Текст книги "Ловушка для Буратино"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава XXXIII Ночь, полная шорохов

На другой день, поздним вечером, в гости к Лике пришел Ромка.

– Здравствуйте, Ирина Сергевна, – вежливо поздоровался он с Ликиной матерью, когда та открыла ему дверь. – А Лика дома?

– Здравствуй, Роман, – ответила Ирина Сергеевна. – Разумеется, дома. Она же у нас болеет. Целую неделю в школу не ходила. Теперь придется наверстывать.

– А я как раз и хотел объяснить Лике новый материал.

В прихожей появилась Лика.

– Здравствуй, Лика, – тоже вежливо поздоровался с ней Орешкин. – Как ты себя чувствуешь?

– Уже получше. Только еще немного кашляю. – И Лика покашляла. – Кха-кха… кха-кха…

– Доченька, зачем ты вышла в прихожую, – заволновалась Ирина Сергеевна. —

Здесь же сквозняк. Веди гостя к себе. А я вам сейчас чай принесу.

Ребята прошли в Ликину комнату.

– Долго мне еще болеть? – спросила Лика.

– Можешь выздоравливать, – ответил Ромка. – Сегодня ночью все станет ясно… – И он рассказал Соломатиной о вчерашнем обыске в 510-м номере и о записке, состоящей из трех слов: «В воскресенье. Ночью. Целую».

– Так что Гоша отпадает, – закончил рассказ Орешкин.

Лика усмехнулась.

– Самое смешное, – сказала она, – что вчера я слышала Гошин разговор по телефону. И он сказал точно такую же фразу: «В воскресенье, ночью. Целую».

– Вот чертова чертовщина, – повторил Ромка любимое выражение Леши Толстико-ва. – Получается, что и Виглянский ночью в сейф полезет?

– А может, эти слова не имеют отношения к сейфу.

– Может, и не имеют, а может, и имеют. Придется нам ночью и за Гошей следить.

– Нам? – повторила Лика. – Ты собираешься здесь ночевать?

– Естественно. Я и фонарик прихватил. – Ромка показал Лике фонарик.

– А как я маме все объясню?

– Ничего не надо объяснять. Мы сделаем вид, будто я ушел. А затем я спрячусь под твоей кроватью. Или вон в шкаф залезу, – кивнул Орешкин на зеркальный шкаф.

Так они и поступили.

Немножко поболтав и выпив чай, который им принесла Ирина Сергеевна, ребята вышли в прихожую.

Ромка громко сказал:

– До свидания, Лика. Лика громко ответила:

– До свидания, Рома.

Потом они на цыпочках побежали в Ликину комнату, и Соломатина закрыла дверь на задвижку.

С этой минуты Орешкин переходил на нелегальное положение.

– Если мама нас застукает, она черт-те что подумает, – шепотом сказала Лика.

– Да уж, – ответил Ромка и вкрадчиво добавил: – Лика, а помнишь, ты обещала меня поцеловать? – Он произнес эти слова вроде бы в шутку, а сам так и замер в ожидании ответа.

– Ты хочешь, чтобы я тебя сейчас поцеловала?

– Да.

– Тогда зажмурь глаза. А то я стесняюсь. Орешкин крепко зажмурил глаза. «Наконец-то…» – с восторгом подумал он.

Тук-тук-тук – раздался стук в дверь. Ромка стремительно нырнул под кровать.

– Кто там? – спросила Лика.

– Это я, – послышался голос Гороховой-Даниловой. – Ты уже спишь, зайчик?

– Собираюсь ложиться, тетя Лиза. – Лика открыла дверь. – А что вы хотели?

– Я буквально на секунду. Завтра же воскресенье. Ты случайно не знаешь, по воскресеньям Музей истории Петербурга работает?

– Работает, тетя Лиза.

– Спасибо, зайчик. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Соломатина закрыла дверь. Орешкин вылез из-под кровати.

Они опять сели друг напротив друга.

– Ну, так… – сказал Ромка.

– Зажмурь глаза, – сказала Лика. Ромка зажмурил. Он чувствовал теплое Ли– кино дыхание. Вот сейчас…

Тук-тук-тук – снова раздался стук в дверь. Орешкин шмыгнул под кровать.

– Кто там? – спросила Лика. На сей раз это был Виглянский.

