Текст книги "Само....ик....Самогон! (СИ)"

Автор книги: Валерий Шалдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

В то время, когда происходили эти события, я считал себя очень крутым. Думал, олух, что это от моей природной силы и смекалки, ага. Я даже не мог себе представить, что это не я себя слепил, а дед сделал меня таким с помощью своих волшебных зелий. Хотя уже в 14 лет, когда я был в ссылке у деда, я должен был уже тогда сообразить, что что-то нечисто. Хотя бы от того, что я мог разговаривать с котом и внезапно открывшихся других талантов. Ага, вот так взяли и открылись. Но я, дурень, так думал. Ага, разве может человек слышать шёпот на сотни метров, или видеть копеечную монетку за несколько километров. И потом, с каждым новым приездом к деду, я обзаводился новым талантом. Да, тогда я так и думал, что я не обычный человек, а со сверхспособностями данными мне от природы. Теперь, после смерти Фёдора Корнеевича, когда я нашёл его лабораторные журналы и тетради с записями, и прочитал их, то мне открылась страшная картина. Это не я был таким замечательным, это из меня делали монстра для каких-то целей. В тетрадях у деда об этом была написано как-то мутно, сразу и не поймёшь. Лучше бы он сделал меня умнее, а то дурень дурнем. Я практически ничего не понимал в записях деда: какие-то стохастические системы, тёмная энергия и квазиполя, пространственные переходы и так далее. Что это такое? Нас в институтах такому не учили? А чему там учили? – начал вспоминать я. Как не вспоминал, ничего толкового не вспомнил. Понял только одно: надо взяться досконально изучить наследие деда и постараться, чтобы оно не попало в чужие руки. За свою безопасность я не переживал. Сейчас мой дар уже контролировал пространство на три-четыре километра. Незаметно ко мне не мог никто подобраться, это я мог незаметно проходить хоть через толпу. Поэтому, я не выключая свой природный локатор ни днём, ни ночью, полностью погрузился в изучение дедова наследства.

Каких только рукописных книг у меня не было! Это толстые альбомы по кулинарии (Война и Мир отдыхает!), огромный том по самогоноварению, лабораторные журналы, отдельные тетради по зельям и ядам. Всё было написано аккуратным дедовым почерком, но почерк с течением времени менялся. Особенно стало это заметно по записям, датированным последними годами и месяцами жизни деда. В последние годы почерк стал ухудшаться, буквы уже прыгали, предложения прерывались или повторялись. Ещё остались от деда тетради с некоторыми своими воспоминаниями и поучениями для меня. Записи деда датировались с 1927 года, по крайней мере, более ранних записей, написанных его рукой, я не нашёл. Но были и рукописные тома более раннего времени, написанные ещё в старой имперской орфографии. Так что мне предстояла большая работа по изучению этого большого наследия.

На дворе была уже весна и новое тысячелетие, а я был весь погружён в заботы. Я как то и не замечал, что уже стало теплее, не интересовался событиями в мире и стране. Был полностью погружён в свои заботы: досконально изучал архив, готовил для себя пищу насущную, готовил брагу, гнал самогон. Свободной минуты у меня совершенно не было. Ничего себе, спокойная деревенская пастораль. При этом у меня постоянно был включён дар сканирования местности, который также отвлекал моё внимание. Я уже знал характерные звуки, издаваемые любым существом и механизмом в радиусе три километра. Все новые звуки, естественно, отвлекали меня на их анализ. Не скрою, что я всё досконально знал про всех сорок человек своих односельчан. К ним у меня не было претензий, они могли ехидно комментировать мои поступки, но чтобы сдать меня, то на это они не пойдут, в них я был уверен. Раньше, до моего появления, дед был у них как бы главным советником по состоянию их здоровья, за неимением дипломированного врача или фельдшера. А односельчане у меня были товарищи возрастные, соответственно и болезней у них было куча, хоть на экспорт в Канаду отправляй. Дед им помогал своими зельями и советами, но без фанатизма. Если он говорил, что недуг серьёзный, то надо было ехать в станицу к врачам, благо станица находилась в 14 километрах. Мой дар уже позволял мне прослушивать работу лёгких и тоны сердца, но я был не врач, многого не понимал, поэтому с советами не лез, хоть меня и учили в своё время как оказывать помощь раненому. Но, это разные вещи. Наметил себе, что надо накупить учебников по медицине, думаю, пригодятся.

