Текст книги "Само....ик....Самогон! (СИ)"

Автор книги: Валерий Шалдин

Я очистил от мундира картошку, густо посолил её и употребил с куском сала. Опьянения совершенно никакого. Ну, может быть, только сгустился воздух по углам помещения кухни. Так уже ночь на дворе. Вот поэтому всё такое и происходит.

Со вздохом я налил третью порцию. За закуску я не боялся – приготовил её на пятерых. Уже почувствовал привычное тепло в пищеводе и некоторую тяжесть в желудке. Это, наверное, я слишком много наелся.

– Что…ик…кот ты на меня так уставился. Дырку прожжёшь во мне своим взглядом, – я помотал перед носом кота пальцем. – Видишь же, что я совершенно…ик….нормальный. Не веришь? Хочешь, я тебе свои пальцы на руке посчитаю. Вот смотри: первый, второй, третий, четвёртый, пятый – это на одной руке, шестой, седьмой, восьмой, девятый и десятый – это на другой руке. Что, съел блохастик?

Я победно взглянул на кота, но тот продолжал смотреть на меня с укором. Я развёл руки:

– Не веришь? Ну, хочешь, я тебе от обратного посчитаю?

Я вытянул под нос коту правую руку и начал считать пальцы на ней:

– Вот смотри: десятый, девятый, восьмой, седьмой и шестой – это на правой руке. И ещё пять на левой руке, я точно помню. Итого. Я нахмурил лоб: здесь шесть и тут пять. Выходило все одиннадцать на месте.

Я уставился на кота. Странная какая-то арифметика здесь вытанцовывается. Надо это дело замять, и отвлечь кота от этой темы, а то у него уже глаза стали квадратными. Отвлекать решил очередной дозой. Я нарочито медленно, тонкой струйкой лил напиток в стакан. Кот неотрывно следил за мной.

Опрокинув стаканчик внутрь, я подивился, что никакого опьянения не чувствую. Полная ясность мышления и чёткость движений. И интеллект на месте. Но кота следует отвлечь.

– Слушай сюда, Федул. Анекдот…ик… про котов, – начал отвлекать я кота. – Приходит маленький мальчик к маме и спрашивает: "Мама, а где наш котик?". Мама отвечает: "В аду, сыночек, в аду. Ссыт там теперь, сука, в тапки дьяволу".

Я прыснул от смеха и от вида ошарашенного Федула. Потом расхохотался, смешно же. Кот прядал ушами, переваривал анекдот.

– А вот ещё, прикинь, анекдот про кота, – помотал я пальцем перед мордой Федула.

Один мужик спрашивает другого: "Это ваша крыса тут бегала?" – Какая такая крыса, – отвечает мужик. – Это….ик….карликовая такса!

– Кот сожрал, – объявляет первый мужик. – Значит крыса!

Я дико захохотал. Кот как то боком чуть отодвинулся от меня.

– Ты не переживай, Федулка, – успокоил я кота. – Сейчас доведём до конца наш с тобой…этот…как его…эксери…экскремент, ага.

Я лихо налил в стакан Дымчатой розы и опустошил его. После этого котов стало двое, но потом они соединились в одного, что меня очень обрадовало.

– А знаешь Федул…ик…как я тебя уважаю. Не знаешь? А я тебя уважаю. Я тобой…ик…горжусь. Ты для меня как….ик….брат. Дай я тебя поцелую.

Я полез целоваться с котом, но кот отвернул свой холодный и мокрый нос от меня. Его морду аж перекосило от таких фамильярностей.

– Вот братан, ты мне только скажи, что тебе надо, я всё для тебя сделаю. Хочешь, сметаны тебе наловлю, хочешь, рыбы тебе налью, – стал я убеждать кота.

– А пошли Федул во двор и споём песни, – вдруг осенило меня. – И что с того что ночь и июнь? Хорошему коту и июнь март. Мы с тобой должны спеть, вот прямо сейчас. А почему? Потому, что эта дедова Дымчатая….ик…рожа совершенно меня не берёт.

