Текст книги "Золотая моль"

Автор книги: Валерий Фатеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Много ли сами они от этого имеют – вопрос. И что за нужда толкает галгая на эту рискованную, а зачастую и смертельно опасную тропу – другой вопрос. Впечатление такое, будто единственное, что ингуш может в жизни – это скупать золото.

Знакомый ингуш в райцентре у Коляни был. И не какой-то гам молодой дурачок, с которым и дело иметь опасно – завтра вместе загремишь, а пожилой солидный человек, не шестерка. С ним-то и состоялся у Коляни мимолетный прощупывающий разговор. А иным разговор этот и быть не мог: товара не было, предмета купли-продажи.

Сидел тогда Коляня в кафешке «Три медведя» в Усть-Омчу-ге. Так, время убивал, из Магадана рейсовым должен был приятель подъехать. Оно, конечно, в ресторане было бы веселее, но на ресторанные цены в данный момент Коляня не тянул и потому уже битый час смаковал рюмку с коньяком.

– Нэ занято? – подсел к нему грузный пожилой ингуш. Виски седые, у глаз сетки морщин, самих глаз под клочковатыми бровями не разглядишь. Май, а на нем сверх рубашки еще меховая безрукавка, все-таки мерзнет южный человек на Колыме. – Такой молодой, красивый, а скучаем.

Коляня отбрить хотел сначала, не боялся он никого – ни чечена, ни ингуша, ни своего русского пьяного придурка, знал свою силу, но потом передумал, да и сказанное прозвучало не обидно, а как констатация: сказал и сказал.

– Да вот, жду.

– Коньяк. – Ингуш помахал официантке, да та и сама уже торопилась к их столику.

Познакомились. Ибрагимом назвался собеседник.

Разговорились после рюмки. Коляня и спроси:

– Вот скажи, Ибрагим, какой шайтан вас сюда тянет? Семья, говоришь, дома. Сыновья, две дочки. Или у нас для вашего брата медом намазано, или там у вас урюк-апельсин не растет?

– Во, – поднял вверх толстый палец Ибрагим. – Святая правда твоя – нэ растет. Ничего не растет в ауле. И приезжаем мы сюда больше за тюрьмой, чем за богатством. И думаешь, по своей воле?

Коляня озадаченно поглядел на Ибрагима… Кто же его может заставить?

– Все сложнее, Коля. Куда сложнее… Мы только скупщики да перевозчики. Настоящий хозяин там. Он ничего не боится, потому что ничем не рискует – он только деньги дает. А мы, бедный ингуш, все делаем. Ты знаешь, когда за грамм стреляли, мы все равно сюда ходили, но не все. Наши деды собрали совет и решили: пусть на смерть за золотом идут те, у кого уже сыновья есть, а молодых беречь надо, иначе исчезнет наш народ. А у меня как раз в ту пору второй сын Ваха родился. И молодой я был, как ты… нет, еще моложе. И горячий. И взяли меня в Сусумане, еще ничего даже не сделал, только приехал. А при обыске в карман пять грамм подкинули, понятно? Суд был, а до суда били, все заставляли, чтобы другие дела на себя взял. Не заставили, а руку сломали, срослась плохо. Прокурор на суде вышку просил, судья пожалел, а может, видел, что все неправда. Двенадцать дали, пять отсидел… Пока сидел, мать умерла, отец умер…

– А дети? Кто их кормил?

– У нашего народа сирот нэт. Пока хоть один ингуш жив – он отца-мать заменит, такой закон. Это вы своих даже живые под забор бросаете.

– Да ладно… У нас тоже все разные.

– Ты вот скажи: за золотом ходишь?

К тому времени Коляня действительно уже собирался в тайгу, но на вопрос Ибрагима неопределенно пожал плечами.

– А ты сходи. Дело делать будем. Тебе повезет. А найти меня просто – у любого нашего спросишь Ибрагима.

И тут сам не зная почему – вино язык развязало – рассказал он Ибрагиму о штоленке той, на которую виды имел. Нет, не только вино, просто уверен был Коляня в ее недосягаемости. Он-то, охотник, и то может заплутать, а тут ингуш-пере-купщик…

Такой вот разговор.

