Текст книги "Криминальная история России. 1993-1995. Сильвестр. Отари. Мансур"

Автор книги: Валерий Карышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава 22
Хованское кладбище

Москва, 17 сентября 1994 года, 12.00

В день похорон Сильвестра я не находил себе места. Вадим и другие ребята из дальневосточной бригады запретили мне принимать участие в похоронах, ссылаясь на то, что со мной могут произойти непредвиденные разборки, так как многие в Орехове считают, что именно я повинен в гибели Сильвестра.

Я ходил по комнате своей квартиры взад и вперед, поглядывая на часы. Вот сейчас идет отпевание Сильвестра в церкви... Кто там находится? Кто проводит его в последний путь? Конечно, три года, проведенные вместе с Иванычем, давали о себе знать. Я уже привык к нему, считал свою работу стабильной, гарантированной мне на долгие годы. Накануне гибели Сильвестр говорил, что даже если он переедет за границу, то, как только получит израильское гражданство, сразу же вызовет к себе меня. И вот, теперь оставаться ему навечно в московской земле.

Друзья предупредили меня, что страсти в бригаде уже накалились до предела. Какие-то определенные «косяки» пошли в мою сторону. Конечно, напрямую в убийстве меня никто не обвинял. Мало кто думал, что я собственноручно подложил в машину бомбу и взорвал ее. Меня обвиняли в том, что я недосмотрел или умышленно способствовал совершению этого покушения.

Я посмотрел на часы. Стрелка подползала к двенадцати. Сейчас уже заканчивается отпевание... Я понял, что больше прятаться не могу, что я должен быть там, участвовать в похоронах. Быстро одевшись, я спустился вниз, сел в машину и поехал в сторону Юго-Запада.

Хованское кладбище находилось в конце Ленинского проспекта, точнее, за кольцевой дорогой, на Киевском шоссе. Оно состояло из двух частей – старой, где уже давно никого не хоронили, и новой, где предстояло упокоиться Сильвестру.

Еще на подъездах к кладбищу я увидел огромное количество иномарок, на которых прибыли авторитеты, присутствующие на похоронах Сильвестра. Гаишников тоже было немало: несколько патрульных машин и мотоциклов. Менты регулировали движение, показывая, что места для парковки больше нет.

С большим трудом мне удалось пристроить свою машину в некотором удалении от кладбища. Дальше пришлось идти пешком. На небольшой площади перед кладбищем было столько народа, сколько не всегда собирается на митинге. Толпа плотным кольцом окружала гроб красного дерева с телом Сильвестра. Ближе всех к гробу стояли родственники Иваныча – его бывшая жена, двое детей, брат Сильвестра – Володя Тимофеев, приехавший из Тверской области. Он рыдал практически в голос, жена, наоборот, выглядела достаточно спокойной, только изредка вытирая глаза носовым платком. Сын и дочь Иваныча, как и все дети, еще не понимали значения смерти и потому глядели на все немного испуганными и удивленными глазами.

Я стал пробираться через толпу, которая окружала гроб, в первые ряды. Крышка гроба, естественно, была закрыта. Уж кто-кто, а я знал, что обгоревшее тело, лежавшее в дорогом гробу, мало чем напоминало Сильвестра.

Мои невеселые раздумья прервал брат Иваныча, пробормотавший что-то вроде:

– Что ж ты, Серега... Я ж тебе говорил – бросай это дело, будем в деревне рыжики собирать... – Он вновь разрыдался.

Я огляделся по сторонам. Братки стояли, разделившись на группы. Ближе всего к гробу находились ореховские авторитеты. Они были почти в полном составе – Культик, Двоечник, Дракон, чуть поодаль стоял близкий друг Сильвестра Циклоп из дружественной группировки. Андрей почему-то стоял с солнцевскими авторитетами. Остальная ореховская братва расположилась в произвольном порядке, рассеявшись по толпе. Среди собравшихся я заметил и жуликов, которые были представлены такими известными ворами, как Роспись, Петрик, Захар и Цируль. Были здесь и совсем незнакомые мне люди. Чуть в отдалении стояли одинцовские, люберецкие, балашихинские, подольские, измайловские и отдельной кучкой – курганские. По суровым воровским понятиям и законам, никто в дни похорон не мог ни с кем сводить счеты, поэтому в основном братва не обращала на курганских никакого внимания. Многие их просто игнорировали.