Я сграбастал кота в охапку (тяжёлый зараза, на диету пора) и потащил его во двор. Там мы сели на ступеньки входа в кухню. Сидели в обнимку, коту приходилось терпеть мои телячьи нежности. Но, на удивление, он не уходил. Луны на небе не было, но меня это не остановило. Первую песню я спел специально для моего лучшего друга Федула, которого очень уважаю:

 
"Ты – мой миленький, хорошенький, мой котик,
Положу тебе сарделечку я в ротик,
Положу тебе колбаску и сосиску,
И сметаночки налью тебе в большую миску……"
(народное творчество)
 

Сегодня ночью я вдруг узнал, что я очень хорошо, душевно и громко пою. Кот тоже мне составил компанию, хоть и не март был на дворе. Мы на два голоса выводили задушевную песню. Хутор замер.

Потом я затянул популярную в народе песню:

 
" Где-то кошки жалобно мяу-ка-ют,
Звук шагов я издали ловлю…
Хорошо твои слова баю-ка-ют:
Месяц я уже от них не сплю.
Окна тканью белой занаве-ше-ны,
Полумрак струится голубой…
Или дальней вестью мы уте-ше-ны?
Отчего мне так легко с тобой?………"
(народное творчество)
 

Кот как мог подпевал мне. Вдалеке даже послышались другие кошачьи голоса, что кота несколько возбудило. Он заявил мне, что пойдёт нынче, вот прямо сейчас по девкам, хоть со мной ему и весело. Мне он тоже советовал пойти по девкам. В самый раз. А то завтра дед приедет и будет поздно, так как он может категорически не понять нас. Я отвечал коту, что на хуторе девок моего возраста не имеется, а если я пойду по бабушкам, то меня могут неправильно понять. Федул заявил, что вчера к тётке Антонине, которая на том конце хутора проживает, приехала из города Ленка, её внучка, как раз твоего возраста. Но я не захотел в полночь идти к незнакомой Ленке. Как-то по ночам я ещё не знакомился с девушками.

– Не боись, хозяин, – заверил меня кот. – Приведу я к тебе эту Ленку. По-братски, так сказать. С тебя две крынки сметаны.

– Две-то с чего? За одну Ленку – одна крынка.

– Жмот ты, Петрович, – сообщил Федул. – А ещё братом называл.

Поговорив со мной немного "за жизнь" кот рванул через огород на призывные вопли кошек. Бросил блохастик своего лучшего друга, можно сказать брата. Стало грустно. Потом я ничего не помню. Вот поэтому самогон и хороший напиток, что не успеваешь наделать глупостей, как уже валишься с ног.

Проснулся я на своей лежанке на веранде, почему-то в одежде. И мне было плохо и тоскливо. Года идут – а счастья нет.

Была ещё одна проблема: надо было вспомнить, что было вчера. Помню, деда провожали мы с Федулом. А вот, что было потом, вспоминаю с трудом. Меня вдруг обдало холодным потом. Проспал! И петухи не разбудили. Дед же наказывал птицу с утра покормить, баранов в стадо выгнать, а я лежу себе спокойно. Хоть бы Федул разбудил. Я вскочил и скорчился от головной боли. Это ещё что за наваждение такое. Наверное, я заболел. Вот и отмазка для деда будет: я внезапно заболел. Меня лечить надо. Ухожу на больничный. Но, когда я добрался до летней кухни, то причина моего недомогания стала видна невооружённым глазом. В кухне был бардак и стоял густой самогонный дух, как будто здесь целую неделю народ бухал не переставая. Вот тут мне стало дурно. Я лихорадочно стал уничтожать следы своего преступления. Но получалось как-то суетно и бестолково. Скоро дед приедет, а мне ещё надо здесь навести революционный порядок: курей покормить, в кухне убрать, баранов отогнать в стадо, а это через весь хутор их гнать под ехидными взглядами хуторян. Кота ещё надо накормить, себя надо накормить. От мысли о еде мне поплохело. Вытерев холодный пот, я наметил план: сначала убираю следы, потом бараны. Куры пока голодные перетопчутся, коту – хрен, ибо некогда. Лихорадочно работая, я дал себе зарок завязывать с пьянкой. И надо срочно ехать к доктору, ну к тому, который кодирует от пьянства. Вот позорище. Я слышал от друзей, что некоторых их родственников-алкашей кодируют и даже что-то вшивают, торпеду какую-то. Но если алкаш начинает опять пить, то он умирает. Ещё алкашей милиция отдаёт в ЛТП, где они живут и работают под надзором ментов. Я представил картину, что я уже нахожусь в толпе горьких пропойц, причём мы все одеты в замызганную рабочую одежду синего цвета, которая сидит на алкашах как на вешалке, потому что они все худые и измождённые. И я среди них. Мне себя стало жалко до слёз. Пропала молодость моя, а всё дед виноват: зачем он самогонку оставил на кухне.