… За мыслями дорога текла незаметно. Ирина окликнула:

– Коляня, давай передохнем. Что ты как лось в гону.

– Не видала ты лося в это время, – улыбнулся неожиданному сравнению Коляня. – И твое счастье.

– А ты видел? – полюбопытствовал Виктор.

– С двух стволов жаканами еле уложил. Он, сволочь, во мне соперника заподозрил, представил, что я на его лосиху полезу.

Они разбили привал у маленького лесного ручейка. Виктор набрал сушняка, Ирина сноровисто бросила прямо на мох чистую тряпицу, расставила кружки. Коляня открыл банку тушенки, потом подумал и достал еще одну: до трассы хватит, ни к чему уже экономить.

Забулькал чайник, и под его воркование Коляня задремал.

Когда он очнулся, рядом никого не было. Он залпом выпил холодный чай и, приглядевшись, пошел по следу.

Идти пришлось недолго. На поляне под кустами осыпавшейся жимолости сверкали в сумасшедшем темпе белые Иркины ягодицы. Вдавленный в густой ягель, Виктор не был и виден. Расстегивая пояс, Коляня направился к ним.

…На закате, как и планировалось, подошли к Огонеру. Еще на подходе Коляня услышал мощный гул воды и присвистнул. Похоже, хлебать им придется. Наверное, где-то в верховьях прошли осенние дожди, и неожиданная для этой поры вода скатилась сюда.

– Что делать будем? – мрачно спросил Виктор. После эпизода на привале он заметно насупился на Коляню. Одно дело – там, на полигоне, а другое сейчас, когда они уже наполовину свободны друг от друга. Так ему казалось. А Ирка, та прямо: – В последний раз, я вам не шлюха!

– А кто же ты? – шаловливо спросил Коляня и едва не схлопотал пощечину.

– Забудь, – твердо сказала Ирка и разрыдалась вдруг.

Чего Коляня не любил, так это слезы бабьей. Жалко их всех, дур, ему было.

– Ну ладно, какой базар. Проехали. Всё так всё.

Только по легкости Коляниного характера и не разругались.

Но он до самого Огонера удивлялся. Ну и что такого… Убыло ей, что ли? Даже наоборот, удовольствие получила, его-то не обманешь, он знает, когда женщине хорошо, а когда нет. Так в чем же дело? Радоваться надо, а она…

А Виктор хорош. Уже и позабыл, кто их познакомил, позабыл, кто был раньше! Да если права качать, то Виктора и надо гнать, он третий лишний. Правда, что-то у них там образовалось навроде любви, ну тогда пусть их. Это дело такое.

Так великодушно Коляня про себя решил и великодушием своим остался даже доволен. Он любил иногда взглянуть на себя со стороны. Вот он идет по тайге, сильный, как лось во время гона, богатый, как Крез, и вдобавок еще великодушный.

Что человеку надо!

Переплыть Огонер.

Они стояли на длинной песчаной юсе и молча глядели на стремительно летящую мимо них реку. Впечатление было такое, будто на самом стрежне вода вздулась выше берегового обреза и только бешеная скорость не дает ей выплеснуться из русла.

Виктор прошел вниз по течению, но там, где был раньше перекат и в сухое время легко перейти вброд, так же бурлили и зловеще завивались буруны.

– Ладно, утро вечера мудренее, – решил он. – Будем ночевать.

Натаскали громадные бревна плавника. Отполированные водой и солнцем, они были похожи на кости доисторического животного.

Отужинали. На место кострища набросали лапник. И провалились в глубокий сон.

Ирка на этот раз, изменив традиции, с вечера легла отдельно. Но предутренний холод заставил ее, полусонную, растолкать парней и улечься, как и раньше, между ними.

По охотничьей привычке Коляня всегда просыпался первым. Вот и сейчас он открыл глаза, огляделся и прислушался.

Светало, за высоченными тополями на противоположном берегу просачивалось слабое розовое сияние. Все так же ровно шумела река, и еле слышная в ее гуле недалеко крикнула кедровка.