– Лика, извини, я на минутку. Я вот что хотел. Мы же договорились с твоими друзьями завтра на яхте покататься. Но ты ведь болеешь. Может, перенесем прогулку на следующую неделю?

– Я уже выздоровела, Гоша. В понедельник в школу иду.

– Значит, ничего не отменяется?

– Да, не отменяется.

– Ну и отлично. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Виглянский ушел. Ромка вылез из-под кровати.

– Мне уже как-то нервенно, – сказала Лика.

– Я закрываю глаза, – сказал Ромка. И он закрыл глаза.

Только Лика собралась его поцеловать…

Тук-тук-тук – постучали в дверь.

«Вот блин горелый», – выругался про себя Орешкин любимым выражением Димки Мо-лодцова, в третий раз оказавшись под кроватью.

В пяти сантиметрах от своего носа он видел ноги Ирины Сергеевны в атласных тапочках.

– Доча, я хотела тебя спросить. Этот мальчик, что сейчас приходил… Роман, кажется?..

– Да, Рома Орешкин.

– У тебя с ним какие отношения?

– Дружеские, мама.

– А что это значит?

– Это значит, что мы с ним дружим.

– А-а. Поняла. Спокойной ночи, дочка.

– Спокойной ночи, мама.

Ирина Сергеевна вышла из комнаты.

Ромка вылез из-под кровати. Ни ему, ни Лике больше целоваться не хотелось. Настрой пропал.

Дождавшись, когда в квартире все улягутся, ребята тихонько вышли в коридор и на цыпочках прокрались в кладовку, которая находилась напротив кабинета Соломатина.

– Ну и темень, – прошептал Ромка. – Мы ж ничего не увидим.

– Зато услышим, – прошептала Лика. – Если шорох раздастся справа, значит, идет Гоша. Если слева – то тетя Лиза. Их комнаты в разных концах квартиры.

Притаившись в кладовке, ребята стали ждать. Прошел час. Буратино не было. Прошел еще час. Буратино не было. Прошел третий час…

И тут…

– Кажется, кто-то идет, – возбужденно зашептала Лика. – Слышишь?..

Орешкин прислушался. Да, кто-то крадучись шел по коридору. Только было не понятно, слева он шел или справа.

– Вроде слева, – сказал Ромка.

– Вроде справа, – сказала Лика.

Пока они гадали, шорох переместился в другой коридор, который вел в прихожую.

– Куда это он?

– В прихожую.

Чуть слышно звякнула дверная цепочка. И все стихло.

– Ушел, что ли? – не понял Ромка.

– Пошли посмотрим.

Они прокрались в прихожую. Орешкин зажег фонарик. Предохранительная цепочка с дверей была снята.

– Ушел или не ушел? – никак не мог понять Ромка. – Вы ночью дверь на цепочку закрываете?

– Когда как, – ответила Лика.

Ромка направил луч фонарика на вешалку.

– Посмотри, вся одежда на месте?

– Да вроде вся, – посмотрела Лика. – Но сегодня на улице тепло, можно и без…

– Тихо, – перебил Орешкин и выключил фонарик.

По коридору опять кто-то крался. Скрипнула дверь.

Ребята тихонько вернулись в кладовку, из кабинета доносился едва уловимый шорох.

– Сейф открывает, – прошептал Ромка. – Открывай, открывай. Ключик-то сломан.

Вскоре неизвестный понял, что сейф ему не открыть.

Дверь снова скрипнула. Ребята навострили уши. Начиналось самое главное. В какую же сторону сейчас пойдет Буратино? Направо или налево?..

И вдруг раздалось громкое хлопанье крыльев.

– Сникер-р-сы! Пампер-р-сы!.. – заорал на весь коридор Франсуа.

Орешкин чуть не заплакал от досады.

– Чертов попугай, – злым шепотом сказал он. – Упустили из-за него Буратино… Упустили…

– Да ничего не упустили, – зашептала в ответ Лика. – Все хорошо, Рома. Тот, кто ушел из квартиры, скорее всего, утром вернется. А значит, он не Буратино. А тот, кто остался, – Буратино.

Ромка мигом успокоился.

– Верно. Пошли за прихожей наблюдать. На сей раз наблюдательный пункт был у них на кухне.