Вытирая пьяные слёзы, я корил весь белый свет: и деда, и хутор, и мать с отцом, и даже кота Федула, который не отговорил меня от самогонки. Виноваты были все, только не я. От моего плохого настроения досталось даже баранам. Когда я этих козлов гнал через хутор, я сильно придавал им ускорение с помощью хорошей хворостины. Чем быстрее я отведу их в стадо, тем меньше народа увидит меня. Как же. Размечтался. Если идёшь по хутору, и никого нет, это совершенно не значит, что тебя не видят десятки глаз. Потом я лихорадочно кормил кур. Эти твари так оголодали, что чуть было не свалили меня с ног, когда я зашёл с их кормом к ним за загородку.

Окончательно меня доконало то зрелище, когда я посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было препротивное со следами на лице душевных терзаний. Из зеркала на меня таращился какой-то упырь или залежавшийся зомби с покрасневшими глазами и кожей с зеленоватым оттенком. Этот цвет меня так поразил, что я, как и дед, начал придумывать ему поэтическое название. Но дальше "Свежевыкопанный мертвец" или "Одичавший упырь" у меня фантазии не хватало. Полная безнадёга. В общем, деда я встретил вконец в растрёпанных чувствах. Федор Корнеевич сразу повёл себя как заправский Шерлок Холмс. Может это от того, что когда он ехал по хутору, эти самые хуторяне и возвели на меня напраслину. Вот же удивительно неблагодарный какой народ, а дед им всегда из станицы гостинцы привозит и заказы.

– Что-то бардаком у нас попахивает, – грустно вздохнул дед. – Исповедуйся отрок, ибо грешен.

Из моего сбивчивого и покаянного рассказа дед должен был понять, что дело-то житейское, всё хорошо, только приболел я немножко. Свалить вину на Федула у меня не получилось, но тому всё же досталось. Лечил меня дед рассолом с погреба, народное средство. Но сначала, он заставил меня выпить литр раствора перманганата калия и потом всё это вырвать на заднем огороде. После рассола дед дал мне выпить рюмку какой-то душистой настойки, которая здорово прочистила мне мозги. Я понял, что такое живая и мертвая вода… Мертвая вода – это вчерашний дедов самогон, а живая – это сегодняшний дедов рассол и его волшебные настойки.

– Вот что я скажу твоим родителям, отрок, – огорчался дед, – Получил на воспитание нормального парня, но балбеса, а отдаю им законченную пьянь. Только оставил его одного, как он на струю сел, на пробку наступил и перепёлку поймал, хорошо хоть не белочку. Вот говорят же правду люди, что свинья она завсегда грязь найдёт.

Я всегда думал, что в русском языке только слово "сельдь" с двумя мягкими знаками пишется, оказалось ещё одно слово есть, и касательно моего морального облика – "пьянь". В общем, понять меня и простить никто не собирался. Зато мне прочитали целую лекцию о вреде алкоголизма.

Особенно меня потряс рассказ деда, что у нас в голове делается, когда мы напиваемся. Оказывается наш несчастный мозг состоит из более чем 100 миллиарда клеток нейронов, и каждый такой нейрон получает кровь. Кровь переносит кислород для нейронов. Когда тромб из слипшихся эритроцитов пытается пройти к клетке, он закупоривает подход. Из-за узкого прохода кровь перестает поступать к клетке.

Кислород в клетку не поступает с кровью, она начинает голодать и через семь минут, после прекращения поступления крови, такая клетка отмирает. Бухнул немного человек – у него в голове появилось целое кладбище убитых клеток мозга. Кроме этого сам спирт действует в мозгу как нейроблокиратор. То есть тормозит мышление.

