Текст книги "Девочка с розовой планеты (СИ)"

Автор книги: Валерий Раевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Тембулата Эркенова, земляка нашего из Нарткалы. Виноделом был, – сказал Заур.

– Был?

– Умер месяц назад.

– Откуда у него идея такая взялась, замок построить?

– Однажды Эркенов был в Европе на выставке вина. Там хотел зарегистрировать терруар. Это марка такая географическая, место, откуда вино происходит.

Французы объяснили, что для этого нужно вступить в гильдию виноделов. А чтобы вступить в гильдию, нужно иметь не меньше трехсот гектар виноградников. А еще надо иметь шато – родовой замок с подвалами для хранения марочного вина…

Виноградников тут тысяча гектар. А замок пришлось построить.

Они подошли к мосту, ведущему к воротам замка. У моста гостей встречали черные изваяния пантер.

«Тут можно делать фотосессии в рыцарском стиле», – подумала Полина. – Или даже снимать фильм о Средневековье.

У ворот замка черноглазая девушка в блузке и джинсах помахала им рукой.

– Пойдемте, Сабина начинает экскурсию, – поторопил Заур.

Они прошли внутрь. Там по залу Сабина вела группу туристов.

Присоединившись к ним, друзья стали осматривать замок.

Доступ на верхние этажи был закрыт, гостей провели по нескольким залам и комнатам, рассказали про виноградники и местное вино.

Потом все спустились винный погреб. Там на глубине 20 м ниже уровня воды среди прохлады и полумрака стояли дубовые бочки и стеллажи с бутылками. После осмотра винного хранилища все вышли из замка и отправились на прогулку по окрестностям.

Супруги Ухаревы увлеклись розами на клумбах. Сергей что-то говорил Инге, которая изумленно разглядывала павлинов в вольере. Поля решила никому не мешать и неторопливо зашагала вдоль берега. Густые ивы вдоль дорожки свешивали в воду свои ветви. Было тихо и спокойно. Жужжал шмель, временами слышались всплески рыб.

По зеркальной глади озера неспешно плыли утки. Казалось, само время замедлилось.

Какое красивое место! Поля представила, что она в Европе, а замок, что стоит в центре озера – самый настоящий, сохранившийся от Средневековья. Когда-то здесь ездили рыцари в доспехах, они подъезжали к мосту, трубили в рог, а из высоких стрельчатых окон на них смотрели прекрасные дамы.

Девочке захотелось уйти в лес, начинающийся на берегу озера, и сделать несколько эскизов в альбоме. Что-нибудь воздушное, романтичное, как этот замок. Вдруг вспомнились баннеры, агитирующие против терроризма. Поля фыркнула, представив схрон с оружием, спрятанный в этом лесу местными моджахедами. Вот был бы абсурд.

Впрочем, в лес заходить передумала. Снова стала бродить возле озера и смотреть на гуляющие пары. Вспомнила предательство Антона, ощутила себя одинокой и никому не нужной.

Наконец, ее печальные размышления прервал звонок телефона. Оказывается, она гуляет уже долго, брат потерял ее, и зовет обедать.

Когда девочка подошла к одной из беседок при местном кафе, все уже были там. На столе стояли горшочки с чанахи, шашлык, хычины и салат.

– Шато с винным погребом, как во Франции, – сказал Сергей, глянув на замок. – Для Кабарды, вроде, нетрадиционная штука?

– Виноделие у нас – древняя традиция, – ответила Мадина Керимовна. – Еще доисламская.

– Наши предки называли виноградное вино – санэ, – добавил Заур. – Пускали по кругу общую чашу – фалэ.

– Я думал, рог с вином, – сказал Сергей.

– Есть и такое. В бжако – рог адыги наливают самому уважаемому гостю.

– Почему вы говорите про адыгов? – не поняла Инга.

– Адыги – это мы – кабардинцы, еще черкесы и адыгейцы, – объяснил ей Заур.

– Понятно.

– «Жако – баловать легко», – прочитал вслух Сергей надпись на коробке конфет. – У вас даже конфеты на французский лад!

– Жако по-кабардински – это «сластена», – засмеялся Заур и посмотрел на девочек. – Как вам наш замок?

– Красивый, весь такой… неожиданный, – ответила Полина.

– Точно! – согласился Сергей. – Неожиданный. Как мушкетер среди джигитов.

