потому что у него – нашего с вами несчастного случая, – есть имя – Генрих Бауман. Однажды этот безумец узнал о нашем бессмертии и захотел получить себе такое же. Знайте, что для обычного человека бессмертие – невыносимый соблазн, перед которым не устоит никакая мораль. Ещё ни один оборотень, попавший к Бауману, не вернулся оттуда живым. Ни в каком виде не вернулся! Потому что всех разобрали по кусочкам: по генам и атомам – лишь бы найти то, что делает нас хозяевами своих тел. Веллингтон считает, что нашими предками были представители высокоразвитой цивилизации – они открыли бессмертие и вмонтировали его в свою ДНК. Теперь вспомните, сколько на улицах видеокамер – не дай вам Бог провести хоть малейшую метаморфозу в зоне действия этих камер, как люди Баумана немедленно будут на пути к вам. Если вам вдруг вздумается легко получить кучу денег – вынести их из банка в обличие директора того самого банка, – люди Баумана узнают об этом всего через пару секунд после полиции, а их возможности найти вас по этим деньгам – намного выше, чем у любой полиции мира. Так что: скромность, ребята, и ещё раз скромность!

– Что же нам тогда делать? – Клим почувствовал себя в клетке. Вернее, в душной и тесной коробке – оказывается, ему теперь нужно таиться и прятаться от какого-то всесильного злодея.

Жиль горько усмехнулся:

– Увы, я не знаю правильного ответа. С одной стороны, только вместе с другими оборотнями вы в полной мере почувствуете свои способности, научитесь ими управлять. С другой стороны, вам нужно быть предельно осторожными и скрытными. Я ведь соврал, что сегодняшняя моя внешность – базовая. Через месяц я буду выглядеть совсем по-другому, а вот вам это вряд ли удастся. Найдите родственников – ту ветвь, которая наградила вас исключительностью – это и есть ваш клан. И, если убедите их осваивать забытые навыки вместе – вам повезло... А теперь сядьте лицом друг к другу и возьмитесь за руки. Вы ведь – актеры, а оборотни – это и есть самые первоклассные актеры. Смотрите, как человек напротив моргает, как переводит взгляд. Почувствуйте его осанку и ритм дыхания. Округлите гортань, будто хотите проглотить его образ. С каждым вдохом представляйте, как этот образ проникает в вашу кожу... Метаморфоза продолжается от двух до пяти минут и ускользает от непривычного к этому взгляда. Но вам уже должно быть заметно...

Клим вглядывался в лицо Лин – казалось, что в нём ничего не изменилось. Когда же он в очередной раз моргнул, то вдруг понял, что ещё недавно нос у девочки был с обычной азиатской приплюснутостью, а сейчас он явно вырос – именно его Клим недавно так долго изучал в туалетном зеркале.

– Достаточно, – Жиль оттолкнул детей друг от друга. – Оборотням не следует надолго надевать мыслеформы других оборотней. Главное – что вы поняли, как их в принципе надевать. Теория укладывается в две фразы, а вот на практике – не всё так просто. Особенно – поодиночке таким новичкам, как вы. Крылья, которые чуть не выросли у Лин, – это зыбкая конструкция, которая полностью зависит от постоянства вашей фантазии, а вот в готовой чужой мыслеформе можно находиться годами. Когда вы научитесь вытаскивать их из ментального хранилища Вселенной (цитата от Веллингтона), то сможете одним махом превращаться во всего человека целиком, повторить все мелочи: от голоса до отпечатков пальцев. Ладно, теперь пока, до встречи – спать уже охота. А вы привыкайте к своей истинной природе, будут вопросы – обращайтесь. Только не больше одного – двух раз. Если не расслышали, то повторюсь: я – не учитель, а простой ска-ут.