В результате гибели нейронов, поведение человека меняется в худшую сторону, он начинает деградировать в прямом смысле этого слова. Степень этой деградации у разных людей протекает одинаково. У людей начинает разрушаться затылочная часть мозга и вестибулярный аппарат, поэтому пьяных болтает и пошатывает при походке. Ещё разрушается нравственный центр, поэтому о таких людях говорят, что трезвый бы он никогда бы такое не совершил. Затем разрушается память и поэтому на следующий день, человек не помнит, что он делал пьяным. Убитые клетки начинают разлагаться со всеми вытекающими от этого последствиями. Клетка сама становится ядом для организма. Именно эти мёртвые клетки и являются причиной головной боли, когда у человека состояние похмелья. Чтобы мозг от этих клеток не умер совсем, организм вынужден поставлять в мозг, большое количество жидкости, чтобы растворить мертвые клетки и вымыть яд. Повышается внутричерепное давление, создающее дополнительную боль. Наутро, вместе с этой жидкостью, через почки и печень, организм выносит из себя продукты употребления спирта. Жуть. Особенно страшно мне было в моём состоянии.

Окончательно доконал меня дед, когда сообщил, что на самом деле является алкоголем. Причём рассказал в красках и, не выбирая выражений. Он назвал алкоголь испражнениями дрожжевых бактерий. Эти самые бактерии, поедая сахар в соках или сусле, усиленно гадят. А гадят они прямо там, где живут. Когда количество этого говна от бактерий достигнет одиннадцати процентов, они сами от него начинают дохнуть. Вот эту жидкость состоящую из дерьма микроорганизмов и их трупов и разливают по бутылкам, называя вином. А народ это дело пьёт. Представив всё это дело в картинках, я пошёл в огород и ещё раз проблевался.

В качестве наказания я два дня провёл за ремонтом овчарни. Пилил доски, приколачивал их к перекладинам, укреплял загончик и овчарню, но самое главное надо было чистить добро от баранов. А это не бараны, а козлы какие-то. Гадят-с. А мне это добро надо было убрать и отнести в огород. Можете себе представить, какие от меня были ароматы. Баня не спасала. За моей каторжной работой следил Федул. К концу второго дня я уже немного оклемался от перепоя и напомнил Федулу, что он обещал привести ко мне соседскую Ленку. Кот посмотрел на меня и подмигнул одним глазом. Я вздохнул. Совсем допился: с котами разговариваю.

На следующий день для меня от деда вышло послабление, а то я уже осатанел от баранов и их общежития. А, часов в десять, Федул привёл ко мне Ленку. Что о ней сказать? Весьма стройная и симпатичная девушка с тёмно-русыми волосами и конопушками на носу. Телосложением Ленка обладала спортивным, пропорциональным. На меня смотрели зелёные глаза, в которых бесились чертенята. Миловидное личико украшала ослепительная улыбка. Не девушка, а праздник.

– Так вот, кто второй ночной певец, – улыбаясь, начала она знакомство. – Первого я уже вычислила, – кивком головы показала девушка на Федула, который, подмигнув мне одним глазом, сидел в сторонке и сосредоточенно мылся.

– Мне бабушка Антонина запретила с тобой, алкашом, знакомится, – ошарашила меня Ленка. Она вздохнула, потом продолжила:

– Но здесь никого из молодых нет. Есть самый молодой дядька Семён, но ему уже 33 года, и у него уже две жены были. Поэтому остаёшься только ты, но ты алкоголик.

На мои слова, что я совсем не алкоголик, даже не знаю (вру бессовестно!) что это такое, она только сморщила свой носик, дескать, вы все такое говорите.

– Савелий, Савушка, Сава, – проявила интерес к моему имени Ленка. – А скажи, тебя детки в садике не дразнили?