Народу собралось небывалое количество – человек четыреста-пятьсот. Я заметил, что время от времени происходящее снимают на камеру люди в штатском. Ни у кого не вызывало сомнений, что это менты. Присутствие людей из угрозыска на похоронах того или иного авторитета стало неотъемлемым атрибутом. Никто из авторитетов и братвы даже не пытался отворачиваться от камер. Наконец я глазами отыскал в толпе ребят из своей дальневосточной бригады. Несмотря на толпу, мне удалось протиснуться к ним поближе. Увидев меня, Вадим со Славкой были очень удивлены.

– Ты чего пришел? – спросил Вадим.

– Не мог я, братва, сдержаться, вот и пришел. Будь что будет! Я ж не виноват, вы ж знаете! – воскликнул я.

– Ну, смотри! – настороженно взглянул на меня Вадим. – Тебе давали дельный совет. Ты сам этот путь выбрал, сам теперь и отвечай.

Мне сейчас было вовсе не до разборок. На душе было погано как никогда – хоть самому в гроб вместе с Сильвестром ложись.

Вскоре траурная процессия двинулась к месту будущего захоронения. Братаны подхватили гроб Сильвестра и понесли его вперед, сзади с многочисленными венками шли родные и близкие. Вскоре мы подошли к заранее вырытой могиле. Гроб с отвратительным звуком стал опускаться в яму. Затем все кинули по горсти земли. Могилу зарыли и обложили венками и цветами, которых было великое множество.

Я присутствовал на похоронах Отари Квантришвили и видел, с какой пышностью его провожали в последний путь, Сильвестра хоронили с не меньшими почестями.

Вдруг я почувствовал, что меня кто-то дернул за рукав. Обернувшись, я увидел, что передо мной стоит Андрей. Тот удивленно спросил:

– Ты куда пропал, братуха?

– Я не пропал, – машинально ответил я.

– Как это не пропал? Мы тебя ищем и не можем найти. Поговорить надо, что, как и почему... – Андрей смотрел на меня как-то странно.

– Обязательно, – сказал я. – Но не сегодня же...

– Сегодня, конечно, не надо. Давай подъезжай к нашему кафе завтра часов в пять вечера, – предложил Андрей. – Там и поговорим. Ты где живешь-то? Все там же?

– Да, – нехотя ответил я.

– Да, и еще, – продолжил Андрей. – Ты это, на поминки не ходи, ладно? На тебя братва «косяки» дает.

– На меня? – Меня интересовало, что знает об этом Андрей.

– А на кого же? Ты же с ним работал, ближе всех, считай, к нему был, – рассудительно объяснил он.

Что меня подозревают, я знал и раньше. Тучи над моей головой сгущались.

Когда похороны закончились, люди начали расходиться, рассаживаясь по своим машинам: кто-то собирался по своим делам, другие ехали на поминки. Я медленно подошел к своей тачке, оглядываясь по сторонам. Никто из знакомых, которых на кладбище предостаточно, даже не поздоровался со мной. Только Вадим да еще этот Андрей... Что он все-таки хотел от меня, ведь прекрасно знал, что я ни в чем не виноват – он же видел, что я сел в машину вместе с Иванычем и остался в живых лишь по счастливой случайности.

Я уже хотел забраться в машину и поехать куда-нибудь, где можно напиться до невменяемого состояния, как вдруг на другой стороне трассы, где также было припарковано множество автомобилей, мне на глаза попалась знакомая синяя «БМВ-750», на которой еще полтора года назад мы ездили вместе с Сильвестром. «БМВ» уже имел другой номер. Я присмотрелся повнимательней – ошибки быть не могло, я узнал ее по вмятине на заднем крыле. В салоне «БМВ», за затемненными стеклами, я явственно различил фигуру человека...

Нет, не может быть! Нет! Я даже машинально взмахнул рукой. В какое-то мгновение я был совершенно уверен, что видел Сильвестра...

