Текст книги "Ловушка для Буратино"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава IV Идея Леши Толстикова

Димка Молодцов чуть не плакал от досады. Какой облом. Стоило ли ждать семь лет, чтобы просидеть все дежурство в четырех стенах.

Поначалу все шло хорошо. Ударная группа понеслась на Сенную площадь, где проходила разборка между двумя бандами. Димка весь извертелся на сиденье «уазика», предвкушая, как сейчас он вместе с оперативниками будет брать бандитов. Но когда они приехали на Сенную, бандитов там и след простыл.

А оставшиеся часы дежурства прошли тихо и мирно. Ни тебе головокружительных погонь, ни тебе яростных перестрелок, ни тебе рукопашных схваток… Питерские бандиты будто нарочно решили досадить Димке. За это время в городе не произошло ни одного происшествия. Ни од-но-го. Ну, если, конечно, не считать разборку на Сенной.

Хотя нет, одно происшествие произошло. С самим Димкой. Когда ударная группа вернулась в Следственное управление, он споткнулся о железяку во дворе и, грохнувшись на асфальт, оцарапал щеку.

В дежурке Миша Малыш и Гена Зоркий Глаз сели играть в шашки; Семеныч завалился на топчан с книжкой; а Димка и отец стали смотреть телевизор.

А по телику – и взрывы, и погони, и перестрелка… Димка смотрел на экран и завистливо вздыхал.

Потом дежурство окончилось, и они с отцом пошли домой.

На другой день Димка и Ромка помирились. И Ромка сразу же спросил:

– Ну как, Димыч?

Димка ждал этого вопроса. Но не мог же он сказать, что – никак.

– Было дело, – туманно ответил Молодцов.

У Орешкина глаза загорелись.

– Расскажи!

– На большой перемене расскажу, – пообещал Димка. (Надо же было еще придумать, что рассказывать.)

На большой перемене друзья отправились в школьный буфет, взяли апельсиновый сок с пирожным и уселись за дальний столик.

Молодцов было открыл рот, чтобы начать рассказ, но тут к столику подошел Леша Толстиков с подносом в руках. Леша взял себе аж пять пирожных и три стакана сока.

– У вас свободно, ребята? – спросил он.

– Занято, – ответил Ромка.

– Приземляйся, Толстый, – милостиво разрешил Димка. За то время, что он сидел с Толстиковым, у них сложились неплохие отношения.

Леша опустился на свободный стул.

– Ух ты, – сразу же заметил он царапину на Димкиной щеке. – На дежурстве, да, Дим?

– Да, – небрежно подтвердил Молодцов. – Бандитская пуля задела.

– Ух ты, – снова сказал Леша. – А как это случилось?

– Сейчас расскажу.

И Димка начал рассказывать. Сначала ему было неловко врать, но затем он постепенно разошелся, и ему самому стало казаться, что все было так, как он рассказывал.

– …Ну, значит, подлетаем мы к Сенной, а там братва друг другу перестрелку устроила.

Отец мне пушку сует: «Держи, Димка, подстрахуешь!» Выскочили мы из машины. «Стоять! – кричим. – Руки вверх!» Бандиты, естественно, деру. Мы за ними. А у них иномарка. Вижу – уходят, гады. Тогда я высунулся в окно и из пистолета по их тачке: бах-бах!..

– Прямо как в кино, – произнес Толстый, запивая соком третье пирожное.

Димка прикусил язык. До него вдруг дошло, что он в точности пересказал эпизод фильма, который показывали по НТВ на прошлой неделе.

– Короче, взяли мы эту банду, – сказал он.

– А еще что интересненького было? – спросил Толстиков и потянулся за четвертым пирожным.

Молодцов рассказал еще парочку историй в том же духе. Леша принял его рассказы за чистую монету. А в глазах у Ромки горели недоверчивые огоньки. Уж он-то своего друга с пеленок знал. И сразу понял, что Димка сочиняет.