– С чего бы это в такую рань? Может, зверя чует? Медведь еще не залег.

Он осторожно поднялся, взял ружье и пошел по кромке берега вниз по течению. Пройдя метров пятьдесят, увидел громадный комель столетнего тополя, уселся в его тени и стал ждать.

Чего ждать, он не знал и сам. Но многолетний опыт таежника подсказывал ему, что птица кричит не зря.

И дождался. Еле слышное через реку, почудилось собачье тявканье, разом как бы оборванное. Будто собаку ударили.

Где собака, там и люди. Но кто они? Зачем в это время в тайге? Такие же «хищники» или местные якуты промышляют?

Кто бы это ни был, сейчас они представляли опасность. Якуты тем более. Коляня с детства наслышан был о якутских охотниках за людьми, которые ради вознаграждения отстреливали беглых еще в царские времена, затем по традиции в советские, а в знак доказательства отрезали пальцы и уши… Да так втянулись в это дело, что после Дальстроя уже и геологов целыми партиями стали отстреливать.

Он вспомнил главного инженера Тенькинского ГОКа Васю Бублея, которого вместе с горным мастером прииска расстрелял во время сна на охоте старый якут. Редкой силы и душевных качеств был Вася Бублей, единственный человек, перед которым преклонялся Коляня. Живая легенда! Переплывал Колыму, поднимал целого оленя и никогда пальцем не обидел ни одного человека. И такая нелепая смерть. Судьба как посмеялась над ним, буквально за несколько дней до смерти подарив ему долгожданного сына.

Или смилостивилась?

Бойтесь данайцев.

Счастье требует осторожности.

Он приподнялся и увидел, как от противоположного берега скользнула в реку оранжевая лодка-трехсотка и в ней двое.

Движения их были настолько слаженными, что Коляня и рта не успел раскорыть, а лодка уже была на середине Огонера и резала волну прямо на их лагерь.

От неожиданности он сначала растерялся.

Стрелять по лодке… А если там вполне нормальные люди – геологи, рыбинспекторы, да мало ли кто?

Затаиться? Это самое правильное, конечно, сиди и смотри, а при необходимости вмешаться всегда можно. Но Виктор с Иркой спят!

Он поднял стволы вверх и нажал на курки. На языке всех охотников и рыбаков дублет – сигнал опасности и беды.

Утреннюю безмятежную тишину прорезал ружейный гром. И тут же с интервалом в секунды на месте их лагеря ударили два сухих выстрела – из карабина. Затем пуля свистнула над головой Коляни, и с запозданием раздался третий выстрел.

– Влипли, – похолодел Коляня. – Это даже не милиция, а похуже.

Он понял, что первые выстрелы предназначались для его компаньонов. И что пришла его очередь. С «ижевкой» против карабина на голой как ладонь косе он обречен.

Как бы подтверждая эту простую мысль, опять свистнула пуля, но карабину уже вторило ружье. Стрелок забирал от тайги, отсекая ему путь к отступлению.

Коляня беспомощно огляделся. Коса в этом месте делала крутой изгиб, и вольно или невольно он сам себя загнал в ловушку. За спиной мощно и равнодушно ревел ледяной поток.

Выбора не было, и когда очередная порция свинца расщепила дерево над его головой, Коляня в два прыжка достиг берега и кинулся в воду.

Подбежавшие через минуту стрелки угрюмо оглядели реку.

Один из них, постарше, в обычной геологической энцефалитке, из которой только рыжая борода выглядывала, матюкнулся:

– Туды мать! Как это мы его упустили?

Второй, чернявый, в маскировочном костюме, повел стволом карабина, будто ожидая, что вот-вот из волн вынырнет его мишень.

– Херня! В такой воде он уже покойник!

– А Коту что скажем?

– Грохнули, мол, уже в воде.

– Не, мне своя голова дороже. Ты вот что, пока я приберусь, садись на лодку и спустись на пару километров.

– А назад – на моторе?

– Ничего, по бережку поднимешься. Мне все равно – пока яму выкопаю, то да се.

– Че яму, че яму, – загорячился молодой. – Камни на ноги – и в воду. Кто и когда найдет.