«Этого не может быть! Я сошел с ума, и у меня начались галлюцинации!» – пронеслось в моей голове.

Сейчас, по прошествии некоторого времени, я не могу объяснить себе, почему тогда не подошел к загадочной «БМВ» и не попытался разглядеть таинственного пассажира. Вместо этого я забрался в свою тачку, вдавил педаль газа и рванул прочь.

Добрался до квартиры я в совершенно убитом настроении. Прикупив по дороге бутылку «Абсолюта», я сразу же открыл ее и, усевшись в гордом одиночестве за кухонным столом, решил выпить ее до дна, чего бы мне это ни стоило. Тоскливые мысли до такой степени одолели меня, что я полностью потерял контроль над собой... Только я налил себе первую рюмку, как неожиданно зазвонил телефон. Я схватил было трубку, но из нее доносился длинный гудок, тут только до моего отупевшего сознания дошло, что звонили по мобильному.

Включив его, я еле выдавил из себя:

– Алло!

– Шурик, ты? Братуха? – резанул по ушам громкий голос Вадима. – Ты где? – поинтересовался друг.

– Я дома. А что? – ответил я, с трудом подбирая слова.

– Немедленно, ты слышишь меня – немедленно, это очень важно, – меняй хату! Езжай куда угодно! Линяй! Я тебе при встрече все объясню! Здесь такое началось! – кричал в трубку Вадим.

Послышались частые гудки, я отключил телефон.

«Бежать! А почему я должен бежать? В чем я виноват?» – пронеслось в моей голове. Но, с другой стороны, раз Вадим говорит, что нужно, значит, стоит его послушаться. В конце концов, моя жизнь еще мне дорога.

Я быстро собрал самые необходимые вещи в небольшую сумку, которая всегда находилась «в боевой готовности», как так называемый тревожный чемоданчик у людей, работающих в органах. Тут же я покинул квартиру, не забыв захватить с собой мобильный телефон и ключи от машины.

Плотно закрыв дверь, я стал спускаться пешком вниз, помня о полезной привычке Сильвестра, который практически всегда ходил пешком. Вслушиваясь в каждый шорох, останавливаясь на каждом этаже, я осторожно спустился вниз и вышел на улицу. Там меня тоже никто не поджидал.

Единственным человеком, у которого я мог спрятаться на время, была Верка. Через несколько минут я уже звонил в дверь ее квартиры.

– Что случилось? – спросила перепуганная насмерть Верка. Она уже знала о гибели Сильвестра и понимала, чем вся эта история может кончиться для меня.

– Шурик, что они с тобой могут сделать? – убитым голосом спросила Верка, хотя ей и так было ясно, что ничего хорошего меня не ждет.

– Откуда мне знать, – тихо ответил я. – Вадим посоветовал срочно покинуть квартиру. Вот я и приехал сюда. Можно у тебя пожить?

– Конечно, о чем ты говоришь... – ответила Верка.

Этот жуткий день все-таки закончился тем, что я в стельку напился и полночи плакался Верке о своей горькой судьбе.

Следующие два дня я провел в полной апатии, время от времени вливая в себя внушительную дозу алкоголя.

Рано утром третьего дня меня разбудил звонок мобильного телефона. Это снова звонил Вадим.

– Шурик, ты где? Надо встретиться, поговорить, срочно! Подъезжай к месту номер два.

У нас уже давно было заведено обозначать некоторые места цифрами – так было удобнее нам и совершенно непонятно для непосвященных. Слово «подъезжай» означало, что нужно приехать в течение тридцати-сорока минут.

Я быстро стал собираться. Потянувшись к сумке, я достал оттуда свой пистолет и положил было его за пазуху, но сразу же передумал и прицепил пластырем к правой ноге, почти у ботинка. Одевшись, я на всякий случай нацепил на себя под темную водолазку бронежилет, накинул сверху куртку. Через несколько минут, оставив дома рыдающую Верку, я уже ехал на встречу с Вадимом.

Место номер два представляло собой небольшую площадку для парковки автомобилей около маленького магазинчика, недалеко от Орехового бульвара. Я поставил свою машину так, чтобы было видно через заднее зеркало все подъезды к площадке. В то же время машина стояла с краю, чтобы в случае экстренной ситуации можно было быстро покинуть площадку.