– А что? И такое у нас бывало в старые времена, – кивнул Заур. – У нас, между прочим, даже генуэзцы жили. У них колония была на Кавказе. Черкесы, были тогда католиками, представляете?

– Католики?! – поразилась Полина.– А как потом мусульманами стали?

– Плохие были христиане. Язычества много было у наших предков. Ислам лучше с язычеством борется.

– Попробуй чанахи, – сказал Заур, увидев, как Инга положила себе хычин с сыром и зеленью. – Здесь не только вино пьют. Очень вкусно готовят.

– Спасибо, – вежливо ответила девочка, положив себе салат.

– Попробуй, вкусно, – не отставал Заур.

– Дай человеку поесть спокойно, – сказала племяннику Мадина Керимовна.

– Не любишь чанахи? – спросил у Инги Заур. – Попробуй шашлык.

– Она вообще мясо не ест, – ответил за нее Дмитрий Сергеевич. – Столичная молодежь.

– Быть не Кавказе и не попробовать шашлык из барашка, просто грех, – покачал головой Заур.

Мадина Керимовна положила себе еще кусок мяса на тарелку. – Такой шашлык в Москве не найдешь.

– Ничего там такого не найдешь! – махнул рукой Заур. – Ни шашлыка, ни воздуха, ни гор.

– Да, – кивнул Дмитрий Сергеевич. – Люблю горы! Красота! Всю жизнь занимаюсь альпинизмом, и не надоедает. А ты, Заур, еще ходишь в горы?

– Очень редко. Последнее время джиппинг предпочитаю. Кстати, давайте сейчас поедим и поедем в Джилы Су. Прямо до урочища ведет асфальтовая дорога. Полюбуемся красотами!

***

Через пару часов вся компания уже была у северного подножья Эльбруса. Ущелье окружали изумрудные склоны и острые горные пики. Лазурной лентой вилась река Баксан.

Заур привез их к водопаду Кызыл-Су. Мощный поток пепельно-серого цвета обрушивался с высоты двадцати метров.

– Почему такой цвет? – спросила Поля.

– Такой только летом, – ответил Заур. – Вода вымывает темные породы из-под ледника.

Потом ребята спустились к другому водопаду, который падал с высоты тридцати метров, рассеивая в воздухе миллионы брызг.

А потом в балке Кала Кулак они любовались удивительными остроконечными скалами.

– Жаль, не успеваем в этот раз сходить к немецкому аэродрому! – с сожалением сказал Заур. – Нам еще домой возвращаться.

– Почему такое странное название? – спросил Сергей. – Что это?

– На самом деле это дно высохшего озера размером полтора на два километра, оно идеально ровное. Аэродрома тут не было. Но как взлетно-посадочную площадку немцы озеро использовали.

Маршрут легкий, идти всего несколько километров. От поляны Эммануэля, пройти вдоль речки, потом тропа идет в гору. Но подъем несложный. К Немецкому аэродрому можно идти даже неопытным туристам.

– А зачем немцам там было садиться?

– Может, разведку вели. А тут дозаправку проводили. А может, полезные ископаемые искали. Тут у нас есть молибден, вольфрам.

Вообще, много легенд про это место ходит.

– А что рассказывают? – заинтересовалась Инга.

– Говорят, на аэродроме высаживались бритоголовые азиаты в странных одеждах. Якобы Гитлер отправлял тибетских монахов медитировать на Эльбрусе, чтобы найти вход в страну Шамбалу. Еще говорят, что те ламы не вернулись домой потому, что дали плохой прогноз исхода войны.

– Похоже на выдумки, – заявил Сергей. – Тибетские монахи, самолеты.

– Что-то, может, и сочинили, – согласился Заур. – Только самолеты там точно садились. Земляк наш, профессор Кунижев, говорил, что дядя его тут приземлялся.

Ребята изумленно переглянулись.

– Кунижев!? – переспросил Сергей. Анатолий Кунижев?

– Да, – удивился Заур. – Вы о нем слышали?

– Читали недавно. Он упоминался в нескольких документах, которые мы нашли. Анатолий Кунижев из сто третьей абвергруппы, позывной «Князь»!