– Дурак. Река завтра высохнет, все покажет. Медведь найдет, а если медведь найдет, то и человек может.

Через полчаса, волоча за собой по мелководью лодку, молодой вернулся. На молчаливый вопрос напарника устало доложил:

– Обшарил все старицы, заливчики – нет. Не рыба же он, чтобы в живых остаться.

…Коляня рыбой не был, но все еще жил.

Глава II

И правда тонет,

коли золото всплывает…

Существуют преступления, которые смело можно связывать с временами года.

Весной ускоряется ход психических болезней, и маньяки выходят на улицы в поисках своих жертв.

Летом растет число квартирных краж, так как многие горожане уезжают в отпуска или безвылазно пребывают на дачах. Пока они сторожат картофельную грядку, бывает, лишаются всего тяжко и честно нажитого имущества.

Зимой преобладают преступления на бытовой почве. Возвращаются с путины рыбаки, старатели, вино льется рекой, из квартиры некуда деться, и вчерашний друг и собутыльник, милая или милый так осточертеют, что на глаза попадается нож. Или бутылка.

Золотой осенью на золотой Колыме убивают из-за золота.

Старатели, инкассаторы, работники золотоприемных касс, да любой рабочий промприбора, относятся к группе риска.

На Берелехском ГОКе помнят случай, когда среди белого дня на одном из полигонов вооруженные налетчики «сняли» золото, а свидетелей – всю смену – расстреляли.

Машину инкассаторов, перевозивших почти центнер золота, на лесной дороге остановили завалом и зажгли. Водителя и охрану убили, а золото ищут до сих пор.

Считалась безопасной перевозка металла по воздуху, вертолетами. Но вот уже два года как исчез с золотым грузом почти в полтонны вертолет МИ-8, и судьба его экипажа, судьба металла никому неизвестны.

И таких случаев – как грибов в урожайный год.

Но и сам криминал – перевозчики, покупатели, «хищники» – рискуют еще больше. В их мутном злом мире они лишены не только защиты общества, но и права на некролог. Об их смерти либо узнают очень поздно, либо не узнают никогда: в бесстрастных милицейских сводках они проходят как без вести пропавшие или неопознанные.

В силу своей должности первый заместитель губернатора Магаданской области Владимир Иванович Сарыч с милицейскими сводками знакомился одним из первых. А ввиду того что он курировал золотую промышленность области, преступления в этой сфере интересовали его больше всего. Нельзя сказать, чтобы его особенно занимали детали, частности злодеяний – читать об отрезанных головах, пытках и смертях людей было малоприятным занятием, – он пытался думать. В отдельно взятом преступлении трудно найти какую-либо закономерность, но когда их десятки, сотни…

– Вот смотри, – обратился он к своему помощнику, – только за один день убийство и пять случаев грабежа, связанных с нелегальной скупкой-продажей металла. Всего за месяц получается двадцать семь таких случаев и пять убийств. Но берем сентябрь года прошедшего. Ни одного убийства, всего одно ограбление, да и там неясно, связано ли с золотом. В чем причина?

Помощник, худощавый невысокий мужчина в скромном сером костюме, только улыбнулся. Он знал привычку шефа самому себе задавать вопросы. И самому же отвечать. Таким образом он формулировал, обкатывал свою мысль.

– А все потому, что прошлый год мы разрешили анонимно сдавать металл и с этой целью открыли золотоприемные кассы почти во всех крупных поселках Колымы. Исчез предмет преступления, и что же?

– Возбудили уголовное дело по факту превышения служебных полномочий, которое мы сейчас и расхлебываем.

– Возбуди-и-или, – чуть не взвыл в сердцах Сарыч. – Да мы два года стучались к правительству с этой идеей, и что? Отказать не отказывали, мол, на свой страх и риск решайте, а когда мы ГОХРАНу на больную мозоль наступили, так тут же закопошились недовольные. Жирный кусок из-под носа уплывает! А то я не знаю, чьими стараниями меня в уголовщину толкают. Ну ладно, давай к текущим делам.

– Там корреспондент «Комсомолки» ждет. Что сказать?

