Текст книги "Ловушка для Буратино"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Валерий Роньшин
Ловушка для Буратино

Глава I Новенькая

Ромка Орешкин и Димка Молодцов познакомились сразу же после своего рождения.

Случилось это так.

Мать Ромки и мать Димки попали в один роддом и в одну палату. Мало того, Ромка и Димка родились в одно и то же время.

Поэтому, когда Ромка открыл глаза, он первым делом увидел Димку. А когда Димка открыл глаза, он первым делом увидел Ромку.

Естественно, они не могли сразу же представиться друг другу, потому что у них еще не было имен.

Но очень скоро имена появились. Ромка стал Ромкой, Димка – Димкой; они научились говорить, пошли в ясли, потом в детский сад, затем в школу… И вот уже семь лет друзья сидели за одной партой и никак не могли наговориться.

– Орешкин, Молодцов, – возмущались учителя, – ну о чем вы все время болтаете на уроках?!

Как это о чем?! Да обо всем!.. Каждый день приносил массу всевозможной информации, которую надо было безотлагательно обсудить. Им не то что уроков – дня не хватало, чтобы, всласть наговориться. И вечерами Димка звонил Ромке или наоборот, и они до полуночи «висели» на телефоне.

Вот и сейчас, на уроке физики, друзья сидели голова к голове и обсуждали чрезвычайно важный вопрос.

– Неужели согласился? – шепотом спрашивал Ромка.

– Конечно, согласился, – тихо отвечал Димка. – Он же слово дал. А слово – не воробей, вылетит – не поймаешь.

– И меня возьмет?

– Ага. Вначале, правда, не хотел брать. Но я его уломал.

На сей раз речь шла о Димкином отце – Григории Молодцове, старшем оперуполномоченном по особо важным делам. Полковник Молодцов был одним из лучших оперативников питерского угрозыска. Коллеги прозвали его Суперопером. Сначала это прозвище произносилось в шутку, но после того, как Молодцов лихо «раскрутил» несколько громких дел, прозвище Суперопер стали произносить всерьез и с уважением.

Полгода назад Григорий Молодцов из таких же крутых оперов, как и он сам, собрал оперативно-боевую группу, или «Ударную группу по борьбе с бандитизмом».

За короткий срок оперативники сумели сделать на удивление много. Было раскрыто хищение скорострельных авиационных пушек со склада одной из воинских частей, несколько заказных убийств, выявлена подпольная лаборатория по изготовлению наркотиков; а также Молодцову и его ребятам удалось крепко прищемить хвост «военной» мафии.

Неудивительно, что преступный мир Петербурга имел на Григория Молодцова огромный зуб. Не раз Суперопер был на волосок от смерти. Не раз ему присылали «черную метку» – предупреждение, чтоб утихомирился.

Но Молодцов не боялся никого и ничего.

Димка был весь в отца. Он тоже никого й ничего не боялся. Главной Димкиной мечтой было поскорее вырасти и начать работать в угрозыске. Уже с семилетнего возраста он приставал к Молодцову-старшему с просьбой, чтобы тот взял его на боевое дежурство. Однажды Суперопер неосторожно пообещал сыну, что возьмет его на дежурство, как только тому исполнится четырнадцать лет.

Пообещал и забыл. А Димка не забыл. И как только ему исполнилось четырнадцать, он тут же напомнил отцу об этом давнем обещании.

– Так что теперь ему не отвертеться, – продолжал шептать Димка. – Сам же меня учил: дал слово – держи. Представляешь, Орех, боевое дежурство! Перестрелки, погони, рукопашные схватки… Приключения, одним словом.

В отличие от своего друга, Ромка Орешкин не был большим любителем острых ощущений. Нет, приключения он, конечно, любил. Но любил глядеть на них по телику или читать о них в книжках. И если Димка, смотря какой-нибудь боевик, все время восторженно орал: «Эх, мне бы туда! Эх, мне бы так!» – то Ромка совсем не горел желанием попасть в суперкрутой триллер, где кровь лилась рекой и каждую секунду палили из автоматов.

– В общем, Ромыч, – заключил Димка, – встречаемся сегодня ровно в семь, на Захарь-евской. У Следственного управления.

– Как «сегодня в семь»? – упавшим голосом сказал Орешкин. – Я не могу сегодня.

– Это еще почему? – уставился на друга Молодцов.

Ромка замялся.

– Ну… дела у меня. Давай в другой раз.

