Текст книги "Другие правила"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– Ой, как хорошо! – захлопала в ладоши Марина. – Какой же вы молодец, Ларс Юльевич!

– Да ладно… – заскромничал Йенсен и посерьезнел. – Техкупол захвачен Тхакуром Сингхом, там его Боевая Группа. Фелиппе Гереро – тоже человек Локи, он командует Производственной Группой. Эти двое вместе со своим шефом – весь штаб пурпурных…

– Надо уходить, – сделал вывод Руслан.

– И куда? – хмыкнула Рита.

– К Жилину! Мастер знает, что делать! Сейчас, я ребятам звякну… – Руслан пододвинул к себе видеофон и нажал клавишу вызова. На экране высветилась надпись: «Видеосвязь не работает по техническим причинам». – Отключили!

Гоше что-то послышалось, он подскочил к окну и выглянул.

– Эти уже здесь!

Все подбежали к круглому выпуклому блистеру. От кольцевого парка медленно брела колонна – мужчины, женщины, старые, молодые и совсем еще дети, – весь персонал порта. Исполнители в боекостюмах гнали персонал, как скот, как проданных в рабство, направляя голову колонны, поторапливая отстающих прикладами и пинками.

– Надо было мне вас сразу отсюда вытаскивать, – слабо сказал Йенсен, – а не ментограммы снимать. Да вот… побоялся, что не поверите…

– Мы вами гордимся, – сказала Рита серьезно.

– Уходим! – крикнул Гоша, подхватывая целую связку кислородных баллонов.

– Я вас выведу, – прокряхтел спецуполномоченный и упер руки в подлокотники стендового кресла, собираясь встать.

– Куда, куда? – всполошилась Марина. – Не вставайте! Вы что? Сейчас я…

Врачиня активировала парочку роботов медслужбы. Шесть пар гемомеханических рук сцепились наподобие садового кресла, и Руслан с Гошей перенесли спецуполномоченного «на ручки».

– А теперь быстро к лифту! – шевельнул пальцами Ларс Юльевич, указуя верный путь. – Не в вестибюль! К грузовому!

Две девушки, два парня и два кибера побежали коридором в Северную башню. С нижних ярусов уже докатывался гул, рождаемый от скученной, гонимой страхом толпы. Тысяченогий топот и торопливое шарканье, выкрики, приглушенные рыдания, хныканье и причитания. Человеческая каша. И вдруг – девичий взвизг, не издали, не снизу, а в каких-то метрах.

Роботы медслужбы по инерции вынесли Йенсена за угол, затормозили всеми лапами и отпрянули назад. Но спецуполномоченный на один миг окунулся в плотную, ядовитую атмосферу ненависти, ярости, бешенства, отчаяния и страха. За углом, неизвестно как пронумерованный, сопел исполнитель и все пытался овладеть полураздетой девушкой. Рукой в бронированной перчатке он удерживал ревущий и ойкающий «трофей», а другой снимал бронированный гульфик. Картинка на военную тему была настолько дика и безобразна, что усваивалась отдельностями, не вмещаясь в сознание целокупно. Огромная черная перчатка, сжавшая тонкую ручку. Золотистые шары грудей, прыгающие в распахе комбинезона. Отложенный в сторону лучемет. Розовые соски на фоне темных ареол. Заплаканное лицо, сморщенное от боли. Только теперь Йенсен узнал Машу Лисицыну.

– Ребята, – тихо сказал он, – бейте по шлему!

Три парализующих луча ударили по головному сегменту бронескафандра, сливаясь в синем блике. Исполнитель качнулся, с грохотом упал на колени и привалился к стене.

– Ай! – вскрикнула Маша, изгибаясь, чтобы не вывихнуть руку – пурпур зажал ее, как в тиски.

– Сейчас, Маша!

Гоша попробовал разжать пальцы перчатки, но те не поддавались.

– Никак не ухватиться… – пропыхтел он.

– Держи! – Руслан протянул Гоше отвертку.