Много времени требовалось и на прокорм себя и своего хозяйства, один Анчар съедал кучу продуктов. Жрал в три горла, а силы свои тратил исключительно на разврат.

Но дед готовить умел хорошо и мне привил любовь к процессу приготовления пищи. Включал творческий процесс и с удовольствием готовил еду. Анчар всегда "помогал". Ещё он был главный дегустатор моих новых изобретений в питании. Но полагаться на его вкус было опрометчиво, так как это животное ело всё подряд, что только не приготовлю, кроме, конечно, перчёного и острого. Готовил каши. Например, гречневую с грибами, обжаренными в луке. С белым хлебушком пальчики оближешь, вот как получалось. Ага, как говорят, пережили кукурузу – переживём и гречку. Обязательно делал различные салаты. Здесь экспериментировал. Кидал в миску грибы солёные, солёные же огурчики, отварную картошку и кусочки жареной курицы. С чёрным хлебом шло на ура. Оказывается и так можно делать салаты. А как вам пирог с мясом. Это когда кусочки мяса посолить и выложить на тесто, а сверху хорошо посыпать луком, ага. Туда же надо слой капусты плюс картошечку кружочками. Всё будет готово за сорок минут. Даже кот ест. Однажды я зашёл в городе в пресловутый Макдональдс. Ага, перекусить. Перекусил их, прости господи, гамбургером. Ну, что сказать: зарёкся. После этого перекуса сказал сам себе, что даже за бесплатно это есть не буду, вместе с их картошкой фри, которая как остыла, превратилась в несусветную дрянь. Пил там и Кока-Колу. Вот это вещь, доложу я вам. Пить, конечно, это нельзя, а вот ржавые железки отмачивать, то очень хорошо получается. Карболка с сахаром. Пусть это дело негры едят и пьют. А мы лучше хлебный квас попьём, да с изюмом и вишнёвым листочком. Также делал пирог с беконом, куда кидал яйца, лук, горох и помидоры, если были. В этом пироге хорошо смотрелся сыр. Кот одобрил. Супы, борщи – всё это тоже было, но чаще готовил солянку с копчёностями. Грешен, люблю туда бросить побольше маслин. Наши люди маслины не едят, а для меня это прекрасная еда. И это пока весна, а когда придёт лето и осень, то, чувствую, мой Анчар лопнет от переедания.

Ну, вот подкрепились. Пора и на производство. Оказалось, что самогоноварение, как и всё химическое производство, требует пристального внимания оператора и большой подготовительной работы. Надо добыть сырьё, поставить брагу, потом за ней следить. Надо озаботиться ёмкостями и помещениями. Целое химическое предприятие у себя на дому. А выхлоп хорошего продукта незначительный. У меня с 10 литров браги получалось два с половиной литра самогона. Добиваться большего выхода дед категорически запретил, так продукт получался качественнее. Постоянно надо было следить за брагой, для которой тоже надо было найти приличное место. Брага была готовой, когда ареометр показывал чуть меньше 1,002, а спиртометр около 11–12 %. При этом гидрозатворы уже "молчали". Брага созревала в зависимости от её состава. Например, яблочная брага зрела от одной до трёх недель. Я в яблочную брагу кидал только яблоки без семечек. Это из-за синильной кислоты, которой очень много в яблочных семечках. Можно наковырять штук 250 семечек, потолочь их и свести счёты с жизнью. Концентрации яда хватит, чтобы убить человека. Всё в этой жизни яд и всё польза, но в должной пропорции. Об этих свойствах веществ в дедовых книгах подробно говорится. С ядами надо быть аккуратным, очень уж много их вокруг. Чего стоит одна наша бледная поганка, или спорынья. На Кавказе ядов тоже завались. Олеандр, например.