– Какой другой раз?! Тут надо ковать железо, пока горячо. Отец на сегодня согласился. А пройдет время, он скажет: «Тогда я был согласен, а сейчас нет». Ты что, в такие простые вещи не въезжаешь?

Ромка конечно же во все въезжал. И он бы составил другу компанию. Но не сегодня. Именно сегодня и именно в семь вечера он действительно не мог. На это у него была веская причина.

Эту причину звали Лика Соломатина.

…Все началось неделю назад, в конце апреля, когда в классе появилась новенькая. Ее привела классная за несколько минут до начала первого урока.

– Ребята, ребята, – захлопала классная в ладоши, призывая к тишине. – Минуточку внимания. Знакомьтесь – это ваша новая одноклассница. Ее зовут Анжелика Соломатина.

– Просто Лика, – сказала девочка и улыбнулась.

Димка Молодцов не обратил на новенькую никакого внимания, продолжая с жаром рассказывать Ромке подробности освобождения заложников в Нижнем Тагиле. Эти подробности не попали ни в газеты, ни в телевизионные новости; их Димке рассказал отец, который со своей ударной группой как раз и летал в Нижний Тагил, чтобы освободить захваченных террористами заложников.

Орешкин, с интересом слушавший друга, мельком взглянул на новенькую и… И забыл обо всем на свете. И о заложниках, и о террористах, и о своем лучшем друге Димке.

Он как зачарованный смотрел на улыбающуюся Лику Соломатину. Первый раз в жизни Ромка видел такую красивую и светлую улыбку…

Классная деловито оглядела класс. Ее взгляд остановился на Ромке с Димкой.

– Ну что, друзья-приятели, – сказала она. – Все учителя жалуются, что вы постоянно болтаете на уроках и мешаете им работать. Поэтому давай, Молодцов, пересаживайся к Толстикову, а новенькая сядет к Орешкину.

– Это произвол! – закричал Димка. – Мы семь лет вместе с Орехом сидим!

– А теперь посидите раздельно.

– Вы не имеете права! – продолжал возмущаться Молодцов.

– Давай, давай, без разговоров. Мал еще о правах рассуждать.

Димка взял рюкзак и нехотя пересел к Толстикову.

Леша Толстиков как нельзя лучше соответствовал своей фамилии. Это был толстый, неповоротливый парень. Он приносил с собой в школу бутерброды и жевал их на переменах. Прозвище у него было, разумеется, Толстый, и как-то так само собой получилось, что с ним никто не хотел ни дружить, ни сидеть.

Толстиков очень обрадовался, когда Димка пересел к нему. Он втайне обожал Молодцова и мечтал стать его другом. Димку вообще в школе многие обожали. За его смелость и прямоту суждений. А многие по тем же причинам побаивались. Например, хулиганистый Стае Брыкин со своей компанией. Все знали, что за Димкой не заржавеет. И если понадобится, он может так наподдать, что мало не покажется.

Новенькая села рядом с Орешкиным.

– Лика, – снова представилась она и улыбнулась теперь уже только для Ромки.

– Роман, – сказал Ромка осипшим голосом. И чего это голос сразу осип?.. Нет, такого с Орешкиным еще никогда не бывало. Что-то непонятное с ним творилось. Соломатина просто сидела рядом, а Ромке от этого было очень хорошо. Ему, конечно, и с Димкой было хорошо сидеть. Но с Ликой было как-то по-другому хорошо.

Короче говоря, Ромка Орешкин влюбился в новенькую с первого взгляда.

Теперь он спешил в школу не для того, чтобы поболтать с Димкой, а для того, чтобы поговорить с Ликой. И ведь ни о чем особенном они не говорили. Так, ерунда всякая: погода, природа, школьные дела…

Но каждый раз Ромка ловил себя на том, что ему все больше и больше нравится общаться с Ликой.

Впрочем, Ромкин кайф продолжался недолго.

Димка Молодцов – страстный борец за справедливость – пошел прямо в кабинет директорши Изабеллы Юрьевны и смело ей заявил, что в демократической стране каждый имеет право сидеть с тем, с кем ему хочется.

И представьте себе, директорша согласилась с Димкиными доводами. Молодцов опять занял свое законное место рядом с Орешкиным. А новенькую классная пересадила к Толстикову.

Но это уже не имело большого значения. Потому что за день до этого Ромка набрался смелости и предложил Лике встретиться после уроков.

– Хорошо, – просто сказала она. – Давай тогда завтра. В семь вечера.