Кое-как Черняк отковырнул кольчатые напалечники, и Маша освободила руку.

– Больно, – пожаловалась она.

– Потерпите, Машенька, – ласково сказал Йенсен. – Шлем при вас?

– Ага, вот он, я его уронила, когда этот… Это пурпуры напали, да?

– Да, Машенька. Быстрее, пойдемте!

Маша на ходу заправила левую грудь под жесткий силикет с подкладом, затянула комбинезон и побежала со всеми. Гоша отдал ей свой парализатор, а себе на шею повесил лучемет пурпура. Что с боем взято, то свято!

Забравшись в грузовой лифт, куда свободно можно было вкатить концертный рояль, добровольцы спустились на цокольный ярус, в «подпол» дома-города. Потолки тут были низкими, и с них капало. Влажный, теплый воздух отдавал прелью. Урчал в рабочем режиме утилизатор, шуршали отходы в мусоропроводах, токала капель.

Гоша шел впереди, с лучеметом в одной руке и с фонарем «турист» в другой – голубой луч прыгал по грубым, не заделанным пластмассой стенам, по давно не метенному полу, по трубам, кабелям, волноводам, гофрированным пневмошлангам.

– А теперь куда? – спросил он, поднимая фонарь. – Тут два хода!

– Влево, Гоша. Там должен быть блок Линии Доставки. Попробуем уйти через него…

Все еще наслаждаясь своей победой над исполнителем Один, Йенсен небрежно погасил вялое сопротивление подсаженной личности и подивился себе – убежденный пацифист и непротивленец, он сейчас желал смерти Локи, Тхакуру, Гереро, всей этой пурпурной накипи социума. Надо же…

Глава 23

1

Габа сидел за столиком и нервничал. Если он и сегодня ничего Гунилле не скажет, то… Господи, ну что они копаются?! Не наедятся никак…

Столовая быстро опустела. Ушел афанде. Убежал вечноопаздывающий Лева Соловейчик, на ходу запихивающий в рот пирожок. Укатил Макс – Йенсен назначил его комендантом станции «Соам». Макс сейчас все равно в отпуске – «Бора» на ремонте. Налетала сто астроединиц «коробка», пора отражатель менять. С ней Громыко. А Макс-то, а?! Взыграл и взорлил! Морда…

И тут Габа понял, что он просто трусит. Тогда он храбро прошел на камбуз и остановился. Тихо позвал:

– Гунилла…

– Что? – негромко ответила девушка. Чуют они, что ли, в чем им признаваться собираются?

– Я… – Габа мучительно одолевал страхи и несвойственное ему стеснение. – Я влюбился в тебя…

Да он ли это?! Что он бормочет, что выговаривает замертвелым языком?! Куда делся самоуверенный тип с самой широкой улыбкой во всем космофлоте? Господи, он даже не думал о восхитительной Гуниллиной фигурке и не помышлял о том, чтобы обжать мозолистой своей коричневой рукой белую грудь. Да ему достаточно было коснуться руки Гуниллы или волос – и блаженство переполняло его! С горкой! Габу распирало чувство, которое хотелось назвать любовью… но откуда ему знать, что это любовь? С чем это сравнить? Как люди вообще узнают, что они любят? Но подключи его к какому-нибудь «счастьемеру» – и прибор зашкалило бы…

Гунилла положила руки ему на плечи (Габа опочил, воскрес, не поверил, почил снова, ожил, поверил, вознесся в рай и дальше). Улыбнулась. В голубых глазах читался вопрос и ответ, они призывали и отвергали.

– Я тоже… – начала Гунилла, но не смогла договорить. Тонкий, как спичка, синий луч лазера пронзил ее хорошенькую головку. Мозг вскипел. Сознание распалось. Угасла душа.

Габа с первой секунды понял, что произошло, но бежал страшного знания. Это было невозможно! Весь его мир, взлелеянное в мечтаниях будущее рассыпались в прах. Ему уже никогда не увидеть Гуниллу в фате невесты, никогда не волноваться у порога родильного покоя. Никогда!