Глава 17

***

Вечером в честь приезда Мадины Керимовны и ее мужа стали собираться родственники. Во дворе частного дома, где жил Заур с семьей, поставили длинный стол. Мужчины пошли к большому мангалу жарить шашлык. Женщины что-то готовили на летней кухне. Командовала ими хозяйка дома – жена Заура. От предложенной Полиной помощи она отказалась: «Вы гости, устали с дороги, отдыхайте».

Наконец всех рассадили за столом. Во главе стола сел старший брат Мадины Керимовны – Инал, затем его сын Заур, дальше прочие мужчины старшего и среднего возраста. В середине стола усадили парней помоложе, а Полина с Ингой очутились на противоположном краю далеко от Сергея. Сергей оказался рядом с сыновьями Заура – Олегом и Русланом. Русским именем Олег звали старшего из братьев – черноволосого рослого парня в футболке с принтом в виде трех перекрещенных стрел под россыпью звезд. Младший был еще подростком лет двенадцати.

Гости негромко переговаривались между собой, женщины стали носить к столу приготовленные кушанья: какие-то блюда, названий которых Поля не знала.

Полина ощущала сильную неловкость. Получалось, мало того, что они напросились в гости к незнакомому человеку, и тот целый день возил их по достопримечательностям, так теперь ребята еще и на семейное торжество попали! Она с тоской посмотрела вдоль стола на своего брата. Тот никакого смущения не испытывал, и о чем-то оживленно разговаривал с Олегом и Русланом.

Интересно, о чем они говорят? Карие глаза Олега гневно вспыхивали, он жестикулировал и хмурил брови. Парень был явно старше Полины и разительно отличался от ее знакомых какой-то особенной мужественной красотой. Подтянутый с гордой осанкой, похож на юного воина. Кажется, посади его на коня, дай в руку шашку, он легко поскачет среди ущелий и скал.

Вдруг Олег повернулся и неожиданно встретился с Полиной взглядом. Девочка смутилась, лицо обдало жаром: парень заметил, что она его разглядывает! Так потом и сидела пунцовая, все равно бросая короткие взгляды на черноглазого юношу.

Наконец старик Инал поднял бокал и сказал тост в честь приезда своей сестры и ее мужа.

Все выпили и стали кушать.

Через некоторое время тост стал говорить Заур.

Почему они пьют вино? – подумала Поля. – Как же запрет на спиртное у мусульман? Наверное, лучше тут такие вопросы не задавать. Хуже во время застолья с кавказцами может быть, наверное, только тема Кавказской войны. Хорошо, что все говорят по-русски. А то бы непонятная речь напрягала.

Вдруг Заур замолчал, прервав тост, и среди общей тишины Полина услышала голос своего брата, который увлеченно втолковывал Олегу:

– Ну так после Андрианопольского мира Большая Кабарда отошла к России! По договору с Османской империей!

Блин, Сергей сел на любимого конька. Расчирикался про историю и ничего вокруг не замечает. Сидел бы рядом, Поля пнула бы его ногой под столом. А теперь остается только краснеть из-за него.

– Да. Только горцев не спросили! – ответил Сергею Олег.

– И все же, это не геноцид.

– Это почему?!

– Потому, что переселено в Османскую империю с 1858 по 1865 годы было около полумиллиона человек. Кстати, не все они воевали против России.

– Большинство… – вдруг Олег заметил, что за столом все стихли, а взгляды гостей повернулись туда, где во главе стола сидел его дед – Инал. Юноша умолк, а дед, держа в руке бокал, стал что-то говорить по-кабардински. Поля вслушивалась в непривычные шипящие и сипящие звуки его речи и поняла, что не смогла бы воспроизвести ни единого слова. Удивительная фонетика. При этом у нее сложилось ощущение, что аксакал поучал. Неспешная речь, менторские интонации, взгляды, которые дед то и дело кидал в дальнюю часть стола на молодежь. Деда внимательно слушали, одобрительно кивали. Наконец все выпили, а часть гостей, в том числе и Олег вышли из-за стола. Поля последовала за ними.

Солнце уже спускалось за горизонт. Оно золотило стену дома, кустарники и деревья, окружающие двор.

Девочка подошла к Олегу.

– Ох уж эти кабардинские застолья, – вздохнул юноша, посмотрев на Полину. – Скука. – Сидишь за столом, и думаешь, как бы поскорей отсюда сбежать.

– Почему? – спросила Полина.

