Текст книги "Ганфайтер. Дилогия"
Автор книги: Валерий Большаков
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Плотная стая архитойтисов парила в потемках. Кальмары спаривались. Самцы метров в десять длиною шли слева и выше самок, окутывая подруг мантиями. Усилием брюшного плавника они вводили запас спермы в полость мантий самок.
– Что за удовольствие... – проворчал Браун. Рожкова хихикнула. А сатурналии продолжались.
Когда к спаривающемуся самцу приближался соперник, удачливый любовник менял окраску и отгонял третьего лишнего. А вот два кальмара кружат вокруг прекрасной кальмарихи и совершают сложные маневры, пока один не спускает черниласепию и не уплывает прочь.
– Слабак, – прокомментировала Марина.
Любовные касания длились всего несколько секунд, после чего удовлетворенная самка ныряла вниз – метать икру.
Субмарина заскользила следом, обгоняя кальмарих. Тревожно запищал локатор, предупреждая о близости дна. Младший смотритель перевел субмарину в горизонталь, и батиметр остановился на отметке «4552».
Показалось дно, покрытое, будто снегом, белым глобигериновым илом. В свете прожекторов всплывали облачка осадков – кальмарихи проворно закапывали пряди и кисти икринок в рыхлый ил и утрамбовывали кладку.
Субмарина слегка качнулась, в лучах прожекторов заблестела морда кашалота, черная и блестящая, словно лакированный эбен. Молниеносно развернувшись, кит нанес удар головой в спуток щупалец молодой кальмарихи и схватил ее зубами. Десятиметровая кракенша весом полтора центнера извивалась, пытаясь вцепиться присосками киту в морду. Кашалот раздраженно встряхнул свою добычу. Изогнутый клюв кальмарихи разодрал гладкую кожу на «лбу» кита, обнажая белый волокнистый жировой слой. Кашалот, резко работая хвостом, пошел вверх.
– Охотничек... – выдала комментарий врачиня, вглядываясь в темноту за прозрачным колпаком, прикрывающим рубку сверху.
На экране биооптического преобразователя абиссаль представилась бесконечной плоскостью, покрытой мегарябью [38]и уходящей в серую мглу. В иллюминаторе красок было не больше.
Проплыл наискосок чудовищный удильщик – сплошная голова с пастью, усеянной массой прозрачных, словно стеклянных зубов, крошечный хвостик и удочка во лбу с горящим фонариком на конце. Вот уж действительно порождение тьмы!
– Скажи, – неожиданно проговорила Марина, – а ты когданибудь думал о будущем?
– О будущем цивилизации? – улыбнулся Тимофей.
– Нет, – серьезно продолжила Рожкова, – о своём собственном. Вот кем ты себя видишь через год, через десять лет?
Браун задумался. Даже несколько растерялся – не ожидал он такого вопроса от врачини… И что ей ответить?
– Не прозреваю я грядущее, – криво усмехнулся младший смотритель. – Хотя ты права, думать о завтрашнем дне необходимо. В самом деле, вот мне нравится пасти китов. Но это сейчас, а потом? Ну не буду же я всю жизнь пастухом!
– А кем?
– Хороший вопрос… – вздохнул Браун. – Знать бы еще ответ… Нет, мне ясна ближайшая цель – я хочу найти Витю, а заодно разжиться живой водой.
В принципе, и дальнейшую судьбу надо планировать, исходя из того, добьюсь ли я этой цели, спасу ли друга, разбогатею ли…
– А дальше?
– Знаешь, мне давно уже многое не нравится на этой планете, – признался Тимофей, – но как достичь перемен? И я подумал: а ведь, если удастся разбогатеть, можно будет и политикой заняться. Сначала в ТОЗО порядок навести, а потом и повыше шагнуть…
– Слышал бы тебя Фогель! – рассмеялась девушка и воскликнула: – Ой, смотри, какая красота…
На дне высыпали черные глыбы базальта, припорошенные белым глобигерином. На кромешном изломе четко нарисовалась «корзинка Венеры» – губка чистейшего молочнобелого цвета, походившая на широкогорлую амфору. Под венчиком морской лилии паслись красные голотурии, две или три. Каменный куст горгонарии, словно резанный из перламутра, тихо покачивался на лавовой «подушке» – каменюке, действительно походившей на пухлый предмет, требующий наволочки. Куст окружала свита из виргулярий, закрученных в неровные спирали. Субмарина задела одну из них, и та нежно засветилась изнутри.