Последнее слово Жиль произнес по слогам, картинно зевая. Потом тяжело поднялся и неторопливо стал сползать с холма в сторону лагеря. Клим и Лин оцепенели и просто смотрели на его удаляющуюся спину. Когда скаут скрылся в сумерках, некоторое время висела напряжённая тишина. Первой не выдержала Лин:

– Это Бог знает, что: выдал жетон, объявил, что теперь надо всего бояться, и – смылся!

Клим был готов разделить её возмущение, но почему-то сразу понял: бесполезно. Он вспомнил, что через две недели – возвращаться домой, и это возвращение всё больше и больше страшило его. Оказывается, кто-то из его родителей – тоже оборотень, и нужно выяснить, кто именно. Но как? Подойти и рассказать обоим, как есть? Нелепей не придумаешь. Он нащупал в темноте руку Лин и сжал её – она тут же перестала возмущаться. Тогда начал говорить Клим, хотя слова поначалу колом стояли в его горле:

– Я совсем не представляю, как это – взять всё и выложить моим родителям. У меня с ними, не сказать, что плохие отношения – их просто нет. Отец в своём бизнесе с головой, мать тоже вечно на взводе – из-за причуд своих звёздных клиентов. Даже в отпуске меня сплавляли в дурацкий детский клуб, где одна малышня, а сами на пляже не отрывались от мобильников и электронной почты. Так что заставить их выслушивать рассказы про оборотней можно только железными аргументами, а не миллиметрами между бровями... В общем, это я к чему? Раз способности проявляются только при нашем касании, предлагаю тренироваться вместе – ну, пока мы ещё здесь...

– Я тоже об этом подумала. У меня, знаешь ли, свои сложности – отец нас бросил и давно с нами не живёт. Есть младшие братья, но они – пока ещё маленькие, а Жиль сказал, что до десяти лет способности не проявляются... В общем, я согласна.

Клим испытывал воодушевление, но тренироваться решили со следующего дня – сегодня было слишком много событий. На тенистом холме, пахнущем сеном и нагретой землей, будущее виделось им обоим безоблачным и увлекательным, поэтому логично было отложить на потом распаковку и тщательное изучение загадочных подарков судьбы. Весь мир лежал у подножья холма, неловко пряча свои великие тайны за зыбкой пеленой горячего воздуха. Клим не мог не улыбаться. Он взял маленькую горячую ладошку Лин в свою руку и повел её по тропинке в сторону лагеря – словно древнегреческий герой, вызволяющий пленную девушку из тёмного лабиринта. Потом он сочтёт такое поведение смешным, но сейчас вдруг всё встало на свои места, каждый его шаг дышал первобытной естественностью. Белёсое небо, выныривая из крон огромных деревьев, улыбалось ему в ответ.

Глава 3 «Учёба»

– Смотри, как она убирает волосы – сначала дует, потом одновременно рука и голова идут назад, – Клим прищурился, чтобы лучше видеть. Лин тем временем мотала головой – она пыталась повторить движения румынской девочки – своей соседки по корпусу. Оба они сидели на скамейке в тени платана и наблюдали за компанией детей напротив. Клим снова торопливо заговорил: – Сейчас они пойдут на занятия, а я попробую заснять её походку.

Лин как будто не слышала его, она то и дело закрывала глаза – в это время между бровями у неё появлялись складки, а плечи ходили ходуном – как будто она пыталась влезть в невидимый мешок. Клим встревожено смотрел на неё и на всякий случай отодвинулся:

– Ты только не вздумай здесь начинать метаморфозу – застукают!

– Даже не думаю – просто пытаюсь запомнить все детали, с закрытыми глазами лучше получается.

– Уже пошли, – Клим вскочил и, довольно нелепо прикрывая корпусом мобильник, начал снимать двинувшуюся в сторону студийного корпуса компанию. Хорошо, что никому в голову не пришло обращать на него внимание. Лин покачала головой, глядя на эту бездарную маскировку, но покорно поплелась вслед за Климом.

Заснятый им ролик она просматривала по дороге в парк. Глядя в телефон, Лин то и дело натыкалась на кусты и камни. Клим ловил её за локоть и твердил:

– Смотри: попой крутит, как на подиуме. А вот тут интересно – такое грандиозное удивление у неё – искреннее или на публику?