– Все распределено: кто, где сидит, кто за кем после тоста пьёт – сначала старшие, потом младшие. Старшие сидят отдельно от младших, женщины отдельно от мужчин. Без спроса даже из-за стола не выйдешь. Тамада – самый старший: всегда наш дедушка. Он следит, чтобы все было по правилам. А разговоры за столом всегда съезжают на одну и ту же тему: адыгэ хабзе, наши обычаи.

– Еще и мы с Сергеем на вашу голову свалились, – вздохнула Поля.

– Нет, гостям мы всегда рады. Не оказать радушный приём – неслыханный позор! Гостей мы холим и лелеем. – Лицо его смягчилось, парень улыбнулся. – Можешь всегда смело приезжать к нам в гости. – В глазах сверкнули озорные огоньки. – И встретим, и устроим на ночлег, и накормим, и покажем всякие красивости!

– Спасибо. А почему тебя Олегом назвали?

– Родителям так захотелось. Вообще принято, чтобы имя выбирали родители отца. Дедушка назвал меня Али. Думал, что меня так и зовут. А однажды услышал, как мальчишки мне на улице кричат: «Олег, Олег». «Это какой такой «Олег»!? – дед очень тогда ругался. «Никакого Олега, – говорит, – не знаю. Мой внук – Али»! Теперь уже привык, наверно... – Олег вздохнул, посмотрел в сторону двора. – А подружку твою Инга зовут, кажется?

– Да, Инга.

– А ей сколько лет?

– Четырнадцать.

– Интересная. Сидит, молчит, смотрит так загадочно. Она из Москвы?

– Вот сам у нее и спроси, – с досадой ответила Полина. – Чего меня допрашивать?! – Она резко развернулась и пошла к компании взрослых мужчин, которые говорили с Сергеем. Среди них были и Дмитрий Сергеевич, и Заур, и старик Инал.

– Не слыхали ли Вы об отряде немецких альпинистов, которые поднимались на Эльбрус в 42-м, – спросил Сергей у Олегова деда. – Может, кто-то из них бывал тут и до войны?

– Конечно, – ответил Инал, – командир их отряда Грот бывал.

– Может, какие-то подробности известны!

– Про Грота я много чего знаю, – кивнул старик. – Я даже знаком был с его сыном. Как же зовут его? Запамятовал. Мадина! – позвал он сестру.

Мадина Керимовна подошла к компании.

– Помнишь, Мадина, немца, с которым нас Женя Гиппенрейтер знакомил на Эльбрусиаде?

– На Эльбрусиаде? Это которой? Не помню.

– Это, когда перестройка горбачевская началась.

– В восемьдесят седьмом году это было. – подхватил Дмитрий Сергеевич. – Стало все можно, – стал объяснять он Сергею, – и немецкие альпинисты праздновали здесь сорок пятую годовщину установки своих флагов на Эльбрусе. Инал у них проводником был.

– Мы им организовали восхождение на Эльбрус, – кивнул Инал. – Капитан Грот не приехал. Зато в составе группы был его сын.

– Нет, не припоминаю, как его звали, – отозвалась Мадина Керимовна.

– Ладно, – махнул рукой ее брат. – Вот сын и рассказывал, что капитан до войны был горным инженером в Тырныаузе. У нас тут рудник молибденовый. Он с 39-го года там работал. Еще в те годы поднимался на Эльбрус. По-русски умел разговаривать.

– Это в тот раз один из эдельвейсов у вас умер? – спросила Мадина Керимовна.

– Да, – ответил Инал. – Вернулись мы после восхождения к «Приюту одиннадцати». Это такая высокогорная база была для альпинистов. Старик-немец сел на лавочку отдыхать и умер.

– А были еще такие приезды немцев? – поинтересовался Сергей.

– Был еще приезд. В 92– м. Я с ними не ходил уже. Слышал, что немцы без

акклиматизации поднимались. В том числе и старики из горных стрелков. Им тогда уже сильно за семьдесят было! А почему ты этими ветеранами немецкими заинтересовался?

– Попалась мне недавно бумага времен войны. Там фамилия Грот была. Он во время войны одной кавказской реликвией заинтересовался.

– Какой же?

– Вы слышали что-то про «камень нартов»?

– Это из легенды, – покачал головой старик Инал. – Волшебный камень.

– Немцы всерьез его искали. И, кажется, нашли.