Габа обнял девушку за плечи. Подхватил падающее тело. Голова Гуниллы бессильно откинулась, сгоревшая прядка открыла маленькую черную дырочку у виска. Горе скрутило штурмана. Он бережно, встав на колени, уложил Гуниллу и только потом обернулся.

У двери тамбура стоял Тхакур Сингх в тускло-сером бое-скафандре. Он покачивал тяжелым длинноствольным лазерником и ухмылялся.

– Я же обещал, что отомщу, – промурлыкал он с чувством глубокого удовлетворения.

Габа сжал кулаки. Такое ощущение, что кишки смерзлись, а все мышцы скомкало от натуги. Мир для него почти пропал. Он видел только Тхакура и хотел только одного – убить этого… эту…

– С-сука!.. – сорвалось с серых губ. Габа прыгнул.

Глава БГ откинулся, выстрелил и палил до тех пор, пока не иссякла батарея. Штурман лежал на полу, скребя пальцами стереопластиковые плитки, и смотрел на пурпура. Если бы взгляд мог убивать…

– С-су… – выдохнул Габа. И умер.

2

Случай был интересный. Аварийный робот Фидо стал вдруг позволять себе не роботово. То уйдет со стройплощадки и выслеживает рыбозмею среди холмов. То копается на свалке кибертехники, выбирает для себя запчасти и прячет их в разных местах – на черный день.

– Типичная абберация, – заявил Гупта.

– Ерунду не говори! – сердито сказал Антон. – Где ты видишь абберацию?! Он ходит, как пишет! Речь нормальная… Просто он делает то, чего у него и в программе-то нет!

– Может, тогда мотиварный контур из строя вышел? – подал идею Шуйбэнь и помахал ладонью перед оптикой Фидо. Кибер внимательно посмотрел на Лю.

– Да нет, мы все главные рефлекторные цепи прозвонили…

– Это спонтанный рефлекс, – вынес вердикт Жилин. – Сам я с этим еще не встречался, знаю только по статьям в «Вестнике кибернетики». Очень похоже… – Он потер руки, шурша ладонями. – Неосознанное желание… даже, может, не желание, а «софт» хотения…

Зацвирикал радиофон. Жилин нетерпеливо ткнул по «пуску». Над плашкой коммуникатора зацвело прыгающее изображение – голова Йенсена. Моложавое, обычно малоподвижное лицо было покрыто потом и подергивалось, словно от могучего напряжения.

– Глеб… – еле выговорил спецуполномоченный.

– Слушаю! Что случилось, Ларс Юльевич?

– Локи захватил Сырт…

– Что?!

Но у Йенсена просто не было сил повторить.

– Дюжина ботов… – сипел он с надсадой. – Занял техкупол… Подмена личности… Всем верхам… Никому не верьте, только Клунину… Еще Ковальского не было… Да… И мне подсадили… Борюсь… Больно очень… Тхакур Сингх здесь… Габа… гляньте там… Больно…

Изображение пропало. Глеб бросился к краулеру – Антон уже вскочил и выжимал педаль. Моторы взвыли, танкетка встала на дыбы, вращая гусеницами, и хлопнулась на песок перед главным киберинженером. Жилин запрыгнул на ходу и остался стоять, вцепившись в раму.

– Гони!

Антон понесся, не разбирая дороги. Мимо огороженной каверны, где копались роботы-диггеры, в объезд фундамента исполинского купола, под самым носом у желтого песчаного танка, вверх по склону, на пределе двигателей и нервов. У станции Антон затормозил, чуть не врезавшись в хозблок. Но было уже поздно.

Ворвавшись в столовую, Жилин наткнулся на мертвый взгляд Габы. Пахло горелым мясом. Лазерный луч исполосовал всего штурмана «Боры», удалив жизнь.

– Гуллан-то за что? – всхлипнул Антон. [29]29
  Гуллан – золотко (швед.).