Они все продумали: когда неизвестный откроет входную дверь, его сразу можно будет увидеть в свете горящей на лестничной площадке лампочки (ребята специально посмотрели, горит ли эта лампочка; лампочка горела).

…И вновь потянулись минуты томительного ожидания. Прошел час, второй… У ребят уже слипались глаза. Вдруг Орешкину показалось, что стукнула дверь. Он понял, что спал. Лика тоже спала, положив ему голову на плечо.

– Лика. Спишь? Соломатина вздрогнула.

– Ой, прости, Рома. Уснула.

– Да я и сам дрых. Черт. Вроде кто-то вошел.

– Точно?

– Мне показалось – дверь стукнула.

– Может, тебе это приснилось?

На лестничной площадке раздались шаги. В замочную скважину вставили ключ.

– Идет, идет, – заволновался Ромка. Ключ дважды повернулся в замке.

Кто же сейчас войдет? Горохова-Данилова или Виглянский?.. Виглянский или Горохова-Данилова?..

Дверь открылась. И Ромка увидел незнакомого мужчину.

– Папка! – Лика бросилась к мужчине и повисла у него на шее.

Да, это был Юрий Владимирович Соломатин!

Глава XXXIV Отец Варений

Воспользовавшись тем, что Лика с отцом пошли в глубь квартиры, Орешкин, недолго думая, выскочил на лестничную площадку и, сбежав по ступенькам, отправился домой.

Было шесть часов утра.

А в десять часов Ромке позвонила Лика. Она рассказала, что ее отец решил сделать им с матерью сюрприз, приехав из Брюсселя без предварительного звонка.

Но настоящий сюрприз был в другом: Виглянский и Горохова-Данилова оказались в своих комнатах.

– Представляешь, Рома, – говорила Лика. – Кто же тогда ушел?

– Кто-то из них и ушел. А потом вернулся. А мы ушами прохлопали.

– Думаешь?

– Уверен. Я же тебе сказал, вроде дверь стукнула.

– Н-да. – Лика помолчала. – И что теперь?

– Димычу надо все рассказать. Посмотрим, что он скажет.

– Вот блин горелый, – сказал Димка, когда Ромка ему все рассказал (Молодцов с Толс-тиковым пришли к Орешкиным спустя час после Ликиного звонка). – Лопухнулся ты, Ромыч, вместе с Соломатиной. Эх, мне надо было идти. Уж я бы не проспал.

Ромка виновато вздохнул.

– И что теперь? – повторил он Ликин вопрос.

– Будем продолжать наблюдение, – твердо ответил Молодцов. – Наступает самый ответственный момент. Интуиция мне подсказывает: сегодня ночью Буратино попытается вскрыть сейф.

– Но ведь Соломатин приехал, – напомнила Димке Катька.

– Это Буратино не остановит. Наоборот, подтолкнет к быстрым действиям. – Молодцов заходил по комнате. – В общем, вечером я иду к Соломатиной. И если Буратино полезет в сейф, возьму его на месте преступления.

– Как это – возьмешь? – опешил Леша.

– Элементарно, Толстый. – Димка достал из кармана газовый баллончик. – Видал? Парализующий газ. Вырубает на тридцать минут. За это время я звоню отцу, он приезжает с группой и арестовывает Буратино. Финиш.

– А может, прямо сейчас все рассказать дяде Грише? – предложила Катька. – Зачем тебе, Дима, рисковать?

– Риск – благородное дело! – бодро ответил Молодцов и подошел к телефону. – Надо Соломатиной звякнуть: предупредить, что вечером зайду.

Но не успел он дотронуться до трубки, как раздался звонок. Это звонила Лика. Она сказала Димке, что Виглянский приглашает ребят покататься на яхте.

– Мама, папа и тетя Лиза тоже поедут, – сообщила Лика.

– Твой же отец только что из Брюсселя вернулся.

– Ну и что? Папа с удовольствием согласился составить нам компанию. Они с Гошей уже поехали в яхт-клуб. В сауне посидеть. И мы сейчас туда едем.

– Хорошо, – сказал Димка. – Мы тоже приедем. Где этот яхт-клуб?

– На Петровском острове. – Соломатина назвала адрес.

И ребята отправились на Петровский остров, в яхт-клуб.