– Где же камень теперь?

– Не знаю, самому интересно. А фамилию Кунижев вам приходилось слыхать?

В ответ все присутствующие дружно рассмеялись. Сергей с Полиной удивленно переглянулись.

– Да вот он здесь. – Инал повернулся к стоящему рядом седому мужчине. – Как раз – Кунижев.

– Очень приятно, кивнул Сергей. – Не приходилось ли Вам слыхать про Анатолия Кунижева?

– Приходилось. Это мой дядя двоюродный. Я его хорошо помню. Его приемная дочь со мной в одном классе училась. Что Вас интересует?

– Вы его помните?!

– Ну конечно помню. Он в 1973-м году умер, было ему 75 лет.

– Мы про Анатолия Кунижева в старых документах прочитали, интересно узнать про него подробности.

– Интересный был человек, – кивнул собеседник. – Его все знали. Он тут в Нартане родился. Преподавал в кооперативном техникуме.

– Мы интересуемся другим Кунижевым, – смутился Сергей. – Тот во время войны у немцев служил.

– Анатолий и служил. У него и жена – Лидия Карловна, немка была.

– А потом в техникуме преподавал!?

– Это, когда он в Нартан вернулся в начале 60-х. А до этого в пятидесятых годах жил в Сухуми. Работал энергетиком в Абхазии.

– Странно.

– Да, все удилялись. Он сюда вернулся очень обеспеченным человеком. Дом купил. И сразу купил младшему брату дом.

И пенсию дядя Анатолий получал стодвадцатирублевую – то есть как персональный пенсионер союзного значения. Это максимальная пенсия в то время.

– Может, какое-то недоразумение? Как такое может быть, если он на стороне немцев воевал?

– Многие об этом говорили. Знали, что дядя у немцев служил. Многие говорили, но между собой. Понимали, что все это неспроста. Все считали, что дядя оказал Родине какую-то большую услугу. Но правды мы не знаем. Дядя – загадочный человек, и интерес к нему в последнее время, просто поразительный.

– Что? Кто-то, кроме меня о нем спрашивал?

– Еще как спрашивал! Из Ставрополя историк приезжала, дядины старые бумаги искала.

– Кто, интересно?

– Одна музейщица.

– Ну и как, нашла бумаги?

– Нет, от дяди не осталось никаких завещаний, писем, или чего-то подобного. Он даже перед смертью сжег все письма, записи. Все, что смог.

– Значит, что-то не смог сжечь?

– Да. Жалел, что не смог добраться до подвала в одном санатории в Кисловодске.

– Санаторий «Красный Октябрь»!?

– А ты откуда знаешь?

– Кое-кто добрался до этого подвала. А как эту музейную даму звали, если не секрет?

– Могилевская Милана. Неужели знаешь ее?

– Да уж. Знаю, – растерянно произнес Сергей, посмотрев на ничего не понявшую Полину. – Как тесен мир! А про санаторий «Красный Октябрь» Вы ей говорили?

– Да, говорил. Она все очень подробно выспрашивала.

– Когда она приезжала?

– Недавно совсем. В прошлом месяце.

***

Дома в Кисловодске ребята снова вернулись к теме немецкого дневника.

– Значит, «заказчик» – Милана! – сказала Поля.

– Получается, что так, – согласился с ней брат.

– Но как же так? Ратибор терпеть не может историков.

– Заказчика не обязательно любить. Главное, чтобы тот платил, – ответил Сергей.

– К тому же, – добавила Инга, – Ратибор не обязательно на самом деле верит в то, чему учит. Вероятно, Милана через Антона наняла Ратибора вскрыть содержимое подвала.

– И у них до сих пор нет какого-то камня, который должен был там найтись. И до сих пор нет дневника, который нашли мы, – заключила Полина.

– Я сам рассказал Милане про нашу находку, – сказал Сергей. – Непонятно, как они так быстро отреагировали, если нападение на меня не было случайностью.

– Случайность – непознанная закономерность, – подняла указательный палец Полина.

– Мне надо кое-что глянуть в твоем автомобиле, – поднялась Инга. – Хочу одну гипотезу проверить.

Когда ребята подошли к «девятке», Инга заглянула в салон со своим смартфоном в руке.

Не прошло и минуты, как девочка с торжествующим возгласом «Эврика!» достала из-под переднего пассажирского сиденья какую-то маленькую штучку.