Вскоре подъехал «БМВ-520», на котором в последнее время ездил Славка. В машине сидели три человека. Медленно вышли двое – Вадим и сам хозяин машины. Водитель – им оказался Макс, остался сидеть за рулем. Ребята подошли и поздоровались со мной кивками.

– Что с тобой, Сашка? – первым заговорил Вадим, взглянув на мою опухшую от вчерашних возлияний физиономию.

– Братуха, не могу в себя прийти, – выдавил я. От меня, видимо, так несло перегаром, что Славка даже поморщился. Я заметил, что руки Славка из карманов не вынимал – это была давняя Славкина привычка – держать руки на рукоятках двух «стволов».

«Не будут же они меня валить», – вдруг пришла мне в голову шальная мысль.

Вадим, словно прочитав мои мысли, подошел и обнял меня.

– Успокойся, Шурик, здесь такие дела творятся... Собственно, мы тебя вызвали, чтобы ты в курсе дела был. Тут завалили троих – Двоечника, Культика и Дракона. И все за последние два дня...

– Как?!

– Вот так. Двоечника завалили прямо после похорон, причем сначала пытали, хотели снять информацию. Труп выбросили рядом с нашим кафе, – сказал Вадик. – Культика взорвали на следующий день в машине. А Дракона... Дракон сегодня ехал рано утром на тачке, поравнялся с «БМВ», и из верхнего люка автоматчик... Погиб сам Дракон и два его телохранителя. Еще какая-то телка вместе с ними была...

– И что это значит? – спросил я.

– Что значит? Что война началась. Кто-то отстреливает ореховских. Может быть, война, может быть, общак ищут. Понимаешь, не случайно Двоечника пытали. Двоечник и Иваныч знали, где общак. А ты, – неожиданно спросил меня Вадим, – про общаковские бабки случайно ничего не знаешь?

– Я? Откуда?

– Но ты же все время с Иванычем был, он тебе мог сказать. Понимаешь, Саша, сейчас самое время... – Славка подошел ко мне практически вплотную.

– Ребята, да вы что! Я не знаю ничего! – вырвалось у меня.

– Да? – недоверчиво произнес Вадим. – А слухи ходят по Орехову, что ты знаешь, где общак... поэтому тебя все и ищут. Формально хотят с тобой разобраться за смерть Сильвестра, а на самом деле бабки ищут...

– А какие ко мне претензии? Какие предъявы? – возмутился я. – Он же меня в эти дела не посвящал – сам знаешь!

– Братуха, не строй из себя лоха! Ты же понимаешь – это просто формальный повод. А в натуре тебя хотят пробить в отношении общака. Ясно? Все бабки ищут. Иваныча сейчас не вернуть, это все знают. И каждый хочет сорвать как можно больше бабок. Кстати, последнюю новость знаешь? – вдруг спросил Вадим.

– Какую? – насторожился я.

– Кто братков отстреливает?

– Да откуда? Я же два дня пил, что, не заметно? – Я уже практически орал.

– Да, да, – поморщился от запаха перегара Вадим. – В общем, мы с ребятами помозговали и думаем, что две бригады могут... Басманная – за Глобуса и Барона мстят, и эти, сам знаешь кто, с кем ты ездил недавно... – Это был намек на курганских.

– Почему вы так думаете? – насторожился я.

– Видишь ли, коммерческие структуры, которые в последнее время курировали Двоечник, Культик, Дракон, в этот же день перешли к ним под «крышу». В общем, говорят, из Америки звонил главный... Звонил-то он солнцевским. Предложил, чтобы они все его точки себе забрали.

– Это понятно, – сказал я.

– Но эти, – Славка опять намекал на курганских, – сейчас как можно больше структур хотят захватить. Отсюда можно сделать вывод, что это они. А может, и басманные. Те тоже поклялись ответить за смерть своих авторитетов. Короче, зачем мы тебя вызвали... На хату тебе возвращаться никак нельзя.

– Мы тоже все хаты поменяли, – неожиданно добавил Славка. – Связь через мобильный. Ты сам-то что думаешь делать? Оставаться в Москве или уезжать?