Но выгнать самогон это ещё только часть дела. Возни ещё много. Дозревать ему надо. А это бочки или другие ёмкости. А куда их ставить? У деда было два подпольных помещения. Первое помещение, это в летней кухне, где он прятал детали от аппарата. Второе, огромная "Тайная комната" под домом. Я уже знал, как проникнуть в это подпольное помещение. Честно говоря, оно меня поразило и привело в недоумение. Помещение длиной около 22 метров и шириной около шести метров. Причём перекрытие имеет арочную форму. Материал стен, полов и перекрытия один и тот же, но я решительно не понимал, что это такое. Вроде похоже на бетон, но очень необычный и гораздо прочнее. Вход в это помещение шёл из комнаты, где жил дед, по винтовой лестнице сделанной их толстенных досок. В подвал дед провёл кабель для электрического освещения. Как была сделана вентиляция, было непонятно, но дышалось неплохо. В этом подпольном помещении дед и хранил свою продукцию, здесь же она и дозревала в деревянных бочках. Большие бочки протащить через лестницу было нельзя, разве что собирать их внутри. Но больших бочек не было. Были трёх, пяти, десяти и двадцатилитровые бочки. И ещё места оставалось много. Бочки были в основном с обручами из чёрной стали, немногие из оцинкованной стали. Краны практически на всех были сделаны из дерева, только на некоторых из латуни. Обручи из чёрной стали не красились, дабы краска не попала в напиток. Вот ещё одна головная боль: надо было постоянно следить, чтобы бочки не протекали. Периодически обновлять их. Понятно, что в бочках дозревал самый ценный продукт. Менее ценный продукт хранился в двадцати и десятилитровых бутылях и разнокалиберных банках. Были здесь и знаменитые четверти. А надо было ещё всё это добро разливать по бутылкам, находить им место, вести учёт. Так что я совершенно не скучал.

Раз в две недели, ночью, ко мне приезжала машина из станицы. Мои контрагенты поставляли мне новые бочки, сырьё, ящики с пустой бутылкой, всего по мелочам. Взамен они получали фирменный продукт. Пока претензий к количеству продукта не поступало, но намёки уже делались, что маловато изготавливаю. Такие намёки я пропускал мимо ушей. У нас фирма, а значит, упор на качество. Когда ночью происходил обмен, то односельчане делали вид, что в упор не замечают этот противоправный бизнес. Зато днём они могли всегда прийти ко мне в усадьбу и кое-что получить, совершенно бесплатно: кому несколько кило сахарку, кому лечебные зелья, кому самогон. Односельчане были уже в возрасте, поэтому ездить за 14 километров в станицу за всякой мелочью им было уже не с руки, а я у них был как три в одном: и универмаг, и аптека, и жилетка, в которую можно поплакаться. Спросите, почему мой продукт так ценился в узких кругах, что контрагенты готовы были кормить целый хутор? Всё дело, как оказалось, в волшебных присадках, которые дед добавлял в самогон, ну и в волшебной ложке из серебра. Наш фирменный напиток буквально был сильнодействующим лекарством, это если его принимать по несколько капель, и просто отменным самогоном, если хлебать его стаканами. Так что, некоторые знающие люди это давно прочувствовали и старались, чтобы ни капли столь ценного напитка не ушло на сторону. Конечно, про состав присадок они не знали, все считали, что это фамильный секрет деда. А секрет был действительно жуткий. Я узнал значение таинственных присадок, когда посетил тайную подвальную комнату и прочитал журналы деда об этом деле. Так вот, в подвале был целый большой стеллаж, заставленный стеклянными ёмкостями не великого объёма, в которых находилось какое-то вещество. Что это такое было непонятно. Откуда взялось тоже. Я считал, что это дед изготовлял эти вещества, помещал их в ёмкости и клеил этикетку с номером присадки. Но не в одном журнале я не нашёл рецепт этих веществ. Так что появление этих веществ у деда было загадкой. В его книге только писалось, что надо добавлять присадку в самогон: причём удивляло количество вещества. Дед писал, что надо добавлять на три литра самогона присадки ╧47 на кончике ножа; присадку ╧14 – всего по два кристалла; присадку ╧ 27 – по одной горошине и так далее. Комбинировать присадки не рекомендовалось. Я стал внимательно вчитываться в рецептурный справочник. Дед писал, что наличие присадок в самогоне несло чисто оздоровительную функцию. В зависимости от присадки можно было лечить огромный перечень установленных врачами болезней. Вот тут меня проняло, я понял, какую огромную власть я получил в свои руки. И огромную ответственность. Получается, теперь я мог решать, кому вылечится и жить, а кому страдать. Вот и открылся вопрос, почему мои контрагенты готовы были привозить припасы машинами, взамен нескольких бутылок самогона.

