Текст книги "Пионер всем ребятам пример (СИ)"

Автор книги: Валерий Вычуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Уже вечереет, пора возвращаться. Галочка возможно уже вышла на след. А я её обману и вернусь в лагерь хорошим послушным мальчиком с вкусной шоколадкой в кармане.

– Пацаны, после ужина отойдем в сторонку, у меня для вас есть сладкий сюрприз, каждому по шоколадке.

– Вот ты где Борька болтался. А мы подумали, совсем забурел. Что ж, простим его Вован.

– Придется простить, Димон.

Сегодня опять репетировали. Номер, предложенный Галочкой, получался всё лучше и лучше. Нам будут аплодировать, это безусловно. Или кажется мне, но Вера последнее время слегка похудела. Совсем неплохо, хуже было бы, если б она начала толстеть и тянуться к солёненькому.

– Сегодня старшая пионервожатая ездила в больницу к директору. Оказывается, поправляется гад. Недели через две может выйти на работу.

Не было печали, так черти накачали. Появлению старого директора совсем не учитывалось в моих планах. Наша мымра хоть и изрядная зануда, но не ворует и пионервожатым под юбки не лазит. Лесбийская любовь в хрущовской России пока не очень популярна.

Верочка серьезно огорчена, опять опасается приставаний старого черта.

Окончательное решение директорского вопроса в моих руках. Потенциальная росомаха, реальный вор и развратник вполне достоин высшей меры. В какой форме реализовать операцию? У меня есть финка, всегда можно найти подручные средства. Ах, если бы директор лежал в отдельной палате. Ни в чем не повинный сосед может усложнить операцию. Но не раздобыть ли мне где огнестрел? Хорошая идея! Как она мне раньше в голову не пришла. Стреляю я неплохо, в тридцати шагах промаха в карту не дам, разумеется, в знакомых пистолетах. Грабить следует или отделение милиции, или местную воинскую часть. И там, и там хороший выбор оружия.

Под сладкую мысль об эффективном устранении старого злодея я немного задремал. Верочка затормошила меня и стала шептать, что она мне наскучила, что мне нужна девочка помоложе. И что она меня отпускает!!... Так здорово кусаться не всякая собака сумеет. В последующие полчаса я переубеждал пионервожатую, что она мне не наскучила и что девочка она еще довольно моложавая. Опять завтра на спине царапины будут, а на груди укусы. В гарем Верку взяли бы с гарантией, кусак турецкие султаны брали без очереди.

А ведь ты мог бы с огнестрелом двигать русскую историю. Убирал бы из неё всякого рода Демичевых и Сусловых, слишком активного чекиста Андропова упокоил бы. И конечно, яркого нашего и образного Никитушку убрал бы вовремя. Пока он дел не натворил, международных и разных. Ох, спи пионер Смирнов, бабочка Бредбери не дремлет, натворишь ты сдуру делов.

Я едва не проснулся утром в постели своей пионервожатой, благо под утро улучил момент и ускользнул к себе в палату.

Странно, я уже привык к звукам горна по утрам. К невыносимо скучной и утомительной утренней гимнастике. Даже манная каша со мною, кажется, подружилась. Тем более, что прогорклое сливочное масло, наконец, кончилось.

День, прекрасный день надвигался на нас. И маленькая, симпатичная грозовая тучка на горизонте не казалась нам такой уж страшной…

Как бы, не так. Когда мы закончили свою репетицию, молнии сверкали за окном всё ближе и ближе. Гром грохотал так, словно хотел нас всех стереть с лица земли. Даже Вера испугалась, что говорить о моих малолетних друзьях.

– Боря. Если б я сейчас в лесу была, наверное, от страха бы померла.

– Федотова! Ты что там жмешься? Грозы боишься. Не маленькая, кажется. Пока гроза не пройдет, на улицу ни шага. От удара молнии человек может умереть. Запомнили?

Вера сама нервничала. Ударит молния в здание клуба, громоотвод, конечно, есть, но кто знает. Меня почему-то гроза начала заводить. Напрягалось что-то в голове, жар в ушах и искры перед глазами. Очевидно, мои странные способности реагировали таким образом на грозу.

– Боря, не подходи к окошку! Боря, ведь убьет же! Вон как полыхает!

Молния ударила совсем рядом. Меня всего передернуло, потянуло куда-то, и я исчез…

– Воды ему.

– Нашатырного спирта.

– Форточку откройте, форточку. Воздуху ему. Гроза уже прошла, не бойся.

Похоже, меня ударила молния. И что?

Слабости никакой я не ощущал. Наоборот, прилив сил и какое-то легкомысленное веселье в мозгу. Очередное сотрясение мозга?

– Ну как ты Смирнов? Гладила меня по голове Вера. Напугал нас всех. Сильно тебя ударило?

– Ничего. Это не молния, Вера Михайловна, это какой-то разряд тока, прошел по стене, по окнам. Ничего страшного.

Страшно или не страшно, я еще не понял. Чувствовал я себя на удивление хорошо. И, что странно, сосущее чувство голода, привязавшееся ко мне с момента моего появления в шкуре местного пионера, оно отступило. Я сыт, мне совершенно не хочется есть. Током что ли накормило? Приму к сведению. Но совать руку в электрическую розетку не стану. Сегодня же, сейчас же проверю, не утерял ли я свои способности.

– Можно я…

Намекаю, куда мне следует выйти. Меня пытаются провожать вплоть до двери сортира, но я пресекаю попытки.

Сюда. И отсюда прямо, хотя бы к себе в палату.

Легкость, скорость, точность. Ничего я не утратил, зря поднял панику. Скорей обратно…

– Мальчики и девочки, гроза уже кончилась. Мы хорошо прорепетировали, послезавтра наш концерт. Костюмы уже подготовлены, завтра прорепетируем в костюмах. Можете идти, отдохните перед обедом. А тебя Смирнов, попрошу остаться.

Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу. “Семнадцать мгновений весны” снимут еще в семидесятые годы. И моё ржание рассердило Веру.

– Я так за тебя испугалась, а ты ржешь, как лошадь. Бессердечный, жестокий мальчишка. Ну обними меня… Нет, больше ничего, потом, вечером… Ты правда хорошо себя чувствуешь?

Я чувствовал себя превосходно. Мне хотелось сразу всего и в экстремально больших количествах. Бедная Вера Михайловна.

Глава 27

И еще раз бедная Вера Михайловна. Борису Смирнову после удара молнии явно требовался гарем. Я умучил бедняжку буквально за час. Вера еще держалась, подшучивала над моей неутомимостью, но явно не была готова к такому темпу. Следовало закругляться. Поласкав девушку еще четверть часа, я сделал вид, что сам устал. Она глядела на меня, якобы спящего, стараясь не разбудить, слегка целовала мои уже отросшие мальчишеские волосы. Бедняга, а ведь рано или поздно придется расставаться. Но к этому времени я успею ей приесться. Материально я бедняжку обеспечу…

Опять я задремал в постели моей любовницы. Так тепло, рядом дышит жаркое, знакомое тело. И комары за окном призадумались, о бренном, о вечном, о том, что, рано или поздно, придет зима.

……………………………………………………………………………...

Сегодня наш отряд устраивает костер. Событие не сказать, чтобы мировой важности. Сколько мы костров пожгли за три недели с пацанами и Галькой. Но всем отрядом, в этом есть какой-то кайф. Верочка нервничает, боится, как бы чего не было. Бояться надо только плохой погоды, всё остальное в наших руках. Картошку мы от нашей кухни получим, испечь сумеем. А уж съесть! Съесть мы её сумеем лучше всех. Только что пожалеем, что мало было.

Последние дни смены меня не тянет куда-то рвануть и там что-то сделать. Мне хочется бродить по дорожкам лагеря, глядеть на клумбы с цветами, улыбаться знакомым девчонкам. Незнакомым тоже. И, к моему удивлению, мне не хочется взрослеть. Может потому, что я уже знаю, что это такое, быть взрослым. Может потому, что я не уверен в себе в этом незнакомом, странном мире. Здесь есть оборотни, здесь наверняка есть тайны.

Еще одна, а лучше две смены в пионерлагере немного подготовили бы меня к вольной жизни.

– Борька! Пошли на последнюю репетицию!

Ну пошли, так пошли.

Нашей компании костюмы к концерту не понадобились. Пионерские галстуки и трусики с маечками. Мы пойдем смотреть поросят в полной пионерской форме. А вот троице из соседнего отряда наши умелицы смастерили три довольно похожие поросячьи мордочки. Хвостики пришьют на трусики и выйдут поросята не хуже прочих. “Хвостики крючками, рыльца пятачками.”

Мы топали по сцене туда и обратно. Мы занудливо пели: Мы их не обидим, поглядим и выйдем. Немногие зрители в зале смеялись и аплодировали. Мы уже победили. А завтра еще больше победим.

– Пацаны! Сбегаем в лес. Последние денечки.

– Почему последние. И у тебя и у Вована путевки на следующую смену. Мы встретимся, пионер Дима. Упросим Вер Михалну, и нам дадут жить в той же палате. Чем плохо?

Пацаны вздыхали, что неплохо и рвались в лес, на вечернюю прогулку.

За деревьями куковала кукушка, стрекотали сороки, белка перепрыгивала с ветки за ветку. Через несколько дней приедут в лагерь другие дети, и те же белки, кукушки и сороки станут рассказывать то же самое о том же самом лесе. Рано или поздно лес повытопчут, а лагерь останется всё тот же… Хотя, чего я вру. Закроют и пионерлагеря, и вся пионерия прикажет долго жить. А вот эта белка останется жива живехонька.

– Не правда ли белочка?

Белка отскакивает от меня и взбирается на самую верхушку дерева. Подозревает меня в нехороших намерениях.

Мы бродим с пацанами по лесу без всякого смысла. Вован нашел гриб подберезовик и даже не очень обрадовался.

– Чего с него одного. Вот если б корзину.

– А ведь в следующей смене грибы пойдут, пацаны. Можно насобирать корзинку и зажарить на костре.

Сообщение Димона несколько подняло нам настроение. Есть для чего жить, есть ради чего терпеть издевательства лагерного начальства.

– Подумаешь. В школе учителя тоже сволочи.

Ребята начинают вспоминать своих сволочей и надо отдать им должное, проявляют большие познания в ненормативной русской лексике. И б…ь классуха и кобель физрук. И зверюга завуч.

Кому-то достаются более-менее пристойные клички, не всё так плохо даже и в советской школе.

– А у тебя Борьк как?

– Всяко.

Я понятия не имею ни о своей школе, ни о учениках данного заведения. Пойти второй раз в школу, причем не в аглицкий колледж, а в советскую постсталинскую школу, у меня даже мороз прошел по коже. Надо избежать такого изысканного мучения. Деньги решают всё, решим и тут. За взятку озабоченный материальным благополучием эскулап сделает мне справку об умеренном идиотизме. Не опасном для окружающих, но не дающем возможности мне обучаться где-либо. Дающем возможность болтаться по улице и вести антиобщественный образ жизни. Всегда я его вел и буду вести. В гробу я видал ваше общество, советское в особенности.

Мы идем не спеша, нас ждет ужин. Лето еще впереди.

Перед сном я решил поподробнее ознакомиться со своим кладом. Место, где я могу посмотреть камешки при электрическом свете и без лишних свидетелей есть. Кладовка в клубе. Выключатель внутри каморки. Можно запереться изнутри и никто тебя не побеспокоит.Сиди хоть всю ночь, перебирай свои сокровища.

Сказано, сделано. Клад благополучно скучал под корнями сосны. Мгновенно перенесенный в кладовку клуба, он не высказал недовольства столь прозаическим местом для его величества бриллиантов и сапфиров. По большому счету ему было всё равно.

Разложив сокровища на листе старого Советского спорта, я приступил к изучению.

Колье я сразу отложил в сторону, тут всё ясно. Вещь коллекционная и крайне дорогая. Сотни тысяч долларов и то в современных начала шестидесятых долларах. В долларах тридцатых годов следующего века, пожалуй что и махнет за миллион.

Серьги с сапфиром. Сапфиры бирманские василькового радостно весеннего цвета. Браслет, извечная змейка из камней кроваво-красного цвета. Тут может ошибиться и профессионал. Не всякий красный камень, рубин. Рядом полежала и шпинель, камень тоже крайне дорогой. Но и альмандины, самые красивые из гранатов, тоже могут выступить в роли заменителей редкого рубина. Но, допустим, рубин. Что дальше?

Дальше радостные, цвета морской волны, аквамарины. Отличного качества в превосходной оправе аквамарины… Потускневшая бирюза, очень неплохие, очевидно австралийские опалы.

Поделки совсем без камней. И мастерски сделанные поделки. У хозяина или у хозяйки был отличный вкус и большое количество денег в кармане.

А это что? Что это такое? Я вытащил со дна коробки перстенек. Скромное серебро, без чеканки, без рисунка. Печатка, изображено довольно искусно некое существо, очевидно мифологическое. Перстень был видимо чем-то дорог хозяину коробки и сохранен среди дорогих и очень дорогих вещей. Таким перстенькам цена пучок пятачок в базарный день. Я вспомнил перстень Старика Хоттабыча, “носи Вася на здоровье”. Перстенек был скорее мужской, чем женский. Подумав, я нацепил игрушку себе на безымянный палец. Дарить Вере такую ерунду не стану, поношу сам.

Пора и на вечернее рандеву. Я уже привык к псевдосемейному образу жизни. Для парней четырнадцати и старше лет иметь интимную связь с молодой, по возможности опытной женщиной полезно для здоровья. И сослужит хорошую службу в предстоящей семейной жизни. Из девственников зачастую получаются плохие мужья и неважные отцы. Да что я словно оправдываюсь. Нравится мне эта толстая дура Верка.

– Боря. Ты на пересменку домой к маме поедешь?

– От мамки на этот счет ни ответа, ни привета. Хотелось бы на денек с тобой в Питер выбраться. По городу погулять, в Мариинский заглянуть. Ты балет любишь?

– Не очень Боренька.

– Кто сейчас танцует в Мариинке? Макарова? Комлева?

– Ну ты Борька даешь. Где и нахватался. Правда, хочешь в театр?

Я кивнул. Вдруг страшно захотелось в ложу театра, и чтобы театральные бинокли, хрустальная люстра над головой и занавес подымается.

– В ТЮЗе говорят сейчас отличные постановки. Два клена по Шварцу. Баба Яга очень страшная.

Вот и поговори с ней.

На зарядку. По порядку. В очередной и далеко не последний раз. Мы занимались лениво и без особого напряга. Физрук к нам особо не приставал. У одних это последняя зарядка в году, другим не так повезло. Во всяком случае, завтра приезжают родители и забирают своих чад из лесного приволья в бензиновую вонь большого города. Там у нас свои игры и своя зарядка.

– Боренька! На минутку со мной в лес сбегай. Ну очень прошу!

Галька принаряжена и немного нервничает. Скоро пойдем на концерт, отдадим свой творческий труд на суд строгого ценителя. У нас в лагере все хрюкать умеют, зрителя не обманешь. Бегу вслед за Галькой к заветной дыре в заборе.

Глава 28

– Боренька, не надо!!! Не надо!!!

Она кричит. Она машет руками. Она показывает на что-то у меня на руках. Что случилось?

– Не подходи! Не подходи ко мне.

– Погоди, ты о чем? Ты об этом колечке?

Вдруг догадываюсь я.

– Оно убивает. Как ты мог, Боря?!

– Откуда ж я знал. Что это за кольцо?

– Ты, правда, не знал? Только не подходи.

– Да не подхожу, успокойся. Что это за кольцо, объясни.

– А ты, правда, не инквизитор?

Господи! У них еще и инквизиторы есть. Костров инквизиции не хватает.

– Это кольцо против нас, против оборотней. Чтобы выявить нас и уничтожить. Сейчас-то их мало осталось, а раньше нашего брата отлавливали с их помощью. Скольких на кол посадили, в избах сожгли. Ой, не подходи Боря.

– Всё, всё. Снимаю кольцо, прячу в карман. Довольна.

– А вдруг оно вывалится. Говорят, оно обжигает. Язвы получаются на теле. Сознание теряешь, тебя повяжут и в тюрьму.

– Галька, а ведь нам на концерт пора. Успокойся, нам через час выступать.

– Я, наверное, не смогу.

– Сможешь. А о кольце мне потом, после концерта расскажешь. Ко мне оно случайно попало. Я и думать не мог, что могу тебе навредить. Прости Галочка.

Она доверчиво улыбается, снова ласково смотрит на меня. Но чувствуется, что колечко у меня в кармане её еще беспокоит. Куда б его подальше спрятать. Нет, вещь, наверное, полезная. Но с ней надо поаккуратнее. Чуть было симпатичную лисичку до смерти не напугал.

Прячу в кармашек, который мамка нашила мне на трусики. Спрячешь туда денежку, сынок, наверняка говорила. Все они, мамки одинаковы. Во все времена.

– Ну вот, успокойся, она далеко. Пошли на концерт.

И мы пошли. Потом побежали. Слава богу, успели.

Мы пели. Мы танцевали. Мы декламировали стихи. О партии, о правительстве, о Родине, о весне. О бесконечно дорогом и любимом… Нет, не товарище Сталине. Товарища Сталина временно отменили. Бесконечно родным и любимым стал у нас на текущий момент родной город, родной лес, родная полянка в родном лесу. И конечно же, папа и мама. И конечно же, Родина. Которую обижают проклятые империалисты. И об этом мы тоже читали стихи.

Хорошая подборка у нас получилась. И отличные подобрались чтецы. Я уж засомневался, как бы после такой красоты нас не засмеяли с нашим поросячьим номером. Зря сомневался.

С первого нашего появления на сцене зал начал хохотать и хохотал до тех пор, пока отважные пионеры не отступили со своих позиций. Отступили и снова, поразив Анну Ванну, двинулись в поход. Поросята на сцене лежали в лежку, испуганно поглядывая на нас. Мы не теряли надежды увидеть их и поиграть.

“Поросята спать легли!!!”

Бурные аплодисменты в зале и крики: еще, еще. Длились минут пять. И вдруг в зале раздался настоящий поросячий визг и какой-то шум. Один мальчик бился в судорогах и вырывался из рук своих друзей, рвался на сцену.

ИИИИИИИИИИ!!! И если глаза мне не изменяют, у него стало меняться лицо. Поросячий пятачок и густая шерсть на лице. Оборотень?!

– Господи! Не было печали. Как его в лагерь то отпустили?! Ребята! Вы ничего не видели. Ничего не было, ребята. Всем организованно разойтись по корпусам. Вожатые проконтролируйте эвакуацию.

Буйного поросенка уже вязали массовик затейник и физорг. Тот вырывался и жалостно хрюкал.

– Надо же Борьк. А как маскировался, вздохнул Димон.

– Эти оборотни везде, солидно подтвердил Вован. Шпионят на США и выведывают наши планы. В сумасшедшие дома их надо сажать.

Галька осторожно помалкивала и с сочувствием глядела на бедного оборотня.

– Теперь на пожизненное лечение отправят. В детскую больницу. За решетками всю жизнь проведет.

– А что ж его, на волю отпускать?

– Дети! Все расходимся по палатам. Концерт окончен.

На обратном пути нас догнала Вера Михайловна.

– Не повезло нам Смирнов. Отличный номер подготовили и тут этот уродец. Теперь первый приз нам не дадут. Хотя, может быть, от милиции будет почетная грамота. За помощь в разоблачении особо опасного инакомыслящего. Политическую активность тоже надо поощрять.

Боги, боги мои, избавьте меня от политической активности. Что за мир, куда ни сунься, везде политическая активность.

Мы ковыляли к своему корпусу. Вера Михайловна отстала.

– Напиться бы. Вдруг серьезно, словно взрослый, сказал Вован.

– Да, подтвердил Димон. Чегой-то рвотно.

Коньяком Курвуазье поить моих ребят я бы не рискнул. Но по полстаканчика бордо или лучше крымского муската. Дети любят сладкое. Решено, мускат Красный камень.

Изобразить поход к своей тайной кладовой удалось мне без проблем. Ребята уже привыкли к моим отлучкам. Каждый раз я возвращался с чем-нибудь вкусненьким и меня ждали с нетерпением. Не сомневаюсь, Вован с Димоном обыскали все окрестности в поисках тайного склада своего друга. На ничего не нашли и уважают теперь меня еще больше.

Бутылка с витрины Елисеевского на Невском соседствовала с плитками шоколада. Кружка у нас была только одна, пили по очереди.

– Нальете?

Анечка блондиночка возникла на поляне как чертик из табакерки. Лицо у неё было грустно-сердитое, глаза вызывающе сверкали.

– Если не брезгуешь из общей кружки с нами пить.

Анька фыркнула и лихо опустошила заполненную на четверть кружку.

– Что, больше жаль было налить?

– Вас было жаль. Кто знает, как вы к спиртному относитесь. Одна девочка так выпила и померла.

– Ну и дура. Заявила наша гостья и потянулась к бутылке.

Галька фыркнула и на поляне стало веселей. Всё же напиться я моим друзьям не дал. Еще пара глотков и заветная бутылка была мною унесена с поляны. Ребята хрустели шоколадом и обсуждали возможное развитие событий. Вторая смена была не за горами. Новые друзья, новые конфликты, новые драки и новые дружбы. Но наш коллектив сохранился, и мы еще поживем.

Перед обедом стали приезжать родители. Вопли, сопли, ах, как ты загорел, чего ж ты похудела, не кормят что ли, мамочка! я больше не хочу в этот лагерь, в будущем году только сюда! мам, гляди, гляди, Борька. я о нем тебе писала, Вера Михайловна, ребенок жалуется… не позавидую Верочке.

Обед был на удивление хорош. Родители радовались, что детей здесь хорошо кормили и благодарили поваров. Довольный старший повар, воровавший вместе с нашим директором, принимала поздравления и обещала, что в следующую смену… Боюсь, что следующей смене опять есть несвежее масло.

Несчастного пионера оборотня уже увезла милиция. Прибывшая из Питера его мамаша растерянно улыбалась. Она еще не могла прийти в себя. Возможно, и вправду не знала, о способностях своего сына.

– Родители об этом часто не знают, шептала мне на ухо Галя, а еще мы будем пить мускат, Боря?

Так и выращивают алкоголиков.

Остаемся мы на пересменку или съездим с родаками в родные берлоги? Родители приедут и будем решать. Мне светил приезд мамочки. Верка о моем предложении не заикалась, видимо решила, что я шутил. Ближайшие часы решают всё. Мне вдруг очень захотелось в город. По-человечески, не как гость инопланетянин пройтись по улице, порадоваться едкой бензиновой вони города. Ленинград еще невинно чист, до эпохи пробок и уличных заторов еще жить и жить.

Приодеть бы надо Верку подумал опять. В последний свой визит к Лазарю Самуиловичу я узнал у него пару адресов хороших, по его мнению, питерских портных. А то наезжайте ко мне, молодой человек, улыбнулся он. Выборг недалеко, пользуйтесь, пока я жив.

– Боренька, миленький ты мой! Как ты тут?!

И опять сумки с провизией. Сие видимо означает, что с мамкой домой мне сегодня не ехать. Питайся в лагере чадо.

Мамочка, оказывается, затеяла в квартире ремонт. Слава богу, значит квартира, а не комната в коммуналке. Ознакомившись с жизнью ребят лагеря, я уже не питал ложных иллюзий о счастливой жизни пионерии. Общаги, коммуналки. Хрущевское жилищное строительство пока слабо отразилось на жителях города на Неве. Вот в Москве, там размахнулись, Москва может благодарить родного Никитушку.

– Мамуль, не реви. Ты лучше объясни мне, почему ты объявила в розыск этого пьяного скота. Хочешь, чтоб он тебя убил по пьяни. И за компанию меня прикончил.

– Как ты можешь так говорить, ведь он же отец!

– Так, понятно. С вами всё ясно, мамочка. Любительница экстремальных видов семейной жизни? И сами не живете и сыну жить не дадите. Учту на будущее.

Мамаша непонимающе пялится на меня. В прошлый раз она производила более адекватное впечатление. Видимо, я ошибся в ней.

Глава 29

Кормление мамочки, устройство мамочки на отдых. Обещания мамочке, что я прекрасно проведу время здесь в лагере. Что на пересменке нас кормят в столовой, и что с привезенными ею запасами я проживу не четыре, а все восемь дней. Я обещал мамочке, что буду писать, что мне нравится в лагере и что меня здесь больше никто не обижает. Попробовал бы обидеть, подумал про себя.

Мамочка растормозилась, простила мне высказывания о папочке и угребла домой со следующим автобусом. Буду ждать встречи с Верой, может, уговорю поехать.

Дохнуть немножко воздухом? После кошмарного случая с нашим пионером, мне что-то было не по себе. Хотелось в лес и чтобы ни одного советского пионера не попадалось на моем пути.

Знакомыми наизусть тропками я шел к моему складу под скалой. Мне по-прежнему не хотелось есть. И славно. Знакомая белочка сегодня что-то не провожала меня. Может, кто из приезжих спугнул её?

Рыжее пятно мелькнуло за деревом. Не одно, два пятна. Передо мной как из-под земли выросли две лисы. Одна-то понятно, моя Галка в бродячем варианте. А вот вторая. Крупнее, явно взрослая лиса.

– Здравствуйте, сказал я ей, – вы Галина мама?

Лисы словно рассмеялись, разинув пасти. Потом… Превращение я видел уже не в первый раз и никак не мог привыкнуть. На месте двух симпатичных лисиц стояли мама с дочкой. Девочка Галя и её приехавшая из города мама.

– Ну здравствуй инквизитор. Сказала мне с улыбкой мать.

Я смущенно заулыбался. Колечко с печаткой уже лежало вместе с другими драгоценностями в коробке. Я ничем не был опасен ни лисе, ни её дочке. Но чувство неловкости осталось.

– Дочурка немножко напутала. Кольцо нас не уродует. Или точнее, почти не уродует. Но прикоснешься им к человеку, тот и выявит свою обратную сторону. Если оборотень, станет им. Посреди улицы, в самом людном месте оборотится в зверя. А дальше, сам понимаешь.

Я тебе верю, сынок, потому что дочка о тебе очень хорошо говорила. Но берегись о том, что я рассказала другому человеку сказать. Бедой может кончиться.

Вспомнив слова моих друзей, славных парней Вовки и Димки, я не мог не согласиться с лисою. Далек этот мир от цивилизации и люди нетрадиционной звериной ориентации в мире незваные гости.

Я пообещал маме и дочке, что всё понял и скорее умру, чем скажу кому-то о такой секретной в этом мире теме. Что к оборотням я, в целом неплохо отношусь. Но если кто из них соберется съесть беззащитного человека, постараюсь злодею помешать.

– Так и надо сынок, сказала мамаша. – Среди нас всякие попадаются. Очень всякие. Не даром же народ нас опасается.

Лиса немного погрустила на несовершенство мира оборотней, но долго она, очевидно, грустить не умела.

– Моя Галька на вторую смену останется. Лес, свежий воздух, всё, что ребенку надо. Небось, круглый день по лесу носится?

– Круглый, не круглый, но бывает.

Я невольно улыбнулся, вспомнив невероятные появления моей подруги в самых неожиданных местах леса.

– Ты уж её не обижай. Она у меня одна. От бабки всё переняла, вырастет, трудно ей будет.

– Почему у всех хорошие родители, вон даже у оборотня превосходная мамка с красивым рыжим хвостом. А у меня черт те что, наказание божье.

Галя тоже решила никуда с мамкой не ездить, остаться в лагере. Благо погода продолжала быть прекрасной, и лес далеко не исчерпал всех своих тайн. Я немного позавидовал лисам, бегают по лесу, выискивают всякую дичь. И одновременно наслаждаются всем тем, что нам двуногим жителям городов не доступно. Правда Гальку может съесть волк, может подстрелить охотник. Но ведь и нас тоже может сбить машина, может встретить в темном уголке любитель чужой собственности, ткнуть ножом в печень.

– Будете у нас в Ленинграде, заходите в гости. Всегда будем рады.

Мама Гали вручила мне свежий пирожок, конечно же, с капустой и убежала вместе с дочкой по своим лисьим делам…

– Боренька, ищу, ищу тебя. Ну как, поедешь с мамочкой в город. Или в лагере остаешься.

– Как я и предлагал, мы едем с тобой в Ленинград. Провожу мамашу на утренний поезд и станем собираться в дорогу. В городе ты и подстрижешься, а то обросла, словно подруга Тарзана. И как я говорил, сходим в театр.

– А ночевать к мамке поедешь?

– Ночевать я буду у тебя, в твоей постели. К тебе приехал племянник из провинции, подумаешь, какая новость.

Верка ошалела и машинально кивнула головой. Потом были возражения, слова, что нас в городе увидят, что это неприлично. И что она очень скромно живет. Последнее она сказала полушепотом, как страшную тайну.

Мы договорились поехать на 11 тридцать. Шел без остановок до Зеленогорска и нас вполне устраивал.

– Только выйдем порознь. Ты ж не хочешь меня скомпрометировать.

Какие слова девочка знает. Какие взрослые слова. Договорились, что я с мамашей поеду с ранним автобусом и останусь в городе. Вера подъедет позднее, и встретимся на перроне.

– Не обмани подруга. Я тебе доверяю как взрослой, не будь девочкой, не порти нам чудесные часы свободы.

– Ох, еще б деньги, Борька.

– Ах, а у меня-то деньги есть. Нам с тобою хватит. И погуляем и поесть купим, хватит нам лагерными харчами желудки травить.

– Пионер Смирнов. Вам что, не нравится питание в советском пионерлагере?!

На этой оптимистической ноте мы расстались. Ночевать я к ней не пошел. В общежитии шумела пьяная пирушка. Вожатые радовались исчезновению своих подопечных. Бедняги, недолга будет ваша радость.

Сон, не то, чтобы последний сон в лагере, но все же, все же. Завтра увижу город Ленинград, после блокадный город Ленинград. Ежи и бетонные надолбы убраны с улиц города. Блокадники давно похоронены и не беспокоят жителей мирного города. Нет еще каменной плитки на Невском. Но площадь имени Урицкого снова Дворцовая площадь. И проспект 25 октября приказал долго жить. Невский всегда будет Невским. Назло всем Троцким и прочим Ульяновым.

Кто-то зашуршал за окном и жалобно потявкал. Не пойду на улицу Галочка, не зови. Иди-ка ты спать, мама ждет.

……………………………………………………………………………

– Сыночек. Кушай хорошо, слушайся вожатую, не связывайся с хулиганами. Я приеду в средине смены, привезу тебе что-нибудь поесть.

Села, наконец, в вагон, поехала. До прибытия Верки еще два часа. Я поболтался немного по городу, полюбовался на Выборгский замок. Стоит себе на островке и дела ему нет до наших войн, до славных побед и поражений. Там, в замке уже отвоевались и воевать категорически не хотят.

И правильно, гады шведы, подумал я. Проиграли нам в Северной войне, а теперь самые богатые в Европе. Пьете кофе со сливками и плюете на наши беды и заботы.

Денег я перед отъездом еще немного насобирал. Шныряться по городам и весям теперь легче, пара лиц неславянской национальности пали жертвой моих порочных наклонностей. У одного, на удивление, в бумажнике оказалось только восемьсот рублей, зато другой одарил меня на целых четыре тысячи. Живем Вера!

Да вот и она. Вся изображающая из себя, что она не такая. Она только ждет трамвая. Точнее поезда Выборг Ленинград.

– Вера Михайловна! Вот удача. Хотел уж один в город ехать. А тут вы. Вы уже пошефствуйте над бедным пионером, довезите его до большого города, не дайте в обиду.

– Хватит паясничать Борька. Пойдем билет покупать.

– Я уже купил на нас двоих.

– Ох. Ну я тебе потом деньги отдам.

– Пошли садиться, товарищ пионервожатая.

Народу на этот поезд было немного. Все, кто хотел уехать, уехали с ранним поездом.

– А я ведь Боренька забыла еды с собой взять. Всю ночь пировали, заставляли водку пить. Ужасно её не люблю, водку.

– Так ты не пей, Верочка. А еды я тут в Выборге купил. Зашел в ресторан. Они уже открылись. На вынос, конечно, не продают, но я попросил.

Я очень хорошо попросил и мне вынесли и бутерброды с черной икрой, и куру гриль. И прочие мелкие, полезные в дороге штуки. Для питья я взял лимонад. Много в дороге не стоит пить. По понятным причинам.

– Пирожное слопаешь, Вер?

Она замотала головой в таком ужасе, что я понял, выпито было действительно много. Но мордочка свежая, синевы под глазами не замечается. Вот что значит молодость.

Поезд тронулся, загудел паровоз, заклубился дым из трубы. Удивительная реликтовая поездка. На стенах вагона висят картинки с сюжетами из русских народных сказок. Очевидно это детский вагон. Здесь запрещено курить. Через вагон иногда проходит милиционер, проверяет, все ли соблюдают правила.