А Димка, в свою очередь, понял, что Ромка понял, и поэтому скоренько закруглился.

– Ну а дальше всякая мелочевка. Притон наркоманов накрыли, тайный склад с боеприпасами обнаружили… – Он посмотрел на Ромку. – А ты, Орех, как с новенькой прогулялся?

– Да так себе, – неопределенно ответил Орешкин и покосился на жующего Толсти-кова.

Молодцов перехватил этот взгляд.

– Рассказывай, Ромыч. Толстый свой парень. Не проболтается. Верно, Толстый?

– Буду молчать, как труп, – подтвердил Леша.

– Рассказывать-то нечего, – без особого энтузиазма начал Орешкин. – Прошлись мы с ней по Таврическому саду, в кафе посидели, мороженое съели…

Он замолчал.

– Ну а дальше? – спросил Димка.

– А ничего дальше. Все.

– Как все? Ты ее даже не поцеловал?

– Она не разрешила. Молодцов сделал большие глаза.

– Кто ж на это разрешение спрашивает?

– Ишь какая. – Толстиков принялся за пятое пирожное и третий стакан сока. – Могла бы за мороженое и поцеловать разок.

– Верно, – согласился Димка. – Мороженого-то много слопала?

– Двести граммов. С сиропом.

– А с каким сиропом? – поинтересовался Толстый.

– С вишневым.

– Мой любимый сироп, – заметил Леша.

– Сказала, что после сама меня поцелует.

– А когда после, не сказала? – спросил Молодцов.

Ромка усмехнулся:

– Сказала. После дождичка в четверг.

– Так ведь сегодня как раз четверг, – вспомнил Толстый. – И к вечеру дождь обещали… Ой! – неожиданно воскликнул он.

Друзья недоуменно уставились на Лешу.

– Ты чего ойкаешь? – спросил Ромка.

– Клевая идея в голову ударила.

– Выкладывай, – сказал Димка.

– Надо, чтобы на новенькую бандиты напали. А Рома бы их всех раскидал. Тогда Со-ломатина его точно поцелует.

– Где ж ты бандитов-то возьмешь? – хмыкнул Молодцов. После неудачного дежурства ему стало казаться, что бандиты существуют только на телеэкране.

– А зачем нам настоящие бандиты? Настоящие Ромке в два счета накостыляют.

– Вот именно, – буркнул Орешкин.

– Мы сами изобразим бандитов, – развивал свою идею Леша. – И понарошку нападем на новенькую. А Ромка нас – бац-бац!.. Соломатина это увидит и сразу полезет к нему целоваться.

– Молоток, Толстый, – одобрительно произнес Димка. – Я гляжу, у тебя котелок-то варит.

Леша даже порозовел от удовольствия. Еще бы. Сам Димка Молодцов его похвалил.

– Постойте, – сказал Ромка. – Она же вас в лицо знает.

– А мы на голову колготки натянем. Так все бандиты поступают, когда на дело идут.

В этот момент к столу подошла Ромкина сестра Катька. Она была на год старше Ромки, но вела себя так, словно была старше лет на сто. Все время ему замечания делала. Вот и сейчас Катька строго обратилась к брату.

– Роман, ты руки мыл перед едой?

– Он не только руки, он и ноги помыл, – сострил Димка.

– Я, кажется, не с тобой, Молодцов, разговариваю.

– Ой! – опять вздрогнул Толстиков.

– Что, снова идея вдарила?! – догадался Димка.

– Она самая. – Леша показал глазами на Катькины ноги и сквозь зубы промычал: – Колготки.

Димка въехал с полуслова.

– Катя, – вежливо обратился он к Ореш-киной, – ты не одолжишь мне свои колготки на один вечер?

Катька покрутила пальцем у виска.

– Ты что, Молодцов, того?!

– Ты его неправильно поняла, – сказал Ромка. – Нам нужны колготки для дела.