[Закрыть]

Жилин резко обернулся и едва не застонал. У киберкухни, продолжавшей жизнерадостно позванивать и шипеть, лежала Гунилла. Ее миленькое личико было обращено к окну, храня начало незавершенной улыбки. Сорвав со стены аптечку, Жилин опустился перед девушкой на колени и подключил диагност. Поздно! Поздно! Жилина обморозило жалостью. Он погладил Гуниллу по руке, провел пальцами по волосам. Голубые Гуниллины глаза были широко распахнуты, выдавая невысказанное. Полураскрытые губки застыли… и уже не издадут ни звука. Никогда. Что за проклятое слово…

В столовую вбежал Гирин и будто споткнулся о мертвые взгляды. Он ничего не сказал, только ссутулился – друга не стало, в душе усадка… Минуту в уши билось безмолвие.

– Глеб, – глухо заговорил Максим, – они там, у дальних постов… Пурпуры.

Жилин отвел глаза от Гуниллиного лица и посмотрел на Макса. Гирин был страшен. Не говоря ни слова, Глеб сорвался с места и, пригнувшись, нырнул в люк переходника. Антон кинулся следом.

– У них танк высшей защиты! – догнал их голос Гирина.

– Макс, проскочи по станции! – прокричал Жилин на бегу. – Всех, кого найдешь, гони к заводу! – И проговорил то ли себе, то ли Антону: – Не дай бог еще кого-нибудь ..

Жилин затормозил у двери с табличкой «Арсенал» и рывком приложил руку к детектору. Дверь мгновенно ушла в пазы. Ворвавшись в арсенал, Жилин сгреб в охапку все лучеметы, имевшиеся в наличии, – числом шесть, оглянулся, заметил Виджая, ставшего в проеме, и сунул оружие ему.

– Держи! Антон, помоги!

Жилин выволок из-под стеллажей какой-то ящик с ручками.

– Хватайся!

Антон ухватился. Ящик был тяжеленный.

– Пошли!

– А что это? Батареи?

– Термическая бомба!

Антон кивнул, будто что-то понимал. Он неуклюже бежал, перекосившись от тяжести, страшно боясь оступиться, и подгонял время. Сейчас все, что было и не было, все, что могло бы быть, но не свершилось, потеряло всякое значение. То ужасное, случившееся с Гуниллой и Габой, перевешивало.

Распахивая люки шлюза, Антон даже пожалел, что Тхакур умрет так быстро – в подорванном танке. Пусть бы покорчился! Пусть бы помучился, сволочь пурпурная, повыл бы, попучил бы черные бельма… Убить его мало.

Сгибаясь, стажер и его наставник перебежали под защиту свежего, сувоистого оползня – груды камней, скрепленных, как раствором, мерзлой глиной. Макс и Виджай (куда ж без него!) лежали у самого гребня, осторожно поднимая головы над камнем.

– Тхакур здесь, – сказал Гирин, оглянувшись, – садился, гад. С ним трое.

– Станцию проверил? – процедил Жилин. Сузив глаза, мастер будто целился в громадный танк типа «Йотун», ворочавшийся в сотне метров от него.

– Везде пусто! Все на смене. Давай пурпуров… – Гирин красноречиво повел лучеметом, – …за наших?

– Мы лучше сделаем, – сказал Жилин. Антон верно понял его движение и первым ухватился за бомбу.

– Дай лучше я… – тихо попросил Гирин, и Антон уступил. Облегченно, как он понял со стыдом.

Танк высшей защиты взревел моторами, словно бесясь от ярости, и попер прямо на бункера станции. Угластая, могучая машинища не была боевой. Придуманный, чтобы забрасывать экспедиции в любые места, хоть на меркурианское Горящее Плато, где разведстанция поместилась на островке посреди расплавленного свинца и цинка, «Йотун» всегда вызывал у Антона ассоциацию со слоном или китом, в общем, с чем-то большим и добрым. Но сейчас на «Соам» перло мерзкое чудовище, злобный гигант-йотун из скандинавских саг. Разбрасывая барханы, как корабль разрезает волны, громадный танк ломился с одной целью: напасть и разрушить!