– Я не понимаю! – Лин внезапно остановилась и трагично сморщила личико. – Надо было взять кого-то из азиатских девчонок. Эти европейки – такие ненатуральные: они слишком громко смеются, размахивают руками, попой опять же слишком крутят – я так не смогу!

– Лин, успокойся. Мы наблюдали за ней два дня – у нас нет времени браться за другую. Ты же сама её выбрала, да и я помогу. Давай покажу самый удачный снимок – вот по этому мыслеформу в два счёта нащупаешь!

Лин что-то пробормотала на вьетнамском и снова без всякого энтузиазма поплелась. Идти, правда, было уже не далеко – через пару минут они уселись на скамейку в своём тайном месте. Клим привязал к телефону шнурок и повесил себе на шею – так, чтобы сидящей напротив Лин была видна выведенная на экран фотография румынской девочки. Затем он взял вьетнамку за руки и почувствовал, как они вспотели и дрожат. Но назад дороги нет – Жиль их уже два раза выпроваживал, повторяя: «сами, ребята, сами; записывайтесь на курсы Веллингтона, жетоны у вас есть». Придётся, действительно, самим выкручиваться, поскольку мифический Веллингтон пока ещё страшил.

Клим снова увидел складки на переносице Лин и начал представлять, как надевает на неё образ кучерявой смешливой девчонки из Бухареста. Минут через пять он пожалел, что не догадался устроиться в тени – солнце всё сильнее припекало макушку. Но вставать было нельзя – в облике Лин начали появляться новые черты. Сначала, как и в тот раз со скаутом, заострился нос, потом начала светлеть кожа на щеках. В какой-то момент скачком поменялся цвет глаз – с карих на голубые, а потом опять изменения потекли мучительно медленно. Когда Клим уже решил, что вот-вот потеряет сознание от жары, Лин резко расцепила руки и уронила голову на грудь – волосы теперь у неё оказались кучерявыми – точь-в-точь, как у румынской девочки. Наконец Клим услышал слабое, чужим голосом произнесённое:

– Мы зеркало забыли взять...

– Подожди, я сниму тебя – посмотришь. Только сядь прямо.

Делая снимки, Клим не мог удержаться от возгласов удивления – несомненно Лин прошла метаморфозу. Но сразу в глаза бросились странности: её нынешний вид хотя и напоминал румынскую девочку, но не был точной копией – скорее, шаржем или даже карикатурой – у оригинала не было таких больших глаз, груди и попы. Длинный и острый нос выглядел как будто приклеенный. Лин перебралась в тень и села прямо на траву. Она поджала ноги почти к подбородку и начала просматривать свое нынешнее изображение на телефоне, а Клим тревожно наблюдал за ней – ему было не по себе от соседства ожившей карикатуры. Он вдруг понял, что они не договорились и не подумали, что же делать дальше, если у них получится метаморфоза.

Лин сперва выглядела обрадованной, но постепенно по её новому лицу пробежала тень – Клим снова услышал её незнакомый голос:

– Совсем плохо получилось? Скажи честно.

– Ну, если честно, то – не очень. У нас в России говорят: первый блин – комом. Это значит, что первый раз всё получается не очень хорошо. Мы же только начали учиться...

Девочка кивала головой, а потом начала рассматривать свои руки:

– У меня слишком острые ногти – как у орла. И я почему-то не меняюсь обратно. Прошлый раз – с Жилем – помнишь: мы моментально вернули свой обычный облик.

Она раздражённо откинула кудрявые волосы с лица:

– Это – совершенно ужасное, уродливое тело! И я не могу больше в нём находится! Клим, вытащи меня отсюда!

Им пришлось пробираться в лагерь, только когда сгустились сумерки. Лин до этого почти час тихо и отчаянно рыдала, забившись между двумя мощными корнями, выпирающими из земли. У Клима разрывалось сердце, но он ничего не мог поделать – несмотря на все его усилия, на вымокшую от пота спину, Лин не смогла пройти обратную метаморфозу.