С каждой прочитанной книгой или лабораторным журналом я понимал весь ужас своего положения. Теперь стало понятно, почему дед делал из меня монстра, обычный человек не смог бы защитить это достояние. Видимо мои контрагенты знали о некоторых моих способностях, экзамен на свирепость я сдал, доказал, что смогу охранять тайну. Поэтому они восприняли меня как достойного приемника и продолжателя дела деда. Ещё я понял, что теперь такие понятия как деньги, капитал, финансовые накопления, всё это перестало играть какое-либо значение. Деньги это просто инструмент. С горечью вспомнил, как я раньше добывал средства к существованию, как приходится другим людям корячиться за эти бумажки. Теперь деньги казались мне пылью, по сравнению с той баснословной властью, что я сейчас обладал. Но всё это было только возможным при соблюдении запредельной секретности. Надо постоянно быть в режиме паранойи. Вот только плохо, что у меня в мозгах слишком много опилок. Но даже своим куцым разумом я понимал, что почивать на лаврах мне долго не придётся. Это раньше дедам моим было хорошо: забился в медвежий угол и не отсвечивай. Сейчас любого человека легко просветить насквозь. Так что ко мне скоро могут быть вопросы, как со стороны государства, так и со стороны криминала. Правда, я эти две стороны здорово не разделял. Выводы: придётся всегда быть готовым к уходу в глухое подполье. Вот только наследство надо обязательно сохранить.

Я в который раз читал странное неразборчивое последнее письмо деда ко мне. Теперь многие строчки мне становились понятнее, но многое было странным. Вот, например, зачем дед, который ничего просто так не делал, пишет, что если я буду ходить, то надо обязательно брать с собой несколько фляжек с самогоном, причём желательно чтобы фляжки были из серебра, на худой конец из нержавейки. Вопрос: что значит, буду ходить? Я что, не умею ходить. Но раз дед велел я рассовал по карманам три фляжки с самогоном. Ничего не произошло. И что, всегда так ходить? Странно. Ещё дед писал, что присадки, находящиеся в стальном шкафу в самогон категорически нельзя добавлять. Я специально посмотрел в стальной шкаф: там, в различных ёмкостях были различные минералы и вещества, в самом разном виде. Порошки, комочки, камни, труха какая-то, сено, что-то похожее на пластилин. На некоторых ёмкостях не было даже номера. В отдельном журнале учёта я прочитал, что образец ╧130 добыт в пространстве ╧8; порошок красного цвета в пространстве ╧4 и так далее. Что за пространства? Только с некоторыми веществами под номерами было сказано, что делать. Например, вещество ╧77 следовало добавлять в смесь воды и песка в количестве одна чайная ложка на куб этой смеси. И что? На кой чёрт? Так, что мне ещё систематизировать и систематизировать дедово огромное наследство. Один Конфуций знает, сколько ещё тайн я обнаружу в этой усадьбе.

Сейчас уже на дворе март, обстановка вроде спокойная. Локатор мой работает исправно: какой-либо подозрительной движухи вокруг хутора я не замечал. Анчар всё также занимается развратом с соседскими кошками. Ну, что поделать, март!