Спереди у него выдвинулось оребренное рыло аннигилятора.

– Глаза! – крикнул Жилин и заслонился рукой.

Умп-ф! – схлопнулся воздух. На секунду вспыхнул и погас прозрачный шлейф – это пучок антипротонов выжег атомы газа, – и ослепительная вспышка залила все вокруг невыносимым светом распада. В пластолитовой стене бункера, стоявшего у танка на дороге, открылась пещера, засверкала белым накалом, запузырилась, пахнула металлокерамическим паром. Остывающее облачко радиоактивного пепла высеялось на грунт. Танк отъехал и развернулся на месте, веером раскидав грунт и подняв тучу пыли. Торжествующе завыла сирена.

– Пошли! – сказал Жилин. Подхватив бомбу, они с Гириным рванули к «Йотуну».

Антон взял из охапки лучемет, подполз к гребню и высунул шлем меж двух глыб базальта. Мастер и Гирин мчались легко, будто не чуя оттягивающей руки бомбы. Они использовали любую борозду, любой камень, любую тень, чтобы скрыть свое стремительное продвижение.

Была б там военная машина, – высказался Виджай, – они б и шагу не сделали…

– Заткнись, – коротко сформулировал Антон.

Гупта смолк и неуверенно проговорил:

– Сейчас они его…

Антон не ответил. «Йотун» врезался в коридор-переходник, разнес его и остановился. Умп-ф! Фиолетовый пламень, в мгновение ока пожравший штабной купол, высветил каждую щербинку, каждый бугорочек на камнях оползня.

Одним махом, словно и не касаясь брони танка, Жилин взобрался на горбатую крышу, вытянул наверх бомбу, потом помог залезть Максиму. Но, видимо, засевшие в танке пурпуры были слишком увлечены разрушением станции – ничего не замечая, они жали и жали на гашетку аннигилятора, все шире разливая огненное озеро Соам.

Хватаясь за антенное устройство, Глеб с Максимом приладили бомбу между командирской башенкой и выступом кессона. Мастер сунул в гнездо активатор и махнул рукой Гирину – прыгай, мол. И тот махнул – давай вместе тогда. Ладно, сделал жест Жилин. Спрыгнув, они стали отходить, не больно-то и прячась.

– Да быстрее же!.. – не выдержал Виджай. – Что они там плетутся?!

И вдруг могучие турбины танка заглохли. В полной тишине и недвижности тройной панцирь из термостойкой и радиостойкой пластмассы, прикрывающий «Йотуна», стал опадать, как плохо удавшееся тесто. Приподнятая узкая корма заслонила что-то ослепительно белое, жаркое, плавящее корпус, стекающее на экипаж, груз, механизмы и приборы. «Йотун» заревел, загрохотал, затрясся, как раненый дракон, бешено закрутилась правая гусеница – и опять тишина. Струйки дыма ударили из вытекших иллюминаторов.

– А Тхакур еще жив, сволота поганая! – мстительно сказал Виджай. – На нем же броня!

– Так ему и надо, – пробурчал Антон.

Танк высшей защиты медленно наливался малиновым свечением, оседая в плавящийся песок, исходя паром и смрадом, плющился, проваливался внутрь себя, пока не превратился в лужу жидкого металла, над которым дрожал знойный воздух.

Антон уже не прятался за оползнем. Он стоял во весь рост и смотрел, как раскаленный, зеркального блеска прудок в стеклянных берегах подергивается серебристыми пятнами, матовеет, затягивается остуженной пленочкой и всплывающими чешуйками шлака. Перевалив оползень, молча прошагал Максим. Быстрыми шагами прошел Жилин.

– Пошли, – сказал он, – быстро. Берем самое необходимое – оружие, лекарства, кислород, воду – и уходим.