– Для какого еще дела?

– Для секретного, – произнес Димка.

– А раз для секретного, то ничего не получите.

Пришлось ей все рассказать.

– Обалдеть, – сказала Катька, выслушав рассказ. – Роман, ты влюбился в эту Лику Соломатину?

– Да почему обязательно влюбился?! – занервничал Ромка. – Просто хочу ее поцеловать. Что тут такого?

– Красивую девчонку каждый поцелует, – поддержал друга Димка и прибавил: – Я бы тебя, Катя, тоже поцеловал.

– Мечтать не вредно, Молодцов, – ответила Катька. – А какого цвета вам колготки нужны?

– Желательно черного, – сказал Леша.

– У меня как раз черных две пары. Только чур уговор, я иду с вами. Мне хочется посмотреть, как Роман целоваться будет.

– Еще чего! – вскипел Орешкин. – Я не собираюсь представление устраивать!

– Тогда колготки не получишь, – привела железный довод Катька.

Ромка сразу же дал задний ход.

– Ладно уж, – сказал он. – Смотри, если тебе хочется.

Глава V Операция «Черные колготки»

Не откладывая дело в долгий ящик, ребята тут же, в буфете, разработали план предстоящей операции. Он заключался в следующем. Ромка приглашает Лику в ТЮЗ. А после спектакля предлагает ей немного прогуляться. Здание театра располагалось посредине небольшого скверика. И Орешкин должен был как бы невзначай повести Лику в самый глухой уголок сквера. А там их будут поджидать Димка с Лешей в Катькиных колготках на голове.

Операцию решили провести в этот же день. С билетами в ТЮЗ проблем не было. Проблема была с Ликой. А вдруг она не согласится?.. Такое предположение высказал Ромка.

– Еще как согласится, – уверенно заявил Молодцов. – Ты же ее, Орех, за свой счет в театр поведешь.

– А в антракте ты еще в буфет пригласишь, – добавил Толстиков. – А там бутерброды с икрой. – Леша даже облизнулся, представив, как Лика уплетает бутерброды с икрой.

– Какие же вы, мальчишки, дураки! – сказала Катька. – При чем тут за свой счет и бутерброды с икрой…

Орешкин заерзал на стуле.

– Давайте быстрей договариваться, где вы на меня нападете. Сейчас звонок будет.

– Я знаю – где! – воскликнул Толстиков. – После спектакля все пойдут к метро. А ты, Рома, с новенькой иди к Звенигородской улице. В ту сторону мало кто ходит. Там с двух сторон от дорожки кусты растут. Вот мы в них и спрячемся.

– Годится, – одобрил Димка. – А потом ка-ак выскочим из кустов. «Ну ты, пацан, закурить не будет?» И бац тебя, Ромыч, по зубам.

– Чего-о?! – возмутился Ромка. – Мы так не договаривались. Это я вас должен по зубам.

– Ну разок-то и мы должны. Для правдоподобия.

– Но только один раз, – уточнил Орешкин. – И не очень сильно.

– Делать вам больше нечего, мальчики, – сказала Катька.

– Конечно, нечего, – согласился Молодцов. – Не уроки же учить.

– Кстати, Роман. – Катька строго посмотрела на брата. – Чтоб уроки обязательно выучил. А также сходил за картошкой, подмел пол и вынес мусор. Ты понял?..

– Да понял, понял, – морщась, ответил Ромка, досадуя на то, что сестра командует им при ребятах. Дело в том, что Ромкины и Кать-кины родители уехали в отпуск. А Катьку оставили за главную. Вот она и распределяла домашние дела так, что вся грязная работа доставалась Ромке.

– Не подарок у тебя сестра, – заметил Толстиков, когда Катька ушла. – И как ты только с ней уживаешься?

– Сам удивляюсь, – вздохнул Орешкин. – В последнее время совсем озверела. Заставляет меня по утрам холодной водой обливаться.