Когда добрались до фонарей, то стали их обходить по высокой и уже покрытой вечерней росой траве. Лин напустила волосы на лицо и прикрывалась ладошкой, если кто-то попадался навстречу. Внезапно их остановил довольно визгливый возглас:

– Значит, нам нельзя, а сама гуляет в парнем! Это – русский, кажется?

Две девушки преградили путь Климу с Лин. Одна из них издавала тот самый неприятный визг. Клим узнал подружек румынской девушки – успел изучить за время своих тайных наблюдений. Лин, кажется, впала в ступор, поскольку зачем-то принялась говорить быстро-быстро:

– Нет-нет-нет...

– Она ещё смеет нас учить! – не унималась визгливая девушка. – Только что пилила меня за то, что я обедала с Максимом, а через пять минут уже сама с парнем в обнимку прогуливается!

Клим, действительно, придерживал Лин за локоть, поскольку она никак не могла совладать с телом румынской девочки – то и дело оступалась. Но уж точно не обнимал! Странно, что девушки совсем не заметили карикатурной схожести Лин с их подружкой, хотя стояли буквально в паре метров. Клим потянул Лин за локоть, чтобы быстрее улизнуть отсюда, но та будто в землю вросла, повторяя своё «нет-нет-нет». Да и девушки сделали шаг в сторону, преграждая им дорогу – видим, в ответ на попытки Клима их обойти. Это могло затянуться надолго. Рано или поздно странная внешность Лин могла стать для всех очевидной. У Клима кровь прилила к голове, что даже заломило больно в макушке. Он внезапно обнял Лин за плечи и решительно ринулся прямо на девушек:

– А ну прочь, мартышки!

Те невольно отпрянули, а Лин прекратила шептать и засеменила рядом. Кровь всё также шумела у Клима в ушах, поэтому он не мог расслышать, какие ещё визгливые слова летели им вслед. Важно, что их не преследовали, а то, что потом друг другу скажут румынская девочка и её подруги, его в данный момент не интересовало. Пока он искал скаута, в его голове оформилась важная, как ему казалось, мысль: теперь ему часто придётся изворачиваться, поэтому любой обман допустим. И плевать, что потом кто-то с кем-то поссориться. В конце концов, это – такие мелочи, которые были важны только в его прошлой жизни.

Жиль, которого Клим нашёл в баре и оторвал от беседы со слишком нарядной для этого места дамой, нехотя согласился выйти и осмотреть Лин. И тут же зашёлся в хрюкающем смехе:

– Господи, деточка, как же тебя угораздило! Мне тоже азиаты кажутся на одно лицо, но твоё воображение – это что-то! Повернись-ка!

Лин скрестила руки на груди и насупилась. Клим понял, что должен за неё заступиться:

– Жиль, так нельзя! Знаешь, как она переживает! А ты не рассказал, как возвращать свой прежний облик -разве это не входит в инструктаж?

– Я – не рассказал?

– Да! – хором ответили Клим и Лин.

– Дети, не надо лгать! Я много раз говорил, что первое дело: запомнить себя в зеркале и иметь с собой фото.

– Не говорил! – снова отчеканили Клим и Лин.

– Ладно, – Жиль перешёл на примирительный тон. – Ждите здесь, сейчас принесу камеру с записями Лин.

Вернувшись, скаут ещё раз шутливо осмотрел Лин в падающем из окна свете:

– Какое всё-таки чудовищное сочетание стереотипов!

Та только злобно сверкнула своими огромными, как у куклы глазами, и вырвала из рук расслабленного Жиля камеру.

– Давай помогу, – скаут взял её за руку, а другой привлёк Клима. Тот положил ладонь на плечо Лин, и в таком небольшом хороводе они все замерли. Камера мигала и еле слышно бормотала, луна на какой-то миг вынырнула из тучи, и Клим вдруг обнаружил перед собой прежнюю Лин. Она продолжала хмуриться и всматриваться в маленький экран. Тогда он легонько толкнул её в плечо:

– Добро пожаловать назад...