– «Комсомолки», – проворчал вице-губернатор. – Сначала обосрут все, а потом реверансы. Да мне плевать, кто им лживую информацию давал – за публикацию отвечает га-зе-та.

Речь шла о недавней статье в этой газете, где бойкий журналист обвинил магаданского вице-губернатора ни много ни мало в краже тонны золота.

Лучше не вспоминать!

Но и забыть невозможно!

Он даже головой тряхнул, так ярко все стало перед глазами.

БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА КОЛЫМЫ ОБВИНЯЮТ В КРАЖЕ ТОННЫ ЗОЛОТА

Двум предпринимателям из Магадана предъявлено обвинение в незаконных сделках с драгметаллами в крупных размерах. По мнению следствия, они украли тонну золота и два миллиона долларов. Третьему – Владимиру Сарычу, заместителю губернатора Магаданской области, – обвинение предъявить не удалось. Он покинул пределы России.

Сбываются самые мрачные предсказания министра МВД Сергея Степашина. Недавно он обещал громкие разоблачения в стане российского чиновничества. Уже нашумевшие дела руководителей Госкомстата, взяточничество бывшего губернатора Тульской области и заместителей губернатора Руцкого – только начало.

На очереди – магаданское дело.

На прошлой неделе облпрокуратура совместно с УВД Магаданской области предъявила обвинение директору «Фагмета» Магаданской области Дмитрию Строжуку. Ему инкриминируются незаконные сделки с драгметаллами в особо крупных размерах. Такое же обвинение ожидало и первого заместителя губернатора Магаданской области Владимира Сарыча. Но Владимир Иванович за день до этого, почувствовав неприятности, уехал в отпуск на Украину. Чуть раньше аналогичное обвинение предъявлено генеральному директору «Детринской золото-серебряной компании» Юрию Бумазову.

Предпринимательство этой троицы обошлось государству в тонну золота и в два милллиона долларов.

ЗОЛОТОЙ ЗАПАС САРЫЧА

В апреле 1997 года Владимир Сарыч как и. о. губернатора (а и. о. он становится, едва только Букетов отправляется в Москву) утверждает Устав «Фагмета». Единственным учредителем является администрация Магаданской области. В России же только ГОХРАН РФ, Центробанк и Минфин наделены полномочиями хранить в казне золото. Но это не смутило и. о. губернатора Владимира Сарыча, который от имени администрации Магаданской области разрешает старательским артелям сдавать добытое золото в «магаданский ГОХРАН» через ДЗСК.

Около 30 золотодобывающих артелей области отправляли золото не в российский ГОХРАН, а в Магаданский «Фагмет». К началу 1997 года золотая «кладовка» Сарыча имела более трех тонн «презренного металла». И распоряжаться этим золотом могла только областная администрация в лице Владимира Ивановича. Причем около тонны золота «Детринская золотосеребряная компания» передала «Фагмету» в погашение пятимиллионного долга за нефть. Увы, с этой золотой массы область получила только 18 миллионов рублей. Остальное пытается найти следствие.

НАШ ПОСТРЕЛ ВЕЗДЕ ПОСПЕЛ

В мае 1997 года Владимир Сарыч, Юрий Бумазов и директор «Фагмета» Дмитрий Строжук регистрируют еще одно предприятие – Детринский аффинажный завод (ДАЗ). Аффинаж – это процесс получения чистого золота из намытого старателями. В свое время премьер РФ Виктор Черномырдин разрешил строительство на территории области такого предприятия. Но с существенным замечанием: за счет средств отечественных и зарубежных инвесторов. Но Сарыч делает ровно наоборот. Около 35 миллионов долларов беспроцентной ссуды выделяются на строительство завода из бюджета области. И не кому-нибудь, а коммерческой структуре, где государству не принадлежит ни одного процента акций!

Неслыханная щедрость, если учесть, что 99 процентами акций владеет «Фагмет» Магаданской области и одним процентом – «Детринская золото-серебряная компания».

– Считаю завод своим детищем, – сказал губернатор. – Душу и сердце вложил в это предприятие. Уверен, что милицейские структуры ошибаются на этот счет.