– Ну ка признавайся, кого на этом сиденье в день аварии подвозил?

– Милану. А что это ты такое нашла?

– Радиомаяк. Работающий. С помощью него твою машину несложно запеленговать. Слушай, – Инга подняла глаза на Сергея. – Почему ты раньше эту Милану не упоминал?

– Совсем забыл про нее.

– Ладно. Я наведу справки про эту музейную даму.

– Каким образом? – заинтересовалась Полина.

– В сети, конечно. Там можно узнать очень много почти про каждого. О чем, Сережа, она с тобой договорилась?

– О том, что я покажу дневник Гааза ее знакомому профессору из Берлинского университета.

– Опять немцы! – всплеснула руками Поля.

– Теперь они штамбух не получат, – нахмурился Сергей.

***

Кир насадил купленный в магазине широкий клинок на деревянный черенок. Получилась замечательная лопата. Не обычная деревянная лопата, которая в лучшем случае просто окована железом, а выкованная целиком! С креплением для древка, с заточенной кромкой, с отогнутым заступом, чтобы упираться ногой. Все продумано! Тут не жалеют хорошую сталь для инструментов. Как хорошо и удобно. Другой черенок Кир остро заточил топориком. И понес все в сад.

– Ты решил за деревьями поухаживать? – удивилась Линэ, выйдя на крыльцо.

– Пойду, выкопаю на дорожке волчью яму.

Девушка испуганно уставилась на него.

– На случай нападения, – пояснил Кир.

Линэ помолчала, задумавшись. Потом сказала:

– Дома я очень боялась. Но мы смогли сбежать сюда. Здесь хорошо. Мне надоело бояться, Кир.

– Надо быть настороже. Мы мало знаем местных людей, не понимаем их жизнь.

– Мне местные жители кажутся добрыми.

– Я им не доверяю.

– Посмотри, как мирно они живут, никого не трогают. А еще посмотри: все тут совершенно свободные. Мы здесь не видели рабов, Кир. Это хороший мир.

– Это только снаружи так выглядит. Так само по себе не бывает.

– Я тебя не понимаю. Что ты хочешь сказать?

– Просто все здесь кем-то жестко управляется.

– Ты считаешь, этот мир – плохой?

– Просто я думаю, что люди всюду одинаковые. Думаю, что люди здесь ничем не лучше, чем у нас. Если тут люди не воюют между собой, значит кто-то поддерживает порядок. Не дает воевать. Есть законы, которых мы не знаем. Эти законы всех держат в таких границах.

– Может быть люди тут сами по себе добрые.

– Ты судишь о людях по себе. Ты рассуждаешь: «Я живу мирно. И другие тоже». Люди везде одинаковые, – покачал головой Кир. – В том смысле, что все очень разные. Есть много добрых, как ты. Но есть воры, грабители, насильники, убийцы. Так всегда бывает. Раз здесь спокойно, значит тут сильная княжеская дружина.

– Может, здесь просто так ничего плохого не происходит?

– Просто так не бывает.

– А я думаю, что все люди по своей сути хорошие. Надо их правильно воспитать. Надо им объяснить, как себя вести.

– Можно объяснить. Но я знаю точно: если не стоять неподалеку с мечом, обязательно найдутся желающие вести себя плохо.

– Ты не веришь в людей.

– Не верю. Меня продали в рабство мои соплеменники. Ребенком я попал на галеры. Потом жил в Пантикапее. В уютном белом доме с небольшим садом. – Кир замолчал, вздохнул и мрачно посмотрел в сторону улицы. – Нет, Линэ. Люди всюду одинаковые.

– Ладно, – примирительно сказала девушка. – Хотя бы кол в яму не ставь. Вдруг, соседские дети к нам залезут. Или хозяева дома придут.

– Хорошо, – Кир отбросил заточенную палку к стенке сарая. – Положу что-нибудь, чтобы грохот был, когда туда кто-то провалится.

***

Кир копал яму и вспоминал свою последнюю ночь в Пантикапее.

В тот весенний день с утра его не покидало какое-то тревожное предчувствие. Впрочем, Киру до вечера было некогда об этом думать. Он был занят срочными делами и обычными заботами. Наконец, стемнело, наступила ночь. Горожане давно легли спать. Но поскольку была ясная погода, Лаэрт собрался учить Кира премудростям астрономии. Когда учитель погасил лампаду, Кир поднялся и нервно вздохнул.