– А кто дразнить-то будет? – посмотрел я на свои кулаки. – Тихон? Наум? Нестор или Эдик? Так я всем…рифму к их именам придумаю…

Потом Ленка перешла к более конструктивной идее: она пригласила меня сходить с ней на речку. Так как тётка Антонина не разрешает девушке одной ходить на речку, а только в сопровождении казака, то вот мне и надлежит сопровождать Ленку на речку. Не, а где логика? Значит, с алкашом (полная напраслина!) знаться ей не дают, а на речку с тем же человеком, только теперь справным казаком можно. Идея сходить на речку нашла горячий отклик в моём лице, особенно после баранов. К моему изумлению дед был не против. Он даже вручил нам старую камеру от мотоцикла, которую мы надули насосом. Ещё он нам вручил целую торбу всякой снеди, состоящей из варёной картошки, яиц, кваса в бутылке, хлеба с салом. Тётка Антонина также снарядила Ленку едой как на целую неделю.

Речка протекала совсем недалеко, но рядом были не очень интересные места для купания из-за вездесущих домашних животных. Следовало пройти по берегу километра три-четыре, и можно было найти очень даже живописные уголки под раскидистыми ивами. Я не оговорился: укромные и живописные места здесь были в большом количестве. Почему так. Дело в том, что данная местность представляет собой практически пески. Ну, есть ещё суглинки. А так сплошной песок. Камня днём с огнём не увидишь. Камень и щебень, это всё здесь завозное. Вот поэтому здесь довольно прозрачные реки и приятные для купания берега. Песок. Местная река была летом маловодная и неглубокая. Вода на солнце быстро прогревалась. Так что здесь было множество мест, которые были гораздо лучше, чем знаменитые Золотые пески Болгарии или огромные пляжи Рио-де-Жанейро. К тому же здесь совершенно не было людей. Любая компания могла найти себе укромное место для рыбалки или поплескаться в воде. Были открытые места возле реки, а был и густой ивняк. В некоторых местах рос вездесущий рогоз. Но мы выбрали себе песчаный пляж в ивняке. Так как разнополым молодым людям в голом виде друг перед другом красоваться как-то неудобно, то Ленка решила, что мы будем общаться на расстоянии трёх метров в густом ивняке. То есть у ней своё место, где она может щеголять в голом виде, и у меня своё место, где я буду загорать в своих семейных труселях. Между нами несколько метров ивняка, через который я не увижу Ленкины прелести. А речная заводь с практически прозрачной водой будет у нас одна и общая. Глубина реки в этом месте составляла максимум полтора метра. Вода спокойная и хорошо прогретая. Дед говорил, что даже где-то на реке завелись бобры. Но на бобров я внимание не обращал, даже если бы и увидел: всё моё внимание забирала себе говорливая и острая на язык Ленка. Что есть, то есть. Хотя по характеру своему она была совершенно безобидной, а её задор и всегда хорошее настроение передавалось и мне. Так что, оптимистичнее, чем она, я ещё девчонки не встречал. У неё было всё легко и зашибись. Поэтому она не давала мне оглядываться по сторонам своим щебетанием, даже просила написать мне те куплеты, которые я распевал ночью. Оказывается, теперь весь хутор мурлыкал песенку:

…..где-то кошки жалобно мяу-ка-ют, звук шагов я издали ловлю… Хорошо твои слова баю-ка-ют: месяц я уже от них не сплю…..

Так что я принёс культурку в массы. Но на Ленку смотри, а под ноги смотри ещё внимательнее. Дело в том, что в этой реке водились очень интересные ракушки. Живые они не страшные. А вот когда сдохнут и их раковины будут валяться на дне, вот тогда дела плохи, если голой нагой наступишь на такую острую створку. Тогда можешь из реки выйти с окровавленной ногой, что не входило в мои планы. Поэтому я внимательно смотрел в воду и искал место, где этих ракушек не будет. Ленка же в этом деле ничего не соображала: городская была она и к деревенской жизни неприспособленная. Не то, что я с моим большим жизненным опытом. Поэтому, раз мне доверили Ленку, то её здоровье теперь полностью на моей совести. Вот и смотрел, чтобы не было рядом барашек, ракушек, ужей и гадюк. Ласточки, жаворонки и удоды меня не беспокоили. С жаворонком даже было интереснее: висит высоко в небе и щебечет. Ленка же дура феерическая. Наблюдательностью особой не отличалась. Даже отойдя от хутора на пару километров, она уже запуталась в направлениях. Я понял, что далеко её отпускать нельзя, иначе заблудится. А здесь природа имеет интересную особенность. В этой местности рядом уживаются огромные песчаные барханы, есть сосновые леса, здесь же может быть большая болотина и чистая речка, а также площади для выпаса скота и посевные площади. Здесь же сеть тропинок и грунтовых дорог. Чтобы здесь заблудиться, надо иметь в голове нечто совсем несуразное, как у Ленки. Из её постоянного оптимистического щебетания я понял, что у Ленки собственное причудливое представление о жизни в деревне и о мужиках. Зато девчонка классная: не ноет, что трудно по песку топать, смешливая, ну и симпатичная, спору нет. С такой всегда легко, потому как у этой Ленки нет городской стервозности и истеричности. Кроме этого она совершенно не капризная, что большой плюс. Я даже забрал у неё котомку, чтобы ей было легче идти, проявил, так сказать, галантность. Моё ухаживание девчонка восприняла как само собой разумеющееся. Мне повезло, что попалась неизбалованная, с хорошим чувством юмора и с феноменальной непосредственностью девчонка.