В письме на имя министра внутренних дел Сергея Степашина и главы администрации Президента Валентина Юмашева губернатор уверяет: «Силами подразделений внутренних дел целенаправленно разрушается экономика области. Именно они в интересах теневого капитала и криминальных структур не дают экономически развиваться области».

В лучшем случае, на взгляд губернатора, органы с трудом разбираются в хитросплетениях и терминах – отсюда и столь суровые выводы…

С подачи губернатора Владимир Иванович занимает почетное место в совете директоров ДАЗа и, видимо, по совместительству еще успевает руководить областью. Большая часть из 35 миллионов долларов, выделенных бюджетом области на развитие предприятия, уходит в неизвестном направлении. Следствие до сих пор не может найти эти деньги.

Кто прав в этой истории, покажет следствие. Мы внимательно будем следить за ее развитием и постараемся выяснить, в какой карман упала тонна золота.

А следом слово в слово повторила все это «Парламентская газета», потом телевидение… Будто невидимый дирижер взмахнул палочкой, и гнусный оркестр ударил во всю ивановскую. Весь идиотизм в том и заключался, что дело-то возбудили только после этих публикаций, так сказать, с целью проверки обнародованных фактов. И сиднем сидел все эти дни Сарыч в Магадане, но что теперь – идти на площадь кричать «не виноватая я!»? Да виноват, виноват, сейчас любого хозяйственника можно смело хватать и тащить, время такое: если что не нарушил, значит, ты сгорел… Но ведь не для себя же, черт подери, и завод этот пробивал, не он придумал всю эту систему прили-пал-посредников, а нужда заставляла брать горючку на любых условиях.

И губернатор хорош, нить он, видите ли, упустил. А если что по серьезнее… подставит и не обернется. Ну хрен там, под всеми этими контрактами его подпись, и дело даже не в подписи: сто раз и келейно, и на комиссиях эти проекты обговаривали. «А на провокацию я так легко не поддамся, клин вбить между нами не позволю, и пока есть такая возможность, будем тащить область. Грех не вытащить».

– Да не накручивайте себя, Владимир Иванович. Рутина… Позвать, что ли, корреспондентку? – улыбнулся чему-то помощник.

– Зови, – вздохнул Сарыч.

И только когда гостья вошла, понял, чему улыбался Игорь Аркадьевич.

Дело даже не в том, что корреспондентка была молода и красива. В Магадане много красавиц. Когда замгубернатора встал, чтобы приветствовать ее, они оказались чуть ли не одинакового роста.

Для него это было просто немыслимо – все-таки был Владимир Иванович под два метра, в студенческую бытность даже в сборную Украины по баскетболу входил. И понятно, со всеми женщинами приходилось ему общаться как бы свысока. Если, конечно, дело не доходило до постели, в которой, как шутят остряки, все равны.

– Лиля, – точно поняв его замешательство, представилась газетчица.

– И сочетанье лилий с Лилей прекрасным было на земле, – отодвигая стул, процитировал Владимир Иванович. – Чай? Кофе?

– Повторите! – требовательно попросила Лиля. – Как красиво! Это кто?

– Приятель мой… покойный, к сожалению. Он не был профессионалом, но все, что он делал – стихи, картины, даже печки клал, – оказывалось на редкость красивым. Профессионал так не может, у него глаз замасливается: привычка, рутина, однообразное повторение одинаковых действий…

– А вы профессионал?

– Надеюсь, – сухо ответил Владимир Иванович. «А палец ей в рот не клади, без кисти останешься».

И, сердясь на себя, сердито спросил:

– Итак, слушаю Вас.

– Мы получили Ваше опровержение. Редактор попросил меня уточнить у Вас, коли я уж оказалась в ваших краях, несколько моментов.

– В наших краях – это в Хабаровске.

– Да, я была там. Два часа лета… Вы утверждаете, что статья заказная, а основания?

– Давайте начнем с того, что факты, приведенные в газете,

должны соответствовать действительности. Это прописная истина для нормальной – небульварной– прессы. Но этого мало – факты нуждаются в оценке, это закон публицистики. Если мы напишем, что по улице проехал автомобиль, что это значит?