Наконец, я принял решение, которое далось мне с трудом: сворачиваю производство и уезжаю из этого места (увы!) в другое, где меня не знают. Подтолкнуло меня на это весьма курьёзное обстоятельство. На днях в наши пасторали приехала Ленка собственной персоной со своею тринадцатилетней дочкой. Сижу я, значит, позавчера, придумываю новый рецепт пищи насущной, как вдруг мой радар сработал на въехавшую в его зону покрытия машину. Сигнатура машины была незнакома, а вот говорок водителя машины был мне очень даже знаком. Ленка, а рядом с ней девочка. Причина появления Ленки была вполне очевидна: тётке Антонине оставалось совсем недолго коптить белый свет. Вот Ленке и пришлось приехать, чтобы досмотреть свою любимую бабушку. Мой дар позволял мне слышать, что щебечет это чудо природы. Как всегда у неё рот не закрывался. Она рассказывала дочке об окружающих местах и даже упомянула меня, причём исключительно добрыми словами. Ага, знала бы она, какой я добрый на самом деле. А тётке Антонине осталось жить дней пять – семь. Медицина была бессильна, я тоже. Увы, все мы смертны. Медицина, правда, тёткой Антониной практически и не занималась. Поставили диагноз, и ладно. Я тоже вынес свой вердикт: безнадёжно. Но, конечно, самой Антонине не говорил, сказал только её соседке, с которой она дружила всю жизнь, что жить Антонине осталось не долго. Я отдал соседке обезболивающее зелье, наказал той не реветь, а давать по двадцать грамм каждый день, тогда тётка Антонина проживёт двадцать дней в здравом уме и без мучительных болей, а на 21 день покинет нас. Соседка обещала не реветь, и она же вызвала Ленку, описав той тяжесть положения.

С тех пор, как в 14 лет мы с Ленкой расстались, я её не видел. Дед только мне рассказывал о её судьбе. Естественно, это чудо природы, попадало по своей доверчивости в самые нелепые ситуации. Но оптимизма у этой особы было хоть отбавляй, и она руководствовалась даже в неприятностях своей парадоксальной логикой. То, что другого человека могло размазать морально и убить физически, то этой особе всё всегда сходило с рук, в какие бы неприятности она не попадала из-за своего характера и доверчивости.

Даже появление на свет её ребёнка, который ехал с ней рядом, было весьма казусным. Ленка жила с родителями в городе, где было военное училище. Естественно, молодые девчонки западали на бравых красавчиков курсантов, которые будут скоро офицерами, а потом и генералами. И жизнь девчонок ничему не учила. Это другие дурры залетают, а я самая умная и самая красивая, я никогда не залечу, к тому же он обещал жениться и отвезти к месту службы, ну, прямо, как только получит погоны. Вот и наша Ленка явилась к проходной училища, ага, всё как договаривались, как только молодой курсант получил погоны. У неё была котомка с вещами и куча идей. Маме с папой она решила, что потом отпишет, как они с милым приедут на новое место службы. Милый вышел из проходной училища уже в погонах, орёл орлом, даже с чемоданом. Он решительно поставил свой чемодан у ног Ленки, наказав сторожить его, ибо там все его ценности, а сам сейчас сбегает в училище, так как кое-что он там забыл. Минут десять, ну, пятнадцать надо постоять подождать. Ага, согласилась Ленка, с обожанием глядя на бравого защитника Родины. Тот с достоинством удалился обратно на территорию училища. Ленка осталась ждать с котомкой и чемоданом. Минут двадцать она витала в облаках, планируя, как они красиво заживут, как в сказке, естественно. Потом ещё минут двадцать ждала. Солнце, пить хочется, а милый всё не идёт, наверное, что-то случилось. Наконец, она не выдержала, вцепилась в чемодан и кое-как его допёрла до проходной. С чемоданом у ног и с котомкой в руке она обратилась к дежурному офицеру. Моложавый майор, только глянул на Ленку, сразу сообразил, что случилось. Но для порядку он спросил, как фамилия этого лейтенанта, которого она ждёт. Какая фамилия? Дима его зовут. Его все знают. Майор только закатил глаза. Стараясь не рассмеяться, он просветил Ленку, что теперь она фиг когда увидит этого Диму, который может быть даже и не Дима, а Толик. В училище есть ещё выход, и скорее всего, этот Дима уже далеко от города.

– А чемодан? – чуть ли не захлёбываясь слезами, бормотала Ленка. – Он же любить обещал.