Всё было хорошо за исключением некоторых неудобств, связанных с купанием в натуральном виде. Приходилось в воду заходить по одному. Я иду первый, а Ленка делает вид, что не подглядывает. Потом в воде я должен был отвернуться и не пялиться на её прелести, пока она изволит забираться в воду. А в воде якобы ничего не видно. Но я чувствовал, что эта говорливая ошибка природы не прочь рассмотреть меня более подробно. Да и чёрт с ней. С меня не убудет. А вот чтобы не акцентироваться на её прелестях мне приходилось проявлять большое самообладание. И отвернуться было нельзя, так как эта особа всё время что-то спрашивала, чем-то восхищалась. Ей явно понравилась речка. Как она сказала, эта заводь лучше даже городского бассейна. Ну, ещё бы. Примолкала Ленка только тогда, когда мы делали перекус из наших больших продовольственных запасов. Тогда она надевала сухой купальник и шла в гости на мою сторону. Ага, она и в купальнике была чертовски соблазнительна. Вот чертовка, думал я. Она, что не понимает, что мне всего 14 лет и у меня гормон играет, а я даже прикоснуться к ней не имею права, так как являюсь её защитником. Но её мой драгоценный гормон совершенно не интересовал. Она продолжала принимать на песке самые соблазнительные позы. От этого я впал в философское размышление о смысле любви между мальчиком и девочкой. Размышления привели меня к выводу, что без любви можно запросто прожить, при этом жизнь будет гораздо насыщеннее и приятнее. Так я внушал себе. Ещё надо было добиться чего-нибудь в этой жизни, а уже потом позволить себе любить. Здесь всё было грустно, потому, как я числился непутёвым балбесом. Все мне об этом говорили. Что грустно. И вообще, любовь это помеха для творчества. Последний довод был, что на любовь надо много денег. А у меня шиш в кармане. Полностью зависимое существо он старших. Глядя на особо соблазнительную позу Ленки, я сделал вывод: а, кому, собственно, эта любовь вообще нужна? Но, как же, мля, трудно мне было сделать такой вывод рядом с Ленкой!

А Ленка уплетала еду за обе щёки, тараторила и не забывала соблазнительно выгибаться на песочке.

Потом я этот день вспоминал как самый лучший в моей непутёвой жизни.

Когда к вечеру я доставил Ленку на хутор в целости и сохранности (ну не совсем в сохранности, всё-таки не досмотрел, и она у меня немного обгорела на солнце), дед серьёзно сказал, что зауважал меня, что я настоящий казак, выдержанный и спокойный как танк. Так что экзамен на выдержку я сдал и мою пьянку решили вычеркнуть со списка моих грехов, благо, что я поклялся, что больше её, родимую, употреблять в таких количествах не буду.