Жиль разжал руки и снисходительно сказал:

– То, что у Вас получилось – это, с одной стороны, попадание в мыслеформу, но при этом сильно искаженную фантазиями Лин. Ты, девочка, и на сцене пока переигрываешь, и тут – увы, тоже переиграла. Ты изобразила Габриэллу – так, кажется, зовут ваш объект, – как если бы её изобразил маленький ребенок – тот, который ещё не понимает масштабов различий. Вы же, ребятки, – оборотни, вы должны чувствовать тоньше, исключить собственные эмоции, которыми могут окраситься ваши отношения к объекту. Больше отстранённости, больше зрелости – глупый, конечно, призыв к четырнадцатилетнему ребёнку, но что делать! Вы – молодцы, что начали с контрастных объектов – так проще ухватить особенности мыслеформы, но чувство меры придётся ещё тренировать. Поскольку мы с вами сегодня так счастливо встретились, а мою подругу кто-то увёл, предлагаю провести официальный обряд посвящения – если не против, я направлю запрос.

Не дожидаясь ответа, Жиль вытащил медальон, похожий на те, которые он выдал Климу и Лин. Но на его собственном была ещё прилеплена пластиковая штуковина с рычажком, который скаут начал крутить в разные стороны. Потом он подмигнул детям:

– Придется идти в мою комнату – к сожалению, обряд требует хорошего вай-фай и уединения. Я уже заслужил ваше доверие?

Клим пожал плечами, а Лин мужественно произнесла:

– Надо – значит пойдем!

В номере у Жиля был беспорядок – мятая одежда валялась вперемежку с пустыми бутылками из-под пива и переполненными импровизированными пепельницами. Пахло мокрым табачным пеплом и несвежим бельём. Жиль совершенно не тяготился видом своего жилища – он просто отодвинул на столе мусор и установил на освободившееся место ноутбук. Свой медальон он бросил туда же. Потом стал ходить по номеру, чего-то ища. Присесть гостям он не предложил. Клим нашёл пару стульев, заваленных одеждой. Он переложил эту одежду на кровать, беря каждый предмет осторожно двумя пальцами – не понятно, чего в этом было больше: аккуратности или брезгливости. Стулья Клим установил перед ноутбуком, жестом пригласил Лин сесть. Тем временем Жиль нашёл, что искал – новую бутылку пива, которую немедленно открыл и опустошил наполовину. Увидев сидящих перед ноутбуком детей, он хмыкнул и подтащил ещё один стул для себя – одежду с него он сбросил прямо на пол.

Наконец, медальон Жиля замигал зелёным. Скаут немедленно набрал в браузере адрес, потом в окошке – пароль. Внезапно грянула музыка. Жиль поморщился и быстро убавил звук. Когда фанфары замолкли, он вернул звук обратно и прокашлялся:

– Это Жиль Седан. Со мной двое новичков – мсье Веселков из России и мадмуазель Вонг из Вьетнама. Мы готовы к посвящению!

Экран мигнул, и на нём появилось странное существо – это была девушка со светлой копной волос. Странными у неё была кожа, которая блестела золотистым цветом. Такого же золотистого цвета оказались и зрачки, сверкавшие посреди выцветших голубых глаз. Её шея выглядела неестественно длинной и странно гибкой – при повороте головы эта шея явно гнулась в двух-трех местах. Девушку можно было назвать очень красивой, но своей неестественностью она напоминала инопланетянина. Она улыбнулась и помахала рукой. Жиль ответил:

– Привет, Эмбер! Ты обворожительна!