На причале они увидели Лику с родителями и Горохову-Данилову с Франсуа. Попугай, как всегда, сидел у старушки на плече.

– Он у вас не улетит? – спросил Леша.

– О нет. Франсик у меня послушный мальчик.

Попугай защелкал клювом и быстро закивал головой, словно бы соглашаясь с Елизаветой Аркадьевной.

У Юрия Владимировича Соломатина было красное после сауны лицо.

– Наслышан, наслышан, – с улыбкой сказал он, пожимая руки ребятам. – Дочка мне про вас все уши прожужжала.

У причала покачивались яхты. Гошина яхта «Лика» была самая большая и самая красивая. Вскоре появился и Гоша, тоже с распаренным после сауны лицом.

– Ну что, пиратская команда! – еще на подходе к причалу закричал он. – Все в сборе? Прошу на борт. Сейчас снимаемся с якоря.

И, прыгнув на палубу, Виглянский начал ловко поднимать и настраивать паруса. Через пять минут парусная яхта «Лика» вышла из гавани в Финский залив.

– Юнга! – громко позвал Гоша.

– Я здесь, капитан! – привычно вступила в игру Лика.

– Приказываю взять на себя управление пиратским бригом!

– Есть взять на себя управление пиратским бригом! – звонко откликнулась Лика, занимая место на кокпите.[1]1
  Кокпит – помещение на корме для управления яхтой и парусами.


[Закрыть]

– Курс – Остров сокровищ!

– Прелестно, прелестно. – Елизавета Аркадьевна, приставив ладонь «козырьком» к глазам, смотрела на галдящих за кормой чаек. – Мы в самом деле поплывем на остров, Гоша?

– Уи, мадам, – по-французски ответил Виглянский. – Я знаю очень живописный островок. Мы устроим там пикник.

– Что ж ты раньше, Гоша, не сказал?! – воскликнула Ирина Сергеевна. – Я бы взяла с собой массу вкусных вещей.

– Не волнуйся, Ира. У меня в камбузе полным-полно всякой вкуснятины.

– А какой именно? – сразу заинтересовался Толстиков.

– Секрет. Когда причалим к острову – все увидите и все попробуете.

Погода была отличная. Светило солнце. День скорее напоминал июльский, чем майский. Небольшие волны плавно приподымали судно и, прокатываясь под днищем, так же плавно опускали его вниз.

Ирина Сергеевна и Елизавета Аркадьевна удобно устроились на палубе в шезлонгах. Юрий Владимирович, облокотясь на поручни, рассказывал женщинам о Брюсселе. Лика управляла яхтой. А Димка, Ромка, Катька и Леша, на время забыв о том, что Гоша – один из подозреваемых, лазили за ним по всей яхте, с интересом слушая Гошины пояснения: где что находится и как что называется.

Белоснежная «Лика» резво бежала по волнам.

Впрочем, ее ход скоро замедлился, а затем и вовсе прекратился. Потому что прекратился ветер. Паруса безжизненно повисли, и яхта закачалась на зеркальной глади залива.

– А это называется полный штиль, – объяснил Виглянский. – Так что придется нам на время лечь в дрейф. – Он хитро подмигнул ребятам. – Ну, молодежь, давайте соревноваться, кто быстрей доплывет до берега и обратно.

Это предложение особых восторгов не вызвало. Никому не хотелось лезть в холодную весеннюю воду.

Гоша быстро разделся до плавок и вскарабкался на поручни.

– Тогда я один искупнусь! – Он красиво нырнул в воду. И тут же вынырнул, отфыркиваясь. – Ах, хороша водичка!

– Вылезайте скорей! – крикнула ему Катька. – Простудитесь!

– Гоша не простудится, – сказал Соломатин. – Он у нас морж. Эта вода для него даже слишком теплая.

Виглянский, мощно загребая руками, поплыл к берегу.

– Неужели доплывет? – с сомнением произнес Ромка, глядя на едва виднеющийся берег.

– Доплывет, – уверенно ответила Ирина Сергеевна. – И назад приплывет. Гоша – отличный пловец.

Горохова-Данилова, вновь приставив ладонь к глазам, посмотрела на небо.

– И чего он над нами кружит? – сказала она. Ее слова относились к вертолету, который уже третий раз пролетал над яхтой.