Леша, который по утрам всегда умывался исключительно тепленькой водичкой, прямо ахнул.

– Да, не позавидуешь тебе.

А Молодцов смотрел на дверь, за которой скрылась Катька, и завидовал Ромке. «Везет же Ромычу, – думал Димка, – каждый день он может смотреть на Катьку, слышать ее голос…»

– Эй, Димыч, – толкнул друга Ромка, – ты что, привидение увидел?

– А? – очнулся Молодцов.

– Бэ. Пошли на литературу. Уже звонок был.

Учительницу русского языка и литературы Софью Николаевну Оладушкину все в школе за глаза называли просто Сонечка. Это была молоденькая девушка, всего год назад окончившая пединститут. На вид ей можно было дать от силы лет восемнадцать, а голосок у нее и вовсе был какой-то детский. Не то что у директорши Изабеллы Юрьевны. Уж та гаркнет так гаркнет. Софья же Николаевна со всеми разговаривала тихо и вежливо. Еще Сонечка до самозабвения любила свой предмет и могла часами говорить о великих русских писателях.

Вот и сейчас, на уроке литературы, она увлеченно рассказывала об Александре Сергеевиче Пушкине.

Но Орешкину было не до Пушкина. Ему не терпелось узнать – пойдет Лика с ним в театр или нет. До начала урока он не успел ее об этом спросить, и теперь надо было ждать следующей перемены. Но Ромке ждать не хотелось. Он вырвал из тетради клочок бумаги и написал Соломатиной записку:

«Лика! Давай сходим сегодня в театр. Рома».

Скатав записку в тугой шарик, он бросил ее в сторону Лики. Записка упала на пол.

– Лика, – громким шепотом позвал Ореш-кин. – Лика…

Девочка повернула голову, но в этот момент Ромку отвлек Димка. И когда Орешкин вновь посмотрел на Соломатину, она уже что-то писала в тетради. Записки на полу не было. «Значит, взяла», – решил Ромка. И стал с нетерпением ждать ответа. Через минуту на его стол упала ответная записка. Орешкин быстро ее развернул и прочел:

«Иди ты в баню, дятел, со своим театром. Лика».

Ромка глазам не поверил. Что все это значит?.. Он с недоумением посмотрел на Лику. Она с серьезным выражением лица продолжала что-то писать. Зато у сидящего позади Со-ломатиной Стаса Брыкина улыбка была до ушей. И Орешкин все понял. Лика не заметила его записку, зато ее заметил Брыкин. Он поднял ее, прочел и тут же настрочил ответ.

Ромка показал Брыкину кулак. Брыкин в ответ скорчил рожу.

– Это еще что за гримасы? – увидела кривляния Стаса Софья Николаевна. – Брыкин, иди к доске отвечать домашнее задание.

Стас нехотя поднялся с места, пошел к доске и спросил у Сонечки:

– Чего отвечать-то?

– То, что я задавала.

– А что вы задавали, Софья Николавна? – дурашливо ухмыльнулся Брыкин.

– Выучить наизусть стихотворение Пушкина «Осень». Ты его выучил?

– А как же, – сказал Стас.

– Тогда мы тебя слушаем.

Брыкин расправил плечи и прокричал:

– Пушкин! Александр Сергеич! Стихотворение «Зима»!

– «Осень», – поправила его учительница.

– А, да. «Осень». – Стас начал декламировать:

По стене ползет кирпич, Волосатый, как трамвай! Это песня про любовь. Ты ее не забывай!

Класс покатился со смеху. В особенности старательно хохотали дружки Брыкина: Паля и Роня.

Софья Николаевна покачала головой.

– Брыкин, Брыкин, – сказала она, – ну что ты из себя вечно клоуна строишь. Я вынуждена поставить тебе двойку.

– А тройку нельзя? – спросил Стас.

– Нет, тройку нельзя.

– А четверку?