– Дорогие новобранцы! – низким бархатным голосом произнёс инопланетянин. – Мы рады вас приветствовать в нашей дружной семье оборотней. Теперь вы сможете приобщиться к тысячелетней мудрости нашей расы, а также сами приобретете безграничное время для того, чтобы пополнять эту бесценную копилку знаний. Мы приглашаем вас пройти практику в Лондоне, чтобы нести искру великой культуры оборотней в ваших кланах. Особенно приятно, что вы – первые представители наших вновь обретённых братьев и сестёр, в таких странах, как Россия и Таиланд.

– Вьетнам, – поправила Лин.

– Что вы сказали? – воскликнул инопланетянин и захлопал длинными ресницами.

– Я -из Вьетнама, а не Таиланда, – тихо, почти шёпотом ответила Лин.

– Ах, да – Вьетнама! – радостно закричал инопланетянин. – Теперь прижмите большой палец правой руки к своим медальонам.

Клим и Лин послушно выполнили просьбу. Медальоны в их руках вспыхнули разноцветным свечением. Снова грянула музыка. Жиль убавил звук, после чего захлопал в ладоши. Инопланетянин тоже похлопал, затем поклонился и исчез. Скаут подождал пару секунд, закрыл ноутбук и посмотрел на Клима и Лин:

– Ну, вот, торжественная церемония закончена. Обратили внимание на внешность Эмбер – она сама её придумала! Это – не естественная мыслеформа, но может держаться несколько дней! Когда-нибудь и вы научитесь...

– Жиль, это, конечно, волнующе, – сказал Клим таким тоном, что всем сразу стало понятно обратное. – Но к чему нам становится такими блестящими жирафами? Вы не могли бы поведать о чём-то реально выдающемся, что создали бессмертные мудрецы – оборотни?

Жиль наморщился и снова приложился к бутылке. Потом посмотрел на Лин и спросил:

– Тебе тоже не понравилось?

Она кивнула. Тогда скаут снова поморщился и произнёс, не глядя на своих гостей:

– Обычно это впечатляет, но вы – видимо, из другой культурной среды... Ребята, если хотите честно, то я сам не знаю. У нас нет никакой дружной семьи, о которой толковала Эмбер. Да, вместе мы можем делать удивительные вещи, но страх перед этим ублюдком Бауманом так велик, что все мы прячемся по норам, а храбримся – только через интернет. И физическое бессмертие – это тоже ужасный соблазн, с которым трудно бороться. Зачем торопиться с великим, если впереди – целая вечность? Зачем переживать за печень, если завтра можно сделать себе новую? – с этими словами Жиль кивнул на бутылку пива, которую держал в руках и которую допил одним глотком. – Ладно, выметайтесь, а то грустные мысли от ваших вопросов в голову лезут!

Скаут шутливо замахал на них руками. Лин и Клим вскочили и довольно быстро оказались за дверью. Потом как будто наперегонки сбежали по лестнице. Когда они очутились на улице, Клим как будто наткнулся на невидимую преграду – остановился и даже присел на корточки. Его неожиданно оставили силы. Девочка встревожено наклонилась и попыталась заглянуть ему в лицо.

– Лин Вонг! – загрохотало у них над головами. – Мадмуазель, не пора ли вам быть в своей кровати?

Лин подпрыгнула от страха, а Клим только сумел поднять голову – на фоне светящегося окна маячил силуэт старшего воспитателя Клопэна. Клим узнал его по спортивным штанам с лампасами и громовому голосу. Клопэн тем временем продолжал грохотать:

– А это с вами, кажется, – мсье Веселков из восьмого корпуса? Известно ли вам, господа, что после отбоя прогулки, особенно с лицами противоположного пола, уставом лагеря категорически запрещены?

Лин прошептала извинения и нырнула в темноту. Клим тяжело поднялся и поплёлся к себе – воспитатель возвышался всю дорогу по правую руку и непрерывно читал нотации со ссылкой на устав лагеря. Слова грохочущими камнями падали на голову и ещё больше клонили Клима к земле. Пару раз он запинался и чуть было не падал на траву. Мучение закончилось, как только Клим переступил порог своего корпуса. Теперь он точно знал, кто станет его объектом для метаморфозы – воспитатель Клопэн, – ведь трудно найти более непохожего на него самого человека. И, в конце концов, скаут Жиль рекомендовал тренироваться на контрасте.