– Неприятно тут... – передернула плечами Марина. – Как ты только выдерживаешь?
– А ты представь, каково кашалоту? – усмехнулся Браун. – Мыто хоть за стенками, а он снаружи, и голый!
– Бррр! – передернула плечами Рожкова.
Пок... Покпокпок... Покпок... Стайка креветок стукнулась в колпак – и словно взрывчики хлопушек в ночи. Внешняя акустика донесла звуки, схожие со скворчанием масла на сковородке, – это так переговаривались креветки.
– А ты сильно изменился… – проговорила Марина.
– Не преувеличивай, – тихо сказал Тимофей, ощущая волнение и тепло.
– Да правда! В тебе чувствуется твердость, уверенность, решительность...
– ...железная челюсть и стальной взгляд, – дополнил Браун список.
– Не иронизируй, не иронизируй! Я уже заметила – когда тебя смущает похвала, ты прячешься за иронией. Как кальмар за сепией!
Сихали засмеялся, и вдруг резкий толчок сотряс субмарину. Чтото противно заскрежетало по обшивке. «Орка» легла на борт.
– Легок на помине!.. – прокряхтел Браун и включил прожектора.
– О, господи! – вырвалось у девушки.
Чудовищная, многометровая шея, длинная и гибкая, вытянулась изза правого борта и распахнула огромную пасть, словно защищаясь от ярких лучей. Субмарина запрыгала поплавком, и в свете прожекторов проскользило извилистое тело с черной блестящей кожей.
– Морской змей! – выдохнула Марина.
– Похоже... – процедил Тимофей. – Илья расстроится…
Неведома зверушка прянула вверх и вбок. Загудело днище, субмарина заплясала от толчков.
– Ах ты, скотина! – пробормотал младший смотритель. Он включил кнопку «Запись» и стал поворачивать «Орку», чтобы двум стереокамерам было что запечатлеть. Субмарину снова качнуло, послышался отвратительный скрип клювапасти о спектролит.
– Он на нас напал? – задыхаясь, спросила Рожкова.
Сихали медленно кивнул. Субмарину встряхнуло, роговой клюв лязгнул по металлу. Браун глянул в боковой иллюминатор, задрал голову к прозрачному колпаку и положил палец на спусковую клавишу.
– Тима! – просительно сказала Марина. – Не надо. Не убивай его!
– Не буду, – улыбнулся Браун, – пугну только. И никакой это не змей... И на угря не похож... Это чтото совсем новенькое. Сейчас мы его...
Он поднял нос субмарины вертикально и активировал ультразвуковую пушку, дав большое рассеяние. Высокочастотный визг продрал воду. Крутясь и дергаясь, «змей» ввинтился в желтозеленую толщу, подсвеченную прожекторами.
Субмарина вернулась в горизонтальное положение.
– Какое чудо! – пробормотала врачиня.
– Чудоюдо...
Мерно гудел пар в реакторе, потрескивала чешуя, плотнее прилегая под давлением воды. Разноцветные блики приборов смутно очерчивали два профиля – чеканный мужской и нежный женский.
Поднявшись над пологим возвышением, субмарина пошла прежним курсом над крупными осадочными дюнами. С краю пульта замигал зеленый квадратик, и к разноголосице самой «Орки» – сопению, журчанию, низкому стону турбин – прибавились звуки человеческой речи:
– Вызываем «Орку1», вызываем «Орку1». Ответьте...
Сихали придавил пальцем светящийся квадратик:
– «Орка1» слушает.
– Это вы – Браун?
– Умгу.
– Tres bien [39]. Мадам Рошкова с вами? – Фамилию Марины незримый диспетчер проговаривал на французский манер, ударяя в последний слог.
– Умгу.
– Tres bien... Будете причаливать к стыковочному узлу танка номер шесть. Повторяю: к СУ танкабатискафа номер шесть. Как поняли, мастер?
– Вас понял. К СУ танка шесть.
– Tres bien.
Квадратик погас. А за иллюминаторами уже ощущалась близость разлома Мендосино – в лучах прожекторов белейший глобигериновый ил пошел яркооранжевыми пятнами отложений, вскорости слившихся в сплошное поле. Рыхлое, оно вставало холмиками и пышными султанчиками веселого апельсинного цвета, ветвилось сростками«елками», поверху облитыми черной глазурью марганца.