Класс опять грохнул от смеха. Учительница тоже невольно улыбнулась. Несмотря на то что Брыкин был первый хулиган в школе, Сонечка чувствовала, что Стас, в сущности, неплохой мальчишка. Просто повело его не в ту сторону. Другие учителя, придя в учительскую, частенько жаловались на всевозможные «художества» Брыкина на уроках. От них же Софья Николаевна узнала, что отца у Брыкина нет, а мать совсем не занимается воспитанием сына.

Сонечка задумчиво смотрела на Стаса.

– Давай, Брыкин, вот как договоримся. Двойку я тебе ставить не буду. Но завтра ты обязательно прочтешь наизусть стихотворение Пушкина. Договорились, Стас?

– Так точно, сэр! – бойко откликнулся Брыкин, приложив два пальца к виску.

Глава VI После дождичка в четверг

Едва прозвенел звонок, как Ромка тут же подошел к Лике и пригласил ее в ТЮЗ.

– Ну ты даешь, Орешкин, – сказала Лика. – Вчера на прогулку приглашал, сегодня в театр…

– А завтра он тебя в загс пригласит! – крикнул пробегавший мимо Молодцов.

Ромка успел огреть друга сумкой по спине и снова повернулся к Соломатиной.

– Так пойдем?

– Пошли. А как спектакль называется?

– Да какая разница?

– У тебя что, еще билетов нет?

– Не-а, – расплылся Орешкин в улыбке.

– Артист! – засмеялась и Лика. – Ладно, купишь билеты – позвони. – И она сказала Ромке номер своего телефона. Ну а Орешкин соответственно сообщил ей свой.

После уроков Ромка погнал в ТЮЗ и купил два билета на спектакль, название которого ему ни о чем не говорило. Потом он побежал домой, позвонил Лике, и они условились встретиться у входа в театр. Затем, забрав у сестры две пары черных колготок, он опять побежал домой.

Катьки уже дома не было. Орешкин быстро сделал уроки, сгонял в магазин за картошкой, вынес мусор и подмел пол. После этого он сел в кресло и задумался. Не слишком ли много беготни получается из-за какого-то поцелуя?

«Нет, – поправил себя Ромка, – не из-за какого-то, а из-за Ликиного».

Время тоже не стояло на месте. И пока Орешкин гонял туда-сюда, оно все шло и шло. И вот уже надо было снова ехать в ТЮЗ.

Лика пришла в театр в темно-зеленом платье. На правом запястье у нее блестел золотой браслет.

Прозвенел третий звонок, и они поспешили в зрительный зал. Свет медленно погас. Зазвучала бодрая музыка. Спектакль начался.

На сцене артисты разыгрывали веселую музыкальную комедию. В зале то и дело раздавались аплодисменты и смех. Лика смеялась вместе со всеми, а Ромка сидел рядом и мучительно решал сложную задачу: брать Лику за руку или не брать?.. Хорошо, если она в ответ на его пожатие тоже ответит пожатием. А если наоборот – вырвет свою руку из его руки, да еще скажет: «Убери лапы, Орешкин». Конечно, не должна была Лика такое сказать. Ну а вдруг…

В антракте Ромка пригласил Лику в буфет. В буфете они ели пирожные и пили кока-колу. Потом гуляли по фойе, рассматривая фотографии артистов.

После антракта Орешкин снова стал решать сложную задачу: брать ему Соломатину за руку или не брать. Так он и прорешал эту задачу до конца спектакля.

Пока на сцене шло веселое представление, на улице шел нудный дождь. Но с окончанием спектакля дождь тоже кончился. И когда Лика и Ромка вышли из театра, погода была просто великолепная.

– Давай немного прогуляемся, – предложил Орешкин.

Лика в нерешительности топталась на месте.

– Да я не знаю, Рома. Понимаешь, я обещала маме, что приду домой не позже одиннадцати.

– А ты ей скажешь, что спектакль поздно закончился.