Виглянский уже почти скрылся из виду. Надо было долго всматриваться в блестевшую на солнце воду, чтобы увидеть его голову.

Толстиков отправился на камбуз; ему не терпелось поглядеть на вкусные вещи, приготовленные Гошей для пикника.

Остальные ребята присоединились к Ирине Сергеевне и Елизавете Аркадьевне – тоже стали слушать рассказ Соломатина о Брюсселе.

Когда Юрий Владимирович закончил, заговорила Горохова-Данилова.

– Дамы и господа, – с шутливой торжественностью произнесла она. – Можете меня поздравить. Я вышла замуж.

– Как – замуж?! – воскликнула Ирина Сергеевна. – Когда?!

– На позапрошлой неделе, Ирочка. Здесь, в Петербурге. И не только вышла, но еще и обвенчалась в Александро-Невской лавре.

– Айда тетя Лиза! – захлопала в ладоши Ирина Сергеевна. – Главное – никому ни слова! Все тайно!

Старушка довольно улыбалась.

– Я обожаю тайны. Это так романтично – тайно выйти замуж.

– И кто же ваш благоверный? – спросил Соломатин.

– Священнослужитель. Его зовут отец Варений.

– Валерий? – переспросила Лика.

– Нет, зайчик. Варений. От слова «варенье».

Димка и Ромка напряженно замерли. А Катька медленно спросила:

– А где вы с ним познакомились?

– О, это тоже очень романтическая история, – принялась рассказывать Елизавета Аркадьевна. – Мы с ним знакомые детства. И еще тогда любили друг друга. Но так случилось, что мои родители эмигрировали во Францию. И мы с Варением вынуждены были расстаться. С тех пор прошло много-много лет. И вот я приезжаю сюда, иду в лавру и вижу священника. И сердце мне тотчас шепнуло: это он, мой возлюбленный Варений.

– Вот, значит, какая у вас была «подруга»! – смеялась Ирина Сергеевна.

– Да, именно такая, – смеялась и Горохова-Данилова.

Мальчишкам между тем было не до смеха. Они растерянно переглянулись.

А Елизавета Аркадьевна продолжала:

– Варений тоже сразу меня узнал. Мы обвенчались. И начался наш медовый месяц. Ах, как все было прелестно. Я говорила вам, что иду в Эрмитаж и филармонию, а сама спешила на свидание к любимому. Мы даже номер сняли в отеле «Санкт-Петербург»…

– А номер-то зачем? – удивлялась Ирина Сергеевна. – Там же очень дорогие номера.

– Ирочка, что такое деньги в сравнении с любовью? – ответила романтическая старушка. – В этом номере мы оставляли записочки, в которых назначали друг другу свидания.

– Но ведь можно было просто позвонить по телефону и договориться о свидании, – сказал Соломатин.

– Ах нет, Юрочка, – жеманилась Елизавета Аркадьевна. – Я ненавижу телефон… А записочки – это так романтично. Я чувствовала себя молоденькой барышней из восемнадцатого века…

– А что вы писали в этих записках? – спросил Димка (у него даже голос сел).

– Ой, да всякую ерунду, – щебетала Горохова-Данилова. – «Сегодня вечером. Целую», или «На том же месте, в тот же час. Целую», или «В воскресенье. Ночью. Целую».

– «В воскресенье. Ночью. Целую», – вслед за старушкой повторила Катька и посмотрела на Димку: – Вот тебе и шпионские штучки.

Молодцов кисло усмехнулся и отвел глаза.

– И вы, тетя Лиза, ночью, тайком, уходили из квартиры? – недоверчиво интересовалась Ирина Сергеевна.

– Естественно, Ирочка. В этом же вся и соль. Я тихонько прокрадывалась в прихожую, тихонько открывала дверь и выбегала на улицу. А там меня уже ждал мой Варений. И мы с ним гуляли по ночному Петербургу. Бродили по пустынным набережным и площадям… А под утро я тихонько возвращалась назад.

– Елизавета Аркадьевна, – прямо спросил Димка, – у вас была в Париже родственница с такими же именем, отчеством и фамилией, как ваши?