– Это все «курильщик» надымил? – спросила девушка.
– Он. Вон, видишь свет?
– Где, где? А, вижу!
Вдали, на пределе видимости, появилось размытое свечение прожекторов. Там шатались неясные тени и разгорались сполохи. Подплыв ближе, Браун увидел выхваченную из мглы сульфидную башню «черного курильщика» – высокий и узкий неровный конус с «балконами» баритовых карнизов, очень похожими на грибытутовики. Высотой «курильщик» набирал хорошую сотню метров, из жерла на макушке хлестал клубящийся рудоносный «дым», а взвесь частиц пирита придавала «дыму» радикальночерный цвет. От башни накатывались шипение и гул.
Метрах в десяти от сульфидной башни ворочался гигантский танкбатискаф, разбирая неактивного «курильщика».
– Этот уже докурил, – прокомментировала Марина.
– Похоже...
«Бросившая курить» гидротерма выглядела пологой горкой, покрытой слоем оксидов охряных и темнозеленых цветов. Танк вгрызался в малахитовый склон, выламывал мощными эффекторами куски руды, дробил их и засыпал в бункер. Из кормы танка раз за разом выпадал полный контейнер, призывно мигающий маячком. Самоходная подводная баржа регулярно посещала забои и собирала контейнеры.
– Это какой танк? – спросила девушка, вглядываясь в иллюминатор. – Не наш, случайно?
– Это третий, наш дальше должен быть.
Субмарина прошла над целым полем колышущихся вестиментифер рифтий – на тонких длинных стеблях раскрывались изящные лепестки, белые с красным. Цветы? Злаки? Нет, черви такие...
Жизнь кипела и бурлила вокруг «курильщиков» – каждая трещина на дне была буквально завалена грудами раковин с толстыми створками, тучи креветок вились в горячем муаре у самых горловин кривобоких башен, а бактерий – тех расплодилось столько, что сбивало в толстые маты, устилавшие дно и карнизы. От матов отрывались клочья, словно хлопья ваты, и устремлялись вверх, разносясь веером, закручиваясь спиралью.
Поля желтой, оранжевой, красной и багряной окраски внезапно кончились, и опять под днищем субмарины пополз невыразительный ил. Но ненадолго. Белый глобигерин уступил место настоящей булыжной мостовой из конкреций – странных отложений железа, марганца, меди и так далее, по нисходящей.
Утонув ноздреватым, раковистым низом в иле, стяженияконкреции выставляли наружу очень плотные «вершки», гладкие или шишковатые. Насколько хватало света прожекторов, настолько и стелилось поле, выложенное конкрециями, серочерными, блестящими или матовыми.
Впереди обозначилась возвышенность. Четким контуром она застила вздрагивавший свет фар. Субмарина приподнялась, и Браун увидел в переднем иллюминаторе искомый шестой. Исполинский танкбатискаф сиял – намечал себя белокраснозелеными навигационными огнями, светил желтыми фарами и вишневыми «габаритами», поводил голубоватыми лучами прожекторов и мигал оранжевым проблесковым маячком, – но не двигался. Его рабочие манипуляторы были опущены в рыхлый ил, дырчатый изза оброненных обломков конкреций, муть осела, припорошив блеск выпуклых спектролитовых иллюминаторов и едва заметно сгладив глубокие следы чудовищных гусениц.
– А что там хоть случилось? – спросил Тимофей.
– На танке? – уточнила Марина. – Точно не скажу, посмотрю еще. Подозреваю аппендицит.
– Будешь удалять?
– Да ну! Зачем? – удивилась врачиня. – Аппендикс – штука полезная... Запущу роботенка, пусть почистит.
Браун сбавил ход до малого и осторожно завис над задней башней танка. На экране показалось стыковочное устройство. Субмарина медленно опустилась, попадая штангой в гнездо, что у младшего смотрителя моментально вызвало игривые ассоциации. За бортом громко клацнуло, загрюкало металлом. «Орка» вздрогнула.
– Есть сцепка! – бодро сказал Сихали.
Застрекотал механизм стяжки, заскрипели герметические перемычки.
– Есть стыковка!
Табло на пульте лишний раз подтвердило сей факт. В люк переходника уже стучали. Младший смотритель быстро вышел из рубки, наклонился и разблокировал люк переходного отсека. Снизу на него глянул бледный на вид, заросший щетиной парень лет тридцати пяти.