– Останусь. Куда я поеду? Да и потом, если б я действительно в чем-то был виноват или знал что-нибудь! А то просто так, да с какой стати! – Меня снова начало колотить.

– Может, ты примкнуть хочешь к кому? – поинтересовался Славка.

– Я не знаю, – ответил я. – Еще от гибели Сильвестра отойти не успел, какая тут работа! Даже не понимаю, что вокруг меня творится...

– Знаешь, у нас тут разговор был серьезный с курганцами... Они к себе зовут работать. А часть братвы уже к солнцевским подалась, некоторые остались на местах. В общем, раскол в структуре. Вчерашние боевики – ты помнишь Митьку, Гришу, – они стали теперь авторитетами, бригады свои собрали в Орехове. Нам ситуацию никак не удержать, – резюмировал Славка.

– Неужели никто жулика не направит, власть не возьмет? – возмутился я, узнав о возникшей ситуации.

– Я думаю, что никто просто связываться не хочет. Очень много молодежи у нас в последнее время стало. А у них разговор короткий – пуля и кулак, – сказал Вадим. – Санек, еще раз скажи мне как брату, ты точно не знаешь, где бабки общаковские?

– Да не знаю я, в натуре, Вадим! – рявкнул я.

– Ладно, я тебе верю. В общем, еще раз говорю тебе – езжай к себе на хату, забери все необходимое и живи где хочешь. Связь через мобильный. Больше на хате не появляйся, потому что тебя ищут.

Пожав друг другу руки, мы расстались. Я решил сразу поехать на свою прежнюю квартиру, забрать кое-что из вещей и прежде всего документы. До дома я ехал дворами, внимательно оглядываясь по сторонам, но ничего подозрительного так и не заметил. Машину я поставил в некотором удалении от дома и к подъезду пробирался, старательно пряча лицо. На свой этаж я поднимался пешком, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху. В квартире я пробыл всего каких-то пятнадцать минут, ровно столько времени мне понадобилось на то, чтобы собрать документы, деньги и кое-что из вещей. Затем, стараясь не хлопать дверью и не топать, я покинул свое, уже ставшее родным жилище.

Выскочив на улицу, я сел в машину. Тут в голову мне пришла мысль, что первым делом мне нужно ехать в Солнцево, говорить с тамошней братвой. Только они могут сейчас переломить ситуацию. Надо найти Андрея, других знакомых ребят и все им объяснить. Как вы уже знаете, до Солнцева добраться мне не удалось.

Циборовский закончил свой долгий рассказ и посмотрел мне в глаза.

– Ну, как вы думаете, чем закончится эта история? – немного погодя спросил он.

Я не знал, что ответить, и только пожал плечами.

Конец истории я узнал гораздо позже, когда Александру изменили меру пресечения и он вышел из тюрьмы на свободу. Вскоре мы встретились с ним в маленьком ресторанчике, где он поведал мне о своем пребывании в тюрьме.

Глава 23
В следственном изоляторе

19 сентября 1994 года, 12.30, ИВС на Петровке

Прошло два дня с тех пор, как меня задержали после злополучного покушения на проспекте. Уже вторые сутки я находился в ИВС на Петрах.

Первая встреча с вами вселила в меня некоторую уверенность. Как ни крути, вы стали единственной моей связью с внешним миром. Сидя в камере-одиночке, я только и думал о последних событиях в моей жизни.

Неожиданно открылась кормушка – небольшое окошко, через которое в камеру подается еда, – и конвоир, выкрикнув мою фамилию, сказал:

– Собирайся на допрос! Зайду через пять минут!

Я слез с нар, сунул ноги в кроссовки без шнурков – их отобрали раньше, видимо, для того, чтобы я не смог на них повеситься, и сел ждать конвоира. Вскоре заскрипел засов, дверь отворилась, я вышел в коридор. Конвоир скомандовал:

– Вперед! Руки за спину!

Заложив руки за спину, я медленно пошел вперед. Миновав два этажа, мы оказались на четвертом. Там находились следственные кабинеты, где проводили свои допросы оперативники и следователи, а также проходили встречи с адвокатами. Конвоир нажал на кнопку звонка, через несколько минут дверь открыл другой охранник.