Вот так я и жил всё лето на хуторе в глуши, занимаясь сельским хозяйством ясным днём и подпольной деятельностью по ночам. В хорошую погоду я частенько выгуливал Ленку на речку и по окрестностям, но эта особа, когда до неё, наконец, дошло, что я не клюю на её прелести и на сеновал не приглашаю, уже не стала демонстративно соблазнять меня. Она, конечно, продолжала принимать соблазнительные позы, благо ей было, что показать, но уже без огонька, а так по привычке. Я же откровенно сообщил ей при прощании, что она мне очень нравится, что лучше её я никого не встречал за свою долгую и суровую жизнь и чмокнул в щёчку. Первый раз Ленку проняло, что она даже перестала улыбаться до ушей. Но это длилось пару минут. Потом она гордо удалилась, напоследок одарив меня горячим поцелуем, вкус которого я запомнил навсегда.

Жизнь продолжалась на Земле. Галактика Млечный путь продолжала вращаться вокруг своего неведомого центра. Сверхновые звёзды если и взрывались, то в неведомой дали. И наши человеческие страсти, какими бы они драматическими бы ни были, не очень интересовали наше уважаемое Мироздание.

К концу 2000 года я остался один, похоронив всех родственников. А две мои жены сами от меня сбежали, прихватив по ребёнку. Наверное, не выдержали моей бестолковости и неумения жить. Первая нашла состоятельного человека, к нему и перебралась. Жива и счастлива. Как я могу её осуждать? Вторая же сама стала великим предпринимателем, поэтому я перестал вписываться в её финансовые интересы. Тоже осуждать её не могу. Вольному – воля. Родителей я похоронил один за другим, земля им пухом. А вот совсем недавно не стало и моего любимого деда Фёдора Корнеевича. 91 год ему стукнуло. Чуть не дожил дед до нового тысячелетия.

По современным меркам я обеспеченный человек. У меня две квартирки в городе и усадьба на хуторе. Все считают меня недалёким увальнем. Удивляются, когда узнают, что я даже отслужил в армии и имею высшее образование, правда, заочное. Где служил? Я всегда отшучиваюсь, что был при штабе. Кто понимает, переспрашивать не будет, а кто не понимает, то тех мнение меня не интересует. На гражданке я занимался КИПовской работой в различных фирмах. Когда стране пришёл неожиданный, для большинства населения трындец, в виде дефолта 1998 года, я работал в интересной фирме с интересными приборами. Фирма велела долго жить и в ней началась повальная прихватизация. Я в последний момент прихватизировал несколько килограммов редкоземельных металлов вместе с сейфом, где они хранились, чем огорчил ответственных товарищей, которые сами хотели прихватизировать этот сейф. Но на меня недалёкого увальня никто не подумал. Исчезло и всё. Начальство думало друг на друга. Тянули с предприятия (пардон, приватизировали) всё, что попадётся под руку. То, что я добыл, я потом втихаря загнал за большие деньги туркам, через связи своих бывших сослуживцев. Поэтому на чёрный день у меня есть американские деньги, о которых никто не знает. Совесть? Вы говорите, совесть? Давайте вы мне это ещё раз скажите на фоне вот этих руин большого завода, где работало 4000 человек? А потом про совесть скажите на фоне трёхэтажных домов нашего судьи и прокурора. На фоне домов депутатов тоже мне можете про совесть рассказать. А я буду серьёзно внимать, ага. Вот такая я сволочь, что не верю никому, кроме своего деда Фёдора Корнеевича, да и то, тот недавно помер. Я даже не очень верил своим отцам-командирам, поэтому и жив остался. А верить нашему правительству, ну это, вы, батенька, загнули. Особенно после всех этих приватизаций, дефолтов, предательства генералов и генсеков, да на президента посмотрите, не просыхает.

Сначала я думал отделаться от хуторской усадьбы, но потом, спокойно подумав, решил перебраться самому туда. Дед, думаю, будет довольным, если следит за мной с неба. Одну квартирку я запер на замок, она пригодится мне, когда потребуется приехать в город, а ключи от второй отдал старой соседке, сказав, чтобы она пускала на квартиру хороших людей. Прибыли будем делить поровну, всё ей будет прибавка к пенсии. Тётка Валя знала меня ещё с пелёнок, поэтому, узнав, что я уезжаю, прослезилась и перекрестила меня. За квартиркой обещала приглядывать, а я обещал изредка позванивать.