– Здорово! – сказал он с растяжкой, уворачиваясь от капель, падающих с крышки люка. – Врачиню привезли?
– А как же? Получите и распишитесь.
Марина, ойкая, спустилась в люк, ногою нашаривая трап. «Танкист» страховал ее с преувеличенной галантностью циркового медведя.
– Тима! – крикнула Рожкова. – Подай, пожалуйста, инструменты!
– Несу уже.
Сихали перетаскал в кессон танка всю лечебнопрофилактическую кладь и спустился сам. Кессон был невелик, в нем пахло сыростью и почемуто дрожжами. Аккуратно позакрывав за собою все люки, Тимофей шагнул в узкий тамбур между машинным и дробильносортировочным отделениями, прошел его до крутого трапа и спустился в нижний ярус танка, в обитаемый отсек. Там собрались все – Марина, хлопочущая над пациентом – машинистом танка, дюжим детиной с крупными чертами лица, и помощник машиниста, знакомый уже младшему смотрителю небритый парень, как оказалось – баскетбольного роста (вид сверху скрадывал два метра).
– Гоша, – протянул он руку.
– Тима. Что с ним?
– Приступ аппендицита, – отрывисто сказала девушка, налепливая на живот больного импульсные датчики. – Гоша, притушите лампы...
Тот послушно умерил верхний свет, подтеплив спектр – из голубоватого в желтизну. Врачиня закрепила гипноиндуктор и щелкнула рычажком – прибор слабо зазвенел. Больной умиротворенно смежил веки и расслабился.
Марина открыла свой чемоданчик. Оттуда она достала баночку, в которой, свернувшись, лежал членистый аппарат, похожий на сколопендру. Бесцеремонно стянув одеяло с голого машиниста, Рожкова согнула в колене его левую ногу.
– Кто хихикнет – придушу, – ровным голосом сказала она.
Небрежно приподняв вялый член, она поднесла «роботенка» к анусу. Металлическая сколопендра дала импульс сфинктеру, проникла в прямую кишку и резво поспешила к аппендиксу. Гоша вздохнул.
– Мне бы так... – сказал он мечтательно. – Только без гипноза… И без сколопендр. И чтоб ничего не болело…
Марина фыркнула и включила монитор. Роботенок уже подобрался к аппендиксу и ступил в область нагноения. Больной шевельнулся, и гипноиндуктор зазвенел сильнее. На экране монитора шатались какието наплывы и мощные арки, дышащие и размеренно набухающие. В ярком свете микропрожектора они блестели мелкозернистыми поверхностями, потом с боков вытянулись гибкие заборники и погрузились в «пещеру» аппендикса, отсасывая гной и убирая непонятные черепки в микроконтейнер.
– Коекто, – прокомментировала Рожкова, – слишком увлекается семками... Это кусочки шелухи.
Изображение на экране монитора помутнело – «роботенок» приступил к промывке больного места антисептиком и заживляющим раствором.
– Ну, все... – сказала Марина. – Операция закончена.
– Жить будет? – деловито спросил Гоша.
– А куда он денется? – улыбнулась девушка, пинцетом подхватывая показавшуюся сколопендру и переправляя ее в баночку.
– Яцек так стонал... – пробормотал машинист. – Я думал – все... Нас «духами пучин» прозывают, а на делето мы живые… И смертные.
– Мы шли на самом полном, – сказал Браун в свое оправдание.
– Да нет, я не в этом смысле! – замахал руками Гоша. – Выто быстро крутанулись, я вообще ждал вас только к вечеру!
– Нас морской змей задержал, – сказала Марина.
– Вы его тоже видели?! – обрадовался Гоша – Весь черный такой и морда клювом?
– Точно, – кивнул Тимофей. – Что, частый гость?
– Ну, не то чтобы частый... но наведывается. А мы – как назло прямо! – ни разу даже не сфотали его. А принесешь камеру, так именно в эту смену тварь и не является!
Гоша с Тимофеем поднялись в каюту. Каюта как каюта – два дивана и откидной столик под иллюминатором. В свете фар проплывала кошмарная рыба, «морской черт» – круглая, похожая на луковицу (и такого же цвета, коричневожелтого), волочащая слизистые плавникиогрызки. Глаза рыбы выпячивались синезелеными шариками, а зубы походили на стеклянные иглы. Кожа «морского черта» была оплетена сеткой черных вен, на носу торчал белый стебелек с фонариком. Босху такие черти и не снились…
Браун присел на диван. Георгий бухнулся рядом.