– Этого – в восьмую комнату, – сказал он, протягивая листок вызова. Конвоир снова скомандовал мне:

– Вперед!

Подойдя к двери восьмой комнаты, охранник открыл ее, сказав:

– Разрешите?

Из комнаты послышался голос:

– Входи!

Конвоир обернулся ко мне и велел войти.

Я оказался в небольшой комнате, так называемом следственном кабинете. Единственное окно в этом помещении было закрыто двумя рядами решетки, возле него стояли стол и две скамейки, намертво прибитые к полу. Вдоль другой стены находилось еще несколько стульев, также прибитых к полу. Больше в кабинете мебели никакой не было.

За столом сидели два человека. Одному, светловолосому и голубоглазому, одетому в кожаную куртку, на вид было лет сорок. Другой, бородатый и темноволосый, был постарше и помощнее. Поскольку оба оперативника были без верхней одежды, я подумал, что скорее всего они приехали не из какой-то другой организации, например прокуратуры, а пришли с Петровки, по внутреннему переходу.

– Заходи, садись! – показал оперативник на стул. – Давай знакомиться. Значит, про тебя мы все знаем, – сразу перешел он с места в карьер. – А мы – оперативники с Петровки, как ты сам уже, наверное, догадался.

– Да, в курсе, – ответил я и, опередив их, добавил: – Никаких показаний я давать не буду. Вообще разговаривать собираюсь только в присутствии моего адвоката.

– Послушай, Саша, – почти ласково обратился ко мне голубоглазый опер. – А кто сказал, что тебя здесь будут допрашивать? Видишь, у нас даже никаких документов нет – ни протокола допроса, ничего. Мы просто хотим с тобой побеседовать, а ты должен знать, что на беседе присутствие твоего адвоката совсем необязательно. К тому же в этой беседе скорее всего заинтересован ты, а не мы, – неожиданно добавил оперативник.

Я выдавил улыбку и спросил:

– Интересно, в чем же это я заинтересован?

– А в том, что мы раскроем тебе глаза на многие вещи, которых ты не знал, – нравоучительно произнес бородатый.

– На какие, например? – полюбопытствовал я.

– Например, на тот факт, что тебя приговорили... Ты в курсе? – Оперативник, казалось, наслаждался моим временным замешательством.

– Кто? – наконец спросил я.

– Ореховские, курганские и другая братва... – перечислил опер.

– И за что же они меня приговорили? – Ответ на этот вопрос я и без ментов знал наверняка, но уж больно упивались они своей значимостью, и я решил им подыграть.

– За то, что ты не смог уберечь своего патрона, Сильвестра, – ответил опер, практически читая мои мысли.

– Ну, – протянул я задумчиво, – это еще надо доказать! Лучше скажите сразу, чего вы от меня хотите?

– Мы хотим задать тебе несколько вопросов, – сказал голубоглазый.

– А какой смысл мне отвечать на ваши вопросы? – осведомился я.

– Очень простой. Ты приговорен и можешь погибнуть в любую минуту. Вот сейчас ты находишься в одиночке. Это наша работа и наша заслуга, и ты должен это оценить. А мы могли бы перевести тебя в общую камеру. Там, как ты понимаешь, ситуацией владеют зэки, «синие», блатные. Как придет «малява» с воли – тебя порешить, – они сразу тебя и почикают, – предсказал голубоглазый мою дальнейшую судьбу. – Любой зэк сочтет за честь это сделать. Ты же человек, который не уберег, а может, и сам подстроил смерть Сильвестра!

– А что, и такой базар уже идет? – поинтересовался я ради приличия.

– Базар идет самый разный, – сказал бородатый. – Мы владеем информацией.

– Так если вы владеете информацией, зачем же меня допрашивать? – невинно спросил я.

– А мы хотим уточнить кое-что, проверить наши знания. То, что мы тебя топить при даче показаний не будем, – гарантируем, – добавил голубоглазый опер.

– Что значит топить не будете? – поинтересовался я.

– Мы не будем тебя спрашивать о принадлежности к бандформированию, о происхождении твоего оружия, которое изъяли у тебя в ходе перестрелки на Мичуринском проспекте, о твоей деятельности в бригаде Сильвестра – нас это совершенно не интересует, – объяснил опер.