– Что проехал автомобиль, – улыбнулась журналистка.

– Да, всего-навсего. А если проехал автомобиль с пьяным водителем? Или угнанный автомобиль? Или автомобиль, только что сбивший женщину с коляской? Разницу улавливаете? Так вот и в статье: вы называете факты, да, было. И завоз горючего, и скупка металла. Но вы их не объясняете, не даете им оценку, потому что не знаете и знать не хотите всей подоплеки. У журналиста вашего просто времени не было даже их проверить, статью в номер гнали с колес.

– Вы-то откуда знаете?

– Ума большого не надо. Если серьезная газета в одной статье путает Имена и отчества, названия фирм и даты, это говорит не столько о халатности, сколько о спешке. Не удивлюсь, если в последний момент полетел из-за этой статьи другой материал.

Он показал ей ксерокопию статьи, где эти ошибки были жирно отмечены фломастером.

– Вы что, газетчик?

– Нет, но я долго был партийным работником и, значит, имел дело и с вашим братом. Ладно, пойдем дальше. Когда журналист берет случайные факты, это значит, что настоящая причина публикации в другом.

– В чем – другом?

– Статья появилась день в день с началом тендера по Ом-сукчану. Как Вы знаете, выиграла его российская компания «Злато». А проиграла «Норд сайт». Кому надо было вывести меня из игры, скомпрометировать, думаю, ясно.

– Вы не преувеличиваете свою роль?

– Нисколько. За мной решающее слово и в лицензионном комитете, а в отсутствие губернатора я обладаю правом подписи соответствующих договоров и контрактов.

– А чем Вам так насолила «Норд сайт»?

– Лично у меня хорошие отношения с ее руководством. Но по отношению к области, к России, в конце концов, я считаю, они не выполняют свои обязательства. Более того, они и не могут их выполнить. Наши эксперты утверждают, что у компании просто нет средств на выполнение тех планов, которые они декларируют. Значит, цели их в таком случае сокращаются до одной: вырвать прибыль любой ценой. На экологию, инфраструктуру, рабочие места им просто наплевать.

– Но если я не ошибаюсь, в Магаданской области таких компаний не одна? И что, все они похожи?

– Да, похожи. Похожи тем, что они пришли к нам в трудное время, когда нам было не до жиру, значит, торг был неравноправен. Похожи тем, что они захватили самые лакомые кусочки, у нашего государства освоить их, к сожалению, не нашлось средств. Похожи тем, что все они работают на руде и только на руде, а это лично вызывает у меня нездоровую подозрительность. Колымская руда – это не только золото, это редкие металлы: платина, палладий, бериллий, висмут. Я не знаю, что они вывозят в своих контейнерах. А насчет рабочих мест… Недавно на «Собаку» пришли контейнеры из Аляски. И какое, думаете, сложное и дорогостоящее оборудование в них было? Деревянные колышки, которыми взрывники отмечают пробуренные скважины. Конечно, сделать заказ в местный заводик или мастерскую для владельцев компании было чрезвычайно сложно. Возможно, это и мелочь, но уж очень она красноречива, согласитесь.

– Это интересно, продолжайте.

– Но руда – это не только прибыли и редкие металлы. Это геополитика. Обратите внимание, сколько рудников было до перестройки в нашей области. Раз-два, и обчелся. Их удельный вес в добыче металла занимал менее десяти процентов. Основной народ жил за счет россыпей. Мы в россыпи перестали вкладывать средства и что имеем?

– Безработицу.

– Полный развал экономики. Исчезновение с карты поселков и приисков. Миграцию населения, для которой тоже нет денег. Трагедии десятков тысяч людей, оставшихся не у дел. А в плане политическом – обезлюдение территории. Земля остается ничьей, если на ней нет оседлого населения.