– Непривычно както... – проворчал он. – Обычно тут все дрожит, гудит, ревет, хоть и глухо – изоляция будь здоров... За бортом муть непроглядная, стукигрюки по броне...
– Тяжело? – вежливо спросил Сихали.
– Да нет... Не сами же копаем. Нервы утомляются – начинаешь, как дурак, танку помогать: руки напрягаются – подкапывают, спина деревенеет... Ничего! Попаришься в баньке на базе – и никаких...
– А база далеко?
– А это в ФортЭбиссе, мили две отсюда.
– Надо будет туда заглянуть – все как бы суша...
– Ну да... – кивнул Гоша и ухмыльнулся: – Слыхал я, как вы китов отбили.
– Скоро про это весь Мировой океан знать будет... – проворчал Браун.
– А вы в курсе, что «Аквалюм» затонул?
– Так им и надо, – сказала с порога Марина. – Гады такие! Наших китиков обижали...
– Как Яцек? – привстал Гоша.
– Нормально.
– Я гляну?
– Глянь, – дозволила врачиня. – Он спит, но, если будет дергаться или температура поднимется, сразу меня зови.
– Ладно!
Гоша вышел, а Рожкова заняла его место. Потянувшись, она закрыла дверь на защелку и стянула с себя комбинезон – две круглых груди тяжело качнулись вверхвниз. Спустив с себя комбез ниже пояса, девушка повиляла бёдрами, облачение упало на пол, и она небрежно перешагнула его, ступая на цыпочках. Браун подумал уголком сознания, что Марина спрашивала его о будущем, но еще ни разу не задавала извечный вопрос: любит ли он ее?..
Облизав внезапно пересохшие губы, Тимофей снял свою «спецовку». Сладко улыбаясь, Марина приникла к Сихали, и он сжал талию девушки ладонями, провел ими вниз, оглаживая бедра.
Оба молчали – они хотели друг друга, вожделение правило ими, доставляя острое удовольствие самим предвкушением скорой близости. А пять ударов сердца спустя стоны, вздохи и горячие аханья сделали ненужными все слова на свете.
Глава 14. Тигры вод
1
Помня о печальном уделе папашиалкоголика, Шорти Канн пил умеренно. Но порою срывался. Вчера вот тоже – увлекся и не смог остановиться вовремя. А теперь голова разламывалась, и, как назло, в аптечке пусто.
Застонав, как грешник в аду, ранчер с трудом сел, обеими руками держась за голову, словно боясь того, что она развалится. Расслышав горестные стенания босса, в комнату заглянул Айвен Новаго. Ухмыльнувшись, он показал биопакет с пивом.
– Холодное! – заметил он.
– По мне, так хоть кипяченое, – промычал Канн.
Зубами оторвав носик у биопака, Шорти присосался и втянул в себя добрых поллитра.
– Ух! – выдохнул он, отрываясь, и вытер губы тыльной стороной ладони. – Смаачно!
Голова раскалывалась попрежнему, но, чудилось, уже не стало боли сверлящей и острой, в висках долбила другая разновидность муки – тупая и давящая.
И тут зазвонил видеофон – будто барабанщиксадист исполнил дробь, стуча палочками по голове Канна.
– Какого… – прохрипел Шорти, шлепая рукой по клавише приема.
Звонили по приватному каналу. Странно…
– Доброе утро, мистер Канн, – вежливо поздоровался некто – экран оставался темным.
– А это для кого как, – пробурчал ранчер. – Ты рожу свою покажешь или нет?
Экран осветился, изображая мужчину средних лет в безукоризненном костюме.
– Такая рожа вам подходит? – спросил он попрежнему любезно.
– Виртуалишь? – засопел Шорти.
– Скажем так: сохраняю инкогнито, – поправил его звонивший. – У меня к вам дело, мистер Канн. Мы можем поговорить?
Мужчина на экране внимательно посмотрел на Айвена.
– Говори, – буркнул ранчер. – Айвен – мой человек.
Тонко сжатые губы Новаго на мгновение искривила насмешка. Канн ее не увидел, а вот телевизитёр заметил – и тонко улыбнулся.