Со следующего дня Клим вместе с Лин установил наблюдение за воспитателем. Тот оказался более внимательным объектом, чем румынская девочка, и пару раз грозно хмурился, обнаружив за собой слежку. Однажды Климу пришлось с ним объясняться – наплести, что это нужно для занятий, для этюда по Софоклу, где нужно изображать грозного воина, а никого более грозного ему ещё не приходилось встречать. Клопэн смягчился, но, кажется, не до конца поверил таким объяснениям.

А ещё Клим снова обнаружил в себе барьеры – после почти двух недель полной свободы. Ведь теперь ему следовало быть осторожным со своим вдохновением, чтобы не поменять в запале свой облик прямо на сцене. И термин «переигрывать» для него теперь перестал быть пустым. В пьесах много чего было «слишком» – ведь именно это нравится публике. С другой стороны, донести сильные эмоции можно на полутонах, почти шёпотом, и это работало намного эффективней. По-настоящему ошарашить зрителя можно, только когда он сам срастётся с героем. Куратор Эльза как-то сказала, что игра у Клима вдруг стала взрослой и зрелой. Постепенно он становился звездой лагеря – даже на репетициях с его участием приходило много зрителей. Клима тяготило такое внимание – будто он использовал запрещённый приём, будто только таинственные изменения в ДНК, которые сотворили его великие предки, дали ему несправедливое преимущество перед остальными юными актёрами, а сам он – не причём. Да и тренироваться в метаморфозах при таком внимании становилось опасным.

Клим даже испытал что-то вроде ностальгии по своей прежней серости – к нему стали слишком часто обращаться незнакомые люди за советом – как лучше сыграть. Он же и сам не знал ответа, не знал, как у него самого получается. Ведь что-то пока неосязаемое и неведомое вырывалось у него из нутра и вело за собой в каждой его роли. Когда Клим в ответ на просьбы пожимал плечами и честно признавался, что не знает никаких особенных секретов, на него обижались – даже когда из вежливости не показывали виду. Со стороны казалось, будто он чего-то скрывает. А однажды один из местных – французский верзила из соседнего корпуса – подошёл якобы поздравить с удачным этюдом и пребольно ударил его под дых. Ударил профессионально и незаметно – когда Клим скрючился, к нему бросились сразу два воспитателя, уверенные, что у мальчика прихватил живот и срочно нужен врач. Верзила невозмутимо ушёл и даже не обернулся.

Клим не был даже толком знаком с верзилой – лишь пару раз они оказывались рядом на занятиях. Однажды, несколько дней назад куратор Эльза поставила тому в пример игру Клима – этот эпизод вспомнился позднее, когда Клим рассказывал Лин об этом странном ударе исподтишка. Она только горько усмехнулась:

– Зависть, самая обычная зависть! Девочки из нашего двора, когда узнали, что я поеду во Францию, перестали со мной разговаривать, а однажды я час не могла выйти из дома, потому что входную дверь приперли камнями снаружи. Это сделали они – мои бывшие подруги. Ведь им казалось, что я зазналась и меня нужно за это наказать. Люди всегда ищут в более удачливых собратьях скрытые пороки – им горько испытывать, что кто-то в чём-то их обходит. У тебя, правда, здорово получается на сцене, а некоторых, особенно «звёздных» это может бесить.

– Причинив мне боль, он тем самым унял свою зависть?

– Именно так, – Лин снова горько усмехнулась. – Скажи ещё спасибо, а то Каин с Авелем ещё хуже обошёлся...