– Пойду-ка я осмотрюсь во дворе.

– Ты сегодня сам не свой…

– В воздухе что-то такое… Как перед грозой.

– Посмотри, какое небо звездное! – показал Лаэрт в сторону окна. – Откуда быть грозе?

– Неплохо было бы собаку при доме завести, – снова вздохнул юноша. – Было бы спокойнее.

– Не волнуйся, – отмахнулся Лаэрт. – Кому мы нужны?

Кир ничего не ответил и вышел за порог, думая о том, что добрый учитель за несколько лет нажил в этом городе немало врагов. – Хорошо на дворе, – подумал Кир, посмотрев вокруг. – Тишина, и свежей травой пахнет… Такой воздух бывает только весной в месяц праздника Артемиды. А учитель, как обычно, пренебрег артемисионом – общегородским праздником в честь богини, почитаемой всем Пантикапеем. Он вообще никогда не ходил ни на один священный праздник.

У перил веранды Кир остановился, залюбовавшись пересекающим небо Млечным Путем. И не сразу услышал шорох за спиной. Кто-то больно потянул волосы на затылке, отгибая его голову назад. Кир перехватил руку с ножом, которая пыталась полоснуть его по горлу, резко присел и сразу встал, выворачивая кисть. Раздался хриплый вскрик, нож громко стукнулся об деревянный пол террасы. Кир ударил головой в лицо противника и снова присел, потянувшись рукой к ножу. Свистнув прямо над его макушкой, в деревянную балку воткнулась стрела. Схватив нож, Кир, не рванулся к двери, как вероятно ждал стрелок, а прыгнул через перила навстречу опасности, в темноту сада.

Приземлившись, заметил человека в трех шагах от себя, за старым орехом. Его тень падала на землю при свете луны. Перехватив нож левой рукой, Кир кинулся к дереву и воткнул клинок в грудь выскочившему навстречу врагу. Тот ожидаемо покидал укрытие в сторону своей правой руки.

Глухо ударив в кору, рядом с Киром воткнулась еще одна стрела. Юноша рывком укрылся за стволом ореха. Снова раздался звон тетивы лука, кто-то вскрикнул. Кир пригнувшись, выглянул и увидел, что у ограды вздрагивает в конвульсиях человек с торчащей из тела стрелой. Значит, Лаэрт услышал шум и вступил в бой. Свои стрелы он всегда клал точно в цель.

– Подожди, не высовывайся, – крикнул ему Лаэрт, стоящий у окна.

Кир застыл, прислушиваясь.

Больше ничего не происходило. Только барабаном в груди стучало сердце.

Подождав немного, Кир вышел из-за дерева.

Луна заливала двор серебристым сиянием.

На веранде, схватившись рукой за нос, на коленях стоял первый нападавший. У дерева лежал второй. Третий затихал у ограды.

Осмотревшись, Кир обернулся к Лаэрту, выходящему из дома на веранду.

– Надо будет расспросить его, – показал учитель рукой на первого нападавшего. – Пусть расскажет, кто их послал. А не то пожалеет, что еще жив, – добавил Лаэрт грозным голосом, глядя на злодея.

Кир подошел к ограде, посмотрел на корчившегося в предсмертной агонии лучника и, чтобы прекратить страдания, добил его ударом ножа. Затем взял его лук и стрелы. А когда выпрямился, Лаэрт уже не стоял у двери. Учитель медленно сползал на пол, цепляясь за створку. В области сердца торчал дротик, на белом хитоне расплывалось темное пятно.

А только что стоявший на коленях убийца уже бежал от террасы к выходу на улицу.

Кир вскинул лук и послал ему вдогонку стрелу. Та вонзилась прямо между лопаток. Он упал, так и не добежав до ворот.

На деревянных ногах, растерянно Кир поднялся на террасу. Учитель еще дышал. Юноша взял его на руки и перенес в сад на траву.

– Кир... – слабым голосом позвал Лаэрт. – Возьми кулон, уходи в Сид. Скажи, что я…

Учитель вздрогнул и вытянулся.