– Меня зовут… ээ… скажем, Смит, – представился мужчина с экрана. – Мне известно, что и вы, мистер Канн, и вы, мистер Новаго, не в ладах с законом…
– И что? – промычал Шорти с ноткой агрессивности.
– Дослушайте сначала, что я вам скажу. – Голос «мистера Смита» залязгал холодным металлом. – Это я переводил вам десять тысяч амеро и обещал еще двадцать, однако с заданием на В15А вы не справились. Прискорбно. Тем не менее я снова предлагаю вам сотрудничество – мне нужно, чтобы ранчо «Летящее Эн» исчезло. Я знаю, что у вас с ними свои счеты – можете заодно и поквитаться.
– А вы кто? – прямо спросил Новаго. – Если от Синдиката, то…
– Нет, – перебили его с экрана, – с мафией я не связываюсь и вам не советую. Для вас я частное лицо, обладающее большими полномочиями… и крупными средствами. Ну так как, беретесь?
– На том ранчо больше двадцати крутых парней, – сказал Шорти, глядя в экран исподлобья, – и все они знают, с какой стороны у бласта дуло…
– У вас, мистер Канн, сорок человек, – парировал «Смит», – которые тоже не всмятку варены. Хотя, насколько я понимаю, их число сократилось после неудачи на айсберге. Однако человек тридцать все еще в строю, не так ли? Вот и задействуйте их. Я не предлагаю перестрелять всех китопасов Натальи Стоун, хотя, если это случится, не расстроюсь. Мне нужно, чтобы «Летящее Эн» хотя бы потеряла свое стадо. Его надо разогнать!
Ранчер шумно вздохнул.
– Мистер… мнээ… Смит, – начал он ядовито, – это кашалоты, понимаете? Такие киты, здоровые звери! Как их разгонишь?
– Эти киты приближаются к «Кальмарнику», – холодно сказал «Смит». – К этому заповеднику, где сумасшедшие экологи холят и лелеят морских чудовищ, никому не позволяя обижать милых крошек. Ваша задача – выманить оттуда пять, да хоть десять тамошних кальмаровгигантов и натравить их на кашалотов. Устройте им бойню! Устройте такую страшную резню, чтобы кашалоты обезумели от ужаса, а океан стал красным от крови!
Айвен Новаго с восторгом слушал «Смита» и от волнения мял биопак, отчего пиво выплескивалось пенными струйками.
– Условия прежние, – продолжал телевизитёр. – я даю вам задаток, мистер Канн, – на ваш счет перечислено десять тысяч амеро. Если вам удастся разогнать стадо, получите еще двадцать тысяч. Замечу в скобках, что, хотя прежний аванс вами отработан не был, я все же не настаиваю на его возврате и не требую скостить премию вдвое. Мне думается, что для вас в этом прямая выгода.
Шорти Канн вспотел. Десять тысяч! Младший смотритель получает тридцать амеро в месяц, старший – сорок, сегундо – ровно сотню. А тут такие деньжищи – и сразу!
Облизав губы, Коротышка вымолвил:
– Согласный я, – и посмотрел на Айвена.
Новаго криво усмехнулся.
– Испортить жизнь этим китопасам я готов и бесплатно, – проговорил он, – а если за деньги, то чего же лучше? С радостью!
«Смит» успокоенно кивнул.
– Значит, договорились, – сказал он и отключился.
Шорти Канн колобком подкатился к терминалу компьютера – куда и похмелье делось! – и нащелкал серию кодов Всемирного банка. В графе «Приход» значилось: 10 000 амеро.
– Все точно! – восхитился ранчер. – Ну, вааще… – и деловито добавил: – Так, бегом, Айвен, собирай наших.
– Всех?
– Не, только самых надежных! На айсберге мы потеряли многих, но средних. Теперь я возьму с собой лучших! Можешь и от соседей кого зазвать, на «Би Бар» крутятся подходящие мальчуганы – тот же Харви Кинзелла. Мне нужно семь человек на семь субмарин. Будут загонщиками, хехе… Ты еще здесь?
– Бегу, босс! – откозырял ранчеру Новаго. – Все будет в лучшем виде, босс!
Общий сбор Коротышка устроил на ходу, прямо в океане, волны которого рассекала его яхта «Огалалла» – брать на задание тихоходную базу «Полосатик» Канн не стал.
Загонщики догнали яхту на вертолете. Винтокрылый «Алуэтт» сел на кормовую площадку корабля, и из кабины повыпрыгивали загонщики.