– А что же вас интересует? – спросил я.

Оперативники переглянулись, и бородатый сказал:

– Нас интересует многое, например – последние дни Сильвестра перед гибелью. С кем он встречался, куда ездил.

– Об этом говорить не буду, – отрезал я.

– Хорошо, – сказал оперативник. – Нас интересуют похороны. Ты же был на похоронах?

– Да, был.

– Вот, мы тебя засняли. – И оперативник вытащил фото, на котором я стоял рядом с Вадимом. – Нас интересуют вот эти товарищи. – И он вытащил другие фотографии. На них я без труда узнал солнцевских, Андрея, стоящего с ними, курганских...

– А вот этого товарища ты знаешь? – неожиданно спросил бородач и вытащил из папки еще одну фотографию.

– Кто это? – удивленно спросил я, вглядываясь в изображение.

– Посмотри внимательно! – настаивал бородатый.

– Нет, его не знаю. – Я отрицательно покачал головой.

– Ты что же, своего шефа не узнаешь? – насмешливо переспросил голубоглазый.

– Это Сильвестр? – Я даже подскочил на месте. – Он что, жив?

– Это мы у тебя хотим спросить. Давай, Саня, колись. Мы-то знаем, что он жив и что покушение на себя подстроил сам.

– А смысл какой? – растерянно спросил я, не зная, верить сказанному или нет.

– Ну, во-первых, ему необходимо было спрятаться от басманной группировки, которая его активно искала и приговорила, во-вторых, отойти от дел – ведь у него достаточно много недвижимости за границей, в Израиле, в Австрии, да и в России, ты это знаешь не хуже нас. А в-третьих, есть еще кое-какие причины. Может быть, он бабки захапал общаковские – ведь все сейчас ваш общак ищут, а никто найти не может! – Слова опера звучали на редкость убедительно.

– Я ничего об общаке не знаю и, честно говоря, не верю, что Сильвестр жив.

– А ты знаешь, что его уже видели в Одессе после похорон, причем в обществе Росписи? – вновь заинтриговал меня бородатый.

– Откуда я могу это знать? Я вообще два дня после похорон пил, а как только оклемался и на улицу вылез, вы меня задержали. Я не в курсе, что в городе творится, что делается. У вас же есть возможность проверить, он это или нет, опознание, в конце концов, провести... Ведь у него есть родственники, его брательник приехал... – Меня снова начинало трясти.

– Все это мы сделали, – уже доброжелательнее сказал бородатый. – Больше того, мы очень внимательно описали его зубки, которые он вставлял себе в Штатах, и направили технику, который этим занимался, так что сейчас ждем ответа. Зубки точно покажут, он это или не он. Но мы хотим от тебя это узнать. Ты же последние два года работал с ним вплотную, можно сказать, плечом к плечу. Он тебе что-то ведь говорил накануне гибели? Давай, Саша, вспоминай, вспоминай!

– Странные вопросы вы задаете! – покачал я головой. – Я думал, вы будете интересоваться, кто его убил или заказал это убийство, а вы спрашиваете, жив он или умер, говорил он со мной или нет... Что, неужели вы действительно верите в то, что Иваныч жив?

Бородатый внимательно посмотрел на меня и сказал, обращаясь ко второму оперу:

– Ты знаешь, а я ему верю. Не думаю, что он дурачком прикидывается.

– Хорошо, – сказал голубоглазый и вновь обратился ко мне: – Давай поговорим о тебе. Что тебе известно об ореховской структуре?

– Мне ничего не известно, – устало сказал я. – Сказал же уже, что после похорон два дня пил не просыхая.

– Где ты пил? – поинтересовался бородач.

– У Веры. – По крайней мере здесь скрывать мне было нечего, мало того, в случае необходимости Вера подтвердит каждое мое слово.

– Кто такая Вера? – спросил бородач.

– Моя девушка, – ответил я.

– Адрес, телефон? – Бородач приготовился записывать.

Я назвал адрес и телефон Веры, надеясь, что она не очень испугается, получив повестку.

– Дальше что? – продолжил бородач.