Для неё было крайне удивительно вдруг узнать, что её такую умную и красивую не взяли с собой.

Майор вздохнул и сказал: "Чемодан? Да давай посмотрим, что в этом чемодане? Здаётся мне, что это дежурный чемодан, как раз для таких случаев".

Майор расстегнул застёжки на чемодане и открыл его. Его взору и взору Ленки открылась замечательная картина. Ценными вещами в чемодане являлись свёртки грязного брезента, порванный противогаз, шапка-ушанка, которую постеснялся бы одеть даже бомж, пара досок и несколько кирпичей.

– Ситуация вполне ясна, – отвёл глаза от девушки майор. – Если бы это был курсант, я бы ему его блудень-то оторвал, а теперь ищи свищи этого Диму. Так что я вам, девушка, советую просто наплевать на это и поскорее забыть.

Потом он смотрел на фигурку удаляющейся Ленки и долго ещё зло выражался исключительно обсценной лексикой из семи лексем.

– Чего уставились, – рявкнул он на дежурных курсантов. – А ну быстро выбросили эту гадость на помойку. Он указал на пресловутый чемодан.

Эх, такую красивую девку обидел, какой-то наш мудак, подумал майор. Была бы хоть как крокодил, а эту за счастье женой видеть. Майор вспомнил свою жену, у которой спина раздалась вширь, а плечи уже были больше, чем у него самого, и только махнул рукой.

Вот так курьёзно появилась на свет дочка у Ленки. Ленка выдержала и такой удар судьбы. Правда, отчество у ребёнка было не Дмитриевна, а нейтральное – Ивановна. Потом трудности пришли ко всем. Ленка всё равно не унывала. С помощью родителей воспитывала дочку, крутилась, как могла. Дело у неё пошло в области женской причёски и маникюра, так сказал дед. Сначала работала на хозяйку. Потом и сама открыла маленький салон, потом и большой. Как мастер, Ленка стала пользоваться популярностью, поэтому на жизнь ей хватало. Но в истории она периодически попадала. Вроде и красавица, а с мужиками ей не везёт. Эх, мне бы такую девушку, размечтался я. Но у меня, то горячие точки, то мистика сплошная. Нет, мне никого нельзя заводить, к кому могу прикипеть. Буду тогда очень уязвим. А сейчас тем более открываются фантастические перспективы с неизвестными последствиями для здоровья.

Через день я не вытерпел и послал кота Анчара за Ленкой. Обещал ему крынку сметаны.

Через пару часов во дворе у меня стало светлее, это в калитку вошла Ленка, а Анчар бежал впереди неё, подняв хвост трубой.

Теперь ей было 34 года, а в глазах, в которых я помню, целую толпу бесенят, теперь была тайна и что-то дьявольски умное. На симпатичном лице всё та же обаятельная улыбка. Ленка осталась всё такая же стройная и изящно-пластичная как кошка. Вот же заноза моего сердца. Она приближалась ко мне своей удивительной походкой, в которой сочетался баланс с чувством ритма. Уникум. Её природные данные бесконечно привлекательны в своём совершенстве. Мы с чувством крепко обнялись.

– Ого, батюшка, – усмехнулась Ленка.

– Не, ого, дочь моя, а фляжка с самогонкой, – отпарировал я.

– Ты, что, в этих пасторялях без самогонки не можешь, – принюхалась она ко мне.

– Да, нет, тут другое, – отмахнулся я. – Как раз разливал ещё дедов самогон по фляжкам.

– Ага, ну это вы все так говорите, – фыркнула Ленка. – Помню, в детстве бабушка Антонина запрещала мне с тобой алкашом дружить. Теперь вот соседка меня вызвонила, говорит, скоро нашей Антонины не станет. На тебя ссылается. Что скажешь, местный волхв?

Я рассказал Ленке всю правду, ничего не скрывая. Она с мокрыми глазами сказала, что будет здесь до конца. Лечил Ленку психотерапевтическими приёмами: отвлекая на другие темы. Накормил её своими фирменными яствами и невзначай подсунул специальную настойку. Это чтобы сильно не нервничала.