– Да, да, – закивала Горохова-Данилова. – У меня и моей лучшей подруги было одинаковое имя-отчество. А когда она вышла замуж за моего старшего брата, то мы с ней сделались абсолютными тезками. Обе Елизаветы Аркадьевны Гороховы-Даниловы… – Старушка погрустнела, глядя на воду. – Увы, Лизочка и мой брат уже умерли. И лежат теперь на парижском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа… – Она вновь взглянула на Димку. – А почему ты меня об этом спросил?..

Димке было уже не до Гороховой-Даниловой, он кинулся к Соломатину.

– Юрий Владимирович, где ваш ключ от сейфа?!

Соломатин опешил:

– Ключ?.. От сейфа?.. Признаться, я не совсем понима…

Димка перебил:

– Я вам после объясню! Скажите – где ключ?!

Профессор расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и показал цепочку с ключом.

– Вот он.

Димка пристально вглядывался в ключ.

– Так я и знал! Это Ликин ключ! Видите, зубчик отломан?!

– Какой еще зубчик? – не понимал Соломатин.

– Вы где-нибудь снимали цепочку? – не отвечая на вопрос, спросил Молодцов.

– Снимал, когда в сауну ходил.

– Папа! – закричала Лика. – Гоша подменил тебе ключ!

– Гоша?.. Подменил ключ?.. – растерянно посмотрел на дочку Юрий Владимирович. Затем перевел взгляд на жену: – Ты что-нибудь понимаешь, Ирочка?

Ирина Сергеевна с недоуменным выражением замотала головой. Точно такое же выражение было и на лице Гороховой-Даниловой.

– Да что тут непонятного?! – воскликнул Ромка. – Ваш друг Гоша…

Орешкин не успел закончить фразу. Из камбуза выскочил Толстиков. Лицо у него было белое как мел.

– Там… там… – испуганно бормотал Леша, указывая на дверь камбуза. – Бомба.

Глава XXXV Торт «Сюрприз»

– Кар-раул! – заорал попугай Франсуа. – Кар-раул!..

Ирина Сергеевна потерла пальцами виски.

– Сумасшедший дом какой-то… – сказала она. – Гоша, ключ, бомба… Кто-нибудь мне, наконец, объяснит, что происходит?..

– Там бомба… – продолжал испуганно бормотать Толстиков. – Бомба…

– Ну-ну, успокойся, – как следует тряхнул его за плечи Соломатин. – Говори толком, в чем дело?

Леша взахлеб начал объяснять:

– Я в камбуз пошел… Посмотреть… Вижу– торт «Сюрприз»… Мой любимый, с орешками… Я только один орешек хотел съесть… Открыл… А там… там…

Соломатин, ни слова не говоря, бросился в камбуз. За ним бросился Димка. За Димкой – Ромка. За Ромкой – Катька. За Катькой – Лика… Женщины и Толстиков остались на палубе.

В камбузе, на столе, лежала открытая коробка из-под торта «Сюрприз». В ней находился круглый плоский предмет черного цвета с небольшим окошком-экранчиком посредине. На экранчике выскакивали цифры по убывающей: 57… 56… 55… 54… 53…

Все потрясенно замерли.

…52… 51… 50… 49… – бойко менялись цифры.

Первым опомнился Молодцов.

– Надо в воду кинуть! – закричал он. – Пока не рвануло!..

– Да! Да! – подхватили ребята. – В воду!..

– Тихо! – перекрикнул всех Соломатин. – Сейчас разберемся. Я все-таки физик-электронщик.

Он уверенно поддел ногтем какую-то крышечку на бомбе. Под крышкой оказалась панель с кнопками.

Секунду посоображав, профессор нажал одну из кнопок.

Цифры на экране замелькали с безумной скоростью: 4443424140393837…

– Ой, мама… – в ужасе выдохнула Лика. Ребята оцепенели. Соломатин быстро нажал другую кнопку. Экран погас.

– Фу-у… – Юрий Владимирович вытер пот со лба. – Отключил.

– Ура-а-а!! – закричали ребята. В камбуз с опаской заглянули Ирина Сергеевна, Елизавета Аркадьевна и Толстиков.

– Правда, бомба? – спросил Леша.

– Правда, правда, – . ответил Димка. – Заходите, не бойтесь.

Женщины и Толстиков вошли. Соломатин закурил. Руки у него слегка дрожали.

– Да, Ирочка, – сказал он жене, – жизнь – это сплошной сюрприз.