– Дальше – встречался со своими ребятами с Дальнего Востока.

– С Вадимом и Станиславом? – перебил русоволосый.

– Да, – нехотя подтвердил я.

– О чем говорили? – поинтересовался опер.

– Говорили, что разлад в Орехове произошел... – начал вспоминать я наш последний разговор.

– Это мы знаем, – подтвердил русоволосый. – А ты-то в курсе, что теперь в Орехове двадцать бригад? Как таковой ореховской группировки уже нет. Теперь двадцать независимых бригад. И уже началась война между многими – наследство делят: структуры, коммерсантов, – в общем, знаешь сам. Значит, – продолжил оперативник, – на сегодняшний день ты информацией не владеешь?

– Нет, – покачал я головой.

– К тебе ходит адвокат? – вдруг спросил бородатый.

– Да, – ответил я.

– Давай с тобой договоримся. Мы тебе поможем. Но помоги и ты нам. Дашь информацию, которую тебе даст адвокат, в основном по Орехову, кто записки тебе будет присылать, что будут спрашивать, что говорить, а мы тебе...

– А чем вы можете мне помочь? – перебил я опера. – Выпустите меня отсюда?

– Нет, этого не обещаем. У тебя нашли оружие, и за оружие годика два тебе светит. Мы гарантируем тебе сохранение жизни в стенах изолятора. Это в нашей силе.

– Это в каком смысле? – полюбопытствовал я.

– Понимаешь, от нас тоже зависит, в какой камере ты будешь сидеть. Хочешь – до конца будешь сидеть в одиночке, никто тебя не тронет, не захочешь – значит, как все, сядешь в общую. А там, извини, враги тебя могут достать. Врагов-то у тебя, Шурик, много, – развел руками голубоглазый опер и продолжил: – Теперь мы зададим тебе один вопрос, очень важный для нас, по которому мы сразу определим, согласен ты нам помогать или нет.

Бородач достал фотографию и выложил ее на стол.

– Знаешь ли ты этого человека? И если знаешь, то когда и где его видел?

На фото был изображен Александр Солоник. Я его узнал сразу, но говорить о своем знакомстве с киллером у меня не было никакого желания. Я покачал головой:

– Я его не знаю. Кто он?

– Будто не знаешь? – усмехнулся голубоглазый оперативник. – Разве Сильвестр не вызывал его из Кургана?

– Не знаю, – ответил я. – Сильвестр со многими встречался, всех не упомнишь. И на многих встречах я сидел в машине, не видел, с кем он говорил, и не знаю, о чем.

– Значит, ты не знаешь киллера Александра Солоника, который завалил Глобуса, Барона и многих других авторитетов? – жестко спросил бородатый.

– Нет, я его не знаю, – снова ответил я.

– Что ж, мы проверили твою искренность... – несколько разочарованно протянул голубоглазый. – Ладно, Саня, иди в камеру и думай. Захочешь с нами поговорить – вызовешь, позвонишь конвоиру, скажешь, чтобы люди с Петровки пришли, из нашего отдела, – оперативник назвал номер отдела, – и мы придем. Или через следователя это сделаешь. Разочаровал ты нас, Санек, очень разочаровал! – добавил на прощание опер. – Мы считали, что ты думающий человек, – помолчав, сказал он, показывая, что допрос окончен.

Меня снова отконвоировали в камеру.

Оставшись в одиночке, я стал раздумывать над всем тем, что услышал от оперов. Неужели действительно Сильвестр жив? Эта мысль не давала мне покоя. Неужели он провернул такой трюк? Может быть, Сильвестр завел двойника? Действительно, в последнее время некоторые встречи, как я начал припоминать, проходили в его отсутствие. Он как будто умышленно оставлял меня в машине, уходя на встречи с какими-то людьми. По-моему, несколько раз он встречался с какими-то артистами... Может, тогда он и завел себе двойника? Тогда логично будет предположить, что именно двойник взорвался в тот злополучный день, а настоящий Сильвестр отдыхает сейчас в полном здравии где-нибудь на морском побережье. А в это время меня подозревают во всех смертных грехах, включая убийство Сильвестра и похищение общаковских денег. Ничего себе шутки!