Выглядели они парнями тертыми, просоленными, за иными и уголовное прошлое чувствовалось. Все они полжизни проработали на глубине – это поднимало их в глазах Канна, но невысоко. До его уровня глубоководникам было ох как далеко! Так, по крайней мере, считал он сам.
Шорти Канн и Айвен Новаго встречали гостей вдвоем.
Загонщики подходили и по очереди представлялись:
– Хорхе Бака.
– Просто Таскоза. Я так привык.
– Харви Кинзелла.
– Мануэль Состенес.
– Шелвин Родд.
– Юта Хейзел.
Хорхе и Таскоза были черноглазы и черноволосы, их подбородки всегда казались плохо выбритыми. Шелвин и Юта были молчаливыми блондинами, ленивыми и равнодушными с виду. А Состенес и Кинзелла, оба хмурые и замкнутые, таили в себе некую скрытую опасность, как замаскированные мины. Глянешь – игрушка. Цап – взрыв! Вывод: не цапай этих...
Шорти вынул изо рта тонкую черную сигару и мотнул ею в сторону носа яхты:
– Побазарим в кубрике.
Кубрик был чист и тесен – четыре двухъярусные койки вдоль стен, сходящихся к носу, узкий стол плюс шкафчики. Все. Спартанский стиль на морской лад.
Когда все расселись вокруг стола, Коротышка, жуя окурок сигары, раскатал гибкий проектор, включенный на карте участка Тихого океана.
– Мы приблизительно вот здесь, – понизил голос Канн и ткнул пальцем в верхний угол проектора. – А вот «Кальмарник». – Палец с обгрызенным ногтем постучал по белому кружку, изображенному в центре карты.
Включив увеличение, он обвел пальцем линию заграждения, что перекрывало все выходы из заповедника, и постучал обгрызенным ногтем по его южному сектору.
– Вот тут проходит заграждение, – сказал Шорти. – Ничего особенного – электрическое поле и мощный ультразвук, все как везде. Главное – внутри. Там, на глубине, содержатся гигантские кальмары. Пять самцов – три по сорок, а самые большие – по пятьдесят и пятьдесят пять метров.
– Не слабо... – проворчал Шелвин Родд.
– Это точно, – согласился Канн и продолжил: – Наша задача – отвести кальмаров миль за двадцать к западу, в то место, куда скоро подойдет стадо кашалотов, которое гонят китопасы с ранчо «Летящее Эн». Разозлим – и натравим головоногих на зубатых! Потом то, что останется от стада, надо разогнать, и подальше. Или взять себе… Главное тут – выманить кальмаров!
– И как же мы их выманим? – полюбопытствовал Мануэль. – Позовем «кискис»?
– Есть средство помощней, – усмехнулся Шорти.
– Какое же?
– Секс! Но ты слушай. Хорхе курочит генератор южного сектора, а остальные тащат на буксире специальные контейнеры с... в общем, в них такая дрянь пахучая, будто самка их приманивает... Только кальмарики это дело учуют, так у них сразу встанет и потянет их за вами, как привязанных! Короче. Пойдете на субмаринах «Пинто». Они бесшумны, вот и изобразите кальмарих, хехе…
В этот момент Юта Хейзел прокашлялся и приятным голосом завел:
– «У берегов Иё обитает огромный кальмарика. Именуется юмэдако. В ясную погоду лежит, колыхаясь, на волнах, устремив глаза в поднебесье, и размышляет о пучине вод, откуда был извергнут, и о горах, которые станут пучиной. Размышления эти столь мрачны, что ужасают людей»… – невинно улыбнувшись обомлевшему Канну, Юта сказал: – Это из старинной японской хроники, называется «Упоминание о тиграх вод».
Полдня загонщики провозились с субмаринами – главное достоинство «Пинто» пряталось под кожухами водометов, которые толкали воду не турбинами, а МГДускорителями, чем придавали ходу субмарин абсолютную бесшумность. Для пущей натуральности все пять субмарин увешали гирляндами разноцветных светопанелек – чисто кальмарихи. По десять раз загонщики проверяли торпедные аппараты и ампулометы и самое главное – баллоны с жидкостью, в совершенстве воспроизводящей аттрактант размножения кальмаров.