– Она не знает про театр. Я ей сказала, что иду к подруге на день рождения.

– Тем более. Скажешь, что у подруги замок заклинило. И пришлось слесаря вызывать.

Лика засмеялась.

– Юморист ты, Орешкин. Ладно, давай пройдемся. Только недолго.

– А пошли вон туда, – беспечно показал Ромка на дорожку, ведущую к Звенигородской улице.

Они не спеша двинулись в глубь сквера.

– А почему ты сказала матери, что идешь к подруге? – спросил Орешкин.

Лика слегка поморщилась.

– Да ну ее. Она меня уже достала. То нельзя, се нельзя. Как будто мне три года. Если б я ей сказала, что с мальчиком иду в театр, начались бы бесконечные расспросы. Что за мальчик, какие у нас отношения…

– А ты с подругой договорилась? Вдруг мать ей позвонит.

– Не позвонит. Подруга в новом районе живет. У нее пока нет телефона.

Кусты становились все гуще.

– Вот отец у меня что надо, – сказала Лика. – Он меня понимает. Мы с ним прямо как две подружки.

– А он знает про театр?

– Не знает. Папка в Брюссель улетел. На международную конференцию. – Лика тревожно огляделась. – Слушай, Орешкин, пошли обратно. Смотри, кругом никого.

– Да сейчас сквер уже кончится… А у тебя бабушка с дедушкой в Питере живут? – продолжал Ромка заговаривать Лике зубы.

– Со стороны отца у меня нет ни бабушки, ни дедушки. Папа в детдоме воспитывался. Вместе с Гошей. Помнишь, я тебе про Гошу рассказывала?

– Помню, – рассеянно ответил Орешкин, поглядывая на темные кусты. Где же Димыч с Толстиковым? Пора бы уже нападать…

– …А мамины родители в Москве живут. Между прочим, они потомственные дворяне. А значит, и мы с мамой дворянки. Нам об этом тетя Лиза сказала.

– Какая тетя Лиза? – нарочно громко спросил Ромка, чтобы привлечь внимание Димки и Леши, если те потеряли их с Ликой.

– Наша дальняя родственница, Елизавета Аркадьевна Горохова-Данилова. Когда она была маленькой девочкой, ее родители эмигрировали во Францию. И тетя Лиза всю жизнь прожила в Париже. Все ее тамошние родственники умерли. И она через французское посольство разыскала нас…

– А зачем она вас разыскала? Наследство хочет оставить?

– Какое наследство? Тетя Лиза обыкновенным библиотекарем работала. А сейчас они с Франсуа на ее скромную пенсию живут.

– А кто такой Франсуа? Муж? Лика рассмеялась:

– Франсуа – это говорящий попугай. Он мне все время говорит: «Дур-р-ра! Дур-р-ра!»

– Как это – тебе?

– А тетя Лиза к нам в гости приехала. И Франсуа привезла.

Слева, в кустах, послышался громкий шорох. Лика испуганно вскрикнула:

– Ой! Там кто-то есть!..

Из кустов выскочила кошка. Она была напугана не меньше Соломатиной. Лика облегченно вздохнула.

– Знаешь, Орешкин, – сказала она, – мне такая прогулка не нравится. Зашли непонятно куда. Еще какой-нибудь маньяк привяжется. Я боюсь.

– Со мной тебе нечего бояться.

Лика посмотрела на худенького Ромку.

– Да?.. А ты хоть драться-то умеешь?

– Еще как умею, – ответил Ромка, который последний раз дрался в детском саду. «Вот бы сейчас и выскочили Димыч с Толстиковым», – подумал он.

В ту же секунду из кустов выскочили два человека в черных масках. Один из них ударил Орешкина по голове. Перед глазами у Ромки все завертелось, и он потерял сознание.

Глава VII Лика исчезает

Очнулся Орешкин от того, что кто-то легонько хлопал его по щекам.