– Неужели Гоша… наш Гоша… – Ирина Сергеевна была потрясена. – Невероятно… Дай мне, пожалуйста, сигарету.

– И мне тоже, – попросила Горохова-Данилова. – Какой кошмар…

Соломатин повернулся к ребятам:

– А сейчас расскажите все по порядку.

– Папа, – начала Лика, – Гоша – бандит и шпион. Когда…

– Подожди! – перебил ее Димка. – Юрий Владимирович, у вас есть «сотовый» телефон?

– Ах да! – спохватился профессор. – Надо же в милицию сообщить.

Он протянул Димке «мобильник». Димка уже хотел набрать номер, но вдруг опустил Руку.

– А толку-то, – с досадой произнес он. – Виглянский наверняка уже забрал документы из сейфа и скрылся в неизвестном направлении. Где его теперь найдешь?..

– Я знаю где! – воскликнула Ирина Сергеевна.

Все посмотрели на нее. Ирина Сергеевна торопливо продолжила:

– Сегодня утром я краем уха слышала, как Гоша заказывал билет на Лос-Анджелес. Я еще потом поинтересовалась: «Ты что, в Лос-Анджелес собрался?» А он говорит: «Да нет, друг просил билет заказать».

– А во сколько рейс, вы не слышали? – с надеждой спросил Молодцов.

– Слышала. Гоша сказал в трубку: «Да, да, понял – в шестнадцать ноль-ноль».

Ромка глянул на часы.

– До отлета осталось три минуты. Димка набрал двухзначный номер.

– Справочная?.. Срочно дайте телефон Службы безопасности «Пулково-2»… Сто девять, сорок девять, тридцать девять?.. Спасибо… – Димка набрал семизначный номер: – Алло! Служба безопасности?.. Срочно задержите самолет на Лос-Анджелес! В нем находится опасный государственный преступник!.. Вы меня поняли?!

– Димка, ты, что ли? – раздался в трубке удивленный голос Молодцова-старшего.

– Папа?! – на секунду обалдел Димка, но тут же закричал в трубку: – Пап, задержи самолет на Лос-Анджелес! Там Буратино!.. Буратино!..

– Спокойно, сынок, – уверенно ответил Суперопер. – Все под контролем. Я его уже взял.

– Взял? Ну, пап, ты даешь! А откуда ты узнал, что Виглянский – это Буратино?

– Интуиция подсказала, – засмеялся Григорий Молодцов.

На самом деле Супероперу подсказала не интуиция, а Софья Николаевна Оладушкина. И не подсказала, а рассказала – и о том, как ребята узнали номер, по которому звонил Скальпель, и о слежке, которую они установили за Виглянским и Гороховой-Даниловой, и о ключе от 510-го номера и т. д. и т. п.

Внимательно выслушав Сонечкин рассказ, Григорий Молодцов распорядился тщательно проверить прошлое Елизаветы Аркадьевны Гороховой-Даниловой и Георгия Александровича Виглянского.

В прошлом Гороховой-Даниловой ничего подозрительного обнаружено не было. А вот в прошлом Виглянского всплыли кой-какие сомнительные моменты.

За Виглянским установили наблюдение.

Когда яхта «Лика» вышла в Финский залив, вслед за ней вылетел вертолет. Оперативники видели сверху, как Гоша прыгнул в воду и поплыл к берегу.

Они сообщили об этом по радио другим оперативникам. Те проследили за Виглянским до квартиры Соломатина (где Гоша забрал из сейфа материалы по голографии), а затем и до аэропорта.

В «Пулково-2», на таможенном контроле, Виглянского задержали и препроводили в Службу безопасности аэропорта. Здесь его «с распростертыми объятиями» ждал Григорий Молодцов.

В данный момент Молодцов и Виглянский сидели друг против друга. Их разделял большой стол, на котором стопкой лежали компьютерные диски, украденные Гошей из сейфа Соломатина. На этих дисках и хранилась вся информация по секретному проекту «Голограмма».

Георгий Александрович Виглянский, он же Гоша, он же Буратино, понял, что проиграл. А уж когда позвонил Димка с яхты и сообщил, что бомба обезврежена, Виглянский понял, что он окончательно проиграл. И ему ничего другого не остается, как начать давать показания.

И Гоша начал их давать. Супероперу даже спрашивать ничего не надо было – Виглянский и так все рассказывал.