– А где? – спросил Орешкин, чувствуя, как у него в груди от волнения прыгает сердце.

– В Таврическом саду. Тебе это удобно, Рома?

Еще бы Ромке было не удобно. Да он бы с радостью на Северный полюс понесся, вздумай Лика там назначить ему свидание.

Так они и договорились. Завтра, ровно в семь. В Таврическом саду.

Ну откуда Орешкин мог знать, что это дурацкое дежурство тоже будет завтра и тоже ровно в семь. Прямо как специально совпало.

Глава II Друзья ссорятся

– Значит, не можешь? – хмуро спросил Димка.

– Не могу.

– А почему?

– Нипочему. Просто не могу.

Ромке не хотелось врать, что-то выдумывать. Но и правду он сказать не мог. Димка бы его просто не понял.

Предпочесть какую-то там девчонку настоящему боевому дежурству?.. Нет, Димка явно бы его не понял.

– А ну смотри мне в глаза, – приказал вдруг Молодцов.

– Чего это я буду смотреть? – смутился Орешкин.

– Ишь глазки-то как бегают.

– Ничего и не бегают.

– Бегают, бегают. А ну давай колись, почему не можешь?!

– Бабушка заболела, – через силу соврал Ромка. – Придется к ней идти.

– Пускай Катька сходит. Катька была Ромкиной сестрой.

– У нее вечером бассейн. Димка остро прищурился.

– Бабуля, говоришь, заболела. А кто мне вчера сказал, что она на дачу уехала?

«Ах ты черт! – с досадой вспомнил Орешкин. – Действительно ведь говорил». Он невольно покраснел.

– Чего краснеешь? – сразу заметил Молодцов.

– Ничего и не краснею, – выкручивался Ромка. – Да, бабушка уехала на дачу, но почувствовала себя плохо и вернулась домой.

– Не могла она так быстро вернуться. Там автобус на станцию раз в сутки ходит. И у электричек «окно».

– Откуда ты знаешь?

– Я же был у вас на даче прошлым летом. Орешкин растерянно молчал.

– Вот что, Ромыч, – Димка похлопал друга по плечу, – не вешай мне лапшу на уши. Опытного сыщика не проведешь. Я тебя насквозь вижу.

– Ну и чего ты видишь?

– А то, что ты в новенькую втюрился. Сидели целую неделю, ворковали, как голубки. Противно было смотреть.

– Так не смотрел бы!

– Да мне тебя, Орех, жалко. Бегаешь за ней как собачка.

– Что ты сказал?!

– Что слышал! Небось на свидание к ней сегодня побежишь. Поэтому и на дежурство идти не хочешь.

Да, Молодцова не проведешь. В самую точку попал.

– Ну и побегу! – с вызовом ответил Ромка.

– Так бы сразу и говорил. А то – бабка заболела… – Димка покачал головой. – Эх ты, лучшего друга на девчонку променял.

– Брось, Димыч, – примирительно сказал Орешкин. – Ты и без меня прекрасно отдежуришь. А после все расскажешь.

Молодцов сердито засопел.

– Не буду я тебе ничего рассказывать. Иди встречайся со своей финтифлюшкой.

– Она не финтифлюшка, понятно?! – запальчиво воскликнул Ромка.

– Орешкин, Молодцов! – строго прикрикнула физичка. – Прекратите болтовню!

Друзья, бросив друг на друга сердитые взгляды, замолчали. Ромка отвернулся в одну сторону, Димка – в другую. Вот так, впервые за четырнадцать лет, они поссорились.

«Тоже мне, друг называется, – думал Димка, возвращаясь из школы домой. – Другой бы за счастье посчитал, если б ему предложили поучаствовать в рейде «Ударной группы по борьбе с бандитизмом». Вон как у Толстикова глаза загорелись, когда я ему сказал, что вечером иду на дежурство. А этот предатель с девчонкой попрется гулять. Ну и пожалуйста! Ну и катись!.. Была бы еще девчонка красивая. А то ни кожи ни рожи».

В общем, Молодцов был обижен до глубины души.

Придя домой, он заперся в своей комнате и плюхнулся на диван. Постепенно злость на Орешкина стала проходить. В принципе и сам Димка был не такой уж девчонконенавистник. Ему, к примеру, очень даже нравилась Ромкина сестра Катька.

Орешкин не звонил, и Димке из-за этого было как-то не по себе. Он понял, что Ромка первым не позвонит. И значит, придется звонить самому.