– Ромыч, очнись, – услышал он знакомый голос.

Ромка открыл глаза. До него не сразу дошло, где он и что с ним. Он лежал на скамейке и смотрел на небо. А с неба на него смотрела бледная луна.

Рядом со скамейкой стояли Димка и Леша.

Орешкин приподнялся и сел. Голова гудела.

– Ну как ты? – участливо спросил Молодцов.

– Как, как, – морщился Ромка от головной боли. – Вы что, офонарели?! А ну признавайтесь, кто из вас меня по башке звезданул?

– Мы тебя по башке не били, – сказал Димка.

– Да, да, – подтвердил Леша, – не били. Мы вообще дорожки перепутали. Мы вон в тех кустах сидели. – Махнул он рукой в сторону. – Сидели, сидели, а вас нет и нет. Ну, Дима и пошел на разведку.

– Ага, – подхватил Молодцов. – Пошел я на разведку, гляжу – ты на земле валяешься. Мы тебя на скамейку перенесли.

– А Лика где? – тупо спросил Орешкин.

– Откуда мы знаем? – пожал плечами Толстяков. – Мы ее не видели.

До Ромки наконец дошло.

– Так это были не вы?! – Он возбужденно вскочил со скамейки. – Представляете, пацаны, на нас бандиты напали! В черных масках!.. Выскочили из кустов – бац меня по черепушке! Я и отрубился!

Молодцов сразу же почувствовал себя сыщиком.

– Идем на место преступления, – решительно сказал он. – Надо посмотреть, не остались ли там улики.

– Какие улики, Дим? – не понял Леша.

– Улики бывают всякие, Толстый.

– Ну например?

– Например, труп в кустах.

– Чей труп? – одновременно спросили Ромка и Леша.

– Соломатиной, конечно.

– Да ты что, Димыч, – испугался Орешкин.

– А что? Ее вполне могли грохнуть. Вон по телику о таких случаях чуть ли не каждый день рассказывают.

– Ребята, давайте в милицию сообщим, – предложил Толстиков.

– Не дергайся, Толстый, – сказал Димка. – В милицию мы всегда успеем сообщить, тем более что у меня папаша опер. Вначале сами разберемся. Пошли, пацаны.

И ребята пошли к тому месту, где двое неизвестных напали на Ромку с Ликой. На месте происшествия они облазили все ближайшие кусты, но ничего подозрительного не обнаружили.

Мальчики стали кричать:

– Лика-а-а!.. Лика-а-а!.. Солома-а-ати-на-а-а!..

Ни ответа ни привета.

– Слушайте, а где Катька? – вдруг вспомнил Ромка о сестре. – Она ведь тоже собиралась сюда идти.

Димка с Лешей недоуменно переглянулись.

– Действительно, – сказал Димка, – а где Катька?

Стали звать Катьку.

– Катька-а-а!.. Катька-а-а!.. Орешки-на-а-а!..

Тоже ни ответа ни привета.

– Вот чертова чертовщина, – произнес Толстиков, опасливо озираясь. – Надо все же идти в милицию.

– Да отвали ты, Толстый, со своей милицией, – сказал Молодцов. – Ничего ж еще не ясно. Может, Катька решила не ходить. А Со-ломатина домой убежала. – Димка глянул на Ромку. – Ты знаешь ее номер телефона?

– Чей? – спросил Ромка, думая про Катьку.

– Соломатиной.

– Знаю.

– Пошли ей звякнем. У кого-нибудь есть жетон?

– У меня есть, – с готовностью откликнулся Леша, обрадовавшись, что наконец-то можно уйти из темного сквера.

Они вышли на Звенигородскую и нашли телефон-автомат. Ромка хотел набрать номер. Но не тут-то было.

– Черт, номер забыл, – сказал он.

– Давай, давай, Орех. Напряги извилины. Ромка попытался вспомнить. Бесполезно.