– Куда? – тут же встрял Виджай.

– Найдем куда…

Нагрузив краулер, все четверо покинули станцию и ушли под защиту колоссальных конструкций завода – словно в дремучем лесу укрылись. В недостроенной централи управления собралась вся смена. Девушки плакали, жалея Гуниллу и Габу, мужчины хмурились и деловито распределяли походные комбинезоны с мимикридом, в обиходе называемые «хамелеонками». Известие об уничтожении Тхакура все восприняли с вялой радостью – гибель товарищей слишком еще довлела над сознанием, чтобы можно было торжествовать.

Бранкевич выдал Антону безразмерную «хамелеонку», и он отправился ее примерять. Далеко он не стал уходить, зашел в раздевалку и натянул легкий, но плотный камуфляж прямо на скафандр. Поприседал, побегал на месте, высоко задирая колени, понагибался, доставая носки, – комбез с мимикридом требовал индивидуальной подгонки. Прошелся взад-вперед, заглянул в душевую. Вздохнул и ладонями разгладил «хамелеонку». Серая ткань сначала надулась пузырями на коленях и локтевых сгибах, сморщилась в поясе, но потом стала натягиваться, «запоминать» рост и размер, подстраиваться к фигуре. Порядок. Зато в душе… Полный слом. Паршиво как… Ох как паршиво… Гуниллу жалко до невозможности! Такая милая, хорошая, красивая… была. Свыкнуться с этим… не получается! Вот же, только что, живая и веселая, утром еще просила его доесть, не оставлять еду на тарелке, болтала и мило сплетничала с девчонками… И нет ее! Невозможно… Не-воз-мож-но.

Антон уперся руками в раму иллюминатора и прижал лицо к стеклу. Пустыня… Ветер перевевает темные пелагонитовые пески почти до брошенной станции. Сбоку от нее равнина дыбилась черной и блестящей мезой, разбитой на множество каньонов, больших и малых, будто неумело порезанный пирог. В сторону космодрома пустыня постепенно рыжела, пока не собиралась тускло-оранжевыми складками дюн, как плохо разглаженная плиссированная юбка…

Незаметно подошла Яэль, всхлипнула тихонько. Антон обернулся. Бедненькая… Глаза опухли, красные, и ресницы склеились…

– Собрался? – спросила девушка.

Антон кивнул. Обычной своей зажатости рядом с этой красотулей он не почувствовал. Тут такое… Не до комплексов.

– Сейчас открыла свой шкафчик… – колокольчик в голосе Яэль надтреснул, да и серебристость была с туском, – …смотрю, Гуниллин халатик не повешен, валяется на полу. Отругать надо, думаю, опять побросала все, убежала… А она… Ая…

Лицо Яэли сморщилось, она вцепилась в грязно-серую «хамелеонку» и заплакала. Заревела в голос, прижимаясь к Антону теплым, крепким бедром. Он положил руку на вздрагивающее плечо, погладил узкую спину. Не испытанная отрада холодком пробежала по телу. «Чудышко ты мое», – с каким-то непривычным ощущением подумал Антон. Впервые он почувствовал себя кем-то вроде защитника. Язык сам выговаривал неумелые, корявые слова утешения, а совесть страдала: горе в Антоне уравнивалось удовольствием нечаянной близости. Молодой, здоровый организм требовал действия, любви и не терпел поста и траура.

Яэль оторвалась от его плеча, утерла глаза ладонью.

– Пошли скорее, – пробормотала она, – а то мастер наругает…

– Он боится воздушного налета, – объяснил Антон.

– Дожили…

– Да уж…

«Какая жизнь полосатая… – подумал Антон. – Вся. Живешь себе, живешь, скачешь по белому, и вдруг – раз! И потянулась угрюмая черная полоса…»

– Всем собраться в централи, – сказал звучатель голосом Жилина. – Иметь при себе оружие, продовольственный пакет, аптечку и аварийный баллон с кислородом. Объявляется военное положение…