Димка набрал номер телефона, но в квартире Орешкиных трубку никто не снял. «Ладно, – решил Димка, – завтра в школе помирюсь».

Он пошел на кухню. Григорий Молодцов смазывал свой «ПМ». Мать мыла посуду.

– Готов, орел? – спросил Суперопер сына.

– Готов.

– А Ромка?

– Его мать не отпустила.

– И правильно сделала, – сказала Димки-на мама. – Разве это дело – детей на опасное дежурство брать?!

– Да какое там опасное? – Молодцов вставил в пистолет обойму. – Я же знаю статистику. Вчера преступлений было полным-полно. Значит, сегодня будет тихое дежурство.

– Все равно не дело, – упорствовала мать. – Ребенок должен уроки учить, а не носиться с тобой по городу.

– Я не ребенок, – сказал Димка.

– А тебя никто не спрашивает. – Она снова посмотрела на мужа. – У Димы совсем нет детства. То ты его с аквалангом плавать учишь, то машину водить, то на охоту с собой берешь и таскаешь целый день по лесу; не забывай, Гриша, мальчику еще четырнадцать лет.

– Уже четырнадцать лет, – поправил же– ну Молодцов. – Пора взрослеть. Я в его годы ого-го каким был. Помню, помог милиции в Пскове банду Комбинезонова взять. Такая заварушка со стрельбой была – приятно вспомнить…

– Тогда время другое было.

– Время всегда одно, – философски ответил Суперопер и, засунув пистолет в плечевую кобуру, надел потертую кожаную куртку. – Пошли, сынок.

– Димка, чтоб никуда там не лез, – наставительно сказала мать. – Узнаю – уши оборву.

– Ладно, – ответил Димка.

Они вышли на улицу. Идти было сравнительно недалеко. Молодцовы жили в Озерном переулке, а Следственное управление, где базировалась «Ударная группа по борьбе с бандитизмом», располагалось на Захарьевской улице, рядом с питерским ФСБ. Им надо было только дойти до Литейного проспекта и свернуть направо.

– Пап, – спросил Димка, – а ты мне пушку-то дашь?

– А как же, – хмыкнул Молодцов-старший.

Они вошли во внутренний дворик Следственного управления. Здесь их ждала ударная группа. Димка был знаком со всеми оперативниками. Вот Миша Сорокин по прозвищу Малыш, гигант под два метра ростом; он мог играючи согнуть пальцами толстый гвоздь. Вот Гена Зотов по прозвищу Зоркий Глаз; это прозвище он получил за меткую стрельбу. Димка сам видел, как Гена в тире сажал пулю в пулю. Вот бывший автогонщик Семеныч, ас-водитель, умеющий запросто вести машину на двух колесах. А вот его «верный конь» – «уазик» – со множеством пулевых отверстий на ветровом стекле и дверцах.

Оперативники, щурясь на солнышке, смотрели, как к ним подходят оба Молодцова. Отец и сын.

– Принимайте пополнение, – сказал Григорий, кивнув на Димку.

– Теперь-то мы живо с бандитами управимся, – раскатисто засмеялся Миша Малыш.

Суперопер достал из кармана портсигар, на крышке которого была выгравирована надпись: «Григорию Молодцову – мастеру силового задержания».

– Закуривайте, мужики, – протянул он раскрытый портсигар оперативникам.

Те взяли по сигаретке и разом задымили.

– Ну как дела? – спросил Молодцов.

– Пока тишь да гладь, Григорий Евграфыч, – ответил Гена Зоркий Глаз.

Не успел он это сказать, как в кабине «уазика» заработала рация.

– «Первый», «Первый», я – «Пятый». Прием.

Семеныч залез в кабину и взял микрофон.

– «Первый» слушает.

– Немедленно бурум-дурум-дурум-бу-рум, – неразборчиво проговорила рация. Как и «уазик», рация была старая и регулярно откалывала подобные номера.

– Чего, чего? – переспросил Семеныч. – Повторите.

– Бурум-дурум-дурум-бурум, – повторила рация.

На этот раз Семеныч все понял.

– Гриша, – повернулся он к Молодцову, – на Сенной братва разборку устроила. Палят друг в друга из автоматов.

– Заводи колымагу, – приказал Суперопер. – Едем.

Оперативники быстро заскочили в «уазик», Семеныч дал по газам, и машина, выехав из ворот Следственного управления, понеслась в сторону Сенной площади.

«Тихое» дежурство началось.