Он рассказал, что в детдоме всегда завидовал тем детям, у которых были игрушки лучше, чем у него; в школе он завидовал тем, у кого были лучше отметки; в институте завидовал тем, кто лучше его одевался… В общем, Виглянский завидовал всем и всегда. Но больше всего он завидовал Юре Соломатину; тому, что у Соломатина есть талант, а у него, Виглянского, нет.

Еще Гоша завидовал Юре потому, что Юру полюбила красивая девушка Ира. Виглянский в свое время предлагал Ирине руку и сердце. Но она предпочла Соломатина.

Постепенно Гошина зависть переросла в ненависть. Он понял, что ему никогда не стать таким же блестящим ученым, как Юрий Соломатин.

И Виглянский встал на путь преступлений.

Вот тут-то у него и открылся талант. Криминальный. Гоша мог запросто придумать хитрый план ограбления магазина или Сбербанка.

С этого момента Георгий Александрович Виглянский начал вести двойную жизнь.

В одной жизни он был Гошей – весельчаком, балагуром, директором яхт-клуба. А в другой жизни он был мрачный и жестокий бандит Буратино.

Как-то раз Юрий Владимирович Соломатин рассказал Гоше, что он близок к тому, чтобы овладеть механизмом передачи объемного изображения на расстояние. Виглянский сразу понял, какие громадные деньги можно получить, продав это изобретение иностранным фирмам или спецслужбам.

Он организовал нападение на лабораторию Соломатина. Но заветных материалов по голографии в сейфе не оказалось. Тогда Гоша решил похитить дочь Соломатина и в обмен на ее жизнь потребовать материалы. Виглянский не собирался оставлять Лику в живых; заполучив документы, он хотел ее убить, чтобы отомстить Ирине за то, что она отвергла его любовь.

Но у него ничего не вышло. Впрочем, в одном Виглянскому повезло. Ирина Сергеевна, испугавшись бандитов, попросила его пожить в квартире Соломатиных, пока Юрий не вернется из Брюсселя. Эта просьба была Гоше на руку. Он смутно подозревал, что все материалы по проекту «Голограмма» Соломатин хранит дома.

Но где именно?..

И тут Виглянскому снова повезло. Он подслушал разговор Лики с подругой. (Лика говорила, что потеряла ключ от потайного сейфа и что этот сейф находится в кабинете Соломатина, за картиной.) Из разговора подруг Гоша сделал вывод, что ключ, скорее всего, в ванной. Как только девочки ушли в Ликину комнату, Виглянский прошел в ванную и, за секунду до появления Гороховой-Даниловой, обнаружил там цепочку с ключом.

Теперь ему оставалось открыть сейф и забрать материалы. Ночью он вошел в кабинет Соломатина и начал открывать сейф. Но сейф не открывался. Виглянский пригляделся к ключу и увидел, что один зубчик откололся, – видимо, он слишком резко повернул ключ в замке (так решил Гоша).

В ту же ночь, под утро, неожиданно вернулся из Брюсселя Соломатин.

Виглянский сразу заметил цепочку с ключом на шее у Соломатина. И в голове у Гоши родился дьявольский план.

Он пригласил Соломатина в сауну яхт-клуба и, когда Юрий Владимирович, сняв с себя все (в том числе и цепочку с ключом), вошел в сауну, заменил целый ключ на сломанный.

После сауны Гоша забежал в яхт-клуб и громогласно объявил яхтсменам, что сейчас он вместе с друзьями отправляется на прогулку по Финскому заливу. Не довольствуясь этим, Виглянский спрятал на яхте свои документы – чтобы эксперты, которые будут заниматься взорванной яхтой, решили, что Гоша погиб вместе со всеми.

Другие же документы на другое имя у него были заготовлены заранее (так же, как и виза на въезд в США).

В общем, все прошло великолепно. И Виглянского ждала роскошная жизнь в Америке.

Но на самом деле его ждал Григорий Молодцов.

Когда Гоша закончил давать показания, Суперопер задал один-единственный вопрос:

– Скажите, Виглянский, почему вы взяли себе кличку Буратино?

Гоша горько усмехнулся:

– «Приключения Буратино» была моя любимая книжка в детстве.

– И моя тоже, – сказал Суперопер.