Деда я хоронил самолично, вместе со всеми хуторскими, кто мог ещё двигаться. Оформил деда на местном погосте. Хорошо помянули. Погрустил. Отвлёк меня один из руководителей района, который специально приехал ко мне провентилировать некоторые вопросы. Хорошие люди были очень заинтересованы в непрерывной поставке продукции, которую изготавливал дед. Вот тут-то я и задумался. Оказывается дедов самогон и зелья пользовались феноменальным успехом в узких кругах. Так, что посланец хотел получить от меня уверения, что этот бизнес я возьму в свои руки, ибо никто, кроме меня, не знаком с тонкостями хитрого производства. Пытались повторять, но ни у кого ничего путного не вышло.

Короче говоря, я, подумав, согласился. Что и кто, собственно, меня ждёт в городе. Да никому я там не нужен. А здесь чистый воздух, река, вот только баранов я решительно раздал по соседям. Мне и курей за глаза хватит и потомка кота Федула. Этот потомок, по кличке Анчар, перещеголял своего знаменитого предка весом, наглючестью, прожорливостью и сверканием глаз.

Вы думаете, что дед был беден? Как оказалось, это совсем не так. Я нашёл в секретных местах и приличную пачку денег и килограммов пять золота и камней. Дед не очень доверял бумаге, предпочитал металл. Кроме этого у него была большая коллекция старинных икон, книг, оружия. Ну, про оружие я уже знал. В своё время дед показал свою коллекцию мне. Признаюсь, что мне даже кое-чем из коллекции пришлось воспользоваться. Вспоминаю, что вот этим ножом из булата, я в лихие девяностые немного поработал. Однажды дед позвонил мне и сообщил, что объявились лихие люди, а у него уже нет той прежней ловкости, чтобы дать им укорот. Тогда я срочно приехал к деду и взял именно этот нож, очень уж он мне понравился. А дед показал мне приличных размеров свинокол, его любимый, которым он предпочитал резать супостата: немца и венгра в Отечественную. Ну, а мне, в общем-то, безразлично, чем работать. Но этот, не очень большой нож, мне понравился. Залётные лихие люди промышляли вымогательством, или как они любили говорить на американский манер – рэкетом. Я их бизнес не одобрил. Хоть они и были решительные, наглые, жестокие, но их ошибка была в том, что они не могли убивать просто так, а убивали только чтобы добыть с жертв деньги, причём с показательной жестокостью. А меня учили тихо и технично лишать людей жизни не за деньги, а по приказу. Есть приказ, значит, убьём всех, невзирая на пол и возраст. Как говорил мой первый инструктор: "Даже гениальный человек сначала должен научиться отменно стрелять. Вспомните Александра Пушкина…"

Вот и этих троих приехавших за данью, я закопал в барханах. Хорошо, что песок, думал я, а то бы долго пришлось копать. Ножом деда я только добил последнего, когда от него узнал, кто из местных скурвился. А первого я убил специальной дубинкой по голове, второго кастетом в горло. Дольше закапывал трупы. Потом я разобрался с теми из местных, кто скорешился с залётными. От понимающих людей я претензий не получил. Все посчитали, что это моё право. Инцидент был исчерпан, и всего пять трупов, которые никто никогда не найдёт. Последние двое покойников из местных поведали мне, после настойчивой просьбы, кто стоит за ними и залётными исполнителями. Оказалось, что за ними стояли граждане серьёзные, но вполне адекватные, намёки понимающие, особенно после того, как в одну ночь сгорели два их новых дома вместе с гаражами, в которых стояли неплохие тачки. Эти граждане адекватными стали не сразу, а сначала обиделись и даже возмутились, дескать, не по понятиям. Сбросились на дорогих специалистов, которые должны были наказать обидчиков. Спецы поехали на дело и не вернулись, пропали бесследно, хоть до Бермудского треугольника и далеко было. Кроме этого у одного их обиженных умерло сразу два родственника. Умирая, они по телефону настойчиво просили своих непонятливых родственничков, чтоб они не рыпались. После этого стало тихо. Но, вы помните, что я никому не доверяю. Вот! Хотел решить вопрос полностью, но меня хорошо попросили, за немалые деньги, конечно. Но решающее слово для меня было за дедом, а он сказал, что пусть живут, до следующего залёта.