Глава III Прогулка в Таврическом саду

Ромка и Лика медленно брели по дорожкам Таврического сада.

«Что б такое сказать?» – мучительно соображал Ромка.

Если в школе он худо-бедно находил темы для разговоров с Ликой, то сейчас прямо как отрезало. Он совсем не знал, о чем с ней говорить.

Уже минут десять они молчали.

– Хорошая сегодня погодка, – наконец выдавил Орешкин.

– Да, – ответила Лика, – неплохая. Они снова замолчали.

– Лето скоро, – сказал Ромка шагов через тридцать.

– Угу, – согласилась Соломатина. – Скоро.

Тут Ромка понял, о чем можно поговорить.

– А ты на каникулах куда поедешь? – спросил он.

– Еще не знаю, – пожала плечами Лика. – Мы с родителями пока не решили. Но скорее всего – на Канарские острова.

Ромка подумал, что Лика шутит, и тоже пошутил:

– Что хорошего на этих Канарских? Езжайте лучше на Багамские.

– Ой, нет, – поморщилась Лика. – На Багамах мы были в прошлом году. Мне там дико не понравилось. Мне вообще Штаты не нравятся.

Орешкин понял, что Лика не шутит.

– Ты была на Багамских островах?

– Да. Мы каждый год за границей отдыхаем.

– И в Париже была?

– Конечно.

– А в Австралии?

– И в Австралии. Мы месяц в Сиднее прожили.

Для Ромки слова Париж, Сидней, Канарские острова звучали примерно так же, как Марс, Юпитер, Млечный Путь… Это было что-то очень далекое и недостижимое. Сколько Орешкин себя помнил, он всегда проводил лето у бабушки в деревне.

Дорожка повернула налево, и теперь они шли вдоль чугунной решетки сада.

– А вон там я живу, – показала Соломатина на дом, стоящий за оградой, через дорогу. – Мы недавно здесь квартиру купили.

– А где твои окна?

– На третьем этаже. Отсчитай от угла двенадцать окон. Это и будет наша квартира.

– Двенадцать окон?! – поразился Ромка.

– Да, двенадцать.

– Сколько же у вас комнат?

– Семь.

Орешкин даже остановился. Семь комнат!.. Ничего себе заявочки!

– Четвертое и пятое окна – моя комната, – показала Лика.

Но Ромка смотрел не на окна, а на Лику.

– Сколько ж твой отец выложил за такую квартирку?

– Ой, я не знаю. Кажется, очень много. В этом районе дорогие квартиры.

– Выходит, твои родители «новые русские»?

– Ну да, – спокойно подтвердила Лика. Орешкин нахмурился. Он не раз слышал, что «новые русские» сплошь бандиты и мошенники.

– Все «новые русские» – бандиты и мошенники, – не удержавшись, сказал Ромка.

– Почему все? Не все. Мой папа, например, не бандит и не мошенник.

– А откуда у него такие деньги?

– Заработал.

– Разве можно в нашей стране честным путем заработать сотни тысяч долларов?

– Видишь ли, мой папа физик-электронщик. И к тому же изобретатель. За каждое изобретение он получает процент от прибыли. Так что все по-честному.

И в самом деле по-честному выходило.

– Извини, – буркнул Орешкин.

– Да ничего, – сказала Лика. – Ты же не знал. Между прочим, мой папка совсем не такой «новый русский», каких по телику показывают. Он настоящий ученый. И деньги ему до лампочки. Он постоянно что-то изобретает. Даже когда мы на курорте отдыхаем, папка, вместо того чтобы идти с нами на пляж, запрется в номере и пишет формулы в блокнот.

– А что он изобрел?

– О-о, массу всевозможных вещей. А сейчас работает над главным изобретением своей жизни. Так он говорит. Папка хочет найти способ передачи голографического изображения на расстояние. Ты знаешь, что такое голография?

Ромка о голографии слышал впервые. Но на всякий случай кивнул.

– Знаю.

– Папка говорит, что если все получится, то настанет новый этап развития телевидения. Плоское изображение исчезнет, его заменит объемное… – Соломатина начала подробно рассказывать об объемном изображении.

Но Орешкин ее уже не слушал. Он вдруг поймал себя на том, что ему хочется поцеловать Лику.

– Лика, – перебил он.

– Что? – прервала она свой рассказ.

– Можно я тебя… – Ромка хотел сказать – «поцелую», но в последний момент сдрейфил и сказал: – Угощу мороженым.

И вот они уже сидели в маленьком кафе и ели мороженое с вишневым сиропом.