Лин в своём Вьетнаме училась в католической школе – именно поэтому она освоила французский и смогла попасть в лагерь. Её серьёзная набожность и любовь к цитатам из Библии порой пугала Клима – раньше у него не было столь религиозных знакомых. Зарядили дожди, и Клим всё откладывал своё обращение в старшего воспитателя Клопэна – в парке теперь не посидишь на лавочке. Один раз он зашёл за Лин, чтобы вместе пойти на ужин, и обнаружил её в корпусе совсем одну – все соседки были уже в столовой. Девочка задержала его на пороге и сказала:

– Осталась всего неделя, а ты ещё не испытал метаморфозы. Эти дожди, кажется, уже никогда не закончатся. В моём корпусе полчаса точно никого не будет, так что решайся – здесь и сейчас или, не понятно, когда. Вчера же у нас получилось...

Действительно, вчера они на том же самом месте совершенно спонтанно повторили превращение Лин в румынскую девочку Габриэллу. Клим сидел на скамейке у входа, Лин села рядом переобувать обувь, а в корпусе так же, как сегодня, никого не осталось. Они обменялись взглядами и поняли друг друга без слов – Клим вывел фотографию Габриэллы на экран телефона и взял Лин за руки. На этот раз всё прошло неожиданно успешно: и быстро (хватило пары минут, как обещал скаут Жиль), и главное – очень близко к оригиналу. Лин сбегала к зеркалу и восторженно завопила. Потом быстро сбегала к тумбочке за собственной фотографией и также за пару минут вернула свой обычный облик. Всё прошло стремительно и так успешно, что они не решились обсуждать этот эпизод, будто боялись сглазить. Теперь Лин не удержалась:

– Сначала нужно перебрать про себя все значимые детали, но потом обязательно представить весь образ целиком. Отбросить мелочи, отбросить частности и оценки – ничего не должно рваться, уходить на первый или второй план – только целиком...

Клим взглянул на воодушевленное лицо Лин и запер входную дверь. Они погасили весь свет, обойдя корпус по периметру – оставили только лампочку над входом. Потом сели на ту же самую скамейку. Клим вывел на экран телефона фото старшего воспитателя Клопэна и поймал руки Лин. Затем стал представлять свой объект: вначале по деталям – мясистое, вечно нахмуренное лицо; выцветшие глаза – неподвижные, но мигающие чаще обычного; размашистые движения рук... Потом представил всего Клопэна – громадой в вечных спортивных штанах, громогласного и строгого.

– Получается, – услышал Клим шёпот девочки.

Он округлил гортань и принялся втискиваться в образ, зыбкой тенью висевший перед глазами. Что-то погладило его по щекам и как будто щёлкнуло в затылке, сошлись швы, и молния застегнулась вдоль позвоночника – мыслеформа прочно окутала его со всех сторон. Совершенно простые и понятные ощущения – действительно, точно так же, как одеть новую одежду.

– С ума сойти! – снова не выдержала Лин. – Вроде, я тебе больше не нужна... Только с размером что-то не так.

Клим вскочил к зеркалу и убедился, что оттуда на него с недовольным лицом взирает воспитатель Клопэн. Только вот ростом он – всего на полголовы выше миниатюрной Лин.

– Чёрт! Опять Жиль чего-то недоговорил... – успел буркнуть Клим голосом Клопэна, как тут в дверь яростно застучали, и тот же самый голос загрохотал, но уже снаружи:

– Немедленно откройте! Мадмуазель Вонг, я видел, как мсье Веселков заходил к вам! Открывайте!

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Клим уже не мог остановиться и шепотом продолжал чертыхаться.

Лин схватила его за руку:

– Где твоя фотография?

Клим бешено пытался хотя бы ввести в телефон пароль, но руки не слушались. Внезапно в замке звякнул ключ, и дверь тут же открылась. На пороге появился живот воспитателя Клопэна, обтянутый в блестящий дождевик, и грянул его голос:

– Кто это тут?

Клим втянул голову в плечи и обернулся. Глазами он встретился с остекленевшим взглядом Клопэна. Тот буквально остолбенел с вытянутой вперед рукой. Первой пришла в себя Лин – она пискнула: