Текст книги "Пионер всем ребятам пример (СИ)"

Автор книги: Валерий Вычуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Дотянем эту смену Боря. А там съездим в Ленинград, посмотрим твою квартиру. На дачу наведаемся. Ох, боюсь я Боренька.

– Привыкнешь Верочка, к хорошему привыкают. И запомни, эта твоя квартира и твоя дача. А меня ты будешь в гости приглашать и поить чаем с клубничным вареньем.

– А где ж я клубнику найду?

– Был бы человек, а клубника найдется, гражданка Иванова. Думаешь там, на дачах мало тёть, готовых подработать за хорошую плату. Станут за твоим участком ухаживать как за своим. И варить варенье нам будут.

– Варенье я и сама сварю, говорит Вера без особой уверенности.

Возможно, варка варенья не входит в число её достоинств. Прощу ей это. Она сама сладкая как клубничное варенье … Когда ж я поправлюсь?!

Меня выписали на следующий день. Больной с непонятным диагнозом раздражал наших умных врачей, и они, от греха подале, отпустили меня на вольные хлеба. Помрет, так не у нас в больнице помрет.

– Смирнов заявился! Аханьки, оханьки!

– Ты живой Борька? Тебя не залечили?

– В футбол то будем играть, Борис Смирнов?

Я снова среди друзей. Меня любят горячо и еще горячее. Старайся не обжечься. Кстати и на улице сегодня плюс тридцать.

– Боренька, я ж думала, что всё, что помер ты Боренька. Эту мымру твою толстозадую спрашивала, она фыркнет и ничего толком не скажет. Мне ж к тебе и не выбраться, кто ж из лагеря отпустит. Ты живой, Боря?

Галя плачет, Галя висит у меня на груди, не обращая внимания на хихиканье проходящих мимо девчонок. Впрочем, те скорее ей завидуют. У пионера Смирнова высокий рейтинг в пионерлагере.

Пацаны встретили меня с подлинно мужской сдержанностью. Но я вижу, как прояснились их лица, как сдержанно улыбается даже наш циник Димон. Мы снова вместе.

– Смирнов ты поправился? Что врачи то сказали?

Наша старшая пионервожатая снова директор лагеря. Превратности судьбы она принимает со стоическим терпением. До конца сезона она, во всяком случае, директор. Оклемается наш Казанова не скоро.

– Зажрался ты там Смирнов на больничных харчах, попробуй Смирнов наших щей с капустой.

Да я со всем моим удовольствием, ребята. Только зря вы больницу хвалите, дрянь там кормежка.

Как я соскучился по лесу. Сегодня же убегу. Невзирая на все преграды, мне они по фигу. Галку с собой не возьму, она сама за мной увяжется.

Но убежать в лес не получилось.

– Ребята!! Шухер!! Кто к нам приехал!!

– Мальчики, девочки, сидеть по корпусам, на улицу носа не высовывать!! Федотова, марш в свою палату. И сидеть там. Ишь, ночевать собралась у мальчишек, бесстыдница. Сидеть тихо! Кто шелохнется, немедленно выгоним. И тебя Смирнов это касается.

Вера вылетела на улицу, как угорелая. У входа в пионерлагерь стояли две черные машины. На таких ездит большое начальство. А еще на них ездит… К нам приехал наш любимый. КГБэшник дорогой. И не из рядовых. Большое начальство пожаловало. И правда, стоит посидеть в палате.

– Ребята, к нам и правда гости. Самое главное, ни в чем не признаваться. Явки и пароли не выдавать. В случае чего, нас завербовал незнакомый дяденька. Мы конфетку от него взяли, а шпионить на ЦРУ не стали.

– Шутки у тебя Боря дурацкие.

Я и правда нервничал. Кого черт к нам принес, не мог догадаться…

– Значит так товарищи. Заехали мы к вам по пути в Петрозаводск. Нехорошие сигналы есть о вашем пионерлагере, товарищ старшая пионервожатая. Двое пропали без вести, один убит. Всё наши, ленинградские дети. И потом история с пропажей одного из родителей. Съездил к сыночку и пропал. Из вашего же лагеря мальчик. Подозрительная история с бандой бежавших уголовников. Как они все-таки умудрились друг друга перебить?! Тут недоработка местного угрозыска, я им шею намылю. Вам бдительнее надо быть, товарищ старший пионервожатый. И что это такое, второй директор за два месяца у вам выбывает. И всё при сомнительных обстоятельствах. Знаю, что хотите мне сказать. Случайные люди, люди морально неустойчивые. Этот вопрос мы с товарищами обсудим. А вам надо повышать бдительность. До границы недалеко, враг не дремлет. Финны сейчас наши друзья. Но не будем закрывать глаза, не все финны, у многих на нас еще вот такой зуб остался. Битый враг сразу другом на станет. Учитывайте это, товарищи.

Глава 56

Шумилов Василий Тимофеевич, важный питерский начальник. Главный КГБэшник ленинградской области. Солнцем блеснул на нас из-за туч, молнией ударил в наше карельское болото. И вот уже нет его, и след простыл генеральской машины. Напугал всех до потери сознания. И, сознавая, что хорошо поработал, уехал в другое место, чтобы там тоже хорошо поработать. На том стояла, и стоять будет советская земля.

– Замочить его? Думал я. – Устроить аварию машине не великое дело. Лучше всего на мосту через речку. Плямц и нету козлика. Но другой козлище на его место придет. Сиди тихо пионер Смирнов и не чирикай.

– Боренька, я едва не описалась. Как жива то осталась. Знаешь, что я подумала?

– Что?

– Что они за тобой приехали. Дура, правда?

– Я сам подумал, что по мою душу гости. Осторожность, осторожность и еще раз осторожность, основное условие жизни в Советском Союзе. Неосторожные тоже живут, но недолго и в районах Крайнего Севера, не очень приспособленных для жизни.

– Мда. Может третью смену нам и правда в другом месте провести. Или вовсе уволиться. Ты будешь на даче земельку копать, я тебе помогать стану. Всю жизнь мечтал клубнику вырастить.

– Ага. А зарплату кто мне будет платить, пионер Смирнов? Может ты?

– Может быть.

Меня укусили и велели не болтать ерунды. Моя любовница неисправима.

Грибы идут косяком. Белые, лисички, появились грузди и сказали: черта ли ты уезжаешь пионер Смирнов от такого изобилия? Мы, наконец, сходили на речку. Рыбы избалованные нашим отсутствием, утеряли бдительность и ловились без перерыва. Солнце жгло, жгли угли. Мы съели всё, а потом пели грустные песни. Скоро конец нашей смены, скоро нам по домам.

“Ну, споёмте-ка ребята-бята-бята-бята-бята,

Жили в лагере мы как, как, как,

И на солнце как котята-тята-тята-тята,

Грелись эдак, грелись так, так, так…”.

Песенка вообще скаутская, совсем не пионерская.

Прощай Карелия.

……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….......................................................................................................

Мы в Крыму. Мы, это Вера Михайловна Иванова, пионервожатая, Борис Смирнов, пионер, и пионэрова маман Настасья Филипповна Смирнова, не поехала.

Конец июля прошел в эффективной хозяйственной деятельности. Началось строительство двухэтажного особняка графини Ивановой на её дачном участке. Заложен каменный фундамент, возвысились кирпичные стены первого этажа и даже стали рубить второй деревянный этаж мансарду. На участке тоже кипела деятельность. Всё, что нужно начинающей графине, от тёплого туалета до баньки с душем уже обретало реальный облик. Раскрою тайну, я создал его. Тайник для новых и разнообразных сокровищ я создал и уже заполнил. Да, я нашел и разграбил вместилище несметных богатств глупого Плюшкина. Его бумажные деньги должны были погореть синим пламенем в огне Никиткиной денежной реформы. Два ведра денежных знаков украдены и перепрятаны хорошим хозяином на территории дачного участка моей Верочки. Надо срочно их потратить. Кое-что я успел за эти выматывающие дни июльской жары. Квартира наша, теперь НАША КВАРТИРА, квартира Веры Михайловны сияет блеском недавнего ремонта. Моя маман поймана и обезоружена с помощью хитрого хода. Сынок выиграл чертову уйму денег по облигации госзайма. Облигацию ему конечно подарили. Конечно, знакомая старушка хорошего мальчика Бори оставила ему в наследство свою квартиру и очень удачно померла. Отремонтированная трехкомнатная квартира в центральном районе теперь наша.

Маман, битая жизнью, опытная баба, не может поверить. Но и не верить то нельзя. Вот она, квартира. Все документы в идеальном состоянии, не подкопаешься. Да и надо ли? Не лучше ли радоваться жизни, не ожидая возвращения заблудшего мужа. Самое ужасное, что моя маман ждет.

В трехкомнатной квартире я, прежде всего, закрепляю за собой лучшую комнату, устанавливаю на дверь хитрый замок и начинаю приучать мою зануду мамашу не соваться в мою личную жизнь. Парню пошел уже пятнадцатый год, парень за лето прошел огонь и воду в далеком пионерлагере. Не суйтесь в мою жизнь, дорогая мамочка, давайте жить дружно, уважаемая мамочка. Если вы будете мне мешать маман, я ведь могу из дома уйти.

Первый раунд я выиграл, но длительного совместного проживания с чужой женщиной в одной квартире не переживу. Буду потихоньку отучать её от дурных манер.

Вера прикупила в ювелирном на Невском украшений на скромненькую сумму в пару десятком тысяч рублей. Колье там всякие, кольца и серьги. Как она ни сопротивлялась, но чувствовалось, что покупает с удовольствием. Теперь у нас есть что грабить, теперь мы достойны, чтобы нас ограбили. Два платья для будничной носки, платье коктейль и платье для парадных выездов. У нас есть теперь своя постоянная машина. Да, да, всё тот же шофер, что возил нас в июне по городу, соблазнился бешеными деньгами и ушел из таксистов в наши персональные водители. Конечно, он оформлен всего лишь дворником в нашем дворе, но по факту работает на нас днем и ночью.

Бдительный Никита Сергеевич Хрущев непременно должен обратить на нас внимание. Такие молодые, а уже тунеядцы. Если учесть, что я прикупил валюты в умеренном количестве, на пару штук баксов, то на расстрельную статью пионер Смирнов уже наработал. Будем работать на опережение, пока Никита меня не оприходовал, надо взять и оприходовать Никиту. Терпеть его еще четыре года будет просто глупо.

– Верочка, до школы еще очень и очень далеко. Мы вполне можем погреться на солнышке в Крыму. Поваляться на песочке, обгореть, полечиться от ожогов и съесть все возможные и невозможные фрукты нашего Крыма. Ведь Крым наш?

Глупая Вера не понимает, о чем я говорю, но согласна, что Крым наш и в Крыму тепло и фрукты.

– А как же редиска, Боря? На даче уже выросла редиска. Неужели мы её не съедим?...

………………………………………………………………………………..

Мы летели на советском реактивном самолете ТУ 104 и ели советскую редиску, выращенную на нашем дачном участке. Уже поспел крыжовник, уже обещал богатый урожай антоновки наш яблоневый сад. С милого севера мы уносились в сторону южную, и все мысли оставались дома. Как там Вован с Димоном, как Галчонок. Если бы я мог, я бы их прихватил с собою. Но Вере это точно не понравится.

Ту 104, построенный на базе тяжелого бомбардировщика, мне очень понравился. Узенький корпус, проходы между креслами впритык. Чувствуешь себя почти военным летчиком.

Мы успели съесть аэрокурицу и уже посадка в аэропорту Симферополя.

ТУ 104 зверь не самолет, ТУ 104 в гроб вас отвезет. Нам повезло, но обратно поедем на поезде.

Вера Михайловна везла меня в пионерлагерь. Так она моей маме сказала. На самом деле мы ехали отдохнуть дикарем. Наконец два свободных человека на свободной земле нашего Крыма. Крым еще не знал, что он наш и чувствовал себя свободно. Товарищ Сталин его хорошо почистил, но остались и греки и немцы, даже немного татар. Больше того, попадались украинцы. В Восточном Крыму, где мы приземлились, их было меньше. Где-то там, на западе, очевидно больше.

Нас вез из Симферополя веселый шофер Гога. Всю дорогу рассказывал анекдоты и хвалил свою тёщу, сдающую койки отдыхающим за смешные деньги. Когда мы ему объяснили, что претендуем не на койки, а на комнаты, он загрустил и сообщил, что в сезон все места заняты. Это было первым звоночком…

Такое впечатление, что у жителей Крыма денег немереное количество. Татьяна Андреевна посылает вас к Валентине Степановне. Валентина Степановна сообщает, что у неё полно и шлет к Григорию Гассановичу. Григорий Гассанович просто посылает, не опускаясь до указания направления…

– Боря, я сейчас умру. Лягу вот здесь вот в скверике и умру. Похорони меня вон на той горе, пионер Смирнов. Я не обижаюсь на тебя, ты заманил меня в этот Крым с самыми лучшими намерениями. Но мы с тобой не созданы для счастья…

– Есть комната на двоих. Но чтоб не пить, не курить, мужиков к себе не водить. Этот у тебя кто? Племянник? Крупный что-то для племянника. Ладно, пошли со мной. Ягоду клубнику в саду у меня не воровать!! Выгоню.

Так мы познакомились с Клавдией Павловной, нашей спасительницей и благодетельницей. Какое у неё было варенье!!

Мы пили чай у нашей хозяйки. Мы слушали рассказ о том, какие все мужики теперь гады и какие раньше были мужики. Судя по возрасту, последние мужики были у Клавдии Павловны в годы Гражданской войны. Возможно раньше, возможно, батюшка царь государь Николай свет Александрович целовал в лобик юную фрейлину Клавочку. Как она материлась, наша Клавдия Павловна! Принесенная мною из магазина бутылка крымского муската давно опустела. Вера попробовала хозяйкиного самогона и была не в себе.

Глава 57

А комната ничего. Совсем даже неплоха комната. Плотные шторы на окнах, две не скрипучие кровати. И одна из них явно лишняя…

Я драл Веру с каким-то особым аппетитом. Двухдневное воздержание и стресс рискованного перелета дали себя знать. Подслушивает ли старая стерва, этот вопрос следовало решить в первую же ночь. Бабок подглядывающих и подслушивающих нам не надобно. Похоже, нет, спит любительница хорошего самогона, спит сном младенца, предварительно спустив с цепи здоровенного кобеля. Пёс ходит обзором вдоль забора и горе тебе, запоздавший жилец. Быть тебе кусанным.

– Ну хватит Боренька. Я тут сбегаю в их туалет. Все удобства во дворе и пёс этот страшный…

– Вот откусит тебе попу Вера.

– Сам попу береги, мелкий. Детей он не кусает, сказали, но кто знает?

– А лягушки на улице квакают. И трещит кто-то?

– Это, наверное, цикады…

Мертвый сон. Но заспаться нам не дали. Отдыхающие встают рано. Очереди в столовую, очереди за билетами, очереди за хорошей погодой. А она есть, хорошая погода…

Здесь чудесный песочек, песчаный пляж с красивыми камешками. Сердолик, агат, опал, яшма и прочие красоты. Мы лежим среди драгоценных камней горы вулкана и агатовая галька греет попу мне и моей Вере. Мы счастливы, мы, наконец, свободны. Народу на пляже не слишком много.

“Бери ложку. Бери бак. Нету ложки, хлебай так.”

Что шумит, что звенит в аккурат перед обедом?

Пионер Смирнов башку поворачивает:

– Что?! Опять?

Да братья, невеселое время пионерских лагерей еще не миновало. И почему это не может быть, пионерлагеря на солнечных брегах Тавриды? Очень даже может. Пионерские палатки видны невооруженным глазом. Молодняк спешит к кормушкам.

– Смирнов! Шепчет мне на ухо Вера Михайловна. – Если ты будешь себя плохо вести, я знаю, что с тобой делать.

После обеда в местной столовой я прогулялся в сторону лагерей. Мысль пришла мне в голову интересная. Нельзя ли будет устроить на отдых здесь моих друганов. Ну и Гальку привлечь к южному отдыху. Право же, они заслужили немного летнего тепла и крымских фруктов.

Немного худосочные местные дети поделились со мной местными новостями. В лагере кормят отвратно, но с фруктами не жмотятся. Сливы каждый день есть. Есть ли места в палатках? А чего им не быть. Лагерь наш не Артек, родителя особо не рвутся посылать сюда детей.

Теперь надо побеседовать с начальством. Ах, если бы мне выглядеть лет так на десять, двадцать старше.

– Верочка. Ты не любишь моих друзей по лагерю. Тебе неприятно о них вспоминать.

– С чего это ты взял? Ты чего о них вспомнил, Боря?

– Они тоже имею право на южное солнце. Они очень хорошие мальчики. И даже ненавистная тебе Галя Федотова, тоже хороший мальчик.

– Это ты к чему говоришь, пионер Смирнов?!

– Купим им путевки в пионерлагерь.

Вера со мной уже ко многому привыкла, но я сумел её удивить.

– Как это я пойду и куплю путевки?

– А чего не купить, если деньги есть. Палатки у них полупустые. Директору лагеря деньга лишней не будет. Что он её себе в карман положит, его дело.

– Ну допустим куплю. Кто их через всю страну в Крым повезет? Родители детей не отпустят.

– Сопровождающего я им организую. Не такие это ребята, чтобы чего бояться. Их самих бояться надо. Тем паче, здесь не Кавказ, здесь Крым, Верочка.

Я долго её уговаривал, наконец, Вера согласилась, сходить и поговорить с директором лагеря…

– Справки!! Чтоб никаких мне ветрянок и коклюшей. На мне двести детей!! У каждого ребенка, чтобы была справка.

– Боренька. Что делать? Есть у них справки?

– У них будут справки. Всё у них будет. Пусть только приедут…

Облом. Стопроцентный облом.

– Нечего ему делать на юге, пусть к школе готовится.

– Что это за подарки такие, путевку какую-то присылают. Неведомо от кого, неведомо за чьи деньги. Не отпущу!

– Галочка. Я понимаю, Боря твой друг. Он от чистого сердца тебя хочет обрадовать. Но пойми и ты меня. Я же мама, у меня сердце будет болеть за тебя. Где-то в Крыму, неведомо в каком пионерлагере. Нам надо быть с тобой осторожными, доченька.

Прости пионер Смирнов, твои подарки слишком хороши для нас. Напрасно ты, старик Хоттабыч, нам слонов даришь.

– И слава богу Боря. По-моему зря ты это затевал. Хлопот потом не оберешься. Ведь за ними приглядывать надо будет. А вдруг заболеют? А вдруг холера!! Что смеешься, холера на юге частый гость. Вот поблагодарят тебя родители, пионер Смирнов.

Мы будем вдвоем с тобой Вера, будем вдвоем вплоть до рокового рубежа 1 сентября. И когда дети соберутся в школу, а сволочь петух пропоет свой траурный марш, я постараюсь не расстаться с тобой, гражданка Иванова. До первого сентября еще бездна времени.

– Пойдем в горы Верочка. Я постараюсь нести тебя на руках и собирать по пути красивые камни Кара-Дага. Сердолик, халцедон, яшму, агат, опал. Понимаю, что тебе это и даром не надо. Ты у меня теперь богатая невеста, вся в бриллиантах и изумрудах. Но толстеть не надо. Так пойдешь в горы?

Лучше бы мне было этого не делать. Нет, вообще в прошлой жизни я ходил в горы. В Италии, на Бали, еще помню, летал на вертолете над водопадом в Африке. Но всё это мелочевка. А вот подъем на перевал Магнитный в августовскую жару оказался делом серьезным.

Нас ждал и зловеще посматривал на горе путешественников Шайтан-Бармак, Чертов палец, скала в высшей степени зловещая и завлекательная. Сколько идиотов пыталось забраться на вершину скалы. Скольким из них удавалось это сделать. А потом сидеть на вершине и подобно отцу Федору из Двенадцати стульев проповедовать птичкам лютеранство. Спускаться в сто раз опаснее, сложнее, чем подниматься.

Верочка пили местный лимонад, грызла сушки и отговаривала меня от безумной затеи.

– Разобьешься Борька! Что я маме твоей скажу?! Что сама делать буду?! Только через мой труп. Вот выпей лимонадику.

– Что ты будешь делать, Верочка, я примерно знаю. Справа по борту спускается к морю ущелье Гяур Бах, сад неверных. Подобно изменчивой гурии, спустись в этот сад моя Вера и предайся раскаянию. А я пока подымусь все-таки на этот крупный камешек.

Не слушая Вериных воплей, я быстро полез на скалу. Имитировать подъем легче, чем подниматься. Неизмеримо легче. Вот я уже и на вершине. Эх, не догадался взять с собой фотоаппарат. Какой вид открывается с вершины скалы! Но не стоит мучить мою Веру. Захвачу с собой камешек в вершины и спущусь по-быстрому.

Поспешность чуть не сыграла со мной злую шутку. Я ведь сорвался. Сорвался, и чуть было не растерялся на долю секунды. Пронзительный визг снизу сразу привел меня в себя. Застыв в воздухе, я зацепился рукой за внешне надежный уступ скалы и продолжил победный спуск.

Что меня ждало внизу! Меня били, меня ругали такими словами, каких я от Веры никак не ожидал услышать. Наконец, уставшая и вспотевшая, она упала в мои объятия. Скала стоит на голом месте, спрятаться здесь от постороннего взгляда негде. Но мы и не прятались… Камешки резали нам попы, орали как сумасшедшие крымские цикады. Мы измучились и прекратили безобразие только через час.

– Ох, если б кто нас увидел, какие бы снимки мог сделать! Но до эпохи селфи еще долгие и долгие полвека.

– Внизу Сердоликовая бухта. Спустимся Верочка?

– Я тебе спущусь. Пошли вниз, дома я с тобой как следует поговорю!

Но дома дела домашние. Сходили в душ, купили в магазине нехитрую крымскую еду. Всё как в пионерлагере: кефир, плавленые сырки, здоровый молодой аппетит. Вечером впрочем, я предложил съездить в Феодосию, сходить там в ресторан.

Ресторан конечно “Алые паруса”. Мода на Грина растет со страшной силой. Но пока в меру приличий. Ассолей развелось не очень, чтобы много и прогулочные баркасы под алыми парусами еще не бороздят просторы морей. Мы ели удивительно вкусную рыбу, Вера пила вино, я глядел на неё и улыбался. Удивительно, но совсем не хочется пить. Хочется просто сидеть и слушать музыку. Можно даже немного потанцевать. Пока мою Верку не увели и не пустили по кругу. Сколько тут моряков! Ничего не поделаешь, Феодосия порт, Феодосия военный город.

Мы танцуем танго, моя подруга склонила голову мне на плечо. Я почти достал её ростом, скоро мы станем ровней. А что затем, не знаю. Папаша у меня был довольно рослый тип, мои 175-178 мне гарантированы.

– Разрешите пригласить вашу даму на тур вальса, молодой человек.

Ого, не просто моряк, целый капитан первого ранга. Просоленный морской волк с седыми висками и прищуренным взглядом. Так вот и теряют любимых, пионер Смирнов. Далеко тебе до обаяния покорителя морей.

Он кружит, кружит мою Веру, вальс звучит и звучит.

Глава 58

– Верочка, готовится похищение. Капитан мобилизует свою команду. Посмотри на этих мичманов. Затанцуют до смерти и увезут к себе на корабль. Ты станешь жертвой порочных наклонностей старого морячилы.

– Ты заговариваешься, мой мальчик.

– Ничуть. Надо рвать когти моя кошечка. Натанцевалась и хватит.

Впервые я примеряю на себя роль старого ревнивца Отелло. Смотрится препотешно.

– Значится так. Идешь якобы в туалет. Что значит, я и так хочу в туалет. Тем лучше. После посещения туалета я отвожу глаза морякам, ты бежишь и садишься в такси. Отъезжаете, делаете круг. Меня ловите возле львов. Знаешь их, два мраморных льва у входа в музей. Садимся и рвем когти. Таксист нас ждет. Еще глоточек вина для храбрости. Пошла, моя кошечка! Помни, твой котик хорошо умеет отводить глаза.

– Смогу ли я перебросить довольно упитанную тётю Веру из ресторанного туалета прямо к машине такси. Вдруг сорвется?

Голова у меня слегка гудит, всё-таки я хлебнул из бокала Веры Михайловны и раз, и два. Я слежу за идущей в определенном направлении Верой. Вот она что-то сказала молоденькому морячку, наверное, пристыдила. Моряки следят за ней, как кошки за мышью. Моя подруга вышла из зала, моя подруга скрылась за запретной табличкой для дам. Журчит вода в кабинке, Верочка делает свои интимные дела. Я бы тоже не прочь, но потом… Ну, Иванова, давай, лети!

Ох, тяжела ты, женская натура. Шестьдесят кило, такую тяжесть я еще не передвигал. Она исчезла, она стоит в растерянности у машины такси. Что же ты, дура. Скорей садись.

Её едва не застукали. В момент, когда машина сорвалась с места, из дверей ресторана выскакивает мальчонка мичман и растерянно смотрит по сторонам. Прозевал морячок, прохлопал водоплавающий. Мне чего-то нехорошо, опять захотелось есть, слабость в ногах. Хватаю со стола недоеденный бутерброд с икрой и жадно заглатываю. Хорош, надо рвать когти, как бы меня не похитили вместо моей подруги. А что, подвергнут пытке протягивания на канате под днищем корабля, вот я и выдам все наши тайны.

Встаю, положив несколько крупных купюр на стол. Двигаюсь к выходу.

– Мальчик. А где твоя мамочка? Где твоя тётя, пацан?!

– Не зарьтесь на чужих тёть, дяденьки. Ушла тётя и не вернется. Чао славному черноморскому флоту. Гуд бай.

Меня не побили, я ушел цел и невредим. Южная августовская ночь над Феодосией. С неба падают звезды, августовский звездопад так романтично. Успела Верочка пописать? Вот я вынужден терпеть.

Я прошел по набережной, народу еще много. Гуляют, поют что-то. Но вообще очень скромный и сдержанный народ. Никаких тебе поцелуев на ходу, хулиганов вообще не видно. Хотя это-то понятно. Патруль военных морячков шутить не любит. Вон они прошли мимо картинной галереи Айвазовского. Так. Вот и львы. Творчество древних скифов, спинки уже блестят у бедных зверей. Мамочки навострились сажать на диких животных своих чад и фотографировать. Раз прошел мимо льва, два прошел. Тормозит рядом машина и из окна знакомая рука тянет меня внутрь кабины.

Мы несемся по ночной дороге прочь от развратного капитана, прочь от суеты портового города. В Феодосии хорошо, но дома лучше.

– Я уж думала не приедете, уж хотела собаку с цепи спускать. Загулялась твоя тётечка Боря. Ты смотри, в Феодосии у нас морячки бойкие, мигом украдут.

– Чуть не украли Клавдия Павловна. Опасный город Феодосия.

Клавдия охает, ахает и угощает нас клубникой. Хороша ягодка на ночь. Ночью у нас с Верой ничего не было. Упилась моя подруга. Да и перепугалась немного.

Плывет катерок вдоль берега. Конечный пункт Симеиз. Мы отправились с Верой в морское путешествие вдоль берегов Крымского полуострова. Полюбуемся с моря на потухший вулкан Кара-Даг, проплывем мимо древней генуэзской крепости в Судаке. Потом Алушта, Медведь гора, всё тот же Артек и южный берег Крыма, Массандра, Ялта, Ласточкино гнездо и прославившийся в будущем Форос.

За нами плывут дельфины, над нами кричат чайки: Держите его. Он только притворяется пионером.

Веру укачало, она лежит в шезлонге и жалобно смотрит на меня. Как далеко еще плыть Боря?

Пытаюсь воздействовать на неё внушением, но мой могучий дар сегодня слаб и бессилен. Впрочем, время исцеляет мою подругу. Через час она уже снова весела и подвижна. Как раз мы проплываем мимо Генуэзской крепости. Прекрасно сохранившаяся, выглядящая грозно и внушительно. Каких только фильмов в тебе не снимали. Тот же Мастер и Маргарита, чудная Двенадцатая ночь с очаровательным Вициным, сэром Эндрю Эгьючиком. Пираты ХХ века, Одиссея капитана Блада, всех не сосчитаешь, будут и еще фильмы и фильмы. Увы, но высадка на берег не предвидится. Но дальше идут новые чудеса, уютные посёлочки, Рыбачье, Малореченское, Солнечное, и вот уже на горизонте Алушта, а за нею высится Медведь гора, и звучат трубы Артека…

– Боря. Кто это там на берегу?

На набережной стоят какие-то очень солидные дяди. Дяди не из простых. Ну да, тут полно дач самого высокого начальства. Кто тут только не отдыхает. Я беру у Верочки бинокль, отличное кстати приобретение, правильно сделал, что купил. Карл Цейс, превосходная оптика…. Так, кто у нас там справа стоит у парапета? Ба, да это же популярнейший исторический деятель, единственный из этой шоблы уродов, кто делал дело. Точнее попытался, ему не дали. Тот же будущий бровеносный Леонид Ильич не дал. Алексей Николаевич Косыгин, заместитель председателя Совета Министров ССССР, член Президиума ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС. И просто хороший человек. Человек, который хотел сделать стране много хорошего и которому мало что дали сделать.

А кто это рядом с ним маячит?

– Верочка. Посмотри, что это за дядя там, рядом с Косыгиным?

– С кем? С кем?

– С Косыгиным, горе моё. Здесь же правительственные дачи, любой начальственный зверь может обитать. Погляди в бинокль.

– Это Подгорный, член Политбюро. А рядом, да, это Косыгин. Ой, как интересно Боренька.

Да, интересно. Сахарный инженер, интриган, ничтожный и случайный человечишка. Особа, приближенная к Л. И. Брежневу. Будущий Председатель Президиума Верховного Совета. А так ли уж ты нужен в будущем, прохиндей? Много зла уже натворил, много зла еще успеешь натворить. Не пора ли тебя…того…?

“Этих двух дураков надо гнать взашей”, кричал третий. Убавить количество дураков в руководстве великой страны, это ли не дело, почетная и ответственная обязанность для тебя, пионер Боря Смирнов.

Я решил попробовать совсем новый прием, ни камней, ни ножей, ни пистолетов. Всё должно быть максимально естественно… Ишь, как они смеются, Косыгин и Подгорный. Один из них сейчас смеяться перестанет. Я на мгновение отключился, перестав реагировать на восторги Верули. Я стоял рядом с Николаем Викторовичем Подгорным и смотрел на его грудь под легкой летней рубашкой. Вот грудная клетка, вот погруженное в массу кровеносных сосудов исправно тикающее сердце. Моя рука уходит в грудь партайгеноссе Подгорного, пальцы сжимают бьющийся горячий комок плоти. Крик, переходящий в хрип, оглушает меня. Человек рядом со мною падает на асфальт набережной и бьется головой о поребрик. Косыгин пытается его поднять, поддержать. Зовет на помощь. Двое в штатском тут же бегут к высокому начальнику. Пытаются сделать искусственное дыхание Николаше, щупают пульс. Не знаю, получилось у меня или нет. Но, похоже, получилось. Увы и ах, товарищ Подгорный. Интриговать вы больше не сможете.

– Что там такое Боренька, там, на берегу? Что случилось?

– Не знаю Верочка. Наверное, товарищ Подгорный перегрелся на солнышке. Сегодня жарко, все тридцать будет.

– Бедненький. Без шляпы стоял, вот ему головку и напекло.

И это была лучшая из эпитафий верного ленинца, выдающегося деятеля коммунистической партии. Во всяком случае, искренняя.

Мы доплыли до тебя Симеиз, мы получили массу удовольствия от поездки. Пожалуй, стоит и повторить. Время у нас еще масса, почти весь август в нашем распоряжении. И в Политбюро еще осталось некоторое количество членов. Хотя, торопиться нэ надо, торопиться нэ надо. Торопливость хороша только при ловле блох. А член Политбюро всё-таки более крупное насекомое.

– Боренька, как хорошо здесь! Только собака всю ночь гавкает, я боюсь выходить.

– Что ж делать Вера, над собакой я не властен. Она ночью хозяйка. Хочешь, поменяем место жительства?

– Неудобно перед Клавдией Павловной. Она к нам со всей душой, вареньем угощает.

– Поедем завтра в Лисью бухту?

– Давай поедем. Только ты там по камням и скалам не лазай. Еще сорвешься.

Глава 59

Вера была свидетелем моего общения с Николаем Викторовичем. Впредь так не делай, Смирнов. Не путай личную жизнь со своими террористическими забавами. Женщины это святое, ляпнут еще сдуру не то, что надо. Потом выкручивайся Смирнов.

А поездка в Лисью бухту оказалась чудо как хороша. Километры чистого песка, безлюдье. Еще не собранные туристами сердолики поблескивали в прибрежном песке. У берега мелководье, бывает, что и дельфин подплывет близко к берегу, поглядит: А вы чем тут на берегу занимаетесь, бесхвостые?

Мы занимались и раз, и два, и несчетное количество раз. Чайки глядели на нас неодобрительно и клевали на кромке прибоя какую-то дрянь.

– И никого, никого Боренька! Восхищалась Вера. Фигуру у моей юной богини явно улучшилась за два месяца активных занятий сексом. Из девочки простушки формировалась молодая красивая женщина.