В голове словно море штормило.

– Нет. Не помню.

– А где она живет, знаешь?

– Знаю. У Таврического сада.

– Тогда погнали к ней. Пока еще метро работает.

– Ребята, может, вы без меня сходите? – просительно сказал Толстиков. – А то, если я поздно домой вернусь, меня родичи сожрут.

– Так уж и быть, Толстый, шуруй к своим родичам, – разрешил Молодцов.

Мальчишки пошли к метро. Леша доехал до «Владимирской», а Ромка с Димкой поехали дальше. До «Чернышевской». Оттуда до Таврического сада было рукой подать. И уже через десять минут друзья стояли у Ликиного дома.

– Вон ее окна, – показал Орешкин. – Где?

– Да вон. Отсчитай от угла двенадцать окон, это и будет квартира Соломатиных.

– Сколько отсчитать?

– Двенадцать окон. Димка присвистнул.

– Ничего себе хибарка. У Соломатиной что, папаша – «новый русский»?

– Вроде того, – ответил Ромка, не вдаваясь в подробности. – Четвертое и пятое окна – Ликины. Видишь, не горят. Значит, ее дома нет.

– Может, она уже дрыхнет. Ребята вошли в подъезд.

– Ты иди, а я тебя здесь подожду, – сказал Димка.

– А если ее дома нет, тогда что? – спросил Ромка.

– Скажешь, за тетрадкой пришел.

– Привет. За тетрадкой в двенадцатом часу ночи.

– А что тут такого?

Орешкин поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка.

Дзинь-тринь-дринь… – раздался очень мелодичный звон внутри квартиры. За дверью послышались торопливые шаги. Затем все стихло. Видимо, Ромку внимательно разглядывали в глазок.

– Тебе чего, мальчик? – наконец спросил женский голос.

– Извините, пожалуйста, – сказал Орешкин. – А Лика дома? Я ее одноклассник.

Дверь приоткрылась на длину предохранительной цепочки. В образовавшуюся щель выглянула женщина средних лет.

– Зачем она тебе?

– Тетрадку забрать.

Женщина сняла цепочку и впустила Ромку в квартиру.

– Проходи. Какую тетрадку?

– По химии. У нас завтра контрольная. Мне надо формулы повторить, – нес всякую чепуху Орешкин.

Женщина молча слушала.

– Ну и что ты хочешь? – спросила она, когда Ромка замолчал.

– Тетрадку, – промямлил Орешкин. Женщина нервно сплела и расплела пальцы.

– Я не знаю, где искать твою тетрадку.

– Так Лика знает.

– Лики нет. Она уехала в Москву.

– В Москву? – опешил Ромка. – Когда?..

– Сегодня днем.

У Орешкина челюсть отвисла от такого ответа.

– А зачем она туда поехала?

– В гости к бабушке.

– К какой бабушке? – вконец запутался Ромка.

Лицо женщины пошло неровными красными пятнами.

– К обыкновенной! – вдруг сорвалась она на крик. – Иди, мальчик! Иди!.. – Женщина чуть ли не вытолкнула Орешкина на лестничную площадку.

Дверь захлопнулась. Ромка сбежал вниз по лестнице.

– Ну что, Орех? – спросил Димка. – Дома?

– Нет. К бабушке уехала.

Теперь настал черед опешить Молодцову.

– К какой бабушке?

– К обыкновенной. В Москву. Сегодня днем, – выпалил Орешкин.

– Ромыч, я смотрю, тебе по мозгам здорово врезали. Как она могла днем уехать в Москву, если вечером ходила с тобой в театр?

– А я знаю? Ее мать так сказала. – Ромка озадаченно почесал затылок. – Прямо мистика какая-то получается.

Димка задумался.

– Нет тут никакой мистики, – подумав, произнес он. – Просто она тебе соврала.

– Соврала? – изумленно глянул на друга Ромка.

Молодцов молча кивнул.