***

– Какой запах акации! – восхищалась Линэ. – Какое множество цветов! Мне так нравится, что перед домами клумбы с цветами! Цветы с огромными бутонами, совершенно удивительные! Самое начало лета. Прекрасное время. Хорошо, что попали летом, да? – Линэ улыбнулась и заглянула Киру в глаза. – Ты рад? Зимой мы бы пропали.

– Вместо ответа Кир обнял и поцеловал девушку.

– Кир, что-то не так? – встревоженно спросила Линэ, когда они зашли во двор.

– Да. До меня только у самого дома дошло. Всю дорогу за нами шли двое. Посмотри осторожно через забор.

Девушка испуганно подошла к ограде и увидела, что невдалеке на улице стоят двое юношей и о чем-то переговариваются.

– Что же делать!?

– Не волнуйся. Двое нам не страшны. Может быть они просто будут следить. Даже, если задумали недоброе, им будет нужна подмога. Значит, время у нас есть. Дождемся темноты и уйдем из дома через сад.

***

Наступил вечер. Коммуникатор Инги засверкал сигналом экстренного сообщения.

– Что случилось, Раньяр?

– Командир! «Скифы» затеяли нападение на дом, где находится наш тэр.

– Тэр нашелся!?

– Да. Он у той кавказской парочки реконструкторов, что встретились вам в парке. «Скифы» опознали в них тех всадников, что забрали артефакт утром шестнадцатого июня у Каскадной лестницы. Ратибор собрал боевиков. Они нашли дом, где живут парень с девушкой, и уже выдвинулись туда.

– Надо их опередить!

– Мы не успеем. В парке в трех метрах от корабля компания отдыхающих. Я не могу рисковать и обнаружить нас перед людьми. А ты дома у друзей. Ты не успеешь опередить «скифов». Они выехали.

– Как спасти эту пару от бандитов?

– Можно вызвать полицию. Но тогда мы рискуем потерять тэр. Он у этой пары, они в полиции будут для нас недоступны. А время у нас заканчивается.

– Другого выхода нет?

– Эффективного нет

– Вызывай полицию!

***

Сгустились сумерки.

Собрав дорожные сумки и выйдя во двор, они услышали гул Механы

(так по-гречески Кир решил именовать эти чудища). Гул приближался по улице, затем прекратился у самых ворот их дома.

Кир с грустью подумал, что уже привык так называть это жилище: «наш дом».

– Седлай коней, будь наготове, – сказал он Линэ, доставая мешочек с солью.

Подойдя к невысокой ограде у ворот, юноша увидел, что из Механы вышли и направились к воротам четверо мужчин. Трое молодых и один коренастый мужчина средних лет.

Может, обойдется, не будут нападать? Вдруг что-то спросят, увидят, что Кир не понимает, и уйдут?

Он, высунувшись над забором, дружелюбно улыбнулся гостям. Те глянули искоса и стали между собой переговариваться.

Лица неприятные, злые. Но не кричат, соседей не зовут. Похоже, шуметь не хотят. Ни у кого не видно оружия. Наверно, как и все местные жители, оружие носить не в праве. И для дела своего дождались темноты.

Хотя темнота тут относительная. Уличный фонарь светит ярко.

Если это разбойники, чем они собираются сражаться? Ни копий не взяли, ни стрел.

Кир с тревогой рассматривал пришельцев. Кто знает, какие у них силы? Вдруг они владеют колдовским оружием, которое лишает воли, или заветным словом отводят стрелы? А вдруг их Механа сейчас бросится в бой, проломив ветхий забор?

Наконец, старший, похоже, – их вожак, подошел, стал с другой стороны забора и принялся разглядывать Кира тяжелым пристальным взглядом. Это был невысокий мужчина с коротко стриженой бородой и волосами, завязанными сзади в хвостик.

Помолчав, он начал что-то говорить Киру. Тон был высокомерный, угрожающий. Говорил неторопливо, веско. Кир был даже рад, что не понимает смысла слов. Можно не отвлекаться и следить за чужаками.

Трое парней подошли ближе, слушают своего старшего, осматривают окрестности. Между тем человек стал говорить громче и резче. Потом еще резче и злее, и вдруг интонация изменилась. Голос потек плавно, примирительно. Видимо, речь сначала должна была запугать, а потом чуть успокоить.

При этом парни бросают на Кира взгляды вполне понятные и очень знакомые. Как же они собираются проникать во двор?