Только к трем часам пополудни Перри Канн объявил перекур. Загонщики собрались в кубрике – пивка попить и побалакать за жизнь. Согласно плану, Айвен должен был вести «Пинто4», а вот Коротышка отводил себе роль главнокомандующего, обозревающего битву гигантов с палубы яхты. Поэтому загонщики не стеснялись Новаго, приняв его в свою компанию.
– Это кальмары! – гремел Хорхе Бака. – Эта чертова тварь китов хавает на завтрак! А нам что?! Премия за риск?!
– Там той премии... – проворчал Таскоза.
– Так именно! Куры икают от смеха!
– «Ика имеет восемь ног и короткое туловище, – нараспев продекламировал Юта Хейзел, – ноги собраны около рта, и на брюхе сжат клюв. В „Бэньцао чанму“ сказано, что ика содержит тушь и знает приличия». Ика – это кальмар, – объяснил Юта.
– Что за хрень ты только что нес? – нахмуренно спросил Таскоза.
– Я цитировал «Книгу вод», о, мой невежественный друг, – ответил Юта.
Харви Кинзелла решительно отставил пакет с «Будвайзером», утер рот и сказал:
– Парни, а давайте обчистим «Огалаллу»?
– Чивочиво?! – вылупил глаза Таскоза.
Мигель Состенес покачал головой.
– Наш Харви тронулся, – сказал он участливо.
– Поговаривают, Шорти связан с «Ци Кунг Тонг» из Фриско, – осторожно напомнил Шелвин Родд, – а Тонги повязаны то ли с триадами, то ли с якудза...
– А что, есть разница? – буркнул Таскоза. – Синдикатто один на всех...
– А насрать! – яростно выразился Харви. – Мало мы гангам морды били по кабакам?! Не надо вибрировать! Мы же не их поганую наркоту перехватываем! Да и кто узнает?
– Дурак ты, Кинзелла, – лениво протянул Айвен.
– Чтоо? – Харви набычился и стал подниматься.
– Сядь! – резко приказал Новаго. – Вопервых, Шорти не имеет дела с «тонгами»…
– Защищай, защищай хозяина!
– Дурак! – презрительно повторил Айвен. – Да ты подумай своей башкой – зачем тебе сдалась эта яхта? Что ты с ней делать собрался? Загорать? А тебе известно, во сколько обходится обслуга такойто лоханки?
– Короче, – буркнул Мануэль.
– На Шорти я плевать хотел, – честно сказал Новаго, – но подумайте, какой нам выпадает шанс! Напустим кальмаров на кашалотов, и пусть китопасы побегают. А вам известно, что у Натальи Стоун целых две плавучих базы? А людей у нее – ну двадцать пять, от силы. Почти все на субмаринах, и сколько остается на борту? Двоетрое? Вот вам и «короче» – подходи и бери хоть ту базу, хоть другую. На выбор! Или обе сразу.
– Даа... – задумчиво протянул Состенес. – «Плавучка» в хозяйстве может пригодиться... Я – за!
– Я тоже, – поддакнул Бака. – Кальмары такого шороху наведут в стаде, что никто и не заметит, если мы с десяточек кашалотов оприходуем в корыстных целях…
– Или с сотенку! – хихикнул Состенес.
– Годится, – кивнул Шелвин Родд.
– Я как все... – флегматично сказал Юта.
Звено «Пинто» подкралось к «Кальмарнику», скользя понад дном. Хорхе отлучился ненадолго, выдвижные манипуляторы его субмарины разломали генератор, и целый сегмент заграждения перестал функционировать – в «заборе» образовалась изрядная дыра.
– «По мнению Бидзана, – разглагольствовал вполголоса Юта, – ика есть не что иное, как метаморфоза вороны, ибо есть и в наше время у ики на брюхе вороний клюв, и потому слово „ика“ пишется знаками „ворона“ и „каракатица“...» – Помолчав, он важно добавил название источника: – «Сведения о небесном, земном и человеческом».
– Слушай, ты, каракатица, – донесся по селектору голос Хорхе Баки. – Кончай, а?
– Надоел ты со своими китаёзами... – послышалось ворчание Таскозы.
– Это японцами писано, неуч!
– А мне по фигу...
– Хватит! – вмешался Айвен. – Подплываем! Хорхе, как думаешь – всех утянем?
– А то! – фыркнул Хорхе.
– Лучше возьмем одних мегатойтисов, – вмешался Кинзелла. – Батитойтисы не такие свирепые...