– Но если россыпные месторождения сходят на нет…

– Это неправда. Запасов там на многие десятилетия. Да что там о новых запасах – у нас только в техногенке специалисты насчитывают до 1500 тонн металла, это о чем-то говорит? Это почти двадцать «Собак», и не надо ничего строить и осваивать. Не надо строить поселки, вести вскрышу, разведку. Просто брать и перемывать те горы отвалов, что остались нам от Дальстроя. Новые технологии позволяют взять даже мелкое золото. Но кому-то выгодно объявить Север банкротом, выгнать отсюда людей и отдать его на разграбление иностранцам.

– Круто Вы!

– Это правда. Вашему корреспонденту наверняка это и в голову не приходило. Ведь если собака укусит человека, это не сенсация, а вот если человек собаку… То есть если чиновник не вор, ничего интересного, а вот если вор, да в особо крупных размерах, – да, экзотика: тонну золота украл. Обыватель так и представил, как я тащу мешки с этим самым золотом куда-нибудь к себе в норку.

– Я, конечно, выскажу свое мнение на редколлегии, но сомневаюсь, что опровержение будет опубликовано. Следствие, насколько я знаю, не закончено.

– Инерция. Им сказали – под козырек взяли. Следователь носом в закон уткнется, и остальной мир для него не существует. Может, нарушение и есть, но если это нарушение в интересах государства, значит, закон для государства вреден и давно пора его отменять. Вот, если любопытно, наша переписка с правительством, и все по этому вопросу. Хотите, чтобы мы жили и здравствовали, приносили пользу – дайте возможность распоряжаться тем единственным, что мы производим, на чем сами стоим и Россию держали и держим.

– Прям уж и Россию!

– Прям уж… Шестьдесят процентов золота, да еще какого, как на блюдечке государству выкладываем. А нам, стыдно сказать, не только за металл не отдают, да еще последние крохи, льготы, ради которых человек мерзнет, терпит всяческие неудобства, не может даже раз в три года увидеть своих близких, и те отменяют!… Ну ладно, – продолжил он, – я отвлекся… Мое отличие от моего следователя в том, что я руковожусь здравым смыслом и государственным интересом, а он раб буквы и субординации. Общего языка мы с ним не найдем.

– И не только с ним, – грустно заметила Лиля, – но, наверное, и с нашим редактором.

– Жаль. Жаль сил и времени, которые придется потратить, чтобы убедить его.

– В принципе, с меня достаточно, – Лиля выключила диктофон. – У меня есть еще личная просьба, Владимир Иванович.

Сарыч вопросительно посмотрел на нее. Чего она хочет? Балыка, икры? Так этими вопросами завхоз занимается, и еще ни один московский гость из Магадана пустым не уезжал. А странно вообще-то получается… Тут мы их ублажаем, поскольку гости приехали. И в Москву презенты везем, поскольку в гости поехали. Мелочь, но она показывает принцип наших отношений. Мы Центру обязаны всем, они нам ничем. Наши же деньги возвращают со скрипом, не полностью и с таким видом, как будто в долг дают.

Но Лиля заговорила о другом.

– Из Израиля пришло письмо от моей коллеги, Вашей землячки. Она сейчас в газете, – (Владимир Иванович название газеты не уловил), – а когда-то жила здесь. Она разыскивает друга детства…

– В милицию обращалась?

– Да, но они ответили, что не представляется возможным. Словом, отказали. Вот копии ответов.

– Хорошо, поможем.

Бесшумно как тень вошел помощник с подносом. Кофе, печенье.

– Игорь Аркадьевич, возьми вот эти бумаги Лилии… Сергеевны – на контроль. Завтра мне доложишь, что там у них представляется возможным, а что нет.

– Я закурю? – вопросительно взглянула Лиля, вынимая из сумочки сигареты.

Сам Сарыч не курил и в кабинете у него не курили, но… Даже зажигалка нашлась под рукой. Неожиданно спросил:

– А вообще, в чем там дело, что за ситуация, кому это надо?

Он и не надеялся, что рядовая сотрудница что-то знает. Но неожиданно Лиля сказала:

– Связано с Медиа-мостом, канадская или американская компания, толком названия я не знаю, но похоже та, что Вы называли «Норд сайт», инвестиции. Подробностей до меня не доводят, но Березовский несколько раз приезжал именно по магаданскому золоту, с вашим председателем Комимущества, это я точно помню.