– Тебе нравится с вишневым сиропом? – спрашивал Ромка.

– Нравится, – отвечала Лика. – А тебе?

– И мне.

Лед тронулся. Теперь они разговаривали легко и свободно.

– Ты любишь осень? – спрашивала Лика.

– Люблю. А ты?

– Я тоже. А у тебя бывает, что вдруг на душе ни с того ни с сего хорошо-хорошо становится?

– Бывает. А у тебя бывает, что вдруг, тоже ни с того ни с сего, хочется закричать, затопать ногами, послать всех к черту?!

– Конечно! – смеялась Лика. – А ты с Димой Молодцовым давно дружишь?

– Тыщу лет. Мы с ним родились в один и тот же день. И в одно и то же время. Минута в минуту. Представляешь?!

– Классно!

– И ни разу в жизни не поссорились. Вот только сегодня в первый раз.

Лика облизывала ложечку со всех сторон.

– А из-за чего?

– Не из-за чего, а из-за кого.

– Ну из-за кого?

– Из-за тебя.

– Да-а? Как это?

– Димкин отец обещал взять нас на дежурство. А он у него знаешь кто? Суперопер! Лучший сыщик Питера!

– Ой, я, кажется, о нем слышала. Недавно передача была по телевизору.

– Точно. А дежурство сегодня в семь вечера. И мы должны были с тобой в семь встретиться. Пришлось выбирать.

– И ты выбрал меня?

– Ага.

– А почему? – хитро смотрела Лика.

– Потому что ты мне нравишься! – выпалил Ромка.

– Как интересно, – улыбнулась Лика. – А до меня ты с девочками дружил?

– Нет, – честно признался Ромка. – А ты с ребятами?

– Тоже нет. Разве что с Гошей. Упоминание о неведомом Гоше неприятно задело Орешкина.

– Ты с ним в прежней школе училась? Лика звонко рассмеялась.

– В какой школе? Он же старый! Гоше сорок три года. Это папин друг.

– А почему ты его Гошей называешь?

– Его все так зовут. Он очень прикольный. Всегда что-нибудь смешное выдаст. А еще он учит меня управлять яхтой.

– У вас есть яхта?

– У Гоши есть. Он яхтсмен. А яхту назвал «Лика», в мою честь. Знаешь, как классно под парусом ходить. Мы, когда в залив выходим, всегда в пиратов играем. Гоша повязывает голову черной косынкой, а к ноге привязывает деревяшку. Как будто он пират Сильвер. А я изображаю юнгу Джима. Читал «Остров сокровищ»?..

Лика начала с увлечением рассказывать о прогулках на яхте. А Ромке снова захотелось ее поцеловать. Но не в кафе же.

– Пойдем погуляем, – предложил он. Они вышли из кафе и опять углубились в Таврический сад. Сели там на скамейку, недалеко от пруда.

«Сейчас поцелую», – решил Орешкин.

Но как только он потянулся к Ликиной щеке, на дорожке сада показалась тетка с коляской. Ромка резко отпрянул.

– Ты чего? – с удивлением посмотрела на него Лика.

– Ничего, – ответил Ромка. – А этот Гоша тоже изобретатель?

– Нет, он просто папин друг. Они с детства дружат. Как вы с Димой.

Тетка с коляской прошла мимо. Ромка повторил попытку.

– Гаф-гаф-гаф! – раздался лай, и к ребятам подбежал лохматый пекинес.

– Ой, какой хорошенький! – Лика погладила собачку.

«Вот черт!» – с досадой подумал Орешкин.

К скамейке подошел пожилой мужчина.

– Ну-ка, пошли, обормот, – сказал он пекинесу.

– А как зовут этого симпатичного обормота? – спросила Лика.

– Его зовут Даффи, – ответил мужчина и принялся рассказывать о своем любимце. И не умолкал битых полчаса.

Наконец мужчина и Даффи ушли. В саду быстро темнело.

Лика встала со скамейки.

– Мне пора домой, – сказала она. Они вышли из Таврического сада и направились к Ликиному дому.

«Сейчас или никогда», – с отчаянной решимостью подумал Ромка. И, набравшись смелости, спросил:

– Лика, можно я тебя поцелую?

– Ишь ты какой быстрый, – лукаво прищурилась Лика. – Нельзя. Я сама тебя поцелую. После.

– После чего? – не понял Орешкин.

– После дождичка в четверг, – со смехом ответила Лика и скрылась в подъезде.