Поговорили. Вспомнили молодость. О своей жизни я не говорил, только сказал, что сейчас живу в своё удовольствие, вот – самогон гоню по ночам. Ленка сказала, что придёт мне помогать, всегда хотела посмотреть на таинственный процесс самогоноварения. Я рассмеялся. Сказал, и зачем мне тогда нужен будет этот самогон, если ты будешь рядом. Ленка поздно вечером пришла ко мне. Но самогон в эту ночь я не стал варить. Не до этого было.

Вот не хотел же никого впускать в свою жизнь. Но перед Ленкой не устоял. Теперь фактор "Ленка" надо будет тоже учитывать. Будет ли у меня удача, если рядом будет крутиться Ленка, я не знаю, но точно знаю, что теперь мне скучно точно не будет. Мне вспомнились интересные слова хорошего поэта:

Хорошо, что мы не знаем,

Где удачу потеряем….

Потому способны жить,

А не жизнью дорожить…. (Дима Пинский)

Ладно, будем жить, и наслаждаться жизнью, а там посмотрим, у меня есть план А, а к нему план Б.

На хуторе жило очень мало людей, особенно уменьшилась численность, как началась, прости господи, перестройка. Молодёжь разбежалась искать лучшей доли, осталось старичьё. Но народ был, по моему мнению, весьма колоритный, а по мнению деда – верный, не продаст. Что ценно. Одним из таких колоритных персонажей был механизатор Кузьма. По местным меркам он был очень молодой. Всего полтинник стукнуло. Характером Кузьма обладал довольно покладистым и можно сказать миролюбивым, если его не драконить. Но рожа его! С рожей Кузьме не повезло, поэтому не везло ему и с бабами. Ну, какая баба захочет любоваться на огромного детинушку со зверской мордой. Только такая, которая сама как помесь бегемота с крокодилом, или с характером японского лётчика с грузинской фамилией камикадзе. Короче говоря, претенденток на его сердце в очереди не толпилось, даже таких, которые с крокодилом. Звероватого вида был мужик. Такого в сумерках встретишь, можешь сразу памперс менять. Но дед его уважал. Душевный, говорит, молодой человек, да и самогон мой его почти не берёт. Вот этот персонаж, в котором дед углядел некую душевность и потребовался мне в моих раскладах. Нет, нет, не в качестве разбойника с большой дороги, а совсем наоборот, для весьма тонких и деликатных мероприятий, ага. Пока я ещё не дошёл до мысли зарабатывать разбоем на большой дороге.

Утром я с помощью своего радара вычислил траекторию движения Кузьмы по хутору, и как бы невзначай повстречался с ним. Громко поздоровавшись с ним, для чужих ушей, я тихо шепнул ему, что хочу его сегодня видеть на своём дворе для конфиденциального дела.

– Конфи….чего? – загудел своим басом Кузьма.

– Да не ори ты, – пугливо оглянулся я. – секретное дело, понимать надо.

Хоть Кузьма и отслужил в своё время в рядах Советской Армии, но там особой культурки, почему-то не набрался. Но для моего дела он годился. Ослушаться моего распоряжения он не мог. Кто же в здравом уме ослушается преемника деревенского волхва.

Принимал я Кузьму возле летней кухни за большим столом под навесом. Тот был по случаю вызова к волхву при параде: в чистых сапогах и даже картуз напялил. На стол я выставил кучу простой деревенской еды на три персоны. Третий был Анчар. Куда ж за стол и без него. В огромную миску для Кузьмы налил солянку. Рядом на блюде был хлеб, сало, лук и чеснок. На другом блюде испускала пар картошечка с укропчиком. Рядом было блюдо с приготовленным в казане кусковым мясом. Кислое молоко и квас тоже есть в этом натюрморте, а как же. Думаете много? Ну, для меня одного может и многовато, но у меня же сейчас присутствуют два проглота.

По такому случаю я выставил самогон под названием "Тёмный лосось" и "Коричневое седло".

– Вот, чем Бог послал, – продемонстрировал я еду и напитки.

– И, слава Богу! – прогудел Кузьма, оприходывая пол стакана Тёмного лосося.

– Ты, Кузьма, закусывай, закусывай, – начал беседу я. – И рассказывай мне про свою сводную сестру, это которая в Геленджике.

– И откуда ты, Петрович, знаешь про мою сеструху. Никто на хуторе про неё не знает? – начал Кузьма, опрокидывая в свою огромную пасть ещё пол стакана самогона.

– Да и что рассказывать. Видел я её всего три раза, мы же родня только по отцу. Изредка письма от неё приходят. Отписывает, что бедствует. В Геленджике особо работы нет, все живут с отдыхающих в сезон, а у сеструхи домик маленький, много людей не поселишь. Такие дела, а человек она хороший. Работящая. А какой у тебя интерес, Петрович? Не тяни кота за причиндалы.

– Знаешь что, Кузьма, думаю, что твоя сеструха может разбогатеть, ну, если ты мне поможешь, конечно.

– Ага, Петрович, – завис Кузьма. – Как же, разбогатеет. Я ей, чем помогу? Даже если я своих пятерых баранов продам и трактор, а больше у меня ничего нет, сам знаешь. Не тяни. Говори, чем я могу тебе помочь?

– Дело у меня, Кузьма, строго конфи…тьфу ты, дело секретное. Это хорошо, что никто про твою сестру не знает, и фамилию она не твою носит. Значит, что? Значит, никто её с тобой не свяжет, а со мной тем более. Задумал я грандиозное дело. Тебе, Кузьма надо будет съездить в Волгоград и купить грузовую газель, потом навестить свою сестру и купить два приличных дома: один в Геленджике, другой в Туапсе. Оба на её имя.

Кузьма вытаращился на меня, как на полоумного:

– А деньги откуда, Петрович?

– Кузьма! Мы же с тобой культурные люди, – ответил я. – Ограбим кого-нибудь.

– Куды, ты меня толкаешь, отец родной? Под монастырь хочешь подвести? Нешто это хорошо: зарабатывать на большой дороге? – Кузьма даже несколько отодвинулся от меня, то же сделал и кот.

Оба подозрительно на меня смотрели.

– Ты, Кузьма читал книжку? Материализм и эмпириокритицизм называется. Так вот там сказано, что делиться надо. Экспроприация экспроприаторов называется это дело. Будем грабить экспроприаторов, то есть бандитов. А на большую дорогу не пойдём. Не боись, Кузьма. Наша страна половцев пережила, и даже, прости господи, печенегов. А мелкие неприятности мы переживём. Кукурузу пережили же. Не переживай Кузьма. Лично ты грабить не будешь. Твоя задача будет баранку крутить и помалкивать в тряпочку. Прямо сейчас идёшь и продаёшь соседям своих баранов, по дешёвке, да хоть даром отдавай. Людям скажешь, что нашёл работу у фермера с Вёшенского района, и что часто надо будет на две-три недели ездить на работу. А завтра, с самого раннего утра, отправляйся в Волгоград. За машинкой.

Я достал несколько пачек денег и подвинул их Кузьме:

– Это на расходы и покупку газели. Машинку выбирай самую лучшую. Потом тебе придётся отвезти кое-что из вещей Ленки, которая приходится внучкой нашей тётки Антонины. Увы, но тётке Антонине осталось неделю небо коптить, помирает она. А потом ждёт тебя дальняя дорога и червовый интерес, вот так твои карты выпали. Теперь можешь допивать самогонку, завтра у нас начинается сухой закон.

– Петрович, стесняюсь спросить, – прогудел Кузьма. – А на кой чёрт нам в Геленджик, а тем паче в Туапсе. Сеструха отписывала, что в этом Туапсе прошлым летом были жуткие события. Из-за них и народу на море приезжало меньше. Пишет, но я в такое не верю, что в горах у них там завелись какие-то гигантские скорпионы, ещё бегали собаки-людоеды. Там у них целые бои в горах происходили. Нарду положили кучу. Поговаривают, что это всё из-за секретного Апшеронского полигона. Утечка из него произошла. Вот. А мы туда, в самое пекло лезем.